Херберт Фрэнк. Дети Дюны

- Я уже в возрасте! Я здесь самый старый из всех! Рядом со мной ты -
хнычущий младенец. Я могу припоминать времена более чем пятидесятивековой
давности. Ха! Я даже помню то время, когда Свободные были на Тергроде.
- Зачем ты играешь с такими фантазиями? - властно вопросил Стилгар.
Лито кивнул. И в самом деле, зачем? Зачем повествовать о
воспоминаниях иных столетий? Сегодня его непосредственная проблема - это
Свободные, большинство из них - до сих пор полуприрученные дикари,
склонные потешаться над несчастливой невинностью.
- Криснож испаряется со смертью его владельца, - сказал Лито. - Муад
Диб испарился. Почему Свободные живы?
Это была одна из тех резких перемен мысли, что так ошарашивали
Стилгара. На время он лишился дара речи. Такие слова полны смысла, но
смысл их ускользал от него.
- Ожидается, что я стану Императором, но я должен быть слугой, - Лито
оглянулся на Стилгара через плечо. - Мой дед, в честь которого я назван,
добавил новые слова к девизу семейного герба, придя сюда, на Дюну: "Я
здесь, и здесь я буду пребывать".
- У него не было выбора, - сказал Стилгар.
- Очень хорошо, Стил. Выбора нет и у меня. Мне следует стать
Императором по рождению, по складу моего сознания, по всему, что в меня
вложено. Я даже знаю, чего требует Империя: хорошего управления.
- Наиб имеет древнее значение - слуга съетча, - сказал Стилгар.
- Я помню твои уроки, Стил, - сказал Лито. - Для того, чтобы иметь
надлежащее управление, племя должно иметь способ выбирать таких людей,
сами жизни которых отражают то, как следует вести себя правительству.
От всей души Свободного, Стилгар ответил:
- Ты облачишься в императорскую мантию, если она тебе подойдет.
Сперва ты должен доказать, что сможешь вести себя как правитель!
Лито неожиданно рассмеялся. Затем:
- Ты сомневаешься в моей искренности, Стил?
- Конечно, нет.
- В моем праве рождения?
- Ты тот, кто ты есть.
- И если я сделаю то, что от меня ожидается, то это станет меркой
моей искренности, верно?
- Таков обычай Свободных.
- Значит, у меня не может быть внутренних чувств, определяющих мое
поведение?
- Не понимаю, что...
- Если я буду все время вести себя как должно, неважно, сколько мне
будет стоить подавление моих страстей, то это и будет моей меркой.
- Такова сущность самоконтроля, юноша.
- Юноша! - Лито покачал головой. - Ах, Стил, ты даешь мне ключ к
рациональной этике управления. Я должен быть постоянен, каждое действие
должно основываться на традициях прошлого.
- Так полагается.
- Но мое прошлое уходит глубже твоего!
- Какая разница...
- У меня нет особой и первозначащей личности, Стил. Я - составная
личность, с памятью о традициях, более древней, чем ты можешь вообразить.
Таково мое бремя, Стил. Я устремлен в прошлое. Я переполнен врожденным
знанием, сопротивляющимся новизне и переменам. Хотя Муад Диб изменил все
это, - он указал на пустыню и широко повел рукой, в направлении Защитной
стены позади него.
Стилгар оглянулся на Защитную стену. Со времени Муад Диба под стеной
возникло поселение, дома, дававшие приют экологическому отряду,
помогавшему распространять по пустыне растительную жизнь. Перемена? Да.
Поселение было выстроено как по линейке, эта правильность его коробила. Он
стоял неподвижно, не обращая внимание на зуд от кварцевой хрупки под своим
стилсьютом. Это поселение являлось оскорблением тому, чем прежде была эта
планета. Внезапно Стилгару захотелось услышать завывание вихря, который
накинулся бы из-за дюн и стер это место с лица земли. От этого чувства он
затрепетал.
Лито заговорил:
- Ты обратил внимание, Стил, что наши новые стилсьюты делаются не из
гигроскопичной материи? Наши потери воды слишком высоки.
Стилгар осекся; едва уже не спросив вслух: "Разве я об этом не
говорил?". Вместо этого он сказал:
- Наш народ становится все больше зависим от таблеток.
Лито кивнул. Таблетки регулировали температуру тела, сокращали потери
воды. Они были дешевле и удобнее стилсьютов. Но они навлекали на
пользователей новые тяготы, среди них замедленность реакций и, временами,
затуманенность зрения.
- Для этого мы сюда и пришли? - спросил Стилгар. - Обсуждать
материалы для стилсьютов?
- Почему бы и нет? - вопросил Лито. - До тех пор, пока ты не
повернешься лицом к тому, о чем я должен поговорить.
- Почему я должен остерегаться твоей тети? - в голосе Стилгара
прорезался гнев.
- Потому что она играет на старом желании Свободных сопротивляться
переменам, и при всем том ведет к более жестокой перемене, чем ты можешь
представить.
- Ты раздуваешь малое до великого! Она настоящая дочь Свободных.
- А, тогда настоящий Свободный придерживается обычаев прошлого, а у
меня древнее простое. Стил, доведись мне отпустить поводья у собственных
склонностей - и я потребую закрытого общества, полностью подвластного
священным обычаям прошлого. Я буду контролировать миграцию, объясняя, что
она пестует новые идеи, а новые идеи - угроза всей структуре жизни. Каждый
маленький планетополис пойдет своим путем, видоизменяясь в ту сторону,
куда его тянет естественным образом. В итоге, Империя расколется на
кусочки под натиском возникших различий.
Стилгар сглотнул - сухим горлом. Это были слова, которые мог бы
произнести Муад Диб. Они были ему вполне созвучны. Они были парадоксальны
и пугающи. Но если дозволить перемены... Стилгар покачал головой.
- Прошлое может подсказать, как правильно вести себя, если ты живешь
в прошлом, Стил, но обстоятельства меняются.
Стилгар мог только согласиться, что обстоятельства действительно
меняются. Но как же тогда нужно себя вести? Он взглянул поверх Лито -
посмотрев на пустыню и не видя ее. Здесь проходил Муад Диб. По мере того,
как солнце поднималось, равнина представала полнящейся золотыми тенями,
лиловыми тенями, в пыльном мареве бежали гребешки песчаных ручейков.
Пыльный туман, висевший обычно над скалами Хаббания, виднелся теперь
совсем вдалеке, и вплоть до самых скал представали перед глазами Стилгара
уменьшающиеся дюны пустыни, один изгиб перетекает в другой. Сквозь дымное
трепетание жары он видел растения, стелившиеся по краю пустыни. Муад Диб
заставил жизнь дать свои всходы в этом необитаемом месте. Медь, золото,
красные цветы, желтые цветы, ржавчина и желтовато-коричневые тона,
серо-зеленые листья, колючки и резкие тени под кустами. Движение дневной
жары заставляло тени трепетать, вибрировать в воздухе.
Вскоре Стилгар заговорил:
- Я только вождь Свободных, а ты - сын Герцога.
- Ты сказал это - не зная, что сказал, - ответил Лито.
Стилгар нахмурился. Когда-то, давным-давно. Муад Диб упрекнул его
точно такими же словами.
- Ты помнишь это, верно, Стил? - спросил Лито. - Мы были у скал
Хаббания, и этот сардукарский капитан, помнишь его - Арамшам? Он убил
своего друга, чтобы спасти себя. Ты в тот день несколько раз предупреждал,
что не стоит оставлять в живых сардукаров, видевших наши тайные пути.
Наконец, ты заявил, что они наверняка выдадут то, что видели - они должны
быть убиты. И мой отец сказал: "Ты сказал это - не зная, что сказал". И ты
был уязвлен. Ты возразил ему, что ты только ПРОСТОЙ вождь Свободных.
Герцоги должны ведать более важными вещами.
Стилгар уставился на Лито. "Мы были у скал Хаббания!" "МЫ"! Это...
это дитя, еще и не зачатое в тот день, знает в точных подробностях все,
что произошло, в таких подробностях, которые могут быть известны лишь
тому, кто сам там был. Что ж, это было всего лишь еще одно доказательство,
что этих отпрысков Атридесов нельзя судить по обычным меркам.
- Теперь послушай меня, - сказал Лито. - Если я умру или исчезну в
пустыне, ты обязан будешь бежать из съетча Табр. Это мой приказ. Ты обязан
будешь взять Гани и...
- Ты еще не мой Герцог! Ты... Ты ребенок!
- Я взрослый в обличьи ребенка, - ответил Лито. - Он указал на узкую
расселину в скалах под ними. - Если я умру здесь, это произойдет вон в том
месте. Ты увидишь кровь. И поймешь тогда. Возьми мою сестру и...
- Я удвою твою охрану, - сказал Стилгар. - Ты не пройдешь сюда еще
раз. Сейчас мы уйдем отсюда, и ты...
- Стил! Ты не сможешь меня удержать. Обратись мысленно еще раз к тому
времени у скал Хаббания. Помнишь? Заводской краулер был во внешних песках,
при приближении большого Создателя. Не было способа спасти и краулер, и
людей от червя. И отец мой приказал взять на борт сколько можно людей,
пожертвовав добытым спайсом и оборудованием корабля. Стил, я возлагаю на
тебя обязанность спасти людей. Люди важнее вещей. А Гани - самая
драгоценная из всех, потому что без меня она - единственная надежда
Атридесов.
- Не желаю больше слушать, - сказал Стилгар. Он повернулся и двинулся
вниз по скалам, через песок, к оазису. Он услышал, как Лито последовал за
ним. Вскоре Лито обогнал его и, оглянувшись, спросил:
- Ты заметил, Стил, как красивы молодые женщины в этом году?

18

Жизнь единичного человека, как и жизнь семьи и целого
народа, зиждется на памяти. Мой народ должен прийти к
пониманию этого, что станет частью их процесса созревания.
Как народ, они являются ОРГАНИЗМОМ и через сохраняемую
память они откладывают все больший и больший опыт в
подсознательное хранилище. Человечество надеется
обратиться к этому материалу, если он потребуется для
изменения мироздания. Но большинство отложенного может
затеряться в шальной игре случайного, которую мы называем
"судьбой". Многое может быть интегрировано в эволюционные
взаимосвязи и, таким образом, не стать оцененным и
задействованным в те безостановочные изменения окружающей
среды, которые воздействуют на плоть. ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ РОД
может забывать. В этом особая ценность Квизац Хадераха, о
которой никогда не подозревали Бене Джессерит: Квизац
Хадерах не может забывать.
Харк ал-Ада. Книга Лито.

Стилгар сам не мог объяснить почему, но небрежное замечание Лито до
глубины разбередило его душу. Оно больше всего занимало его мысли на
обратном пути через пески, оттеснив все остальное, сказанное Лито на
Спутнике, на второй план.
Да, разумеются, молодые женщины Арракиса были очень красивы в этом
году. И молодые люди тоже. Их глаза были устремлены вперед, вдаль: Их лица
безмятежно светились от избытка воды. Они часто красовались безо всякого
намека на маски и фильтротрубки стилсьютов. Зачастую они вообще не носили
стилсьютов в обществе, предпочитая им новые одеяния, под которыми при
каждом движении быстрым промельком угадывались их гибкие молодые тела.
Эта человеческая красота выгодно оттенялась на фоне новой красоты
ландшафта. Сочетание этой красоты с крохотным пучком зеленых веточек среди
красно-коричневых скал завораживало взгляд - полная противоположность
прежнему Арракису. Прежняя культура пещеро-города, лабиринтов съетча,
дополнявшихся хитроумными перемычками и влагоуловителями на каждом входе,
уступала дорогу поселениям под открытым небом, часто построенным из
глинобитных кирпичей. Глинобитных кирпичей!
"Почему мне захотелось, чтобы поселение погибло?" - подивился
Стилгар, споткнувшись на ходу.
Стилгар знал, что он - из отмирающей породы. Старые Свободные с
разинутыми от изумления ртами смотрели на расточительство планеты - вода
разбазаривалась только ради того, что на ней можно было замесить
глинобитные кирпичи. Вода, изводимая на сооружение жилья для одной семьи,
могла бы год поддерживать жизнь целого съетча.
В таких домах даже делались прозрачные окна, чтобы пропускать внутрь
солнечный жар и иссушать тела. Подобные окна открывались наружу.
Новые Свободные могли смотреть на пейзаж из своих глинобитных домов.
Они не теснились больше в закрытом со всех сторон съетче. А где приходит
новое видение мира, там и воображение меняется. Для Стилгара это было
ощутимо. Новое видение объединило Свободных с остальным миром Империи,
вывело их в неограниченное пространство. Некогда они были привязаны к
бедному водой Арракису, рабы суровых необходимостей. Не для них был тот
распахнутый кругозор, который являлся условием жизни для обитателей
большинства планет Империи.
Перемены виделись Стилгару на фоне его собственных сомнений и
страхов. В прежние дни редкий Свободный задумывался над возможностью
покинуть Арракис и начать новую жизнь в одном из богатых водой миров. Даже
МЕЧТА о бегстве им не дозволялась.
Лито шел впереди, и Стилгар смотрел в движущуюся спину юноши. Лито
говорил о запретах на внепланетные перемещения. Что ж, такое во время оно
постоянно оказывалось реальностью для большинства обитателей других миров,
даже там, где мечта дозволялась - в качестве предохранительного клапана.
Но вершины своей планетарное рабство достигло здесь, на Арракисе.
Свободные обратились вовнутрь, забаррикадировав свои умы точно так же, как
забаррикадировались они в своих пещерных лабиринтах.
Самый смысл съетча - места священного убежища от времени и от тревог
- был здесь искажен, став значить место чудовищного заключения для всего
населения.
Лито говорит правду: Муад Диб все это изменил.
Стилгар чувствовал себя потерянным. Он ощущал, как рассыпаются его
прежние верования. Новое видение мира - направленное вовне - произвело
жизнь, которая жаждала выйти из заключения.
"Как красивы молодые женщины в этом году".
Прежний уклад жизни ("Мой уклад!" - признался он себе) заставлял его
народ игнорировать всю историю, кроме той, что была обращена вовнутрь, на
их собственный тяжкий труд. Прежние Свободные учили историю по урокам
ужасов своих собственных миграций, по бегствам от кары в кару. Прежнее
планетарное правительство следовало установившейся политике прежней
Империи. Оно подавляло творческую активность и всякие помыслы о прогрессе,
об эволюции. Для прежней Империи и устоев ее власти процветание являлось
опасностью.
Стилгар вдруг потрясенно осознал, что все это являлось опасным и для
того курса, который прокладывала Алия.
Стилгар опять споткнулся - и упал, еще больше отстав от Лито.
В прежнем укладе и в прежних религиях не было будущего - было только
бесконечное СЕЙЧАС. До Муад Диба - и Стилгар видел это - вера Свободных
была ограничена верой в то, что ничего нельзя окончательно достичь,
возможно лишь потерпеть крах... Да, они верили в Льета-Кайнза, но тот
заложил отсчет времени по сорока поколениям. Завершения не было - была
мечта, которая, как Стилгар видел теперь, тоже оказалась обращенной
вовнутрь.
МУАД ДИБ ЭТО ИЗМЕНИЛ!
За время джихада Свободные многое уяснили о прежнем
Императоре-Падишахе, Шаддаме IV. Восемьдесят первый падишах Дома Коррино,
занявший Трон Золотых Львов и правивший Империей из бессчетных миров,
использовал Арракис как испытательный полигон для той политики, которую он
надеялся провести и в остальных частях империи. Его наместники на планете
Арракис неуклонно холили и лелеяли пессимизм, чтобы упрочить основу своей
власти. Они неустанно пеклись, чтобы всем на Арракисе, даже вольным
скитальцам Свободным, сделались наверняка хорошо известны многочисленные
случаи несправедливости и неразрешимых проблем; они приучали население
воспринимать себя беспомощным, не имеющим поддержки и опоры.
"Как красивы молодые женщины в этом году!"
Разглядывая возвращающегося в съетч Лито, Стилгар подивился, как же
этот юноша сумел отворить в нем поток подобных мыслей - всего лишь
простеньким на вид замечаньицем. Благодаря этой оброненной фразе, Стилгар
совершенно по-другому увидел Алию и свою собственную роль в Совете.
Алия обожала повторять, что старый уклад медленно уступает новому, и
Стилгар признался себе, что всегда находил это заявление смутно
успокаивающим. Перемены опасны. Изобретательность должна пресекаться.
Личная сила воли должна быть отрицаема. Чему еще служит жречество, как не
отрицанию личной воли?
Алия частенько повторяла, что возможности для открытого соревнования
должны быть ограничены до управляемых пределов. Но это означало, что
нынешнее пугало технологии могло использоваться лишь для того, чтобы
держать в узде население. Всякая разрешенная технология должна корнями
быть привязана к ритуалу. Иначе... Иначе...
Стилгар опять споткнулся. Теперь он был у канала, а Лито поджидал его
у абрикосового сада, росшего вдоль проточной воды. Стилгар услышал, как
его ноги зашелестели по нескошенной траве.
НЕСКОШЕННАЯ ТРАВА!
"Во что я могу верить?" - спросил себя Стилгар.
Для Свободного его поколения надлежащей была вера в то, что личности
нужно полностью осознавать свои пределы. Традиции являлись, несомненно,
элементом наибольшего контроля в незыблемом обществе. Люди должны знать
границы своего времени, своего общества, своей территории. Что плохого в
съетче как в модели мышления? Всякому личному выбору следует быть
замешанным на чувстве отгороженности - именно это чувство должно ограждать
семью, сообщество, всякий предпринимаемый должным правительством шаг.
Стилгар остановился и пристально посмотрел через сад на Лито. Юноша с
улыбкой глядел на Стилгара.
"Знает ли он о сумятице в моей голове?" - подумал Стилгар.
И старый наиб попробовал обратиться к традиционному катехизису своего
народа. Всякий аспект жизни требует циничности формы, присущая ей
закругленность основывается на тайном внутреннем знании, что будет
действовать и что действовать не будет. Моделью жизни, сообщества, всякой
составляющей более крупного социального объединения, должен быть съетч и
его двойник песков, Шаи-Хулуд. Гигантский червь был, несомненно, самым
внушительным творением, но, когда возникала угроза, уходил на недосягаемую
глубину.
"Перемены опасны!" - повторил себе Стилгар. Однообразие и
стабильность - вот надлежащие цели правительства.
Но молодые люди и женщины красивы.
И они помнят слова Муад Диба, произнесенные при низвержении Шаддама
IV: "Не долгой жизни для Императора я ищу, но долгой жизни для Империи".
"Разве не то же самое я все время твержу себе?" - недоуменно вопросил
себя Стилгар.
И он опять пошел - ко входу в съетч, находившийся чуть правее от
Лито. Юноша двинулся ему наперерез.
Муад Диб сказал и другое, напомнил себе Стилгар: "Цивилизация и
правительства рождаются, зреют, размножаются и умирают точно так же, как
отдельные люди".
Опасная или нет, но перемена будет. Красивые молодые Свободные это
знают. Им дано смотреть вперед и видеть ее, готовясь и будучи готовыми к
ней.
Стилгар вынужден был остановиться, чтобы не наткнуться на Лито.
Юноша взглянул на него совиным взглядом и сказал:
- Вот видишь, Стил? Традиция - совсем не такой абсолютный проводник,
как ты думал.

19

Свободный умирает, когда он слишком долго отлучен
от пустыни; мы называем это "водяной тоской".
Стилгар. Комментарии.

- Да, мне трудно просить тебя сделать это, - сказала Алия. - Но... Я
должна быть уверена в том, что есть Империя в наследство детям Пола. В
этом ведь - единственная причина Регентства.
Алия повернулась от зеркала, сидя перед которым она завершала свой
утренний туалет. Поглядев на мужа, она прикинула, насколько он проникся ее
словами. В такие моменты Данкан Айдахо заслуживал тщательного изучения -
он, несомненно, был сейчас намного хитрее и опаснее того мечевластителя
Дома Атридесов, которым некогда являлся. Внешне, он оставался тем же -
козлиные черные волосы над смуглым лицом - но за долгие годы после своего
пробуждения из состояния гхолы он пережил внутреннюю метаморфозу.
И теперь она гадала, как гадала уже много раз: что возродившийся
после смерти гхола может скрывать в потайных глубинах своего одиночества.
До того, как Тлейлакс обработал его по своей хитроумной науке, Данкан был
для Атридесов весь как на ладони - верность, фанатичная приверженность
моральному кодексу своих предков-наемников, мгновенные вспыльчивость и
отходчивость. Он был непримирим в своей решимости отомстить Дому
Харконненов. И умер, спасая Пола. Но Тлейлакс забрал его тело у сардукаров
и, в своих регенераторных чанах, вырастил зомби-катрундо: плоть Данкана
Айдахо, но ничего от его сознания и памяти. Из него сделали выученного
ментата и - живой компьютер послали в дар Полу. Тонкий инструмент, под
гипнотическим внушением он должен будет зарезать своего владельца. Плоть
Данкана Айдахо воспротивилась этому внушению и, через невыносимое
потрясение, его клеточное прошлое ожило в нем.
Алия давно уже решила, что даже в сокровенных мыслях опасно называть
его человеческим именем Данкан, думая о нем. Лучше называть его тем
именем, которое он получил как гхола - Хейт. Намного лучше. И было
жизненно важно, чтобы он не уловил ни малейшего проблеска старого Барона
Харконнена, живущего в ее мозгу.
Данкан, увидев, что Алия изучающе на него смотрит, отвернулся. Любовь
не могла скрыть от него перемен в ней, не скрывала она и прозрачности ее
мотивов. Сложносоставные металлические глаза, которые он получил на
Тлейлаксе, были беспощадны в своей способности распознавать обман. В них
она представилась теперь злорадно торжествующей, почти мужской, фигурой, и
он не мог видеть ее такой.
- Почему ты отворачиваешься? - спросила Алия.
- Я должен подумать об этом, - ответил он. - Леди Джессика... она из
Атридесов.
- И верность твоя Дому Атридесов, а не мне, - Алия недовольно надула
губы.
- Не надо приписывать мне такие ненадежные толкования, - ответил он.
Алия поджала губы. Не действовала ли она слишком стремительно?
Данкан подошел к вырубленному в стене окну, смотревшему на Храмовую
площадь. Там, внизу, видны были начинавшие собираться пилигримы,
устраивались по ее краям арракинские торговцы, готовясь поживиться за счет
пилигримов - как стая хищников за счет травоядного стада. Они уверенно и
властно двигались сквозь собирающуюся толпу.
- Они торгуют точеным мрамором, - указал Данкан. - Раскладывают
кусочки мрамора в пустыне, чтобы песчаные штормы их источили. Порой
выходят очень интересные узоры. Они называют это видом искусства.
Пользуется он большим спросом - подлинный мрамор с Дюны, обточенный
штормами. Я купил камешек на прошлой неделе. Золотое дерево с пятью
колосками. Очаровательно, но очень хрупко.
- Не уходи от темы, - сказала Алия.
- Я не ухожу от темы, - ответил он. - Это прекрасно, но это не
искусство. Люди творят искусство через собственные волеизъявления и
насилие над материалом, - он положил руку на подоконник. - Близнецам
отвратителен город - и, боюсь, я их понимаю.
- Не улавливаю связи, - сказала Алия. - Похищение моей матери - не
настоящее похищение. Она будет в полной безопасности, будучи твоей
пленницей.
- Этот город построен слепыми, - проговорил он. - Ты знаешь, что на
прошлой неделе Лито и Стилгар одни уходили в пустыню? Они провели там всю
ночь.
- Мне об этом докладывали, - сказала она. - Насчет этих выточенных
песком безделушек - ты хочешь, чтобы я запретила их продажу?
- Это пойдет во вред торговле, - он обернулся. - Знаешь, что ответил
мне Стилгар, когда я спросил его, зачем им понадобилось уходить в пески?
Он ответил, что Лито хотел связаться с духом Муад Диба.
Алию внезапно пронизал холод паники, и она мгновение смотрела в
зеркало, приходя в себя. Лито не осмелился бы покинуть ночью съетч ради
такой чепухи. Не заговор ли это?
Айдахо поднес руку к глазам, чтобы не видеть Алию, и сказал:
- Стилгар сказал мне, что пошел вместе с Лито, потому что до сих пор
верит в Муад Диба.
- Разумеется, верит!
Айдахо глухо хмыкнул.
- Он говорит, что до сих пор верит в Муад Диба, потому что тот был за
маленьких людей.
- Что ты на это ответил? - голос Алии выдал ее страх.
Айдахо опустил руку с глаз.
- Я сказал: "Тогда и ты, выходит, маленький человек"?
- Данкан! Это опасная игра! Дразня ТАКОГО наиба Свободных, вполне
можно разбудить зверя, который погубит нас всех.
- Он до сих пор верит в Муад Диба, - сказал Айдахо. - В этом наша
защита.
- И что он тебе ответил?
- Сказал, что это его личное дело.
- Понимаю.
- Нет... По-моему, ты не понимаешь. У тех, кто кусается, зубы
подлиннее, чем у Стилгара.
- Я не понимаю тебя сегодня, Данкан. Я прошу тебя выполнить очень
важную вещь, вещь жизненно важно для... К чему все эти бессвязные
отвлечения?
Какая же раздраженность прозвучала в ее голосе. Данкан отвернулся к
окну.
- Когда я проходил свою ментатскую выучку... Алия, было очень трудно
вникнуть в работу своего собственного мозга. Сперва усваиваешь, что мозгу
должно быть дозволено работать самому по себе. Это очень странно. Можешь
работать своими мускулами, упражнять их, укреплять их, но мозг действует
сам по себе. Порой, когда ты уже научился этому, мозг показывает тебе
такое, чего ты не желаешь видеть.
- Потому ты и пытался оскорбить Стилгара?
- Стилгар не знает своего собственного мозга - он не предоставляет
ему свободы действий.
- Кроме как на оргиях спайса.
- И даже там. Благодаря этому он и стал наибом. Чтобы быть вождем, он
контролирует и ограничивает свои реакции. Делает то, что от него ожидают.
Как только понимаешь это - постигаешь Стилгара и можешь измерить длину его
зубов.
- Таковы вообще Свободные, - сказала она. - Ну, Данкан, ты сделаешь