Херберт Фрэнк. Дети Дюны

она чувствовала, что попала в ловушку, в конструкцию, состоящую из
множества стен. Они оба знали день расплаты, которая лежала тенью поперек
их пути, независимо от того, что они делали. Ганима знала это с
уверенностью, которую ей придавали знания, полученные от других жизней,
существующих в памяти, но теперь она опасалась силы, которую дала тем
другим психическим образам, используя данные их опыта. Они прятались
внутри ее как хищники, демон-тени, поджидающие в засаде.
За исключением ее матери, которая имела власть над плотью и отреклась
от нее, Ганима все еще чувствовала потрясение от внутренней борьбы, она
знала, что обязательно потеряла бы свое собственное "я", если бы не
настойчивость Лито.
Лито сказал, что его Золотая Тропа уводила с этого пути. Кроме
изводящего сознания того, что он скрывал что-то из своего видения, она
могла лишь принимать его искренность.
Ему нужна была ее изобилующая созидательность, чтобы обогатить его
план.
- Нам необходимо пройти Испытание, - сказал он, зная в чем она
сомневается.
- Не со спайсом.
- Возможно, даже так. Наверняка, в пустыне и в Испытании
Одержимостью.
- Ты никогда не упоминал Испытания Одержимостью! - обвинила она. -
Это часть твоего видения?
Он пытался проглотить слюну, чтобы смочить пересохшее горло.
- Да.
- Значит, мы будем... одержимы?
- Нет.
Она подумала об Испытании - этом древнем экзамене Свободных, который
в конечном итоге мог привести к ужасной смерти. Кроме того, этот план имел
другие сложности. Он привел бы их на острие лезвия, падение с которого на
одну из сторон могло бы быть не поддержанным морально человеческим разумом
и этот разум мог бы остаться здравым.
Зная, где блуждали его мысли, Лито сказал:
- Власть привлекает медиумов. Всегда. Вот чего нам надо избежать
внутри себя.
- Ты уверен, что мы не поддадимся одержимости?
- Нет, если мы создали Золотую Тропу.
Все еще сомневаясь, она сказала:
- Я не буду носить твоих детей, Лито.
Он покачал головой, подавляя в себе внутреннюю измену, и перешел
снова на древний язык, известный только им: - Сестра моя, я люблю тебя
больше, чем себя, но это вовсе не проявление нежности моих желаний.
- Очень хорошо, тогда давай вернемся к другому аргументу до того, как
встретимся с нашей бабушкой. Нож, вонзенный в Алию, мог бы решить
большинство наших проблем.
- Если ты веришь этому, то поверишь, что мы сможем идти по грязи, не
оставляя после себя никаких следов, - сказал он. - Кроме того, когда было
такое, чтобы Алия давала кому-нибудь возможность?
- Речь идет о Джавиде.
- Неужели у Джавида пробиваются рога?
Ганима пожала плечами.
- Один яд, два яда.
Это был общий язык, относящийся к королевской привычке
каталогизировать компаньонов по их угрозе вашей персоне; знак правителей
повсюду.
- Мы должны делать все по-моему, - сказал он.
- Если бы мы поступили иначе, было бы чище.
По ее ответу он знал, что она подавила в себе свои сомнения и,
наконец, согласилась с его планом. Достигнув этого, он не почувствовал
себя счастливым. Он вдруг обнаружил, что смотрит на свои собственные руки,
размышляя, прилипнет ли к ним грязь.

14

То было достижение Муад Диба. Он видел
подсознательный резервуар каждого индивидуума как
неосознанный банк памятей, ведущих к начальной клетке
нашего общего генезиса. Каждый из нас, говорил он, может
отмерять свой путь от этого общего происхождения. Видя это
и говоря об этом, он совершил дерзкий прыжок в сторону
принятия решения. Муад Диб поставил себе задачу об
интегрировании генетической памяти в оценке поведения.
Таким образом, он прорвался сквозь завесы Времени, сделав
будущее Муад Диба, воплощенное в его сыне и его дочери.
Харк ал-Ада. Завет Арракиса.

Фарадин шел большими шагами через сад, который являлся частью
королевского дворца его деда, наблюдая, как его тень становится все короче
по мере того, как Солнце Салузы Второй катилось к полудню. Он должен был
увеличить шаг, чтобы не отставать от высокого Башара, который сопровождал
его.
- У меня есть сомнения, Тайканик, - сказал он. - О, я вовсе не
отказываюсь от трона, но... - Он глубоко вздохнул. - У меня есть много
других интересов.
Тайканик, после ожесточенной дискуссии с матерью Фарадина, посмотрел
косо на Принца, отметив, как окрепла его плоть, когда он достиг своего
восемнадцатилетия. В нем все меньше и меньше с каждым прошедшим днем
оставалось от Вэнсики, и проявлялось все больше и больше от Шаддама,
который предпочел свои личные занятия королевским обязанностям. В конце
концов, разумеется, это стоило ему трона. Он не был жесток.
- Ты должен сделать выбор, - сказал Тайканик. - О, несомненно, будет
время для удовлетворения каких-то твоих интересов, но...
Фарадин покусывал нижнюю губу. Обязанность удерживала его здесь, но
он чувствовал себя разбитым. Лучше бы он отправился на площадку среди
скал, где уже проходили испытания с песчаной форелью. Теперь имелся проект
с огромным потенциалом: отвоевать у Атридесов монополию по производству
спайса и что-то должно было произойти.
- Ты уверен, что эти близнецы будут... устранены?
- Нет ничего абсолютно точного, Мой Принц, но шансы хорошие.
Фарадин пожал плечами. Убийство оставалось фактом королевской жизни.
Язык был полон едва заметных перестановок в способах, чтобы устранить
важные персоны. С помощью одного слова можно было отличить отравленное
питье от отравленной пищи. Он полагал, что Атридесские близнецы будут
ликвидированы с помощью яда. Это была не совсем приятная мысль. По общим
отзывам близнецы были довольно интересной парой.
- Нам обязательно надо отправиться на Арракис? - спросил Фарадин.
- Это лучший выбор, это значительно ускорит осуществление наших
планов.
У Фарадина оставался еще один вопрос, и Тайканик поинтересовался, для
чего эти расспросы.
- Я встревожен, Тайканик, - сказал Фарадин, когда они поворачивали за
угол ограды и направлялись к фонтану, окруженному огромными черными
розами. Из-за ограды было слышно, как садовники щелкали ножницами.
- Да? - подгонял его Тайканик.
- Ну, это, религия, которую мы изучаем...
- В этом нет ничего страшного, Мой Принц, - сказал Тайканик; он
надеялся, что его голос был твердым и уверенным. - Эта религия обращается
к воину, который предстает в моем лице. Это очень подходящая религия для
Сардукара. - По крайней мере, это была правда.
- Да-а-а... Но моей маме, видимо, это очень нравится. "Пропади она
пропадом, эта Вэнсика! - подумал Башар. - Она вызывает у своего сына
подозрения".
- Меня не волнует, о чем думает твоя мама, - сказал Тайканик. -
Религия - это личное дело каждого человека. Возможно, она видит в этом
нечто, что, может быть, поможет возвести тебя на трон.
- Именно об этом я и думал, - сказал Фарадин.
"Какой наблюдательный парень!" - подумал Тайканик. Потом сказал:
- Присмотрись к этой религии сам: ты сразу же поймешь, почему я
выбрал ее.
- И, тем не менее... проповеди Муад Диба? В конце концов, он был
Атридесом.
- Я могу лишь сказать, что пути Господни неисповедимы, - сказал
Тайканик.
- Да. Скажи мне, Тайк, почему ты именно теперь попросил меня
прогуляться с тобой? Сейчас почти полдень, и обычно в это время моя мать
отправляет тебя куда-нибудь с разными поручениями.
Тайканик остановился у каменной скамьи, которая стояла напротив
фонтана; позади нее росли гигантские розы. Плещущая вода действовала на
него успокаивающе, и, не отрывая от нее глаз, он заговорил:
- Мой Принц, я делал кое-что, что не понравилось твоей маме. - И
подумал: "Если он поверит этому, то ее дьявольская схема заработает".
Тайканик почти наделятся, что схема Вэнсики потерпит крах. "Привезти сюда
этого проклятого Проповедника. Она была ненормальной. И какой ценой!"
Когда Тайканик в ожидании замолчал, Фарадин спросил:
- Ладно, Тайк, что же ты натворил?
- Я доставил сюда практикующего толкователя снов, - сказал Тайканик.
Фарадин метнул проницательный взгляд в сторону своего компаньона.
Некоторые из более старших сардукаров играли в игру с толкованием снов,
они так в этом преуспели после их поражения в "игре" с "главным
толкователем снов" Муад Дибом. Где-то в их снах, как они полагали, может
быть указано, как достичь власти и славы. Но Тайканик всегда воздерживался
от этой игры.
- Это не похоже на тебя, Тайк, - сказал Фарадин.
- Тогда я могу только говорить о том, что подразумевает эта новая
религия, - сказал он, обращаясь к фонтану. Упоминать о религии,
подразумевалось, конечно, говорить о том, зачем они рискнули доставить
сюда Проповедника.
- Тогда говори то, что подразумевает эта религия, - сказал Фарадин.
- Как велит Мой Принц, - Он повернулся, посмотрел на этого юного
обладателя всех снов, которые теперь извлекались для того, чтобы направить
Дом Коррино по правильному пути. - Церковь и Государство, Мой Принц, даже
научное обоснование и вера; и даже больше: прогресс и традиция - все это
согласовано в учении Муад Диба. Он учил, что не существует непримиримых
противоположностей, за исключением вероисповеданий и снов. Будущее
открывают в прошлом, и оба эти понятия являются частью одного целого.
Несмотря на сомнения, которые он не мог рассеять, Фарадин был
потрясен этими словами. Он услышал ноту вынужденной откровенности в голосе
Тайканика, как будто человек говорил против своей воли. - И поэтому ты
приведешь ко мне этого... этого толкователя снов?
- Да, Мой Принц. Потому что твой сон пронизывает Время. Ты сможешь
понять свою внутреннюю сущность, когда осознаешь, что вселенная - это
единое целое. Твои сны... ну как это сказать...
- Но я не придавал значения своим снам, - запротестовал Фарадин. -
Они как диковинка, не больше. Я никогда не подозревал, что ты.
- Мой принц, имеет значение все, что бы ты ни сделал.
- Ты сильно преувеличиваешь, Тайк. Ты в самом деле веришь, что этот
Проповедник может разгадывать самые великие тайны?
- Да, Мой Принц.
- Тогда придется огорчить мою мать.
- Ты хочешь увидеть его?
- Конечно, если ты доставил его сюда, чтобы вызвать неудовольствие у
моей матери.
"Он насмехается надо мной?" - подумал Тайканик. И сказал: - Я должен
предупредить вас, что старик носит маску. Это изобретение с планеты Икс,
которое позволяет слепому видеть своей собственной кожей.
- Он слепой?
- Да, Мой Принц.
- Он знает, кто я?
- Я сказал ему, Мой Принц.
- Очень хорошо. Пойдем к нему.
- Если Мой Принц соизволит подождать один момент здесь, я приведу
старика к нему.
Фарадин оглядел окружавший фонтан, улыбнулся. Это место, как и любое
другое, как нельзя лучше подходит для этой глупой затеи.
- Ты говорил ему, что мне снилось?
- Только в общих чертах, Мой Принц. Он спросит вас о ваших личных
суждениях по этому поводу.
- Очень хорошо. Я буду ждать здесь. Веди его.
Фарадин повернулся к нему спиной, он слышал, как Тайканик поспешно
ушел. Можно было видеть, как садовник работал за оградой, была видна
макушка его головы в коричневой кепке, сверкающие ножницы, которыми он
срезал зеленые верхушки кустов. Зрелище было завораживающим.
"Толкование снов - это чушь - думал Фарадин. - Со стороны Тайка было
неправильно делать это, не посоветовавшись со мной. Странно, что Тайк в
его возрасте ударился в религию. А теперь еще эти сны".
Немного погодя он услышал позади себя шаги. Хорошо знакомые шаги
Тайканика и более медленная походка. Фарадин повернулся, он посмотрел на
приближающуюся фигуру толкователя снов. Иксианская маска была черного
цвета, просвечивающая, тонкая, закрывающая лицо ото лба до подбородка.
Разрезов для глаз на маске не было. Если верить иксианским россказням, то
вся маска, целиком, представляла собой глаз.
Тайканик остановился в двух шагах от Фарадина, но человек в маске
приблизился к нему на расстояние меньше одного шага.
- Толкователь снов, - сказал Тайканик. Фарадин кивнул.
Старик в маске кашлянул так, как будто хотел вытолкнуть что-то наверх
из своего желудка.
Фарадин почувствовал резкий запах спайса, исходивший от старика. Он
исходил от длинной серой одежды, которая закрывала его тело.
- Эта маска действительно часть вашей плоти? - спросил Фарадин, желая
оттянуть разговор о сне.
- Пока я ношу, - произнес старик, и его голос имел гнусавый оттенок и
характерный акцент Свободных. - Твой сон, - сказал он. - Расскажи мне его.
Фарадин пожал плечами.
- Почему бы и нет?
"Вот зачем Тайк привел сюда старика. А так ли это?"
Сомнения охватили Фарадина и он спросил:
- Вы действительно толкователь снов?
- Я пришел, чтобы истолковать твой сон, Могущественный Господин.
Снова Фарадин пожал плечами. Эта фигура в маске заставляла его
нервничать, и он посмотрел на Тайканика, который оставался на том месте,
где и остановился, сложив руки на груди и ставившись на фонтан.
- Итак, ваш сон, - настаивал старик.
Фарадин глубоко вздохнул и начал излагать свой сон. Когда он
совершенно увлекся рассказом, стало легче. Он рассказал про воду, которая
текла вверх по стенам колодца, о мирах, которые в виде атомов кружились в
его голове, о змее, которая превращалась в песчаного червя и взрывалась
облаком пыли. Рассказывая о змее, он очень удивился, что здесь
потребовалось приложить больше усилий. Ужасное нежелание, сидевшее в нем,
мешало ему, и это сердило его, когда он рассказывал.
Старик оставался безучастным, когда Фарадин, наконец, умолк Черная
тонкая маска едва заметно двигалась в такт дыханию. Фарадин ждал. Молчание
продолжалось.
Вскоре Фарадин спросил:
- Вы не собираетесь истолковать мой сон?
- Я уже истолковал его. - Казалось, что его голос слышался издалека.
- Ну и? - Свой собственный голос Фарадину показался каким-то
писклявым, это говорило о том, какое напряжение возымел на него рассказ
про сон.
Но старик по-прежнему оставался безразлично молчаливым.
- Скажите мне, наконец! - В его голосе очень ясно слышалось
раздражение.
- Я сказал, что уже истолковал, - повторил старик. - У меня нет
желания рассказывать о моем истолковании тебе.
Даже Тайканика это задело, и он сжал руки в кулаки.
- Я сказал, что представил свое истолкование, - сказал старик.
- Ты хочешь, чтобы тебе больше заплатили? - спросил Фарадин.
- Я вообще не просил никакой платы, когда меня сюда привели.
Что-то наподобие холодной гордости в этом ответе смягчило гнев
Фарадина. Это был очень храбрый старик. Он должен был знать, что
непослушание каралось смертью.
- Позвольте мне, Мой Принц, - сказал Тайканик, когда Фарадин начал
говорить.
Тогда он спросил:
- Почему ты не хочешь раскрыть твое истолкование?
- Ладно, мой господин. Сон говорит мне о том, что нет смысла
объяснять эти вещи.
Фарадин не мог сдержать себя.
- Ты хочешь сказать, что я уже знаю смысл своего сна?
- Может быть, да, Мой Господин, но это не главное. Тайканик
придвинулся ближе к Фарадину. Оба пристально смотрели на старика.
- Объясни, что ты хочешь сказать! - сказал Тайканик.
- В самом деле, - сказал Фарадин.
- Если бы мне пришлось говорить про этот сон, чтобы исследовать
вопросы воды и пыли, змей и червей, чтобы проанализировать атомы, которые
роятся в твоей голове, также как и в моей, - ах, Могущественный Господин,
- то мои слова озадачили бы тебя и ты бы ничего не понял.
- Ты боишься, что твои слова могли бы разгневать меня, - требовал
Фарадин.
- Мой Господин! Ты уже разгневан.
- Это потому, что ты не доверяешь нам? - спросил Тайканик.
- Очень близко к цели, мой Господин. Я также не доверяю тебе, и по
простой причине - потому что ты сам себе не доверяешь.
- Ты очень рискуешь, - сказал Тайканик. - Здесь людей казнят за менее
безобидное и оскорбительное поведение, чем твое.
Фарадин кивал в знак согласия и сказал:
- Не испытывай наше терпение.
- Фатальные последствия гнева Коррино хорошо известны, Мой Господин
Салузы Второй, - сказал старик.
Тайканик положил свою руку на руку Фарадина, чтобы сдержать его гнев,
и спросил:
- Ты пытаешься довести нас до того, чтобы мы убили тебя?
Фарадин не думал об этом, он чувствовал теперь холод внутри себя, как
только представил, что могло означать такое поведение. Представлял ли этот
старик, которого называли Проповедником... представлял ли он нечто
большее, чем казался? Что могло бы повлечь за собой его смерть? Мученики
могли бы оказаться очень опасными существами.
- Я сомневаюсь, что ты убил бы меня, независимо от того, что бы я
сказал, - проговорил Проповедник. - Я думаю, ты знаешь мне цену, Башар, и
твой Принц об этом догадывается.
- Ты совсем отказываешься объяснять его сон? - спросил Тайканик.
- Я уже объяснил его.
- Но ты не сказал, что нашел в нем?
- Ты порицаешь меня, Мой Господин?
- Какую ценность ты можешь представлять для меня? - спросил Фарадин.
Проповедник протянул вперед правую руку.
- Если я поманю этой рукой, то придет Данкан Айдахо и будет исполнять
мои приказания.
- Что это за пустое хвастовство? - спросил Фарадин.
Но Тайканик покачал головой, припоминая свой спор с Вэнсикой. Он
сказал:
- Мой Принц, это может быть правдой. У этого проповедника много
последователей на Дюне.
- Почему ты не сказал мне, что он оттуда? - спросил Фарадин.
До того, как Тайканик смог ответить, Проповедник обратился к
Фарадину:
- Мой Господин, ты не должен чувствовать своей вины за Арракис. Ты
всего лишь продукт своего времени. Это особого рода мольба любого
человека, который погряз в своей виновности.
- Виновности! - гневно выпалил Фарадин.
Проповедник только пожал плечами.
Странно, но неистовство Фарадина сменилось изумлением. Он засмеялся,
откидывая назад голову, отводя от Тайканика настороженный взгляд. Потом
сказал:
- Ты нравишься мне, Проповедник.
- Это как вознаграждение для меня, Принц, - ответил старик.
Подавляя смех, Фарадин сказал:
- Мы найдем для тебя апартаменты здесь, при дворе. Ты будешь моим
официальным толкователем снов - даже если ты никогда не скажешь мне и
слова о своем толковании. И ты можешь рассказывать мне о Дюне. Я испытываю
огромное любопытство к этому месту.
- Этого я не могу сделать, Принц.
Гнев, достигший критической точки, снова вернулся к нему. Фарадин
бросил молниеносный взгляд на черную маску.
- А почему бы и нет, умоляю, скажи?
- Мой принц, - прервал Тайканик, снова дотрагиваясь до руки Фарадина.
- В чем дело, Тайк?
- Мы доставили его сюда, заключив соглашение с Космическим Союзом. Он
должен быть возвращен на Дюну.
- Мне велели вернуться на Арракис, - сказал Проповедник.
- Кто велит тебе? - требовательно спросил Фарадин.
- Власть более великая, чем твоя, Принц.
Фарадин вопросительно посмотрел на Тайканика.
- Он шпион Атридесов?
- Не совсем так, мой Принц. Алия установила цену за его голову.
- Если это не Атридесы, тогда кто приказывает тебе? - спросил
Фарадин, переключая свое внимание на Проповедника.
- Возможность более великая, чем Атридесы.
У Фарадина вырвался смешок. Это была какая-то мистическая чепуха. Как
могли одурачить Проповедника? Проповеднику приказывали, и скорей всего это
были сны. Какое важное значение имели эти сны?
- Это пустая трата времени, Тайк, - сказал Фарадин. - Почему ты
подверг меня этой... этой Шутке?
- Это имеет двойную ценность, Мой Принц, - ответил Тайканик.
- Этот толкователь снов обещал мне доставить Данкана Айдахо как
агента Дома Коррино. Все, о чем он просил, это встретиться с тобой и
истолковать твой сон. - Про себя Тайканик добавил: "И так он сказал
Вэнсике". Новые сомнения напали на Башара.
- Почему мой сон так важен для тебя, старик? - спросил Фарадин.
- Твой сон говорит мне, что великие события идут к логическому
заключению, - сказал Проповедник. - Я должен поспешить с возвращением.
Усмехаясь, Фарадин сказал:
- Ты хочешь остаться загадочным, так и не дав мне совета.
- Совет, Принц, очень опасное дело. Но я рискну сказать несколько
слов, которые ты можешь воспринимать как совет или как-то иначе, вообще
как ты этого захочешь.
- Конечно, - сказал Фарадин.
Закрытое маской лицо Проповедника было прямо против лица Фарадина.
- Правительства могут приходить к власти или распадаться по причинам
абсолютно незначительным, Принц. Какие пустяковые события! Спор между
двумя женщинами... куда дует ветер в какой-то определенный день...
насморк, кашель, длина одежды или как соринка попала в глаз придворного.
Это не всегда важные интересы министров Империи, которые диктуют ход
истории, а также вовсе необязательные понтификации священников, которые
движут руками Господа!
Эти слова глубоко взволновали Фарадина, и он не мог найти объяснения
этим чувствам.
Тайканика, однако, заинтересовала одна фраза. Почему Проповедник
говорил про одежду? Мысли Тайканика сосредоточились на Имперских костюмах,
которые отправили Атридесам-близнецам, на тиграх, которых выдрессировали
нападать. Неужели этот старик делал неуловимое предупреждение? Много ли он
знал?
- Как можно воспользоваться этими словами, в качестве совета? -
спросил Фарадин.
- Если у тебя это получится, - сказал Проповедник. - Ты должен свести
свою стратегию к точке ее применения. Где применяют стратегию? В особом
месте и с особыми людьми. Но даже если учесть все мельчайшие детали, все
равно одна ничего не значащая деталь останется не замеченной тобой. Может
быть, Принц, твоя стратегия доведена до амбиций жен местного правителя?
Холодным голосом Тайканик прервал его:
- Почему ты заладил про эту стратегию, Проповедник? Как ты думаешь,
что ожидает Принца?
- Все идет к тому, что он пожелает занять трон, - сказал Проповедник.
- Я желаю удачи, но ему, возможно, понадобится нечто гораздо большее, чем
удача.
- Это опасные слова, - сказал Фарадин. - Как ты осмеливаешься
произносить такие слова?
- Амбиции ведут к тому, что действительность перестает тебя
волновать, - сказал Проповедник. - Я осмеливаюсь произносить такие слова,
потому что ты стоишь на распутье. Ты мог бы стать замечательным. Но сейчас
ты окружен теми, кто не ищет моральных оправданий, советниками, которые
стратегически ориентированы. Ты молод, силен и вынослив, но тебе не
достает определенного, хорошо продуманного обучения, с помощью которого
мог бы формироваться твой характер. Это грустно, потому что у тебя есть
слабости, о которых я уже рассказывал.
- Что ты имеешь в виду? - потребовал Тайканик.
- Будь осторожен, когда говоришь, - сказал Фарадин. - Про какую
слабость ты говоришь?
- Ты не дал ни малейшего намека на то, каким может быть общество,
которое ты мог бы предпочесть, - сказал Проповедник. - Ты не принимаешь во
внимание надежды своих подданных. Ты не имеешь даже малого представления о
форме Империи, которой ты добиваешься. - Он повернул лицо, закрытое
маской, к Тайканику.
- Тебя больше притягивает власть, а не то, как ею пользоваться и как
избежать опасности, которые она уготовила. Таким образом, твое будущее
заполнено явными таинствами: спорящими женщинами, кашлем и ветреными
днями. Как ты можешь создать эпоху, если не можешь видеть каждой мелочи?
Твой здравый ум не будет служить тебе. Вот в этом-то и есть твои слабости.
Фарадин долго изучал старика, удивляясь глубоким выводам, которые
были результатом его мысленной деятельности, постоянству таких
подвергнутых сомнения понятий. Мораль! Цели общества! Это были мифы,
которые должны были существовать параллельно с верой в восходящее движение
эволюции.
Тайканик сказал:
- Достаточно произнесено слов. На какой цене вы остановились,
Проповедник?
- Данкан Айдахо - вал, - сказал Проповедник. - Подумайте, как лучше
использовать его. Ему цены нет.
- О, у нас для него есть подходящая миссия, - ответил Тайканик. Он
взглянул на Фарадина. - С вашего разрешения, Мой Принц?
- Отошлите его до того, как я изменю свое решение, - сказал Фарадин.
Потом, глядя на Тайканика: - Мне не нравится, как ты обошелся со мной,
Тайк!
- Прости меня, Принц, - сказал Проповедник. - Твой верный Башар
выполняет волю Бога, даже не подозревая об этом. Откланявшись, Проповедник
удалился, и Тайканик поспешил проводить его. Фарадин смотрел им вслед и
думал: "Я должен узнать, что это за религия, которой отдается Тайк". И он
грустно улыбнулся.

15

"И он в своем видении увидел доспехи. Доспехи не были
его собственной кожей: они были сильнее, чем пласталь.
Ничто не могло проникнуть сквозь его доспехи: ни нож, ни
яд, ни песок, ни пыль пустыни или ее изнуряющая жара. В
своей правой руке он содержал силу, чтобы вызвать
кориолисову бурю, чтобы вызвать землетрясение и превратить
все в ничто. Его глаза были прикованы к Золотой Тропе, а в
левой руке он держал скипетр абсолютной власти. А там, где
обрывалась Золотая Тропа, его глаза устремлялись в
вечность, которая, как он знал, должна быть пищей для его
души и вечно существующей плоти."
"Хейхия: Сон моего брата" из "Книги Ганимы".

- Лучше будет, если я никогда не стану Императором, - сказал Лито. -
Я не намекаю на то, что совершил ошибку своего отца и заглянул в будущее,
приняв стакан спайса. Я говорю, что это все из-за эгоизма. Моя сестра и я
отчаянно нуждаемся в том времени, когда мы сможем узнать, как жить таким,
как мы?