Херберт Фрэнк. Дети Дюны

Он обеспокоенно поднялся, вскарабкался к той выемке, через которую
смотрела Ганима, поглядел на кручи съетча. Там, под кручами, ему был виден
канал, проводивший линию между жизнью и смертью. Виднелись на краю оазиса
верблюжий шалфей, луковая трава, трава "перья гоби", дикая алфалфа. В
остатках света ему видны были черные движущиеся пятнышки - птицы, с полу
лета клевавшие алфалфу. Далекие колосья зерновых были взъерошены ветром,
гнавшим двигавшиеся прямо на сад тени. Движение теней вывело Лито из
забытья - он увидел, что тени скрывают внутри своей текучей формы больно
перемену, и эта большая перемена высвободит изгибы радуг по подернутому
серебряной пылью небу.
"Что здесь произойдет?" - спросил он самого себя.
Он знает, что это будет либо смерть, либо игра со смертью, целью
которой станет он сам. Ганима - вот кому суждено вернуться, веря в
реальность его смерти, увиденной ею. И под допросом в глубоком гипнозе она
со всей искренностью покажет, что брат ее, разумеется, задран зверем.
Неизвестности этого места бередили его воображение. Он подумал, как
легко поддаться призыву погрузиться в предвидение, рискнуть послать свое
сознание в неизменяемое, абсолютное будущее. Хотя и малое видение его сна
было достаточно дурным. Он знал, что не отважится увидеть больше.
Вскоре он спустился и присел рядом с Ганимой.
- Погони все еще нет, - сказал он.
- Звери, которых они на нас нашлют, будут большими, - проговорила
Ганима. - Может, у нас будет время разглядеть их приближение.
- Нет, если они появятся ночью.
- Стемнеет очень скоро, - заметила она.
- Да. К этому времени нам надо будет уже находиться в НАШЕМ месте, -
он указал туда, где слева от них, внизу, ветер песков выточил крохотную
расщелинку в базальте. Она была достаточно велика, чтобы вместить их, и
достаточно мала, чтобы в нее не пролезли большие твари.
То место, которое он указал Стилгару.
- Они и в самом деле могут нас убить, - сказал он.
- Мы должны пойти на это, - возразила она. - Ради нашего отца.
- Я и не спорю.
И поймал: "Это правильный путь. Мы правы, так поступая". Но он знал,
как опасно в этом мире быть ПРАВЫМ. Выживут ли они - это теперь зависит от
постоянной сосредоточенности и контроля над собой, в любой момент времени
надо быть готовыми к испытанию. Их лучшие доспехи - навыки Свободных, а
знание Бене Джессерит - та сила, что у них в резерве. Оба они мыслят
теперь как закаленные в битвах ветераны-Атридесы, не имеющие другой
защиты, кроме суровой стойкости Свободных, хотя ни намека на нее нет в их
детских телах и их внешнем обличьи.
Лито нашарил рукоять крисножа с отравленным лезвием у себя на поясе.
Ганима повторила его жест.
- Не спуститься ли нам теперь? - спросила она. Произнося это, она
заметила движение далеко внизу, легкое движение, на расстоянии казавшееся
не таким угрожающим. Она замерла - и Лито все понял еще до того, как она
предупредила его вслух.
- Тигры, - сказал он.
- Лазанские тигры, - поправила она.
- Они нас видят, - сказал он.
- Лучше нам поспешить, - сказала она. - Маула никогда не остановит
таких созданий. Они наверняка хорошо на нее натасканы.
- Где-то поблизости - человек-наводчик, - и Лито первым начал
спускаться, быстро и вприпрыжку, к скалам слева.
Ганима с ним согласилась, но вслух ничего не сказала экономя силы.
Где-то поблизости должен быть человек. Этим тиграм не позволили бы
разгуливать на свободе до нужного момента.
Тигры быстро передвигались в последних остатках света, перепрыгивая
со скалы на скалу. Их ум был - в их глазах, и скоро наступит ночь, время
для таких, как они. Колокольчиковая трель ночной птицы донеслась со
Спутника, подчеркивая перемену. Порождения тьмы уже ожили в тенях
выщербленных расщелин.
Бегущие близнецы продолжали видеть тигров. От зверей веяло налитой
силой, в каждом их движении было струящееся чувство золотой уверенности.
У Лито появилось ощущение, что он допустил ошибку, сунувшись сюда, и
что здесь его жизнь окончится. Он бежал с твердым знанием, что и он, и
Ганима вовремя достигнут узкой расщелины, но он не мог то и дело не
оглядываться с восхищением на приближающихся зверей.
"Один раз споткнешься - и мы пропали", - подумал он.
Эта мысль поубавила в нем уверенности, и он побежал быстрее.

25

Вы, Бене Джессерит, называете вашу деятельность
Паноплиа Профетикус "Наукой Религии". Очень хорошо. Я
добивающийся УЧЕНИЯ другого рода, нахожу это подходящим
определением. Вы, разумеется, творите собственные мифы, но
так поступают все общества. Но должен я вас, однако,
предостеречь. Вы ведете себя, как вели себя столь многие
заблуждающиеся ученые. Ваши действия показывают, что вы
хотите что-то изъять из жизни. Вот время напомнить вам о
том, что вы сами столь часто исповедуете: нельзя иметь
любую вещь отдельно от ее противоположности.
Проповедник в Арракине: Послание Сестрам.

В предрассветный час, Джессика неподвижно сидела на потрепанном
коврике из спайсовой ткани. Вокруг нее были голые скалы старого и бедного
съетча, одного из первоначальных поселений. Располагался он под Красным
ущельем, заслоняемый от западных ветров пустыни. Ее доставили сюда ал-Фали
и его собратья - и теперь они ждали слова Стилгара. На всякий случай
федайкин проявил меры предосторожности, налаживая с ним связь. Стилгару не
узнать, где они находятся.
Федайкин уже знал, что на них заведено Процесс-Вербал, официальное
дело о преступлениях против Империи. Алия выдвинула обвинение, что ее мать
подкупили, дабы склонить к лжесвидетельству, враги государства - хотя
прямо Бене Джессерит не назывался. Самовластная, тираническая природа
власти Алии была, однако, проявлена без обиняков, и теперь ее вера, что
раз она контролирует Квизарат, ставший ее жречеством, то контролирует и
Свободных, была на пороге настоящей проверки.
Послание Джессики Стилгару было прямым и простым: "Моя дочь одержима
и должна быть подвергнута Испытанию".
Однако же, страх разрушает ценности, и уже стало известно, что
некоторые Свободные предпочли не верить этому обвинению. Попытки
предъявлять обвинение, чтобы заручиться поддержкой и укрытием, вызвали две
баталии за ночь, но орнитоптеры, угнанные людьми ал-Фали, доставили
беглецов в это ненадежное убежище - Красное ущелье. Отсюда был кинут клич
ко всем федайкинам, но меньше двух сотен их оставалось на Арракисе.
Остальные получили посты по всей Империи.
Размышляя над этими фактами, Джессика призадумалась, не достигла ли
она места своей смерти. Некоторые федайкины тоже так полагали, но для
воинов-смертников смерть - не пугало. Ал-Фали просто усмехнулся ей, когда
один из его молодых людей поделился своим страхом.
- Когда Господь предопределяет, что его творение должно умереть
там-то и там-то, он пробуждает в этом творении желание направиться в
предначертанное место, - сказал старый наиб.
Зашелестели заплатанные занавеси на двери - вошел ал-Фали. Узкое,
сожженное ветром лицо старика осунулось, взгляд был лихорадочным. Он явно
не отдыхал.
- Кто-то идет, - сообщил он.
- От Стилгара?
- Возможно, - он опустил глаза и но глядел налево - так по старому
обычаю Свободных поступал приносивший дурные новости.
- В чем дело? - вопросила Джессика.
- Мы получили весть из Табра, что твоих внуков там нет, - проговорил
он, не глядя на нее.
- Алия...
- От нее поступил приказ передать близнецов под ее опеку, но съетч
Табр докладывает ей в ответ, что детей нет на месте. Вот все, что мы
знаем.
- Стилгар отослал их в пустыню, - сказала Джессика.
- Возможно. Но известно, что он искал их всю ночь. Это могло быть
уловкой с его стороны...
- Такое не в духе Стилгара, - сказала Джессика, и подумала: "Если
только близнецы его не надоумили". Но и это тоже не очень смахивало на
правду. Она подивилась самой себе: никакой паники или подавленности, ее
страх за близнецов приглушен тем, что открыла ей Ганима. Поглядев на
ал-Фали, она обнаружила, что тот смотрит на нее с жалостью. Она сказала:
- Они сами по себе ушли в пустыню.
- В одиночку? Двое детей?
Она не стала объяснять, что эти "двое детей" знают, вероятно, о
выживании в пустыне побольше всех живущих Свободных. Вместо этого, ее
мысли сосредоточились на странном поведении Лито, когда тот приказал ей
позволить себя похитить. Воспоминание об этом она задвинула в сторонку, но
нынешний момент властно его вернул. Лито сказал, она распознает момент,
когда повиноваться его приказу.
- Посланец уже, должно быть, в съетче, - сказал ал-Фали. - Я провожу
его к тебе, - и он исчез за заплатанной занавесью.
Джессика воззрилась на занавесь. Соткана она была из красных волокон
спайса, но заплаты были голубыми. Этот съетч отказывался принять благо
религии Муад Диба, и в лице жречества Алии нажил себе врага. Люди съетча,
как было известно, вложили свои средства в проект разведения огромных псов
величиной с пони, псов, выводимых для охраны детей. Все псы умерли.
Некоторые говорили, что они были отравлены, и обвиняли жрецов.
Джессика тряхнула головой, отгоняя эти размышления, раскусив, чем они
являлись: ГХАФЛОЙ, привязчивым слепнем, отвлекающим от сосредоточенности
на нужных мыслях.
Куда же отправились дети? В Джакуруту? У них был план. Они старались
просветить меня до той степени, до которой, по их мнению, я восприму,
припомнила она. А когда они дошли до точки, видевшейся им пределом моего
восприятия, Лито приказал мне повиноваться.
ОН приказал МНЕ!
Лито разгадал, что затевает Алия - уж это-то ясно. И брат, и сестра
говорили о "злосчастье" своей тетки, даже когда защищали ее. Алия сейчас
ставит на кон ПОЛНОМОЧНОСТЬ своего положения регентши. Это подтверждает и
требование опеки над близнецами. Хриплый смех невольно сотряс грудь
Джессики. Как же любила Преподобная Мать Ганус Хэлен Моахим втолковывать
своей учащейся, Джессике, именно такую ошибку: "Если ты сосредоточиваешься
сознанием только на собственной правомочности, то тем самым приглашаешь
силы оппозиции тебя одолеть. Это общая ошибка. Даже я, твоя учительница,
ее совершила".
- И даже я, твоя учащаяся, ее совершила, - про себя прошептала
Джессика.
Она услышала тихий шорох материи в коридоре за занавесью. Вошли два
молодых Свободных, из тех, кого они собрали за ночь в свой отряд, - явно
испытывая благоговейный страх в присутствии матери Муад Диба. Джессике они
были видны, как на ладони: из тех, кто не думает и потому привержен
вверять себя любой воображаемой власти, способной определить для них их
личное место в мире. Они пусты, пока не наполнятся отраженным светом ее
размышлений. А значит, они опасны.
- Ал-Фали послал нас вперед, чтобы мы тебя подготовили, - сказал один
из них.
Джессика почувствовала, как ей словно тисками стискивает грудь, но
голос ее остался спокойным:
- Подвозить меня к чему?
- Своим посланцем Стилгар прислал Данкана.
Джессика натянула на голову капюшон своей абы - бессознательный жест.
ДАНКАН? Но он ведь орудие Алии.
Тот Свободный, что сообщил это, сделан полшага вперед:
- Айдахо говорит, он прибыл, чтобы увезти тебя в безопасное место, но
ал-Фали не понимает, как такое может быть.
- Да, это кажутся чрезвычайно странным, - проговорила Джессика. - Но
в нашем мире случаются вещи и по страннее. Введите его.
Они посмотрели друг на друга но повиновались - выйдя одновременно и
так стремительно, что изношенная занавесь порвалась еще в одном месте.
Вскоре вошел Айдахо, сопровождаемый сзади двумя молодыми Свободными и
ал-Фали, с рукой на крисноже. Вид у Айдахо был собранный и спокойный. Одет
он был в стилсьют Стражей Дома Атридесов - униформу, почти не претерпевшую
изменений за четырнадцать веков. Единственно - на Арракисе криснож заменил
прежний пластальной меч с золотой рукоятью.
- Мне сообщили, ты хочешь мне помочь, - сказала Джессика.
- Сколь ни странным это может показаться.
- Но разве Алия не послала тебя меня похитить? - спросила она.
Лишь слегка поднявшиеся черные брови выдали его удивление.
Сложносоставные тлейлакские глаза продолжали смотреть на нее, не дрогнув,
с напряженным мерцанием.
- Таковы были ее приказы, - сказал Данкан.
Костяшки пальцев ал-Фали побелели, так сильно он стиснул свой
криснож, но не извлек его.
- Большую часть ночи я провела, пересматривая ошибки, которые я
допустила в отношениях со своей дочерью, - сказала Джессика.
- Их было немало, - согласился Айдахо, - и большинство из них было и
моими собственными.
Она заметил теперь, что мускулы его челюсти подрагивают.
- Легко было прислушиваться к доводам, сбивавшим нас с пути, -
сказала Джессика. - Я хотела покинуть это место. А ты... ты хотел девушку,
в которой видел помолодевшую меня.
Он молчаливо с этим согласился.
- Где мои внуки? - подсевшим голосом вопросила она.
Он моргнул. Затем:
- Стилгар полагает, они ушли в пустыню - прячутся там. Возможно, они
предвидели наступление этого кризиса.
Джессика взглянула на ал-Фали, подтвердившего кивком, что именно это
она и предсказывала.
- Что делает Алия? - спросила она.
- Рискует гражданской войной, - ответил Данкан.
- Ты веришь, что до этого дойдет?
Айдахо пожал плечами:
- Вероятно, нет. Времена смягчились. Все больше людей склонно
прислушиваться к приятным доводам.
- Согласна, - ответила она. - С этим ясно, а вот что с моими внуками?
- Стилгар найдет их - если...
- Да, понимаю, - тогда это и впрямь будет работкой для Гурни Хэллека.
Она повернулась и взглянула на каменную стену слева от нее. - Теперь Алия
крепко захватила власть, - она опять поглядела на Айдахо. - Ты понимаешь?
Власть в твоем распоряжении, пока ты держишь ее мягко. Схватить ее слишком
сильно - значит стать заложником власти, а отсюда и ее жертвой.
- Как всегда говорил мне мой Герцог, - сказал Айдахо.
Джессика каким-то образом поняла, что он имеет в виду старшего Лито,
а не Пола.
- Куда мне предстоит быть доставленной при... похищении? - спросила
она.
Айдахо посмотрел на нее так, словно хотел разглядеть выражение ее
лица под отбрасываемой капюшоном тенью.
Ал-Фали шагнул вперед:
- Миледи, вы ведь не думаете всерьез...
- Разве не вправе я сама решать свою судьбу? - спросила Джессика.
- Но он... - Ал-Фали кивнул на Айдахо.
- Он был моим верным охранником еще до того, как родилась Алия, -
проговорила Джессика. - И еще до того он погиб, спасая жизни сына и мою.
Мы, Атридесы, всегда соблюдаем определенные обязательства.
- Значит, вы поедете со мной? - спросил Айдахо.
- Куда ты ее повезешь? - в свою очередь спросил ал-Фали.
- Лучше, чтобы ты не знал, - ответила ему Джессика.
Ал-Фали поугрюмел, но промолчал. На лице его отразились
нерешительность, понимание мудрости слов Джессики, но и неразвеянные
сомнения в надежности Айдахо.
- А что с федайкинами, которые мне помогли? - спросила Джессика.
- Стилгар гарантирует им свое покровительство, если они смогут
добраться до съетча Табр, - сообщил Айдахо.
Джессика повернулась к ал-Фали:
- Приказываю тебе отправляться туда, мой друг. Стилгар сможет
использовать федайкинов для поисков моих внуков.
Старый наиб потупил взгляд.
- Как прикажет мать Муад Диба.
"Он до сих пор повинуется Полу", - подумала Джессика.
- Нам следует побыстрей отправляться отсюда, - сказал Айдахо. -
Поиски наверняка охватят и это место - и одним из первым.
Джессика подалась вперед и встала - с той струящейся грацией, которая
никогда окончательно не покидала Бене Джессерит, даже в лапах старости. А
сейчас, после ночи перелетов, она чувствовала себя старой. Даже когда она
двигалась, ее не покидало воспоминание о той странной беседе с внуком. Что
он делает сейчас на самом деле? Она мотнула головой - сделав вид, будто
поправляет капюшон. Так легко попасть в ловушку, недооценив Лито. Жизнь с
обычными детьми обусловливает ложный взгляд на то наследие, которым
обладают близнецы.
Внимание ее привлекла поза Айдахо. Он стоял в непринужденной
готовности применить силу, одна нога впереди - стойка, которой она сама
его научила. Она быстро глянула на двух молодых людей и ал-Фали. Сомнения
все еще грызли старика наиба, и двое юношей это ощущали.
- Я доверю этому человеку жизнь, - обратилась она к ал-Фали. - И не в
первый раз.
- Миледи, - запротестовал ал-Фали. - Ведь он же... - он метнул на
Айдахо угрюмый взгляд. - Он муж Коан-Тин.
- Воспитанный мной и моим Герцогом, - сказала Джессика.
- Но он же - ГХОЛА! - ал-Фали как выплюнул эти слова.
- Гхола моего сына, - напомнила ему Джессика.
Это было уже слишком для старого федайкина, некогда присягнувшего до
смерти служить Муад Дибу. Он вздохнул, отступил в сторону и сделал знак
двум юношам раздвинуть занавесь.
Джессика выдана из помещения, Айдахо вслед за ней. Обернувшись у
порога, она заговорила с ал-Фали:
- Ты отправишься к Стилгару. Ему следует доверять.
- Да... - но в голосе старика все еще слышалось сомнение.
Айдахо коснулся ее руки.
- Нам нужно немедленно двигаться. Что-нибудь хочешь взять с собой?
- Только мой здравый смысл, - ответила она.
- Почему? Ты боишься, что совершаешь ошибку?
Она взглянула на него.
- Ты всегда был лучшим водителем топтеров среди наших слуг, Данкан.
Он нисколько не повеселел. Обойдя ее, он быстро зашагал, в обратном
направлении повторяя свой путь. Ал-Фали шел шаг в шаг рядом с Джессикой.
- Откуда ты узнала, что он прибыл на топтере? - спросил он.
- На нем нет стилсьюта, - ответила Джессика.
Ал-Фали, похоже, ошарашило это очевидное наблюдение. Но он одолжал
говорить:
- Наш посыльный доставил его сюда прямо от Стилгара. Заметить их не
могли.
- Вас не заметили, Данкан? - спросила Джессика в спину Айдахо.
- Разве ты меня не знаешь? - отозвался тот. - Мы летели ниже верхушек
дюн.
Они свернули в боковой коридор, спустились по винтовой лестнице,
выведшей их в итоге в открытую палату из бурого камня, хорошо освещенную
высокими глоуглобами. Напротив дальней стены стоял одинокий орнитоптер,
подобравшийся, как готовое к прыжку насекомое. Значит, эта стена - не
настоящая скала, а дверь, отворяющаяся в пустыню. Как ни беден был этот
съетч, но были у него приспособления для маскировочного маневра.
Айдахо открыл ей дверь орнитоптера, помог ей залезть на сиденье
справа. Пробираясь мимо него, она заметила испарину на его лбу с
выбившимся вниз завитком его похожих на черный каракуль волос. В ней
всплыло незваное воспоминание о голове, из пробитого черепа которой
хлестала кровь. Стальной мрамор тлейлакских глаз прогнал это воспоминание.
Ничто ей больше не мерещилось. Ока стала застегивать ремень безопасности.
- Много времени прошло с тех пор, как ты возил меня по воздуху,
Данкан, - сказала она.
- Давнее и далекое время, - ответил Данкан. Он уже проверял
контрольные показания приборов.
Ал-Фали и двое юношей Свободных вдали у системы управления поддельной
скалы, готовые открыть ее.
- Ты думаешь, я лелею подозрения против тебя? - тихо спросила
Джессика у Айдахо.
Айдахо, весь внимание к управлению летательным аппаратом, включил
импеллеры и понаблюдал за движением иглы. Улыбка скользнула по его губам,
быстрое и жесткое движение на рельефном лице - и пропала так же быстро,
как появилась.
- Я до сих пор Атридес, - сказала Джессика. - А Алия нет.
- Не бойся ничего, - скрипуче ответил он. - Я и так служу Атридесам.
- Алия не Атридес, - повторила Джессика.
- Нечего мне напоминать! - огрызнулся он. - А теперь помолчи и дай
мне поднять в воздух эту штуковину.
Отчаяние в его голосе было совершенно неожиданным, никак не
соответствующим тому Айдахо, которого он знала. Вновь охваченная страхом,
Джессика спросила:
- Что мы делаем, Данкан? Теперь-то ты можешь мне сказать.
Но он кивнул ал-Фали, и лже-скала отворилась в яркий и серебряный
солнечный свет. Орнитоптер прыгнул вперед и вверх, его крылья
завибрировали от усилия, взревели реактивные двигатели, и они взвились в
пустое небо. Айдахо взял юго-западный курс на хребет Саная, темной линией
видневшийся над песком.
Вскоре он сказал:
- Не питай обо мне неприятных мыслей, миледи.
- У меня ни разу не было о тебе неприятных мыслей с той ночи, как ты
ввалился в большую залу Арракина, шумный и буйный после пива из спайса, -
сказала она. Не его слова оживили ее сомнения, и она расслабилась,
полностью готовая к защите прана и бинду.
- Я хорошо помню ту ночь, - сказал он. - Я был очень молод...
неопытен.
- Но лучший фехтовальщик в свите моего Герцога.
- Не совсем, миледи. В шести состязаниях из десяти Гурни брал верх
надо мной, - он взглянул на нее. - Где Гурни?
- Выполняет мою просьбу.
Данкан покачал головой.
- Ты знаешь, куда мы направляемся? - спросила она.
- Да, миледи.
- Тогда скажи мне.
- Очень хорошо. Я обещал, что организую правдоподобную видимость
заговора против Дома Атридесов. И есть только один способ достичь этого, -
он нажал кнопку на руле, и со свистом выскочивший из сиденья Джессики
сковывающий кокон обволок ее с неразрываемой мягкостью, только голову
оставили свободной. - Я везу тебя на Салузу Вторую, - сообщил Данкан. - К
Фарадину.
В редком для нее неподконтрольном порыве, Джессика рванулась из пут,
по путы еще больше ее сдавили, посвободней стало только тогда, когда она
расслабилась, и это стало ощутимо после того, как ужасный шигавир опять
спрятался в пазы.
- Выброс шигавира отключен, - не глядя на нее, скандал Данкан. - Ах,
да, и не пробуй на мне Голос. Я проделал долгий путь с тех пор, как ты
могла им на меня влиять, - он поглядел на нее. - Тлейлакс вооружил меня
против подобных уловок.
- Ты повинуешься Алии, - сказала Джессика, - а она...
- Не Алии, - возразил он. - Мы выполняем наказ Проповедника. Он
хочет, чтобы ты обучила Фарадина так, как некогда обучала... Пола.
Джессика оцепенело молчала, припоминая слова Лито, что она получит
интересного ученика. Вскоре она спросила:
- Этот Проповедник... он мой сын?
Голос Айдахо прозвучал как будто с огромного расстояния:
- Хотелось бы мне знать.

26

Мироздание просто ЕСТЬ; это единственный способ для
федайкина - обозревать его, оставаясь в то же время
властелином своих чувств. Мироздание ни угрожает, ни
обещает. Оно содержит вещи вне нашей власти: падающий
метеор, выбросы спайса, старение и умирание. В этом
мироздании есть реальности и их надо принимать вне
зависимости от того, что ты к ним ИСПЫТЫВАЕШЬ. Эти
реальности не отгонишь словами. Они придут к тебе своим
собственным бессловесным путем, и тогда - тогда ты
поймешь, что подразумевается под "жизнью и смертью". И с
пониманием этого ты преисполнишься радости.
Муад Диб - своим федайкинам.

- Вот чему мы дали ход, - сказала Вэнсика. - Вот что было сделано для
ТЕБЯ.
Фарадин, сидевший напротив матери в ее утренней комнате, остался
недвижим. Из-за его спины падал золотой солнечный свет, отбрасывая его
тень на застланный белыми коврами пол. Отражаясь от стены позади его
матери, свет наподобие нимба вспыхивал в ее волосах. На ней, как обычно,
было белое одеяние, отделанное золотом - напоминание о царственных днях.
Ее лицо в форме сердечка казалось спокойным, но Фарадин знал, что она
следит за каждым его движением. У него появилось ощущение пустоты в
животе, хотя он только что позавтракал.
- Ты не одобряешь? - спросила Вэнсика.
- А что мне здесь не одобрять? - вопросом ответил он.
- Ну... что мы до сих пор это от тебя скрывали?
- А, это, - он вглядывался в мать, пытаясь полностью уяснить себе ее
роль в этом деле. На ум шло лишь замеченное недавно - что Тайканик больше
не зовет ее "Моя Принцесса". Как же он ее называет? Королева-Мать?
"Почему у меня чувство потери? - недоумевал он. - Что я теряю?" Ответ
был очевиден: он теряет свои беззаботные дни, теряет время для столь
привлекавших его игр и исканий ума. Если заговор, затеянный его матерью,
удастся, такое будет утрачено навсегда. Его внимания потребуют новые
обязанности. Он воспринимал это как глубокое оскорбление. Как они смеют
так бесцеремонно поступать с его временем? И даже его не спросясь?
- Оставим это, - сказала его мать. - Что-то не так?
- А если этот план провалится? - спросил он - произнес первое, что
пришло на ум.
- Как он может провалиться?
- Не знаю... Всякий план может провалиться. Как у тебя все все это
вписывается Айдахо?
- Айдахо? С чего этот интерес к... Ах, да - тот тип, мистик, которого
Тайк привел сюда, не посоветовавшись со мной. Неправильно он поступил.
Мистик говорил об Айдахо, верно?
Неуклюже она врала, и Фарадин обнаружил, что смотрит на свою мать с
удивлением. Она с самого начала знала о Проповеднике!
- Просто я никогда не видел гхолу, - сказал он.
Она приняла это объяснение. И сказала:
- Мы приберегаем Айдахо для кой-чего важного.
Фарадин стал молча жевать верхнюю губу, напомнив Вэнсике своего
умершего отца. Временами Далак бывал как раз таким, крепким орешком,
замкнутым на себя и углубившимся в себя, пойди его раскуси. Далак,
напоминала она себе, доводился родней Графу Казимиру Фенрингу и в обоих
было одновременно что-то и от щеголя, и от фанатика. Пойдет ли Фарадин по
этому пути? Она начала сожалеть, что Тайк познакомил сына с религией
Арракиса. Кто знает, куда это может его завести?