Клавелл Джеймс. Тай-Пэн: Роман о Гонконге

   Вернувшись на место, он размотал матерчатую полосу и опять окунул ее в масло. Затем осторожно посыпал ее порохом, вновь намотал на наконечник и обмотал сверху еще одной полосой промасленной ткани.
   -- Хо! -- крикнул наблюдатель с кормы. Лорка Брока зловещей тенью подбиралась к ним все ближе и ближе.
   Струан взялся за румпель и некоторое время сам управлял судном. Он проскочил за кормой какой-то неторопливой джонки, едва с ней не столкнувшись, и ловко поменял направление так, чтобы, разойдясь с ней, идти другим галсом, не теряя скорости. Лорка Брока бросилась наперерез, но ей пришлось свернуть в сторону, чтобы пропустить караван джонок, идущих на север. Струан передал румпель одному из матросов и приготовил четыре стрелы.
   Вонг больше не мог сдерживаться:
   -- Хейа, масса, что мозна?
   -- Давай морской огонь, хейа?
   Бормоча ругательства, Вонг ушел и вернулся с фонарем.
   -- Морской огонь!
   Струан жестами изобразил, как поджигает обмотку в пламени фонаря и пускает горящую стрелу в грот большой лорки.
   -- Сильно много огонь, хейа? Они стоять, мы уходить, хейа?
   Рот Вонга открылся от изумления. Потом он расхохотался. Когда к нему вернулся дар речи, он объяснил план Струана команде, и все матросы радостно заулыбались шотландцу.
   -- Твоя сильно... сильно тай-пэн. Эй-й-йа! -- восклицал Вонг.
   -- Твоя сильно фантастический, -- сказала Мэй-мэй, присоединяясь к общему веселью. -- Очень сильно Одноглазый масса джиг-джиг!
   -- Хо! -- крикнул наблюдатель.
   Лорка Брока вернулась на прежний курс и опять догоняла их. Струан встал к рулю и начал петлять среди других лодок, продвигаясь южным рукавом все дальше и дальше. Брок постепенно нагонял их, все время держась наветренной стороны. Струан понимал, что как только движение на реке поредеет, Брок сделает роковой бросок. Сейчас Струан чувствовал себя чуть более уверенно. Если стрела попадет в парус, размышлял он, и если грот достаточно сух, чтобы загореться, и если только Брок подождет еще четыре мили, прежде чем решится на первую попытку, и если мой йосс сегодня хороший, тогда я смогу оторваться от него.
   -- Чума на Брока! -- сказал он вслух.
   Движение на реке заметно редело. Он передвинул румпель, приводя лорку на ветер и стараясь подойти как можно ближе к южному берегу, чтобы, когда он снова повернет, лорка встала в бакштаг, и они могли бы идти по ветру.
   Южная сторона реки изобиловала мелями, и заходить сюда далеко было рискованно. Следуя так долго этим галсом, Струан опасно открывал свой борт лорке Брока, расположившейся с наветренной стороны, и та приготовилась ринуться на свою добычу. Но Струан как раз и хотел, чтобы они атаковали его именно сейчас. Время пришло. Он давным-давно усвоил основной закон выживания: заставь противника вступить в бой на твоих условиях, ни в коем случае не на его.
   -- Хейа, Мэй-мэй, вниз ходить!
   -- Моя смотреть. Мозна, ладно.
   Струан поднял второй мушкет и передал его А Гип.
   -- Вниз ходить, сейчас же! Женщины подчинились.
   -- Вонг, морской огонь два давать.
   Вонг принес второй фонарь, и Струан зажег оба. Он разложил рядом четыре стрелы и два лука. Теперь назад пути нет, сказал он себе.
   Лорка Брока находилась в двухстах ярдах с наветренной стороны. Река постепенно опустела. Два корабля остались одни. В ту же минуту лорка Брока круто повернула и бросилась на них. Команда Струана врассыпную метнулась к противоположному борту. Матросы повисли на снастях и приготовились прыгнуть в воду. Один только Вонг остался со Струаном на полуюте.
   Струан теперь мог отчетливо видеть Горта, стоящего у румпеля. Команда большой лорки расположилась по местам, готовая к бою. Он окинул взглядом палубу, отыскивая Брока, но не увидел его и задумался, какую еще ловушку тот ему готовит. Когда между лорками оставалось пятьдесят ярдов, Струан перевел румпель, меняя галс, и его лорка неуклюже развернулась к ветру, встав к Горту кормой. Горт быстро нагонял их, неизменно держась наветренной стороны: Струан знал, что Горт слишком опытен, чтобы попробовать атаковать его с подветренного борта. Он знаком приказал Вонгу принять у него румпель и выдерживать заданный курс. Положив стрелу на тетиву, он пригнулся за фальшбортбм. Он видел быстро надвигающиеся на него верхушки мачт, большой лорки. Струан поднес наконечник стрелы к пламени фонаря. Пропитанная маслом ткань тут же вспыхнула. Он встал и прицелился. Лорка была от них в тридцати ярдах. Стрела описала в темноте огненную дугу и посреди тревожных криков ударилась в середину грота. Но от удара пламя погасло.
   Горт прокричал что-то команде, продолжая держаться прежнего курса, и в этот момент в них полетела вторая стрела. Она тоже угодила в грот и застряла в нем, рассыпая по палубе искры. Порох в ее внутренней обмотке взорвался, яркие языки пламени метнулись во все стороны. Горт невольно переложил румпель, и его лорка пошла в сторону, содрогаясь всем корпусом от слишком крутого поворота.
   Струан уже успел приготовить третью стрелу, и когда лорка проносилась мимо, пустил ее. Он увидел, как она попала в огромный фок. Пламя, разгораясь, начало пожирать холстину паруса. Ликуя, он переложил румпель и готовился уходить по ветру, как вдруг снизу на палубу своей лорки выскочил Брок, отшвырнул Горта и схватился за румпель, разворачивая судно. Затем Брок рывком переложил румпель и бросил корабль на Струана, целясь в середину его правого борта и отрезая ему путь к спасению.
   Струан предвидел этот ход Брока, но его лорка была слишком тяжела и не отреагировала на поворот руля, и тогда он понял, что теперь все кончено. Он поджег последнюю стрелу и стал ждать, опершись всем телом на румпель и моля Бога, чтобы его лорка все-таки поменяла курс. Брок с полуюта кричал на команду, которая безуспешно пыталась потушить огонь. Горящий клубок перепутавшихся снастей рухнул на палубу в двух шагах от него, но Брок даже не взглянул в ту сторону. Его глаза были устремлены на точку в середине правого борта Струана, которую он выбрал для тарана.
   Струан тщательно прицелился и, когда лорка была от него в пятнадцати ярдах, спустил тетиву. Стрела врезалась в перегородку рядом с головой Брока, но большая лорка не изменила курса. Лорка Струана наконец начала разворачиваться, но было уже слишком поздно. Струан почувствовал сокрушительный удар и услышал отвратительный треск и скрежет деревянной обшивки, которую таран Брока вспорол, вонзившись по косой в правый борт. Лорка сильно накренилась и едва не перевернулась, Струана швырнуло на палубу.
   Осыпаемый дождем искр от горящих парусов и снастей, шотландец поднялся на ноги. Обе команды отчаянно пытались разорвать огненное сплетение: китайцы -- визжа от ужаса, люди Брока -- крича и хрипло ругаясь. Посреди этого рева Струан услышал насмешливое "прошу прощения" Брока, и в следующий миг корабли разошлись. Лорка Брока двинулась вперед, ее паруса были охвачены пламенем. Корабль Струана выпрямился, пьяно завалился на правый борт, перекатился на левый и так замер, опасно накренившись.
   Струан ухватился за румпель и налег на него всем телом. Лорка неуклюже подчинилась, и когда ветер наполнил паруса, Струан направил ее к берегу в лихорадочной надежде достичь его, прежде чем они пойдут ко дну.
   Он видел, что оба паруса на лорке Брока объяты пламенем. Он знал, что теперь их придется срезать, выбросить за бор г, а потом заменить. Вдруг Струан заметил, что палуба накренена на десять градусов к левому борту -противоположному тому, который пострадал при столкновении. Он с трудом добрался по наклонной палубе до правого фальшборта и. перегнувшись, впился взглядом в огромную пробоину. Ее нижний край был всего на несколько дюймов ниже ватерлинии. Струан сообразил, что сильный толчок, должно быть, сдвинул ящики со слитками в трюме на левую сторону и именно вес серебра объясняет этот устойчивый крен.
   Он заорал Вонгу, чтобы тот встал к рулю и держался заданного курса. Затем схватил боевой цеп, пробрался вперед и, размахивая им, сумел загнать несколько матросов в трюм. По дороге он заметил в развороченной капитанской каюте Мэй-мэй и А Гип. бледных от потрясения, но, судя по всему, не пострадавших.
   -- Наверх быстро, раз-раз! Держать бум-бум!
   В трюме царил хаос. Несколько ящиков оказались разбитыми, и серебряные бруски валялись повсюду. Уцелевшие ящики вплотную сдвинулись влево. Через пробоину в трюм хлестала вода. Матросы в панике повернули было обратно, но он заставил их пройти дальше в трюм и потушить огонь там, куда попали рассыпавшиеся горячие угли.
   Ругаясь и жестикулируя, он показал им, что ящики надо перенести и поставить один на другой ближе к левому борту. Стоя по щиколотку в воде, китайцы смертельно боялись утонуть, но еще больше пугал их железный цеп Струана, со свистом рассекавший воздух, и они подчинились. Лорка, грозя в любой момент перевернуться, еще больше накренилась влево, и пробоина поднялась над водой. Струан притащил запасную бизань и принялся заталкивать парусину в пробитый борт судна, используя серебряные слитки вместо клиньев.
   -- Кровь Христова! -- рычал он. -- Скорее! Быстро раз-раз!
   Матросы бросились на помощь, и вскоре пробоина была заделана. Струан знаками приказал команде взять запасной грот и погнал их назад на палубу.
   Мэй-мэй и А Тип стояли наверху, перепуганные, но целые и невредимые. Мэй-мэй по-прежнему сжимала в руке пистолет, а А Гип -- мушкет. Вонг с перекошенным от страха лицом словно прирос к румпелю. Струан собрал людей на носу и с их помощью пропустил грот под форштевень, а потом продвинул его Дальше, под корпус. Накрыв им сверху залатанную дыру в борту, он закрепил парус. Вода еще больше натянула паруси ну, плотнее прижимая ее к пробоине; лорка беспомощно закачалась, едва не перевернувшись.
   Вновь Струан заставил матросов спуститься в трюм. Там, заколотив еще несколько слитков в парусиновую затычку, он приказал им расставить ящики таким образом, чтобы уменьшить слишком опасный крен влево.
   Вернувшись на палубу, он осмотрел завязки грота и убедился, что они прочно держат парус на месте. Он вздохнул свободнее.
   -- С тобой все в порядке, Мэй-мэй?
   -- Как? -- переспросила она.
   -- Болеть твоя?
   -- Мозна. -- Она показала на кисть руки. Кожа на ней была содрана, и рана кровоточила. Он тщательно осмотрел ее. Хотя кисть причиняла Мэй-мэй сильную боль, ему показалось, что перелома нет. Он обильно полил раны ромом, сам сделал большой глоток и, обернувшись, посмотрел назад, за корму. Лорка Брока легла в дрейф, грот и фок яростно полыхали вместе со всем такелажем. Он видел, как команда перерезала снасти, и паруса обрушились за борт. Некоторое время они горели на воде. Потом все покрыла тьма. Несколько джонок и сампанов находились поблизости, но никто не пришел на помощь горящей лорке.
   Струан, прищурившись, посмотрел вперед. С подветренной стороны открывался рукав Шести Скал, он был мало изведан. Струан осторожно шевельнул румпель, и корабль отклонился от курса на несколько градусов. Паруса поймали ветер, лорка резко накренилась вправо, и пробоина ушла под воду. Матросы закричали ему, предупреждая об опасности, и Струан выправил крен. Так плыть слишком рискованно, подумал он. Похоже, мне нельзя идти левым галсом. Самая легкая волна сорвет грот, и мы камнем уйдем на дно. Если я пройду рукавом Шести Скал, то Броку ни за что не найти меня, но я не могу лавировать, меняя галс. Значит, придется остаться в главном русле. Пойду вниз по ветру как можно более прямым курсом.
   Он рассчитал примерное местоположение своей лорки. Мраморная пагода должна была находиться в восьми милях ниже по течению.
   С защитным парусом под килем, который действовал как штормовой якорь, лорка делала не более двух-трех узлов. То, что ему придется держаться ближе к ветру, чтобы избежать лавирования, еще больше снизит ее скорость. Река впереди начинала извиваться. Если йосс мне поможет, нам не придется идти левым галсом. Я буду опускать паруса и дрейфовать по течению и поднимать их снова, когда направление и ветер позволят воспользоваться ими.
   Он передал румпель Вонгу, спустился вниз и еще раз проверил парусиновую пробку. Какое-то время она выдержит -- если йосс не переменится, подумал" Струан. Он разыскал несколько чайных чашек и вернулся на палубу. Команда сбилась в тесную угрюмую кучку у правого борта. На лорке осталось только шесть человек.
   -- Хейа! Шесть бык только. Где два?
   Вонг ткнул пальцем за борт и рассмеялся. -- Трах-бах, люди падай! -Потом махнул рукой за спину и пожал плечами. -- Ладна. -- Кровь господня! Зачем нет спасать, хейа?
   -- Зачем спасать, хейа?
   Струан знал, что бесполезно пытаться что-то объяснить. В том, что эти двое свалились за борт, китайцы видели только йосс. Просто йосс -- их йосс -- заключался в том, чтобы однажды захлебнуться и утонуть; и это была также воля богов. Спаси человека от смерти, и весь остаток жизни ты сам будешь отвечать за него. Это справедливо. Ибо, вмешиваясь в то, что предопределено богами, ты должен быть готов принять на себя и их заботы.
   Струан налил чашку рому и передал Мэй-мэй. Он по очереди предложил по чашке каждому члену команды, не ожидая благодарности и не получив ее. Странно, подумал он, но очень по-китайски. С какой стати им благодарить меня за спасение жизни? То, что мы не утонули, -- йосс, и ничего больше.
   Благодарю тебя, Господи, за мой йосс. Благодарю тебя.
   -- Хей! -- встревоженно крикнул один из матросов, глядя вниз на воду.
   Парусиновую пробку понемногу вталкивало обратно. Струан бросился вниз. Сняв с руки боевой цеп, он затолкал намокший парус глубже в рану корабля. В льялах хлюпала вода, ее набралось там фута на три. Он подпер парусину ящиком и вколотил в складки еще несколько слитков.
   -- Выдержит, -- сказал он вслух. -- Да... может быть.
   Он поднял цеп и зашел в капитанскую каюту. Там все было перевернуто вверх дном. Струан с тоской посмотрел на койку, захватил с собой набитый травой тюфяк и начал подниматься по трапу.
   На верхних ступеньках он вдруг замер. Вонг целился в него из пистолета. Второй китаец держал мушкет, у его ног неподвижно лежала А Гип. Третий одной рукой обхватил Мэй-мэй, зажимая ей рот другой. Вонг нажал на курок -- Струан инстинктивно выставил вперед тюфяк и развернулся боком, прижавшись спиной к поручням трапа. Он почувствовал, как пуля царапнула ему шею, и бросился на палубу, держа перед собой тюфяк, словно некий античный щит, его лицо все было в черных точках от крупинок пороха. Второй китаец выстрелил в него в упор, но старый мушкет разорвался, оторвав ему кисти рук. Он ошеломленно уставился на окровавленные культи, а потом дико закричал.
   Вонг и остальные матросы ринулись на Струана, и он взмахнул цепом. Усаженный шипами шар врезался сбоку в лицо Вонга, снеся ему половину челюсти, и китаец покатился к борту. Следующим ударом Струан свалил еще одного. Третий прыгнул ему на спину и начал душить, используя свою косичку как удавку, но Струану удалось его сбросить. Человек, державший Мэй-мэй, прыгнул вперед. Струан ударил его в лицо рукояткой цепа, а когда тот вскрикнул и упал, ногой проломил ему грудь. Двое уцелевших матросов убежали на нос. Тяжело дыша, шотландец тут же бросился вслед за ними. Они прыгнули в воду. В этот момент с полуюта раздался вопль. Вонг, весь в крови, струящейся из половины лица, слепо хватал воздух руками, пытаясь добраться до Мэй-мэй. Девушка увернулась, скользнула в сторону и заковыляла к Струану, ища защиты. Струан шагом вернулся назад и добил его.
   Человек с оторванными руками заходился в раздирающем уши крике. Струан одним ударом положил конец его мучениям.
   На палубе стало тихо.
   Мэй-мэй попалась на глаза оторванная кисть руки, и она согнулась пополам в сильнейшем приступе рвоты. Струан носком сапога перекинул кисть через борт. Когда силы понемногу вернулись к нему, он выбросил в реку все тела, за исключением одного. Потом он внимательно осмотрел А Гип. Она дышала ртом, из носа по подбородку сбегали две тонкие струйки крови.
   -- Думаю, с ней все будет в порядке, -- сказал он и удивился тому, как низко и глухо звучал его голос. Он ощупал свое лицо. Боль накатывалась яростными волнами. Струан тяжело осел на палубу рядом с Мэй-мэй.
   -- Что произошло?
   -- Не знаю, -- проговорила она, глядя на него сухими глазами. -- В один момент пистолет был у меня, в другой -- мне уже зажимали рот рукой и стреляли из него в тебя. Почему ты не мертвый?
   -- Похоже, все-таки мертвый, -- ответил он. Ему сильно обожгло левую сторону лица, подпалило волосы. Выстрелом снесло половину левой брови. Боль в груди постепенно затихала.
   -- Почему они -- Вонг и все эти -- сделали так? Зачем? Ведь Дзин-куа доверял ему.
   -- Ты сама говорила, что любой постарался бы завладеть серебром. Правильно. Любой. Я не виню их. Это я сделал глупость, спустившись в трюм один.
   Он взглянул вперед. Лорка медленно ковыляла в нужном направлении. Мэй-мэй заметила шрам на его лице.
   -- Еще бы дюйм, даже полдюйма... -- прошептала она. -- Возблагодари богов за свой йосс. Я сделаю им преогромное подношение.
   Струана мучил сладковатый запах крови, и теперь, когда опасность миновала, его желудок взбунтовался. Он ухватился за фальшборт, чувствуя невыносимую дурноту, и его вырвало. Когда первый приступ рвоты прошел, он разыскал деревянный таз и вымыл палубу. Потом вьтер цеп.
   -- Зачем ты оставляешь этого человека? -- спросила Мэй-мэй, глядя на бесчувственное тело китайского матроса, которого Струан оставил лежать на палубе.
   -- Он еще жив.
   -- Брось его за борт.
   -- Не раньше чем он умрет. Или, если он вдруг придет в себя, то может сам прыгнуть в воду. -- Струан несколько раз вдохнул свежий ночной воздух, и тошнота прошла. Его ноги болели от усталости, но он подошел к А Гип, поднял ее и положил на надстройку у основания грот-мачты.
   -- Ты видела, куда ее ударили?
   -- Нет.
   Струан расстегнул на А Гип ее куртку и внимательно осмотрел тело. Он не нашел следов удара ни на груди, ни на спине, но заметил пятна засохшей крови у основания косички. Он снова одел ее и постарался уложить на надстройке как можно удобнее. Ее лицо посерело и покрылось пятнами, дыхание стало тяжелым и прерывистым.
   -- Выглядит она неважно.
   -- Долго нам еще плыть теперь?
   -- Два или три часа. -- Он взялся за румпель. -- Точно не знаю. Может быть, больше.
   Мэй-мэй легла на спину и, подставив лицо ветру, стала ждать, когда холодный воздух остудит ей голову и ее мысли прояснятся.
   Струану на глаза попалась разбитая бутылка рома, перекатывавшаяся по палубе у шпигатов.
   -- Ступай вниз. Посмотри, пожалуйста, нет ли там еще одной бутылки рома. Помнится, их было две.
   -- Прости меня, Тай-Пэн. Моя глупность едва не стоила нам жизни.
   -- Да нет, девочка. Это все серебро. Проверь трюм.
   Она стала осторожно спускаться вниз. Ее не было очень долго.
   Когда Мэй-мэй вернулась, в руках у нее оказались чайник и две чашки.
   -- Я делаю чай, -- с гордостью объявила она. -- Я делаю огонь и делаю нам чай. Бутылка с ромом, она разбивалась вдребезги. Поэтому мы пьем чай.
   -- Вот тебе раз. А я-то думал, ты даже чай заваривать не умеешь, не говоря уже о том, чтобы разжечь огонь, -- заметил Струан, поддразнивая ее.
   -- Когда я буду старая и беззубая, я буду ама. -- Она равнодушно отметила про себя, что последнего из китайских матросов уже не было на палубе. Налив чаю, она поднесла ему его чашку, силясь улыбнуться при этом.
   -- Спасибо.
   А Гип пришла в себя. Ее тут же вырвало, и она опять потеряла сознание.
   -- Не нравится мне ее вид, совсем не нравится, -- покачал головой Струан.
   -- Она хорошая рабыня.
   Он с удовольствием отпил большой глоток из своей чашки.
   -- Сколько воды в трюме?
   -- Весь пол покрыт водой, -- ответила Мэй-мэй, потягивая чай маленькими глоточками. -- Думаю, было бы разумно... э-э... как это у вас говорится -"купить" морского бога на нашу сторону.
   -- Ублажить? Да, ублажить. Она кивнула.
   -- Правильно. Будет разумно, если я ублажу морского бога.
   -- А как это следует делать?
   -- Там внизу много серебра. Один брусок было бы очень хорошо.
   -- А по-моему, это было бы очень плохо. Столько серебра пропадет зря. Мы уже тысячу раз говорили на эту тему. Нет никаких богов, кроме Господа.
   -- Верно. Но, пожалуйста. Пожалуйста, Тай-Пэн. Очень пожалуйста. -- Ее глаза умоляюще смотрели на него. -- Нам теперь нужно фантастически много помощи. Я советую немедленно попросить у морского бога особенного благословения.
   Струан давно оставил все попытки втолковать ей, что существует только один Бог, что Иисус был Сыном Божьим и что христианство -- это единственно верное учение. Два года назад он попробовал объяснить ей христианскую веру.
   -- Ты хочешь, чтобы я стала христианкой? Тогда я христианка, -радостно объявила она ему в тот раз.
   -- Но все это не так просто, Мэй-мэй. Ты должна верить.
   -- Ну конечно. Я верю во все, во что ты хочешь, чтобы я верила. Есть только один Бог. Христианский варварский Бог. Новый Бог.
   -- Это не варварский Бог и не новый Бог.
   -- Ваш Господи Иисусе не был китайцем, хейа? Значит он варвар. И почему ты мне говоришь, что этот Бог Иисус не новый, когда он еще не родился всего две тысячи лет назад, хейа? Это очень даже сильно новый. Ай-йа, нашим богам пять, десять тысяч лет.
   Струан не нашелся, что ответить, потому что, хотя он и был христианином, ходил в церковь, иногда молился и читал Библию, как ее читает большинство людей, простых людей, он не обладал ни знаниями, ни навыками, чтобы обучить ее своей вере. Поэтому он пригласил Вольфганга Маусса, чтобы тот пересказал ей Евангелие на мандаринском наречии. Но уже после того, как Маусс обучил и окрестил ее, Струан обнаружил, что она по-прежнему ходит в китайский храм.
   -- Но зачем гуда ходить? Ведь это означает, что ты снова стала язычницей. Ты поклоняешься идолам.
   -- Но что же такое вырезанный из дерева Господи Иисусе на кресте в церкви, как не идол? Или сам крест? Разве это все равно не идол?
   -- Это не одно и то же.
   -- Будда в храме -- только символ Будды. Я не поклоняюсь идолу, дружок. Я китаянка. Китайцы ведь не поклоняются идолам, только идее, заключенной в статую. Мы, китайцы, не такие глупые. Мы уж-жасно умные в этих божеских вещах. И как. я так узнаю, что Господи Иисусе, который был варваром, любит китайцев, хейа?
   -- Нельзя говорить такие вещи! Это богохульство. Вольфганг ведь все объяснил тебе про Евангелие за эти месяцы. Конечно же, Иисус любит всех людей одинаково.
   -- Зачем же тогда христианские мужчины-священники, которые носят длинные юбки и не имеют женщинов, говорят, что другие христианские священники, которые одеваются, как мужчины, и плодят много детей, сумасшедшие, хейа? Масса Маусс на днях говорил, что было много воинов и много убийств. Эй-йа, дьяволы в длинных юбках сжигают на кострах женщин и детей. -- Она решительно покачала головой. -- Лучше нам перемениться сразу, Тай-Пэн. Давай станем христианами в длинных юбках. Тогда, если они нас победят, нас с тобой не сожгут. Твои добрые христиане, которые не носят юбок, ведь не жгут людей, хейа?
   -- Нельзя вот так запросто взять и поменять веру, да еще по такой причине. Католики не правы. Они...
   -- А я говорю тебе, Тай-Пэн, что, по-моему, нам нужно сделаться христианами в длинных юбках. И я еще думаю, давай ты будешь изо всех сил ухаживать за своим новым богом Иисусом, а я тоже буду ухаживать за богом Иисусом изо всех сил, и при этом еще за нас обоих присмотрю за нашими настоящими китайскими богами, очень потихоньку. -- Она вновь твердо кивнула и обворожительно улыбнулась. -- Тогда кто бы из них ни оказался самым сильным Богом, он все равно позаботится о нас.
   -- Этого нельзя делать. Есть только один Бог. Один!
   -- Докажи.
   -- Я не могу.
   -- Вот видишь. Как может смертный человек доказать Бога, любого бога? Но я христианка, как и ты. Только, к счастью, я еще китаянка, а в этих божеских вещах лучше думать немного по-китайски. Для тебя большой йосс, что я китаянка. Потому что я и за тебя смогу просить китайских богов... Которых, -- поспешно добавила она, -- конечно же, не существует. -- Она улыбнулась. -- Разве это не чудесно?
   -- Нет.
   -- Да. Ясно, что, если бы у меня был выбор, которого у меня нет, потому что есть только один Бог, я бы выбрала китайских богов. Они не хотят, чтобы те, кто их почитает, убивали других богов или умертвляли всех, кто им не поклоняется. -- Опять она торопливо добавила: -- Но христианский варварский Бог, который один и единственный Бог, кажется мне, бедной простой женщине, оч-чень кровожадным и поладить с ним трудно, но, конечно, я верю в него. Вот, -- выразительно закончила она.
   -- Ничего не "вот".
   -- Я вообще думаю, что ваш рай -- чертовски странное место, Тай-Пэн. Все летают туда-сюда, как птицы, и у всех бороды. А в раю занимаются любовью?
   -- Не знаю.
   -- Если мы не сможем там заниматься любовью, я в этот твой рай не собираюсь. Нет, нет и нет, абсолютно. Истинный Бог или не истинный Бог. Потому что тогда это было бы очень плохое место. Я должна знать наперед, прежде чем мы пойдем туда. Да, да, да, обязательно. И еще одно, Тай-Пэн. Почему один истинный Бог, который поэтому фантастически умный, говорит, чтобы была только одна жена, хейа, когда это ужасная глупость? И если ты христианин, почему мы как муж и жена, когда у тебя уже есть жена? Прелюбодейственность, а? Очень плохо. Почему ты нарушаешь столь многие из Десяти Заповедников, хейа, и при этом оч-чень хорошо спокойно называешь себя христианином?