Клавелл Джеймс. Тай-Пэн: Роман о Гонконге

   -- Боже милосердный!
   Гавань была забита торговыми судами со всей Азии и кораблями королевского флота. На берегу теснились палатки, в которых расположились четыре тысячи солдат экспедиционного корпуса.
   Однако больше всего Струана поразили сотни китайских сампанов, облепивших берег севернее Глессинг Пойнта. Бессчетное количество джонок и сампанов прибывали и отчаливали каждую минуту. Тысячи крошечных лачуг выросли, как уродливые грибы, на склонах одного из холмов.
   -- Китайцы нескончаемой волной хлынули сюда с тою самого дня, когда я вернулся из Кантона, -- сказал Кулум. -- Одному Богу известно, сколько их тут. Они прибывают целыми сампанами и джонками и устремляются на берег. Потом растворяются в этой кишащей людской массе. Ночью эти дьяволы разбредаются по острову и краду г все, что можно унести.
   -- Боже милосердный!
   -- Поначалу они селились по всему острову. Потом я уговорил Лонгстаффа временно выделить им этот склон холма Они называют его Тай Пинь Шан или что-то в этом роде.
   -- Почему ты не сказал мне?
   -- Мы, дядя и я, хотели, чтобы ты сам все увидел. Несколько часов не имели никакого значения. Европейцев, не считая солдат, набирается сотни полторы. Лонгстафф рвет на себе остатки своих волос. Каждое утро мы вылавливаем в гавани по десять-пятнадцать китайских трупов. Убитых или утонувших.
   -- Нужно самому взглянуть на этот муравейник, чтобы поверить, -- сказал Робб. -- Как они живут! Места было достаточно, но они прибывают целыми толпами с каждым приливом.
   -- Что ж, -- заметил Струан, -- у нас не будет недостатка в носильщиках, слугах и рабочих руках. -- Он повернулся к Орлову. -- Салютуйте флагману и пошлите сигнал от своего имени: "Разрешение бросить якорь в восьми кабельтовых". Свистать всех наверх. Я жду вас на корме!
   Орлов кивнул.
   Пушки "Китайского Облака" прогремели, и с флагмана раздался ответный выстрел. Разрешение было дано. Команда собралась на палубе. Струан подошел к леерному отраждению полуюта.
   -- Всем оставаться на корабле до полудня завтрашнего дня. И до этого же времени никто не должен подниматься на борт. Ни слова о нашем грузе. Или о том, что я на борту. Любого, кто проболтается, я протащу под килем. Всем матросам -- двойное месячное жалованье, деньги будут выплачены завтра к вечеру, серебром. Офицерам установить вооруженную охрану на юте по вахтам. Разойтись.
   Матросы прокричали тройное "ура" в честь Тай-Пэна и разошлись.
   -- На какое время назначена распродажа, Кулум?
   -- На три часа дня, отец, завтра. В Счастливой Долине.
   -- Робб, позаботься, чтобы мы заранее располагали правильными номерами участков.
   -- Да. Мы принесли список. Круглый холм покупаем?
   -- Разумеется.
   Робб задумался на мгновение.
   -- Если Брок окажется так же неподатлив, как ты, нам, возможно, придется рискнуть всем нашим будущим из-за этого несчастного холма.
   -- Верно. -- Струан подозвал Орлова. -- В две склянки утренней вахты пошли сигнал Броку от имени Робба с просьбой прибыть на борт к четырем склянкам. Разбуди меня, когда пробьет две склянки. До того времени меня не беспокоить. С этого момента ты принимаешь командование.
   -- Хорошо, -- кивнул Орлов.
   -- Я пойду вздремну. Робб, тебе и Кулуму тоже нужно выспаться. Завтра нам предстоит долгий день. Да, кстати, Кулум, может быть, ты поразмыслишь над балом. Где, как и что. Через тридцать один день. -- Он спустился вниз.
   Когда "Китайское Облако" приближался к флагману, Кулум подошел к Орлову:
   -- Пожалуйста, спустите баркас на воду, как только мы станем на якорь.
   -- Тай-Пэн приказал всем оставаться на борту. Без его разрешения не будет никакого баркаса.
   -- Но приказ не распространяется на нас, на мистера Струа-на и меня, -резко проговорил Кулум. Орлов хмыкнул.
   -- Ты не знаешь своего отца, Кулум Силач. Он сказал "всем". И именно так все и будет.
   Кулум направился к люку, но Орлов остановил его, небрежно покачивая боевым цепом:
   -- Его нельзя беспокоить. Это тоже его приказ.
   -- Убирайтесь с дороги!
   -- Когда Тай-Пэн отдает распоряжения, он всегда взвешивает каждое слово. Спроси у своего дяди. До тех пор, пока я капитан "Китайского Облака", ни одна душа не сойдет на берег! Если бы он хотел, чтобы ты туда отправился, он бы так и сказал.
   -- Мы пробудем на борту до полудня, Кулум, -- подтвердил Робб.
   Сквозь ярость, обуревавшую его, Кулум спросил себя, будут ли и ему подчиняться столь же беспрекословно, когда он станет Тай-Пэном. Он понимал, что подобное повиновение объяснялось не просто титулом. Его нужно было заслужить. -- Очень хорошо, капитан. -- Он отошел и встал рядом с Роббом у фальшборта. Молча они наблюдали, как остров вырастает перед ними. Вскоре они смогли разглядеть круглый холм.
   -- Этот холм нас прикончит, -- сказал Робб.
   -- Теперь у нас есть деньги. Брок не станет вмешиваться.
   -- Он будет повышать, повышать и повышать цену, зная, что Дирк все равно купит холм, чего бы ему это ни стоило. Брок прекратит торговаться, когда цена вырастет до небес. Дирк привязан к этому холму, так же крепко, как мы привязаны к "Благородному Дому". Теперь эго вопрос лица, растреклятого лица, черт бы его побрал! Их дикая ненависть друг к другу когда-нибудь уничтожит их обоих.
   -- Отец сказал, что покончит с ним за эти пять месяцев, разве нет?
   -- Да, парень. Ему придется это сделать. Я не смогу. И ты тоже.
   Кулум приковался взглядом к холму и к Гонконгу.
   Хочешь ты этого или нет, сказал он себе, чувствуя, как у него холодеет внутри, но пред тобой сейчас твое королевство. Если ты чувствуешь в себе силу. И смелость, чтобы принять его.
   Ему вдруг стало страшно.
   С рассветом капитан Орлов дал распоряжение всей команде драить и чистить и без того сверкающее чистотой судно. В две склянки он послал сигнал Броку и спустился вниз.
   -- Доброе утро. Две склянки, -- сказал Орлов в закрытую дверь.
   -- Доброе утро, капитан, -- ответил Струан, открывая ему. -- Входите. -- Он был в зеленом ночном халате из шелковой парчи, надетом на голое тело. Струан спал без одежды в любое время года. -- Распорядитесь прислать мне завтрак. И попросите мистера Робба и Кулума присоединиться ко мне за столом через полчаса.
   -- Насчет завтрака я уже распорядился.
   -- Где Вольфганг?
   -- Наверху.
   -- А китайский мальчонка?
   -- Вместе с ним. Бегает за ним, как собака. -- Орлов протянул Струану аккуратно написанный список. -- Эти лодки подходили к кораблю прошлым вечером и сегодня утром, спрашивали вас. Жена вашего брата прислала баркас с просьбой к нему как можно скорее прибыть на борт. Капитан Глессинг справлялся о вашем сыне. Синклер и его сестра тоже его спрашивали. Она также хотела повидать и вас, поэтому вы найдете ее имя в списке. Кроме этого, был сигнал с флагмана: "Вашему сыну незамедлительно прибыть на борт". Капитан Глессинг ругался, как подвальная крыса, когда я отослал его ни с чем.
   -- Благодарю вас. В дверь постучали.
   -- Да?
   -- Доброе утро, сэр-р! -- сказал вошедший матрос. -- Сигнал с "Белой Ведьмы": "С удовольствием".
   -- Спасибо, сигнальщик. -- Матрос повернулся и исчез за дверью. Струан протянул Орлову банковский чек на тысячу гиней: -- Вместе с нашей благодарностью, капитан.
   Орлов прочел сумму. Он ошеломленно поморгал и перечел ее снова.
   -- Это по-княжески. По-княжески. -- Он вернул чек Струану. -- Я всего лишь выполнял свою работу.
   -- Нет. С таким количеством денег на борту -- нет. Возьмите чек. Вы его заслужили.
   Орлов поколебался, потом опустил бумагу в карман. Он снял с руки боевой цеп и задумчиво положил его на полку рядом с другими. -- Ваш сын, -заговорил он после долгой паузы, -- вам нужно будет хорошенько присматривать за ним. Впереди его караулит большая беда.
   -- А? -- Струан оторвал глаза от списка.
   -- Да. -- Орлов поскреб свою короткую бороду.
   -- Что это значит? Опять твое дьявольское ведовство?
   -- Опять мое второе зрение, да.
   -- Какая именно беда? -- Из долгого опыта Струан знал, что Орлов никогда ничего не предсказывает просто так. Слишком часто этот странный человек оказывался прав.
   -- Не знаю. -- Неожиданная улыбка осветила лицо норвежца. -- Он думает, что когда станет Тай-Пэном, то отберет у меня мой корабль.
   -- Значит, тебе придется заслужить его доверие, заставить его изменить свое решение, иначе ты потеряешь клипер. Орлов ухмыльнулся.
   -- Да. Так я и сделаю, можешь не сомневаться. -- Улыбка погасла. -- Но он станет Тай-Пэном в дурной день. Кровь будет на его руках.
   Помолчав немного, Струан спросил:
   -- Чья? Моя?
   Орлов пожал плечами:
   -- Не знаю. Но он доставит тебе много хлопот. В этом я твердо уверен.
   -- Какой сын не доставляет хлопот отцу?
   -- Тут ты прав. -- Орлов подумал о своей семье, жившей в Норвике. О двух своих сыновьях, статных двадцатилетних молодцах. Оба они ненавидели и презирали его, хотя он обожал их, как обожал и свою жену Леку, лапландку. Они были счастливы вместе, пока сыновья не стали настраивать ее против него. -- Да, -- сказал он, чувствуя смертельную усталость, -- ты прав. Как обычно.
   -- Тебе лучше поспать немного, --сказал Струан. -- Ты понадобишься мне в восемь склянок.
   Орлов ушел.
   Долгое время Струан неподвижно смотрел в пространство. Какая беда? Чья кровь? Почему "дурной день"? Потом он отвлекся от того, чему не было ответа, ограничившись заботами сегодняшнего дня и, возможно, завтрашнего.
   -- С каждым днем ты все больше становишься китайцем, -- сказал он вслух. Улыбнувшись, он перечел список еще раз. Горт Брок. Мисс Тиллман. Квэнс. Гордон Чен. Скиннер. Боцман Маккей. Маккей? -- Стюард! -- крикнул он.
   -- Да, сэр. -- Стюард поставил горячую воду на шкафчик, рядом с бритвенными принадлежностями.
   -- Передайте мистеру Кьюдахи, что если к кораблю подойдет боцман Маккей, пусть он проводит его на палубу.
   -- Есть, сэр. -- Стюард исчез.
   Струан подошел к окнам каюты. Он смотрел на пульсирующее скопище людей, каким было китайское поселение Тай Пинь Шан. Но голова его была занята другим: зачем приезжала Шевон Тиллман? О да, она настоящая королева, достойная того, чтобы разделить с нею ложе. Интересно, она еще девственница? Ну конечно, девственница! По-другому и быть не может. А ты бы взял ее, зная, что она невинна? Без того, чтобы потом жениться на ней? Нет. В этом случае я бы ее не тронул. Мужчине нужна девственница только дважды в жизни.
   Один раз в молодости, когда он женится, и другой раз в расцвете лет, когда он с большой тщательностью выберет себе юную любовницу. Когда он уже научился терпению и сочувствию и может безболезненно превратить девушку в женщину.
   Конечно, Шевон девственна; нужно быть дураком, чтобы усомниться в этом. Но искорки, таящиеся в глубине ее глаз, и то, как зазывно она покачивает бедрами при ходьбе, многое сулят ее будущему супругу, а? Да, из нее получилась бы интересная любовница. Так ты хочешь жениться на Шевон? Или просто залучить ее в постель?
   Если бы ты был китайцем, ты мог бы открыто иметь много жен. И все они мирно уживались бы друг с другом. Струан коротко хохотнул. Хотел бы я видеть Шевон и Мэй-мэй вместе под одной крышей. Интересно, кто бы выиграл эту битву? Потому что только битвой это и могло окончиться -- обе они не женщины, а дикие кошки.
   -- Здравствуй отец. -- На пороге каюты стоял Кулум.
   -- Ты хорошо спал, дружок?
   -- Да спасибо. -- На самом деле Кулума мучали кошмары: ему снился холм, Орлов на холме, предрекающий им вновь скорую бедность. О Боже, не допусти, чтобы мы опять разорились. Помоги мне исполнить то, к чему я призван. -Кстати, если мы будем хозяевами бала, нам, наверное, понадобится и хозяйка?
   -- Мэри Синклер?
   Кулум безуспешно попытался придать себе безучастный вид.
   -- Да.
   Струан отметил про себя, что ему нужно подыскать сыну какую-нибудь девушку, и побыстрее.
   -- Может быть, раз мы хозяева, будет лучше, если мы одинаково радушно примем всех, не отдавая предпочтения кому-то в отдельности. Тут у нас более двух десятков юных леди, твой глаз может остановиться на любой из них.
   -- Орлов сказал, что был сигнал с флагмана. Меня требуют на борт. Могу я теперь отправиться туда? Я хочу уточнить с Лонгстаффом последние детали земельной распродажи. Я бы хотел хорошо выполнить это его поручение.
   -- Отправляйся. -- После паузы Струан добавил: -- На твоем месте я не стал бы увольнять Орлова. Кулум вспыхнул:
   -- А, так, значит, он рассказал тебе? Мне он не нравится. От него у меня мурашки начинают бегать по коже.
   -- Смотри на него как на лучшего изо всех капитанов, когда-либо ходивших под парусами. Будь терпелив с ним. Он может оказаться ценным союзником.
   -- Он говорит, что умеет провидеть будущее.
   -- Это правда. Иногда его предсказания действительно сбываются. И он далеко не один такой. "Кровь на твоих руках" может означать что угодно или вообще ничего. Не тревожься, сынок.
   -- Хорошо, не буду, отец. Могу я теперь отбыть на флагман?
   -- Да. Сразу, как только уедет Брок.
   -- Ты считаешь, что я не умею держать язык за зубами?
   -- Некоторые люди обладают даром получать нужные им сведения просто заглянув человеку в лицо. Орлов, например. Или Брок. Ты изменился с того момента, как увидел серебро.
   -- Ничуть я не изменился. Струан взял кисточку для бритья.
   -- Завтрак подадут минут через двадцать.
   -- Как я изменился? -- настаивал Кулум.
   -- Есть огромная разница между молодым человеком, который знает, что он разорен, и молодым человеком, который уверен в обратном. У тебя хвост торчит трубой, парень, и его видно за полмили. -- Струан начал намыливать лицо. -У тебя когда-нибудь была любовница, Кулум?
   -- Нет, -- ответил Кулум, смутившись. -- В борделе я был, если ты это имеешь в виду. Почему ты спрашиваешь?
   -- Большинство людей в этой части света имеет любовниц.
   -- Китаезских?
   -- Китайских. Или евразийских.
   -- А ты?
   -- И я, конечно. -- Струан взял бритву. -- В Макао есть бордели. Восточные и европейские. Но без опаски можно посещать лишь некоторые, большинство из них заразны. Отсюда этот обычай... ты слышал о "женской болезни", французской хвори или испанской хвори, называй ее, как хочешь?
   -- Да. Конечно. Слышал.
   Струан начал бриться.
   -- Говорят, первыми эту болезнь привезли в Европу Колумб и его матросы, подхватившие ее от американских индейцев. Есть своя ирония в том, что мы зовем ее французской или испанской, французы -- испанской или английской, а испанцы -- французской. Когда виноваты все мы. Я слышал, что она испокон века существует в Индии и Азии. Ты знаешь, что от нее нельзя излечиться?
   -- Да.
   -- Тогда ты должен знать, что заразиться ею можно только от женщины?
   -- Да.
   -- Тебе известно, что мужчина может предохраняться?
   -- Да... да, конечно.
   -- Стыдиться тут нечего. Я жалею, что за последние годы у меня не было возможности поговорить с тобой. Мне бы хотелось самому рассказать тебе о... о жизни. Может быть, ты и так уже все знаешь, а может быть, просто стесняешься. Так что я расскажу тебе в любом случае. Поверь, крайне необходимо надевать чехольчик. Самые лучшие делают из шелка -- их выписывают из Франции. Существует и новый тип, который изготовляют из рыбьего пузыря. Я прослежу, чтобы ты получил достаточное их количество.
   -- Не думаю, что мне понадобятся...
   -- Согласен, -- прервал его Струан. -- Но никакого вреда не будет, если ты запасешься ими. На всякий случай. Я не пытаюсь вмешиваться в твою личную жизнь и не предлагаю тебе стать повесой. Я просто хочу быть уверен, что тебе известны некоторые элементарные вещи и что ты сумеешь избежать опасности. Чехольчик предотвратит заражение. И не даст девушке забеременеть, избавив ее, таким образом, от больших неприятностей, а тебя от чувства неловкости перед всем светом.
   -- Но это против законов божеских, не гак ли? Я имею в виду, пользоваться... ну, это ведь грех, разве нет? Разве это не разрушает самого смысла любви. Ведь главное -- это иметь детей.
   -- Так считают католики, да. И наиболее религиозные из протестантов.
   -- Ты ставишь под сомнение Священное Писание? -- искренне ужаснулся Кулум.
   -- Нет, парень. Лишь некоторые из его -- как бы это сказать? -толкований.
   -- Я всегда считал себя приверженцем передовых взглядов, но ты... знаешь, то, что ты говоришь, это самая настоящая ересь.
   -- Для некоторых, пожалуй. Но Дом Господа нашего очень важен для меня -- он стоит на первом месте, выше меня, гебя, кого угодно, даже "Благородного Дома". -- Струан продолжал бриться. -- Здесь, на Востоке, существует обычай: каждый имеет свою собственную девушку. Которая принадлежит ему одному. Ты содержишь ее, оплачиваешь ее счета, прислужницу, кормишь ее, одеваешь и так далее. Когда она тебе надоедает, ты даешь ей денег и отпускаешь.
   -- Тебе не кажется, что все это довольно жестоко?
   -- Да -- если делать это без лица. Обычно та небольшая, в нашем представлении, сумма, которую ты оставляешь ей, более чем достаточна, чтобы у девушки появилось приданое и она нашла себе хорошего мужа. Сам выбор девушки проводится с большой церемонией. Делается это через "маклера" -поверь, это не просто сводник, -- и в строгом соответствии с древним китайским обычаем.
   -- Но разве это не то же рабство? Причем самое гнусное из всех?
   -- Если ты намерен купить себе рабыню -- да. И если ты обращаешься с ней, как с рабыней. Вспомни, как это бывает, когда ты нанимаешь слугу? Ты платишь деньги и покупаешь его на несколько лет. То же самое и здесь. -Струан провел рукой по подбородку и начал снова намыливать те места, которые показались ему выбритыми недостаточно чисто. -- Мы поедем в Макао. Я договорюсь обо всем, если ты желаешь.
   -- Спасибо, отец, но... --Кулум хотел склать, что покупать женщину -шлюху, рабыню, наложницу -- отвратительно и грешно, -- ... я... э... благодарю тебя, но в этом нет необходимости.
   -- Если передумаешь, скажи мне, парень. Только не стесняйся. Я считаю, чго "иметь аппетиты" вполне нормально, и греха в этом нет Но ради Бога, будь осторожен, когда идешь в бордель. Никогда не ходи туда пьяным. Никогда не ложись с девушкой, не приняв мер предосторожности. Пока ты здесь, никогда не позволяй себе вольностей с женой или дочерью европейца -- особенно португальца -- иначе дело кончится твоей смертью, и очень быстро, что будет только справедливо. Никогда не называй человека сукиным сыном, если ты не готов подкрепить свои слова стальным клинком или пулей. И никогда, никогда не посещай борделей, которые не были рекомендованы тебе человеком, пользующимся твоим доверием. Если тебе не хочется обращаться ко мне или к Роббу, спроси у Аристотеля. Ему можно верить.
   Растревоженный всем услышанным, Кулум наблюдал, как отец быстрыми, точными движениями заканчивает бритье. Он кажется таким уверенным во всем, подумал юноша. Но он неправ -- во многих вещах. Неправ. В Писании ясно сказано: плотские утехи, похоть посланы нам дьяволом. Любовь же ниспослана нам Господом. Любить женщину, не желая ребенка, -- похоть. И страшный грех. Как бы я хотел иметь жену. И забыть о похоти. Или любовницу. Но это незаконно и противно слову Божию.
   -- Ты купил свою наложницу? -- спросил он.
   -- Да.
   -- Сколько ты заплатил за нее?
   -- Я бы сказал, что это не твоего ума дело, сынок, -- мягко ответил Струан.
   -- Прости. Я не хотел быть грубым... любопытным или.. .-- Кулум покраснел.
   -- Я знаю. Но такие вопросы мужчины друг другу не задают.
   -- Да. Я просто хотел узнать, сколько стоит женщина? Если ее покупать?
   -- Это будет зависеть от твоего вкуса. Начиная с какого-нибудь жалкого тэйла и кончая чем угодно. -- Струан не жалел, что затеял этот разговор. Лучше сделать это самому, сказал он себе, чем ждать, когда это сделают другие. -- Кстати, Кулум. Мы так и не обговорили сумму твоею жалованья. Ты начнешь с пятидесяти гиней в месяц. Эти деньги почти целиком пойдут на твои карманные расходы, поскольку ты будешь всем обеспечен.
   -- Это очень, очень щедро,-- вырвалось у Кулума.-- Благодарю тебя.
   -- Через пять месяцев эта сумма будет значительно увеличена. Как только мы приобретем землю, сразу же начнем строиться. Пакгаузы, Бо тьшой Дом -- и дом тебе.
   -- Это было бы чудесно. У меня никогда не было дома -- я имею в виду, у мети никогда не было даже комнаты, которая принадлежала бы только мне. Даже в универсшеге.
   -- Человек должен иметь собственное жилье, пусть маленькое и тесное, но свое. Место, где он мог бы побыть один. Это очень важно для поддержания ясности ума.
   -- Пятьдесят гиней в месяц--это так много,-- проюворил Кулум.
   -- Это не подарок. Ты их отработаешь.
   С такими деньгами я могу жениться, думал Кулум. Очень легко. Он обойдется без борделей или этих грязных китаянок. Кулум с отвращением вспомнил три своих визита в публичный дом, который пользовался популярностью у студентов университета и был им по карману. Ему пришлось тогда изрядно напиться, чтобы не ударить лицом в грязь перед друзьями и заставить себя войти в вонючую комнату. Шиллинг за то, чтобы повозиться на влажных от пота простынях с коровоподобной ведьмой, вдвое старше его годами. Чтобы избавиться от болей, посланных дьяволом.-- проклятия всех мужчин. И потом обязательные недели кошмарного ожидания, не проявится ли болезнь. Господи, избавь меня впредь от греха, помолился он.
   -- Ты хорошо себя чувствуешь, Кулум?
   -- Да, спасибо. Знаешь, я, пожалуй, пойду побреюсь перед завтраком. Извини меня. Я не хотел... ну, я не хотел показаться грубым.
   -- Я знаю.
   -- Подошел баркас Брока, сэр-р, -- доложил матрос.
   -- Проводи его вниз, -- распорядился Сгрузи, не поднимая глаз от перечня участков, который передал ему Робб.
   Кулум и Робб почувствовали, как с каждой секундой ожидания растет напряженность в каюте.
   Дверь открылась, и Брок вошел, тяжело ступая. Он широко улыбнулся:
   -- Ага, так это все-таки ты, Дирк. Я так и подумал, что ты на борту!
   -- Выпьешь?
   -- С удовольствием. Доброе утро, Робб. Доброе утро, Кулум.
   -- Доброе утро, -- ответил Кулум, ненавидя себя за страх, охвативший его при появлении этою человека.
   -- Эта одежда сидит на тебе прямо лучше не надо. Ты теперь, надо полагать, станешь мореходом? Как твой батюшка?
   -- Нет.
   Брок уселся в морское кресло.
   -- В последний раз, когда я видел твоего батюшку, он шел под таким креном, что жуть брала. Прямо сказать, тонул он. Ужас, да и только. Страшное это было происшествие -- несчастный-то случай. -- Он принял от Струана кружку с ромом. -- Благодарствуйте. К тому времени, как я управился с этим чертовым огнем, невесть откуда взявшимся в той кромешной тьме, прямо как молния из бездны, и приготовился идти к нему на выручку, глядь, Господи, а его уж и нет нигде. Всю ночь мы тогда провели в поисках и большую часть следующего дня.
   -- Я ценю такую заботливость с твоей стороны, Тайлер, -- сказал ему Струан.
   -- Прошлой ночью я послал Горта справиться о тебе. Очень, прямо, странно, а, Кулум?
   -- Что странно, мистер Брок?
   -- Как что? Да ведь этот дьявол-карлик даже не знал, что твой батюшка у него на корабле. И никому не разрешено было подниматься на борт до полудня, как я слышал. И встали вы под прикрытием пушек флагмана. А ты спрашиваешь, что тут странного.
   -- Горт коснулся флагштока? -- спросил Струан.
   -- Ага. Очень он только расстраивался. Все говорил, что это было все равно как вбить еще один гвоздь в твой гроб. Ужасно он не хотел этого делать.
   Струан протянул ему банковский чек на двадцать тысяч гиней.
   -- Спасибо, Дирк, -- сказал Брок, не прикасаясь к чеку и даже не глядя на него. -- Только он не мой. Может, тебе лучше самому отдать его Горту. Или прислать ему на борт. Эти деньги ты не мне платишь.
   -- Как пожелаешь, Тайлер. Он будет на распродаже?
   -- А как же.
   Струан взял в руки список участков.
   -- Лучшие прибрежные участки идут под номерами 7 и 8 к западу от долины, 16 и 17 в центре, 22 и 23 к востоку. Какие ты хочешь для себя?
   -- Ты предлагаешь мне вот так свободно взять и выбрать, Дирк?
   -- Тут хватит нам обоим. Ты выберешь какие захочешь. Мы не станем торговаться против тебя. А ты против нас.
   -- Я подумал о том же. Это будет справедливо. 16 и 17 из прибрежных участков и 6 и 7 из городских.
   -- Мы возьмем 7 и 8 у берега. И 3 и 4 в городке.
   -- Идет. Остается круглый холм. Ты все так же собираешься купить его, а?
   -- Да.
   Брок приложился к кружке. Он чувствовал беспокойство, снедавшее Кулума.
   -- Флот завтра уходит, Дирк. Ты слышал об этом?
   -- Heт. Уходит куда?
   -- На север. Воевать, -- с сардонической усмешкой ответил Брок.
   -- Я и забыл, что у нас война, -- сказал Струан с коротким смешком. -Еще один прорыв к Пекину? Зимой?
   -- Да. Наши доблестные вожди приказывают кораблям двигаться на север. У твоего лакея вместо мозгов пушечные ядра. Я слышал, адмирал чуть не визжал от возмущения, но Лонгстафф лишь повторял, как заведенный: "На север, клянусь Господом, я приказываю вам идти на север! Мы покажем этому языческому сброду, как нарушать договоры! Они это надолго запомнят!".
   -- Флот не пойдет на север.
   -- Теперь, когда ты вернулся, может, и не пойдет. Печальное это дело, когда Тай-Пэном оказывается человек вроде Лонгстаффа. Смех один, а не представитель Короны. И когда люди, вроде тебя, нашептывают ему на ухо. Когда нам всем приходится уповать на тебя, чтобы спасти наш флот. -- Он шумно прочистил горло, потом потянул носом воздух: -- До чего странно пахнет у вас на корабле.
   -- О?
   -- Запах денег. Да, деньгами пахнет, точно. -- Брок быстро повернулся к Кулуму: -- Стало быть, ты больше не банкрот, а парень?