Клавелл Джеймс. Тай-Пэн: Роман о Гонконге

   -- Как необычно все это! -- Мэй-мэй удивилась, потом резко бросила рабыне: -- И все-таки я думаю, что ты сочиняешь. А Сам. Помнится, ты сама говорила, что для него это всегда бывает, -- она величественно щелкнула пальцами, -- пф-фт, -- вот так.
   -- Так и есть. И он всегда ужасно ругается и обвиняет во всем девушку, хотя это не ее вина. В этом-то и заключается его главная беда. В этом и еще в том, что у него такой маленький и вялый. -- А Сам воздела руки к небу и заголосила: -- Пусть я умру старой высохшей девой, если я солгала! Пусть моих предков пожрут черви, если я солгала! Пусть предков моих предков пожрут черви, если я солгала! Пусть предки моих предков никогда не знают покоя и никогда не возродятся, если я солгала! Пусть моя...
   -- О, ну хорошо, А Сам, -- раздраженно оборвала ее Мэй-мэй. -- Я тебе верю.
   После этого А Сам обиженно вернулась к своей чашке с чаем.
   -- Как бы я осмелилась лгать моей превосходнейшей Матери и ее досточтимому родственнику? Но я считаю, что боги непременно должны покарать такого варварского зверя!
   -- Да, -- сказал Гордон Чен.
   И Мэй-мэй улыбнулась про себя. ---------------------------------------------------------------------------
   Книга пятая
   В тот же день Струан отправился на "Китайское Облако". Он отослал капитана Орлова на одну из лорок и распорядился, чтобы Сергеева доставили в просторную каюту на "Отдыхающем Облаке". Потом приказал поставить все паруса, поднять якоря и, покинув гавань, устремился в безбрежные просторы океана.
   Три дня подряд клипер, послушный его воле, летел, как стрела, на юго-восток, с наполненными ветром парусами на поскрипывающих реях.
   Струан ушел в море, чтобы очиститься, смыть с души суетную бренность, слова Сары, потерю Робба и Карен. И благословить Мэй-мэй и ту радость, которую она ему дарила.
   Он припал к груди океана, как любящий сын, пробывший на чужбине целую вечность, и океан приветствовал его шквалом и штормом, грозным, но не неистовым, не подвергая опасности корабль и того, кто им управлял. Океан отмерял свое богатство с осторожностью, возвращая ему силу, жизнь, достоинство и благословляя так, как только море может благословить человека, очищая его так, как может очистить только океан.
   Струан гнал себя так же, как гнал свой корабль: без сна, на пределе своих сил. Вахта сменялась за вахтой, а он все так же расхаживал по юту, встречая рассвет, потом второй, потом третий, тихо что-то напевая про себя и едва прикасаясь к пище. И открывая рот только для того, чтобы приказать еще больше увеличить скорость, заменить порванный парус или поставить еще один. Он стремился в самое сердце Тихого океана, в бесконечность.
   На четвертый день он повернул назад и полсугок гнал корабль на северо-запад. Затем лег в дрейф, спустился вниз, побрился, принял ванну, проспал целый день и целую ночь, а наутро съел плотный завтрак. Потом он поднялся на палубу.
   -- Доброе утро, сэр-р, -- приветствовал его Кьюдахи.
   -- Возьмите курс на Гонконг.
   -- Слушаюсь, сэр-р.
   Он оставался на юте весь день и часть ночи, потом опять заснул. С рассветом он взял высоту солнца, сделал отметку на карте и вновь приказал лечь в дрейф. Он разделся донага, нырнул через борт в воду и поплыл рядом с кораблем. Матросы суеверно перекрестились: вокруг клипера кругами ходили акулы.
   Но ни одна из акул не приблизилась к Тай-Пэну.
   Он взобрался на палубу и приказал вычистить и без того безупречно чистый корабль, надраить палубы швабрами с водой и песком, заменить такелаж, починить паруса, почистить шпигаты и пушки. Всю свою одежду и одежду команды он выбросил за борт. Потом распорядился выдать матросам и офицерам все новое, и сам облачился в матросскую куртку и штаны.
   Вся команда получила по двойной чарке рома.
   На рассвете седьмого дня на горизонте прямо по курсу показался Гонконг. Пик был окутан туманом. Небо покрывали перистые облака, внизу жадно перекатывались тяжелые валы.
   Он стоял на бушприте, под его ногами кипела морская пена.
   -- Делай теперь, что хочешь, Остров! -- крикнул он вслед восточному ветру. -- Я вернулся домой!
   Глава 1
   "Китайское Облако" вошел в гавань через западный пролив. Ярко светило утреннее солнце, ветер с востока был ровным -- и влажным.
   Струан, голый по пояс, покрытый темным загаром, с выгоревшими на солнце золотисто-рыжими волосами, стоял на квартердеке. Он навел свой бинокль на корабли в гавани. Первым делом "Отдыхающее Облако". На бизани трепетали на ветру кодовые флажки: "Зенит" -- владельцу немедленно прибыть на борт. Этого следовало ожидать, подумал он. Струан вспомнил тот последний раз -казалось, с тех пор прошла целая вечность -- когда увидел "Зенит" на "Грозовом Облаке"; в тот день это слово возвещало о стольких смертях и о приезде Кулума.
   За прошедшую неделю в гавани прибавилось десантных кораблей. Все они были под флагом Ост-Индской Компании. Хорошо. Начали прибывать подкрепления. Рядом с флагманом он увидел большую трехмачтовую бригантину. На корме развевался русский флаг, на вершине грот-мачты -- царский вымпел. По волнам гавани сновало гораздо больше джонок и сампанов, чем обычно.
   Внимательно осмотрев остальные корабли, он повернулся к берегу; запах моря приятно смешивался с запахами суши. Он отметил какое-то оживление рядом с Глессинг Пойнтом; на Куинз Роуд было полно европейцев, сопровождаемых толпами нищих. Ему показалось, что Тай Пинь Шан заметно увеличился в размерах.
   Над покинутой факторией "Благородного Дома" плескался на ветру "Лев и Дракон", осеняя безжизненную пустоту Счастливой Долины.
   -- Четыре румба вправо!
   -- Есть, есть, сэр-р, -- пропел рулевой.
   Струан, с привычной ловкостью поставил свой корабль борт о борт с "Отдыхающим Облаком". Он натянул через голову рубашку и отправился на плавучий склад.
   -- Доброе утро, -- произнес при его виде капитан Орлов. Он слишком хорошо знал Тай-Пэна, чтобы спрашивать, где тот пропадал столько времени.
   -- Доброе утро. Вы подняли "Зенит". Почему?
   -- Приказ твоего сына.
   -- Где он?
   -- На берегу.
   -- Пожалуйста, доставь его на борт.
   -- За ним послали сразу же, как только ты появился в гавани.
   -- Тогда почему его до сих пор здесь нет?
   -- Могу я теперь получить назад свой корабль? Клянусь Тором, Зеленые Глаза, мне до смерти надоело быть капитаном на подхвате. Пусть уж я буду чайным капитаном или опиумным капитаном, а то разреши мне провести мой корабль в Арктику. Я знаю полсотни мест, где можно взять груз пушнины -- это принесет еще больше растреклятого серебра в твои сундуки. Видишь, я прошу совсем немногого.
   -- Ты нужен мне здесь. -- Струан усмехнулся, чувствуя, как груз лет упал с его плеч.
   -- Тебе-то что не смеяться, клянусь крайней плотью Одина! -- Лицо Орлова сложилось в неповторимую, только ему свойственную ухмылку. -- Ты-то ходил в море, а я торчал здесь на приколе. Ты выглядишь как бог, Зеленые Глаза. Тебе встретился шторм? Тайфун? И почему у меня новый грот, и фор-бом-брамсель, и крюйсель, и бом-кливер? Везде новые фалы, леера и гитовы. Почему, а? Ты что, вырвал сердце у моего красавца, чтобы очистить свою душу?
   -- Что за пушнина, капитан?
   -- Котик, соболь, норка -- ты только скажи, какая нужна, я любую достану, пока смогу сказать: "Катись к чертям с моего корабля" каждому, даже тебе.
   -- В октябре пойдешь на север. Один. Этого тебе довольно? Пушнина для Китая, а?
   Орлов пристально посмотрел на Струана снизу вверх и в тот же миг понял, что ни на какой север в октябре он не пойдет. Он едва заметно вздрогнул, ненавидя этот свой провидческий дар, который давно стал его проклятьем. Что же случится со мной между июнем и октябрем?
   -- Могу я теперь получить свой корабль назад? Да или нет, клянусь Богом? Октябрь -- месяц плохой, и до него еще далеко. Могу я получить свой корабль назад сейчас, да или нет?
   -- Да.
   Орлов перепрыгнул через борт и твердо встал на юте "Китайского Облака".
   -- Отдать носовой, -- прокричал он, потом махнул рукой Струану и восторженно захохотал во весь голос. Клипер отошел от плавучего склада и ловко проскользнул на свою штормовую стоянку напротив Счастливой Долины.
   Струан спустился вниз, в каюты Мэй-мэй. Она еще спала глубоким сном. Он приказал А Сам не будить ее, добавив, что вернется попозже. Струан прошел в свою собственную каюту палубой выше, вымылся, побрился и переоделся. Лим Дин принес яйца, фрукты и чай.
   Дверь каюты распахнулась, и в комнату влетел Кулум.
   -- Где ты был? -- скороговоркой начал он с порога. -- У нас тысяча незавершенных дел, да еще к тому же сегодня земельная распродажа. Мог бы, по крайней мере, предупредить меня, прежде чем исчезать вот так. Туг все бурлит, как в жерле вулкана, и...
   -- Ты разве не приучен стучаться, прежде чем войти, Кулум?
   -- О, конечно, но я так спешил. Прости меня.
   -- Садись. Что за тысяча дел? -- спросил Струан. -- Помнится, ты говорил, что сам мог бы со всем справиться.
   -- Тай-Пэн ты, а не я, -- ответил Кулум.
   -- Верно. Но, предположим, я бы не вернулся сегодня, что бы ты стал делать?
   Кулум нерешительно помолчал несколько секунд.
   -- Пошел бы на распродажу. Купил землю.
   -- А ты договорился с Броком относительно тех участков, за которые мы не будем торговаться друг против друга? Кулум чувствовал себя неуютно под взглядом отца.
   -- Ну-у, некоторым образом. Я заключил предварительное соглашение. Оставив последнее слово за тобой. -- Он достал карту и разложил ее на столе. Место для нового города выбрали вокруг Глессинг Пойнта, в двух милях западнее Счастливой Долины. Ровный участок, удобный для строительства, был зажат со всех сторон горами и имел едва полмили в ширину, протянувшись от берега вглубь еще на полмили. Тай Пинь Шан нависал над будущим городом с востока, препятствуя расширению его в этом направлении. -- Вот здесь отмечены все участки. Я выбрал 8 и 9. Горт сказал, что им нужны 14 и 21.
   -- А с Тайлером ты говорил об эгом?
   -- Да.
   Струан взглянул на карту:
   -- Зачем было выбирать два соседних участка?
   -- Ну, я ничего не понимаю в земле, в строительстве факторий и причалов, поэтому я обратился за советом к Джорджу Глессингу. И к Варгашу. Потом, тайно, поговорил с Гордоном Ченом. И...
   -- Почему вдруг с Гордоном?
   -- Не знаю. Просто я подумал, что это была удачная мысль. Он кажется мне очень разумным.
   -- Продолжай.
   -- Ну так вот, все они согласились, что лучшими из прибрежных участков являются 8, 9, 10, 14 и 21. Гордон предложил взять два рядом на тот случай, если мы будем расширяться; тогда один причал сможет обслуживать сразу две фактории. По совету Глессинга я дал капитану Орлову поручение тайно промерить глубину у берега. Он сказал, что там хорошее скалистое дно, но у берега мелковато. Нам придется отвоевать часть земли у моря и протянуть причал довольно далеко вперед.
   -- Какие из городских участков ты выбрал? Кулум, нервничая, показал их на карте.
   -- Гордон посчитал, что нам следует торговаться за землю вот здесь. Это... ну-у, это холм, и... я думаю, это было бы прекрасное место для Большого Дома компании.
   Струан встал из-за стола, подошел к окнам и посмотрел на холм в бинокль. Холм располагался западнее Тай Пинь Шана на противоположной от него стороне будущего города.
   -- Нам придется строить туда дорогу, а?
   -- Варгаш сказал, что если бы мы смогли приобрести городские участки 9А и 15В, мы бы получили... кажется, он назвал это "сервитут" или как-то еще в этом роде, и это защитило бы нашу собственность. Впоследствии мы могли бы построить на этих участках дома и сдавать их в аренду по своему желанию. Или перепродать.
   -- Ты обсуждал это с Броком?
   -- Нет.
   -- С Тесс?
   -- Да.
   -- Зачем?
   -- Безо всякой причины. Мне просто нравится разговаривать с ней. Мы о многом беседуем.
   -- Разговор с ней на подобную тему таит в себе опасность. Нравится тебе это или нет, но ты устроил ей испытание.
   -- Что?
   -- Если Горт или Брок станут торговаться за участки 9А и 15В, ты будешь знать, что ей нельзя доверять. Без этих дополнительных участков приобретение холма связано с огромным риском.
   -- Она никому ничего не скажет, -- воинственно возразил Кулум.-- Мы говорили наедине, и все останется между нами. Может быть, Брокам просто придет в голову та же мысль, что и нам. Только то, что они будут торговаться против нас на распродаже, еще ничего не докажет.
   Струан испытующе посмотрел на него. Потом сказал:
   -- Выпьешь чаю или чего-нибудь покрепче?
   -- Спасибо, чаю. -- Ладони рук у Кулума сделались липкими. А что если Тесс в самом деле рассказала обо всем Броку или Горту, спрашивал он себя. -Где ты был столько дней?
   -- Какие еще дела ждут решений?
   Кулум с трудом заставил себя сосредоточиться.
   -- Мы получили много почты, и для тебя, и для дяди Робба. Я не знал, что с нею делать, поэтому убрал все в сейф. Потом Варгаш и Гордон Чен подсчитали наши затраты в Счастливой Долине, и я... ну... я расписался за серебро. Лонгстафф заплатил всем торговцам до единого, как ты и говорил. Я расписался и все пересчитал. И еще одно: вчера на корабле Сергеева сюда прибыл человек из Англии. Некто Роджер Блор. Он сказал, что сел на русский корабль в Сингапуре. Ему нужно срочно тебя видеть. Мне он не стал говорить, что у него за дело, однако... ну, в общем, я разместил его на малом плавучем складе. Кто он такой?
   -- Не знаю, парень, -- задумчиво ответил Струан. Он позвонил в колокольчик, стоявший на столе, и в каюту вошел стюард. Струан распорядился, чтобы за Блором послали катер.
   -- Что еще, дружок?
   -- Накопилась целая гора заказов на строительные материалы и корабельную оснастку. Потом, нам нужно заказывать новые партии опиума -- и еще Бог знает сколько всего.
   Струан покрутил в руке свою чашку.
   -- Брок уже дал тебе ответ?
   -- Сегодня последний день. Он пригласил меня вечером на "Белую Ведьму".
   -- По Тесс, по ее поведению, никак нельзя судить о том, к какому решению он пришел?
   -- Нет.
   -- А по Горту?
   Кулум вновь покачал головой.
   -- Они завтра уезжают в Макао. Все, кроме Брока. Я получил приглашение ехать с ними.
   -- Ты поедешь?
   -- Теперь, когда ты вернулся, мне бы очень хотелось. На неделю -- если он скажет, что мы можем пожениться скоро. -- Кулум отпил несколько глотков из своей чашки. -- Нужно будет присмотреть мебель и... ну, вообще много всего такого.
   -- Вы встречались с Сузой?
   -- О да, как ты договорился. Участок чудесный, и планы уже готовы. Даже не знаю, как нам тебя благодарить. Мы тут подумали... видишь ли, Суза рассказал нам об отдельной комнате для ванны и туалета, которую ты устроил в своем доме. Мы... ну, мы попросили его сделать и нам такую же.
   Струан предложил ему сигару и поднес спичку.
   -- Как долго ты бы ждал, Кулум?
   -- Не понимаю.
   -- Моего возвращения. Море могло поглотить меня.
   -- Только не тебя, Тай-Пэн.
   -- Когда-нибудь это может случиться -- и случится. -- Струан выпустил тонкую струйку дыма и посмотрел, как она поднялась к потолку и растаяла в воздухе. -- Если я когда-либо исчезну вновь, не предупредив тебя о том, куда я отправляюсь, жди меня сорок дней. Не больше. Это будет означать, что я или мертв, или не вернусь.
   -- Очень хорошо. -- Кулум пытался сообразить, к чему клонит отец. -Почему ты уехал вот так вдруг?
   -- А почему ты разговариваешь с Тесс?
   -- Это не ответ.
   -- Что еще произошло за то время, пока меня не было?
   Кулум отчаянно пытался понять отца и не мог. Он питал к нему большее уважение, чем раньше, но сыновней любви уже не испытывал. В течение этой недели они с Тесс проводили за разговорами долгие часы, и он открыл в ней необыкновенную глубину. Они много говорили о своих отцах, пытаясь постичь этих людей, которых любили, боялись, а иногда и ненавидели больше всего на свете, но к которым устремлялись при малейшей опасности.
   -- Фрегаты вернулись с Кимоя.
   -- И что же?
   -- Они потопили и сожгли от пятидесяти до ста джонок. И больших и маленьких. И уничтожили три пиратских де ревни на берегу. Может быть, они пустили ко дну By Квока, может быть, нет.
   -- Думаю, очень скоро мы это узнаем.
   -- Позавчера я побывал в твоем доме в Счастливой Долине. Сторожа... ну, ты знаешь, что на ночь там теперь никто не остается... так что, боюсь, в него вломились и сильно разграбили.
   Струан спросил себя, добрались ли воры до тайного сейфа под кроватью в его спальне.
   -- Есть какие-нибудь хорошие новости?
   -- Аристотель Квэнс сбежал из Гонконга.
   -- О?
   -- Да. Миссис Квэнс отказывается в это верить, но все -- вернее, почти все -- видели его на корабле, том самом, который повез домой тетю Сару. Ты слышал о Джордже и Мэри Синклер? Они собираются пожениться. Это хорошо, хотя Горацио ужасно всем этим расстроен. Но и тут, однако, не все ладно. Мы только что получили известие, что Мэри очень больна.
   -- Малярия?
   -- Нет. Какая-то особенная нутряная хворь, приключившаяся с ней в Макао. Все это очень странно. Джордж вчера получил письмо от матери-настоятельницы католического ордена сестер-утешительниц. Бедняга переживает смертельно! Разве можно доверять этим паписткам.
   -- Что пишет мать-настоятельница?
   -- Только то, что она сочла своим долгом оповестить о болезни ближайших родственников Мэри. И что Мэри попросила ее написать Джорджу.
   Струан нахмурился.
   -- Почему, черт побери, она не пошла в больницу к нашим миссионерам? И почему ничего не сообщила Горацио?
   -- Не знаю.
   -- Ты рассказал Горацио об этом?
   -- Нет.
   -- Как ты думаешь, а Глессинг стал бы это делать?
   -- Сомневаюсь. Похоже, они друг друга теперь вообще не выносят.
   -- Тебе лучше отправиться с Броками и выяснить, что с ней.
   -- Я подумал, что ты, наверное, захочешь получить вести из первых рук, поэтому я вчера отправил туда с лоркой сына Варгаша -- Иезуша. Бедный Джордж не добился у Лонгстаффа увольнительной, так что я решил заодно помочь и ему тоже.
   Струан налил им еще чаю и посмотрел на Кулума с новым уважением.
   -- Молодец.
   -- Ну, я же знаю, что она почти твоя воспитанница.
   -- Это верно.
   -- Кроме этого, остается, пожалуй, упомянуть лишь то, что несколько дней назад было проведено расследование того происшествия с великим князем. Суд присяжных решил, что это был несчастный случай.
   -- А сам ты как думаешь?
   -- Ну, конечно. А ты разве думаешь иначе?
   -- Ты навещал Сергеева?
   -- По меньшей мере один раз в день. Он, разумеется, присутствовал на дознании, и... и говорил про тебя много хорошего. Как ты помог ему, спас ему жизнь и все такое. Сергеев никого не стал винить и заявил, что написал об этом в своем донесении государю. Он объявил при всех, что считает себя обязанным тебе жизнью. Скиннер подготовил специальный выпуск "Ориэнтл Тайме", посвященный расследованию. Я сохранил его для тебя. -- Кулум протянул отцу газету. -- Не удивлюсь, если ты удостоишься высочайшей благодарности от самого царя.
   -- Как Сергеев себя чувствует?
   -- Он уже ходит, но нога в бедре пока не сгибается. Мне кажется, он очень страдает, хотя я ни разу не слышал от него ни одной жалобы. Он говорит, что не сможет больше ездить верхом.
   -- Но чувствует он себя хорошо?
   -- Настолько хорошо, насколько может чувствовать себя человек, который безумно, страстно любит верховую езду.
   Струан подошел к буфету и налил два бокала шерри. Мальчик изменился, подумал он. Да, очень изменился. Я горжусь своим сыном.
   Кулум принял бокал, его отрешенный взгляд опустился на вино и застыл.
   -- Твое здоровье, Кулум. Ты справился прекрасно.
   -- Твое здоровье, отец. -- Кулум специально выбрал это слово.
   -- Спасибо
   -- Не благодари меня. Я хочу быть Тай-Пэном "Благородного Дома". Очень хочу. Но я не желаю торопить тот день, когда смогу надеть ботинки покойника.
   -- Я никогда так и не думал, -- резко заметил Струан.
   -- Да, но я всерьез рассматривал такой вариант. И теперь я доподлинно знаю, что эта мысль мне не по душе
   Как, спросил себя Струан, мог мой сын сказать такое вслух и с таким спокойствием.
   -- Ты сильно переменился за последние несколько недель.
   -- Наверное, я начинаю узнавать себя. Это главным образом заслуга Тесс... ну и то, что я остался один на эти семь дней. Я вдруг понял, что пока не готов остаться один.
   -- А Горт разделяет твое мнение о ботинках покойника?
   -- Я не могу отвечать за Горта, Тай-Пэн. Я отвечаю только за себя. Я знаю лишь то, что ты в большинстве случаев оказываешься прав, что я люблю Тесс и что ты идешь против всего, во что веришь, чтобы помочь мне.
   Струану вновь вспомнились слова Сары.
   Он задумчиво поднес к губам свой бокал с шерри.
   Роджеру Блору на вид было лет двадцать с небольшим; его лицо выдавало огромное нервное напряжение, глаза смотрели настороженно. Одет он был в дорогой костюм, но материя кое-где протерлась до ниток; и его невысокая фигура выглядела сильно исхудалой. У него были темно-русые волосы и голубые глаза, в которых читалась глубокая усталость.
   -- Пожалуйста, присаживайтесь, мистер Блор, -- предложил Струан. -- Я хочу знать, чем вызвана вся эта таинственность. И почему вы непременно решили говорить со мной наедине?
   Блор остался стоять.
   -- Вы Дирк Локлин Струан, сэр?
   Струан был удивлен. Лишь очень немногим было известно его второе имя.
   -- Да. А кем могли бы оказаться вы сами?
   Ни лицо, ни имя молодого человека ничего не говорили Струану. Но выговор у него был правильный -- Итон, Харроу или Чартерхаус [Названия самых престижных частных школ в Англии.].
   -- Могу я взглянуть на вашу левую ногу, сэр? -- вежливо спросил юноша.
   -- Смерть господня! Ах ты, нахальный щенок! Давай выкладывай, что у тебя есть, или убирайся отсюда!
   -- Ваше раздражение совершенно оправдано, мистер Струан. Пятьдесят против одного, что вы действительно Тай-Пэн. Даже сто против одного. Но я должен быть уверен, что вы тот человек, за которого себя выдаете.
   -- Зачем?
   -- Затем, что я имею информацию для Дирка Локлина Струана, Тай-Пэна. "Благородного Дома", чья левая ступня наполовину срезана пулей, -информацию огромной важности.
   -- От кого?
   -- От моего отца.
   -- Мне не знакомо ни ваше имя, ни имя вашего отца, а, видит Бог, у меня хорошая память на имена!
   -- Роджер Блор не мое имя, сэр. Это всего лишь псевдоним, взятый мною для безопасности. Мой отец -- член парламента. Я почти уверен, что вы Тай-Пэн. Но прежде чем я передам вам его информацию, я должен быть уверен абсолютно.
   Струан вытащил кинжал из-за правого голенища и поднял левый сапог.
   -- Снимай, -- произнес он с угрозой. -- И если твоя информация не окажется "огромной важности", я распишусь на твоем лбу вот этим пером.
   -- Тогда, я полагаю, я ставлю на карту свою жизнь. Жизнь за жизнь.
   Он стянул сапог, облегченно вздохнул и бессильно опустился на стул.
   -- Меня зовут Ричард Кросс. Мой отец -- сэр Чарльз Кросс, член парламента от Чалфонг Сэйнт Джайлса.
   Струан встречался с сэром Чарльзом дважды, несколько лет назад. В то время сэр Чарльз был мелким деревенским сквайром без всяких средств. Горячий поборник свободной торговли, он понимал важность торговли с Азией и пользовался уважением в парламенте. Все эти годы Струан поддерживал его деньгами и ни разу не пожалел об этом. Речь, должно быть, пойдет о ратификации, нетерпеливо подумал он.
   -- Почему ты сразу этого не сказал?
   Кросс устало потер глаза.
   -- Простите, могу я попросить у вас чего-нибудь выпить?
   -- Грог, бренди, шерри -- наливай сам, не стесняйся.
   -- Благодарю вас, сэр. -- Кросс налил себе бренди. -- Спасибо. Еще раз простите, но я... э-э, я немного устал. Отец сказал, чтобы я был крайне осторожен, взял себе псевдоним. Говорил только с вами или, в случае вашей смерти, с Роббом Струаном. -- Он расстегнул рубашку и распорол мешочек, который носил подвязанным вокруг талии. -- Отец прислал вам вот это. -Юноша протянул Струану засаленный конверт с толстыми печатями и опять сел.
   Струан взял письмо Оно было адресовано ему, на конверте стояла дата: 29 апреля, Лондон. Он вскинул глаза и проскрежетал:
   -- Ты лжешь! Невозможно, чтобы ты добрался сюда так быстро. Письмо было написано всего шестьдесят дней назад.
   -- Так и есть, сэр, -- весело ответил Кросс. -- Я совершил невозможное. -- Он нервно рассмеялся. -- Отец, наверное, до конца своих дней не простит мне этого.
   -- Никогда еще ни один человек не проделывал такой путь за шестьдесят дней... Хорошо бы послушать твой рассказ.
   -- Я выехал во вторник, 29 апреля. Почтовый дилижанс от Лондона до Дувра. Успел на пакетбот до Кале -- в послед нюю минуту. Оттуда дилижансом до Парижа, потом еще одним -- до Марселя. Там каким-то чудом, уже в последнюю секунду, вспрыгнул на борт французского пакетбота до Александрии. Дальше -- посуху до Суэца; тут помогли чиновники Мехмета Али -- отец однажды встречался с ним -- и затем, в последний миг, пакетбот до Бомбея. В Бомбее я застрял на целых три дня и уже начал покрываться плесенью, когда мне вдруг сказочно повезло. Я купил место на опиумном клипере до Калькутты. Затем...
   -- Что за клипер?
   -- "Летучая Ведьма" компании "Брок и сыновья".
   -- Продолжай, -- сказал Струан, изумленно подняв брови.
   -- Затем -- корабль Ост-Индской Компании до Сингапура. "Князь Бомбея". Дальше -- неудача: ни одно судно не собиралось идти на Гонконг в течение нескольких ближайших недель. Потом -- огромная удача. Мне удалось уговорить русского капитана взять меня на свой корабль. Вон тот, -- показал Кросс в кормовое окно. -- Это была моя самая рискованная затея за все путешествие, но это был и мой последний шанс. Я отдал капитану все гинеи, какие у меня оставались, все до последней. Заплатил вперед. Я думал, что едва мы выйдем в море, они обязательно перережут мне горло и выбросят за борт, но это была моя последняя надежда. Так что вот, сэр, пятьдесят девять дней -- от Лондона до Гонконга.