Страница:
— Сыграй, — сказал Хурхас.
И Стас ударил по струнам, запел, пытаясь голосом и рваным аккомпанементом передать чувство тревоги:
Прыг, ласточка, прыг, по белой стене…
Тихо пришел Зелд, бесшумно поставил тяжелый поднос на стол, но никто не обратил внимания на еду. Все слушали песню.
Прыг, ласточка, прыг, а дело к войне…
И только когда Стас замолчал, Хурхас вздохнул и потянулся к широкому блюду, накрытому деревянной крышкой. Джош приложился к огромной пивной кружке, одной на всех, отхлебнул порядочно, утер губы. Легорн отставил меч, взял ломоть хлеба.
Стас есть не хотел. Как-то неспокойно ему было. Немного выждав, он вновь тронул струны. В холодной зале средневекового замка, под сводами высокого каменного
потолка зазвучала мелодия, когда-то поднимавшая страну, великий народ на великую войну, на смертный бой. Стас не пел. Просто играл, сперва негромко, потом все сильней ударяя по струнам. И яростные аккорды впитывали стены, и слушатели застыли, забыв о еде.
Одинокая акустическая гитара — не фортепиано, не орган — сейчас звучала так, что, казалось, весь замок внимает ей. И Стас подумал, что Сила этого мира проявляется не только в магии и способности понимать незнакомую речь. Сила что-то делает со звуком, с музыкой. И значит, барды— тоже маги. Как Хурхас, как Назлух…
Хлопнула дверь, сквозняк рванулся внутрь, хлестнул людей по лицам. В комнату вбежали три воина, впереди Теткур. Они остановились в середине залы.
Стас прекратил играть.
— Что? — Встревоженный Легорн поднялся. Он не выпускал из рук меч.
Теткур сделан два шага, отрапортовал:
— Один человек ранен.
— Кто? Когда?
— Траен из сотни Устака. Только что.
— Как?
Теткур вытянул руку. На ладони лежала короткая стрела с черным оперением и тяжелым треугольным наконечником, похожим на клык.
— С той стороны, — сказал он. — Это не наша стрела. Хурхас выбрался из-за стола, подошел к воину, взял стрелу, внимательно ее осмотрел. Сказал:
— Я видел такие совсем недавно. У немых дикарей, атаковавших нас недалеко от замка. Я сразу заподозрил, что они служат Назлуху.
— Мы в осаде, — сказал Легорн.
— И до сих пор не видели врага.
— Пурга. — Теткур пожал плечами, показывая, что ничего не может поделать с непогодой.
— Пошлите разведчиков, — предложил Джош.
— Двое наших уже вышли за стену. И не вернулись.
— Ладно, Теткур. Возвращайся на пост. — Легорн слегка кивнул. — Если что-то случится, немедленно сообщай.
— Да…
Когда воины ушли, Хурхас обвел взглядом хмурые лица товарищей и подытожил:
— У нас уже есть жертвы.
— Двое пропавших без вести и один раненый, — уточнил Легорн.
— И тысяча слепых, — заметил Джош, криво усмехаясь.
Потом они долго сидели, негромко разговаривая, слушая непогоду. Стас, отложив гитару, молчал, в беседу не вмешивался. Напротив дремал Рудгер. Задумчивый Джош вертел в руках кухонный нож, играл острым лезвием. Легорн недовольно косился в его сторону — не нравился ему этот чужак.
После полудня ветер вроде бы стал стихать.
— Пойду огляжусь, — сказал Хурхас, поднимаясь.
— Я с тобой, — тотчас откликнулся Легорн.
Стас вспомнил стрелу с клыком-наконечником, посмотрел в залепленное снегом окно и решил никуда не ходить.
— Ты останься, — сказал ему маг, и Стас кивнул. — Мы скоро вернемся.
Легорн накинул плащ, подбитый мехом, подхватил меч и направился к дверям. Старый Зелд последовал за ним. Хлопнула дверь, стихли шаги, и в комнате установилась тишина. Джош все игрался с ножом, Стас молча следил за его руками, Рудгер спал.
Через несколько минут стрелку наскучила забава, он отложил нож и глянул Стасу в лицо.
— Кто ты? — спросил Джош.
Стас, не зная, что на это ответить, пожал плечами.
Стрелок отвел взгляд и признался:
— Когда ты играешь, со мной что-то происходит. Что-то… — Он помолчал. — Я не знаю… не могу объяснить… Словно кто-то ворочает во мне лопатой, перемешивает внутренности. Становится так неспокойно, неуютно. Но хорошо…
Они помолчали.
Чтобы чем-то себя занять, Стас взял гитару. Джош, отвернувшись к окну, слушал тихие переборы, вплетающиеся в шум ветра.
— А кто ты? — спросил Стас.
— Я… — Джош на мгновение повернулся к нему, блеснули холодные глаза. — Я… убийца…
Стас выдержал паузу. Заметил негромко, словно говорил с собой:
— Здесь все убийцы… И Хурхас, и Легорн, и Зелд. Каждый убивал.
— Они воины, — не согласился Джош.
— Ты тоже.
— Нет. Я убийца. Знаешь, в чем разница?
— Нет.
— Ты сам убивал когда-нибудь?
— Я? Нет.
— Почему?
Стас надолго задумался, пытаясь найти ответ на этот вроде бы простой вопрос. Джош ждал.
— Не знаю, — признался наконец Стас. — Можно назвать десяток причин… Но скорее всего просто потому, что у нас это не принято. Мы не можем. Я не могу…
— А почему?
— Не знаю.
— Люди убивают чужаков, — задумчиво сказал Джош. — Тех, кого или вовсе не считают людьми, или считают людьми второго сорта. Что, впрочем, одно и то же. Со спокойной совестью они уничтожают тех, кто не относится к их племени, к их роду. Чужаки — не люди… А разница между воинами и убийцами в том, что воин убивает только чужаков. А убийца убивает и своих…
— Значит, свои становятся для него чужими?
— Нет. — Стрелок мотнул головой. — Неправильно. Это он становится для них чужим.
Шевельнулся Рудгер, поднял голову, протер глаза. Спросил:
— А где Хурхас?
— Вышел посмотреть, как обстоят дела, — ответил Стас. — Ветер стихает. Снег уже не так густо валит.
— Пожалуй, я тоже схожу посмотрю. Джош, идешь?
— Да.
— Стас, а ты?
Стас хотел было отказаться, но вдруг вспомнил жуткого ночного гостя, белое лицо с дырами глаз, и резко поднялся.
— Да, прогуляюсь. Хватит сидеть, надо размяться.
Они прошли темным длинным коридором, где звуки шагов гулко отражались от стен и свода потолка, где сквозняки оглаживали лицо и поскрипывали старыми незапертыми дверями.
Шагнув на улицу, они наткнулись на охранника — высокого воина с копьем, в латах и шлеме, под которым не было видно лица.
— Где Легорн? — спросил Рудгер у неподвижного воина. Тот, помедлив, вытянул руку, ответил:
— На стене.
— Мы можем туда подняться?
— Конечно. Вон там лестница, увидите.
— Спасибо.
Воин кивнул шлемом и вновь отрешился.
Было холодно. Струилась по земле поземка, вилась вихрями, но небо уже очищалось, тусклый диск солнца проглядывал сквозь тающую пелену. Порой ветер вдруг менял направление, шарахался в сторону, на какое-то мгновение раздергивая снежную завесу, и становились видны обрывки туч и глубокие проталины неба, по-весеннему ясные, светлые.
Они прошли мимо конюшен, мимо покосившихся сараев, с начала зимы полных сена и дров. Смутная серая тень крепостной стены выступила вперед. Опираясь на вбитые меж камней балки, карабкалась вверх пологая узкая лестница, сколоченная из толстых досок. Перил не было, и Стас с опаской встал на первую ступеньку. Остановился, нерешительно глянул наверх.
— Смелей, — подбодрил его Джош.
Они долго поднимались по лестнице, прижимаясь к каменной кладке по правую сторону и ощущая жутковатую пустоту слева. Еще несколько шагов — и вьюга осталась внизу. Стас поднял голову. Каменные зубцы стены четко обрисовались на фоне неба, чуть в стороне высилась башня, увенчанная острой крышей с покосившимся флюгером на макушке. По небу торопливо бежали низкие косматые тучи, порой задевая шпиль башни.
— Что ты там встал? — дернул его Джош. — Давай скорей.
Через несколько секунд они оказались на стене. Земли внизу не было видно — только серая муть да нечеткие тени строений. И дальше, кругом, куда ни смотри — всюду непроглядная монотонная пелена.
— Пурга, — сказал знакомый голос. Стас обернулся, узнал:
— Это ты, Теткур? Где Легорн?
— Они там, за выступом. — Воин мотнул головой, показывая направление. — Посторонитесь, мы пройдем.
— Да, конечно. — Стас прижался к каменному зубцу, освобождая дорогу. Джош и Рудгер отступили на лестницу. Четверка воинов под предводительством Теткура прошла мимо, свернула за поворот и потерялась среди зубцов стены.
Стас, Джош и Рудгер направились в указанном направлении к каменному выступу, который, похоже, когда-то был башенкой…
Хурхас, Легорн и Зелд напряженно вглядывались в серую мглу.
— Метет, — сказал Стас, приблизившись. Маг коротко глянул на него и сказал:
— Они там, мы видели.
— Сколько их? — поинтересовался Джош.
— Не знаем. Не разобрать.
— Небо очищается, — сказал Зелд. — Ветер скоро утихнет.
— Они нас увидят? — спросил Рудгер, и Стас понял, о чем думает сейчас ученый — о стрелах с черным оперением и тяжелыми треугольными наконечниками.
— Может быть, — пожал плечами Легорн.
Наверху было значительно холодней, чем внизу. Ежился Зелд, кутался в плащ Легорн, дрожал Стас. И Хурхас почему-то не излучал тепло, похоже, ему было так же холодно, как и всем остальным. Маг побледнел, губы его посинели, он часто шмыгал носом и притопывал ногами. Стас пожалел, что вышел на улицу: он боялся простудиться, схватить воспаление легких или еще что, ему не улыбалась перспектива узнать, как здесь лечат больных. Он хотел было сказать, что возвращается в замок, к огню, как вдруг Джош напрягся, вытянул шею, чуть повернув голову.
— Слышали?
— Что? — Хурхас подался вперед.
— Тихо! Слушайте!
Ветер, словно подчинившись, улегся на несколько секунд, и тогда услышали все: глухой лязг металла, далекое ржание, неразборчивые выкрики.
— Их много, — прошептал Легорн. — Там целое войско.
Замерев, не смея двинуться, они какое-то время молча внимали призрачным звукам, а потом вернувшийся ветер принес отчетливый зов, заставивший всех вздрогнуть:
— Хурхас! — звал ветер. — Хурхас!
— Это Назлух, — прошептал маг сквозь стиснутые зубы.
— Ты проиграл, Хурхас!
Снежная завесь на мгновение разорвалась, раздернулся серый полог. И Стас увидел множество черных фигурок. Они были совсем недалеко, в километре от замка, не больше. Стас не успел толком разобрать, что они там делают-формируют ли боевые порядки, возводят ли укрепления, устраиваются ли на отдых, — но ему показалось, что осаждающая армия превосходит по численности осажденную.
— Их больше, — сказал Легорн, и пурга снова спрятала врага…
Они еще какое-то время провели на стене, надеясь вновь увидеть противника, но мороз и ветер в конце концов прогнали их с наблюдательного поста.
Они вернулись в залу. Зелд развел огонь в успевшем остыть очаге, принес котелок с чуть теплой кашей, разложил ее по немытым тарелкам.
— Мы должны будем их атаковать. — Хурхас отогревался возле огня, повернувшись спиной к товарищам и не торопясь к столу.
— У нас продуктов недели на две, — сказал Легорн. — Скоро начнется голод. И дрова кончаются.
— Мы можем напасть немедленно. Как только прекратится пурга.
— Мне кажется, у них численное преимущество, — сказал Легорн.
— Скорее всего, — согласился Хурхас. — Назлух не стал бы зря рисковать войском. Если он здесь, значит, он знает, сколько людей на нашей стороне.
— Мы можем обстреливать их со стен.
— Они слишком далеко, — возразил Зелд. — Стрелы не причинят им вреда.
— Можно совершать короткие вылазки.
— Слишком рискованно, — сказал Хурхас.
— Что ты предлагаешь?
Маг пощипал бороду, пожевал губу. Сказал задумчиво:
— Видимо, Назлух не предполагает, что на днях к нам подойдет подкрепление.
— Арастан и Третидор?
— Да.
— Но они не смогут к нам присоединиться. Дорога перекрыта людьми Назлуха.
— Все правильно… — Хурхас кивнул. — Поэтому мы вышлем навстречу дружинам Арастана и Третидора человека. Сейчас самое время это сделать, пока не улеглась пурга. У тебя есть люди, хорошо знающие местность?
— Конечно, — сказал Легорн. — Любой. Ведь они все родились здесь.
— Хорошо. Встретившись с Арастаном и Третидором, твой человек предупредит их об опасности и договорится о моменте нападения. Потом с новостями вернется сюда.
— А если не сможет? Если к тому моменту Назлух перекроет все дороги? Если пурга прекратится? А она наверняка прекратится! В ясную погоду пройти незамеченным практически невозможно. А ночами здесь полно волков. Слишком опасно. Слишком рискованно.
— У нас нет другого выхода
— Есть, — сказал Стас. Все повернулись к нему. — Есть, — повторил Стас. — Ему не обязательно возвращаться. Пусть он просто подаст сигнал. Скажем, разожжет большой костер где-нибудь в отдалении. С башни видно округу километров на тридцать. Ночью огонь будет хорошо заметен.
— Здорово придумал, — сказал Хурхас. — Так и порешим: костер в ночи — значит, атака утром, на восходе. Как только покажется край солнца, двинем войска. Мы ударим в лоб, а Третидор и Арастан неожиданно нападут сзади.
— А если ночью будет пурга? — спросил Легорн.
— Рано или поздно непогода прекратится.
— Скоро весна, — пробормотал Зелд, собирая грязную посуду. — Весна — самая неудачная пора для битв…
К ночи ветер улегся. Очистилось небо. Хурхас, Легорн и Зелд поднялись на крепостную стену и, спрятавшись за каменным зубцом, долго разглядывали заснеженную равнину.
Было холодно. В черном небе висела полная луна, похожая на головку сыра. Льдисто искрились холодные звезды. А под ними, словно отражения, мерцали сотни алых точек — на подступах к замку горели неприятельские костры.
— Надеюсь, с Теткуром ничего не случилось, — негромко сказал Легорн.
— Будем ждать, — отозвался Хурхас.
А тем временем Теткур, одетый в простую крестьянскую одежду, неказистую, но теплую, вошел в родное село. На мгновение он задержался возле своего дома. Тихонько отворил калитку, подошел к окнам. Привстав на цыпочки, он, затаив дыхание, заглянул в щель ставня, надеясь хоть что-то разглядеть. Но внутри было темно, все давно спали— мать, жена, дети. Он вздохнул, поддернул штаны, поправил топор за поясом и заторопился дальше — почти побежал, опасливо оглядываясь по сторонам. Яркая луна разрисовала снег синими тенями, было довольно светло, и Теткур надеялся, что волков, если они появятся, он заметит издалека и успеет забраться на одно из деревьев, которых росло вдоль дороги не так уж и много.
На околице он обернулся, отыскал взглядом свой дом, и ему показалось, что дверь приоткрыта, а в тени крыльца кто-то стоит, смотрит ему вслед.
Жена? Мать?
Он вновь вздохнул, поправил топор и побежал неуклюжей трусцой, увязая в снегу и озираясь по сторонам.
Далеко позади взвыл одинокий волк.
Глава 16
Глава 17
И Стас ударил по струнам, запел, пытаясь голосом и рваным аккомпанементом передать чувство тревоги:
Прыг, ласточка, прыг, по белой стене…
Тихо пришел Зелд, бесшумно поставил тяжелый поднос на стол, но никто не обратил внимания на еду. Все слушали песню.
Прыг, ласточка, прыг, а дело к войне…
И только когда Стас замолчал, Хурхас вздохнул и потянулся к широкому блюду, накрытому деревянной крышкой. Джош приложился к огромной пивной кружке, одной на всех, отхлебнул порядочно, утер губы. Легорн отставил меч, взял ломоть хлеба.
Стас есть не хотел. Как-то неспокойно ему было. Немного выждав, он вновь тронул струны. В холодной зале средневекового замка, под сводами высокого каменного
потолка зазвучала мелодия, когда-то поднимавшая страну, великий народ на великую войну, на смертный бой. Стас не пел. Просто играл, сперва негромко, потом все сильней ударяя по струнам. И яростные аккорды впитывали стены, и слушатели застыли, забыв о еде.
Одинокая акустическая гитара — не фортепиано, не орган — сейчас звучала так, что, казалось, весь замок внимает ей. И Стас подумал, что Сила этого мира проявляется не только в магии и способности понимать незнакомую речь. Сила что-то делает со звуком, с музыкой. И значит, барды— тоже маги. Как Хурхас, как Назлух…
Хлопнула дверь, сквозняк рванулся внутрь, хлестнул людей по лицам. В комнату вбежали три воина, впереди Теткур. Они остановились в середине залы.
Стас прекратил играть.
— Что? — Встревоженный Легорн поднялся. Он не выпускал из рук меч.
Теткур сделан два шага, отрапортовал:
— Один человек ранен.
— Кто? Когда?
— Траен из сотни Устака. Только что.
— Как?
Теткур вытянул руку. На ладони лежала короткая стрела с черным оперением и тяжелым треугольным наконечником, похожим на клык.
— С той стороны, — сказал он. — Это не наша стрела. Хурхас выбрался из-за стола, подошел к воину, взял стрелу, внимательно ее осмотрел. Сказал:
— Я видел такие совсем недавно. У немых дикарей, атаковавших нас недалеко от замка. Я сразу заподозрил, что они служат Назлуху.
— Мы в осаде, — сказал Легорн.
— И до сих пор не видели врага.
— Пурга. — Теткур пожал плечами, показывая, что ничего не может поделать с непогодой.
— Пошлите разведчиков, — предложил Джош.
— Двое наших уже вышли за стену. И не вернулись.
— Ладно, Теткур. Возвращайся на пост. — Легорн слегка кивнул. — Если что-то случится, немедленно сообщай.
— Да…
Когда воины ушли, Хурхас обвел взглядом хмурые лица товарищей и подытожил:
— У нас уже есть жертвы.
— Двое пропавших без вести и один раненый, — уточнил Легорн.
— И тысяча слепых, — заметил Джош, криво усмехаясь.
Потом они долго сидели, негромко разговаривая, слушая непогоду. Стас, отложив гитару, молчал, в беседу не вмешивался. Напротив дремал Рудгер. Задумчивый Джош вертел в руках кухонный нож, играл острым лезвием. Легорн недовольно косился в его сторону — не нравился ему этот чужак.
После полудня ветер вроде бы стал стихать.
— Пойду огляжусь, — сказал Хурхас, поднимаясь.
— Я с тобой, — тотчас откликнулся Легорн.
Стас вспомнил стрелу с клыком-наконечником, посмотрел в залепленное снегом окно и решил никуда не ходить.
— Ты останься, — сказал ему маг, и Стас кивнул. — Мы скоро вернемся.
Легорн накинул плащ, подбитый мехом, подхватил меч и направился к дверям. Старый Зелд последовал за ним. Хлопнула дверь, стихли шаги, и в комнате установилась тишина. Джош все игрался с ножом, Стас молча следил за его руками, Рудгер спал.
Через несколько минут стрелку наскучила забава, он отложил нож и глянул Стасу в лицо.
— Кто ты? — спросил Джош.
Стас, не зная, что на это ответить, пожал плечами.
Стрелок отвел взгляд и признался:
— Когда ты играешь, со мной что-то происходит. Что-то… — Он помолчал. — Я не знаю… не могу объяснить… Словно кто-то ворочает во мне лопатой, перемешивает внутренности. Становится так неспокойно, неуютно. Но хорошо…
Они помолчали.
Чтобы чем-то себя занять, Стас взял гитару. Джош, отвернувшись к окну, слушал тихие переборы, вплетающиеся в шум ветра.
— А кто ты? — спросил Стас.
— Я… — Джош на мгновение повернулся к нему, блеснули холодные глаза. — Я… убийца…
Стас выдержал паузу. Заметил негромко, словно говорил с собой:
— Здесь все убийцы… И Хурхас, и Легорн, и Зелд. Каждый убивал.
— Они воины, — не согласился Джош.
— Ты тоже.
— Нет. Я убийца. Знаешь, в чем разница?
— Нет.
— Ты сам убивал когда-нибудь?
— Я? Нет.
— Почему?
Стас надолго задумался, пытаясь найти ответ на этот вроде бы простой вопрос. Джош ждал.
— Не знаю, — признался наконец Стас. — Можно назвать десяток причин… Но скорее всего просто потому, что у нас это не принято. Мы не можем. Я не могу…
— А почему?
— Не знаю.
— Люди убивают чужаков, — задумчиво сказал Джош. — Тех, кого или вовсе не считают людьми, или считают людьми второго сорта. Что, впрочем, одно и то же. Со спокойной совестью они уничтожают тех, кто не относится к их племени, к их роду. Чужаки — не люди… А разница между воинами и убийцами в том, что воин убивает только чужаков. А убийца убивает и своих…
— Значит, свои становятся для него чужими?
— Нет. — Стрелок мотнул головой. — Неправильно. Это он становится для них чужим.
Шевельнулся Рудгер, поднял голову, протер глаза. Спросил:
— А где Хурхас?
— Вышел посмотреть, как обстоят дела, — ответил Стас. — Ветер стихает. Снег уже не так густо валит.
— Пожалуй, я тоже схожу посмотрю. Джош, идешь?
— Да.
— Стас, а ты?
Стас хотел было отказаться, но вдруг вспомнил жуткого ночного гостя, белое лицо с дырами глаз, и резко поднялся.
— Да, прогуляюсь. Хватит сидеть, надо размяться.
Они прошли темным длинным коридором, где звуки шагов гулко отражались от стен и свода потолка, где сквозняки оглаживали лицо и поскрипывали старыми незапертыми дверями.
Шагнув на улицу, они наткнулись на охранника — высокого воина с копьем, в латах и шлеме, под которым не было видно лица.
— Где Легорн? — спросил Рудгер у неподвижного воина. Тот, помедлив, вытянул руку, ответил:
— На стене.
— Мы можем туда подняться?
— Конечно. Вон там лестница, увидите.
— Спасибо.
Воин кивнул шлемом и вновь отрешился.
Было холодно. Струилась по земле поземка, вилась вихрями, но небо уже очищалось, тусклый диск солнца проглядывал сквозь тающую пелену. Порой ветер вдруг менял направление, шарахался в сторону, на какое-то мгновение раздергивая снежную завесу, и становились видны обрывки туч и глубокие проталины неба, по-весеннему ясные, светлые.
Они прошли мимо конюшен, мимо покосившихся сараев, с начала зимы полных сена и дров. Смутная серая тень крепостной стены выступила вперед. Опираясь на вбитые меж камней балки, карабкалась вверх пологая узкая лестница, сколоченная из толстых досок. Перил не было, и Стас с опаской встал на первую ступеньку. Остановился, нерешительно глянул наверх.
— Смелей, — подбодрил его Джош.
Они долго поднимались по лестнице, прижимаясь к каменной кладке по правую сторону и ощущая жутковатую пустоту слева. Еще несколько шагов — и вьюга осталась внизу. Стас поднял голову. Каменные зубцы стены четко обрисовались на фоне неба, чуть в стороне высилась башня, увенчанная острой крышей с покосившимся флюгером на макушке. По небу торопливо бежали низкие косматые тучи, порой задевая шпиль башни.
— Что ты там встал? — дернул его Джош. — Давай скорей.
Через несколько секунд они оказались на стене. Земли внизу не было видно — только серая муть да нечеткие тени строений. И дальше, кругом, куда ни смотри — всюду непроглядная монотонная пелена.
— Пурга, — сказал знакомый голос. Стас обернулся, узнал:
— Это ты, Теткур? Где Легорн?
— Они там, за выступом. — Воин мотнул головой, показывая направление. — Посторонитесь, мы пройдем.
— Да, конечно. — Стас прижался к каменному зубцу, освобождая дорогу. Джош и Рудгер отступили на лестницу. Четверка воинов под предводительством Теткура прошла мимо, свернула за поворот и потерялась среди зубцов стены.
Стас, Джош и Рудгер направились в указанном направлении к каменному выступу, который, похоже, когда-то был башенкой…
Хурхас, Легорн и Зелд напряженно вглядывались в серую мглу.
— Метет, — сказал Стас, приблизившись. Маг коротко глянул на него и сказал:
— Они там, мы видели.
— Сколько их? — поинтересовался Джош.
— Не знаем. Не разобрать.
— Небо очищается, — сказал Зелд. — Ветер скоро утихнет.
— Они нас увидят? — спросил Рудгер, и Стас понял, о чем думает сейчас ученый — о стрелах с черным оперением и тяжелыми треугольными наконечниками.
— Может быть, — пожал плечами Легорн.
Наверху было значительно холодней, чем внизу. Ежился Зелд, кутался в плащ Легорн, дрожал Стас. И Хурхас почему-то не излучал тепло, похоже, ему было так же холодно, как и всем остальным. Маг побледнел, губы его посинели, он часто шмыгал носом и притопывал ногами. Стас пожалел, что вышел на улицу: он боялся простудиться, схватить воспаление легких или еще что, ему не улыбалась перспектива узнать, как здесь лечат больных. Он хотел было сказать, что возвращается в замок, к огню, как вдруг Джош напрягся, вытянул шею, чуть повернув голову.
— Слышали?
— Что? — Хурхас подался вперед.
— Тихо! Слушайте!
Ветер, словно подчинившись, улегся на несколько секунд, и тогда услышали все: глухой лязг металла, далекое ржание, неразборчивые выкрики.
— Их много, — прошептал Легорн. — Там целое войско.
Замерев, не смея двинуться, они какое-то время молча внимали призрачным звукам, а потом вернувшийся ветер принес отчетливый зов, заставивший всех вздрогнуть:
— Хурхас! — звал ветер. — Хурхас!
— Это Назлух, — прошептал маг сквозь стиснутые зубы.
— Ты проиграл, Хурхас!
Снежная завесь на мгновение разорвалась, раздернулся серый полог. И Стас увидел множество черных фигурок. Они были совсем недалеко, в километре от замка, не больше. Стас не успел толком разобрать, что они там делают-формируют ли боевые порядки, возводят ли укрепления, устраиваются ли на отдых, — но ему показалось, что осаждающая армия превосходит по численности осажденную.
— Их больше, — сказал Легорн, и пурга снова спрятала врага…
Они еще какое-то время провели на стене, надеясь вновь увидеть противника, но мороз и ветер в конце концов прогнали их с наблюдательного поста.
Они вернулись в залу. Зелд развел огонь в успевшем остыть очаге, принес котелок с чуть теплой кашей, разложил ее по немытым тарелкам.
— Мы должны будем их атаковать. — Хурхас отогревался возле огня, повернувшись спиной к товарищам и не торопясь к столу.
— У нас продуктов недели на две, — сказал Легорн. — Скоро начнется голод. И дрова кончаются.
— Мы можем напасть немедленно. Как только прекратится пурга.
— Мне кажется, у них численное преимущество, — сказал Легорн.
— Скорее всего, — согласился Хурхас. — Назлух не стал бы зря рисковать войском. Если он здесь, значит, он знает, сколько людей на нашей стороне.
— Мы можем обстреливать их со стен.
— Они слишком далеко, — возразил Зелд. — Стрелы не причинят им вреда.
— Можно совершать короткие вылазки.
— Слишком рискованно, — сказал Хурхас.
— Что ты предлагаешь?
Маг пощипал бороду, пожевал губу. Сказал задумчиво:
— Видимо, Назлух не предполагает, что на днях к нам подойдет подкрепление.
— Арастан и Третидор?
— Да.
— Но они не смогут к нам присоединиться. Дорога перекрыта людьми Назлуха.
— Все правильно… — Хурхас кивнул. — Поэтому мы вышлем навстречу дружинам Арастана и Третидора человека. Сейчас самое время это сделать, пока не улеглась пурга. У тебя есть люди, хорошо знающие местность?
— Конечно, — сказал Легорн. — Любой. Ведь они все родились здесь.
— Хорошо. Встретившись с Арастаном и Третидором, твой человек предупредит их об опасности и договорится о моменте нападения. Потом с новостями вернется сюда.
— А если не сможет? Если к тому моменту Назлух перекроет все дороги? Если пурга прекратится? А она наверняка прекратится! В ясную погоду пройти незамеченным практически невозможно. А ночами здесь полно волков. Слишком опасно. Слишком рискованно.
— У нас нет другого выхода
— Есть, — сказал Стас. Все повернулись к нему. — Есть, — повторил Стас. — Ему не обязательно возвращаться. Пусть он просто подаст сигнал. Скажем, разожжет большой костер где-нибудь в отдалении. С башни видно округу километров на тридцать. Ночью огонь будет хорошо заметен.
— Здорово придумал, — сказал Хурхас. — Так и порешим: костер в ночи — значит, атака утром, на восходе. Как только покажется край солнца, двинем войска. Мы ударим в лоб, а Третидор и Арастан неожиданно нападут сзади.
— А если ночью будет пурга? — спросил Легорн.
— Рано или поздно непогода прекратится.
— Скоро весна, — пробормотал Зелд, собирая грязную посуду. — Весна — самая неудачная пора для битв…
К ночи ветер улегся. Очистилось небо. Хурхас, Легорн и Зелд поднялись на крепостную стену и, спрятавшись за каменным зубцом, долго разглядывали заснеженную равнину.
Было холодно. В черном небе висела полная луна, похожая на головку сыра. Льдисто искрились холодные звезды. А под ними, словно отражения, мерцали сотни алых точек — на подступах к замку горели неприятельские костры.
— Надеюсь, с Теткуром ничего не случилось, — негромко сказал Легорн.
— Будем ждать, — отозвался Хурхас.
А тем временем Теткур, одетый в простую крестьянскую одежду, неказистую, но теплую, вошел в родное село. На мгновение он задержался возле своего дома. Тихонько отворил калитку, подошел к окнам. Привстав на цыпочки, он, затаив дыхание, заглянул в щель ставня, надеясь хоть что-то разглядеть. Но внутри было темно, все давно спали— мать, жена, дети. Он вздохнул, поддернул штаны, поправил топор за поясом и заторопился дальше — почти побежал, опасливо оглядываясь по сторонам. Яркая луна разрисовала снег синими тенями, было довольно светло, и Теткур надеялся, что волков, если они появятся, он заметит издалека и успеет забраться на одно из деревьев, которых росло вдоль дороги не так уж и много.
На околице он обернулся, отыскал взглядом свой дом, и ему показалось, что дверь приоткрыта, а в тени крыльца кто-то стоит, смотрит ему вслед.
Жена? Мать?
Он вновь вздохнул, поправил топор и побежал неуклюжей трусцой, увязая в снегу и озираясь по сторонам.
Далеко позади взвыл одинокий волк.
Глава 16
Пять дней прошло в ожидании.
Враг осадил замок. Противник держался на достаточном удалении, и стрелы, пущенные с крепостных стен, просто не долетали до позиций осаждающих. Иногда с гиканьем и жутким завыванием неслись к стенам замка конные варвары с размалеванными лицами. Выпускали на скаку несколько пылающих стрел и, рассыпавшись, тотчас отступали. Люди Легорна с нетерпением ждали этих вылазок, стоило им услышать крики, как они хватались за луки и, прячась за зубцами стен, осыпали стрелами атакующих. Троих дикарей удалось подстрелить. Не так мало, если учесть, что одежды варваров — крепкие шкуры с длинной густой шерстью — могли выдержать удар копья. Специальные попоны, укрепленные кожей, защищали невысоких лошадей. Да и время для набегов варвары выбирали такое, чтобы сильный ветер дул им в спины, подхватывая их стрелы и сбивая стрелы защитников замка.
Основные силы осаждающих перекрыли единственную санную дорогу, ведущую к замку. Днем и ночью в лагере Назлуха горели костры. Сотни людей жили прямо под открытым небом, возле огня. Они поочередно спали на деревянных настилах, ели приготовленную на кострах пищу, пили растопленный снег. Они не снимали доспехи, не выпускали из рук оружие — в любой момент они были готовы бросить все дела и в считанные минуты выстроиться в боевые порядки. Что неоднократно и происходило — Назлух несколько раз объявлял учебную тревогу, проверяя боеготовность своей армии. Он отлично понимал, что Хурхас не будет сидеть и ждать прихода Роя. Назлух знал, что рано или поздно маг пойдет на прорыв. Либо, воспользовавшись темнотой или непогодой, в какой-то момент попытается в одиночку улизнуть из осажденного замка, бросив своих товарищей. Поэтому Назлух устроил публичную казнь заснувшего патрульного. Поэтому Назлух несколько раз в сутки лично обходил оцепление и проверял посты. Поэтому он ежедневно сам инструктировал сотников.
Каждое утро из лагеря в ближайшие деревни уходил обоз. Специальный отряд собирал с крестьян продукты, дрова и сено для лошадей. Окрестные селения принадлежали Легорну, и Назлух видел в этом нечто забавное — верные слуги вынуждены кормить врага своего господина. Своим же людям Назлух настрого запретил отнимать у селян последнее и обходиться с ними жестоко. Он понимал, что взбунтовавшиеся крестьяне — хорошее подспорье Легорну и Хурхасу. Возможно, именно этого осажденные и дожидаются. Возможно, поэтому они не нападают, сидят в замке, ждут, когда недовольство крестьян поднимет их на борьбу с чужаками.
Назлух вместе с Гелидом и Димом жил в войлочном шатре. В таких же шатрах, по пять человек в каждом, обитали сотники. Раньше Гелид хотел как-то выделить свой шатер, разрисовать его, поставить вымпел, но Назлух запретил это делать, объяснив, что противник не должен знать, где находится командование. Иначе однажды ночью можно проснуться оттого, что кто-то приставит к твоему горлу нож. Гелид, поразмыслив, неохотно согласился, хотя Назлух видел, что его полководец готов рискнуть, лишь бы отделить себя от касты подчиненных…
А в осажденном замке каждый вечер ждали сигнала от Теткура. Простые воины не знали, что означает ожидаемый знак. Их не посвятили в это, поскольку существовала вероятность предательства. Но, чтобы заинтересовать бойцов, Легорн прилюдно пообещал премию в размере годичного жалованья тому, кто первым увидит далекий огонь. И патрульные воины на крепостных стенах каждую ночь высматривали сигнал, а кто-то даже, сдав дежурство, вместо отдыха поднимался на башню, надеясь заработать награду. Но пока на заснеженной равнине светились только костры в лагере противника да тусклые окна далеких изб.
Хурхас последние дни выглядел не лучшим образом. Маг осунулся, похудел, ссутулился. Он постоянно к чему-то прислушивался, что-то не давало ему покоя, он будто чуял нечто недоступное обычным людям. Теперь маг редко выходил на улицу, большую часть времени он проводил в комнате. Сидел перед камином, укрыв ноги пледом, и молчал. Маг мерз. Теплое свечение не окутывало коконом его фигуру, и Стас догадывался, что причина тому Назлух. Зато Легорн воспрял духом. Предвкушение скорой битвы оживило его. Скука оставила хозяина замка. Бессонница отступила — впрочем, теперь Легорну было некогда спать. Он постоянно чем-то занимался — проверял посты, разговаривал с подчиненными, изучал позиции противника, прикидывал возможные направления атаки, советовался со старым многоопытным Зелдом. Легорн довольно точно подсчитал количество воинов у противника. Получалось, что даже с людьми Арастана и Третидора численное преимущество на стороне Назлуха. Он подумывал, не послать ли еще гонцов за помощью к соседям. Но это было слишком рискованно — отряды Назлуха рыскали кругом, а погода стояла ясная. Да и чем сейчас могут помочь соседи, если почти все их бойцы здесь, в осажденном замке? И захотят ли они идти на помощь, когда узнают, кто будет противостоять им?
Легорн понимал, что не все потеряно. Он видел, что часть людей Назлуха — плохо вооруженные ополченцы, вчерашние крестьяне, которые будут биться только из страха за свои жизни. Едва наметится малейший перевес не в пользу Назлуха, и они побегут, побросав оружие. Понимал Легорн и то, что неожиданное появление в тылу врага Арастана и Третидора с четырьмя сотнями дружинников способно переломить ход битвы.
Чья сторона возьмет — определенно сказать нельзя.
Легорну не терпелось. Он молил высшие силы, чтобы Теткур поскорей подал знак.
Легорн жаждал начать игру.
Сотни пешек в казармах ждали первого хода.
Тем временем Стас скучал. Днем он лазил по замку, изучая его многочисленные закоулки, заброшенные каморки, комнаты и залы, но избегая темных мест. Вечером — а смеркалось быстро — он брался за гитару. С удовольствием играл старые вещи — Dire Straits, Deep Purple, Led Zeppelin, Pink Floyd, Doors, Black Sabbath. Вспоминал блюзы Джимми Хендрикса, импровизировал на темы Би Би Кинга, пытался на слух повторить запилы Ричи Блэкмора. Выдирал куски из вещей Залпы, Клэптона, Уотерса, смешивал в какой-то чудовищный винегрет. Порой переключался на классику. Когда уставал, просто перебирал струны, наигрывая незамысловатые самоскладывающиеся мелодии. Кончики пальцев сильно огрубели, и Стас, порой задумавшись о чем-то, прекратив играть, машинально обкусывал мозоли.
Все шло как-то не так — вот о чем размышлял Стас. Он втянут в распрю магов, и, похоже, выпутаться будет нелегко. От него ничего не зависит, и даже сам себе он не хозяин — постоянно приходится подчиняться обстоятельствам. Сперва он пошел за Хурхасом, поскольку не знал, где очутился, поскольку оказался вдруг посреди зимы без теплой одежды, без продуктов. А теперь эта осада — покинуть замок невозможно, кругом люди Назлуха. Если верить рассказам Хурхаса, то в лапы врага лучше не попадаться. На чьей стороне будет победа? Хочется верить в лучшее… А если нет? Бежать? Но куда?… Спасать миры — дело для Конана-варвара, для здоровяка киммерийца, но уж никак не для него…
С другой стороны, не приди он в этот замок, не встретил бы Рудгера, не узнал бы про систему Порталов, не перечертил бы карты. Сколько лет пришлось бы бродить по свету, постигая то, что он узнал здесь за несколько дней?
А тут еще этот Рой. Нашествие.
“Никто не может считать себя в безопасности!”
Куда ни кинь — всюду клин…
Домой! Надо как-то вернуться домой! Возможно ли это?…
Ночами Стас часто просыпался и лежал, изводя себя мыслями. Не выдержав, вставал, брался за гитару. Бездействие тяготило его. Уж поскорей бы все решилось. Скорей бы уж драка!…
Скучал и Джош. Замок чем-то напоминал ему тюрьму, в которой он пробыл почти две недели. И большую часть времени стрелок проводил на улице. Он часто поднимался на крепостную стену и разглядывал лагерь врага. У него были собственные соображения о тактике, но он благо— разумно держал свое мнение при себе. Несколько раз он видел, как несутся к стенам размалеванные дикари-наездники, натягивая луки, и рука его непроизвольно дергалась к бедру. Но револьверов на поясе конечно же не было. Их не могло быть в этом мире. Здесь всем заправляют маги, а им не нужен порох для того, чтобы поразить противника. Только вот почему Хурхас бездействует? Почему бы ему не подняться на стену, не швырнуть во врага ослепительную молнию или что-то подобное? Чего он ждет?
Всадники, выпустив пылающие стрелы, разворачивали коней и отступали — заманивали? провоцировали? — а Джош, прищурясь, следил за ними. Несмотря ни на что, он по-прежнему был стрелком. И это были не просто слова. В потайной кобуре под мышкой ждал своего часа тяжелый револьвер. Шесть кусочков свинца в барабане. Еще два во внутреннем кармане куртки. Придет время — И он покажет всем им свою магию, продемонстрирует магию стрелков.
“Ты — легенда!”
Джош с нетерпением ожидал своей битвы…
И только Рудгеру, казалось, нет никакого дела до всего происходящего. Он будто забыл, где находится. Забыл о Назлухе и его людях. Забыл об опасности, грозящей миру. Днем и ночью ученый был занят — увлеченно писал, что-то высчитывал, строил графики. Спал он мало. Ел со всеми, но чувствовалось, что мысли его далеко. Несколько раз ученый обращался за помощью к Стасу, и они быстро находили общий язык. Однажды Стас объяснил Рудгеру суть метода золотого сечения, и ученый преисполнился уважения к молодому коллеге. Впрочем, Стас никогда особенно не любил математику, ему быстро наскучивали числа, графики и формулы. Он уходил, оставляя ученого в одиночестве, а тот словно и не замечал этого, бормоча под нос, продолжал решать системы уравнений.
Похоже, Рудгер не понимал, что свой ход в большой игре Хурхаса он уже сделал.
Враг осадил замок. Противник держался на достаточном удалении, и стрелы, пущенные с крепостных стен, просто не долетали до позиций осаждающих. Иногда с гиканьем и жутким завыванием неслись к стенам замка конные варвары с размалеванными лицами. Выпускали на скаку несколько пылающих стрел и, рассыпавшись, тотчас отступали. Люди Легорна с нетерпением ждали этих вылазок, стоило им услышать крики, как они хватались за луки и, прячась за зубцами стен, осыпали стрелами атакующих. Троих дикарей удалось подстрелить. Не так мало, если учесть, что одежды варваров — крепкие шкуры с длинной густой шерстью — могли выдержать удар копья. Специальные попоны, укрепленные кожей, защищали невысоких лошадей. Да и время для набегов варвары выбирали такое, чтобы сильный ветер дул им в спины, подхватывая их стрелы и сбивая стрелы защитников замка.
Основные силы осаждающих перекрыли единственную санную дорогу, ведущую к замку. Днем и ночью в лагере Назлуха горели костры. Сотни людей жили прямо под открытым небом, возле огня. Они поочередно спали на деревянных настилах, ели приготовленную на кострах пищу, пили растопленный снег. Они не снимали доспехи, не выпускали из рук оружие — в любой момент они были готовы бросить все дела и в считанные минуты выстроиться в боевые порядки. Что неоднократно и происходило — Назлух несколько раз объявлял учебную тревогу, проверяя боеготовность своей армии. Он отлично понимал, что Хурхас не будет сидеть и ждать прихода Роя. Назлух знал, что рано или поздно маг пойдет на прорыв. Либо, воспользовавшись темнотой или непогодой, в какой-то момент попытается в одиночку улизнуть из осажденного замка, бросив своих товарищей. Поэтому Назлух устроил публичную казнь заснувшего патрульного. Поэтому Назлух несколько раз в сутки лично обходил оцепление и проверял посты. Поэтому он ежедневно сам инструктировал сотников.
Каждое утро из лагеря в ближайшие деревни уходил обоз. Специальный отряд собирал с крестьян продукты, дрова и сено для лошадей. Окрестные селения принадлежали Легорну, и Назлух видел в этом нечто забавное — верные слуги вынуждены кормить врага своего господина. Своим же людям Назлух настрого запретил отнимать у селян последнее и обходиться с ними жестоко. Он понимал, что взбунтовавшиеся крестьяне — хорошее подспорье Легорну и Хурхасу. Возможно, именно этого осажденные и дожидаются. Возможно, поэтому они не нападают, сидят в замке, ждут, когда недовольство крестьян поднимет их на борьбу с чужаками.
Назлух вместе с Гелидом и Димом жил в войлочном шатре. В таких же шатрах, по пять человек в каждом, обитали сотники. Раньше Гелид хотел как-то выделить свой шатер, разрисовать его, поставить вымпел, но Назлух запретил это делать, объяснив, что противник не должен знать, где находится командование. Иначе однажды ночью можно проснуться оттого, что кто-то приставит к твоему горлу нож. Гелид, поразмыслив, неохотно согласился, хотя Назлух видел, что его полководец готов рискнуть, лишь бы отделить себя от касты подчиненных…
А в осажденном замке каждый вечер ждали сигнала от Теткура. Простые воины не знали, что означает ожидаемый знак. Их не посвятили в это, поскольку существовала вероятность предательства. Но, чтобы заинтересовать бойцов, Легорн прилюдно пообещал премию в размере годичного жалованья тому, кто первым увидит далекий огонь. И патрульные воины на крепостных стенах каждую ночь высматривали сигнал, а кто-то даже, сдав дежурство, вместо отдыха поднимался на башню, надеясь заработать награду. Но пока на заснеженной равнине светились только костры в лагере противника да тусклые окна далеких изб.
Хурхас последние дни выглядел не лучшим образом. Маг осунулся, похудел, ссутулился. Он постоянно к чему-то прислушивался, что-то не давало ему покоя, он будто чуял нечто недоступное обычным людям. Теперь маг редко выходил на улицу, большую часть времени он проводил в комнате. Сидел перед камином, укрыв ноги пледом, и молчал. Маг мерз. Теплое свечение не окутывало коконом его фигуру, и Стас догадывался, что причина тому Назлух. Зато Легорн воспрял духом. Предвкушение скорой битвы оживило его. Скука оставила хозяина замка. Бессонница отступила — впрочем, теперь Легорну было некогда спать. Он постоянно чем-то занимался — проверял посты, разговаривал с подчиненными, изучал позиции противника, прикидывал возможные направления атаки, советовался со старым многоопытным Зелдом. Легорн довольно точно подсчитал количество воинов у противника. Получалось, что даже с людьми Арастана и Третидора численное преимущество на стороне Назлуха. Он подумывал, не послать ли еще гонцов за помощью к соседям. Но это было слишком рискованно — отряды Назлуха рыскали кругом, а погода стояла ясная. Да и чем сейчас могут помочь соседи, если почти все их бойцы здесь, в осажденном замке? И захотят ли они идти на помощь, когда узнают, кто будет противостоять им?
Легорн понимал, что не все потеряно. Он видел, что часть людей Назлуха — плохо вооруженные ополченцы, вчерашние крестьяне, которые будут биться только из страха за свои жизни. Едва наметится малейший перевес не в пользу Назлуха, и они побегут, побросав оружие. Понимал Легорн и то, что неожиданное появление в тылу врага Арастана и Третидора с четырьмя сотнями дружинников способно переломить ход битвы.
Чья сторона возьмет — определенно сказать нельзя.
Легорну не терпелось. Он молил высшие силы, чтобы Теткур поскорей подал знак.
Легорн жаждал начать игру.
Сотни пешек в казармах ждали первого хода.
Тем временем Стас скучал. Днем он лазил по замку, изучая его многочисленные закоулки, заброшенные каморки, комнаты и залы, но избегая темных мест. Вечером — а смеркалось быстро — он брался за гитару. С удовольствием играл старые вещи — Dire Straits, Deep Purple, Led Zeppelin, Pink Floyd, Doors, Black Sabbath. Вспоминал блюзы Джимми Хендрикса, импровизировал на темы Би Би Кинга, пытался на слух повторить запилы Ричи Блэкмора. Выдирал куски из вещей Залпы, Клэптона, Уотерса, смешивал в какой-то чудовищный винегрет. Порой переключался на классику. Когда уставал, просто перебирал струны, наигрывая незамысловатые самоскладывающиеся мелодии. Кончики пальцев сильно огрубели, и Стас, порой задумавшись о чем-то, прекратив играть, машинально обкусывал мозоли.
Все шло как-то не так — вот о чем размышлял Стас. Он втянут в распрю магов, и, похоже, выпутаться будет нелегко. От него ничего не зависит, и даже сам себе он не хозяин — постоянно приходится подчиняться обстоятельствам. Сперва он пошел за Хурхасом, поскольку не знал, где очутился, поскольку оказался вдруг посреди зимы без теплой одежды, без продуктов. А теперь эта осада — покинуть замок невозможно, кругом люди Назлуха. Если верить рассказам Хурхаса, то в лапы врага лучше не попадаться. На чьей стороне будет победа? Хочется верить в лучшее… А если нет? Бежать? Но куда?… Спасать миры — дело для Конана-варвара, для здоровяка киммерийца, но уж никак не для него…
С другой стороны, не приди он в этот замок, не встретил бы Рудгера, не узнал бы про систему Порталов, не перечертил бы карты. Сколько лет пришлось бы бродить по свету, постигая то, что он узнал здесь за несколько дней?
А тут еще этот Рой. Нашествие.
“Никто не может считать себя в безопасности!”
Куда ни кинь — всюду клин…
Домой! Надо как-то вернуться домой! Возможно ли это?…
Ночами Стас часто просыпался и лежал, изводя себя мыслями. Не выдержав, вставал, брался за гитару. Бездействие тяготило его. Уж поскорей бы все решилось. Скорей бы уж драка!…
Скучал и Джош. Замок чем-то напоминал ему тюрьму, в которой он пробыл почти две недели. И большую часть времени стрелок проводил на улице. Он часто поднимался на крепостную стену и разглядывал лагерь врага. У него были собственные соображения о тактике, но он благо— разумно держал свое мнение при себе. Несколько раз он видел, как несутся к стенам размалеванные дикари-наездники, натягивая луки, и рука его непроизвольно дергалась к бедру. Но револьверов на поясе конечно же не было. Их не могло быть в этом мире. Здесь всем заправляют маги, а им не нужен порох для того, чтобы поразить противника. Только вот почему Хурхас бездействует? Почему бы ему не подняться на стену, не швырнуть во врага ослепительную молнию или что-то подобное? Чего он ждет?
Всадники, выпустив пылающие стрелы, разворачивали коней и отступали — заманивали? провоцировали? — а Джош, прищурясь, следил за ними. Несмотря ни на что, он по-прежнему был стрелком. И это были не просто слова. В потайной кобуре под мышкой ждал своего часа тяжелый револьвер. Шесть кусочков свинца в барабане. Еще два во внутреннем кармане куртки. Придет время — И он покажет всем им свою магию, продемонстрирует магию стрелков.
“Ты — легенда!”
Джош с нетерпением ожидал своей битвы…
И только Рудгеру, казалось, нет никакого дела до всего происходящего. Он будто забыл, где находится. Забыл о Назлухе и его людях. Забыл об опасности, грозящей миру. Днем и ночью ученый был занят — увлеченно писал, что-то высчитывал, строил графики. Спал он мало. Ел со всеми, но чувствовалось, что мысли его далеко. Несколько раз ученый обращался за помощью к Стасу, и они быстро находили общий язык. Однажды Стас объяснил Рудгеру суть метода золотого сечения, и ученый преисполнился уважения к молодому коллеге. Впрочем, Стас никогда особенно не любил математику, ему быстро наскучивали числа, графики и формулы. Он уходил, оставляя ученого в одиночестве, а тот словно и не замечал этого, бормоча под нос, продолжал решать системы уравнений.
Похоже, Рудгер не понимал, что свой ход в большой игре Хурхаса он уже сделал.
Глава 17
Однажды поздно вечером, когда время ужина давно прошло, в комнату, бряцая металлом, ворвался боец.
— Там огонь! — крикнул он.
Джош открыл глаза. Встрепенулся дремлющий Легорн Стас отложил гитару.
— Ты ничего не напутал? — спросил Хурхас, поднимаясь.
— Большой огонь. Далеко. В стороне.
— Надо посмотреть, — сказан Легорн. — Возвращайся на пост, — приказал он бойцу. — Ты заслужил награду…
Через три минуты Стас и Рудгер остались вдвоем в опустевшей и будто бы разом выстывшей комнате.
— Ты почему не пошел? — спросил ученый.
— А что от этого изменится? Да и на улице слишком холодно.
— На улице холодно, — согласился Рудгер и пересел в кресло Легорна, поближе к очагу. — И здесь холодно. Везде холодно.
— Надо бы идти спать, — сказал Стас, но не шевельнулся.
— Да. — Рудгер укрыл колени толстым пледом, заразительно зевнул и прикрыл глаза.
— Там огонь! — крикнул он.
Джош открыл глаза. Встрепенулся дремлющий Легорн Стас отложил гитару.
— Ты ничего не напутал? — спросил Хурхас, поднимаясь.
— Большой огонь. Далеко. В стороне.
— Надо посмотреть, — сказан Легорн. — Возвращайся на пост, — приказал он бойцу. — Ты заслужил награду…
Через три минуты Стас и Рудгер остались вдвоем в опустевшей и будто бы разом выстывшей комнате.
— Ты почему не пошел? — спросил ученый.
— А что от этого изменится? Да и на улице слишком холодно.
— На улице холодно, — согласился Рудгер и пересел в кресло Легорна, поближе к очагу. — И здесь холодно. Везде холодно.
— Надо бы идти спать, — сказал Стас, но не шевельнулся.
— Да. — Рудгер укрыл колени толстым пледом, заразительно зевнул и прикрыл глаза.