Страница:
Затем Квентис пожелал, чтобы Геллер посещал занятия вместе с ним, выучился грамоте и чудной науке под названием «арифметика».
Следующим шагом стало обучение искусству боя.
Жизнь – яркая, как луговые бабочки, – подхватила, закружила мальчишку. И через полгода, по вечерам вознося молитву Хаттару, Геллер не забывал попросить здравия наследнику Империи.
Через год он пришел к выводу, что нет человека, более совершенного и добродетельного, чем принц. Пожалуй, тогда, случись бунт, он с удовольствием бы отдал жизнь за своего владыку. Но Император-отец правил железной рукой, и все было спокойно.
Единственное, о чем беспокоился Геллер, это его семья. Он слишком хорошо запомнил лицо матери, когда его увозили. А по ночам, во сне, ему являлась сестренка, Гейла. Неуклюже переваливаясь на больных ногах, она подходила, обнимала тонкими ручками за пояс и клала голову на грудь.
– Ты же вернешься, Геллер? Мы тебя так ждем!
– Забудь о них, – жестко говорил Квентис, – ты можешь принадлежать только мне. Ты же моя тень, понимаешь? Да и что тебя печалит? Вот живу же я без матери? Она ушла в сады Хаттара, когда я только-только научился сабельку в руке держать. А мой отец, Император… Ему не до меня, совсем не до меня. Разговариваю с ним не чаще, чем раз в лунный круг.
И, когда этот момент настал, Геллер едва не запрыгал от радости.
А дело обстояло вот как: на балу в честь собственного совершеннолетия Квентису представили дочь одного из герцогов, воздушное создание с загадочными глазами лани. Очарованный девушкой, наследник провел с ней несколько дней, пока герцог был при дворе; потом герцог засобирался домой, и, сколько ни упрашивал принц отца оставить предмет своего обожания при дворе, Император не согласился.
– Тебе не нужна любовь, сын, – молвил стареющий владыка, – сейчас ты должен впитать в себя то, чего тебе не хватает, чтобы стать властелином столь обширных земель. Любовь ты найдешь и позже, а вот упущенное время не наверстаешь.
– И потому я хочу, Геллер, – негромко бормотал принц, покрываясь румянцем, – чтобы ты выехал с тайной миссией. Я доверяю тебе больше, чем всем этим придворным шалопаям, готовым целовать следы от сапог Императора. Я знаю, что ты все сделаешь быстро и без особой шумихи. Отвези леди Джарине письмо и вот этот подарок. Дождись ответа и, не медля, отправляйся обратно. Я буду ждать.
Не удержавшись, Геллер все-таки заглянул в маленькую деревянную шкатулку, покрытую завитками и мелкими цветочками из перламутра: там, на черном бархате, покоилась брошь – рубиновая роза в обрамлении изумрудных лепестков, знак внимания принца.
Чуть позже Квентис вручил ему карту с подробным описанием дороги, и вот тогда Геллер едва не выдал себя счастливой и глупой улыбкой: путь его лежал как раз через родные места.
– Что это с тобой? – нахмурился наследник. – О чем думаешь?!
– Я радуюсь, что увижу еще один город, который будет принадлежать вам, Ваше Высочество. – Он поклонился. – Я радуюсь, ибо увижу и ваши земли, мой повелитель.
– Ты учишься льстить, – молвил Квентис, – даже не знаю, хорошо ли это…
Выехав из Алларена в Портелас, Геллер рассудил, что завернет в деревню на обратном пути. Он раздумывал над тем, что он скажет отцу – тому, кто продал его за несколько золотых монет; время от времени рука его непроизвольно ощупывала туго набитый кошелек, который он хотел оставить матери. Геллер воображал, как испугается поначалу его семья, когда в бедную хижину пригнувшись, войдет статный воин, и как испуг сменится удивлением, а потом и радостью, когда он откроет им свое имя. Сердце полнилось сладким предчувствием счастья.
И он после десяти лет разлуки обнимет сестренку и расскажет, как по ночам видел ее в своих снах. И мать будет снова улыбаться. Отец же… Геллер не знал, как себя вести с ним. Слишком горький привкус оставило знание того, что тот продал собственного сына. Разумеется, подобное не было редкостью в их деревне, и все же, все же… Это было обидно и больно. Казалось подлым предательством.
Геллер думал о предстоящей встрече, когда подъезжал к Портеласу, когда ночью пробирался на балкон Джарины. Пока девушка торопливо царапала ответ на клочке пергамента, не в меру разыгравшаяся фантазия рисовала ему счастливые картины воссоединения семьи.
«Они будут гордиться мной. Я был самым обычным мальчишкой, а стал приближенным лицом наследника, нашего будущего Императора… Жаль, конечно, что я не смогу взять их в Алларен, но это пока, а там Квентис обязательно позволит мне забрать их».
Надежно спрятав ответ возлюбленной принца, он отправился в деревню Вороново Гнездо. Провел в пути всю ночь, нещадно нахлестывая скакуна, и на рассвете подъехал к памятной изгороди.
Глаза защипало.
Все здесь осталось так же, как было десять лет назад: все те же косматые вороньи гнезда в ветвях старых вязов, те же тощие псы, с заливистым лаем кинувшиеся под ноги коню, тот же покосившийся плетень…
Поморгав, Геллер спешился и, ведя коня под уздцы, медленно пошел вперед. Рассвет только занимался, но землепашцы поднимаются рано, с первыми петухами, а потому, пока он шагал по пыльной дороге, по которой дождь приходилось гулять чуть ли не по колено в жидкой грязи, на него с нескрываемым любопытством глазели изо всех окон и щелей. Еще бы! Не часто в Вороново Гнездо заезжали служивые люди, и уж куда реже это были люди в дорогом одеянии, с изукрашенным оружием.
Провожаемый липкими взглядами, Геллер дошел до окраины деревни и остановился. Перевел дыхание. Еще шаг, поворот – и он увидит дом, где родился и где его не ждут.
Он закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти то, как выглядела их бедная хижина: шаткие потемневшие от сырости стены, тростниковая крыша, маленькое оконце, затянутое бычьим пузырем…
И шагнул вперед.
На пороге стояла мать, зябко кутаясь в дырявую, побитую молью шаль. Она почти не изменилась, только под глазами появились неприятные синюшные мешки, да уголки губ скорбно опустились. Навсегда. Словно она очень давно не улыбалась и никогда уже не улыбнется. Темные глаза настороженно впились в лицо Геллера, скользнули по кольчуге, по ножнам у пояса.
– Кто ты, воин? – тихо спросила она. – Ты кого-то ищешь?
Он подошел к ней почти вплотную.
– Я искал тебя. И Гейлу. И отца… Разве ты не узнаешь меня, мама? Это же я!
Он пошатнулся. Колени предательски подогнулись, и, чтобы не упасть, Геллер вцепился в конскую гриву.
Дома, его дома больше не было. Только старое пепелище – черная проплешина на земле, обгоревшие бревна, мусор…
Не веря собственным глазам, Геллер опустился на колени перед торчащими, как обугленные кости скелета, балками, потрогал их руками. Все было настоящее, и на пальцах осталась черная труха.
Он не знал, сколько провел времени перед тем, что осталось от мечты. Очнулся, только когда кто-то осторожно прикоснулся к руке.
– Вы кого-то ищете, господин?
Рядом стояла старуха, сгорбленная и седая. Чуть поодаль, шушукаясь, толпились крестьяне, но никто не решался подойти ближе.
– Я ищу семью Накори, – растерянно промямлил он.
Старуха заморгала выцветшими глазками.
– Но здесь таких нет, господин. И не было.
Геллер непонимающе посмотрел на нее.
– Разве это не Воронье Гнездо?
– Оно самое, господин. – Из толпы осторожно вышел косматый здоровяк. – Но Накори здесь не было, когда мы пришли.
– Пришли? – выдохнул Геллер. Перед глазами мутилось, но… как же? Где те, кто здесь жил?
И тут, поняв, что статный воин не собирается никого убивать, крестьяне загалдели наперебой, добродушно желая помочь.
– Лет восемь назад…
– Мор…
– Много полегло, кто выжил, а кто пришел…
Геллер закрыл глаза. Вот оно как… Хаттар распорядился их жизнями…
Преодолевая внезапно навалившуюся слабость, он забрался в седло и пришпорил коня. Дышать было трудно, воздух словно загустел, превратился в вязкий студень. Небо стало блекло-серого цвета, мир дрожал, то и дело, подергиваясь мелкой рябью, и только холодный ветер, бьющий в лицо, удерживал на зыбкой кромке сознания.
Но самым страшным оказалось то, что их лица, как живые, стояли перед глазами, не желая уходить в мир духов.
Геллер вздрогнул, заморгал. Лица давно ушедших в Сады Небесные людей все еще стояли перед глазами. Отец, мать и маленькая сестренка. Все, что осталось от них, – только воспоминания…
Степь заканчивалась. Впереди замаячила темная полоска леса – не Дэйлорон, но преддверие его. Еще два дня пути, и они займут исходную позицию, намеченную она последнем Совете в Алларене.
– Давайте его сюда, – пробормотал он.
Отхлебнул теплой, с железным привкусом, воды из фляжки. Сопровождаемые эскортом из писцов, оруженосцев и личной охраны, подскакали оба генерала – Гассет Райк и Клейв Дисотто, с физиономиями кислыми, словно объелись лимонов. Все никак не могли привыкнуть, что Император поставил над ними молокососа.
Гонец едва протиснулся к Геллеру – невысокий, коренастый бахтерец покрыт толстым слоем пыли. Упал на одно колено и протянул свиток, перетянутый пунцовой лентой с печатью Императора – поднявшимся на задние лапы песчаным львом с разверстой пастью.
– Мой командор.
На его обветренном загорелом лице весело блестели ярко-голубые глаза, в пышных усах пряталась лукавая улыбка. И Геллер улыбнулся в ответ. Потому что давным-давно знал этого воина…
Когда боль от потери родных была еще слишком сильной, Геллер возжигал курильницы в Храме Хаттара. Часами, точно помешанный, стоял и смотрел, как в золотых лучах солнца, прорезавших прохладный мрак, тает легкий пахучий дым. И думал, что в это время они радуются там, наверху, потому что Геллер помнил о них и кормил их бестелесные души благовониями. Император поначалу возражал против такого времяпрепровождения, но верховный жрец Хаттара объяснил владыке Империи, что это великое счастье – иметь слугу, столь ревностно служащего Отцу Всеобъемлющему, и Квентис смирился. И вот, когда Геллер стоял и смотрел, как исчезают в сияющей вышине завитки дыма, он вдруг понял, что не один в Храме. Оказалось, что рядом возился с маленькой курильницей какой-то гвардеец, но у него никак не получалось ее толком разжечь. Словно очнувшись от тяжкого сна, Геллер подошел и предложил помощь; они разговорились. Оказалось, что Саэрм – так звали гвардейца – овдовел год назад.
«Тогда почему ты так редко сюда приходишь?» – удивился Геллер.
Саэрм пожал плечами.
«Это всего лишь дым. А моя Канна всегда со мной, в моем сердце».
Это звучало почти как святотатство, особенно в Храме Хаттара. Но Геллер поверил, а Император заполучил обратно свою тень, Саэрм же… Просто остался хорошим приятелем.
Не медля более, Геллер ловко спрыгнул на землю.
– Саэрм! Хаттар Всемогущий, вот уж кого не ожидал здесь увидеть, так это тебя. Поднимись, друг мой.
Лица генералов сморщились еще больше. Куда ж это годится – командор обращается с гонцом как с приятелем?!!
Поспешно срезав печать, Геллер развернул новенький пергамент, пробежал глазами и, не говоря ни слова, протянул его генералам. Уже верхом на коне, коротко кивнув гонцу, обронил:
– Поезжай за мной, Саэрм.
И, уже громче, чтобы перекричать гул, ржание и бряцание металла, рявкнул:
– Дайте гонцу свежего коня!
Краем глаза Геллер заметил, как недоуменно крутят пергамент генералы, и не сдержал улыбки: в послании не было ничего, кроме пожелания удачного сражения.
Подвели оседланного жеребца; гонец, крякнув, лихо взлетел в седло, и они двинулись дальше. Отъехав чуть в сторону от обескураженных генералов, зудящей, как мухи, толпы их слуг и прихлебателей, Геллер натянул поводья и обернулся к Саэрму.
– Что приказал передать Император? Теперь можешь говорить все, как есть…
– Командор мудр, – сквозь усы улыбнулся Саэрм, – Император на самом деле велел заучить подробности и сообщить их лично тебе. Этим дутым индюкам, генералам, не следует знать слишком много. А я поклялся на алтаре Хаттара, что скорее умру, чем выдам тайны Императора.
– Говори, – поторопил Геллер, – слово Императора свято для меня так же, как и для тебя.
– Император приказал передать, что все идет по плану. Армия, где будут собраны лучшие воины нелюди, уже должна ожидать вас на равнине, которая означена на карте как Огневая Пустошь. По словам Императора, на каждого воина дэйлор приходится по два-три человека, да и кавалерии у них нет. Маги дэйлор не примут участия. После решающего сражения король нелюди подпишет соглашение о капитуляции, позволит армии войти в Дэйлорон и занять столицу… Мы не рискуем ровным счетом ничем, командор.
Геллер промолчал.
На языке так и вертелся вопрос: откуда у владыки такая уверенность в том, что нелюдь выйдет на открытое место? Но произнести это – значило усомниться в священной воле Императора. А потому Геллер промолчал, полностью положившись на мудрость владыки.
– Это – все? – спросил он.
Воин коротко кивнул.
– Расскажи, что нового в столице, – попросил Геллер старого приятеля, – ты ведь недавно оттуда…
Саэрм беззаботно махнул рукой.
– Все по-прежнему, Геллер. Ничего не меняется в белокаменном Алларене, разве что только… Перед моим отъездом маги что-то натворили в Закрытом городе, на бедняцкий квартал пролился черный дождь, и все, кто там жил, уснули вечным сном.
– А что Император? – Геллер приподнял брови. Еще не было такого, чтобы маги вредили жителям столицы…
– А что Император? – усмехнулся Саэрм. – К нему сразу явился маг с повинной. Дескать, ошиблись они в расчетах, видите ли… Ну и наш владыка, чтобы унять недовольство черни в городе, приказал раздать милостыню. На том все затихло.
– И, конечно же, они по-прежнему не желают служить Империи, – уточнил командор, трогая поводья.
– Ни под каким видом, насколько мне известно.
– Что ж… Спасибо тебе, Саэрм, за новости, – не удержавшись, Геллер хлопнул воина по плечу, – пожалуй, нам пора вернуться.
– Император приказал мне присутствовать при сражении и вернуться после того, как армия войдет в Дэйлорон, – тихо сказал Саэрм, – а сам я очень рад возможности быть рядом с тенью нашего владыки.
– И я рад тому, что ты будешь рядом, – просто ответил Геллер, – у генералов слишком постные рожи, и они мне порядком надоели.
Пришпорив коней, они поскакали в авангард армии. Ночью Геллер, ворочаясь в постели, решил припомнить что-нибудь о дэйлор из того, о чем читал в старых книгах, но то, что он вспомнил, говорило отнюдь не в пользу людей.
Было время, когда дэйлор жили и на равнинах, тихие, миролюбивые существа. Их народ не был многочисленным, и, хоть и плодили они немало личинок, только одна из десяти после окукливания становилась полноценным дэйлор. Девять оставшихся попросту погибали при окукливании.
Когда первая волна переселенцев с юга захлестнула дэйлор, нелюдь взялась за оружие; однако ее очень быстро оттеснили в леса – древние, непроходимые, окруженные с юго-востока топями. Любопытно, но, начиная с того времени в болотах прибавилось ночниц, упырей и зеркальников… Не говоря уж о Кайэрских топях, где, по слухам, болотные ночницы селились сотнями, ближе к своей страшной королеве, и о Драконовых горах, где в глубоких пещерах прятались от солнца высшие вампиры и где среди ледников жили снежные драконы, замораживающие своим дыханием…
Так и катились годы, незаметно складываясь в столетия. Люди по возможности пакостили дэйлор, но в леса сунуться боялись; дэйлор, в свою очередь, делали мелкие гадости людям, но за пределы Дэйлорона не выходили, высылая лишь маленькие отряды разведчиков и палачей. Правда, Геллер помнил о двух очень давних, неудачных попытках вторжения, однако помнил очень туманно. Единственное, чего точно не следовало делать, – это вести армию в лесную чащу.
«Быть может, зря Император затеял все это? – мелькнула ужасная мысль. – А вдруг ничего не получится? Да и так ли уж необходим Империи Дэйлорон?»
Он тут же одернул себя, сердито закусил губу. Кто он такой, чтобы сомневаться в его словах?! Император благороден, чист и добр. Его помыслы направлены только на благо Империи, не больше и не меньше. К тому же нелюдь есть нелюдь. Никогда не будет мира между человеком и существом, только внешне на него похожим.
Геллер наблюдал за тем, как сворачивают его небольшой шатер, вполуха слушая последние сплетни Алларена, когда дозорные притащили трех грязных оборванцев.
– Это еще кто такие? – командор нахмурился. Вражеские лазутчики? Но на дэйлор вроде не похожи… Да и не было еще случая, чтобы люди, даже по большой нужде, заключали сделку с нелюдью.
Пехотинец отсалютовал.
– Мой командор! Эти люди говорят, что, мол, ищут здесь самого главного.
Геллер скользнул взглядом по троице: старик и две крестьянки. Худые, в латаной-перелатаной одежде. Седые космы и бороду старика растрепал ветер, рукава серой рубахи едва прикрывали локти длинных костлявых рук. Щуря подслеповатые глаза, он вертел головой, озираясь, и поминутно одергивал свои рукава, безуспешно пытаясь спрятать под ними припухшие суставы. Женщины в длиннополых рубахах и передниках выглядели чуть более опрятно – самые обычные крестьянки, коих в Империи пруд пруди.
Молчание затянулось, и нарушил его старик.
– Так кто здесь главный? – Голос его был хриплым, будто надорванным. Сказал, как пролаял.
Геллер все еще хмуро оглядывал странную троицу, тщась решить, что от него может понадобиться этим людям. Про себя он уже решил, что, ежели будут просить денег, даст немного и отправит восвояси.
– Что тебе нужно, отец? – мягко спросил он.
Старик уставился на него с нескрываемым удивлением. Даже рот не озаботился закрыть, но уже в следующее мгновение бухнулся на колени, заголосил:
– Спаситель ты наш! Выслушай нас, горемык, не гони, солнце ты наше ненаглядное!
Женщины тут же последовали его примеру; утренний воздух наполнился бабьим ревом и стенаниями. Геллер недоуменно переглянулся с Саэрмом, но бывалый вояка только пожал плечами.
– Я вас выслушаю, только не кричите так, – буркнул Геллер. Затем ему пришлось повторить те же слова, только значительно громче.
Вопли оборвались, старик на четвереньках пополз к нему, видимо намереваясь облобызать сапоги, но путь ему красноречиво преградил наконечник копья – и он замер, испуганно съежившись.
– Говори, что за дело. Денег просить пришел? Дам – и проваливайте.
– Де-энег? – протянул старик. – Нет, отец ты наш, избавитель…
– Так что вам нужно? – Геллер только руками развел. – Я жду, пока вы скажете, а вы – сразу выть.
– Черная ведьма! – торжественно провозгласил старикан, все еще на коленях. – Помоги нам, избавитель, совсем заела, дрянь… Покою нет!
Словно по команде, женщины принялись тихонько подвывать.
– А ну, тихо! – рявкнул командор. – Что за ведьма, старик? И откуда вы явились? Да и поднимитесь, нечего здесь колени стирать.
Зыркнув по сторонам, странный дед поднялся. Медленно поднялись и крестьянки.
– Здесь, недалече, ваше сиятельство. Мы-то долго добирались, а у вас кони быстрые. Если чуть взять к закату, наша деревня будет. А от нее – на север, туда, где нелюдь шастает… Вот там-то она, злодейка, и поселилась. Ветер быстро вести разносит, мы уж прослышали, что она одну деревню сожгла, ни единого человечка в живых не оставила. Потом долго бродила по дорогам, люди добрые решили ее прибить – так никто не вернулся. Всех порешила, тварь поганая. И вот поселилась в мелколесье, в полудне пути от нашей деревни. Ребятки видели ее, эту ведьму…
– Мм… – Геллер, прищурившись, смотрел на крестьян. Было похоже на то, что говорят правду – да и с чего бы им лгать?
– И что вы хотите? – поинтересовался он.
– Истреби злодейку, сиятельный! Век тебя вспоминать будем! И детей твоим именем будем называть…
От подобной наглости Геллер на миг потерял дар речи. Перспектива существования деревни одних Геллеров вызвала самый настоящий приступ смеха. Затем он представил себе, как отряжает войска на поиски пресловутой ведьмы, которая, быть может, всего лишь скрюченная, побитая жизненными невзгодами старуха, и, пытаясь сохранить строгий вид, быстро отер выступившие на глазах слезы…
Но уже в следующее мгновение в голове мелькнула весьма занятная, на взгляд Геллера, мысль. Он неожиданно вспомнил один разговор с Императором…
– Прикажу сравнять Закрытый город с землей, – раздраженно бросил владыка Империи, – слишком высокомерные эти стариканы. Хоть ведьм да охотников нанимай им в противовес…
– Гнев – не лучший советчик, – только и заметил Геллер. Он не был любопытен, но, когда речь заходила о магах, был готов ловить каждое слово.
Квентис пожал плечами.
– Я предложил им достаточно, но они твердят – мол, магия далека от светской власти, им-де ничего не нужно! – Он яростно скомкал лист пергамента и швырнул его в стену. – Они, видите ли, не заинтересованы ни в чем, кроме своих изысканий! А как они нужны мне, эти старички! Ведь их магия – это огромное могущество… Вот и приходят в голову мысли: а не нанять ли на службу пару-тройку знающих ведьм?
– Мне кажется, мой повелитель, что их магия несколько иной природы, нежели магия чародеев из Закрытого города, если уж говорить о противовесе, – осторожно молвил Геллер, – да и захотят ли ведьмы служить Империи?
– Это смотря что предложить, – усмехнулся Император. И глубоко задумался. Потом отрывисто добавил: – А магия – все та же. Люди чуют только одну Силу.
Глядя на взъерошенного старика, Геллер чуть заметно улыбнулся уголком губ. Сумасшедшая мысль! Но… А то, если и правда – взять да привезти в подарок Императору настоящую ведьму? А там – если подарок не придется по душе – пусть делает с ней, что хочет, хоть вешает, хоть на костре жарит, хоть на куски режет…
– А почему вы называете ее черной?
– Как же, избавитель наш! – старше всплеснул руками. – Белая ведьма – она людей бережет, лечит и от темной нелюди оберегает, от упырей там, от ночниц… а черная ведьма – тьфу, погань! С нелюдью шастает, а своих ненавидит, зло творит…
– И что она вам сделала? – с усмешкой поинтересовался Геллер. Мысль о том, чтобы отвезти Императору страшную ведьму из леса, казалась ему все заманчивей с каждым мгновением.
Старик пожевал губами.
– Ничего. Но кто сможет спокойно спать, когда она по ночам ходит вокруг деревни? А сама страшная, бледная, что покойник…
– Любопытно, – Геллер потер ладони друг о дружку, – она вам ничего не сделала, но вы хотите, чтобы воины Императора ее убили.
– Будет лучше, если сварить заживо, – посоветовала одна из крестьянок, – говорят, из костей сваренной ведьмы можно обереги от блуждающих духов сделать.
Безудержное веселье нахлынуло, подхватило и закружило в искрящемся водовороте. Геллер улыбнулся, глядя на застывших в ожидании просителей. Может, он сошел с ума? Командор, собирающийся оставить армию и мчаться невесть куда, рисковать собственной жизнью, чтобы… Чтобы угодить Императору?
Или же он хотел сделать это для себя самого – разыскать настоящую черную ведьму, испытать то восхитительное чувство, какое бывает, когда острие меча вспарывает воздух в каком-нибудь дюйме от чужого горла, увидеть и ощутить могущество темной Силы?.. По позвоночнику побежали мурашки, но это было донельзя приятное ощущение.
Он стоял на краю омута и был готов нырнуть в него вниз головой, чтобы увидеть на дне сокровище и явить его белому свету.
Геллер помедлил несколько минут, не произнося ни слова, пытаясь успокоиться. Разумеется, генералы расценят это как мальчишество – наплевать. Без него армия никуда не двинется. Только вот…, А если все-таки сказанное этим стариком – ложь? От первого до последнего словца? Вдруг его поджидает засада лучников-дэйлор?
– Вы останетесь здесь, – резко сказал он, внимательно следя за лицами крестьян, – и если я не вернусь к вечеру, вас ожидает долгая и очень мучительная смерть.
– Мы будем молить Отца-Небо о твоей победе, владыка, – смиренно сказал старик, не опуская глаз, – ведьме проклятущей не одолеть сотню воинов Императора!
Геллер промолчал. То, что он планировал предпринять, могло показаться чистой воды безумием, и не только запуганным страшной ведьмой крестьянам.
Следующим шагом стало обучение искусству боя.
Жизнь – яркая, как луговые бабочки, – подхватила, закружила мальчишку. И через полгода, по вечерам вознося молитву Хаттару, Геллер не забывал попросить здравия наследнику Империи.
Через год он пришел к выводу, что нет человека, более совершенного и добродетельного, чем принц. Пожалуй, тогда, случись бунт, он с удовольствием бы отдал жизнь за своего владыку. Но Император-отец правил железной рукой, и все было спокойно.
Единственное, о чем беспокоился Геллер, это его семья. Он слишком хорошо запомнил лицо матери, когда его увозили. А по ночам, во сне, ему являлась сестренка, Гейла. Неуклюже переваливаясь на больных ногах, она подходила, обнимала тонкими ручками за пояс и клала голову на грудь.
– Ты же вернешься, Геллер? Мы тебя так ждем!
– Забудь о них, – жестко говорил Квентис, – ты можешь принадлежать только мне. Ты же моя тень, понимаешь? Да и что тебя печалит? Вот живу же я без матери? Она ушла в сады Хаттара, когда я только-только научился сабельку в руке держать. А мой отец, Император… Ему не до меня, совсем не до меня. Разговариваю с ним не чаще, чем раз в лунный круг.
* * *
Геллер смог побывать в родной деревне только через десять лет. Это было непросто, во-первых, потому, что он не знал, где она находится, и потратил не один день на поиск в архивах бумаг о том, сколько, где и каких было куплено мальчишек, предназначенных стать личной гвардией Императора. Во-вторых, сложно было поймать за хвост возможность покинуть на время Алларен, не вызвав никаких подозрений Квентиса.И, когда этот момент настал, Геллер едва не запрыгал от радости.
А дело обстояло вот как: на балу в честь собственного совершеннолетия Квентису представили дочь одного из герцогов, воздушное создание с загадочными глазами лани. Очарованный девушкой, наследник провел с ней несколько дней, пока герцог был при дворе; потом герцог засобирался домой, и, сколько ни упрашивал принц отца оставить предмет своего обожания при дворе, Император не согласился.
– Тебе не нужна любовь, сын, – молвил стареющий владыка, – сейчас ты должен впитать в себя то, чего тебе не хватает, чтобы стать властелином столь обширных земель. Любовь ты найдешь и позже, а вот упущенное время не наверстаешь.
– И потому я хочу, Геллер, – негромко бормотал принц, покрываясь румянцем, – чтобы ты выехал с тайной миссией. Я доверяю тебе больше, чем всем этим придворным шалопаям, готовым целовать следы от сапог Императора. Я знаю, что ты все сделаешь быстро и без особой шумихи. Отвези леди Джарине письмо и вот этот подарок. Дождись ответа и, не медля, отправляйся обратно. Я буду ждать.
Не удержавшись, Геллер все-таки заглянул в маленькую деревянную шкатулку, покрытую завитками и мелкими цветочками из перламутра: там, на черном бархате, покоилась брошь – рубиновая роза в обрамлении изумрудных лепестков, знак внимания принца.
Чуть позже Квентис вручил ему карту с подробным описанием дороги, и вот тогда Геллер едва не выдал себя счастливой и глупой улыбкой: путь его лежал как раз через родные места.
– Что это с тобой? – нахмурился наследник. – О чем думаешь?!
– Я радуюсь, что увижу еще один город, который будет принадлежать вам, Ваше Высочество. – Он поклонился. – Я радуюсь, ибо увижу и ваши земли, мой повелитель.
– Ты учишься льстить, – молвил Квентис, – даже не знаю, хорошо ли это…
Выехав из Алларена в Портелас, Геллер рассудил, что завернет в деревню на обратном пути. Он раздумывал над тем, что он скажет отцу – тому, кто продал его за несколько золотых монет; время от времени рука его непроизвольно ощупывала туго набитый кошелек, который он хотел оставить матери. Геллер воображал, как испугается поначалу его семья, когда в бедную хижину пригнувшись, войдет статный воин, и как испуг сменится удивлением, а потом и радостью, когда он откроет им свое имя. Сердце полнилось сладким предчувствием счастья.
И он после десяти лет разлуки обнимет сестренку и расскажет, как по ночам видел ее в своих снах. И мать будет снова улыбаться. Отец же… Геллер не знал, как себя вести с ним. Слишком горький привкус оставило знание того, что тот продал собственного сына. Разумеется, подобное не было редкостью в их деревне, и все же, все же… Это было обидно и больно. Казалось подлым предательством.
Геллер думал о предстоящей встрече, когда подъезжал к Портеласу, когда ночью пробирался на балкон Джарины. Пока девушка торопливо царапала ответ на клочке пергамента, не в меру разыгравшаяся фантазия рисовала ему счастливые картины воссоединения семьи.
«Они будут гордиться мной. Я был самым обычным мальчишкой, а стал приближенным лицом наследника, нашего будущего Императора… Жаль, конечно, что я не смогу взять их в Алларен, но это пока, а там Квентис обязательно позволит мне забрать их».
Надежно спрятав ответ возлюбленной принца, он отправился в деревню Вороново Гнездо. Провел в пути всю ночь, нещадно нахлестывая скакуна, и на рассвете подъехал к памятной изгороди.
Глаза защипало.
Все здесь осталось так же, как было десять лет назад: все те же косматые вороньи гнезда в ветвях старых вязов, те же тощие псы, с заливистым лаем кинувшиеся под ноги коню, тот же покосившийся плетень…
Поморгав, Геллер спешился и, ведя коня под уздцы, медленно пошел вперед. Рассвет только занимался, но землепашцы поднимаются рано, с первыми петухами, а потому, пока он шагал по пыльной дороге, по которой дождь приходилось гулять чуть ли не по колено в жидкой грязи, на него с нескрываемым любопытством глазели изо всех окон и щелей. Еще бы! Не часто в Вороново Гнездо заезжали служивые люди, и уж куда реже это были люди в дорогом одеянии, с изукрашенным оружием.
Провожаемый липкими взглядами, Геллер дошел до окраины деревни и остановился. Перевел дыхание. Еще шаг, поворот – и он увидит дом, где родился и где его не ждут.
Он закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти то, как выглядела их бедная хижина: шаткие потемневшие от сырости стены, тростниковая крыша, маленькое оконце, затянутое бычьим пузырем…
И шагнул вперед.
На пороге стояла мать, зябко кутаясь в дырявую, побитую молью шаль. Она почти не изменилась, только под глазами появились неприятные синюшные мешки, да уголки губ скорбно опустились. Навсегда. Словно она очень давно не улыбалась и никогда уже не улыбнется. Темные глаза настороженно впились в лицо Геллера, скользнули по кольчуге, по ножнам у пояса.
– Кто ты, воин? – тихо спросила она. – Ты кого-то ищешь?
Он подошел к ней почти вплотную.
– Я искал тебя. И Гейлу. И отца… Разве ты не узнаешь меня, мама? Это же я!
Он пошатнулся. Колени предательски подогнулись, и, чтобы не упасть, Геллер вцепился в конскую гриву.
Дома, его дома больше не было. Только старое пепелище – черная проплешина на земле, обгоревшие бревна, мусор…
Не веря собственным глазам, Геллер опустился на колени перед торчащими, как обугленные кости скелета, балками, потрогал их руками. Все было настоящее, и на пальцах осталась черная труха.
Он не знал, сколько провел времени перед тем, что осталось от мечты. Очнулся, только когда кто-то осторожно прикоснулся к руке.
– Вы кого-то ищете, господин?
Рядом стояла старуха, сгорбленная и седая. Чуть поодаль, шушукаясь, толпились крестьяне, но никто не решался подойти ближе.
– Я ищу семью Накори, – растерянно промямлил он.
Старуха заморгала выцветшими глазками.
– Но здесь таких нет, господин. И не было.
Геллер непонимающе посмотрел на нее.
– Разве это не Воронье Гнездо?
– Оно самое, господин. – Из толпы осторожно вышел косматый здоровяк. – Но Накори здесь не было, когда мы пришли.
– Пришли? – выдохнул Геллер. Перед глазами мутилось, но… как же? Где те, кто здесь жил?
И тут, поняв, что статный воин не собирается никого убивать, крестьяне загалдели наперебой, добродушно желая помочь.
– Лет восемь назад…
– Мор…
– Много полегло, кто выжил, а кто пришел…
Геллер закрыл глаза. Вот оно как… Хаттар распорядился их жизнями…
Преодолевая внезапно навалившуюся слабость, он забрался в седло и пришпорил коня. Дышать было трудно, воздух словно загустел, превратился в вязкий студень. Небо стало блекло-серого цвета, мир дрожал, то и дело, подергиваясь мелкой рябью, и только холодный ветер, бьющий в лицо, удерживал на зыбкой кромке сознания.
Но самым страшным оказалось то, что их лица, как живые, стояли перед глазами, не желая уходить в мир духов.
* * *
– Командор! Командор! Гонец от его Императорского Величества!Геллер вздрогнул, заморгал. Лица давно ушедших в Сады Небесные людей все еще стояли перед глазами. Отец, мать и маленькая сестренка. Все, что осталось от них, – только воспоминания…
Степь заканчивалась. Впереди замаячила темная полоска леса – не Дэйлорон, но преддверие его. Еще два дня пути, и они займут исходную позицию, намеченную она последнем Совете в Алларене.
– Давайте его сюда, – пробормотал он.
Отхлебнул теплой, с железным привкусом, воды из фляжки. Сопровождаемые эскортом из писцов, оруженосцев и личной охраны, подскакали оба генерала – Гассет Райк и Клейв Дисотто, с физиономиями кислыми, словно объелись лимонов. Все никак не могли привыкнуть, что Император поставил над ними молокососа.
Гонец едва протиснулся к Геллеру – невысокий, коренастый бахтерец покрыт толстым слоем пыли. Упал на одно колено и протянул свиток, перетянутый пунцовой лентой с печатью Императора – поднявшимся на задние лапы песчаным львом с разверстой пастью.
– Мой командор.
На его обветренном загорелом лице весело блестели ярко-голубые глаза, в пышных усах пряталась лукавая улыбка. И Геллер улыбнулся в ответ. Потому что давным-давно знал этого воина…
Когда боль от потери родных была еще слишком сильной, Геллер возжигал курильницы в Храме Хаттара. Часами, точно помешанный, стоял и смотрел, как в золотых лучах солнца, прорезавших прохладный мрак, тает легкий пахучий дым. И думал, что в это время они радуются там, наверху, потому что Геллер помнил о них и кормил их бестелесные души благовониями. Император поначалу возражал против такого времяпрепровождения, но верховный жрец Хаттара объяснил владыке Империи, что это великое счастье – иметь слугу, столь ревностно служащего Отцу Всеобъемлющему, и Квентис смирился. И вот, когда Геллер стоял и смотрел, как исчезают в сияющей вышине завитки дыма, он вдруг понял, что не один в Храме. Оказалось, что рядом возился с маленькой курильницей какой-то гвардеец, но у него никак не получалось ее толком разжечь. Словно очнувшись от тяжкого сна, Геллер подошел и предложил помощь; они разговорились. Оказалось, что Саэрм – так звали гвардейца – овдовел год назад.
«Тогда почему ты так редко сюда приходишь?» – удивился Геллер.
Саэрм пожал плечами.
«Это всего лишь дым. А моя Канна всегда со мной, в моем сердце».
Это звучало почти как святотатство, особенно в Храме Хаттара. Но Геллер поверил, а Император заполучил обратно свою тень, Саэрм же… Просто остался хорошим приятелем.
Не медля более, Геллер ловко спрыгнул на землю.
– Саэрм! Хаттар Всемогущий, вот уж кого не ожидал здесь увидеть, так это тебя. Поднимись, друг мой.
Лица генералов сморщились еще больше. Куда ж это годится – командор обращается с гонцом как с приятелем?!!
Поспешно срезав печать, Геллер развернул новенький пергамент, пробежал глазами и, не говоря ни слова, протянул его генералам. Уже верхом на коне, коротко кивнув гонцу, обронил:
– Поезжай за мной, Саэрм.
И, уже громче, чтобы перекричать гул, ржание и бряцание металла, рявкнул:
– Дайте гонцу свежего коня!
Краем глаза Геллер заметил, как недоуменно крутят пергамент генералы, и не сдержал улыбки: в послании не было ничего, кроме пожелания удачного сражения.
Подвели оседланного жеребца; гонец, крякнув, лихо взлетел в седло, и они двинулись дальше. Отъехав чуть в сторону от обескураженных генералов, зудящей, как мухи, толпы их слуг и прихлебателей, Геллер натянул поводья и обернулся к Саэрму.
– Что приказал передать Император? Теперь можешь говорить все, как есть…
– Командор мудр, – сквозь усы улыбнулся Саэрм, – Император на самом деле велел заучить подробности и сообщить их лично тебе. Этим дутым индюкам, генералам, не следует знать слишком много. А я поклялся на алтаре Хаттара, что скорее умру, чем выдам тайны Императора.
– Говори, – поторопил Геллер, – слово Императора свято для меня так же, как и для тебя.
– Император приказал передать, что все идет по плану. Армия, где будут собраны лучшие воины нелюди, уже должна ожидать вас на равнине, которая означена на карте как Огневая Пустошь. По словам Императора, на каждого воина дэйлор приходится по два-три человека, да и кавалерии у них нет. Маги дэйлор не примут участия. После решающего сражения король нелюди подпишет соглашение о капитуляции, позволит армии войти в Дэйлорон и занять столицу… Мы не рискуем ровным счетом ничем, командор.
Геллер промолчал.
На языке так и вертелся вопрос: откуда у владыки такая уверенность в том, что нелюдь выйдет на открытое место? Но произнести это – значило усомниться в священной воле Императора. А потому Геллер промолчал, полностью положившись на мудрость владыки.
– Это – все? – спросил он.
Воин коротко кивнул.
– Расскажи, что нового в столице, – попросил Геллер старого приятеля, – ты ведь недавно оттуда…
Саэрм беззаботно махнул рукой.
– Все по-прежнему, Геллер. Ничего не меняется в белокаменном Алларене, разве что только… Перед моим отъездом маги что-то натворили в Закрытом городе, на бедняцкий квартал пролился черный дождь, и все, кто там жил, уснули вечным сном.
– А что Император? – Геллер приподнял брови. Еще не было такого, чтобы маги вредили жителям столицы…
– А что Император? – усмехнулся Саэрм. – К нему сразу явился маг с повинной. Дескать, ошиблись они в расчетах, видите ли… Ну и наш владыка, чтобы унять недовольство черни в городе, приказал раздать милостыню. На том все затихло.
– И, конечно же, они по-прежнему не желают служить Империи, – уточнил командор, трогая поводья.
– Ни под каким видом, насколько мне известно.
– Что ж… Спасибо тебе, Саэрм, за новости, – не удержавшись, Геллер хлопнул воина по плечу, – пожалуй, нам пора вернуться.
– Император приказал мне присутствовать при сражении и вернуться после того, как армия войдет в Дэйлорон, – тихо сказал Саэрм, – а сам я очень рад возможности быть рядом с тенью нашего владыки.
– И я рад тому, что ты будешь рядом, – просто ответил Геллер, – у генералов слишком постные рожи, и они мне порядком надоели.
Пришпорив коней, они поскакали в авангард армии. Ночью Геллер, ворочаясь в постели, решил припомнить что-нибудь о дэйлор из того, о чем читал в старых книгах, но то, что он вспомнил, говорило отнюдь не в пользу людей.
Было время, когда дэйлор жили и на равнинах, тихие, миролюбивые существа. Их народ не был многочисленным, и, хоть и плодили они немало личинок, только одна из десяти после окукливания становилась полноценным дэйлор. Девять оставшихся попросту погибали при окукливании.
Когда первая волна переселенцев с юга захлестнула дэйлор, нелюдь взялась за оружие; однако ее очень быстро оттеснили в леса – древние, непроходимые, окруженные с юго-востока топями. Любопытно, но, начиная с того времени в болотах прибавилось ночниц, упырей и зеркальников… Не говоря уж о Кайэрских топях, где, по слухам, болотные ночницы селились сотнями, ближе к своей страшной королеве, и о Драконовых горах, где в глубоких пещерах прятались от солнца высшие вампиры и где среди ледников жили снежные драконы, замораживающие своим дыханием…
Так и катились годы, незаметно складываясь в столетия. Люди по возможности пакостили дэйлор, но в леса сунуться боялись; дэйлор, в свою очередь, делали мелкие гадости людям, но за пределы Дэйлорона не выходили, высылая лишь маленькие отряды разведчиков и палачей. Правда, Геллер помнил о двух очень давних, неудачных попытках вторжения, однако помнил очень туманно. Единственное, чего точно не следовало делать, – это вести армию в лесную чащу.
«Быть может, зря Император затеял все это? – мелькнула ужасная мысль. – А вдруг ничего не получится? Да и так ли уж необходим Империи Дэйлорон?»
Он тут же одернул себя, сердито закусил губу. Кто он такой, чтобы сомневаться в его словах?! Император благороден, чист и добр. Его помыслы направлены только на благо Империи, не больше и не меньше. К тому же нелюдь есть нелюдь. Никогда не будет мира между человеком и существом, только внешне на него похожим.
* * *
Крестьяне появились на утро следующего дня, когда трубач дал сигнал сниматься с места ночевки.Геллер наблюдал за тем, как сворачивают его небольшой шатер, вполуха слушая последние сплетни Алларена, когда дозорные притащили трех грязных оборванцев.
– Это еще кто такие? – командор нахмурился. Вражеские лазутчики? Но на дэйлор вроде не похожи… Да и не было еще случая, чтобы люди, даже по большой нужде, заключали сделку с нелюдью.
Пехотинец отсалютовал.
– Мой командор! Эти люди говорят, что, мол, ищут здесь самого главного.
Геллер скользнул взглядом по троице: старик и две крестьянки. Худые, в латаной-перелатаной одежде. Седые космы и бороду старика растрепал ветер, рукава серой рубахи едва прикрывали локти длинных костлявых рук. Щуря подслеповатые глаза, он вертел головой, озираясь, и поминутно одергивал свои рукава, безуспешно пытаясь спрятать под ними припухшие суставы. Женщины в длиннополых рубахах и передниках выглядели чуть более опрятно – самые обычные крестьянки, коих в Империи пруд пруди.
Молчание затянулось, и нарушил его старик.
– Так кто здесь главный? – Голос его был хриплым, будто надорванным. Сказал, как пролаял.
Геллер все еще хмуро оглядывал странную троицу, тщась решить, что от него может понадобиться этим людям. Про себя он уже решил, что, ежели будут просить денег, даст немного и отправит восвояси.
– Что тебе нужно, отец? – мягко спросил он.
Старик уставился на него с нескрываемым удивлением. Даже рот не озаботился закрыть, но уже в следующее мгновение бухнулся на колени, заголосил:
– Спаситель ты наш! Выслушай нас, горемык, не гони, солнце ты наше ненаглядное!
Женщины тут же последовали его примеру; утренний воздух наполнился бабьим ревом и стенаниями. Геллер недоуменно переглянулся с Саэрмом, но бывалый вояка только пожал плечами.
– Я вас выслушаю, только не кричите так, – буркнул Геллер. Затем ему пришлось повторить те же слова, только значительно громче.
Вопли оборвались, старик на четвереньках пополз к нему, видимо намереваясь облобызать сапоги, но путь ему красноречиво преградил наконечник копья – и он замер, испуганно съежившись.
– Говори, что за дело. Денег просить пришел? Дам – и проваливайте.
– Де-энег? – протянул старик. – Нет, отец ты наш, избавитель…
– Так что вам нужно? – Геллер только руками развел. – Я жду, пока вы скажете, а вы – сразу выть.
– Черная ведьма! – торжественно провозгласил старикан, все еще на коленях. – Помоги нам, избавитель, совсем заела, дрянь… Покою нет!
Словно по команде, женщины принялись тихонько подвывать.
– А ну, тихо! – рявкнул командор. – Что за ведьма, старик? И откуда вы явились? Да и поднимитесь, нечего здесь колени стирать.
Зыркнув по сторонам, странный дед поднялся. Медленно поднялись и крестьянки.
– Здесь, недалече, ваше сиятельство. Мы-то долго добирались, а у вас кони быстрые. Если чуть взять к закату, наша деревня будет. А от нее – на север, туда, где нелюдь шастает… Вот там-то она, злодейка, и поселилась. Ветер быстро вести разносит, мы уж прослышали, что она одну деревню сожгла, ни единого человечка в живых не оставила. Потом долго бродила по дорогам, люди добрые решили ее прибить – так никто не вернулся. Всех порешила, тварь поганая. И вот поселилась в мелколесье, в полудне пути от нашей деревни. Ребятки видели ее, эту ведьму…
– Мм… – Геллер, прищурившись, смотрел на крестьян. Было похоже на то, что говорят правду – да и с чего бы им лгать?
– И что вы хотите? – поинтересовался он.
– Истреби злодейку, сиятельный! Век тебя вспоминать будем! И детей твоим именем будем называть…
От подобной наглости Геллер на миг потерял дар речи. Перспектива существования деревни одних Геллеров вызвала самый настоящий приступ смеха. Затем он представил себе, как отряжает войска на поиски пресловутой ведьмы, которая, быть может, всего лишь скрюченная, побитая жизненными невзгодами старуха, и, пытаясь сохранить строгий вид, быстро отер выступившие на глазах слезы…
Но уже в следующее мгновение в голове мелькнула весьма занятная, на взгляд Геллера, мысль. Он неожиданно вспомнил один разговор с Императором…
– Прикажу сравнять Закрытый город с землей, – раздраженно бросил владыка Империи, – слишком высокомерные эти стариканы. Хоть ведьм да охотников нанимай им в противовес…
– Гнев – не лучший советчик, – только и заметил Геллер. Он не был любопытен, но, когда речь заходила о магах, был готов ловить каждое слово.
Квентис пожал плечами.
– Я предложил им достаточно, но они твердят – мол, магия далека от светской власти, им-де ничего не нужно! – Он яростно скомкал лист пергамента и швырнул его в стену. – Они, видите ли, не заинтересованы ни в чем, кроме своих изысканий! А как они нужны мне, эти старички! Ведь их магия – это огромное могущество… Вот и приходят в голову мысли: а не нанять ли на службу пару-тройку знающих ведьм?
– Мне кажется, мой повелитель, что их магия несколько иной природы, нежели магия чародеев из Закрытого города, если уж говорить о противовесе, – осторожно молвил Геллер, – да и захотят ли ведьмы служить Империи?
– Это смотря что предложить, – усмехнулся Император. И глубоко задумался. Потом отрывисто добавил: – А магия – все та же. Люди чуют только одну Силу.
Глядя на взъерошенного старика, Геллер чуть заметно улыбнулся уголком губ. Сумасшедшая мысль! Но… А то, если и правда – взять да привезти в подарок Императору настоящую ведьму? А там – если подарок не придется по душе – пусть делает с ней, что хочет, хоть вешает, хоть на костре жарит, хоть на куски режет…
– А почему вы называете ее черной?
– Как же, избавитель наш! – старше всплеснул руками. – Белая ведьма – она людей бережет, лечит и от темной нелюди оберегает, от упырей там, от ночниц… а черная ведьма – тьфу, погань! С нелюдью шастает, а своих ненавидит, зло творит…
– И что она вам сделала? – с усмешкой поинтересовался Геллер. Мысль о том, чтобы отвезти Императору страшную ведьму из леса, казалась ему все заманчивей с каждым мгновением.
Старик пожевал губами.
– Ничего. Но кто сможет спокойно спать, когда она по ночам ходит вокруг деревни? А сама страшная, бледная, что покойник…
– Любопытно, – Геллер потер ладони друг о дружку, – она вам ничего не сделала, но вы хотите, чтобы воины Императора ее убили.
– Будет лучше, если сварить заживо, – посоветовала одна из крестьянок, – говорят, из костей сваренной ведьмы можно обереги от блуждающих духов сделать.
Безудержное веселье нахлынуло, подхватило и закружило в искрящемся водовороте. Геллер улыбнулся, глядя на застывших в ожидании просителей. Может, он сошел с ума? Командор, собирающийся оставить армию и мчаться невесть куда, рисковать собственной жизнью, чтобы… Чтобы угодить Императору?
Или же он хотел сделать это для себя самого – разыскать настоящую черную ведьму, испытать то восхитительное чувство, какое бывает, когда острие меча вспарывает воздух в каком-нибудь дюйме от чужого горла, увидеть и ощутить могущество темной Силы?.. По позвоночнику побежали мурашки, но это было донельзя приятное ощущение.
Он стоял на краю омута и был готов нырнуть в него вниз головой, чтобы увидеть на дне сокровище и явить его белому свету.
Геллер помедлил несколько минут, не произнося ни слова, пытаясь успокоиться. Разумеется, генералы расценят это как мальчишество – наплевать. Без него армия никуда не двинется. Только вот…, А если все-таки сказанное этим стариком – ложь? От первого до последнего словца? Вдруг его поджидает засада лучников-дэйлор?
– Вы останетесь здесь, – резко сказал он, внимательно следя за лицами крестьян, – и если я не вернусь к вечеру, вас ожидает долгая и очень мучительная смерть.
– Мы будем молить Отца-Небо о твоей победе, владыка, – смиренно сказал старик, не опуская глаз, – ведьме проклятущей не одолеть сотню воинов Императора!
Геллер промолчал. То, что он планировал предпринять, могло показаться чистой воды безумием, и не только запуганным страшной ведьмой крестьянам.