Вдвоем они довели его до самой кромки воды. Миральда даже не сразу поняла, что, завидев своего короля, дэйлор замолчали, и воцарилась тишина. Такая, что было слышно, как срываются с листьев последние ядовитые капли и шлепаются на землю. Шениор выпрямился.
– Мой возлюбленный народ!
Он откашлялся, прочищая горло, и выплюнул на мокрую гальку кровавый сгусток.
– Мои верные подданные!
И вдруг голос его окреп, взлетел к самым кронам оказавшихся бесполезными деревьев-стражей, разнесся над Поющим озером.
– Беда постигла нашу землю. Я не буду говорить долго, ибо на счету каждое мгновение. То место, куда я открою вам дорогу, исцелит вас и погрузит в долгий сон. И – верьте! Настанет миг, когда вы снова увидите солнце. Вы верите мне, своему королю?
Миральда невольно всхлипнула. В полном молчании дэйлор, один за другим, опускались на колени, отдавая последние почести своему повелителю.
И Шениор опустился вслед за ними на колени перед черными водами священного озера. Он закрыл глаза и молитвенно сложил руки. Губы его беззвучно шевелились.
Ладонь Миртс легла на плечо Миральды.
– Спасибо тебе, – прошептала вампиресса, – что поддерживала его. Ты для него всегда много значила, слишком много. Он был в ярости, когда узнал о том, что ты соединилась с человеком…
Ведьма пожала плечами.
– Теперь уже все равно, не так ли?
Она увидела в ярких глазах нелюди собственное отражение – жалкую, осунувшуюся и постаревшую за несколько дней женщину.
– Нет, – тихо ответила Миртс, – для него – нет.
Шениор неподвижно стоял на коленях, обращаясь с молитвой к своей земле. Миральда, стоя чуть позади, не видела его лица, но чувствовала, что дэйлор держится из последних сил. Широкие плечи его напряженно подрагивали под королевской мантией. Ведьма представила себе его лицо – мертвенно-бледное, с расплывшимися под кожей темными пятнами, с почерневшими губами. Перед глазами все завертелось…
Темная нелюдь поддержала ее под локоть, и Миральда не стала ее отталкивать. Когда-то, не так давно, ее утешала и поддерживала болотная ночница Кларисс. Ждет ли она свою ведьму? Или ушла в Кайэрские топи, к страшной королеве болотных ночниц?..
– Смотри, – торжествующе прошептала Миртс, – смотри!
Шениор по-прежнему стоял на коленях, молитвенно сложив руки на груди. А вот озеро… Миральда, не веря своим глазам и затаив дыхание, смотрела на черное зеркало воды, которое…
Раскололось.
Трещина, источающая слепяще-яркое сияние, росла, ширилась, словно кто-то гигантским ножом аккуратно раздвигал тугой студень на тарелке. Затем свет начал гаснуть, позволяя разглядеть сухие участки дна озера, сжатые промеж глыб воды, и Миральда увидела древние ступени, ведущие вниз. А там, где сходились коридоры, нежно мерцал вход в подводную пещеру.
Шениор резким движением воздел руки к небу, и его голос с небывалой силой прогремел над собравшимися.
– Идите же, дэйлор, и ждите, когда настанет час пробуждения.
…Они медленно, настороженно спускались вниз. Женщины, мужчины, старики. Понимая, что ничем не помочь погибшим личинкам, осторожно складывали их вдоль ступеней, рядом с невидимой преградой, удерживающей толщу воды, чтобы навсегда похоронить маленькие тельца в глубине Поющего озера. Кто-то шел сам, кого-то волокли, подхватив под руки. Миральда видела, как первый дэйлор шагнул в волшебный грот, как махнул рукой прочим, призывая следовать за собой… Когда на берегу остались немногие, к Шениору подошел Каннеус, опустился на колени рядом и что-то тихо сказал на наречии дэйлор. Шениор так же негромко что-то ответил, даже не шелохнувшись, и министр, кивнув, пошел вниз, сливаясь с бредущими дэйлор. А потом как-то очень быстро берег опустел.
Остались только Шениор, Миральда и Миртс. Да по кромке озера неторопливо брел седовласый дэйлор. Приглядевшись, ведьма поняла, что это старый вампир, Учитель Шениора. Он шагал, сгорбившись, обхватив плечи руками, и видом своим напоминал нахохлившегося ворона.
Шениор развел руки в стороны – и водяные глыбы бесшумно сомкнулись, навеки скрыв маленький народ. Миртс судорожно выдохнула:
– Вот и все…
– Нет. Еще нет, – мягко возразил король Дэйлорона.
Он коснулся дрожащими пальцами воды, что-то пробормотал на своем наречии. Водная гладь подернулась рябью, затем успокоилась и застыла.
– Теперь – все.
Обернувшись, дэйлор вымученно улыбнулся и постучал костяшками пальцев по воде.
Поющее озеро застыло черной глыбой. Огромным черным зеркалом. И вряд ли нашлась бы сила, которая смогла бы обратить его снова в воду.
Вампир подошел и остановился в нескольких шагах, наблюдая за происходящим. Одобрительно покивал, затем приблизился к Шениору и протянул ему руку, но тот поднялся на ноги без посторонней помощи. Повернулся к присмиревшим ведьме и девушке, принявшей темный путь, – и Миральда невольно вскрикнула: он снова был таким же, как и раньше! Исчезли бесследно черные пятна отравы, и даже на щеках появился легкий румянец.
– Ты выздоровел! – Она стремительно шагнула вперед. – Хвала Небесам! Это озеро исцелило тебя?
Шениор помолчал. Окинул взглядом белоснежный дворец, зеленые кроны и вечернее небо, по которому ветер гнал последние обрывки туч.
– Моя жизнь принадлежит Дэйлорону, – мягко сказал он, – очень скоро я уйду.
Дэйлор кивнул вампирам:
– Куда вы отправитесь?
Старший пожал плечами, угрюмо усмехнулся:
– На свете полно интересных мест, мой король.
И глубоко поклонился.
– Хорошей дороги. Берегите себя.
Шениор чуть склонил голову в ответ и повернулся к Миральде.
– У нас еще есть несколько часов, и я хотел бы провести их так, как тогда. В покое и рядом с тобой.
И теперь Шениор ощущал себя спокойно и уютно, как тогда, когда лунный свет купал их в своих серебряных лучах и когда были не нужны слова.
Они медленно шли по опустевшему д'Элома'н'Аинь, взявшись за руки, как влюбленные. Гулко звучали шаги в мертвой тишине покинутого всеми дворца, Миральда старалась ступать неслышно, однако это у нее не получилось.
– Мне бы хотелось подарить тебе что-нибудь, – наконец сказал Шениор, – на память обо мне. Чтобы ты помнила не только то плохое, что произошло из-за моего, пусть и невольного, вмешательства в твою судьбу.
– Я буду помнить много хорошего, – вздохнула ведьма, – я буду помнить поистине великого короля… Да, о чем говорил тебе твой министр?
– Он просил, чтобы я позволил ему остаться и умереть. Он говорил о том, что недостоин…
– Он и вправду недостоин?
Шениор улыбнулся. Каннеус, Каннеус. Казалось, целая вечность прошла с того момента, как они разговаривали впервые – только что покинувший кокон мальчишка и матерый, поднаторевший в дворцовых интригах министр…
– Он довольно своеобразный дэйлор, – сказал Шениор Миральде, – но то, что он видел, будет для него уроком. Для всех будет уроком… Скажи, что бы ты хотела получить в подарок?
Миральда покачала головой.
– Мне ничего не нужно. Если бы я могла, то оставила бы тебе жизнь, но теперь это уж точно свыше моих сил, коль скоро ты заключил сделку с озером.
– С Дэйлороном, – поправил Шениор, – и я ни о чем не жалею. Я прошел путь от зеленого юнца до зрелого дэйлор, способного отвечать за свои поступки, и это хорошо. К тому же я смог исправить допущенную мной ошибку и, прислушавшись к голосу Поющего озера, спас от гибели свой народ. Наверное, жизнь удалась.
Они дошли до террасы, выходящей в сад, и Шениор увидел, что небо очистилось. В недосягаемой высоте сияли бриллиантовые гвоздики звезд – как в ту ночь, когда он проломил хрупкие стенки кокона и впервые осмысленно посмотрел на мир.
Дэйлор глубоко вдохнул – и тут же боль пылающим кольцом сомкнулась на сердце.
Значит, ему осталось совсем немного времени… И, похоже, Миральда тоже почувствовала этот знак.
– Что с тобой? Тебе плохо?
Шениор с сожалением посмотрел на звезды, на старые деревья. В воздухе, невзирая на дурно пахнущие испарения, все-таки чувствовался запах осени. Осенью дэйлор празднуют конец старого цикла, и по водам Поющего озера плывут сотни белоснежных роз… Правда, сам он никогда не участвовал в этом празднестве; все, что пришло на ум, было слабым отголоском памяти предков.
– Ты сможешь сделать так, чтобы мое тело никто не нашел? – глухо спросил он у Миральды, стараясь, чтобы голос не дрожал. Страха не было, но были сожаление и неизбывная печаль по тому, что уже никогда не вернуть.
Она молча кивнула, стараясь выглядеть спокойной; губы ее предательски задрожали.
– Вот. Возьми, пожалуйста, это. – Он снял с шеи древний медальон, крупный неограненный изумруд в оправе из потемневшего серебра. – Пусть это останется у тебя.
Затем снял с пальца перстень.
– Это тоже пусть останется у тебя, Миральда.
Она молча взяла драгоценности и выжидающе посмотрела на него. Шениор ободряюще улыбнулся:
– Давай спустимся в сад и посидим там… Как тогда, помнишь?..
И, пожалуй, молчаливые деревья были единственной преградой. Ни одного живого существа не попалось им на пути.
– Ну и воняет же тут, – в сердцах обронил Геллер. Покосился на Витальдуса – тот ехал рядом, но лошадь его вели в поводу. Потому что из глаз чародея по-прежнему сочилась черная грязь; ему наложили повязку, которую приходилось менять чуть ли не ежечасно.
Впрочем, в остальном маг был вполне здоров. Ни слабости, ни болей. Только вот глаза…
– Это… из-за вашей магии такой запах? – попробовал уточнить командор у молчащего чародея. – Или в Дэйлороне вонь и без того была?
Витальдус передернул плечами.
– Не задавайте мне подобных вопросов, командор. Вы что, не видите, что я сам терплю отражение заклятия? Где-то я все-таки просчитался, никаких последствий не должно было быть…
– Значит, вонь – это тоже, по-вашему, отражение? – усмехнулся Геллер.
– Думайте что хотите, – сухо заметил Витальдус. Обернувшись, он позвал своих помощников: – Смените повязку, остолопы!
Геллер отвернулся. Его передергивало при виде этой мерзкой жижи на тряпице; а при виде залитых ею глаз мага где-то в самом укромном уголке души начинал пульсировать скользкий комок страха.
Подъехал Саэрм, ловко отсалютовал.
– Мой командор. До сих пор мы не встретили ни одного дэйлор. Правда, тут, немного в стороне, разведчики обнаружили три бедняцкие хижины, но там не было никого. Ни живых, ни мертвых. Словно они все собрались и ушли. Не нравится мне это, как бы на засаду не нарвались.
– Я доверяю мастерству господина мага, – уныло сказал Геллер, – и до сих пор у нас не было причины в нем сомневаться, не так ли?
– Как скажешь… Геллер.
И Саэрм, пришпорив свою гнедую кобылу, стрелой рванулся вперед.
…Они не встретили ни единого живого дэйлор, ни на первый, ни на второй, ни на третий день похода. Небольшие поселки земледельцев были пусты, и на маленьких, аккуратных клочках возделанной земли уже начинали расти сорняки. Лес предъявлял права на отвоеванное у него пространство. Геллер смотрел на мастерски сплетенные из веток домики, крытые широкими листьями, которые росли на самых высоких деревьях, и ему отчего-то становилось не по себе. Хотя он должен был радоваться тому, что приказание Императора исполнено и Дэйлорон уже наполовину принадлежит Империи. А еще он то и дело вспоминал Миральду. Ее поджарое, крепкое тело, ее волшебный запах, замешанный на травах и цветах, ее нежные и одновременно сильные руки.
«Ты ведь не погибла, удрав в этот проклятый лес? – вопрошал он ведьму, как будто она могла ему ответить. – Это была бы глупая смерть… И мне бы хотелось, чтобы мы еще встретились когда-нибудь».
…На шестой день они наткнулись на странное дерево, потерявшее всю листву. Было видно, что оно погибло, но еще не высохло; это было огромное дерево, пять необхватных стволов, переплетшихся и сросшихся, – такого Геллеру еще не доводилось встречать. Странным показалось то, что к корням дерева вела аккуратная дорожка, посыпанная белым песком, словно дэйлор мог ли входить внутрь. Маги попробовали было исследовать это дерево, но не нашли ничего примечательного. Витальдус только качал головой и бурчал, что, если бы его глаза видели, он сразу вывел бы проклятую нелюдь на чистую воду. А так… Он только сидел в седле и капризно требовал, чтобы меняли повязку. Все чаще и чаще.
– Может быть, вам лучше вернуться в Алларен, к своим коллегам? – осторожно спросил Геллер, на что маг развопился, обвиняя командора в том, что, дескать, тот хочет от него избавиться, в то время как он приложил столько усилий для победы Империи.
Геллер только пожал плечами и не стал спорить. Если чародею хочется мучиться и дальше, пусть себе.
С провиантом было туго. С водой – тоже. Геллер все надеялся, что они наткнутся на какой-нибудь богатый город, где бравые воины могли бы пограбить вволю и тем самым поднять свой боевой дух, но городов не встречалось. Только небольшие поселки земледельцев и еще несколько сохнущих, странных деревьев. Хорошо еще, что никто не пытался атаковать их, иначе армии пришлось бы совсем тяжко.
– Да никого вы не встретите, – бурчал маг, – все подохли, все!
– Но тел мы тоже не видим, – заметил Геллер, – куда же они могли деться?
А потом они выехали к озеру, на дальнем берегу которого сверкал первозданной белизной дворец. Геллер с облегчением вздохнул – по крайней мере, теперь у них отпала надобность в воде. Но не тут-то было. Несчастные лошади, невзирая на тычки и шпоры, ни в какую не желали даже близко подходить к озеру. Кто-то попробовал зачерпнуть воды и, вопя от ужаса, рванул прочь от берега.
– Что там такое? – В голосе Витальдуса появился интерес.
– Озеро, из которого нельзя зачерпнуть воды, – пояснил Геллер, сам немного растерявшись. Еще несколько человек попытались добраться до воды, но только с ужасом взирали на зеркальную гладь и пятились, пятились подальше от этого странного водоема.
– Любопытно, – прошелестел Витальдус. Обернувшись к своим, гаркнул: – А ну вперед! Чего ждете? – И тут же тихонько добавил: – А вы, командор, не поможете мне?
Когда Геллер, сгорая от любопытства, дотронулся до поверхности воды, ощущение было такое, словно руку вмиг пронзили тысячи раскаленных игл. Вскрикнув, он отдернул пальцы, потряс запястьем. И, что самое главное – у него возникло ощущение, что вода – вовсе не вода, а камень.
– Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? – проскрипел Витальдус.
Поддерживаемый магами, он опустился на колени, простер руки над черным зеркалом и несколько минут молчал. Затем почесал подбородок.
– Очень странно. Это… Здесь что-то неясное. Мы должны исследовать это глубже.
…Дворец тоже оказался совершенно пуст. Было видно, что его покинули в спешке; оброненный второпях плед, начатый и недописанный свиток, оставленные и подгнившие плоды в вазочке… Даже постели были смяты и хранили еще силуэты тел. Геллер, запретив кому бы то ни было даже приближаться к дворцу и припугнув солдат магией нелюди, бродил с Саэрмом по пустым коридорам, рассматривал портреты удивительно красивых дэйлор и поражался их внешнему сходству с людьми.
– Куда же они делись? – растерянно бормотал воин. – Не могли же они просто взять и – пф-ф! – испариться?
– Не знаю. – Командор покачал головой. На сердце лежал тяжелый камень – и это вместо радости…
Ты ведь ожидал просто хорошей драки, да, командор? Не совсем честной, странной, спланированной Императором, но все же драки… А так – невесть что получилось. И этого не должно было быть, слишком большое зло, слишком…
– Как-то все неправильно, – словно угадав его мысли, проворчал Саэрм.
Под конец они вышли в сад, печально клонящий ветви к отравленной земле. Там, посреди жухлой травы, Геллер вдруг заметил большое жирное пятно гари, словно сожгли кучу промасленных тряпок. Саэрм поцокал языком.
– Занятно, а, командор? Такое только ведьме под силу. Или магу… Только погляди, какая правильная форма овала… Может, здесь госпожа Миральда побывала?..
– Не знаю, – просто ответил Геллер, – не знаю, Саэрм. Где она теперь, эта сумасшедшая ведьма?..
Затем, проглотив горький комок, ни с того ни с сего застрявший в горле, сказал:
– Ну как бы там ни было, Дэйлорон теперь наш. Думаю, что его бывших хозяев мы здесь уже не увидим… Так что… Во славу Империи!
Саэрм вытянулся в струнку, отсалютовал мечом.
– Во славу Империи, командор.
Далеко в горах обеспокоенно заворчал снежный дракон; вылез из глубокой пещеры, тревожно втягивая воздух с привкусом смерти. Его самка, испугавшись чего-то, плотнее обвила гибким телом драгоценную кладку. Мир, отражая содеянное людьми, вновь начинал меняться.
Шаман диких кочевников, беснуясь у костра, молил духа болот защитить его земли от людей востока. Слыша и видя многое, он чувствовал, как всколыхнулось, забеспокоилось море темной нелюди, как заскрежетали острые зубы, загорелись зловещим огнем глаза. Теперь немало детей придется принести в жертву обитательницам болот, чтобы оградить своих от ярости могущественных тварей.
В Кайэрских топях страшная королева болотных ночниц ощутила прилив Силы, отразившейся от астральных граней мира. Греясь в теплых лучах осеннего солнца, она ухмыльнулась. Каждая из ее сестер получит толику Силы, и это значит, что уже не так просто будет расправиться даже с самой молоденькой, только что переродившейся ночницей. Наслаждаясь разливающейся по телу Силой, королева рассеянно оглядывала снующих туда-сюда рабов, выращенных из детей кочевников, взятых с жертвенных камней, и тут ее посетила удивительно простая, но в то же время значительная мысль: а не начать ли возводить город среди болот, город болотных ночниц? Ведь их было не так уж и мало, так почему бы не создать прекрасный город в сердце топей, где каждая из сестер нашла бы приют и утешение?
Два вампира, бредущие по горной тропинке, тоже ощутили на себе приток отраженной Силы.
– Что это, Учитель? Ты… чувствуешь это?
Древний и чрезвычайно могущественный вампир остановился и, горько усмехнувшись, пожал плечами.
– Темные твари становятся сильнее. Ведь мы все – не более чем отражение.
– Значит, это потому, что люди отравили нашу землю?
– Разумеется. Все плохое, что есть в этом мире, всего лишь отражение… Но теперь дэйлор спят, дожидаясь своего часа. Мир принадлежит людям – и отражению их деяний.
…А под землей, подчиняясь закону отражения, магия отравленной воды изменяла крошечные и безобидные личинки насекомых. Рождался новый вид нелюди, вобравшей в себя отраженную Силу, и крошечные жвала яростно скрежетали в предвкушении свежей, вкусной крови.
ЭПИЛОГ
– Мой возлюбленный народ!
Он откашлялся, прочищая горло, и выплюнул на мокрую гальку кровавый сгусток.
– Мои верные подданные!
И вдруг голос его окреп, взлетел к самым кронам оказавшихся бесполезными деревьев-стражей, разнесся над Поющим озером.
– Беда постигла нашу землю. Я не буду говорить долго, ибо на счету каждое мгновение. То место, куда я открою вам дорогу, исцелит вас и погрузит в долгий сон. И – верьте! Настанет миг, когда вы снова увидите солнце. Вы верите мне, своему королю?
Миральда невольно всхлипнула. В полном молчании дэйлор, один за другим, опускались на колени, отдавая последние почести своему повелителю.
И Шениор опустился вслед за ними на колени перед черными водами священного озера. Он закрыл глаза и молитвенно сложил руки. Губы его беззвучно шевелились.
Ладонь Миртс легла на плечо Миральды.
– Спасибо тебе, – прошептала вампиресса, – что поддерживала его. Ты для него всегда много значила, слишком много. Он был в ярости, когда узнал о том, что ты соединилась с человеком…
Ведьма пожала плечами.
– Теперь уже все равно, не так ли?
Она увидела в ярких глазах нелюди собственное отражение – жалкую, осунувшуюся и постаревшую за несколько дней женщину.
– Нет, – тихо ответила Миртс, – для него – нет.
Шениор неподвижно стоял на коленях, обращаясь с молитвой к своей земле. Миральда, стоя чуть позади, не видела его лица, но чувствовала, что дэйлор держится из последних сил. Широкие плечи его напряженно подрагивали под королевской мантией. Ведьма представила себе его лицо – мертвенно-бледное, с расплывшимися под кожей темными пятнами, с почерневшими губами. Перед глазами все завертелось…
Темная нелюдь поддержала ее под локоть, и Миральда не стала ее отталкивать. Когда-то, не так давно, ее утешала и поддерживала болотная ночница Кларисс. Ждет ли она свою ведьму? Или ушла в Кайэрские топи, к страшной королеве болотных ночниц?..
– Смотри, – торжествующе прошептала Миртс, – смотри!
Шениор по-прежнему стоял на коленях, молитвенно сложив руки на груди. А вот озеро… Миральда, не веря своим глазам и затаив дыхание, смотрела на черное зеркало воды, которое…
Раскололось.
Трещина, источающая слепяще-яркое сияние, росла, ширилась, словно кто-то гигантским ножом аккуратно раздвигал тугой студень на тарелке. Затем свет начал гаснуть, позволяя разглядеть сухие участки дна озера, сжатые промеж глыб воды, и Миральда увидела древние ступени, ведущие вниз. А там, где сходились коридоры, нежно мерцал вход в подводную пещеру.
Шениор резким движением воздел руки к небу, и его голос с небывалой силой прогремел над собравшимися.
– Идите же, дэйлор, и ждите, когда настанет час пробуждения.
…Они медленно, настороженно спускались вниз. Женщины, мужчины, старики. Понимая, что ничем не помочь погибшим личинкам, осторожно складывали их вдоль ступеней, рядом с невидимой преградой, удерживающей толщу воды, чтобы навсегда похоронить маленькие тельца в глубине Поющего озера. Кто-то шел сам, кого-то волокли, подхватив под руки. Миральда видела, как первый дэйлор шагнул в волшебный грот, как махнул рукой прочим, призывая следовать за собой… Когда на берегу остались немногие, к Шениору подошел Каннеус, опустился на колени рядом и что-то тихо сказал на наречии дэйлор. Шениор так же негромко что-то ответил, даже не шелохнувшись, и министр, кивнув, пошел вниз, сливаясь с бредущими дэйлор. А потом как-то очень быстро берег опустел.
Остались только Шениор, Миральда и Миртс. Да по кромке озера неторопливо брел седовласый дэйлор. Приглядевшись, ведьма поняла, что это старый вампир, Учитель Шениора. Он шагал, сгорбившись, обхватив плечи руками, и видом своим напоминал нахохлившегося ворона.
Шениор развел руки в стороны – и водяные глыбы бесшумно сомкнулись, навеки скрыв маленький народ. Миртс судорожно выдохнула:
– Вот и все…
– Нет. Еще нет, – мягко возразил король Дэйлорона.
Он коснулся дрожащими пальцами воды, что-то пробормотал на своем наречии. Водная гладь подернулась рябью, затем успокоилась и застыла.
– Теперь – все.
Обернувшись, дэйлор вымученно улыбнулся и постучал костяшками пальцев по воде.
Поющее озеро застыло черной глыбой. Огромным черным зеркалом. И вряд ли нашлась бы сила, которая смогла бы обратить его снова в воду.
Вампир подошел и остановился в нескольких шагах, наблюдая за происходящим. Одобрительно покивал, затем приблизился к Шениору и протянул ему руку, но тот поднялся на ноги без посторонней помощи. Повернулся к присмиревшим ведьме и девушке, принявшей темный путь, – и Миральда невольно вскрикнула: он снова был таким же, как и раньше! Исчезли бесследно черные пятна отравы, и даже на щеках появился легкий румянец.
– Ты выздоровел! – Она стремительно шагнула вперед. – Хвала Небесам! Это озеро исцелило тебя?
Шениор помолчал. Окинул взглядом белоснежный дворец, зеленые кроны и вечернее небо, по которому ветер гнал последние обрывки туч.
– Моя жизнь принадлежит Дэйлорону, – мягко сказал он, – очень скоро я уйду.
Дэйлор кивнул вампирам:
– Куда вы отправитесь?
Старший пожал плечами, угрюмо усмехнулся:
– На свете полно интересных мест, мой король.
И глубоко поклонился.
– Хорошей дороги. Берегите себя.
Шениор чуть склонил голову в ответ и повернулся к Миральде.
– У нас еще есть несколько часов, и я хотел бы провести их так, как тогда. В покое и рядом с тобой.
* * *
…Ему в самом деле полегчало. Слабость ушла, боль, засевшая в груди, тоже куда-то уползла змеей, затаилась. А самое главное – Поющее озеро забрало страх перед смертью, и дэйлор больше не боялся слиться с морем душ далеких предков. В конце концов, когда это произойдет, он уже ничего не почувствует.И теперь Шениор ощущал себя спокойно и уютно, как тогда, когда лунный свет купал их в своих серебряных лучах и когда были не нужны слова.
Они медленно шли по опустевшему д'Элома'н'Аинь, взявшись за руки, как влюбленные. Гулко звучали шаги в мертвой тишине покинутого всеми дворца, Миральда старалась ступать неслышно, однако это у нее не получилось.
– Мне бы хотелось подарить тебе что-нибудь, – наконец сказал Шениор, – на память обо мне. Чтобы ты помнила не только то плохое, что произошло из-за моего, пусть и невольного, вмешательства в твою судьбу.
– Я буду помнить много хорошего, – вздохнула ведьма, – я буду помнить поистине великого короля… Да, о чем говорил тебе твой министр?
– Он просил, чтобы я позволил ему остаться и умереть. Он говорил о том, что недостоин…
– Он и вправду недостоин?
Шениор улыбнулся. Каннеус, Каннеус. Казалось, целая вечность прошла с того момента, как они разговаривали впервые – только что покинувший кокон мальчишка и матерый, поднаторевший в дворцовых интригах министр…
– Он довольно своеобразный дэйлор, – сказал Шениор Миральде, – но то, что он видел, будет для него уроком. Для всех будет уроком… Скажи, что бы ты хотела получить в подарок?
Миральда покачала головой.
– Мне ничего не нужно. Если бы я могла, то оставила бы тебе жизнь, но теперь это уж точно свыше моих сил, коль скоро ты заключил сделку с озером.
– С Дэйлороном, – поправил Шениор, – и я ни о чем не жалею. Я прошел путь от зеленого юнца до зрелого дэйлор, способного отвечать за свои поступки, и это хорошо. К тому же я смог исправить допущенную мной ошибку и, прислушавшись к голосу Поющего озера, спас от гибели свой народ. Наверное, жизнь удалась.
Они дошли до террасы, выходящей в сад, и Шениор увидел, что небо очистилось. В недосягаемой высоте сияли бриллиантовые гвоздики звезд – как в ту ночь, когда он проломил хрупкие стенки кокона и впервые осмысленно посмотрел на мир.
Дэйлор глубоко вдохнул – и тут же боль пылающим кольцом сомкнулась на сердце.
Значит, ему осталось совсем немного времени… И, похоже, Миральда тоже почувствовала этот знак.
– Что с тобой? Тебе плохо?
Шениор с сожалением посмотрел на звезды, на старые деревья. В воздухе, невзирая на дурно пахнущие испарения, все-таки чувствовался запах осени. Осенью дэйлор празднуют конец старого цикла, и по водам Поющего озера плывут сотни белоснежных роз… Правда, сам он никогда не участвовал в этом празднестве; все, что пришло на ум, было слабым отголоском памяти предков.
– Ты сможешь сделать так, чтобы мое тело никто не нашел? – глухо спросил он у Миральды, стараясь, чтобы голос не дрожал. Страха не было, но были сожаление и неизбывная печаль по тому, что уже никогда не вернуть.
Она молча кивнула, стараясь выглядеть спокойной; губы ее предательски задрожали.
– Вот. Возьми, пожалуйста, это. – Он снял с шеи древний медальон, крупный неограненный изумруд в оправе из потемневшего серебра. – Пусть это останется у тебя.
Затем снял с пальца перстень.
– Это тоже пусть останется у тебя, Миральда.
Она молча взяла драгоценности и выжидающе посмотрела на него. Шениор ободряюще улыбнулся:
– Давай спустимся в сад и посидим там… Как тогда, помнишь?..
* * *
…Черная туша Императорской армии, поблескивая чешуей в блеклых лучах осеннего солнца, медленно ползла сквозь лес. Не мелколесье, они давно уже минули его, но гиганты Дэйлорона вставали на их пути.И, пожалуй, молчаливые деревья были единственной преградой. Ни одного живого существа не попалось им на пути.
– Ну и воняет же тут, – в сердцах обронил Геллер. Покосился на Витальдуса – тот ехал рядом, но лошадь его вели в поводу. Потому что из глаз чародея по-прежнему сочилась черная грязь; ему наложили повязку, которую приходилось менять чуть ли не ежечасно.
Впрочем, в остальном маг был вполне здоров. Ни слабости, ни болей. Только вот глаза…
– Это… из-за вашей магии такой запах? – попробовал уточнить командор у молчащего чародея. – Или в Дэйлороне вонь и без того была?
Витальдус передернул плечами.
– Не задавайте мне подобных вопросов, командор. Вы что, не видите, что я сам терплю отражение заклятия? Где-то я все-таки просчитался, никаких последствий не должно было быть…
– Значит, вонь – это тоже, по-вашему, отражение? – усмехнулся Геллер.
– Думайте что хотите, – сухо заметил Витальдус. Обернувшись, он позвал своих помощников: – Смените повязку, остолопы!
Геллер отвернулся. Его передергивало при виде этой мерзкой жижи на тряпице; а при виде залитых ею глаз мага где-то в самом укромном уголке души начинал пульсировать скользкий комок страха.
Подъехал Саэрм, ловко отсалютовал.
– Мой командор. До сих пор мы не встретили ни одного дэйлор. Правда, тут, немного в стороне, разведчики обнаружили три бедняцкие хижины, но там не было никого. Ни живых, ни мертвых. Словно они все собрались и ушли. Не нравится мне это, как бы на засаду не нарвались.
– Я доверяю мастерству господина мага, – уныло сказал Геллер, – и до сих пор у нас не было причины в нем сомневаться, не так ли?
– Как скажешь… Геллер.
И Саэрм, пришпорив свою гнедую кобылу, стрелой рванулся вперед.
…Они не встретили ни единого живого дэйлор, ни на первый, ни на второй, ни на третий день похода. Небольшие поселки земледельцев были пусты, и на маленьких, аккуратных клочках возделанной земли уже начинали расти сорняки. Лес предъявлял права на отвоеванное у него пространство. Геллер смотрел на мастерски сплетенные из веток домики, крытые широкими листьями, которые росли на самых высоких деревьях, и ему отчего-то становилось не по себе. Хотя он должен был радоваться тому, что приказание Императора исполнено и Дэйлорон уже наполовину принадлежит Империи. А еще он то и дело вспоминал Миральду. Ее поджарое, крепкое тело, ее волшебный запах, замешанный на травах и цветах, ее нежные и одновременно сильные руки.
«Ты ведь не погибла, удрав в этот проклятый лес? – вопрошал он ведьму, как будто она могла ему ответить. – Это была бы глупая смерть… И мне бы хотелось, чтобы мы еще встретились когда-нибудь».
…На шестой день они наткнулись на странное дерево, потерявшее всю листву. Было видно, что оно погибло, но еще не высохло; это было огромное дерево, пять необхватных стволов, переплетшихся и сросшихся, – такого Геллеру еще не доводилось встречать. Странным показалось то, что к корням дерева вела аккуратная дорожка, посыпанная белым песком, словно дэйлор мог ли входить внутрь. Маги попробовали было исследовать это дерево, но не нашли ничего примечательного. Витальдус только качал головой и бурчал, что, если бы его глаза видели, он сразу вывел бы проклятую нелюдь на чистую воду. А так… Он только сидел в седле и капризно требовал, чтобы меняли повязку. Все чаще и чаще.
– Может быть, вам лучше вернуться в Алларен, к своим коллегам? – осторожно спросил Геллер, на что маг развопился, обвиняя командора в том, что, дескать, тот хочет от него избавиться, в то время как он приложил столько усилий для победы Империи.
Геллер только пожал плечами и не стал спорить. Если чародею хочется мучиться и дальше, пусть себе.
С провиантом было туго. С водой – тоже. Геллер все надеялся, что они наткнутся на какой-нибудь богатый город, где бравые воины могли бы пограбить вволю и тем самым поднять свой боевой дух, но городов не встречалось. Только небольшие поселки земледельцев и еще несколько сохнущих, странных деревьев. Хорошо еще, что никто не пытался атаковать их, иначе армии пришлось бы совсем тяжко.
– Да никого вы не встретите, – бурчал маг, – все подохли, все!
– Но тел мы тоже не видим, – заметил Геллер, – куда же они могли деться?
А потом они выехали к озеру, на дальнем берегу которого сверкал первозданной белизной дворец. Геллер с облегчением вздохнул – по крайней мере, теперь у них отпала надобность в воде. Но не тут-то было. Несчастные лошади, невзирая на тычки и шпоры, ни в какую не желали даже близко подходить к озеру. Кто-то попробовал зачерпнуть воды и, вопя от ужаса, рванул прочь от берега.
– Что там такое? – В голосе Витальдуса появился интерес.
– Озеро, из которого нельзя зачерпнуть воды, – пояснил Геллер, сам немного растерявшись. Еще несколько человек попытались добраться до воды, но только с ужасом взирали на зеркальную гладь и пятились, пятились подальше от этого странного водоема.
– Любопытно, – прошелестел Витальдус. Обернувшись к своим, гаркнул: – А ну вперед! Чего ждете? – И тут же тихонько добавил: – А вы, командор, не поможете мне?
Когда Геллер, сгорая от любопытства, дотронулся до поверхности воды, ощущение было такое, словно руку вмиг пронзили тысячи раскаленных игл. Вскрикнув, он отдернул пальцы, потряс запястьем. И, что самое главное – у него возникло ощущение, что вода – вовсе не вода, а камень.
– Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? – проскрипел Витальдус.
Поддерживаемый магами, он опустился на колени, простер руки над черным зеркалом и несколько минут молчал. Затем почесал подбородок.
– Очень странно. Это… Здесь что-то неясное. Мы должны исследовать это глубже.
…Дворец тоже оказался совершенно пуст. Было видно, что его покинули в спешке; оброненный второпях плед, начатый и недописанный свиток, оставленные и подгнившие плоды в вазочке… Даже постели были смяты и хранили еще силуэты тел. Геллер, запретив кому бы то ни было даже приближаться к дворцу и припугнув солдат магией нелюди, бродил с Саэрмом по пустым коридорам, рассматривал портреты удивительно красивых дэйлор и поражался их внешнему сходству с людьми.
– Куда же они делись? – растерянно бормотал воин. – Не могли же они просто взять и – пф-ф! – испариться?
– Не знаю. – Командор покачал головой. На сердце лежал тяжелый камень – и это вместо радости…
Ты ведь ожидал просто хорошей драки, да, командор? Не совсем честной, странной, спланированной Императором, но все же драки… А так – невесть что получилось. И этого не должно было быть, слишком большое зло, слишком…
– Как-то все неправильно, – словно угадав его мысли, проворчал Саэрм.
Под конец они вышли в сад, печально клонящий ветви к отравленной земле. Там, посреди жухлой травы, Геллер вдруг заметил большое жирное пятно гари, словно сожгли кучу промасленных тряпок. Саэрм поцокал языком.
– Занятно, а, командор? Такое только ведьме под силу. Или магу… Только погляди, какая правильная форма овала… Может, здесь госпожа Миральда побывала?..
– Не знаю, – просто ответил Геллер, – не знаю, Саэрм. Где она теперь, эта сумасшедшая ведьма?..
Затем, проглотив горький комок, ни с того ни с сего застрявший в горле, сказал:
– Ну как бы там ни было, Дэйлорон теперь наш. Думаю, что его бывших хозяев мы здесь уже не увидим… Так что… Во славу Империи!
Саэрм вытянулся в струнку, отсалютовал мечом.
– Во славу Империи, командор.
* * *
Магия чародея Витальдуса, отразившись от зеркальных граней мира, уже не могла пропасть втуне. Да и не пропадало ничего в этом мире – ни добро, ни зло, порождая собственные отражения, чуть искаженные, но неизменные в сути своей. Таков был закон – закон отражения.Далеко в горах обеспокоенно заворчал снежный дракон; вылез из глубокой пещеры, тревожно втягивая воздух с привкусом смерти. Его самка, испугавшись чего-то, плотнее обвила гибким телом драгоценную кладку. Мир, отражая содеянное людьми, вновь начинал меняться.
Шаман диких кочевников, беснуясь у костра, молил духа болот защитить его земли от людей востока. Слыша и видя многое, он чувствовал, как всколыхнулось, забеспокоилось море темной нелюди, как заскрежетали острые зубы, загорелись зловещим огнем глаза. Теперь немало детей придется принести в жертву обитательницам болот, чтобы оградить своих от ярости могущественных тварей.
В Кайэрских топях страшная королева болотных ночниц ощутила прилив Силы, отразившейся от астральных граней мира. Греясь в теплых лучах осеннего солнца, она ухмыльнулась. Каждая из ее сестер получит толику Силы, и это значит, что уже не так просто будет расправиться даже с самой молоденькой, только что переродившейся ночницей. Наслаждаясь разливающейся по телу Силой, королева рассеянно оглядывала снующих туда-сюда рабов, выращенных из детей кочевников, взятых с жертвенных камней, и тут ее посетила удивительно простая, но в то же время значительная мысль: а не начать ли возводить город среди болот, город болотных ночниц? Ведь их было не так уж и мало, так почему бы не создать прекрасный город в сердце топей, где каждая из сестер нашла бы приют и утешение?
Два вампира, бредущие по горной тропинке, тоже ощутили на себе приток отраженной Силы.
– Что это, Учитель? Ты… чувствуешь это?
Древний и чрезвычайно могущественный вампир остановился и, горько усмехнувшись, пожал плечами.
– Темные твари становятся сильнее. Ведь мы все – не более чем отражение.
– Значит, это потому, что люди отравили нашу землю?
– Разумеется. Все плохое, что есть в этом мире, всего лишь отражение… Но теперь дэйлор спят, дожидаясь своего часа. Мир принадлежит людям – и отражению их деяний.
…А под землей, подчиняясь закону отражения, магия отравленной воды изменяла крошечные и безобидные личинки насекомых. Рождался новый вид нелюди, вобравшей в себя отраженную Силу, и крошечные жвала яростно скрежетали в предвкушении свежей, вкусной крови.
ЭПИЛОГ
– Я почувствовала это, – сказала Кларисс, помешивая деревянной палочкой в котле, – и точно так же я знала, что ты придешь.
Миральда устало присела на замшелый ствол поваленного давнишней бурей дерева, огляделась. Ничего не изменилось со времени их последнего разговора: все та же плетеная хижина, все тот же шаткий навес, под которым появился на свет король Дэйлорона… Разве что костей стало чуть больше, но все они были такими чистенькими, беленькими, что уже не пугали.
Кларисс обернулась и, прищурившись, поглядела на Миральду с легкой, печальной улыбкой. И ведьма ощутила, как сладко заныло сердце, сжимаясь от светлой грусти.
– Ты ведь пришла не для того, чтобы остаться со мной? – уточнила болотная ночница. – Ты проделала нелегкий путь, но для чего?
– Мне хочется рассказать тебе обо всем, что со мной случилось, – просто ответила Миральда, – и, поверь, я бы осталась с тобой… Мои сестры дождутся меня, когда бы это ни случилось, но… не в этом дело.
– Ну да, – Кларисс покачала головой, и в ее бесконечно-черных глазах запрыгали лукавые искорки, – кажется, я знаю, в чем дело. Ты собралась обзавестись потомством и тем самым явить свету очередную человеческую особь.
– Шениор сказал, что это будет великий воин.
– Кто такой Шениор?
– Я тебе все расскажу, – прошептала ведьма и заморгала, пытаясь смахнуть внезапно набежавшие слезы.
Она и вправду рассказала все – начиная с того самого момента, как ушла с болот. И о том, как жила одна-одинешенька в лесу, и о том, как едва не совершила роковой ошибки, отправившись в Алларен, и о том, как встретила дэйлор, выросшего из той самой личинки…
– Все это время он думал обо мне, хоть и не был человеком, – шмыгая носом, говорила Миральда болотной ночнице, с наслаждением ощущая, как изящные руки нелюди гладят ее по волосам, по щекам, утирая слезы, – я вот думаю… виновата ли я в том, что он сразу мне не поверил?
Кларисс обняла ее за шею.
– Человеку подвластно не все, Миральда. А ты сделала даже больше, чем могла. Ну же, успокойся…
– Он умер, положив голову мне на колени и глядя на звезды, – выдохнула ведьма, – и я сделала так, как он просил… Никто не обнаружит его тела.
– Шениор д'Амес был настоящим королем, – рассудительно отозвалась ночница, – и, хочешь верь, хочешь не верь, он будет жить в памяти дэйлор. И еще неизвестно, какую именно сделку он заключил со своей землей.
– Но дэйлор спят на дне озера, – Миральда недоуменно посмотрела в залитые чернотой глаза, – ты что, тоже веришь в последнее пророчество?
Ночница усмехнулась:
– А ты не веришь?
– Вести из Дэйлорона, мой Император. Нелюдь истреблена, земли за Эйкарнасом присоединены к Империи.
Воцарилась тишина. Министры, как один, застыли с разинутыми ртами, растерянно глядя то на гонца, то на Императора. Подданные, казалось, даже вздохнуть боялись.
Квентис медленно поднялся. Разумеется, все сложилось именно так, как и обещал Магистр.
Император даже не слишком удивился и обрадовался этой новости: ведь когда ждешь то, в чем уверен, и это что-то сбывается, – нет места глупому восторгу.
Но, положа руку на сердце, он не мог не признать, что с новостью о покорении Дэйлорона у него словно гора с плеч свалилась.
– Я ожидал этого, – громко и уверенно сказал Квентис коленопреклоненному воину, – передал ли командор личное донесение?
Гонец ловким движением отстегнул от пояса футляр и, низко кланяясь, подал его своему владыке.
Квентис величественно кивнул, как и полагалось настоящему Императору.
– Ты хорошо служишь Империи. За добрую весть я награждаю тебя сотней рабов и наделяю землей. Теперь иди, отдохни и возвращайся к моему секретарю, чтобы получить обещанное.
Тишина по-прежнему висела в тронном зале; Квентис обвел взглядом притихших придворных.
– Почему вы не радуетесь победе? – спросил он. – Мы искоренили проклятую нелюдь, дабы сокровища Дэйлорона приносили радость каждому жителю Империи.
Послышались возгласы, сначала несмелые, затем все громче и громче. Каждый считал своим долгом преклонить колена перед Императором. Квентис улыбался.
– Запомните, – сказал он, – запомните, что только воля Императора ведет государство по извилистым дорогам времени!
– Да, о владыка! – выдохнула пестрая толпа.
…Спустя несколько часов, наслушавшись заверений в преданности и поздравлений, Квентис вернулся в рабочий кабинет.
Он был вполне доволен происходящим; даже не торопился читать послание Геллера, давая собственному честолюбию время понежиться в теплых лучах победы.
Теперь… Следовало отправить в Дэйлорон побольше рабов. Начать прокладку дорог, особенно к рудникам…
Квентис потянулся в старом отцовском кресле и подумал, что тот, пребывая в садах Хаттара, должен быть доволен своим сыном. А еще – совсем некстати – Квентис подумал о том, почему Закрытый город все-таки вмешался в дела Империи. Значит, Дэйлорон был им нужен?
Хм… Любопытно… Но зачем? Что такого ищет Магистр в землях нелюди?
Миральда устало присела на замшелый ствол поваленного давнишней бурей дерева, огляделась. Ничего не изменилось со времени их последнего разговора: все та же плетеная хижина, все тот же шаткий навес, под которым появился на свет король Дэйлорона… Разве что костей стало чуть больше, но все они были такими чистенькими, беленькими, что уже не пугали.
Кларисс обернулась и, прищурившись, поглядела на Миральду с легкой, печальной улыбкой. И ведьма ощутила, как сладко заныло сердце, сжимаясь от светлой грусти.
– Ты ведь пришла не для того, чтобы остаться со мной? – уточнила болотная ночница. – Ты проделала нелегкий путь, но для чего?
– Мне хочется рассказать тебе обо всем, что со мной случилось, – просто ответила Миральда, – и, поверь, я бы осталась с тобой… Мои сестры дождутся меня, когда бы это ни случилось, но… не в этом дело.
– Ну да, – Кларисс покачала головой, и в ее бесконечно-черных глазах запрыгали лукавые искорки, – кажется, я знаю, в чем дело. Ты собралась обзавестись потомством и тем самым явить свету очередную человеческую особь.
– Шениор сказал, что это будет великий воин.
– Кто такой Шениор?
– Я тебе все расскажу, – прошептала ведьма и заморгала, пытаясь смахнуть внезапно набежавшие слезы.
Она и вправду рассказала все – начиная с того самого момента, как ушла с болот. И о том, как жила одна-одинешенька в лесу, и о том, как едва не совершила роковой ошибки, отправившись в Алларен, и о том, как встретила дэйлор, выросшего из той самой личинки…
– Все это время он думал обо мне, хоть и не был человеком, – шмыгая носом, говорила Миральда болотной ночнице, с наслаждением ощущая, как изящные руки нелюди гладят ее по волосам, по щекам, утирая слезы, – я вот думаю… виновата ли я в том, что он сразу мне не поверил?
Кларисс обняла ее за шею.
– Человеку подвластно не все, Миральда. А ты сделала даже больше, чем могла. Ну же, успокойся…
– Он умер, положив голову мне на колени и глядя на звезды, – выдохнула ведьма, – и я сделала так, как он просил… Никто не обнаружит его тела.
– Шениор д'Амес был настоящим королем, – рассудительно отозвалась ночница, – и, хочешь верь, хочешь не верь, он будет жить в памяти дэйлор. И еще неизвестно, какую именно сделку он заключил со своей землей.
– Но дэйлор спят на дне озера, – Миральда недоуменно посмотрела в залитые чернотой глаза, – ты что, тоже веришь в последнее пророчество?
Ночница усмехнулась:
– А ты не веришь?
* * *
Гонец из Дэйлорона прибыл ровно в полдень, как раз в то время, когда Император отбывал свою ежедневную повинность в тронном зале. Стягивая на ходу перчатки, он протолкался сквозь толпу придворных, недовольно зашикавших, остановился шагах в десяти от трона и, преклонив одно колено, отчеканил:– Вести из Дэйлорона, мой Император. Нелюдь истреблена, земли за Эйкарнасом присоединены к Империи.
Воцарилась тишина. Министры, как один, застыли с разинутыми ртами, растерянно глядя то на гонца, то на Императора. Подданные, казалось, даже вздохнуть боялись.
Квентис медленно поднялся. Разумеется, все сложилось именно так, как и обещал Магистр.
Император даже не слишком удивился и обрадовался этой новости: ведь когда ждешь то, в чем уверен, и это что-то сбывается, – нет места глупому восторгу.
Но, положа руку на сердце, он не мог не признать, что с новостью о покорении Дэйлорона у него словно гора с плеч свалилась.
– Я ожидал этого, – громко и уверенно сказал Квентис коленопреклоненному воину, – передал ли командор личное донесение?
Гонец ловким движением отстегнул от пояса футляр и, низко кланяясь, подал его своему владыке.
Квентис величественно кивнул, как и полагалось настоящему Императору.
– Ты хорошо служишь Империи. За добрую весть я награждаю тебя сотней рабов и наделяю землей. Теперь иди, отдохни и возвращайся к моему секретарю, чтобы получить обещанное.
Тишина по-прежнему висела в тронном зале; Квентис обвел взглядом притихших придворных.
– Почему вы не радуетесь победе? – спросил он. – Мы искоренили проклятую нелюдь, дабы сокровища Дэйлорона приносили радость каждому жителю Империи.
Послышались возгласы, сначала несмелые, затем все громче и громче. Каждый считал своим долгом преклонить колена перед Императором. Квентис улыбался.
– Запомните, – сказал он, – запомните, что только воля Императора ведет государство по извилистым дорогам времени!
– Да, о владыка! – выдохнула пестрая толпа.
…Спустя несколько часов, наслушавшись заверений в преданности и поздравлений, Квентис вернулся в рабочий кабинет.
Он был вполне доволен происходящим; даже не торопился читать послание Геллера, давая собственному честолюбию время понежиться в теплых лучах победы.
Теперь… Следовало отправить в Дэйлорон побольше рабов. Начать прокладку дорог, особенно к рудникам…
Квентис потянулся в старом отцовском кресле и подумал, что тот, пребывая в садах Хаттара, должен быть доволен своим сыном. А еще – совсем некстати – Квентис подумал о том, почему Закрытый город все-таки вмешался в дела Империи. Значит, Дэйлорон был им нужен?
Хм… Любопытно… Но зачем? Что такого ищет Магистр в землях нелюди?