Клименко Анна. Закон отражения

   – Полагаю, это было нечто совершенно особенное, – ехидно заметила Глорис.
   И обе рассмеялись.
   Миральда только пожала плечами:
   – Не забывайте, дорогие мои, что я могу заставить его забыть все это… как только пожелаю.
   – Весь вопрос в том, а захочешь ли, чтобы он забыл! – прыснула со смеху Глорис.
   За что получила щелчок по носу.
   – Хватит болтать. Принимайтесь за работу.
   Она по-прежнему оставалась старшей, а потому должна была быть самой рассудительной.
   Ведьмы тщательно подмели и вымыли полы, вытерли толстый слой пыли, осевший на плохоньком подобии мебели, сбрызнули стены специальным раствором, от которого тараканы немедленно решили сменить место обитания и вереницей потянулись прочь из избы. Вероятно, к соседям. Челюсть дракона ведьмы повесили над дверным проемом – это была самая действенная защита от зла извне; котел установили на добротной, сложенной из больших камней печи. На прибитые к стене кривые полки аккуратно расставили баночки, пузырьки и мешочки с ингредиентами известных заклятий, туда же последовали три толстые книги, переплетенные в темно-зеленую кожу болотного тритона. Ведь у каждой ведьмы должна быть своя книга, в которую она записывает разрабатываемые сочетания компонентов!
   К вечеру Миральда валилась с ног от усталости; Эсвендил и Глорис чувствовали себя не лучше.
   – Ну, кажется, управились. Терпеть не могу переезды! – Младшая утерла пот со лба. – Не мешало бы принять ванну… Да, похоже, мыться в здешних краях не принято вообще.
   – Что-нибудь придумаем, – сухо обронила Эсвендил, – завтра… А сейчас я бы легла спать.
   Кроватей не было. Потому сестры бросили в угол три соломенных тюфяка и почти одновременно заснули.
   В ту ночь Миральде приснился странный и даже немного пугающий сон. Она брела куда-то по пыльной дороге, одна, без сестер. Стертые ноги кровоточили, горло ссохлось от жажды, усталость давила на плечи каменной плитой… Но она шла и шла, сама не зная куда, не смея остановиться, и по обе стороны от дороги желтела выжженная летним зноем степь. Потом вдали замаячила покосившаяся изба, и Миральда, хромая, побрела к ней, надеясь передохнуть и утолить мучительную жажду. Она отворила плотно прикрытую дверь, шагнула в прохладный, влажный сумрак, который ласково прикоснулся к обожженному солнцем лицу.
   – Эй, хозяева! – позвала ведьма, стоя в сенях. – Есть кто?
   Ей никто не ответил. Постояв немного, Миральда двинулась дальше; жажда и голод заглушали всякую осторожность. А из избы пахло свежеиспеченными лепешками. И наверняка там была вода – чистая и прохладная, о какой только можно мечтать.
   …В тусклом свете, что пробивался сквозь бычий пузырь, заменявший слюду в маленьком оконце, Миральда увидела грубо сколоченный стол и две лавки. На одной из них, ссутулившись, сидела хрупкая женщина, закутанная в плащ мышастого цвета, латаный-перелатаный, но чистый. Она сидела спиной к Миральде, и та видела только длинные прямые волосы цвета воронова крыла, расплескавшиеся по плечам и спине.
   – День добрый, – осипшим голосом сказала ведьма, – не позволите ли передохнуть в вашем доме?
   Женщина вздрогнула. Не оборачиваясь, указала на пустую лавку.
   – Садись, ведьма.
   Голос ее был очень мягким, приятным, даже певучим, но Миральда оторопела так, словно ей в лицо швырнули самые страшные оскорбления.
   – Откуда вы знаете, кто я?
   Женщина медленно обернулась – и крик застрял в горле.
   У нее было очень бледное лицо с правильными чертами. Тонкие черные брови с капризным изломом. Изящный носик и едва тронутые краской губы. А глаза – огромные, продолговатые – как два полированных куска черного обсидиана, ведьминого камня. Ни белков, ни радужки – только бездонная и отражающая свет чернота.
   Болотная ночница.
   – Я все знаю про тебя, ведьма, – сказала нелюдь, медленно поднимаясь.
   Миральда судорожно схватилась за компоненты заклятий, но они рассыпались в пальцах прахом. Хотела бежать, но вдруг поняла, что за спиной – бревенчатая стена и никаких сеней нет и в помине.
   Ночница подходила все ближе.
   – Почему ты пытаешься бежать, сестра?..
   И вдруг все оборвалось, провалилось в мешанину цветных пятен.
   Тук-тук-тук…
   Тук-тук-тук…
   Миральда открыла глаза, в ужасе уставившись в низкий потолок.
   Кто-то настойчиво стучал в затянутое бычьим пузырем оконце.
   Она выбралась из-под одеяла, стараясь не разбудить тревожно заворочавшихся сестренок, накинула длиннополый халат из черного шелка – давний подарок одного очень состоятельного поклонника – и, прошлепав босиком по полу, открыла дверь.
   На пороге стояла молоденькая девушка, еще почти ребенок. Гибкая, как ивовый прутик. Она была одета в простое платьице из домотканого полотна, на ногах красовались добротные башмачки. Нервно теребя длинную черную косу в руку толщиной и прикусив губу, гостья со страхом и благоговением взирала на Миральду. В воздухе повисла неловкая тишина. Затем девушка, все так же теребя косу, пробормотала себе под нос:
   – Говорят, вы ведьмы. Это правда?
   – Мой ответ будет зависеть от того, что тебе нужно от ведьм.
   Чуть запоздало Миральда подумала, что, возможно, ее голос прозвучал слишком строго, потому что девушка-ребенок вздрогнула, съежилась и опустила глаза.
   – Говори, не бойся, – Миральда тепло улыбнулась, – что случилось? Парень к другой ушел?
   Девушка горько улыбнулась – одним уголком рта.
   – Ах, как было бы хорошо, если то, что говорят о ведьмах, – правда! Вы ведь защищаете нас от нелюди? От злой, темной нелюди?!! Мне… я, как только узнала, что ведьмы приехали, так к вам и решила зайти… больше никто мне не поможет.
   В больших карих глазах что-то подозрительно заблестело.
   Жизненный опыт подсказывал Миральде, что это либо просто впечатлительная дурочка, каких хватает, либо… плохо дело. Миральда быстро огляделась – не следит ли кто за ними – и, схватив посетительницу за локоть, втащила ее в дом.
   – Проходи, не бойся. Здесь поговорим, чтобы никто не мешал. Как тебя зовут?
   – Шенти.
   Девушка опасливо покосилась на сладко спящих в углу ведьм.
   – Не обращай на них внимания, – Миральда беспечно махнула рукой, – дрыхнут так, что колотушкой не разбудишь. К сожалению, сесть пока что здесь негде, так что придется тебе рассказывать стоя. Итак?..
   Шенти поежилась и еще раз воровато огляделась по сторонам. Будто боялась, что ее кто-то услышит.
   – Говори, – твердо сказала Миральда, – что бы это ни было, я сперва выслушаю.
   И, задрожав всем телом, как осиновый лист, Шенти приподняла подол платья, демонстрируя худенькие икры. Ведьма невольно присвистнула. Потом тихо ругнулась – так, что уши девушки вмиг сделались малиновыми.
   – И как это стряслось?
   На правой голени красовался застарелый, незаживающий укус болотной ночницы – глубокие черные отметины от зубов нелюди. А кожа вокруг подернулась синими прожилками. Начавшееся перерождение докатилось уже до середины бедра. Шенти всхлипнула:
   – Она… она сказала мне, что я очень красивая и что ей хочется сделать меня своей сестрой. Я вырвалась, но она… Что же теперь будет?!!
   Миральда бросила осторожный взгляд в сторону сестер – они дружно посапывали. Но, разумеется, на самом деле уже давно проснулись и внимательно слушали.
   – Что будет, что будет… Если ночница положила на кого глаз, никуда не денешься. Да ты уже и без того… Скоро перестанешь быть человеком, Шенти.
   Девушка всплеснула тонкими руками.
   – Да как же… Почему? Она ведь только укусила меня!
   – Поверь, этого достаточно, – Миральда покачала головой, – именно так они себе сестричек и делают. Вон, Кайэрские топи просто кишат этой нелюдью…
   По бледным щечкам Шенти покатились одна за другой крупные слезинки.
   – Перестань, – Миральда внимательно осматривала укус, – помочь тебе еще можно, вот только…
   – Что?
   – Только не сейчас. Шенти. Утро и день – не самое лучшее время для ведьмовских дел. Приходи к нам после заката, и мы уж постараемся тебя освободить от этой дряни. Где ты встретила нелюдь?
   Всхлипывая, Шенти ударилась в долгие и пространные объяснения, из которых Миральда только и поняла, что болотная ночница обосновалась к северу от деревни, на небольшом болоте, там, где начинают расти гигантские ели Дэйлорона. Откуда пришла тварь в эти места, было совершенно неизвестно, да это и не играло особой роли.
   – И чего тебя понесло на болота? – только и поинтересовалась Миральда. – Сами ведь знаете, кого там можно встретить! Тебе еще повезло, девочка. А вот если бы на твоем пути встретился упырь или еще того хуже – зеркальник…
   Шенти взглянула на нее в панике.
   – Ягоды собирала. Сама не заметила, как… А эта тварь, как ящерица, шмыг из норы, и…
   Слезы с новой силой покатились по лицу.
   – Ну все, хорош плакать. Слезами делу не поможешь, – Миральда потрепала ее по плечу, – мы будем тебя ждать после заката.
   Ведьма приоткрыла дверь, выглянула наружу – солнечный свет с трудом пробивался сквозь беловатую муть тумана. И поблизости никого не было.
   – Иди, быстро. Не надо, чтобы тебя здесь видели.
   И долго смотрела, как худенькая фигурка растворяется в молочной дымке.
   Затем повернулась к сестрам.
   – Ну что скажете?
   – Знакомая история, – с зевком прошелестела Глорис, – хорошо, что девушка пришла утром… так у нас весь день впереди.

* * *

   Что может сделать ведьма, когда к ней приходит человек, медленно, но неотвратимо перерождающийся в болотную ночницу? Во-первых, уничтожить первопричину перерождения, во-вторых – выгнать заразу, расползающуюся по жилам жертвы. Проще говоря, отправиться на болота, найти логово нелюди и, прибегнув к самой обычной силовой магии, убить тварь и уж только потом лечить пострадавшего.
   Эта ночница была далеко не первой в практике трех ведьм, и потому Миральда могла позволить себе сохранять относительное спокойствие. Конечно, болотные ночницы опасны. Они хитры, прекрасные творцы иллюзий, да и Силу черпают отовсюду, в отличие от людей, которым доступна только магия, порождаемая природой вещей. Но самое главное оружие болотной ночницы – это мудрость, которую тварь впитывает из всего окружающего ее мира. Если вступить в переговоры с ночницей – она убедит в чем угодно, убаюкает, отвлечет, а потом и убьет. Или покусает, чтобы продолжить род. И ведь что обидно – речи болотной ночницы не лживы. Наоборот, она всегда говорит правду, горькую, обидную, но правду о жизни человеческой.
   Поэтому болотных ночниц лучше не слушать и сразу нанести удар, чтобы у них уже не возникло желания вести задушевные беседы…
   Миральда еще раз осмотрела набор ингредиентов, откуда она будет черпать Силу: три кусочка черного обсидиана на серебряной цепочке, на поясе – мешочек с толчеными лягушачьими косточками, рядом с ним – две птичьи лапки, связанные между собой алой шелковой нитью. Обычный набор для работы с огненной стихией. У сестер – такие же компоненты.
   – Никаких разговоров, – напомнила она двум другим ведьмам. Ведь старшей так и полагается себя вести – чтобы не натворили глупостей.
   – Мы помним, – скривилась Эсвендил, – пошли.
   …Как и положено истинной болотной ночнице, эта поселилась в самом гиблом месте среди болот. Сырой воздух был напитан запахом гнили, к коему незаметно примешивался приторный запах разлагающейся плоти. Глорис поморщилась:
   – Фу, какая гадость.
   – Зато мы можем быть уверены, что идем в нужном направлении, – холодно усмехнулась Эсвендил. И похлопала по рукояти тяжелого охотничьего ножа, который с недавнего времени предпочитала брать с собой в подобные прогулки. Миральда, правда, так и не могла уяснить, зачем ведьме нужно оружие, но Эсвендил упрямо таскала нож с собой и отмалчивалась.
   Миральда остановилась. Дальше начиналась топь, прикрытая сверху изумрудным ковром мха, посыпанная яркими бусинами клюквы. В просветах между черными гниющими стволами виднелся островок, на макушке которого возвышалась небольшая хижина – жилище болотной ночницы.
   Интересно, чем сейчас занята нелюдь? Спит? Ночницы на то и ночницы, чтобы день проводить в глубоком сне, а ночью выходить на охоту. Правда, бывали случаи, когда обстоятельства вынуждали нелюдь бродить днями, отчего они только свирепели.
   – Ну и как мы до нее доберемся? – подала голос Эсвендил. – По воздуху мы летать не умеем.
   – У нее должны быть отнорки. – Миральда внимательно огляделась. – Она ведь как-то появляется на краю болота!
   – Тихо, – пальцы Глорис впились в ее плечо, – прислушайтесь.
   Где-то плакал ребенок.
   – Интересно, это иллюзия или нет? – только и пробормотала Миральда.
   И вдруг… На самом краю зрения, среди зеленых кустов, мелькнула беленькая рубашонка.
   Вдруг и вправду на болотах чей-то ребенок, которого ночница заманивает иллюзией?
   Хотя может быть и наоборот – как раз их заманивают иллюзией ребенка.
   – Будьте осторожны, – только и сказала ведьма, – очень… – И громко крикнула мелькающему белому пятнышку: – Эй!!! Эй, иди к нам! Мы не сделаем тебе ничего плохого! Там болота, осторожнее!
   Ребенок остановился и прекратил плакать. Затем…
   – Мама! Мама, ты где?!!
   – Он… настоящий? – беззвучно прошептала Глорис.
   – Не знаю… не уверена.
   – И что, мы и дальше будем вот так стоять?
   Миральда, прищурившись, до рези в глазах вглядывалась туда, где белела рубаха. Крикнула еще раз:
   – Иди сюда! Мы отведем тебя к маме!!! Не бойся!
   Ей ответило эхо. Откуда эхо на болоте?.. Внезапно ребенок вскрикнул и бросился вперед. Прямиком в ледяную бездну трясины.
   Миральде показалось, что еще немного – и она сама лишится рассудка. Теперь дитя кричало, но уже от ужаса, в то время как его щуплое тело заглатывало ненасытное чрево болот.
   – Не-эт! – Она рванулась вперед сквозь колючки, раздирая в кровь руки.
   Белое пятно уже почти скрылось под зеленым покровом, худенькие ручки беспомощно молотили по выступившей черной жиже.
   – Только не дергайся! – крикнула Миральда.
   Она была уже совсем близко. Она уже видела бледное, перекошенное от страха личико, слипшиеся от пота и грязи кудряшки… Ребенку могло быть лет пять от силы… Как он попал на болота?!!
   На бегу Миральда подхватила какую-то палку. Сейчас… сейчас… она должна успеть!
   И вдруг все исчезло.
   Ребенка больше не было. И даже не было видно, чтобы кто-нибудь барахтался в топи.
   Миральда резко остановилась; ее бросило в пот. Значит, все-таки иллюзия… И теперь она одна, сестры, видимо, отстали.
   Один на один с опасной тварью…
   В воздухе снова разлился ощутимый запах гниющей плоти. Ведьма опустила глаза и невольно вскрикнула: из-под прелых листьев под ногами выглядывал маленький человеческий череп. А еще клок полотняной рубахи…
   Где-то рядом хрустнула ветка. Миральда резко обернулась – никого. Только тонкие ветви кустарника еще шевелятся, словно кто-то только что прошел мимо, отодвинув их.
   …Ночницы любят нападать со спины.
   Ведьма развернулась, резко приседая, уходя в сторону, – и как раз вовремя: острые, как лезвия, когти вспороли воздух там, где за миг до этого была ее шея.
   Белое лицо в синих прожилках.
   Спутанные, сбившиеся в колтун черные волосы.
   Глаза – нечеловеческие, полностью залитые чернотой, так похожие на два отполированных кусочка черного обсидиана…
   И разверзнутая пасть, усаженная иглами зубов.
   …Болотная ночница.
   Нелюдь заверещала – да так, что, казалось, еще не много – и лопнут барабанные перепонки. Миральда, задыхаясь, отскочила назад, восстанавливая дистанцию, одновременно обращаясь к Силе, запертой в ее обсидиановом ожерелье, костях лягушек и птичьих лапках. Огненные стрелы магии пронзили руки, ища выход; два слепяще-белых потока ударили в грудь ночнице, отбрасывая ее назад.
   А из зелени кустов, навстречу распластавшемуся в воздухе телу нелюди рванулись еще потоки Силы, разрывая ночницу пополам.
   …Эсвендил потрогала носком сапожка замершую верхнюю часть тела твари.
   – Уфф… Ты заставила нас побегать, Миральда. Едва успели.
   – Да уж, – Глорис усмехнулась, – но ты все равно молодец.
   Миральда прислонилась спиной к черному стволу. Отчего-то ее мутило, перед глазами прыгали цветные мушки.
   – Я думала… ребенок настоящий.
   И невольно бросила взгляд туда, где из-под прелых листьев выглядывал детский череп. Проклятая нелюдь… Эсвендил поморщилась:
   – Всего лишь иллюзия, сестра. – И, пнув носком сапожка начавшее стремительно разлагаться тело ночницы, поинтересовалась: – Ну что, будем брать это в деревню?

* * *

   Разумеется, молчаливое свидетельство своих ведьмовских подвигов они оставили в лесу. Пройдет еще немного времени, и то, что было ночницей, рассыплется в прах, вернется в лоно Атхены, Матери-Земли – и ничто не будет напоминать о том, что когда-то среди болот жила опасная тварь… Разве что только человеческие кости, оставшиеся после ее пиршеств.
   Ведьмы вернулись в деревню грязные и усталые, прошествовали сквозь сбившиеся в кучу избы, ловя на себе неприязненно-недоумевающие взгляды женщин, и с гордо поднятыми головами скрылись в своей развалюхе.
   Глорис, не раздеваясь, растянулась на тюфяке.
   – Уфф… Мне кажется, наши таланты здесь не оценят.
   И подмигнула Эсвендил. Та лишь пожала плечами.
   – А ты никак ожидала, что тебя здесь примут с распростертыми объятиями?
   Младшая открыла было рот, чтобы ответить, но как раз в этот миг в дверь осторожно постучали.
   Миральда хлопнула себя рукой по лбу. Шенти! Как она могла забыть? Да и сестрички тоже хороши… А солнце уже висело над самым краем мира, аккуратный малиновый шарик, закутанный в легкий пух облаков.
   – Это, я полагаю, наша страдалица? – недовольно пробурчала Глорис, неохотно поднимаясь с тюфяка. – Ну что ты, Миральда, замерла, как колода? Открывай. Делать нечего.
   – Мы управимся быстро, – заверила Эсвендил, – ночницу-то убили.
   Миральда отворила дверь, но на пороге увидела отнюдь не Шенти, а здоровенного детину в грязноватой рубахе и темно-синих шароварах, что должно было быть роскошью для этих мест. Его темные глаза буравчиками впились в лицо Миральды, затем взгляд быстро переместился на Эсвендил и Глорис.
   – Э-э-э, – промычал он неуверенно, – отец прислал узнать, как вы тут устроились и не нужно ли чего?
   Ведьма, прищурившись, разглядывала парня и наконец пришла к выводу, что лицо у него довольно приятное, только лоб малость низковат, что могло служить признаком отсутствия возвышенных мыслей.
   – Ты сын Мареса? – Она приветливо улыбнулась. Улыбка эта, как солнечный луч в воде, расплескалась на лице нежданного гостя, он улыбнулся в ответ – и показался ведьме очень милым.
   – Да. – Он покраснел и опустил глаза. – Отец просил узнать…
   Миральда и не заметила, как Глорис оказалась рядом с ней – плечом к плечу.
   – У нас все просто замечательно, – сладко пропела младшая ведьма, – передай отцу, что мы благодарны, очень благодарны ему за все! – И тут же, подмигнув, добавила: – А ты похож на Мареса, Хаттар свидетель! И статью, и лицом…
   Улыбка на лице старостиного сына стала еще шире, хотя трудно было представить, что такое возможно.
   – Э… ну… я пошел… тогда, – промычал он, неуклюже переминаясь с ноги на ногу.
   – Нам было приятно тебя повидать. – Глорис вдруг шагнула вперед и дружески хлопнула его по широченному плечу. – Заходи еще как-нибудь! И еще… Как тебя зовут, а?
   В глубине избы презрительно хмыкнула Эсвендил. А самой Миральде захотелось сквозь землю провалиться от стыда. Потому что милая сестренка Глорис занималась не чем иным, как привораживанием. И – помилуй Атхена – кого? Грязного, неотесанного мужлана.
   – Что это ты вытворяешь?!! – прошипела ведьма, ущипнув Глорис за локоть.
   – Не твое дело, – огрызнулась та и, по-прежнему сладко улыбаясь, уставилась в карие глаза безмятежно улыбающегося мужчины.
   – Меня… э-э… Маркеш…
   – Замечательно! – бодро пискнула Глорис. – Ну иди, иди, Маркеш. Приятно было потолковать с тобой.
   Он медленно побрел прочь, поминутно оглядываясь и рискуя свернуть себе шею. Миральда с треском захлопнула дверь.
   – Зачем он тебе, Гло?
   Та беззаботно махнула рукой.
   – Это тебе никто не нужен, Миральда. А я… мне хочется жить как все, понимаешь?
   – Жить как все – это не значит вешаться на первого встречного, – уточнила Эсвендил. Она сидела на тюфяке, скрестив ноги, и расчесывала длинные волосы медного цвета.
   – Я тоже так думаю, – заметила Миральда, – однако… где же Шенти?
   Она снова распахнула дверь и вышла на покосившееся крыльцо, зябко ежась каждый раз, как ветер дул со стороны леса.
   Солнце село; щупальца молочно-белого тумана вы ползали из болот, тянулись к сбившимся, словно цыплята без наседки, избам. И Миральда вдруг особенно остро ощутила что-то недоброе, угрожающее в этих холодных сумерках, словно дурное предчувствие всколыхнулось в груди.
   Оглянувшись на сестер, Миральда спустилась с крыльца и выглянула на дорогу.
   Никого – только постепенно сгущающийся белесый туман, клубящийся и живой.
   «Не случилось ли чего? – мелькнула тревожная мысль. – Народ здесь темный, нелюди страшится…»
   Когда что-то легко коснулось плеча, ведьма едва не подпрыгнула. Стиснув защитный талисман, она обернулась и увидела Шенти, в сумеречной дымке куда как больше похожую на бесплотного духа, чем на живого человека.
   – Я пришла, – громким шепотом сказала девушка, – еле улизнула.
   – Хорошо, – выдохнула ведьма, – пойдем.
   – А это… Это будет очень больно?
   – Думаю, ты даже не почувствуешь.
   …Они все сделали, как обычно, и к утру Шенти заснула глубоким сном, каким спят после долгой, изматывающей болезни. С рассветом Миральда разбудила ее и, выводя из дому, попросила:
   – Шенти… Ты не болтай о том, что мы для тебя сделали, хорошо? Как бы тебе хуже от этого не было, если узнают…
   Девушка молча кивнула. Затем протянула на раскрытой ладони серьги с мелким речным жемчугом.
   – Вот, возьмите. Больше мне нечем отплатить вам.
   Миральда усмехнулась:
   – Оставь их себе. Тебе они нужнее… А о нас не беспокойся.

* * *

   …А потом вся деревня откуда-то прознала, что три сестры, поселившиеся в старой избе, могут исцелять всяческие хвори. И потянулась к ним вереница больных и увечных; некоторым они помогали, некоторым сразу отказывали, когда помочь уже не могла никакая волшба. Но, как бы там ни было, дела трех ведьм пошли в гору.
   – И где же вы так поранились? Впредь будьте осторожнее. Сейчас будет немножко больно, потерпите… Вот та-ак…
   Миральда невольно улыбнулась, слушая, как щебечет Глорис над маленькой старушкой.
   Сама она, сидя на полу, чистила котел, который, по правилам, следовало скрести до блеска после варки каждого зелья, чтобы пригоревшие остатки не испортили очередное снадобье, которое будет вариться в этом же котле.
   – О, вы принесли гуся! Как мило! Мы очень, очень благодарны. – Звонкий голосок младшей ведьмы искрился непритворным весельем. – Теперь идите домой и вздремните. Когда проснетесь, рука полностью заживет.
   Миральда, оглянувшись, увидела уже ощипанную тушку хорошо откормленного гуся. Значит, сегодня им обеспечено жаркое…
   Затем вернулась к невеселому предмету своих размышлений.
   Прошло четыре дня с того момента, как они убили болотную ночницу. Даже укус на ноге Шенти затянулся розовой пленочкой здоровой кожи. Но Миральду не оставляло странное ощущение: что-то было не так. Словно они не довели начатое до конца… А виновата была в этом ощущении серая тень, мелькнувшая вечером за окошком. Ее видела Эсвендил, которая сразу же выскочила наружу, схватившись за свои охранные амулеты, но там никого не оказалось. Да и поблизости от их избы было пусто. И тихо.
   Зато под окнами Миральда обнаружила цепочку следов от узких женских ступней, причем босых ступней. Упыриха? Еще одна ночница? А может быть, на болоте жили две ночницы, и теперь вторая будет бродить вокруг деревни, снедаемая жаждой мести за сестру?
   Эсвендил только покачала головой и сказала, что надо бы снова наведаться на болота и поймать проклятую нелюдь. Пока ночница в своем озлоблении не натворила чего. Обе ведьмы согласились с этим, но тут к ним повалила целая толпа больных и поранившихся людей, так что невозможно было развернуться и уйти на болота.
   …Миральда дочистила котел и установила его на печи. Глорис с торжествующим видом плюхнула рядом гусиную тушку.
   – Мы уже знамениты, сестренка. Слухи доползли до соседней деревни.
   – Нам надо идти на болота, – глухо пробормотала Миральда, – надеюсь, ты об этом не забыла.
   – Пойдем, – пожала точеными плечами младшая, – а Эсвендил пусть посидит дома и примет всех желающих исцелиться.
   Эсвендил, разбирающая собранные утром травы, усмехнулась:
   – Что, уже надоело? Ну идите. Я, так и быть, займусь целительством…
   На том и порешили. Эсвендил осталась дома, а Миральда и Глорис, захватив все необходимое, отправились в путь.
   День выдался не по-весеннему сумрачный, холодный. Сизый туман стелился по низине, оседая мелкими каплями на молодых травинках. Впереди маячили черные стволы деревьев в зеленом пуху, угрюмые стражи у врат болота.