Страница:
Однако, кто бы и где бы его ни ранил, сложилось все удачным образом… Если желающих и впрямь окажется много, постараюсь отобрать наименее свихнувшихся на Тугарде и Святой Вере.
Так подумал я, и ошибся. Потому что слово вновь взял сальноволосый недомерок. И слегка подкорректировал слова командора. Да, людей они предоставят. Но не только бойцов, чьи мечи уничтожат всех встреченных на пути инородцев и иноверцев, но и лучших проповедников, несущих людям святые идеи! Да что там, он сам, брат Фальеро, препояшется мечом ради торжества Святой Веры и выступит в путь плечом к плечу со славным Хигартом! О, это будет поход, после которого померкнет слава Тул-Багара!
Вот и имя узнал, век бы его не слышать…
Лицо у командора стало нехорошим. Но он молчал. Надо полагать, отвечал Эррери за дела военные, а Фальеро по своей линии занимал не менее видное место в иерархии лигистов.
А кандидат в спутники и соратники вовсе уж разошелся — закатил глаза, брызгал слюной, напоминая эпилептика в начале припадка.
Отряд «Лиги Тугарда» с великим Хигартом во главе! Что может чище и праведнее? И яростнее в то же время? Лишь пламя, которым запылают попавшиеся на святом пути дома эрладийцев, и скрытых эрладийцев, и эрладийских пособников, и эрладийцев-полукровок, и четвертушек, и осьмушек, и…
Достаточно… Все ясно. Ошибся, с кем не случается…
Круглые окна кают-компании — не помню уж, как называли их моряки в прежние времена — были невелики по размеру. Но и припадочный фанатик не отличался крупными габаритами. И вылетел из бывшего борделя, как ядро из катапульты.
Тишина после его воплей повисла тревожная, звенящая. Бритоголовые вытаращились на меня изумленно, словно я продемонстрировал небывалый фокус, — распылил в ничто человечка, только что распинавшегося о гнусных вещах, которые наш отряд будет проделывать с девицами пусть и правильной веры, но решившимися на связь с чужаками…
Вопли из-под окна не звучали. Надеюсь, свернул себе шею…
— Моя мать была наполовину эрладийкой, — проговорил я медленно. — И когда ее оскорбляют, я иногда теряю контроль над собой. Очнусь — а вокруг лужи крови и куски трупов.
И я повел Бьерсардом вокруг себя, как бы демонстрируя воображаемые останки оскорбителей чести матери.
Голубоглазый — тот, что пригласил меня в «Бастион» — пялился так, будто поднял крышку с тарелки, где должно было лежать особо лакомое блюдо, но обнаружил кишащую червями тухлятину. Рука его неуверенно ползла к мечу, пальцы нащупали эфес, потянули… И, точно по сигналу, клинки остальных с тихим шорохом покинули ножны. Ну, будет потеха…
— Стоять! — рявкнул командор. — Мечи в ножны!
Рявкнул таким голосом, что я сразу понял: какие там кабацкие драки, он и в самом деле командовал на поле боя… Исполнили приказ мгновенно.
— Уходите, Хигарт, — произнес Эррери бесцветным, без малейших эмоций, голосом. — Никто не помешает. Но я буду вынужден доложить бургомистру.
…В дверях я попросил:
— Портретик мой не сжигайте… Пришлите в гостиницу, что при рынке, я там остановился. Пригодится для коллекции.
Посмотрим, сколько смельчаков отыщется среди кожаных борцов с заблудшими девицами.
— Не тот мальчик, которого я послал к Тул-Багару. И я сейчас не могу вести тебя в Уорлог на помочах… Поверь — не могу. Твои художества в Альхенгарде я прикрыл. Никого с Темной Стороны в Уорлог мы не пропустим — надежно перекрыты и обычные пути, и магические. Иной помощи не жди, рассчитывай на свои силы. И не мешкай, самое главное — не мешкай. Единственное, чем я…
Епископ продолжал говорить, но я его уже не слышал — губы изображения шевелились беззвучно. Картинка на шероховатой стене становилась все менее отчетливой.
— Сделайте что-нибудь! — обернулся я к Гаэлариху, выполнявшему непонятные пассы над кристаллом.
— Пытаюсь, — прошипел он сквозь зубы. — Не мешайте…
Я послушно не мешал, наблюдая, как лик епископа постепенно затягивается туманом. Увы, все попытки мэтра магистра не принесли результата. Связь прекратилась окончательно и восстанавливаться упорно не желала.
— Я же предупреждал, — сказал Гаэларих, сдаваясь и убирая кристалл.
Предупреждал… Но мне от того не легче…
А чуть позже в гостиницу заявились полуночные визитеры. Вооруженные. Кажется, эта дурная мода распространяется повсеместно: ходить к приезжим в гости по ночам и при оружии… Ладно хоть оказалось их поменьше, чем в Альхенгарде, всего пятеро. И с порога клинки в ход пустить не попытались.
Речь держал командор Эррери, вежливо, но положив руку на гарду меча, — и об его ледяную вежливость можно было уколоться и порезаться. Стоял он так прямо, как будто внутрь его вставили второй меч — от задницы до самых шейных позвонков. Четверо подчиненных командора застыли позади, словно статуи, шутки ради облаченные в черную кожу.
— Бургомистр Аргелах принял решение относительно вашего пребывания в Вальгеро, майгер Хигарт, — чеканил слова Эррери. — И отдал приказ: никаким вашим действиям помех не чинить, в особенности же не препятствовать немедленному отъезду. Бургомистр очень надеется, что вы, майгер, до упомянутого скорейшего отъезда не будете распространять слухи о своей родословной и происхождении. Потому что — бургомистр просил передать это дословно — иногда мертвые герои полезнее для великого дела, чем живые.
Он помолчал и добавил иным тоном, негромко:
— Мне очень жаль, Хигарт.
Я ответил так же негромко:
— Бросайте эту банду, командор… Добром не кончится.
Он ответил лишь коротким поклоном. Развернулся и ушел в ночь, поскрипывая черной кожей…
Честно говоря, назло хотелось остаться. Дождаться от лигистов первого же враждебного выпада, и нанести визит бургомистру… Посмотреть, сумеет ли вся его гвардия остановить одного-единственного четвертьинородца с одним-единственным топором… Но епископ прав — мешкать нельзя.
…Вальгеро мы покинули на рассвете, держа путь в Карадену.
Глава восьмая. О мохноногах и великанах
Не так уж много уцелело в Туллене селений, где живут сокмены (или же фригольдеры, как именуют их в Аккении). Одни вольные деревни канули в Катаклизме, другие же за века, прошедшие после принятия кодекса Элердана, утратили былой статус и стали обычными сайэральными владениями… Но те, что остались, — крепко держатся за свои старинные привилегии: подчиняться лишь короне, ей же платить налоги и для нее же исполнять вмененные повинности. Обычно каждый сокмен или фригольдер — умелый боец, и многие завистники, точившие зубы на добро вольных землепашцев, навсегда остались в их земле, в качестве удобрения.
Томмо-барн, староста Карадены, искренне хотел мне помочь, не просто делал вид. Хотел, но не мог, и я ему верил.
— Скока молодых-то наших за Халлан ушло? — риторически спрашивал староста. И сам себе отвечал:
— Много… все, почитай, молодые за луки взялись… А вернулись скока? То-то и оно, что всего ничего… Тебе, Хигарт, слава, а их косточки на Пустошах белеют… Я ж не в попрек, я ж понимаю: час такой пришел, что погибших не считали, лишь бы врага отбить… Но на мне, Хигарт, деревня. Чтоб жила, значит, чтоб не вымерла. Парней молодых, сам глянь, почти и нету… Мужики в годах, да совсем отроки, — те, что к Халланскому походу еще и лук-то натягивать толком не выучились. Девки холостуют, сам глянь… любой увечный, безрукий да безногий завидный жених нынче. До чего дошло — пришлых в приймаки берем, отродясь не бывало такого… Ты уж пойми, Хигарт, и не гневись: не могу. Ни одного лишнего человека… Враг придет — кого на частокол ставить, уж и не знаю… Нет людей, всех война проклятая повыбила…
Я все понимал. Я не гневался… Старался, по крайней мере. Но, наверное, лицо у меня было не самым приветливым, потому что Томмо-барн продолжил объяснять и оправдываться:
— А ведь короне беды наши без разницы. Ей лучников в армию королевскую всё одно посылай, — сколько разверстано, столько отряди и не греши… Так и разверстка-то прибывает от года к году… И не токма по людям… В этом вот годе, сам глянь, оружия — луков да древков для стрел вдвое больше поставить вменили… Растильня-то, сам глянь, какая нонче…
Видел я их «растильню» — растущие длинными аккуратными рядами саженцы тисов. Между каждым рядом растянута на кольях дерюга, так, чтобы солнечные лучи всегда падали на молодые деревца лишь с одной стороны: в результате древесина с солнечной и с теневой стороны растущего ствола отличается по свойствам, и лук, сделанный вроде бы из одного куска дерева, приобретает некоторые свойства композитного…
Длинные тисовые луки из Карадены считаются лучшими из цельнодеревянных, и многие секреты обработки срезанных заготовок сокмены никому не раскрывают. Конечно, со сложным составным луком, склеенным из слоев дерева, сухожилий и роговых пластин, здешняя продукция никогда не сравнится по боевым качествам. Но такое оружие — товар дорогой и штучный, настоящее произведение искусства, и над каждым мастер работает долго и тщательно… И стрелковые роты королевской армии вооружают куда более дешевыми тисовыми луками.
«Растильня» в Карадене и впрямь после моего последнего визита сюда увеличилась раза в три… Хотя, конечно, не все оружие сокмены производят для казны, кое-что идет и на продажу.
В общем, я вполне понимал резоны старосты… Но положение безвыходное — больше мест, где можно нанять хороших бойцов, на нашем пути не встретится… Рассчитывать на случайные встречи на дороге с наемниками, ищущими работу, — глупо… И без нескольких завербованных я Карадену не покину, как бы ни возражал Томмо-барн. Открытый конфликт затевать не стоит, но есть у меня одна задумка…
Похоже, староста заподозрил неладное: с чего бы это я не спорю, не возражаю, не пытаюсь переубедить? И он сделал странный жест: словно бы сорвал с головы и швырнул на землю шапку. Хотя никакого головного убора на Томмо-барне надето не было. Произнес:
— Эх-х-х… что не сделаешь для хорошего человека! Дам я тебе одного бойца… Да какого! Двух десятков стоит в рукопашной. А то и трех.
Что-то новенькое… Мастерами рукопашного боя Карадена никогда не славилась, местные сокмены всегда предпочитали убивать врагов на расстоянии. Наверное, чужак из пришлых…
— Что за человек? — спросил я осторожно.
— А он не человек. Пошли, сам глянешь.
— Орк? — спросил я, когда мы вышли из дома старосты и пошагали куда-то.
В нынешних обстоятельствах, пожалуй, я бы не отказался даже от услуг орка…
— Не орк.
— Тролль? — продолжил гадать я. Зеленокожий здоровяк с дубиной тоже лишним не будет.
— Нет, и не тролль…
— Гном? — предположил я неуверенно. Одинокий гном, да еще так далеко от их подземной страны… Едва ли…
— Не гадай, все равно не угадаешь…
Да что же у него за боец такой, раздери меня псы Кронга? Неужели первый в истории эльф, не пойми отчего решивший продать свои услуги людям?
Вот уж не ждал… Всегда думал, что если великаны и жили когда-то, то давным-давно вымерли. Однако вот он, во всей свой красе, на луговине, примыкающей к огородам Карадены…
Не высоченный гигант, задевающий головой тучи, как то любят живописать старинные легенды. Раза в полтора выше рослого мужчины. Что, если верить науке геометрии, хоть я и недолюбливал ее в храмовой школе, дает вес, чуть больший, чем у трех мужчин, тоже рослых и упитанных… Но этот расчет верен, если пропорции тела человеческие. Однако здешний великан ими не обладал, был значительно более кряжистым, приземистым… И, по моей оценке, весил раз этак в пять тяжелее здоровенного мужика.
Томмо-барн, подумалось мне, все же погорячился, когда заявил, что в бою гигант одолеет два, а то даже три десятка противников. Видел я самых разных здоровяков, чаще всего они неуклюжи и медлительны… Но все равно — грех отказываться. Такая силища всегда пригодится…
Занимался великан странным делом, не обращая на нас ни малейшего внимания. Топнул своей громадной ножищей, обутой в сапог неимоверных размеров. Затем быстренько опустился на колени, приложил ухо к земле…
— Что он делает? — негромко спросил я у старосты.
— Дык эта… крысолюдов ловит… Развелось мохнатых до немерянности, на огородах озоруют, грядки подкапывают. А великан-то наш, Афилеем [4]мы кличем, сам глянь, как с ними ловко… Хоть польза есть, а то едок-то — дай Сеггер каждому, похлебки котел за раз убирает, а к работе поди приставь к какой, живо все поломает… Да и штрумент наш не по руке ему… Канаву, правда, тут еще нам отрыл. Знатная канавища, длинная, глыбкая, — а он в полдня управился.
Понятно… Возьми, Хигарт, что нам негоже. Спасибо, Томмо-барн.
Мэтр Тигар, увязавшийся с нами, яростно терзал стилосом восковую табличку. Бытописал. Еще бы, новый способ охоты на любимых мохноногов, да еще в исполнении столь экзотического существа!
Между тем великан повторил свои действия: поднялся на ноги, отошел на десяток шагов (своих шагов, разумеется), вновь топнул изо всех сил, припал ухом к земле… И, похоже, на сей раз услышал нечто интересное: проворно вскочил, подхватил кирку — громадную, вполне под стать своим размерам. Да уж, этот «штрумент» — не то королеву, не то императрицу всех кирок — явно изготовили не жители Карадены.
Кирка ударила по земле, второй раз, третий… На последнем ударе вместе с комьями земли взлетело извивающееся тельце мохнонога, с мордочкой, весьма напоминавшей карикатурное изображение бородатого лица.
Великан подхватил крысолюда изящным, ловким движением, — не сломав, по-моему, ни единой косточки. Сунул в мешок из толстой кожи, уже заполненный копошащимся содержимым, снова туго перевязал горловину.
— Ловко! — похвалил я. Пожалуй, не стоило заранее подозревать великана в неуклюжести… Нет, двигался он стремительно, реакцией обладал отменной. Для своих габаритов — небывало отменной. И огромная кирка в его лапищах может обернуться страшным оружием. Отковать доспех подходящих размеров — и в одиночку сможет проломить строй имперского легиона.
— Жарить будете? — деловито спросил Тигар, не прерывая своего занятия.
— Его? Зачем? — изумился староста.
— Я имел в виду крысолюдов…
— Фу… Задок крысиный, передок человечий — разве ж такое в рот положить можно?
Тигар не стал спорить и сообщать известные ему рецепты приготовления мохноножины.
— Где вы раскопали это чудо? — полюбопытствовал я.
— Да вот… Прилетел, понимаешь…
— Что?! — в один голос воскликнули мы с Тигаром. Летающие великаны могут привидеться разве что самым пропащим пьяницам, давно перешедшим с более благородных напитков на дурно очищенное винное зелье.
— Прилетел, говорю… На льдине… У самих глаза на лоб повылазили, как эдакий подарочек с неба сверзился.
Оказалось: воду сокмены получают магической телепортацией. Примерно тем же способом, что использовал маг Ларинтион, дабы утопить нас с Тигаром и Хладой, как шкодливых котят. Раз в неделю над круглым, камнем облицованным водоемом, расположенным в самой высокой точке деревни, возникает из ниоткуда громадная ледяная глыба и плавно опускается…
Возникла такая льдина и две недели назад… А на ней сидел ошарашенный великан, крепко вцепившись в рукоять кирки, вколоченной в лед. Путешествовать в Карадену, естественно, он не собирался, — вышел по своей надобности на горный ледник, льда отколоть… Не повезло бедолаге.
— Сам глянь: здоровенный, сильный… Чем не боец? — нахваливал Томмо-барн великана так, словно тот вырос этаким здоровяком именно его, старосты, попечениями. — Язык наш опять же разумеет… И по дому грустит сильно. Ему ж и платы не надо, пообещай потом в горы родные доставить — согласится, думаю…
Согласился…
Наморщил свой необъятный лоб, помолчал. Переспросил:
— Я — на болота. С тобой. Потом ты в горы. Со мной. В западные.
Голос был не оглушительный, но густой и гулкий, словно кто-то вещал из громадной бочки.
— С тобой. В горы, — подтвердил я в той же лапидарной манере. Даже и не соврал, ведь как раз где-то в горах запада (или под ними) спрятана вторая деталь Молота Времени.
Афилей помолчал, затем протянул мне лапищу.
— Хорошо. Иду с тобой.
Я ответно протянул руку с тоскливым чувствам: если он чуть-чуть переборщит с рукопожатием, мне до-о-олго придется махать топором левой рукой.
Обошлось…
Великан подхватил кирку, закинул на плечо шевелящийся мешок, пошагал рядом с нами несколько странным аллюром: делал пару широченных шагов, потом поджидал, пока мы догоним.
— Извините, любезнейший, — начал мэтр Тигар, предусмотрительно держась поодаль от Афилея. — Вы их едите? Я имею в виду крысолюдов.
Вопрос был не праздный. Тигар только что, пока мы издалека разглядывали охотящегося гиганта, высказал мне подозрения, что с этаким новым едоком провиант, запасенный в Альхенгарде, кончится куда раньше, чем наш поход.
Великан вновь помолчал несколько мгновений. Впоследствии я убедился: прежде чем что-либо сказать, он непременно выдерживал длинную паузу. Не то с трудом обдумывал смысл вопроса, не то размышлял над ответом.
Наконец ответил:
— Я их не ем. Приручаю.
И здесь мы устроили вечером небольшую дружескую пирушку в честь присоединения к нашему отряду еще одного спасителя мира. Правда, сам виновник торжества остался снаружи — хозяин «Звезды» воспротивился его визиту в трактир, сказав, что доски пола не перестилали лет тридцать, но еще года три-четыре они, по его расчетам, прослужат, — однако лишь при условии, что ходить по ним будут существа нормального веса.
Не беда — мы широко распахнули окно, и устроившийся под ним Афилей оказался к нам ближе, чем другие посетители, рассевшиеся по дальним углам.
Общий разговор поначалу не клеился… О жизни и быте великанов мы понятия не имели, а задавать глупые вопросы, демонстрирующие полную нашу неосведомленность, не хотелось… Почти никому не хотелось. Исключением стал мэтр Тигар. Летописец, не стесняясь, любопытствовал всем: и где живут великаны, и почему об их стране так мало известно чужеземцам, и как ведут хозяйство, и каких брачных обычаев придерживаются, и веруют ли в Пресветлого Сеггера…
Афилей развернутыми ответами не баловал. Живут в горах. В изолированной долине, неподалеку от Страны йордлингов. Но с соседями общаются редко — перевалы почти непроходимые, завалены глубокими снегами. Землю обрабатывают. Скот разводят. В общем, все как у людей, только размером побольше. Единобрачия придерживаются. В Пресветлого Сеггера — тут великан несколько замялся — ну, в общем-то, веруют… Несколько иначе, правда. Из-за плеча Тигара, конспектирующего ответы, я увидел, как мэтр быстро начертал: «Еретики».
Меня интересовало другое: отчего это великан так чисто болтает по-нашему? Если с окружающим миром они не общаются? Тролли и орки говорят с куда более сильным акцентом, хотя живут, можно сказать, по соседству.
— Мы учим языки всех людей, — сказал великан по-кандийски. Достаточно правильно, насколько я мог судить.
— И не-людей тоже, — добавил он на языке йордлингов.
Потом прозвучала фраза, которую я не понял, и даже язык опознать не смог. Потом длинный период на эльфийском, который я разобрал с пятого на десятое: дескать, все беды происходят от неумения услышать и понять друг друга.
— Мы все же иногда выходим в большой мир, — сказал великан уже по-эрладийски. — И люди тогда воспринимают нас как опасность, едва увидев, пытаются убить.
Закончил он на том же языке, что и начал:
— Надо сразу, быстро говорить: угрозы нет.
Великан-полиглот… Чудеса… Впрочем, он совершенно прав. Я, например, уверен: жителей Карадены он наверняка убеждал в своем миролюбии, стоя под прицелом доброй сотни луков. Повезло, что быстро сумел убедить, и луки не выстрелили. У больших размеров есть свои недостатки — страх других, куда более мелких разумных существ, и как следствие, — немедленная их, мелких, агрессия.
Отвечал Афилей немногословно. Зато съел с блюд, что подавали ему в окно, не меньше всей остальной компании, вместе взятой. Да и то, по-моему, несколько себя сдерживал.
Затем Тигар поинтересовался, для чего великаны приручают мохноногов: для забавы или для иной надобности?
— У них ловкие ручки, — сказал Афилей. — Шьют одежду. Другие мелкие работы делают.
И в самом деле, швы на его одежде были очень аккуратные, и едва ли необходимый для того «штрумент» удержали бы пальцы великана, напоминающие размерами ливерные колбаски.
— Да, крысолюды достаточно сметливые зверьки, но и ваше искусство дрессировки, без сомнения, делает вам честь, — отпустил комплимент Тигар. И тут же решил показать, что мы не хуже; похвастался:
— Однако и у нашего народа имеются искусники, умеющие научить мохноногов даже петь и плясать под музыку! Не раз видел уморительные выступления их питомцев на ярмарках…
Калрэйн неожиданно расхохотался. Тигар взглянул на него весьма недоброжелательно.
— Извините, мэтр, — отвесил ему легкий поклон ассасин. — Никак не желал вас обидеть. Просто я сам выступал по ярмаркам, водил близкое знакомство с некоторыми дрессировщиками крысолюдов и знаком с кое-какими их секретами. Так вот, главный из тех секретов прост: никакой дрессировки нет и в помине! Дешевый фокус — в клетке двойное металлическое дно, сбоку дверца. Внутрь засыпают раскаленные угли из жаровни. Крысолюдам припекает пятки, они подпрыгивают и верещат от боли, — а их хозяин наигрывает на флейте простенькую мелодию, стараясь попадать в такт прыжкам и верещанию. Вот и всё.
Он помолчал и добавил:
— Зато я слышал, что в старину воры по-настоящему дрессировали мохноногов, и некоторые жулики сохранили это старое искусство до наших времен. Используют страсть зверьков к блестящим предметам, особенно к круглым. Якобы хорошо натасканный крысолюд проникает в дом сквозь недоступное людям отверстие и при удаче возвращается с кошельком хозяев… Сам я такого не видел, за что купил, за то и продаю.
— Воры вообще куда изобретательнее честных людей, — наставительно поднял палец Тигар. — Недаром Святая Церковь учит, что отец всех изобретений, — Скованный, сиречь Улгарх, главный враг рода человеческого!
— Вы забыли добавить: всех изобретений, кроме магических, — мягко поправил Гаэларих. — Ибо Церковь учит именно так. Однако в остальном вы правы: преступники весьма хитры в своих проделках. Удивляюсь, как они еще не приспособили для воровских нужд ворон и сорок, тоже неравнодушных к блестящим предметам, особенно к драгоценностям…
— Да, крысолюды побрякушки воруют, — вступила в разговор Хлада. — В странном одном походе мне довелось из-за того участвовать, три года тому будет…
— Расскажи, — попросил я. Зал трактира помалу заполнялся народом, и скоро можно будет приступить к задуманному. А пока пусть наемница чуть потянет время и привлечет внимание собравшихся. Любая трактирная публика обожает слушать про бои и походы…
— В самом деле, расскажите, майфрау Сельми, — присоединился Тигар, забывая свою неприязнь ради соблазна узнать что-то новое, способное дополнить великий труд.
И Хлада рассказала.
ВОЗВРАЩЕНИЕ КОЛЬЦА, история, рассказанная наемницей Хладой Сельми в трактире «Звезда Запада», находящемся в Карадене, деревне вольных сокменов
Года три тому будет… Ну да, точно, этим летом как раз три года исполнилось, как я к магу одному подрядилась, Теофиль его звали, мэтр Теофиль Ло. Ну, не только я, десятка три с гаком тот маг набрал: и наших, гильдейских, и просто людей лихих да вольных.
Мы дивились: обычно они, маги-то, с нашей братией не связываются, чудищ всяких наловят да зачаруют, вот и охрана, а тут ни одной гарпии или василиска, сплошь обычные мечники и лучники, — огнем не пыхают, ядом не плюются, взглядом в каменюгу превратить тоже не сумеют…
Однако мэтр Ло разъяснил: идти долго, и местами самыми разными, к страховидлам там народ не приученный, живо на копья поднимут… Ну, или попытаются хотя бы. А нам незаметно пройти надо, силы для решающей драки сберегая. С кем драться и чего ради, — молчок. На месте, мол, узнаете.
Ну да ладно, золото не жалеет, — его право. Пусть молчит. Когда на длину меча с врагом сойдемся, не до секретов станет.
Так подумал я, и ошибся. Потому что слово вновь взял сальноволосый недомерок. И слегка подкорректировал слова командора. Да, людей они предоставят. Но не только бойцов, чьи мечи уничтожат всех встреченных на пути инородцев и иноверцев, но и лучших проповедников, несущих людям святые идеи! Да что там, он сам, брат Фальеро, препояшется мечом ради торжества Святой Веры и выступит в путь плечом к плечу со славным Хигартом! О, это будет поход, после которого померкнет слава Тул-Багара!
Вот и имя узнал, век бы его не слышать…
Лицо у командора стало нехорошим. Но он молчал. Надо полагать, отвечал Эррери за дела военные, а Фальеро по своей линии занимал не менее видное место в иерархии лигистов.
А кандидат в спутники и соратники вовсе уж разошелся — закатил глаза, брызгал слюной, напоминая эпилептика в начале припадка.
Отряд «Лиги Тугарда» с великим Хигартом во главе! Что может чище и праведнее? И яростнее в то же время? Лишь пламя, которым запылают попавшиеся на святом пути дома эрладийцев, и скрытых эрладийцев, и эрладийских пособников, и эрладийцев-полукровок, и четвертушек, и осьмушек, и…
Достаточно… Все ясно. Ошибся, с кем не случается…
Круглые окна кают-компании — не помню уж, как называли их моряки в прежние времена — были невелики по размеру. Но и припадочный фанатик не отличался крупными габаритами. И вылетел из бывшего борделя, как ядро из катапульты.
Тишина после его воплей повисла тревожная, звенящая. Бритоголовые вытаращились на меня изумленно, словно я продемонстрировал небывалый фокус, — распылил в ничто человечка, только что распинавшегося о гнусных вещах, которые наш отряд будет проделывать с девицами пусть и правильной веры, но решившимися на связь с чужаками…
Вопли из-под окна не звучали. Надеюсь, свернул себе шею…
— Моя мать была наполовину эрладийкой, — проговорил я медленно. — И когда ее оскорбляют, я иногда теряю контроль над собой. Очнусь — а вокруг лужи крови и куски трупов.
И я повел Бьерсардом вокруг себя, как бы демонстрируя воображаемые останки оскорбителей чести матери.
Голубоглазый — тот, что пригласил меня в «Бастион» — пялился так, будто поднял крышку с тарелки, где должно было лежать особо лакомое блюдо, но обнаружил кишащую червями тухлятину. Рука его неуверенно ползла к мечу, пальцы нащупали эфес, потянули… И, точно по сигналу, клинки остальных с тихим шорохом покинули ножны. Ну, будет потеха…
— Стоять! — рявкнул командор. — Мечи в ножны!
Рявкнул таким голосом, что я сразу понял: какие там кабацкие драки, он и в самом деле командовал на поле боя… Исполнили приказ мгновенно.
— Уходите, Хигарт, — произнес Эррери бесцветным, без малейших эмоций, голосом. — Никто не помешает. Но я буду вынужден доложить бургомистру.
…В дверях я попросил:
— Портретик мой не сжигайте… Пришлите в гостиницу, что при рынке, я там остановился. Пригодится для коллекции.
Посмотрим, сколько смельчаков отыщется среди кожаных борцов с заблудшими девицами.
* * *
— Хигарт, мой мальчик… Ты уже давно не мальчик… — По-моему, сайэр епископ и сам сообразил, что изрек нечто весьма странное, и торопливо поправился:— Не тот мальчик, которого я послал к Тул-Багару. И я сейчас не могу вести тебя в Уорлог на помочах… Поверь — не могу. Твои художества в Альхенгарде я прикрыл. Никого с Темной Стороны в Уорлог мы не пропустим — надежно перекрыты и обычные пути, и магические. Иной помощи не жди, рассчитывай на свои силы. И не мешкай, самое главное — не мешкай. Единственное, чем я…
Епископ продолжал говорить, но я его уже не слышал — губы изображения шевелились беззвучно. Картинка на шероховатой стене становилась все менее отчетливой.
— Сделайте что-нибудь! — обернулся я к Гаэлариху, выполнявшему непонятные пассы над кристаллом.
— Пытаюсь, — прошипел он сквозь зубы. — Не мешайте…
Я послушно не мешал, наблюдая, как лик епископа постепенно затягивается туманом. Увы, все попытки мэтра магистра не принесли результата. Связь прекратилась окончательно и восстанавливаться упорно не желала.
— Я же предупреждал, — сказал Гаэларих, сдаваясь и убирая кристалл.
Предупреждал… Но мне от того не легче…
А чуть позже в гостиницу заявились полуночные визитеры. Вооруженные. Кажется, эта дурная мода распространяется повсеместно: ходить к приезжим в гости по ночам и при оружии… Ладно хоть оказалось их поменьше, чем в Альхенгарде, всего пятеро. И с порога клинки в ход пустить не попытались.
Речь держал командор Эррери, вежливо, но положив руку на гарду меча, — и об его ледяную вежливость можно было уколоться и порезаться. Стоял он так прямо, как будто внутрь его вставили второй меч — от задницы до самых шейных позвонков. Четверо подчиненных командора застыли позади, словно статуи, шутки ради облаченные в черную кожу.
— Бургомистр Аргелах принял решение относительно вашего пребывания в Вальгеро, майгер Хигарт, — чеканил слова Эррери. — И отдал приказ: никаким вашим действиям помех не чинить, в особенности же не препятствовать немедленному отъезду. Бургомистр очень надеется, что вы, майгер, до упомянутого скорейшего отъезда не будете распространять слухи о своей родословной и происхождении. Потому что — бургомистр просил передать это дословно — иногда мертвые герои полезнее для великого дела, чем живые.
Он помолчал и добавил иным тоном, негромко:
— Мне очень жаль, Хигарт.
Я ответил так же негромко:
— Бросайте эту банду, командор… Добром не кончится.
Он ответил лишь коротким поклоном. Развернулся и ушел в ночь, поскрипывая черной кожей…
Честно говоря, назло хотелось остаться. Дождаться от лигистов первого же враждебного выпада, и нанести визит бургомистру… Посмотреть, сумеет ли вся его гвардия остановить одного-единственного четвертьинородца с одним-единственным топором… Но епископ прав — мешкать нельзя.
…Вальгеро мы покинули на рассвете, держа путь в Карадену.
Глава восьмая. О мохноногах и великанах
Великаны же, якобы обитавшие в незапамятные времена на Лааре, и якобы до сих пор живущие в труднодоступных горных местностях, — суть существа мифические; неоднократно доказывалось, что скелеты их, порой за плату демонстрируемые простакам на ярмарках, — не что иное, как мошеннические подделки, исполненные из костей крупных животных.
Тигар Вагидо, «Бытописание стран и народов Лаара»
Не так уж много уцелело в Туллене селений, где живут сокмены (или же фригольдеры, как именуют их в Аккении). Одни вольные деревни канули в Катаклизме, другие же за века, прошедшие после принятия кодекса Элердана, утратили былой статус и стали обычными сайэральными владениями… Но те, что остались, — крепко держатся за свои старинные привилегии: подчиняться лишь короне, ей же платить налоги и для нее же исполнять вмененные повинности. Обычно каждый сокмен или фригольдер — умелый боец, и многие завистники, точившие зубы на добро вольных землепашцев, навсегда остались в их земле, в качестве удобрения.
Томмо-барн, староста Карадены, искренне хотел мне помочь, не просто делал вид. Хотел, но не мог, и я ему верил.
— Скока молодых-то наших за Халлан ушло? — риторически спрашивал староста. И сам себе отвечал:
— Много… все, почитай, молодые за луки взялись… А вернулись скока? То-то и оно, что всего ничего… Тебе, Хигарт, слава, а их косточки на Пустошах белеют… Я ж не в попрек, я ж понимаю: час такой пришел, что погибших не считали, лишь бы врага отбить… Но на мне, Хигарт, деревня. Чтоб жила, значит, чтоб не вымерла. Парней молодых, сам глянь, почти и нету… Мужики в годах, да совсем отроки, — те, что к Халланскому походу еще и лук-то натягивать толком не выучились. Девки холостуют, сам глянь… любой увечный, безрукий да безногий завидный жених нынче. До чего дошло — пришлых в приймаки берем, отродясь не бывало такого… Ты уж пойми, Хигарт, и не гневись: не могу. Ни одного лишнего человека… Враг придет — кого на частокол ставить, уж и не знаю… Нет людей, всех война проклятая повыбила…
Я все понимал. Я не гневался… Старался, по крайней мере. Но, наверное, лицо у меня было не самым приветливым, потому что Томмо-барн продолжил объяснять и оправдываться:
— А ведь короне беды наши без разницы. Ей лучников в армию королевскую всё одно посылай, — сколько разверстано, столько отряди и не греши… Так и разверстка-то прибывает от года к году… И не токма по людям… В этом вот годе, сам глянь, оружия — луков да древков для стрел вдвое больше поставить вменили… Растильня-то, сам глянь, какая нонче…
Видел я их «растильню» — растущие длинными аккуратными рядами саженцы тисов. Между каждым рядом растянута на кольях дерюга, так, чтобы солнечные лучи всегда падали на молодые деревца лишь с одной стороны: в результате древесина с солнечной и с теневой стороны растущего ствола отличается по свойствам, и лук, сделанный вроде бы из одного куска дерева, приобретает некоторые свойства композитного…
Длинные тисовые луки из Карадены считаются лучшими из цельнодеревянных, и многие секреты обработки срезанных заготовок сокмены никому не раскрывают. Конечно, со сложным составным луком, склеенным из слоев дерева, сухожилий и роговых пластин, здешняя продукция никогда не сравнится по боевым качествам. Но такое оружие — товар дорогой и штучный, настоящее произведение искусства, и над каждым мастер работает долго и тщательно… И стрелковые роты королевской армии вооружают куда более дешевыми тисовыми луками.
«Растильня» в Карадене и впрямь после моего последнего визита сюда увеличилась раза в три… Хотя, конечно, не все оружие сокмены производят для казны, кое-что идет и на продажу.
В общем, я вполне понимал резоны старосты… Но положение безвыходное — больше мест, где можно нанять хороших бойцов, на нашем пути не встретится… Рассчитывать на случайные встречи на дороге с наемниками, ищущими работу, — глупо… И без нескольких завербованных я Карадену не покину, как бы ни возражал Томмо-барн. Открытый конфликт затевать не стоит, но есть у меня одна задумка…
Похоже, староста заподозрил неладное: с чего бы это я не спорю, не возражаю, не пытаюсь переубедить? И он сделал странный жест: словно бы сорвал с головы и швырнул на землю шапку. Хотя никакого головного убора на Томмо-барне надето не было. Произнес:
— Эх-х-х… что не сделаешь для хорошего человека! Дам я тебе одного бойца… Да какого! Двух десятков стоит в рукопашной. А то и трех.
Что-то новенькое… Мастерами рукопашного боя Карадена никогда не славилась, местные сокмены всегда предпочитали убивать врагов на расстоянии. Наверное, чужак из пришлых…
— Что за человек? — спросил я осторожно.
— А он не человек. Пошли, сам глянешь.
— Орк? — спросил я, когда мы вышли из дома старосты и пошагали куда-то.
В нынешних обстоятельствах, пожалуй, я бы не отказался даже от услуг орка…
— Не орк.
— Тролль? — продолжил гадать я. Зеленокожий здоровяк с дубиной тоже лишним не будет.
— Нет, и не тролль…
— Гном? — предположил я неуверенно. Одинокий гном, да еще так далеко от их подземной страны… Едва ли…
— Не гадай, все равно не угадаешь…
Да что же у него за боец такой, раздери меня псы Кронга? Неужели первый в истории эльф, не пойми отчего решивший продать свои услуги людям?
* * *
Расхваленный старостой боец оказался… великаном!Вот уж не ждал… Всегда думал, что если великаны и жили когда-то, то давным-давно вымерли. Однако вот он, во всей свой красе, на луговине, примыкающей к огородам Карадены…
Не высоченный гигант, задевающий головой тучи, как то любят живописать старинные легенды. Раза в полтора выше рослого мужчины. Что, если верить науке геометрии, хоть я и недолюбливал ее в храмовой школе, дает вес, чуть больший, чем у трех мужчин, тоже рослых и упитанных… Но этот расчет верен, если пропорции тела человеческие. Однако здешний великан ими не обладал, был значительно более кряжистым, приземистым… И, по моей оценке, весил раз этак в пять тяжелее здоровенного мужика.
Томмо-барн, подумалось мне, все же погорячился, когда заявил, что в бою гигант одолеет два, а то даже три десятка противников. Видел я самых разных здоровяков, чаще всего они неуклюжи и медлительны… Но все равно — грех отказываться. Такая силища всегда пригодится…
Занимался великан странным делом, не обращая на нас ни малейшего внимания. Топнул своей громадной ножищей, обутой в сапог неимоверных размеров. Затем быстренько опустился на колени, приложил ухо к земле…
— Что он делает? — негромко спросил я у старосты.
— Дык эта… крысолюдов ловит… Развелось мохнатых до немерянности, на огородах озоруют, грядки подкапывают. А великан-то наш, Афилеем [4]мы кличем, сам глянь, как с ними ловко… Хоть польза есть, а то едок-то — дай Сеггер каждому, похлебки котел за раз убирает, а к работе поди приставь к какой, живо все поломает… Да и штрумент наш не по руке ему… Канаву, правда, тут еще нам отрыл. Знатная канавища, длинная, глыбкая, — а он в полдня управился.
Понятно… Возьми, Хигарт, что нам негоже. Спасибо, Томмо-барн.
Мэтр Тигар, увязавшийся с нами, яростно терзал стилосом восковую табличку. Бытописал. Еще бы, новый способ охоты на любимых мохноногов, да еще в исполнении столь экзотического существа!
Между тем великан повторил свои действия: поднялся на ноги, отошел на десяток шагов (своих шагов, разумеется), вновь топнул изо всех сил, припал ухом к земле… И, похоже, на сей раз услышал нечто интересное: проворно вскочил, подхватил кирку — громадную, вполне под стать своим размерам. Да уж, этот «штрумент» — не то королеву, не то императрицу всех кирок — явно изготовили не жители Карадены.
Кирка ударила по земле, второй раз, третий… На последнем ударе вместе с комьями земли взлетело извивающееся тельце мохнонога, с мордочкой, весьма напоминавшей карикатурное изображение бородатого лица.
Великан подхватил крысолюда изящным, ловким движением, — не сломав, по-моему, ни единой косточки. Сунул в мешок из толстой кожи, уже заполненный копошащимся содержимым, снова туго перевязал горловину.
— Ловко! — похвалил я. Пожалуй, не стоило заранее подозревать великана в неуклюжести… Нет, двигался он стремительно, реакцией обладал отменной. Для своих габаритов — небывало отменной. И огромная кирка в его лапищах может обернуться страшным оружием. Отковать доспех подходящих размеров — и в одиночку сможет проломить строй имперского легиона.
— Жарить будете? — деловито спросил Тигар, не прерывая своего занятия.
— Его? Зачем? — изумился староста.
— Я имел в виду крысолюдов…
— Фу… Задок крысиный, передок человечий — разве ж такое в рот положить можно?
Тигар не стал спорить и сообщать известные ему рецепты приготовления мохноножины.
— Где вы раскопали это чудо? — полюбопытствовал я.
— Да вот… Прилетел, понимаешь…
— Что?! — в один голос воскликнули мы с Тигаром. Летающие великаны могут привидеться разве что самым пропащим пьяницам, давно перешедшим с более благородных напитков на дурно очищенное винное зелье.
— Прилетел, говорю… На льдине… У самих глаза на лоб повылазили, как эдакий подарочек с неба сверзился.
Оказалось: воду сокмены получают магической телепортацией. Примерно тем же способом, что использовал маг Ларинтион, дабы утопить нас с Тигаром и Хладой, как шкодливых котят. Раз в неделю над круглым, камнем облицованным водоемом, расположенным в самой высокой точке деревни, возникает из ниоткуда громадная ледяная глыба и плавно опускается…
Возникла такая льдина и две недели назад… А на ней сидел ошарашенный великан, крепко вцепившись в рукоять кирки, вколоченной в лед. Путешествовать в Карадену, естественно, он не собирался, — вышел по своей надобности на горный ледник, льда отколоть… Не повезло бедолаге.
— Сам глянь: здоровенный, сильный… Чем не боец? — нахваливал Томмо-барн великана так, словно тот вырос этаким здоровяком именно его, старосты, попечениями. — Язык наш опять же разумеет… И по дому грустит сильно. Ему ж и платы не надо, пообещай потом в горы родные доставить — согласится, думаю…
Согласился…
Наморщил свой необъятный лоб, помолчал. Переспросил:
— Я — на болота. С тобой. Потом ты в горы. Со мной. В западные.
Голос был не оглушительный, но густой и гулкий, словно кто-то вещал из громадной бочки.
— С тобой. В горы, — подтвердил я в той же лапидарной манере. Даже и не соврал, ведь как раз где-то в горах запада (или под ними) спрятана вторая деталь Молота Времени.
Афилей помолчал, затем протянул мне лапищу.
— Хорошо. Иду с тобой.
Я ответно протянул руку с тоскливым чувствам: если он чуть-чуть переборщит с рукопожатием, мне до-о-олго придется махать топором левой рукой.
Обошлось…
Великан подхватил кирку, закинул на плечо шевелящийся мешок, пошагал рядом с нами несколько странным аллюром: делал пару широченных шагов, потом поджидал, пока мы догоним.
— Извините, любезнейший, — начал мэтр Тигар, предусмотрительно держась поодаль от Афилея. — Вы их едите? Я имею в виду крысолюдов.
Вопрос был не праздный. Тигар только что, пока мы издалека разглядывали охотящегося гиганта, высказал мне подозрения, что с этаким новым едоком провиант, запасенный в Альхенгарде, кончится куда раньше, чем наш поход.
Великан вновь помолчал несколько мгновений. Впоследствии я убедился: прежде чем что-либо сказать, он непременно выдерживал длинную паузу. Не то с трудом обдумывал смысл вопроса, не то размышлял над ответом.
Наконец ответил:
— Я их не ем. Приручаю.
* * *
Трактир «Звезда Запада» был единственным в Карадене питейным заведением, и для моих планов сей факт подходил как нельзя лучше. Для тех планов, о которых я предпочел ничего не рассказывать Томмо-барну.И здесь мы устроили вечером небольшую дружескую пирушку в честь присоединения к нашему отряду еще одного спасителя мира. Правда, сам виновник торжества остался снаружи — хозяин «Звезды» воспротивился его визиту в трактир, сказав, что доски пола не перестилали лет тридцать, но еще года три-четыре они, по его расчетам, прослужат, — однако лишь при условии, что ходить по ним будут существа нормального веса.
Не беда — мы широко распахнули окно, и устроившийся под ним Афилей оказался к нам ближе, чем другие посетители, рассевшиеся по дальним углам.
Общий разговор поначалу не клеился… О жизни и быте великанов мы понятия не имели, а задавать глупые вопросы, демонстрирующие полную нашу неосведомленность, не хотелось… Почти никому не хотелось. Исключением стал мэтр Тигар. Летописец, не стесняясь, любопытствовал всем: и где живут великаны, и почему об их стране так мало известно чужеземцам, и как ведут хозяйство, и каких брачных обычаев придерживаются, и веруют ли в Пресветлого Сеггера…
Афилей развернутыми ответами не баловал. Живут в горах. В изолированной долине, неподалеку от Страны йордлингов. Но с соседями общаются редко — перевалы почти непроходимые, завалены глубокими снегами. Землю обрабатывают. Скот разводят. В общем, все как у людей, только размером побольше. Единобрачия придерживаются. В Пресветлого Сеггера — тут великан несколько замялся — ну, в общем-то, веруют… Несколько иначе, правда. Из-за плеча Тигара, конспектирующего ответы, я увидел, как мэтр быстро начертал: «Еретики».
Меня интересовало другое: отчего это великан так чисто болтает по-нашему? Если с окружающим миром они не общаются? Тролли и орки говорят с куда более сильным акцентом, хотя живут, можно сказать, по соседству.
— Мы учим языки всех людей, — сказал великан по-кандийски. Достаточно правильно, насколько я мог судить.
— И не-людей тоже, — добавил он на языке йордлингов.
Потом прозвучала фраза, которую я не понял, и даже язык опознать не смог. Потом длинный период на эльфийском, который я разобрал с пятого на десятое: дескать, все беды происходят от неумения услышать и понять друг друга.
— Мы все же иногда выходим в большой мир, — сказал великан уже по-эрладийски. — И люди тогда воспринимают нас как опасность, едва увидев, пытаются убить.
Закончил он на том же языке, что и начал:
— Надо сразу, быстро говорить: угрозы нет.
Великан-полиглот… Чудеса… Впрочем, он совершенно прав. Я, например, уверен: жителей Карадены он наверняка убеждал в своем миролюбии, стоя под прицелом доброй сотни луков. Повезло, что быстро сумел убедить, и луки не выстрелили. У больших размеров есть свои недостатки — страх других, куда более мелких разумных существ, и как следствие, — немедленная их, мелких, агрессия.
Отвечал Афилей немногословно. Зато съел с блюд, что подавали ему в окно, не меньше всей остальной компании, вместе взятой. Да и то, по-моему, несколько себя сдерживал.
Затем Тигар поинтересовался, для чего великаны приручают мохноногов: для забавы или для иной надобности?
— У них ловкие ручки, — сказал Афилей. — Шьют одежду. Другие мелкие работы делают.
И в самом деле, швы на его одежде были очень аккуратные, и едва ли необходимый для того «штрумент» удержали бы пальцы великана, напоминающие размерами ливерные колбаски.
— Да, крысолюды достаточно сметливые зверьки, но и ваше искусство дрессировки, без сомнения, делает вам честь, — отпустил комплимент Тигар. И тут же решил показать, что мы не хуже; похвастался:
— Однако и у нашего народа имеются искусники, умеющие научить мохноногов даже петь и плясать под музыку! Не раз видел уморительные выступления их питомцев на ярмарках…
Калрэйн неожиданно расхохотался. Тигар взглянул на него весьма недоброжелательно.
— Извините, мэтр, — отвесил ему легкий поклон ассасин. — Никак не желал вас обидеть. Просто я сам выступал по ярмаркам, водил близкое знакомство с некоторыми дрессировщиками крысолюдов и знаком с кое-какими их секретами. Так вот, главный из тех секретов прост: никакой дрессировки нет и в помине! Дешевый фокус — в клетке двойное металлическое дно, сбоку дверца. Внутрь засыпают раскаленные угли из жаровни. Крысолюдам припекает пятки, они подпрыгивают и верещат от боли, — а их хозяин наигрывает на флейте простенькую мелодию, стараясь попадать в такт прыжкам и верещанию. Вот и всё.
Он помолчал и добавил:
— Зато я слышал, что в старину воры по-настоящему дрессировали мохноногов, и некоторые жулики сохранили это старое искусство до наших времен. Используют страсть зверьков к блестящим предметам, особенно к круглым. Якобы хорошо натасканный крысолюд проникает в дом сквозь недоступное людям отверстие и при удаче возвращается с кошельком хозяев… Сам я такого не видел, за что купил, за то и продаю.
— Воры вообще куда изобретательнее честных людей, — наставительно поднял палец Тигар. — Недаром Святая Церковь учит, что отец всех изобретений, — Скованный, сиречь Улгарх, главный враг рода человеческого!
— Вы забыли добавить: всех изобретений, кроме магических, — мягко поправил Гаэларих. — Ибо Церковь учит именно так. Однако в остальном вы правы: преступники весьма хитры в своих проделках. Удивляюсь, как они еще не приспособили для воровских нужд ворон и сорок, тоже неравнодушных к блестящим предметам, особенно к драгоценностям…
— Да, крысолюды побрякушки воруют, — вступила в разговор Хлада. — В странном одном походе мне довелось из-за того участвовать, три года тому будет…
— Расскажи, — попросил я. Зал трактира помалу заполнялся народом, и скоро можно будет приступить к задуманному. А пока пусть наемница чуть потянет время и привлечет внимание собравшихся. Любая трактирная публика обожает слушать про бои и походы…
— В самом деле, расскажите, майфрау Сельми, — присоединился Тигар, забывая свою неприязнь ради соблазна узнать что-то новое, способное дополнить великий труд.
И Хлада рассказала.
ВОЗВРАЩЕНИЕ КОЛЬЦА, история, рассказанная наемницей Хладой Сельми в трактире «Звезда Запада», находящемся в Карадене, деревне вольных сокменов
Года три тому будет… Ну да, точно, этим летом как раз три года исполнилось, как я к магу одному подрядилась, Теофиль его звали, мэтр Теофиль Ло. Ну, не только я, десятка три с гаком тот маг набрал: и наших, гильдейских, и просто людей лихих да вольных.
Мы дивились: обычно они, маги-то, с нашей братией не связываются, чудищ всяких наловят да зачаруют, вот и охрана, а тут ни одной гарпии или василиска, сплошь обычные мечники и лучники, — огнем не пыхают, ядом не плюются, взглядом в каменюгу превратить тоже не сумеют…
Однако мэтр Ло разъяснил: идти долго, и местами самыми разными, к страховидлам там народ не приученный, живо на копья поднимут… Ну, или попытаются хотя бы. А нам незаметно пройти надо, силы для решающей драки сберегая. С кем драться и чего ради, — молчок. На месте, мол, узнаете.
Ну да ладно, золото не жалеет, — его право. Пусть молчит. Когда на длину меча с врагом сойдемся, не до секретов станет.