Страница:
Лес закончился. Над головой во всю ширь распахнулось небо — голубое-голубое, высокое-высокое… Так и хотелось воспарить туда на шаре, о котором рассказывал Афилей, и лететь, лететь, лететь, поплевывая на этих шлемоносных ублюдков…
И я полетел.
Не в синее небо, разумеется, — ровнехонько в обратном направлении, к матушке-земле. Носильщики выпустили полотнище из рук, нимало не заботясь об удобствах своего пассажира.
Онемевшее тело боли от падения не почувствовало, но я все равно крикнул:
— Эй! Поосторожнее!
Хотелось проверить, насколько парализующее действие яда затронуло гортань, язык и связки… Не затронуло. И то ладно…
Протест остался без внимания. Меня молча поставили на ноги, не то вшестером, не то всемером. Завели руки за спину, опутали веревкой. Совершенно излишняя предосторожность, по-моему… Придерживаемый с нескольких сторон, я стоял неподвижно, словно громадная восковая кукла, копирующая для какой-то непонятной игры известного героя Хигарта. Стоял и смотрел на сооружение, возвышавшееся передо мной.
Храм, или дворец, или то и другое разом… Вернее сказать, руины, некогда бывшие то ли дворцом, то ли храмом.
Перекрытия и часть стен обвалились, обломки густо покрывала вьющаяся растительность… Статуи, изображающие фигуры с далеко не человеческими пропорциями, лишились почти всех выступающих частей, так что и не понять, кто здесь изображен… Сквозь оконные проемы видны растущие внутри деревца.
Рассмотреть как следует памятник старины шлемоносцы мне не позволили, понесли внутрь. На сей раз без помощи полотнища — вцепились в верхнюю часть тела и потащили так, что ноги волочились по земле.
Тук-тук-тук… — сосчитали мои каблуки ступени широкой лестницы, отполированные в былые годы множеством подошв, а ныне раскрошившиеся, с травой, буйно растущей в глубоких трещинах.
Внутри стало ясно, отчего конвоиры отказались от прежнего способа передвижения. В некоторые низенькие и узенькие проходы идущие впереди протискивались по одному, согнувшись, — затем оставшиеся снаружи передавали им меня и пролезали сами.
Некоторые арки былых дверей были огромны, и даже Афилею не пришлось бы наклонять голову, проходя через них. И казалось, что построен храм-дворец не для людей, что некогда тут жили, мирно соседствуя друг с другом, великаны и тщедушные карлики.
Из внутреннего убранства ничего не уцелело. Кое-где на стенах виднелись небольшие сохранившиеся фрагменты мозаик и фресок, но понять, что они некогда изображали, я не мог. Да и не давали мне присматриваться, волокли дальше и дальше. Никто нам не встретился, похоже, тут вообще никого не было — лишь я и мой почетный караул.
Так мы и двигались: коридоры, повороты, узенькие лазейки и широченные двери, — и оказались во внутреннем дворе, выложенном квадратными плитами. Посередине зиял огромный идеально круглый провал, который я увидел, лишь когда меня уже протащили мимо. А то бы точно решил, что земной путь мой завершится в этой дыре… С какой целью ее пробили и куда она вела, непонятно. Но провал глубокий, дна при мимолетном взгляде я не разглядел, а всматриваться мне опять-таки позволили…
Другое крыло дворца-храма, куда меня втащили после двора, кто-то не так давно пытался восстановить. Не в прежнем качестве, но на скорую руку — как укрепление, хоть и плохонькое, и как временное жилье. Прорехи в стенах вновь заложили обломками — известковая кладка грубая и неряшливая, видно, что поработали отнюдь не профессиональные каменщики. В паре мест коридоры перегораживали решетки — не древние и проржавевшие, а выглядевшие достаточно новыми. Хотя многое ли разглядишь, путешествуя затылком вперед и не имея возможности повернуть голову?
Прогулка по дворцу закончилась в обширном зале. Рухнувшие перекрытия здесь начали восстанавливать, да так и не закончили, — половина зала осталась открытой, залитой солнечным светом. Строительные работы находились в самом разгаре — вдоль стен лежали штабеля досок, толстые деревянные брусья, желтела большая куча песка, выстроились бочонки с известью…
Меня поставили на ноги, развернули, продолжая придерживать.
В той части зала, что успела обзавестись кровлей, громоздился алтарь — угольно-черная глыба из отполированного камня. А по другую сторону алтаря стоял старый мой знакомец — маг в темно-багровом плаще и надраенной медной маске. Давненько не виделись…
При виде меня и сопровождающих маг разродился тирадой на непонятном языке, обращаясь явно не ко мне. Может, полиглот Афилей и смог бы что-то понять, а я лишь подумал, что если бы псы Кронга умели лаять членораздельно, то общались бы схожими звуками.
Мои конвоиры упали на одно колено, склонили черные шлемы, сложили руки перед грудью. Я же, естественно, стал валиться набок, ноги до сих пор не держали.
Быстрая лающая фраза мага, и один из шлемоголовых успел в последний момент удержать меня от падения. Наверное, со стороны все смотрелось комично…
Маг пролаял еще что-то с вопросительной интонацией. Черношлемники поднялись, один из них ответил в той же собачьей манере. Как на псарне, честное слово…
Меднолицый изобразил два быстрых пасса, и — о чудо! — я вновь ощутил и руки, и ноги!
Шлемоносцы разошлись по залу, встали, перекрывая мне возможные пути бегства. Лишь тот, что отвечал колдуну, остался на месте. А колдун снова пролаял нечто короткое и, как мне показалось, злое. Подчиненный ответил еще более коротко и снова опустился на одно колено.
Маг произнес одно слово, и коленопреклоненную фигуру словно вихрем сдуло, с такой скоростью он куда-то бросился. Похоже, парень здорово проштрафился и сейчас ему дали последний шанс.
— Рад приветствовать героя Серых Пустошей, — раздался мягкий густой голос.
Маг, оказывается, мог разговаривать и нормальным человеческим манером.
— Гостей, которым рады, полагается угощать, — мрачно ответил я. — Предпочитаю в таких случаях эрладийское красное.
И напряг мышцы рук, попытавшись разорвать веревку. Напрасный труд, связали меня на совесть.
— Эрладийского не обещаю. А вот красного будет вдоволь.
Понятно… Видали мы твое красное… На холме у сухого русла Лигонга. Десяток обескровленных тел и земля, густо залитая красным.
Едва ли маг допустил ошибку, не приказав связать мне ноги. Нечего и надеяться на легкую смерть от глевии, если решусь махать ногами, кусаться и бодаться…. Раз меднолицый сумел парой пассов вернуть мне подвижность, то столь же легко может снова заставить подействовать тот яд, что еще оставался в моей крови… Интересно другое: успел ли он сообразить при Лигонге, что заклинания, направленные непосредственно на меня, не действуют?
— А пока мы, Хигарт, не начали нашу дружескую пирушку, задам вопрос: где ваш знаменитый топор Бьерсард?
Я подозревал, где… Возможно, ночные нападавшие в клыкастых масках и попытались завладеть трофеем. Но, уверен, далеко его не унесли, оружие у меня своенравное… Но зачем делиться своими подозрениями с меднолицым убийцей?
— Не знаю, — сказал я удрученно. — Открыл глаза — нет топора… Может, сходим, поищем?
— Не стоит вам утруждаться, берегите силы… Мы и без вас его скоро найдем.
Я молча пожал плечами. Найдете так найдете. Сейчас, надо понимать, последуют и остальные вопросы: зачем мы сюда заявились, да кто нас послал, да что за дикими песнопениями нарушаем мы спокойный и мирный сон людоедов… Потяну время, сколько смогу, — есть шанс, что Моорун и Ламмо идут по следу черношлемной компании.
Однако не угадал… Любопытство мага сосредоточилось исключительно на моем оружии.
— Хигарт, я вам предлагаю сделку, — сказал он. — Вы должны отдать мне Бьерсард. Причем совершенно добровольно. Стоя коленопреклоненным на этом вот алтаре и произнося некие слова, которые я вам подскажу.
Меднолицый любовно провел тонкими холеными пальцами по гладкой каменной поверхности.
— И тогда вы меня, конечно же, отпустите с миром? — спросил я, делая вид, что очень хочу услышать именно такое обещание.
— Нет-нет, что вы, — махнул рукой маг, — тогда я перережу вам глотку. Ваша кровь брызнет на лезвие Бьерсарда, и я приму его из ваших цепенеющих рук. В этом случае вы умрете быстро и почти безболезненно. А я стану вполне законным наследником древнего оружия.
— Заманчивая перспектива, — сказал я раздумчиво. — Но я, пожалуй, предпочту помучиться.
Голос колдуна был тих и спокоен, без каких-либо угрожающих ноток:
— Боюсь, вы просто не представляете, как именно придется мучиться. И насколько долго. Например, я начну с того что, сниму мясо с пальцев ваших ног и скормлю вам. И вы будете его есть, поверьте. Потом займемся ступнями…. При этом вы все время будете в сознании. Потом я заставлю вас ходить — на костях, лишенных мышц, но сохранивших все нервы. А это очень больно… Затем, я думаю, перейдем к рукам… Половые органы оставим на десерт, вы даже не представляете себе, сколько всего интересного и увлекательного можно с ними проделать! От вашего молодого и здорового тела, Хигарт, мало что останется. И это оставшееся будет страстно молить о смерти… А Бьерсард в таком случае… ну что ж, не судьба. Над ним я прикажу навалить большую груду камней и сцементирую их соответствующими заклинаниями.
Нельзя сказать, что меня проняло до печенок… Поддерживающие жизнь заклинания на меня не подействуют точно также, как и предназначенные погубить. Загнусь от болевого шока на первом или втором пункте программы развлечений мага, только и всего. Однако пусть еще погрозит, попугает… Мало ли что сможет произойти за это время.
— Я понимаю, что вы человек не слишком впечатлительный, — продолжил любезным голосом меднолицый. — Слова — пустое сотрясение воздуха. Поэтому я вам сейчас кое-что покажу. Наглядную, так сказать, аргументацию в пользу моего предложения.
И он щелкнул пальцами. Вокруг меня тут же сформировался конвой, нацелился остриями глевий. И мы двинулись обратным путем. Не до самого входа — свернули в боковой коридор, маг без слов, одним лишь жестом открыл магический запор на решетке, перекрывавшей путь.
Комната. Судя по всему, лаборатория. Тоже весьма относительно приведенная в жилой вид, потолок восстановлен, но часть стены отсутствует… Вид из пролома открывался на внутренний двор, и я мог ясно видеть черный зев провала.
На столе, притянутый к нему кожаными ремнями, лежал Моорун.
Я бросился к нему. Не особенно задумываясь, чем я ему смогу помочь, и чем он сможет помочь мне. Слишком сильным оказалось разочарование… Все-таки я очень надеялся, что остатки нашего отряда заняты моими поисками, и старый вождь помогает им своими талантами следопыта.
Никакого успеха моя необдуманная попытка не принесла. Тут же получил ратовищем глевии по затылку. Потом тем же манером ударили по ногам, повалили, приставили лезвие к горлу. Добродушный голос мага рокотал из-под маски:
— Ну, право же, не стоит так переживать из-за этого животного с болот. Примитивный экземпляр, однако для целей демонстрации вполне пригоден.
Полные ужаса глаза Мооруна смотрели на меня, он открыл рот, собираясь что-то сказать, но колдун вытянул руку и произнес одно короткое резкое слово. Моорун шевелил губами, но ни звука не раздавалось.
— Не люблю, понимаете ли, когда животные мешают мне своими звуками.
К столу подошли двое в бацинетах, разрезали лохмотья Мооруна, содрали знаменитое украшение. Тощее тело старика, исполосованное многочисленными шрамами, казалось жалким и беззащитным.
— Не думайте, Хигарт, будто всё, что вам предстоит увидеть, я сделаю лишь для вашего вразумления и собственного удовольствия. Хотя и эти причины имеют место. Но смерть синекожего ничтожества заодно послужит святому делу спасения Лаара от последствий губительной катастрофы!
Та-а-ак… Еще один спаситель мира. Развяжите меня, хочу пожать руку коллеге…
По знаку колдуна двое его подручных взялись за рукояти, завертели ворот. С потолка на цепи опустилось непонятное сооружение: полая пирамида локтя в полтора высотой, не то из хрусталя, не то из какого-то прозрачного минерала, установленная на прямоугольной металлической раме; стыки пластин не то хрусталя, не то минерала прикрывали массивные узорчатые оковки, поднимаясь вверх по ребрам пирамиды. Они сходились на вершине, украшенной кольцом около полутора шасов в диаметре, — к нему-то и крепилась цепь. В центре пирамиды завис, не касаясь стенок, сложно ограненный самоцвет, переливающийся всеми цветами радуги. Формой и размером он напоминал сильно вытянутую дыньку… Навершие?!
Неужели действительно Навершие?!
Где же вы, мэтр Гаэларих, крупнейший специалист по Молоту Времени?
А ведь этот самоцвет весьма своенравная штучка… Не любит направленную на него чужую магию… Иначе к чему этот ворот, эта цепь? Куда проще было бы опустить пирамиду магическим путем, не привлекая к участию в ритуале лишних людей.
Тем временем маг продолжал приготовления: достал и разложил вокруг Мооруна инструменты, напоминавшие обычные орудия костоправа; затем расставил какие-то баночки-скляночки, вынул из сундука и водрузил на пюпитр толстенный фолиант. Он больше не обращал на меня внимания. К сожалению, этого нельзя было сказать о его подручных. Меня поставили на колени, на шею накинули петлю из тонкой прочной веревки, да еще и уперли в спину и бока лезвия глевий. Особо не подергаешься. Я и не пытался…
Я собирался смотреть.
До конца.
Моорун мучился долго. Маг ходил вокруг стола, делая на теле старика тонкие надрезы и проколы, ловил струйки крови в горловины хрустальных флаконов. Произносил заклинания, брызгая кровью на пирамиду с Навершием внутри, затем записывал что-то в своем фолианте.
Кровь исчезала с граней пирамиды почти мгновенно, словно громадный самоцвет впитывал ее прямо сквозь хрусталь. Наверное, и в самом деле впитывал, по крайней мере, сверкание его становилось все ярче.
Удивительные, прекрасные и страшные иллюзии появлялись в зале… Расцветали гигантские цветы, чьи венчики были наполнены ярко сверкающими кристаллами, возникали омерзительные чудовища и демоны, с которыми меднолицый разговаривал — с одними подобострастно, с другими повелительно. На несколько мгновений появилась молоденькая девушка, почти ребенок, необычайной красоты, и у меня заныло сердце, словно я знал ее много-много лет; но она тут же пропала, а маг повернулся и пристально посмотрел на меня.
Все это время Моорун безмолвно кричал. Рот его широко раскрывался, лицо искажалось, грудь бурно вздымалась. Но ни единого звука не прозвучало…
Наконец колдун закрыл книгу, подошел к столу и начал произносить новое заклинание, длинное и сложное. Слова медленно падали в тишину зала.
Рот Мооруна распахнулся в непрерывном страшном крике. Кожа на груди лопнула — идеально прямым разрезом, словно нанесенным невидимым лезвием. Затрещали кости. Грудная клетка старого вождя сама собой раскрывалась, ребра расходились в стороны. Кровь теперь не текла вялыми струйками — хлестала во все стороны.
Кричать старик уже не мог. Лишь смотрел безумными, полными ужаса глазами, как маг запустил руку в страшную рану, разверзшуюся на месте груди Мооруна.
Рука вынырнула. Липкие алые пальцы сжимали сердце — продолжающее сокращаться, выплевывающее кровавые капли.
Трепещущее сердце с сырым шлепком ударилось о грань пирамиды, сползло вниз, оставляя кровавый след…
Моорун этого не увидел. Глаза его закрылись, связанное тело прекратило судорожно подергиваться. Старый вождь был уже в краях, где охота на грязеруха всегда удачна и дрянной эль всегда в изобилии. Сидел, наверное, у костра с духами предков и рассказывал им историю совершенных славных подвигов, перебирая, словно четки, бесчисленные зубы своего украшения… Прощай, воин. Сай-суг?гана Хигарт отомстит за тебя. Или будет мала-мала умирать.
Как ни странно, маг не сопроводил никакими заклинаниями то, что проделал с вырванным из груди сердцем. И никаких последствий я поначалу не заметил…
Но затем со двора послышался гул — низкий, мощный. И усиливался с каждым мгновением. Я взглянул наружу, прислушался повнимательнее. Кажется, звук доносился из глубины круглого провала.
Меднолицый не обращал на него внимания, неторопливо и тщательно мыл руки в глубоком тазу.
И тут из провала в небо ударил фонтан… Да что там фонтан — настоящий водопад, вопреки всем законам природы устремившийся снизу вверх!
Огромная масса воды взмыла к небу и тут же обрушилась вниз. Я понял, что сейчас здесь станет весьма сыро… Что-то часто мне в последнее время приходится не своей волей купаться… Этак скоро и плавать научусь.
Однако же ни одна капля из бушевавших во дворе потоков не попала внутрь дворца. Вода ударялась о невидимые магические преграды, устремлялась в невидимые магические русла и быстро уходила куда-то.
Вскоре я услышал знакомый рев Действительно Большого Чудища. Предположение Гаэлариха полностью оправдалось: ревел не колоссальных размеров монстр, но всего лишь воздух, вытесняемый из отводящей воду системы.
А самоцвет погас, прекратил сиять и светиться, и напоминал сейчас сложно ограненный кусок мутноватого стекла…
— Итак, что вы решили, Хигарт? — спросил меднолицый, когда звуки стихли.
Я посмотрел в глазные прорези маски. Глаза мага не смог разглядеть… Вздохнул:
— Решил поторговаться. Легкая смерть — маловато за такой королевский подарок, не находите?
— Увы, жизнь предложить не могу. Иначе сделка теряет смысл. Прежний владелец Бьерсарда должен умереть, чтобы он признал нового.
Я хотел было поведать о подземелье под святилищем троллей, о нашем сеансе ритуальной наркомании… Но не стал. Если в бредовых видениях таились зерна истины, зачем дарить их врагу?
— Не можете, так не можете… — сказал я. — Тогда в качестве доплаты к легкой смерти расскажите мне кое-что.
— Надеетесь все же спастись? Трупам информация ни к чему.
— Да почему же? Не хочу в небесных чертогах мучиться нерешенными при жизни вопросами.
— Фи-и… Смешно в наш просвещенный век верить в такую ерунду.
Я изобразил виноватое лицо и развел бы руками, не будь они связаны. Так уж, дескать, воспитали с детства, что теперь поделаешь… Поздно на пороге смерти менять веру.
— Хорошо, — принял решение маг. — Я отвечу на три вопроса, не больше. Но развернутых ответов не будет, спрашивайте так, чтобы я мог сказать лишь «да» или «нет». Хорошенько подумайте, что хотели бы узнать. Чтобы не ворочаться бессонными ночами в небесных чертогах.
Издевается над святой верой, богохульник… Эх, попадешься ты когда-нибудь инквизиторам или хотя бы брату Фальеро и его бритоголовым, то-то славный костер запылает…
— Мужичьем при Лигонге руководили вы?
— Да. Следующий вопрос.
— И в Альхенгарде нас навестили тоже вы?
— Да. Остался последний.
Хм… а у Гаэлариха сложилось другое мнение… Совсем эту возможность он не исключал, но весьма сомневался… Ломать голову я не стал. Мэтр магистр мог ошибиться. Меднолицый мог солгать, легко и просто. Хотя ребята в черных шлемах вроде бы служат зримым подтверждением его слов…
— Спрашивайте, Хигарт, — торопил колдун.
Что бы еще спросить… Уточнить, знал ли он с самого начала о нашем походе? И даже то, чего не подозревал я, — что путь приведет к Сердцу Уорлога? Не стоит тратить вопрос… И без того ясно: знал. Вернее, знал, что мы идем за Навершием, и знал, конечно же, где оно. А вот про его источник информации в окружении Хильдиса Коота (а то и самого Феликса Гаптора) не спросить так, чтобы ясность была внесена односложным ответом. Вот если имелся бы конкретный подозреваемый… Но чего нет, того нет.
— Вы принадлежите к ордену Тоа-Дан?
— Нет. Ваши вопросы исчерпаны.
Судя по тону, маг был доволен — честно (?) ответил мне на последний вопрос, но лишних знаний не добавил. Крохобор…
— Я сделал, что обещал… — меднолицый ненавязчиво намекнул, что беседа затягивается.
— Ищите топор, — сказал я со вздохом. — Хоть подержу напоследок Бьерсард в руках.
Поймите правильно: выполнять условия сделки я ни мгновения не собирался. Пусть меня ославят лжецом и клятвопреступником, пусть соберут в большую кучу и спалят все гравюры и лубки. Стерплю уж как-нибудь, если останусь жив. Не останусь — плевать на славу и репутацию.
Меднолицый наверняка подстрахуется, чтобы, получив в руки оружие, я не выкинул какой-нибудь фортель. Например, не снес бы голову самозваному наследнику вместо того, что покорно вручить ему наследство.
И остается лишь надеяться, что подстраховка будет магическая, — направленное на меня заклинание.
Глава седьмая. Заветное желание великого героя
— Чем же они, Хаос их поглоти, питаются? — изумился Калрэйн. — Ни огородов, ни загонов со скотом… Неужто только человечиной пробавляются?
— Мы… — начал один близнец.
— …Не знаем, — закончил второй.
Разговор происходил среди деревьев, сплошной стеной подступавших к деревне людоедов. Деревня казалось странной, — и это было еще самым мягким из возможных определений.
Большая… Напоминающие бараки хижины, крытые широченными листьями какого-то дерева, стояли в несколько длинных рядов. Причем они весьма походили на увеличенные жилища м?гану, однако располагались в небывалом для соплеменников Мооруна порядке: ряды идеально ровные, промежутки между домами одинаковые.
Такая деревня, по прикидкам Калрэйна, могла бы выставить пару тысяч бойцов. Ну, может быть, уже немного меньше, учитывая события минувшей ночи.
Но тем бойцам, как справедливо заметил ассасин, надо чем-то питаться в перерывах между битвами… Питались они плохо, сомнений нет. Недаром тут же, не медля, едва кончался бой, использовали в кулинарных целях трофеи. Ни скота, ни огородов… Лес растущий на плато, дичью не кишел. Несколько мелких птах — вот и всё, что заметил Калрэйн.
Близнецы на два голоса высказали свои соображения:
— Надо…
— …разведать.
— Может, хижины…
— …пустые?
Калрэйн согласно кивнул. Возможно, и не все пустые, они с близнецами видели, как несколько людей в клыкастых и рогатых масках зашли внутрь. Наружу не вышел ни один. Но между хижинами не видно было женщин, занятых хлопотами по хозяйству, и играющих детей. Неладно все-таки что-то с этой деревней…
— Да, надо разведать, — сказал ассасин. — Пойду я.
Второй близнец коротко рассказал: шли, дескать, на помощь с Хигартом и Мооруном, встретили Тигара. Затем началась драка, стрельба, Тигар погиб; командира и синекожего стрелы лишь слегка зацепили, однако оба потеряли сознание. Бой закончился тем, что в перестрелке погибли все нападавшие, благо оказалось их немного. Привести раненых товарищей в сознание близнец не смог… Делать нечего, оставил их лежать, собрал свои стрелы, сколько нашел, и пошел спасать брата в одиночку. А что произошло дальше, они и сами знают.
Они знали… Не знали другого — где теперь Хигарт и старый вождь. Засветло отыскали место ночной перестрелки, ошибиться было нельзя, слишком много стрел — примитивных, с костяными наконечниками — нашлись там воткнутыми в деревья и в землю. Однако — ни командира, ни синекожего.
Попали в руки врагов, ясное дело, в чьи же еще… И уже не только в руки, наверняка и в желудки, — все трое слишком хорошо знали, что с употреблением трофеев в пищу людоеды не мешкают. Абсолютно непонятно, отчего так спешат, но факт остается фактом.
И что же теперь делать? Посовещались, и решили: надо смываться. Убедиться, что командир и в самом деле мертв, и возвращаться в деревню м?гану, а затем в обжитые нормальные места…
Убедиться в смерти Хигарта проще всего было, отыскав его кости внизу, под обрывом. Но вниз еще предстояло как-то попасть…
Долбить плиту, перекрывшую тайный лаз, нечем. Да и шумно, опасно… Выход представлялся один: как-то и где-то раздобыть веревки и спускаться по ним.
Разведали местность и вскоре обнаружили селение людоедов. Вновь связываться с этими дурно воспитанными дикарями никому из троих не хотелось… Однако выбора не было, никакие растения, подобные лианам и способные послужить для спуска, в здешнем лесу не росли. И не водились крупные животные, чью кожу и сухожилия можно было пустить на канат.
Пришлось рисковать…
— …там? — спросили близнецы на два голоса.
Вернувшийся Калрэйн помолчал, не зная, как ответить. Как точнее сформулировать увиденное. Жизнь ассасина была богата событиями и впечатлениями, но такоговстречать не доводилось…
— Люди, — сказал он наконец коротко. — Полные хижины. Лежат на спине, плотно-плотно, все полы усыпаны. И не дышат почти. Но не мертвые… И не живые… Непонятно что, в общем.
…Дома людоедов, хоть и отличались внушительными размерами, крепкими стенами похвалиться не могли: циновки, сплетенные из болотного тростника и натянутые на деревянные каркасы. Поэтому Калрэйн не стал рисковать и пытаться добраться незамеченным до входа, — подполз к ближайшей к лесу стене, проделал небольшое отверстие одним из немногих уцелевших у него клинков. Прислушался. Изнутри не доносилось никаких подозрительных звуков. Вообще никаких звуков. Расширил отверстие, заглянул. И тут же отпрянул — совсем рядом, у самой стены, лежал на земляном полу человек. Рядом другие, много, — все в строгом порядке, ногами к входу. Сплошь мужчины, ни одной женщины, ни одного ребенка. Рядом с людьми лежало их оружие.
И я полетел.
Не в синее небо, разумеется, — ровнехонько в обратном направлении, к матушке-земле. Носильщики выпустили полотнище из рук, нимало не заботясь об удобствах своего пассажира.
Онемевшее тело боли от падения не почувствовало, но я все равно крикнул:
— Эй! Поосторожнее!
Хотелось проверить, насколько парализующее действие яда затронуло гортань, язык и связки… Не затронуло. И то ладно…
Протест остался без внимания. Меня молча поставили на ноги, не то вшестером, не то всемером. Завели руки за спину, опутали веревкой. Совершенно излишняя предосторожность, по-моему… Придерживаемый с нескольких сторон, я стоял неподвижно, словно громадная восковая кукла, копирующая для какой-то непонятной игры известного героя Хигарта. Стоял и смотрел на сооружение, возвышавшееся передо мной.
Храм, или дворец, или то и другое разом… Вернее сказать, руины, некогда бывшие то ли дворцом, то ли храмом.
Перекрытия и часть стен обвалились, обломки густо покрывала вьющаяся растительность… Статуи, изображающие фигуры с далеко не человеческими пропорциями, лишились почти всех выступающих частей, так что и не понять, кто здесь изображен… Сквозь оконные проемы видны растущие внутри деревца.
Рассмотреть как следует памятник старины шлемоносцы мне не позволили, понесли внутрь. На сей раз без помощи полотнища — вцепились в верхнюю часть тела и потащили так, что ноги волочились по земле.
Тук-тук-тук… — сосчитали мои каблуки ступени широкой лестницы, отполированные в былые годы множеством подошв, а ныне раскрошившиеся, с травой, буйно растущей в глубоких трещинах.
Внутри стало ясно, отчего конвоиры отказались от прежнего способа передвижения. В некоторые низенькие и узенькие проходы идущие впереди протискивались по одному, согнувшись, — затем оставшиеся снаружи передавали им меня и пролезали сами.
Некоторые арки былых дверей были огромны, и даже Афилею не пришлось бы наклонять голову, проходя через них. И казалось, что построен храм-дворец не для людей, что некогда тут жили, мирно соседствуя друг с другом, великаны и тщедушные карлики.
Из внутреннего убранства ничего не уцелело. Кое-где на стенах виднелись небольшие сохранившиеся фрагменты мозаик и фресок, но понять, что они некогда изображали, я не мог. Да и не давали мне присматриваться, волокли дальше и дальше. Никто нам не встретился, похоже, тут вообще никого не было — лишь я и мой почетный караул.
Так мы и двигались: коридоры, повороты, узенькие лазейки и широченные двери, — и оказались во внутреннем дворе, выложенном квадратными плитами. Посередине зиял огромный идеально круглый провал, который я увидел, лишь когда меня уже протащили мимо. А то бы точно решил, что земной путь мой завершится в этой дыре… С какой целью ее пробили и куда она вела, непонятно. Но провал глубокий, дна при мимолетном взгляде я не разглядел, а всматриваться мне опять-таки позволили…
Другое крыло дворца-храма, куда меня втащили после двора, кто-то не так давно пытался восстановить. Не в прежнем качестве, но на скорую руку — как укрепление, хоть и плохонькое, и как временное жилье. Прорехи в стенах вновь заложили обломками — известковая кладка грубая и неряшливая, видно, что поработали отнюдь не профессиональные каменщики. В паре мест коридоры перегораживали решетки — не древние и проржавевшие, а выглядевшие достаточно новыми. Хотя многое ли разглядишь, путешествуя затылком вперед и не имея возможности повернуть голову?
Прогулка по дворцу закончилась в обширном зале. Рухнувшие перекрытия здесь начали восстанавливать, да так и не закончили, — половина зала осталась открытой, залитой солнечным светом. Строительные работы находились в самом разгаре — вдоль стен лежали штабеля досок, толстые деревянные брусья, желтела большая куча песка, выстроились бочонки с известью…
Меня поставили на ноги, развернули, продолжая придерживать.
В той части зала, что успела обзавестись кровлей, громоздился алтарь — угольно-черная глыба из отполированного камня. А по другую сторону алтаря стоял старый мой знакомец — маг в темно-багровом плаще и надраенной медной маске. Давненько не виделись…
При виде меня и сопровождающих маг разродился тирадой на непонятном языке, обращаясь явно не ко мне. Может, полиглот Афилей и смог бы что-то понять, а я лишь подумал, что если бы псы Кронга умели лаять членораздельно, то общались бы схожими звуками.
Мои конвоиры упали на одно колено, склонили черные шлемы, сложили руки перед грудью. Я же, естественно, стал валиться набок, ноги до сих пор не держали.
Быстрая лающая фраза мага, и один из шлемоголовых успел в последний момент удержать меня от падения. Наверное, со стороны все смотрелось комично…
Маг пролаял еще что-то с вопросительной интонацией. Черношлемники поднялись, один из них ответил в той же собачьей манере. Как на псарне, честное слово…
Меднолицый изобразил два быстрых пасса, и — о чудо! — я вновь ощутил и руки, и ноги!
Шлемоносцы разошлись по залу, встали, перекрывая мне возможные пути бегства. Лишь тот, что отвечал колдуну, остался на месте. А колдун снова пролаял нечто короткое и, как мне показалось, злое. Подчиненный ответил еще более коротко и снова опустился на одно колено.
Маг произнес одно слово, и коленопреклоненную фигуру словно вихрем сдуло, с такой скоростью он куда-то бросился. Похоже, парень здорово проштрафился и сейчас ему дали последний шанс.
— Рад приветствовать героя Серых Пустошей, — раздался мягкий густой голос.
Маг, оказывается, мог разговаривать и нормальным человеческим манером.
— Гостей, которым рады, полагается угощать, — мрачно ответил я. — Предпочитаю в таких случаях эрладийское красное.
И напряг мышцы рук, попытавшись разорвать веревку. Напрасный труд, связали меня на совесть.
— Эрладийского не обещаю. А вот красного будет вдоволь.
Понятно… Видали мы твое красное… На холме у сухого русла Лигонга. Десяток обескровленных тел и земля, густо залитая красным.
Едва ли маг допустил ошибку, не приказав связать мне ноги. Нечего и надеяться на легкую смерть от глевии, если решусь махать ногами, кусаться и бодаться…. Раз меднолицый сумел парой пассов вернуть мне подвижность, то столь же легко может снова заставить подействовать тот яд, что еще оставался в моей крови… Интересно другое: успел ли он сообразить при Лигонге, что заклинания, направленные непосредственно на меня, не действуют?
— А пока мы, Хигарт, не начали нашу дружескую пирушку, задам вопрос: где ваш знаменитый топор Бьерсард?
Я подозревал, где… Возможно, ночные нападавшие в клыкастых масках и попытались завладеть трофеем. Но, уверен, далеко его не унесли, оружие у меня своенравное… Но зачем делиться своими подозрениями с меднолицым убийцей?
— Не знаю, — сказал я удрученно. — Открыл глаза — нет топора… Может, сходим, поищем?
— Не стоит вам утруждаться, берегите силы… Мы и без вас его скоро найдем.
Я молча пожал плечами. Найдете так найдете. Сейчас, надо понимать, последуют и остальные вопросы: зачем мы сюда заявились, да кто нас послал, да что за дикими песнопениями нарушаем мы спокойный и мирный сон людоедов… Потяну время, сколько смогу, — есть шанс, что Моорун и Ламмо идут по следу черношлемной компании.
Однако не угадал… Любопытство мага сосредоточилось исключительно на моем оружии.
— Хигарт, я вам предлагаю сделку, — сказал он. — Вы должны отдать мне Бьерсард. Причем совершенно добровольно. Стоя коленопреклоненным на этом вот алтаре и произнося некие слова, которые я вам подскажу.
Меднолицый любовно провел тонкими холеными пальцами по гладкой каменной поверхности.
— И тогда вы меня, конечно же, отпустите с миром? — спросил я, делая вид, что очень хочу услышать именно такое обещание.
— Нет-нет, что вы, — махнул рукой маг, — тогда я перережу вам глотку. Ваша кровь брызнет на лезвие Бьерсарда, и я приму его из ваших цепенеющих рук. В этом случае вы умрете быстро и почти безболезненно. А я стану вполне законным наследником древнего оружия.
— Заманчивая перспектива, — сказал я раздумчиво. — Но я, пожалуй, предпочту помучиться.
Голос колдуна был тих и спокоен, без каких-либо угрожающих ноток:
— Боюсь, вы просто не представляете, как именно придется мучиться. И насколько долго. Например, я начну с того что, сниму мясо с пальцев ваших ног и скормлю вам. И вы будете его есть, поверьте. Потом займемся ступнями…. При этом вы все время будете в сознании. Потом я заставлю вас ходить — на костях, лишенных мышц, но сохранивших все нервы. А это очень больно… Затем, я думаю, перейдем к рукам… Половые органы оставим на десерт, вы даже не представляете себе, сколько всего интересного и увлекательного можно с ними проделать! От вашего молодого и здорового тела, Хигарт, мало что останется. И это оставшееся будет страстно молить о смерти… А Бьерсард в таком случае… ну что ж, не судьба. Над ним я прикажу навалить большую груду камней и сцементирую их соответствующими заклинаниями.
Нельзя сказать, что меня проняло до печенок… Поддерживающие жизнь заклинания на меня не подействуют точно также, как и предназначенные погубить. Загнусь от болевого шока на первом или втором пункте программы развлечений мага, только и всего. Однако пусть еще погрозит, попугает… Мало ли что сможет произойти за это время.
— Я понимаю, что вы человек не слишком впечатлительный, — продолжил любезным голосом меднолицый. — Слова — пустое сотрясение воздуха. Поэтому я вам сейчас кое-что покажу. Наглядную, так сказать, аргументацию в пользу моего предложения.
И он щелкнул пальцами. Вокруг меня тут же сформировался конвой, нацелился остриями глевий. И мы двинулись обратным путем. Не до самого входа — свернули в боковой коридор, маг без слов, одним лишь жестом открыл магический запор на решетке, перекрывавшей путь.
Комната. Судя по всему, лаборатория. Тоже весьма относительно приведенная в жилой вид, потолок восстановлен, но часть стены отсутствует… Вид из пролома открывался на внутренний двор, и я мог ясно видеть черный зев провала.
На столе, притянутый к нему кожаными ремнями, лежал Моорун.
Я бросился к нему. Не особенно задумываясь, чем я ему смогу помочь, и чем он сможет помочь мне. Слишком сильным оказалось разочарование… Все-таки я очень надеялся, что остатки нашего отряда заняты моими поисками, и старый вождь помогает им своими талантами следопыта.
Никакого успеха моя необдуманная попытка не принесла. Тут же получил ратовищем глевии по затылку. Потом тем же манером ударили по ногам, повалили, приставили лезвие к горлу. Добродушный голос мага рокотал из-под маски:
— Ну, право же, не стоит так переживать из-за этого животного с болот. Примитивный экземпляр, однако для целей демонстрации вполне пригоден.
Полные ужаса глаза Мооруна смотрели на меня, он открыл рот, собираясь что-то сказать, но колдун вытянул руку и произнес одно короткое резкое слово. Моорун шевелил губами, но ни звука не раздавалось.
— Не люблю, понимаете ли, когда животные мешают мне своими звуками.
К столу подошли двое в бацинетах, разрезали лохмотья Мооруна, содрали знаменитое украшение. Тощее тело старика, исполосованное многочисленными шрамами, казалось жалким и беззащитным.
— Не думайте, Хигарт, будто всё, что вам предстоит увидеть, я сделаю лишь для вашего вразумления и собственного удовольствия. Хотя и эти причины имеют место. Но смерть синекожего ничтожества заодно послужит святому делу спасения Лаара от последствий губительной катастрофы!
Та-а-ак… Еще один спаситель мира. Развяжите меня, хочу пожать руку коллеге…
По знаку колдуна двое его подручных взялись за рукояти, завертели ворот. С потолка на цепи опустилось непонятное сооружение: полая пирамида локтя в полтора высотой, не то из хрусталя, не то из какого-то прозрачного минерала, установленная на прямоугольной металлической раме; стыки пластин не то хрусталя, не то минерала прикрывали массивные узорчатые оковки, поднимаясь вверх по ребрам пирамиды. Они сходились на вершине, украшенной кольцом около полутора шасов в диаметре, — к нему-то и крепилась цепь. В центре пирамиды завис, не касаясь стенок, сложно ограненный самоцвет, переливающийся всеми цветами радуги. Формой и размером он напоминал сильно вытянутую дыньку… Навершие?!
Неужели действительно Навершие?!
Где же вы, мэтр Гаэларих, крупнейший специалист по Молоту Времени?
А ведь этот самоцвет весьма своенравная штучка… Не любит направленную на него чужую магию… Иначе к чему этот ворот, эта цепь? Куда проще было бы опустить пирамиду магическим путем, не привлекая к участию в ритуале лишних людей.
Тем временем маг продолжал приготовления: достал и разложил вокруг Мооруна инструменты, напоминавшие обычные орудия костоправа; затем расставил какие-то баночки-скляночки, вынул из сундука и водрузил на пюпитр толстенный фолиант. Он больше не обращал на меня внимания. К сожалению, этого нельзя было сказать о его подручных. Меня поставили на колени, на шею накинули петлю из тонкой прочной веревки, да еще и уперли в спину и бока лезвия глевий. Особо не подергаешься. Я и не пытался…
Я собирался смотреть.
До конца.
Моорун мучился долго. Маг ходил вокруг стола, делая на теле старика тонкие надрезы и проколы, ловил струйки крови в горловины хрустальных флаконов. Произносил заклинания, брызгая кровью на пирамиду с Навершием внутри, затем записывал что-то в своем фолианте.
Кровь исчезала с граней пирамиды почти мгновенно, словно громадный самоцвет впитывал ее прямо сквозь хрусталь. Наверное, и в самом деле впитывал, по крайней мере, сверкание его становилось все ярче.
Удивительные, прекрасные и страшные иллюзии появлялись в зале… Расцветали гигантские цветы, чьи венчики были наполнены ярко сверкающими кристаллами, возникали омерзительные чудовища и демоны, с которыми меднолицый разговаривал — с одними подобострастно, с другими повелительно. На несколько мгновений появилась молоденькая девушка, почти ребенок, необычайной красоты, и у меня заныло сердце, словно я знал ее много-много лет; но она тут же пропала, а маг повернулся и пристально посмотрел на меня.
Все это время Моорун безмолвно кричал. Рот его широко раскрывался, лицо искажалось, грудь бурно вздымалась. Но ни единого звука не прозвучало…
Наконец колдун закрыл книгу, подошел к столу и начал произносить новое заклинание, длинное и сложное. Слова медленно падали в тишину зала.
Рот Мооруна распахнулся в непрерывном страшном крике. Кожа на груди лопнула — идеально прямым разрезом, словно нанесенным невидимым лезвием. Затрещали кости. Грудная клетка старого вождя сама собой раскрывалась, ребра расходились в стороны. Кровь теперь не текла вялыми струйками — хлестала во все стороны.
Кричать старик уже не мог. Лишь смотрел безумными, полными ужаса глазами, как маг запустил руку в страшную рану, разверзшуюся на месте груди Мооруна.
Рука вынырнула. Липкие алые пальцы сжимали сердце — продолжающее сокращаться, выплевывающее кровавые капли.
Трепещущее сердце с сырым шлепком ударилось о грань пирамиды, сползло вниз, оставляя кровавый след…
Моорун этого не увидел. Глаза его закрылись, связанное тело прекратило судорожно подергиваться. Старый вождь был уже в краях, где охота на грязеруха всегда удачна и дрянной эль всегда в изобилии. Сидел, наверное, у костра с духами предков и рассказывал им историю совершенных славных подвигов, перебирая, словно четки, бесчисленные зубы своего украшения… Прощай, воин. Сай-суг?гана Хигарт отомстит за тебя. Или будет мала-мала умирать.
Как ни странно, маг не сопроводил никакими заклинаниями то, что проделал с вырванным из груди сердцем. И никаких последствий я поначалу не заметил…
Но затем со двора послышался гул — низкий, мощный. И усиливался с каждым мгновением. Я взглянул наружу, прислушался повнимательнее. Кажется, звук доносился из глубины круглого провала.
Меднолицый не обращал на него внимания, неторопливо и тщательно мыл руки в глубоком тазу.
И тут из провала в небо ударил фонтан… Да что там фонтан — настоящий водопад, вопреки всем законам природы устремившийся снизу вверх!
Огромная масса воды взмыла к небу и тут же обрушилась вниз. Я понял, что сейчас здесь станет весьма сыро… Что-то часто мне в последнее время приходится не своей волей купаться… Этак скоро и плавать научусь.
Однако же ни одна капля из бушевавших во дворе потоков не попала внутрь дворца. Вода ударялась о невидимые магические преграды, устремлялась в невидимые магические русла и быстро уходила куда-то.
Вскоре я услышал знакомый рев Действительно Большого Чудища. Предположение Гаэлариха полностью оправдалось: ревел не колоссальных размеров монстр, но всего лишь воздух, вытесняемый из отводящей воду системы.
А самоцвет погас, прекратил сиять и светиться, и напоминал сейчас сложно ограненный кусок мутноватого стекла…
— Итак, что вы решили, Хигарт? — спросил меднолицый, когда звуки стихли.
Я посмотрел в глазные прорези маски. Глаза мага не смог разглядеть… Вздохнул:
— Решил поторговаться. Легкая смерть — маловато за такой королевский подарок, не находите?
— Увы, жизнь предложить не могу. Иначе сделка теряет смысл. Прежний владелец Бьерсарда должен умереть, чтобы он признал нового.
Я хотел было поведать о подземелье под святилищем троллей, о нашем сеансе ритуальной наркомании… Но не стал. Если в бредовых видениях таились зерна истины, зачем дарить их врагу?
— Не можете, так не можете… — сказал я. — Тогда в качестве доплаты к легкой смерти расскажите мне кое-что.
— Надеетесь все же спастись? Трупам информация ни к чему.
— Да почему же? Не хочу в небесных чертогах мучиться нерешенными при жизни вопросами.
— Фи-и… Смешно в наш просвещенный век верить в такую ерунду.
Я изобразил виноватое лицо и развел бы руками, не будь они связаны. Так уж, дескать, воспитали с детства, что теперь поделаешь… Поздно на пороге смерти менять веру.
— Хорошо, — принял решение маг. — Я отвечу на три вопроса, не больше. Но развернутых ответов не будет, спрашивайте так, чтобы я мог сказать лишь «да» или «нет». Хорошенько подумайте, что хотели бы узнать. Чтобы не ворочаться бессонными ночами в небесных чертогах.
Издевается над святой верой, богохульник… Эх, попадешься ты когда-нибудь инквизиторам или хотя бы брату Фальеро и его бритоголовым, то-то славный костер запылает…
— Мужичьем при Лигонге руководили вы?
— Да. Следующий вопрос.
— И в Альхенгарде нас навестили тоже вы?
— Да. Остался последний.
Хм… а у Гаэлариха сложилось другое мнение… Совсем эту возможность он не исключал, но весьма сомневался… Ломать голову я не стал. Мэтр магистр мог ошибиться. Меднолицый мог солгать, легко и просто. Хотя ребята в черных шлемах вроде бы служат зримым подтверждением его слов…
— Спрашивайте, Хигарт, — торопил колдун.
Что бы еще спросить… Уточнить, знал ли он с самого начала о нашем походе? И даже то, чего не подозревал я, — что путь приведет к Сердцу Уорлога? Не стоит тратить вопрос… И без того ясно: знал. Вернее, знал, что мы идем за Навершием, и знал, конечно же, где оно. А вот про его источник информации в окружении Хильдиса Коота (а то и самого Феликса Гаптора) не спросить так, чтобы ясность была внесена односложным ответом. Вот если имелся бы конкретный подозреваемый… Но чего нет, того нет.
— Вы принадлежите к ордену Тоа-Дан?
— Нет. Ваши вопросы исчерпаны.
Судя по тону, маг был доволен — честно (?) ответил мне на последний вопрос, но лишних знаний не добавил. Крохобор…
— Я сделал, что обещал… — меднолицый ненавязчиво намекнул, что беседа затягивается.
— Ищите топор, — сказал я со вздохом. — Хоть подержу напоследок Бьерсард в руках.
Поймите правильно: выполнять условия сделки я ни мгновения не собирался. Пусть меня ославят лжецом и клятвопреступником, пусть соберут в большую кучу и спалят все гравюры и лубки. Стерплю уж как-нибудь, если останусь жив. Не останусь — плевать на славу и репутацию.
Меднолицый наверняка подстрахуется, чтобы, получив в руки оружие, я не выкинул какой-нибудь фортель. Например, не снес бы голову самозваному наследнику вместо того, что покорно вручить ему наследство.
И остается лишь надеяться, что подстраховка будет магическая, — направленное на меня заклинание.
Глава седьмая. Заветное желание великого героя
Невежество народных масс, не понимавших физическую суть Катаклизма, использовалось реакционной церковно-феодальной кликой для беспощадной массовой резни под лозунгами «спасения мира» и «борьбы с Темными».
Й. М. Л. Фрикасс, «Темные Века: зарождение классового самосознания»
— Чем же они, Хаос их поглоти, питаются? — изумился Калрэйн. — Ни огородов, ни загонов со скотом… Неужто только человечиной пробавляются?
— Мы… — начал один близнец.
— …Не знаем, — закончил второй.
Разговор происходил среди деревьев, сплошной стеной подступавших к деревне людоедов. Деревня казалось странной, — и это было еще самым мягким из возможных определений.
Большая… Напоминающие бараки хижины, крытые широченными листьями какого-то дерева, стояли в несколько длинных рядов. Причем они весьма походили на увеличенные жилища м?гану, однако располагались в небывалом для соплеменников Мооруна порядке: ряды идеально ровные, промежутки между домами одинаковые.
Такая деревня, по прикидкам Калрэйна, могла бы выставить пару тысяч бойцов. Ну, может быть, уже немного меньше, учитывая события минувшей ночи.
Но тем бойцам, как справедливо заметил ассасин, надо чем-то питаться в перерывах между битвами… Питались они плохо, сомнений нет. Недаром тут же, не медля, едва кончался бой, использовали в кулинарных целях трофеи. Ни скота, ни огородов… Лес растущий на плато, дичью не кишел. Несколько мелких птах — вот и всё, что заметил Калрэйн.
Близнецы на два голоса высказали свои соображения:
— Надо…
— …разведать.
— Может, хижины…
— …пустые?
Калрэйн согласно кивнул. Возможно, и не все пустые, они с близнецами видели, как несколько людей в клыкастых и рогатых масках зашли внутрь. Наружу не вышел ни один. Но между хижинами не видно было женщин, занятых хлопотами по хозяйству, и играющих детей. Неладно все-таки что-то с этой деревней…
— Да, надо разведать, — сказал ассасин. — Пойду я.
* * *
У деревни людоедов их троица оказалась в результате совещания, состоявшегося на рассвете в окрестностях той самой полянки, где Калрэйн и один из близнецов познавали тайны туземной кулинарии.Второй близнец коротко рассказал: шли, дескать, на помощь с Хигартом и Мооруном, встретили Тигара. Затем началась драка, стрельба, Тигар погиб; командира и синекожего стрелы лишь слегка зацепили, однако оба потеряли сознание. Бой закончился тем, что в перестрелке погибли все нападавшие, благо оказалось их немного. Привести раненых товарищей в сознание близнец не смог… Делать нечего, оставил их лежать, собрал свои стрелы, сколько нашел, и пошел спасать брата в одиночку. А что произошло дальше, они и сами знают.
Они знали… Не знали другого — где теперь Хигарт и старый вождь. Засветло отыскали место ночной перестрелки, ошибиться было нельзя, слишком много стрел — примитивных, с костяными наконечниками — нашлись там воткнутыми в деревья и в землю. Однако — ни командира, ни синекожего.
Попали в руки врагов, ясное дело, в чьи же еще… И уже не только в руки, наверняка и в желудки, — все трое слишком хорошо знали, что с употреблением трофеев в пищу людоеды не мешкают. Абсолютно непонятно, отчего так спешат, но факт остается фактом.
И что же теперь делать? Посовещались, и решили: надо смываться. Убедиться, что командир и в самом деле мертв, и возвращаться в деревню м?гану, а затем в обжитые нормальные места…
Убедиться в смерти Хигарта проще всего было, отыскав его кости внизу, под обрывом. Но вниз еще предстояло как-то попасть…
Долбить плиту, перекрывшую тайный лаз, нечем. Да и шумно, опасно… Выход представлялся один: как-то и где-то раздобыть веревки и спускаться по ним.
Разведали местность и вскоре обнаружили селение людоедов. Вновь связываться с этими дурно воспитанными дикарями никому из троих не хотелось… Однако выбора не было, никакие растения, подобные лианам и способные послужить для спуска, в здешнем лесу не росли. И не водились крупные животные, чью кожу и сухожилия можно было пустить на канат.
Пришлось рисковать…
* * *
— Ну что…— …там? — спросили близнецы на два голоса.
Вернувшийся Калрэйн помолчал, не зная, как ответить. Как точнее сформулировать увиденное. Жизнь ассасина была богата событиями и впечатлениями, но такоговстречать не доводилось…
— Люди, — сказал он наконец коротко. — Полные хижины. Лежат на спине, плотно-плотно, все полы усыпаны. И не дышат почти. Но не мертвые… И не живые… Непонятно что, в общем.
…Дома людоедов, хоть и отличались внушительными размерами, крепкими стенами похвалиться не могли: циновки, сплетенные из болотного тростника и натянутые на деревянные каркасы. Поэтому Калрэйн не стал рисковать и пытаться добраться незамеченным до входа, — подполз к ближайшей к лесу стене, проделал небольшое отверстие одним из немногих уцелевших у него клинков. Прислушался. Изнутри не доносилось никаких подозрительных звуков. Вообще никаких звуков. Расширил отверстие, заглянул. И тут же отпрянул — совсем рядом, у самой стены, лежал на земляном полу человек. Рядом другие, много, — все в строгом порядке, ногами к входу. Сплошь мужчины, ни одной женщины, ни одного ребенка. Рядом с людьми лежало их оружие.