Страница:
Между тем на сером плаще, вокруг рукояти ножа, росло темное пятно. Я почувствовал запах — резкий, неприятный… И знакомый. Слишком знакомый…
— Это не люди! — крикнул я Хладе, уворачиваясь от очередного выпада.
Закончить фразу мне удалось лишь после нескольких финтов и вольтов:
— Нежить! Бей только в голову!
На сей раз наемница соизволила откликнуться:
— Сама поняла!
Выпад, отвод чужого клинка, обманный финт и прыжок в сторону, имитация удара кинжалом… Я чувствовал, что рука начинает уставать, принимая энергию мощных ударов… Погнутое, испещренное зазубринами лезвие ронделя все с бо?льшим трудом отводило меч в сторону.
Краем глаза я пытался высмотреть квилон, валявшийся где-то под ногами. С ним все-таки будет чуть больше шансов одолеть тварь, кем-то и зачем-то притащенную с Темной Стороны.
Не высмотрел… Но вскоре под сапогом что-то звякнуло. Ну точно, цепь ночного бича. Даже лучше, но нагнуться сейчас за ним, — значит, никогда уже не распрямиться. Разве что в небесных чертогах Пресветлого Сеггера…
Еще пара финтов и пируэтов, и я атаковал, — в отчаянном и безрассудном прыжке попытался вонзить рондель в грудь серого. Тварь немедленно использовала представившуюся возможность: встретила меня мечом в полете, обрушив мощнейший удар на беззащитный левый бок. Сталь заскрежетала о сталь — еще раз спасибо Калрэйну, научившему мгновенно и в любом положении перекидывать клинок из одной руки в другую.
Рондель вылетел из пальцев, а сила чудовищного удара отшвырнула меня далеко в сторону. Хрустко шлепнулся на мостовую, мгновенно перекатился, — и тут же меч твари высек искры рядом с моей головой…
Я вскочил, раскручивая ночной бич. Порезвимся, детка? Эта штучка мне неплохо знакома, в Храме учили убивать всем, что хоть отдаленно напоминает оружие… И тем, что не напоминает, — тоже.
«Вжиу! Вжиу! Вжиу!» — начали свою песню шипастые шары. А затем последовал удар. Вернее, два одновременных удара. Тот шар, что устремился к его голове, серый отбил. Но до второго, летевшего низом, чуть-чуть не успел дотянуться кончиком меча.
Хрясь! — шар шумно ударил по голени твари. Серая фигура неловко опустилась на колено, капюшон свалился.
На меня смотрело неподвижное серовато-зеленое лицо, на глазах — черная повязка, губы зашиты грубой черной нитью.
Кто-то играл очень серьезно… Вызвать с Темной Стороны Безглазого стоило целого состояния. И жертв. Настолько омерзительных, что мне даже думать об этом не хотелось.
Переродившиеся под влиянием Тьмы мертвые убийцы — почти неуязвимые, великолепно натренированные, не нуждающиеся в зрении и слухе, владеющие магическими, недоступными смертным органами чувств, способные командовать отрядами рядовой нежити… Абсолютные воплощения смерти.
И против нас кто-то выставил двух таких милашек… Хотя уже можно считать, что одного.
Шагнув вперед, я послал шар в новый стремительный полет. Безглазый отбил, но одновременно на висок ему обрушился второй страшный удар. Затем еще, еще, еще…
…От головы мало что осталось, но когтистая лапа, ничем не напоминающая человеческую руку, продолжала царапать брусчатку, а меч слепо тыкал куда-то в пустоту… Я бы назвал тварь живучей, если бы она не была изначально мертва.
Ладно, надеюсь, без головы тело все же сдохнет. Вернее, перестанет двигаться.
Наконец-то можно обернуться и посмотреть, как дела у Хлады.
Она держалась отлично: кружила со вторым Безглазым в молчаливом танце смерти, скользила вокруг серой фигуры, стараясь достать саблей, ловко уклонялась от ударов…
Не только и не просто отбивалась — капюшон твари располосован, на щеке виднелась глубокая рана, на плащ из нее лилась черная, мерзко воняющая жидкость.
Однако девушка явно устала, Безглазый же, не обращая внимания на рану, орудовал длинным мечом с неутомимостью механизма… Пора заканчивать.
Я зашел сбоку, раскрутив бич почти на всю длину.
Мой удар Безглазый отбил, но пара витков цепи захлестнулась на его мече, тварь промедлила, освобождая клинок резким рывком, и тут уж Хлада не упустила свой шанс: сабля со свистом вспорола воздух, затем — с глухим ударом — мертвую плоть. Голова с повязкой на глазах покатилась на мостовую. Тело с мечом в вытянутых руках несколько мгновений стояло неподвижно, затем рухнуло.
— Хорошая работа, — прокомментировал я, с трудом переводя дух. Да, этот экзамен оказался куда серьезнее… Но Хлада и его выдержала.
Девушка стояла, опустив руки с оружием, и редко, глубоко вдыхала, успокаиваясь после схватки.
Поймав мой взгляд, она улыбнулась.
— Со знакомством, Хигарт.
— Ага, — прохрипел я в ответ. — Очень приятно.
Осмотрел свое руку, продолжавшую кровоточить. Сказал задумчиво:
— Любопытно… Ведь меч как раз по тому шраму угодил, что я сделал, когда братался на крови с Йосом…
Не совсем так — не только я и сержант Сельми, но все, кто уцелел после Тул-Багара, смешали свою кровь… Но детали сейчас не важны.
Хлада взглянула мне в глаза. И, не раздумывая, резанула кинжалом свое запястье.
Наши ранки соприкоснулись, и слова старой клятвы прозвучали в заваленном трупами переулке, в неверном свете масляного фонаря, подвешенного над забрызганными кровью дверями мирного купеческого дома…
Затем последовал предусмотренный ритуалом поцелуй — хоть и не совсем братский, если уж начистоту… Но как-то не приходилось до сих пор брататься (сестриться?) с девушкой… Губы у Хлады оказались чуть горьковатыми.
Она отстранилась и произнесла с милой улыбкой:
— Кстати, забыла предупредить: интимных услуг работодателю в моем контракте нет.
— Ты это к чему? — изумился я слегка наигранно.
— Да так… Йос рассказывал, что ты ни одной юбки не пропускаешь… Врал, наверное.
— Но ты ведь носишь брюки… Так что все в порядке. А теперь пошли отсюда. Есть мудрая народная примета: как только кончается драка, тут же появляется стража. Но не раньше.
А жаль, любопытно было бы взглянуть на здешних алебардистов в схватке с Безглазыми.
Глава седьмая. Тихая ночь в глухой провинции
Постоялый двор, где разместилось наше поредевшее воинство, приткнулся почти к самой городской стене. Его массивные ворота были уже заперты, но я предусмотрительно узнал у хозяина слово, открывавшее магический замок калитки.
Во дворе я несколько мгновений постоял, напрягая все органы чувств. Вроде бы всё тихо и спокойно… Из окон льется мягкий свет, слышны неразборчивые голоса. С конюшни тянется запах свежего сена, негромко всхрапывают лошади и им вторит мощный человеческий храп — не иначе как пьяный конюх решил вздремнуть на куче соломы. Никаких признаков незваных гостей, никакого чувства смутной тревоги, возникающего при близком присутствии тварей, заявившихся с Темной Стороны…
Прежде чем пройти к дверям, я попросил Хладу:
— Не надо никому рассказывать о нашем маленьком приключении. Договорились?
Хлада остро взглянула своими карими глазищами, сейчас, в полутьме, казавшимися двумя омутами бархатной темноты, покусала нижнюю губу и кивнула. Мне показалось, она хотела что-то спросить, но передумала. Вот и славно.
Мы вошли в обширную залу постоялого двора. С низких потолочных балок здесь свисали пучки ароматных сушеных трав, на деревянных стенах красовалась кухонная утварь — тоже деревянная, резная, в хозяйстве не использовавшаяся и висевшая исключительно для красоты. Широкая лестница вела на второй этаж, к комнатам для приезжих.
В качестве люстры служило здоровенное тележное колесо, подвешенное на цепи к потолку и утыканное сальными свечами.
Центр помещения занимал громадный стол, сработанный из толстенных досок. У дальней стены — стойка, за которой меланхолично протирал кружки сам хозяин постоялого двора, толстяк с улыбчивым благообразным лицом и глазами-щелочками, давно и безнадежно утонувшими в пухлых щеках.
В углу уютно потрескивало пламя в камине, размеры которого позволяли целиком зажарить бычью тушу. А возле камина сидела троица моих соратников. Быка не жарили, за отсутствием такового, — о чем-то негромко переговаривались, сдвинув к огню стулья, тяжелые, как и вся мебель в этом заведении.
Неплохо, неплохо… Кажется, команда начинает притираться и срабатываться. До боя с мятежниками маг Гаэларих общался без служебных надобностей лишь с двумя своими ассистентами, ныне покойными. Да и мэтр Тигар предпочитал держаться наособицу…
— Знакомьтесь, это Хлада Сельми, — объявил я. — С этого момента — наша спутница и боевой товарищ. Весьма-таки боевой, — добавил я с легким нажимом. Затем по очереди представил своих компаньонов:
— Мэтр Гаэларих, магистр магии. Майгер Калрэйн, специалист по всевозможным деликатным вопросам. Мэтр Тигар, писатель… И по совместительству — выдающийся кавалерийский командир.
Насчет командира я прибавил провокации ради, желая взглянуть, как отреагирует на такой комплимент бывший торговец.
Выдающийся кавалерийский командир и герой Лигонга привстал, пробормотал нечто приветственное, но неразборчивое, и шлепнулся обратно на стул.
Гаэларих, удивительное дело, покраснел как мальчишка, сообщая Хладе, насколько рад знакомству с нею. Впрочем, если вдуматься, ничего удивительного. Он, по большому счету, и есть мальчишка в магистерской мантии, по крайней мере в том, что касается общения с женщинами…
Зато Калрэйн не ударил в грязь лицом. Встал, раскланялся с грацией истинного аристократа, непринужденным движением пододвинул к камину еще один стул.
— Присаживайтесь, майфрау Сельми. Я знаком с вашим братом…. И уверен, что в компании с вами наше путешествие станет куда приятнее, чем прежде.
Он иногда чертовски любезен, этот бывший убийца. Но я видел, как Калрэйн быстрым взглядом профессионала оглядел Хладу — причем интересовался не лицом и не фигурой, но исключительно оружием и снаряжением.
Майфрау Сельми уселась на стул, вытянула ноги к огню, и сказала сладким-сладким, прямо-таки певучим голоском:
— Я тоже слышала о вас много лестного, майгер Калрэйн. Можно сказать, неплохо заочно знакома.
Одарила ассасина ответным быстрым взглядом и заявила:
— У вас, майгер, сейчас как минимум тринадцать клинков. Кинжалы на левом плече, на поясе, на обоих бедрах, четыре метательных ножа на голенях, еще два на предплечьях, на внутренней их стороне… А на внешней два стилета… Или две мезикордии с сильно уменьшенной гардой? И что-то мне неизвестное на левом плече. По-моему, всё…
Это называется — сразу себя поставить.
Ассасин разулыбался, встал, повернулся спиной, спросил:
— А теперь?
— Два ножа подвешены на спине, один на талии, — без запинки отрапортовала Хлада.
— А так? — Калрэйн натянул свой камзол весьма свободного покроя.
— Меч-опояска?.. — сказала Хлада вопросительно. Калрэйн кивнул, не оборачиваясь. Она добавила уже гораздо увереннее:
— И еще два маленьких ножичка… Не знаю уж, для чего. В зубах ковырять, наверное.
— Всё? — спросил ассасин.
Хлада еще раз окинула его взглядом.
— Всё. Итого девятнадцать единиц.
Калрэйн рассмеялся. Обернулся и сплюнул на ладонь крохотное, с мизинец длиной, лезвие. Острое как бритва, я уверен, — иных он не носит.
— Двадцать, майфрау, двадцать… Не считая боевых спиц и еще кое-каких мелочей.
Да, Калрэйн у нас такой… Не удивлюсь, если когда-нибудь, — в самый нужный и критический момент — он извлечет клинок из своего заднего прохода. И кого-нибудь им зарежет.
— Кушать не мешает? — спросила наемница сочувственно.
— Привык… — слегка невнятно ответил Калрэйн, возвращая лезвие за щеку.
— Хлада, — протянула ему руку девушка. — Просто Хлада. На «ты», пожалуйста, и без «майфрау»…
Ассасин руку не пожал — приложился губами, словно имел дело с высокородной сайрис. Позёр…
Тигар и Гаэларих понуро молчали, ничем похожим они похвастать не могли.
Я кивнул. Спросил:
— Возницы?
Слишком мало у нас бойцов, чтобы нагружать их обязанностями извозчиков.
— Наняли… — сказал Калрэйн, и в интонации его ощущался немалый скепсис. — Трое беглых мужичков из Лигонга. В мятеже вроде не участвовали, но… Глаз да глаз за ними нужен. Запахнет жареным, — всё бросят и сбегут.
— Вот ты и будешь этим глазом, — порадовал я ассасина. — Где они сейчас?
— Дрыхнут на конюшне.
Так вот чей мощный храп усладил наш слух во дворе…
Затем слово взял мэтр Тигар. Когда мы перераспределяли обязанности между уцелевшими после Лигонга, я решил, что казной и припасами отряда будет заведовать Тигар, как бывший торговец. И сейчас он занудно и обстоятельно перечислял, сколько им закуплено голов сухого сыра, караваев хлеба, мешков крупы и связок сушеной рыбы. Вернее, связок безглазых и полупрозрачных существ, обитающих в подземных реках и озерах, и упорно именуемых гномами «рыбой». Настоящая рыба слишком редка и дорога, и подается исключительно к столу очень богатых людей.
Я задал несколько вопросов, с каждым ответом убеждаясь: если когда-то, в далекой юности, мэтр и служил в кавалерии, то наверняка провиантмайстером. Предусмотрел он, казалось, всё.
— Что с водой?
— С бочками не стал связываться, приобрел сто бурдюков, стандартных. Каждый проверен. Нужное количество воды зальем перед выступлением.
— Из бараньей шкуры?
— Ни в коем случае. Из кожи болотной ящерицы.
Все правильно… Кожа бараньих бурдюков без воды быстро становится хрусткой, ломкой, дает течь… А всю сотню стоит заполнять лишь перед переходом через пустыню, незачем зря утомлять лошадок.
— Замечательно, мэтр Тигар. Прекрасно поработали. А теперь будьте любезны, выдайте майфрау Сельми аванс в счет будущего контракта.
— Сколько?
Я назвал цифру. Мэтр Тигар не смутился и поплелся в свою комнату, где в сундучке, охраняемом всеми видами магической защиты, хранилась наша казна. Калрэйн, лучше осведомленный о расценках наемников, удивленно просвистел несколько тактов неизвестной мне песенки.
— Стоит того, — успокоил я. — Проверено в деле.
Он пожал плечами… Командиру, дескать, виднее.
Получив приятно позвякивающий мешочек, Хлада сказала:
— Хигарт, мне надо забрать коня и вещи, рассчитаться в гостинице…
— Хорошо. Иди. Завтра, с самого утра, приезжай сюда. Выступим на рассвете, едва откроют городские ворота.
Причины спешки я пояснять не стал. И без того должна понимать: за нашими похождениями после выхода из «Щита Одоара» вполне могли наблюдать любопытные глаза сквозь щели ставен. Расследования не избежать, и лучше бы оказаться подальше от постоялого двора, когда до него доберутся дознаватели городского прево…
Я проводил Хладу до калитки, отпер магический засов. Прежде чем уйти в ночь, она задумчиво произнесла:
— Хигарт, я уже не та маленькая девочка, которой Йос привозил из походов куклы… Этот караван в Уорлог… Он ведь не просто караван… Он… в общем… это что-то вроде Тул-Багара?
Прежде чем ответить, я долго молчал. Не знаю уж, что там наплел Йос сестренке про наш кровавый рейд к Тул-Багару, лучше бы не рассказывал ничего… Никому не нужна правда, пахнущая кровью и выпущенными кишками, хотите услышать про подвиги — слушайте красивые баллады менестрелей…
— Да, — коротко сказал я.
— Йос мертв, — сухо сказал я. — Болотная чума…
— Вот судьба-злодейка… — покачал головой ассасин. — Через такие мясорубки прошел, и ничего, а тут… Говорят, в Тролльхейме целые деревни вымирают в одночасье. Зайдешь в такую деревушку — на вид целая, а в каждой хижине — тролли мертвые… Все разом, то есть, загнулись, — так что и на погосте закопать было некому… А теперь, значит, и на людей мор перекинулся.
— За грехи наши эта мерзопакость нам ниспослана! — наставительно поднял палец мэтр Тигар. — Очистится земля от грешников, а праведные выживут и возвысятся!
Калрэйн задумчиво поскреб щеку, словно размышляя: а относится ли он сам к праведным? И решил, очевидно, что выжить и возвыситься ему никак не суждено. Потому что встревожено спросил у мага:
— А скажите-ка, мэтр магистр, мы-то под заразу не угодим? Совсем близехонько к тем местам путь-то наш лежит, как я понимаю… Ладно б люди злые с оружием, ладно б чудища всякие, — привыкли уж, отобьемся. А «смерть-туман», как его орки кличут… Щитом от него не прикроешься, мечом не отмахаешься.
— Нам эта зараза не страшна, — коротко заверил Гаэларих.
— Ой ли? — усомнился Калрэйн. — Коли уж самим Пресветлым Сеггером казнь нам послана… Магические эликсиры да амулеты ваши против воли его — как игрушки детские.
— Да при чем здесь Сеггер… — досадливо поморщился маг.
— А кто при чем? — быстро спросил я. Интерес не праздный — область, пораженная болотной чумой, или же «смерть-туманом», почти вплотную приблизилась к северным границам и Аккении, и Туллена. И рассказывали про этот туман вещи странные и страшные.
— Долгая история, давно началась…
— А вы расскажите, — настаивал я. — Умные речи длинными не бывают, только у дураков что ни слово, то лишнее.
— Ну хорошо… — сдался Гаэларих. — Все вы, наверное, слышали легенды о золотом веке? Когда люди не умирали от заразных болезней, лишь от ран и от старости?
— Слыхали, как же, — кивнул ассасин. — Красивая сказка.
— Это не сказка, научно-магические изыскания подтвердили: нечто подобное и впрямь имело место… А еще раньше, если верить легендам, жили на свете два брата-великана, Сэйгур и Сэймур…
БРАТЬЯ СЭЙГУР И СЭЙМУР, легенда, рассказанная магистром Гаэларихом на постоялом дворе вольного имперского города Альхенгарда
Давно это случилось… В те времена дикие и малочисленные племена людей еще бродили по болотам Уорлога, питаясь тем, что найдут, даже убивая и пожирая себе подобных, и не владели ни науками, ни ремеслами, ни магией. Даже огнем не владели. А любимыми детьми Творца были великаны. Живущие очень долго, почти бессмертные, они не знали войн и каждый мог веками, даже тысячелетиями копить знания и совершенствовать свою мудрость в избранной отрасли… Одни великаны умели повелевать погодой и климатом, другие строили чудесные машины и механизмы, третьи могли менять течение рек и создавать горы на месте равнин и моря на месте гор, четвертые властвовали над живыми существами, порождая их новые виды, постепенно заселяющие Лаар…
Братья Сэйгур и Сэймур были сыновьями старого великана Мурна, больше других познавшего тайны животных. Мало осталось загадок в жизни зверей и рыб, птиц и насекомых, чешуйчатых гадов и мельчайших, невидимых глазу существ, — которые не разгадал бы Мурн.
Великаны жили очень долго, но приходил и их срок. Умер и старый Мурн, прожив немало тысячелетий. Знания отца достались по наследству братьям, но получилось так, что Сэймур больше любил заниматься с насекомыми и с рыбами, и с гадами, ползающими на брюхе, и с мягкими тварями, живущими в раковинах. А Сэйгур знал и любил тех, кто ходит на ногах и лапах и кто кормит детенышей молоком. И людей он любил тоже.
Что было дальше, не знает точно никто — дикие люди тех времен не умели записывать слова, и расказы их стирались от времени, — так стираются старые монеты, долго ходящие по рукам, и не отличить уже рэнд от тулла…
Но одна из легенд гласит:
Пришли дикие люди Уорлога к Сэйгуру и Сэймуру, и сказали им:
— Вы великие боги, о Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам огонь, и Сэйгур научил водить животных и пить молоко их, а Сэймур приказал рыбам плыть в наши сети. И мы всегда чтили вас, о Сэйгур и Сэймур, и приносили жертвы вам, и учили чтить детей наших. Но пришла беда: страшный враг идет на нас с севера, из-за края земли, и топчет пажити, и поджигает дома, и убивает людей болот. Нет у нас оружия, и никто не учил нас сражаться, и не можем отразить врага. Так помогите же нам, о великие боги, иначе все погибнем мы, и некому будет восславить вас, о Сэйгур и Сэймур, и принести жертвы вам.
Так сказали дикие люди болот и ждали ответа.
И ответили Сэйгур и Сэймур:
— Мы поможем вам, но дайте нам срок, три дня и три ночи.
Прошел срок, и Сэйгур дал людям болот боевых животных: тысячу псов, чьи клыки могли прокусить медь, и тысячу коней, чьи копыта разбивали головы, а ноздри метали дым, и тысячу быков, чьи рога были острее мечей и длиннее копий.
А Сэймур дал тысячу тысяч ос, чьи жала язвили врагов и убивали их, и тысячу тысяч ядовитых хищных пауков, чью паутину не разрубал топор, и страшного ползучего зверя Рух-ка, чьи сладкие и лживые речи делали безумными всех, кто слышал их.
И люди болот пошли воевать.
Но вскоре вернулись они и сказали:
— О великие боги Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам по тысяче могучих боевых животных, и по тысяче тысяч насекомых, умеющих убивать, и даже страшного ползучего зверя Рух-ка, чьи сладкие и лживые речи делают безумными всех, кто слышит их. Но сильны и страшны враги наши, о великие Сэйгур и Сэймур! Вражеские воины рассеяли боевых животных и сразили их. Вражеские маги воскурили ядовитые дымы, и погибли насекомые, умеющие убивать, и усеяли землю. А страшный ползучий зверь Рух-к, чьи сладкие и лживые речи делали безумными всех, кто слышал их, уполз в чужую страну и живет там. Так спасите же нас, о великие боги, ибо кончается время наше, о Сэйгур и Сэймур, и некому станет принести жертвы вам…
Так сказали дикие люди болот и ждали ответа.
И ответили Сэйгур и Сэймур:
— Мы поможем вам, но дайте нам срок, два дня и две ночи.
Прошел срок, и Сэйгур дал людям болот новых боевых животных, страшнее и больше, чем прежние: тысячу слонов, чья поступь сотрясала землю, и тысячу драконов, чьи крылья закрывали небо, а ноздри метали огонь, и тысячу зверей, не имевших своего имени, потому что именем их была Смерть.
А Сэймур дал тьму тысяч крохотных мушек, коих едва видел глаз, но яд каждой убивал сто человек, и тьму тысяч совсем крошечных червячков, заползавших людям внутрь и пожиравших их изнутри, и великого мудрого зверя Бээн-са, жившего в раковине и знавшего всё на свете.
И люди болот пошли воевать.
Но вскоре вернулись они и сказали:
— О великие боги Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам по тысяче могучих боевых животных, страшнее и больше, чем прежние, и по тьме тысяч насекомых, коих едва видит самый зоркий глаз, но страшнее прежней ядовитая сила их, и даже великого мудрого зверя Бээн-са, живущего в раковине и знающего всё на свете! Но сильны и страшны враги наши, о великие Сэйгур и Сэймур! Вражеские воины рассеяли боевых животных и сразили их. Вражеские маги воскурили ядовитые дымы, и погибли мушки, умеющие убивать, и усеяли землю; сварили ядовитые отвары, и червячки, пожирающие людей изнутри, просыпались мертвые из чрев врагов наших. А великого мудрого зверя Бээн-са, живущего в раковине и знающего всё на свете, мы не знаем, о чем спросить. И если не спасете нас сегодня, о великие боги, завтра некого будет спасать. Ибо кончилось время наше, о Сэйгур и Сэймур, и пришел час наш.
Так сказали дикие люди болот и ждали ответа.
И ответили Сэйгур и Сэймур:
— Мы поможем вам, но дайте нам срок, один день и одну ночь.
Но сказали люди болот:
— Не можем ждать, и не будет завтрашнего дня у нас. Помогите сейчас, не то умирая, проклянем вас, и скажем: не боги вы, и надругались над прахом отца своего.
И вскричал разгневанный Сэймур на языке злых северных великанов, который людям знать не дано:
— Yop tvoiu mat’!!! Chernojopye sffin’i!!!
И сказал Сэйгур:
— Истинно так, брат! Но поможем им, и не дадим умереть. Ибо сказано мудрым: «Алейн из афиле ин ган-йеден ойх нихт гут цу зайн…», и не нам спорить с ним.
И сказали Сэйгур и Сэймур:
— Мы поможем вам, поможем здесь и сейчас. Но за дерзость вашу накажем род ваш, и все отрасли и поколения его, но чем наказать, не знаем, — придумаем и скажем вам.
И Сэйгур дал людям болот одно боевое животное, страшнее и больше, чем все прежние, вместе взятые: облака пронзала голова его, и поступь рушила горы, и крик сметал звезды с небес.
А Сэймур дал сосуд малый, но жили в нем ядовитые существа, не видимые самым зорким глазом, и было много их, как капель в реке, и становилось все больше и больше, ибо каждое порождало два, само не умерев.
И люди болот пошли воевать.
Но вскоре вернулись они и сказали:
— О великие боги Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам боевое животное, страшнее и больше, чем все прежние, вместе взятые: облака пронзает голова его, и поступь рушит горы, и крик сметает звезды с небес. И устрашились враги наши, о великие Сэйгур и Сэймур! И пали ниц, и отдали нам имение все свое и весь свой удел: и земли свои, и скот свой, и дома свои, и рабов своих, и жен и чад своих. И ушли умирать, стеная и посыпая пеплом главы свои! Вы спасли нас, о Сэйгур и Сэймур, и принесли мы вам жертвы великие: двух белых петухов, и двух белых собак, и двух белых коз, и одного белого человека, а второго у нас не было!
— Это не люди! — крикнул я Хладе, уворачиваясь от очередного выпада.
Закончить фразу мне удалось лишь после нескольких финтов и вольтов:
— Нежить! Бей только в голову!
На сей раз наемница соизволила откликнуться:
— Сама поняла!
Выпад, отвод чужого клинка, обманный финт и прыжок в сторону, имитация удара кинжалом… Я чувствовал, что рука начинает уставать, принимая энергию мощных ударов… Погнутое, испещренное зазубринами лезвие ронделя все с бо?льшим трудом отводило меч в сторону.
Краем глаза я пытался высмотреть квилон, валявшийся где-то под ногами. С ним все-таки будет чуть больше шансов одолеть тварь, кем-то и зачем-то притащенную с Темной Стороны.
Не высмотрел… Но вскоре под сапогом что-то звякнуло. Ну точно, цепь ночного бича. Даже лучше, но нагнуться сейчас за ним, — значит, никогда уже не распрямиться. Разве что в небесных чертогах Пресветлого Сеггера…
Еще пара финтов и пируэтов, и я атаковал, — в отчаянном и безрассудном прыжке попытался вонзить рондель в грудь серого. Тварь немедленно использовала представившуюся возможность: встретила меня мечом в полете, обрушив мощнейший удар на беззащитный левый бок. Сталь заскрежетала о сталь — еще раз спасибо Калрэйну, научившему мгновенно и в любом положении перекидывать клинок из одной руки в другую.
Рондель вылетел из пальцев, а сила чудовищного удара отшвырнула меня далеко в сторону. Хрустко шлепнулся на мостовую, мгновенно перекатился, — и тут же меч твари высек искры рядом с моей головой…
Я вскочил, раскручивая ночной бич. Порезвимся, детка? Эта штучка мне неплохо знакома, в Храме учили убивать всем, что хоть отдаленно напоминает оружие… И тем, что не напоминает, — тоже.
«Вжиу! Вжиу! Вжиу!» — начали свою песню шипастые шары. А затем последовал удар. Вернее, два одновременных удара. Тот шар, что устремился к его голове, серый отбил. Но до второго, летевшего низом, чуть-чуть не успел дотянуться кончиком меча.
Хрясь! — шар шумно ударил по голени твари. Серая фигура неловко опустилась на колено, капюшон свалился.
На меня смотрело неподвижное серовато-зеленое лицо, на глазах — черная повязка, губы зашиты грубой черной нитью.
Кто-то играл очень серьезно… Вызвать с Темной Стороны Безглазого стоило целого состояния. И жертв. Настолько омерзительных, что мне даже думать об этом не хотелось.
Переродившиеся под влиянием Тьмы мертвые убийцы — почти неуязвимые, великолепно натренированные, не нуждающиеся в зрении и слухе, владеющие магическими, недоступными смертным органами чувств, способные командовать отрядами рядовой нежити… Абсолютные воплощения смерти.
И против нас кто-то выставил двух таких милашек… Хотя уже можно считать, что одного.
Шагнув вперед, я послал шар в новый стремительный полет. Безглазый отбил, но одновременно на висок ему обрушился второй страшный удар. Затем еще, еще, еще…
…От головы мало что осталось, но когтистая лапа, ничем не напоминающая человеческую руку, продолжала царапать брусчатку, а меч слепо тыкал куда-то в пустоту… Я бы назвал тварь живучей, если бы она не была изначально мертва.
Ладно, надеюсь, без головы тело все же сдохнет. Вернее, перестанет двигаться.
Наконец-то можно обернуться и посмотреть, как дела у Хлады.
Она держалась отлично: кружила со вторым Безглазым в молчаливом танце смерти, скользила вокруг серой фигуры, стараясь достать саблей, ловко уклонялась от ударов…
Не только и не просто отбивалась — капюшон твари располосован, на щеке виднелась глубокая рана, на плащ из нее лилась черная, мерзко воняющая жидкость.
Однако девушка явно устала, Безглазый же, не обращая внимания на рану, орудовал длинным мечом с неутомимостью механизма… Пора заканчивать.
Я зашел сбоку, раскрутив бич почти на всю длину.
Мой удар Безглазый отбил, но пара витков цепи захлестнулась на его мече, тварь промедлила, освобождая клинок резким рывком, и тут уж Хлада не упустила свой шанс: сабля со свистом вспорола воздух, затем — с глухим ударом — мертвую плоть. Голова с повязкой на глазах покатилась на мостовую. Тело с мечом в вытянутых руках несколько мгновений стояло неподвижно, затем рухнуло.
— Хорошая работа, — прокомментировал я, с трудом переводя дух. Да, этот экзамен оказался куда серьезнее… Но Хлада и его выдержала.
Девушка стояла, опустив руки с оружием, и редко, глубоко вдыхала, успокаиваясь после схватки.
Поймав мой взгляд, она улыбнулась.
— Со знакомством, Хигарт.
— Ага, — прохрипел я в ответ. — Очень приятно.
Осмотрел свое руку, продолжавшую кровоточить. Сказал задумчиво:
— Любопытно… Ведь меч как раз по тому шраму угодил, что я сделал, когда братался на крови с Йосом…
Не совсем так — не только я и сержант Сельми, но все, кто уцелел после Тул-Багара, смешали свою кровь… Но детали сейчас не важны.
Хлада взглянула мне в глаза. И, не раздумывая, резанула кинжалом свое запястье.
Наши ранки соприкоснулись, и слова старой клятвы прозвучали в заваленном трупами переулке, в неверном свете масляного фонаря, подвешенного над забрызганными кровью дверями мирного купеческого дома…
Затем последовал предусмотренный ритуалом поцелуй — хоть и не совсем братский, если уж начистоту… Но как-то не приходилось до сих пор брататься (сестриться?) с девушкой… Губы у Хлады оказались чуть горьковатыми.
Она отстранилась и произнесла с милой улыбкой:
— Кстати, забыла предупредить: интимных услуг работодателю в моем контракте нет.
— Ты это к чему? — изумился я слегка наигранно.
— Да так… Йос рассказывал, что ты ни одной юбки не пропускаешь… Врал, наверное.
— Но ты ведь носишь брюки… Так что все в порядке. А теперь пошли отсюда. Есть мудрая народная примета: как только кончается драка, тут же появляется стража. Но не раньше.
А жаль, любопытно было бы взглянуть на здешних алебардистов в схватке с Безглазыми.
Глава седьмая. Тихая ночь в глухой провинции
И рек Аргавайл, Бичом Небес прозванный, да помилует Пресветлый Сеггер окаянную душу его:
«Приду к вам оружно и многолюдно, и принесу огонь и меч за грехи отцов ваших и дедов, и позавидуете им, ибо уже мертвы лежат».
И стало по словам его… Пылали грады, и кровавые реки лились по стогнам их, и живой завидовал мертвому.
«Каменная книга Уорлога», плита XVII
Постоялый двор, где разместилось наше поредевшее воинство, приткнулся почти к самой городской стене. Его массивные ворота были уже заперты, но я предусмотрительно узнал у хозяина слово, открывавшее магический замок калитки.
Во дворе я несколько мгновений постоял, напрягая все органы чувств. Вроде бы всё тихо и спокойно… Из окон льется мягкий свет, слышны неразборчивые голоса. С конюшни тянется запах свежего сена, негромко всхрапывают лошади и им вторит мощный человеческий храп — не иначе как пьяный конюх решил вздремнуть на куче соломы. Никаких признаков незваных гостей, никакого чувства смутной тревоги, возникающего при близком присутствии тварей, заявившихся с Темной Стороны…
Прежде чем пройти к дверям, я попросил Хладу:
— Не надо никому рассказывать о нашем маленьком приключении. Договорились?
Хлада остро взглянула своими карими глазищами, сейчас, в полутьме, казавшимися двумя омутами бархатной темноты, покусала нижнюю губу и кивнула. Мне показалось, она хотела что-то спросить, но передумала. Вот и славно.
Мы вошли в обширную залу постоялого двора. С низких потолочных балок здесь свисали пучки ароматных сушеных трав, на деревянных стенах красовалась кухонная утварь — тоже деревянная, резная, в хозяйстве не использовавшаяся и висевшая исключительно для красоты. Широкая лестница вела на второй этаж, к комнатам для приезжих.
В качестве люстры служило здоровенное тележное колесо, подвешенное на цепи к потолку и утыканное сальными свечами.
Центр помещения занимал громадный стол, сработанный из толстенных досок. У дальней стены — стойка, за которой меланхолично протирал кружки сам хозяин постоялого двора, толстяк с улыбчивым благообразным лицом и глазами-щелочками, давно и безнадежно утонувшими в пухлых щеках.
В углу уютно потрескивало пламя в камине, размеры которого позволяли целиком зажарить бычью тушу. А возле камина сидела троица моих соратников. Быка не жарили, за отсутствием такового, — о чем-то негромко переговаривались, сдвинув к огню стулья, тяжелые, как и вся мебель в этом заведении.
Неплохо, неплохо… Кажется, команда начинает притираться и срабатываться. До боя с мятежниками маг Гаэларих общался без служебных надобностей лишь с двумя своими ассистентами, ныне покойными. Да и мэтр Тигар предпочитал держаться наособицу…
— Знакомьтесь, это Хлада Сельми, — объявил я. — С этого момента — наша спутница и боевой товарищ. Весьма-таки боевой, — добавил я с легким нажимом. Затем по очереди представил своих компаньонов:
— Мэтр Гаэларих, магистр магии. Майгер Калрэйн, специалист по всевозможным деликатным вопросам. Мэтр Тигар, писатель… И по совместительству — выдающийся кавалерийский командир.
Насчет командира я прибавил провокации ради, желая взглянуть, как отреагирует на такой комплимент бывший торговец.
Выдающийся кавалерийский командир и герой Лигонга привстал, пробормотал нечто приветственное, но неразборчивое, и шлепнулся обратно на стул.
Гаэларих, удивительное дело, покраснел как мальчишка, сообщая Хладе, насколько рад знакомству с нею. Впрочем, если вдуматься, ничего удивительного. Он, по большому счету, и есть мальчишка в магистерской мантии, по крайней мере в том, что касается общения с женщинами…
Зато Калрэйн не ударил в грязь лицом. Встал, раскланялся с грацией истинного аристократа, непринужденным движением пододвинул к камину еще один стул.
— Присаживайтесь, майфрау Сельми. Я знаком с вашим братом…. И уверен, что в компании с вами наше путешествие станет куда приятнее, чем прежде.
Он иногда чертовски любезен, этот бывший убийца. Но я видел, как Калрэйн быстрым взглядом профессионала оглядел Хладу — причем интересовался не лицом и не фигурой, но исключительно оружием и снаряжением.
Майфрау Сельми уселась на стул, вытянула ноги к огню, и сказала сладким-сладким, прямо-таки певучим голоском:
— Я тоже слышала о вас много лестного, майгер Калрэйн. Можно сказать, неплохо заочно знакома.
Одарила ассасина ответным быстрым взглядом и заявила:
— У вас, майгер, сейчас как минимум тринадцать клинков. Кинжалы на левом плече, на поясе, на обоих бедрах, четыре метательных ножа на голенях, еще два на предплечьях, на внутренней их стороне… А на внешней два стилета… Или две мезикордии с сильно уменьшенной гардой? И что-то мне неизвестное на левом плече. По-моему, всё…
Это называется — сразу себя поставить.
Ассасин разулыбался, встал, повернулся спиной, спросил:
— А теперь?
— Два ножа подвешены на спине, один на талии, — без запинки отрапортовала Хлада.
— А так? — Калрэйн натянул свой камзол весьма свободного покроя.
— Меч-опояска?.. — сказала Хлада вопросительно. Калрэйн кивнул, не оборачиваясь. Она добавила уже гораздо увереннее:
— И еще два маленьких ножичка… Не знаю уж, для чего. В зубах ковырять, наверное.
— Всё? — спросил ассасин.
Хлада еще раз окинула его взглядом.
— Всё. Итого девятнадцать единиц.
Калрэйн рассмеялся. Обернулся и сплюнул на ладонь крохотное, с мизинец длиной, лезвие. Острое как бритва, я уверен, — иных он не носит.
— Двадцать, майфрау, двадцать… Не считая боевых спиц и еще кое-каких мелочей.
Да, Калрэйн у нас такой… Не удивлюсь, если когда-нибудь, — в самый нужный и критический момент — он извлечет клинок из своего заднего прохода. И кого-нибудь им зарежет.
— Кушать не мешает? — спросила наемница сочувственно.
— Привык… — слегка невнятно ответил Калрэйн, возвращая лезвие за щеку.
— Хлада, — протянула ему руку девушка. — Просто Хлада. На «ты», пожалуйста, и без «майфрау»…
Ассасин руку не пожал — приложился губами, словно имел дело с высокородной сайрис. Позёр…
Тигар и Гаэларих понуро молчали, ничем похожим они похвастать не могли.
* * *
— Лошади закуплены, — докладывал Калрэйн недолгое время спустя. — По два тяжеловоза на каждый фургон, плюс по два подменных. Запасная упряжь. И заводные верховые. Угодим на непроезжее бездорожье, можно будет по беде сладить вьючной караван.Я кивнул. Спросил:
— Возницы?
Слишком мало у нас бойцов, чтобы нагружать их обязанностями извозчиков.
— Наняли… — сказал Калрэйн, и в интонации его ощущался немалый скепсис. — Трое беглых мужичков из Лигонга. В мятеже вроде не участвовали, но… Глаз да глаз за ними нужен. Запахнет жареным, — всё бросят и сбегут.
— Вот ты и будешь этим глазом, — порадовал я ассасина. — Где они сейчас?
— Дрыхнут на конюшне.
Так вот чей мощный храп усладил наш слух во дворе…
Затем слово взял мэтр Тигар. Когда мы перераспределяли обязанности между уцелевшими после Лигонга, я решил, что казной и припасами отряда будет заведовать Тигар, как бывший торговец. И сейчас он занудно и обстоятельно перечислял, сколько им закуплено голов сухого сыра, караваев хлеба, мешков крупы и связок сушеной рыбы. Вернее, связок безглазых и полупрозрачных существ, обитающих в подземных реках и озерах, и упорно именуемых гномами «рыбой». Настоящая рыба слишком редка и дорога, и подается исключительно к столу очень богатых людей.
Я задал несколько вопросов, с каждым ответом убеждаясь: если когда-то, в далекой юности, мэтр и служил в кавалерии, то наверняка провиантмайстером. Предусмотрел он, казалось, всё.
— Что с водой?
— С бочками не стал связываться, приобрел сто бурдюков, стандартных. Каждый проверен. Нужное количество воды зальем перед выступлением.
— Из бараньей шкуры?
— Ни в коем случае. Из кожи болотной ящерицы.
Все правильно… Кожа бараньих бурдюков без воды быстро становится хрусткой, ломкой, дает течь… А всю сотню стоит заполнять лишь перед переходом через пустыню, незачем зря утомлять лошадок.
— Замечательно, мэтр Тигар. Прекрасно поработали. А теперь будьте любезны, выдайте майфрау Сельми аванс в счет будущего контракта.
— Сколько?
Я назвал цифру. Мэтр Тигар не смутился и поплелся в свою комнату, где в сундучке, охраняемом всеми видами магической защиты, хранилась наша казна. Калрэйн, лучше осведомленный о расценках наемников, удивленно просвистел несколько тактов неизвестной мне песенки.
— Стоит того, — успокоил я. — Проверено в деле.
Он пожал плечами… Командиру, дескать, виднее.
Получив приятно позвякивающий мешочек, Хлада сказала:
— Хигарт, мне надо забрать коня и вещи, рассчитаться в гостинице…
— Хорошо. Иди. Завтра, с самого утра, приезжай сюда. Выступим на рассвете, едва откроют городские ворота.
Причины спешки я пояснять не стал. И без того должна понимать: за нашими похождениями после выхода из «Щита Одоара» вполне могли наблюдать любопытные глаза сквозь щели ставен. Расследования не избежать, и лучше бы оказаться подальше от постоялого двора, когда до него доберутся дознаватели городского прево…
Я проводил Хладу до калитки, отпер магический засов. Прежде чем уйти в ночь, она задумчиво произнесла:
— Хигарт, я уже не та маленькая девочка, которой Йос привозил из походов куклы… Этот караван в Уорлог… Он ведь не просто караван… Он… в общем… это что-то вроде Тул-Багара?
Прежде чем ответить, я долго молчал. Не знаю уж, что там наплел Йос сестренке про наш кровавый рейд к Тул-Багару, лучше бы не рассказывал ничего… Никому не нужна правда, пахнущая кровью и выпущенными кишками, хотите услышать про подвиги — слушайте красивые баллады менестрелей…
— Да, — коротко сказал я.
* * *
— Симпатичная сестренка у старины Йоса, — сказал Калрэйн, подкинув полено в камин; ночь выдалась холодная. — Эх, его бы еще самого к нам для полного счастья…— Йос мертв, — сухо сказал я. — Болотная чума…
— Вот судьба-злодейка… — покачал головой ассасин. — Через такие мясорубки прошел, и ничего, а тут… Говорят, в Тролльхейме целые деревни вымирают в одночасье. Зайдешь в такую деревушку — на вид целая, а в каждой хижине — тролли мертвые… Все разом, то есть, загнулись, — так что и на погосте закопать было некому… А теперь, значит, и на людей мор перекинулся.
— За грехи наши эта мерзопакость нам ниспослана! — наставительно поднял палец мэтр Тигар. — Очистится земля от грешников, а праведные выживут и возвысятся!
Калрэйн задумчиво поскреб щеку, словно размышляя: а относится ли он сам к праведным? И решил, очевидно, что выжить и возвыситься ему никак не суждено. Потому что встревожено спросил у мага:
— А скажите-ка, мэтр магистр, мы-то под заразу не угодим? Совсем близехонько к тем местам путь-то наш лежит, как я понимаю… Ладно б люди злые с оружием, ладно б чудища всякие, — привыкли уж, отобьемся. А «смерть-туман», как его орки кличут… Щитом от него не прикроешься, мечом не отмахаешься.
— Нам эта зараза не страшна, — коротко заверил Гаэларих.
— Ой ли? — усомнился Калрэйн. — Коли уж самим Пресветлым Сеггером казнь нам послана… Магические эликсиры да амулеты ваши против воли его — как игрушки детские.
— Да при чем здесь Сеггер… — досадливо поморщился маг.
— А кто при чем? — быстро спросил я. Интерес не праздный — область, пораженная болотной чумой, или же «смерть-туманом», почти вплотную приблизилась к северным границам и Аккении, и Туллена. И рассказывали про этот туман вещи странные и страшные.
— Долгая история, давно началась…
— А вы расскажите, — настаивал я. — Умные речи длинными не бывают, только у дураков что ни слово, то лишнее.
— Ну хорошо… — сдался Гаэларих. — Все вы, наверное, слышали легенды о золотом веке? Когда люди не умирали от заразных болезней, лишь от ран и от старости?
— Слыхали, как же, — кивнул ассасин. — Красивая сказка.
— Это не сказка, научно-магические изыскания подтвердили: нечто подобное и впрямь имело место… А еще раньше, если верить легендам, жили на свете два брата-великана, Сэйгур и Сэймур…
БРАТЬЯ СЭЙГУР И СЭЙМУР, легенда, рассказанная магистром Гаэларихом на постоялом дворе вольного имперского города Альхенгарда
Давно это случилось… В те времена дикие и малочисленные племена людей еще бродили по болотам Уорлога, питаясь тем, что найдут, даже убивая и пожирая себе подобных, и не владели ни науками, ни ремеслами, ни магией. Даже огнем не владели. А любимыми детьми Творца были великаны. Живущие очень долго, почти бессмертные, они не знали войн и каждый мог веками, даже тысячелетиями копить знания и совершенствовать свою мудрость в избранной отрасли… Одни великаны умели повелевать погодой и климатом, другие строили чудесные машины и механизмы, третьи могли менять течение рек и создавать горы на месте равнин и моря на месте гор, четвертые властвовали над живыми существами, порождая их новые виды, постепенно заселяющие Лаар…
Братья Сэйгур и Сэймур были сыновьями старого великана Мурна, больше других познавшего тайны животных. Мало осталось загадок в жизни зверей и рыб, птиц и насекомых, чешуйчатых гадов и мельчайших, невидимых глазу существ, — которые не разгадал бы Мурн.
Великаны жили очень долго, но приходил и их срок. Умер и старый Мурн, прожив немало тысячелетий. Знания отца достались по наследству братьям, но получилось так, что Сэймур больше любил заниматься с насекомыми и с рыбами, и с гадами, ползающими на брюхе, и с мягкими тварями, живущими в раковинах. А Сэйгур знал и любил тех, кто ходит на ногах и лапах и кто кормит детенышей молоком. И людей он любил тоже.
Что было дальше, не знает точно никто — дикие люди тех времен не умели записывать слова, и расказы их стирались от времени, — так стираются старые монеты, долго ходящие по рукам, и не отличить уже рэнд от тулла…
Но одна из легенд гласит:
Пришли дикие люди Уорлога к Сэйгуру и Сэймуру, и сказали им:
— Вы великие боги, о Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам огонь, и Сэйгур научил водить животных и пить молоко их, а Сэймур приказал рыбам плыть в наши сети. И мы всегда чтили вас, о Сэйгур и Сэймур, и приносили жертвы вам, и учили чтить детей наших. Но пришла беда: страшный враг идет на нас с севера, из-за края земли, и топчет пажити, и поджигает дома, и убивает людей болот. Нет у нас оружия, и никто не учил нас сражаться, и не можем отразить врага. Так помогите же нам, о великие боги, иначе все погибнем мы, и некому будет восславить вас, о Сэйгур и Сэймур, и принести жертвы вам.
Так сказали дикие люди болот и ждали ответа.
И ответили Сэйгур и Сэймур:
— Мы поможем вам, но дайте нам срок, три дня и три ночи.
Прошел срок, и Сэйгур дал людям болот боевых животных: тысячу псов, чьи клыки могли прокусить медь, и тысячу коней, чьи копыта разбивали головы, а ноздри метали дым, и тысячу быков, чьи рога были острее мечей и длиннее копий.
А Сэймур дал тысячу тысяч ос, чьи жала язвили врагов и убивали их, и тысячу тысяч ядовитых хищных пауков, чью паутину не разрубал топор, и страшного ползучего зверя Рух-ка, чьи сладкие и лживые речи делали безумными всех, кто слышал их.
И люди болот пошли воевать.
Но вскоре вернулись они и сказали:
— О великие боги Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам по тысяче могучих боевых животных, и по тысяче тысяч насекомых, умеющих убивать, и даже страшного ползучего зверя Рух-ка, чьи сладкие и лживые речи делают безумными всех, кто слышит их. Но сильны и страшны враги наши, о великие Сэйгур и Сэймур! Вражеские воины рассеяли боевых животных и сразили их. Вражеские маги воскурили ядовитые дымы, и погибли насекомые, умеющие убивать, и усеяли землю. А страшный ползучий зверь Рух-к, чьи сладкие и лживые речи делали безумными всех, кто слышал их, уполз в чужую страну и живет там. Так спасите же нас, о великие боги, ибо кончается время наше, о Сэйгур и Сэймур, и некому станет принести жертвы вам…
Так сказали дикие люди болот и ждали ответа.
И ответили Сэйгур и Сэймур:
— Мы поможем вам, но дайте нам срок, два дня и две ночи.
Прошел срок, и Сэйгур дал людям болот новых боевых животных, страшнее и больше, чем прежние: тысячу слонов, чья поступь сотрясала землю, и тысячу драконов, чьи крылья закрывали небо, а ноздри метали огонь, и тысячу зверей, не имевших своего имени, потому что именем их была Смерть.
А Сэймур дал тьму тысяч крохотных мушек, коих едва видел глаз, но яд каждой убивал сто человек, и тьму тысяч совсем крошечных червячков, заползавших людям внутрь и пожиравших их изнутри, и великого мудрого зверя Бээн-са, жившего в раковине и знавшего всё на свете.
И люди болот пошли воевать.
Но вскоре вернулись они и сказали:
— О великие боги Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам по тысяче могучих боевых животных, страшнее и больше, чем прежние, и по тьме тысяч насекомых, коих едва видит самый зоркий глаз, но страшнее прежней ядовитая сила их, и даже великого мудрого зверя Бээн-са, живущего в раковине и знающего всё на свете! Но сильны и страшны враги наши, о великие Сэйгур и Сэймур! Вражеские воины рассеяли боевых животных и сразили их. Вражеские маги воскурили ядовитые дымы, и погибли мушки, умеющие убивать, и усеяли землю; сварили ядовитые отвары, и червячки, пожирающие людей изнутри, просыпались мертвые из чрев врагов наших. А великого мудрого зверя Бээн-са, живущего в раковине и знающего всё на свете, мы не знаем, о чем спросить. И если не спасете нас сегодня, о великие боги, завтра некого будет спасать. Ибо кончилось время наше, о Сэйгур и Сэймур, и пришел час наш.
Так сказали дикие люди болот и ждали ответа.
И ответили Сэйгур и Сэймур:
— Мы поможем вам, но дайте нам срок, один день и одну ночь.
Но сказали люди болот:
— Не можем ждать, и не будет завтрашнего дня у нас. Помогите сейчас, не то умирая, проклянем вас, и скажем: не боги вы, и надругались над прахом отца своего.
И вскричал разгневанный Сэймур на языке злых северных великанов, который людям знать не дано:
— Yop tvoiu mat’!!! Chernojopye sffin’i!!!
И сказал Сэйгур:
— Истинно так, брат! Но поможем им, и не дадим умереть. Ибо сказано мудрым: «Алейн из афиле ин ган-йеден ойх нихт гут цу зайн…», и не нам спорить с ним.
И сказали Сэйгур и Сэймур:
— Мы поможем вам, поможем здесь и сейчас. Но за дерзость вашу накажем род ваш, и все отрасли и поколения его, но чем наказать, не знаем, — придумаем и скажем вам.
И Сэйгур дал людям болот одно боевое животное, страшнее и больше, чем все прежние, вместе взятые: облака пронзала голова его, и поступь рушила горы, и крик сметал звезды с небес.
А Сэймур дал сосуд малый, но жили в нем ядовитые существа, не видимые самым зорким глазом, и было много их, как капель в реке, и становилось все больше и больше, ибо каждое порождало два, само не умерев.
И люди болот пошли воевать.
Но вскоре вернулись они и сказали:
— О великие боги Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам боевое животное, страшнее и больше, чем все прежние, вместе взятые: облака пронзает голова его, и поступь рушит горы, и крик сметает звезды с небес. И устрашились враги наши, о великие Сэйгур и Сэймур! И пали ниц, и отдали нам имение все свое и весь свой удел: и земли свои, и скот свой, и дома свои, и рабов своих, и жен и чад своих. И ушли умирать, стеная и посыпая пеплом главы свои! Вы спасли нас, о Сэйгур и Сэймур, и принесли мы вам жертвы великие: двух белых петухов, и двух белых собак, и двух белых коз, и одного белого человека, а второго у нас не было!