Страница:
Мертвые? Калрэйн обладал отменным слухом, но дыхание спящих так и не услышал… Поколебавшись, протянул в отверстие руку, — и осторожно-осторожно, невесомым касанием дотронулся до шеи ближнего к нему человека.
Человек никак не отреагировал, ассасин же вновь ничего не понял. Кожа была слишком холодна для живого. И все-таки несколько теплее, чем у остывшего мертвеца. Отбросив осторожность, Калрэйн куда более бесцеремонно нащупал артерию и почти сразу ощутил толчок пульса. Однако следующего пришлось ждать почти минуту. Немного позже ассасин убедился, что полутруп все же дышит: иногда грудь едва заметно поднималась и опускалась, еще реже, чем сокращалось сердце…
Калрэйн исследовал еще две хижины, и в обеих обнаружил то же самое: пол, усыпанный весьма странно спящими мужчинами.
Зато в четвертом жилище отыскалось нечто новенькое: не люди, тролли! Лежали точно так же, рядом со своими громадными дубинами, в непонятном не то сне, не то трансе.
— Поторопился я насчет двух тысяч бойцов, — сказал Калрэйн в завершение рассказа. — Если в каждом доме так же лежат, то и втрое больше наберется, без труда.
— Веревки…
— …нашел?
— Какие там веревки… Ничего у них нет, вообще ничего! Ни веревок, ни горшков, ни какой еще утвари… Только сами да оружие. По-моему, они так и спят все время. Просыпаются, только чтобы убить кого-то. Потому, думаю, так сожрать и торопятся, — чтобы силы подкрепить и снова скорей в спячку.
Стали думать, что делать дальше. Предложение устроить большую резню спящих не выдвигалось… Противно… Да и нет гарантии, что тот, кто всё это затеял, не принял меры для безопасности людоедов: убьешь одного, другого, а остальные проснутся и набросятся всей толпой.
И Калрэйн с близнецами обсуждали одно: как унести ноги с плато.
— Мы умеем…
— …делать…
— …тетиву…
— …из коры.
Калрэйн не понял, ему казалось, что обе тетивы на луках близнецов в порядке…
Ламмо и Ломмо на два голоса объяснили: из коры некоторых деревьев — самых тоненьких их веток, фактически прутиков, — они, близнецы, умеют очень быстро сплести тетиву. Плохонькую, выстрелов двадцать выдержит, много тридцать, но все-таки весьма полезное умение, если настоящая тетива лопнула, а запасной по какой-то причине с собой нет…
И тут близнецы осеклись, удивленные поведением Калрэйна: лицо у него стало настороженным, хищным, пальцы поползли в рукав и тут же вынырнули обратно — уже с метательным ножом. Другой рукой ассасин сделал быстрый жест возле губ: продолжайте, дескать, говорить, не останавливайтесь.
Они продолжали: сила натяжения лука примерно треть веса стрелка, и если сплести вместе четыре тетивы, а лучше, для гарантии, пять, то можно будет спуститься с плато на получившейся веревке. Деревьев здесь много, коры хватит, но поработать придется изрядно…
Ассасин едва ли их слышал. Пряча нож между рукой и телом, он явно выбирал момент для броска.
Но так и не бросил: человек, пробиравшийся по лесу и очень старавшийся не шуметь, издал негромкий свист — знакомый, условный.
— Хлада? — тихонько спросил Калрэйн.
— Она самая, — откликнулась наемница, подходя.
У ног ее, смешно подпрыгивая, бежал крысолюд. Калрэйн удивился — антипатия майфрау Сельми к этим зверькам была хорошо известна.
Первым делом, сразу после обмена приветствиями, наемница вытащила из ячеек бригантины два небольших клинка, еще один, побольше, из сапога, и протянула все три Калрэйну. Затем поддернула повыше бригантину, выпустила рубаху из штанов, и разомкнула охвативший талию меч-опояску. Тоже вернула законному владельцу.
При виде обнажившегося смуглого живота Хлады близнецы сконфуженно отвели взгляды. Воспитывали юных сокменов в весьма строгих правилах.
Наградой за скромность стали два запасных колчана, полные стрел, врученные наемницей братьям.
— Что это вы тут задумали? — спросила Хлада, приводя одежду в порядок, и сама себе ответила: — Веревку свить и сбежать… Молодцы… Я столько сил потратила, чтобы сюда добраться, вам на подмогу… А вы вон как быстро Хигарта схоронили. Искать его надо… Искать!
— Мы…
— …пробовали.
— Никак…
— не найти.
— Он найдет, — кивнула Хлада на крысолюда. — Легко. Вас-то нашел по следу.
Вот, к примеру, Феликс Гаптор — все имеет, о чем только может мечтать человек, и богатство, и власть, и славу, но Его Надпрестольному Святейшеству неймется, ночами ворочается, Навершием Молота завладеть мечтает…
А маг с медной маской вместо лица владеет Навершием, да не больно-то ценит, использует для ритуалов всяких гнусненьких; но вот засвербело ему топор Бьерсард получить, уж так хочется, что готов законного владельца на кусочки мелкие резать…
Законный же владелец, то есть я, человек простой, без лишних претензий. И заветная мечта у меня столь же простая, незамысловатая… Вот какая: найти в подвале, куда меня зашвырнули, камень с острым сколом. Или что-то еще с острым краем или гранью… Короче говоря, хоть что-нибудь, обо что я смог бы перетереть свои путы.
Не находил ничего. Темница оказалась вызывающе, демонстративно пуста. Никаких нар, пусть даже самых примитивных и жестких. Никакого сосуда или хотя бы дыры в полу, призванной помочь пленнику справить естественные надобности. Вообще ничего. Наверняка пленники меднолицего надолго здесь не задерживались, быстренько отправлялись в лабораторию…
Каменная каморка — шесть шагов в длину, четыре в ширину; потолок тоже каменный, сводчатый. От коридора мое узилище отгораживала не дверь, но решетка, а в противоположной стене, почти под самым потолком, имелось оконце, скорее даже отдушина, которую никто решеткой перекрыть не позаботился, — слишком узкая.
Наверное, можно было попытаться перетереть веревку о железные прутья. Да вот беда — едва я приближался к решетке и касался ее, в коридоре почти сразу же возникал часовой. Наверняка срабатывал какой-то магический сигнал тревоги. Лишних слов шлемоносец не тратил, показывал жестами: отодвинься-ка, мол, подальше. А для пущей убедительности легонько тыкал мне в живот острием глевии, просунув ее между прутьями.
Все попытки заговорить с ним часовой игнорировал, лишь пару раз ответил что-то короткое на своем гавкающем языке. Жаль… Уж я бы рассказал ему сказочку о неисчислимых богатствах, найденных мной на пути к Тул-Багару, и зарытых, по странному и удачному стечению обстоятельств, неподалеку отсюда, в секретном месте под большим камнем.
В общем, мне оставалось одно: предаваться занятию, весьма привычному для всех узников, — горестным размышлениям.
О собственной судьбе задумываться не хотелось. Зависела она сейчас никак не от меня, лишь от меднолицего мага, — какой он способ изберет, чтобы обеспечить свою безопасность во время ритуала передачи Бьерсарда? А я ох как не люблю, когда ничего в моей жизни от меня не зависит, потому и сбежал в свое время из Храма…
И я размышлял о Молоте Времени. О его Навершии… Страшненькая ведь штучка, если вдуматься. На малые дозы крови реагирует созданием всевозможных фантомов и иллюзий, а от вырванного и брошенного на пирамиду сердца произошел небольшой потоп, причем без всяких заклинаний… Вдруг Феликсу Гаптору и Хильдису Кооту именно так и видится спасение мира: на иссохший Лаар возвращается вода, в мертвые пустыни возвращается жизнь. Под мудрым контролем церковных иерархов и капитула Инквизиции, разумеется, — еретики и богоотступники будут мучиться без воды по-прежнему… А платой за каждую порцию животворной влаги будет чья-то жизнь, чье-то сердце… Не беда, разве мало преступников, которых вешают, колесуют, сжигают без какой-либо пользы?
Мне вдруг вспомнился любопытный факт, о котором как-то толковали посетители «Хмельного Гоблина»: отчего-то в Туллене стали гораздо реже проводить публичные казни, к великому унынию любителей жестоких зрелищ. Преступников и еретиков исправно ловят и осуждают, но казнят втихую, где-нибудь в каземате или на безлюдном дворе крепости… «А может быть, вообще не казнят?» — подумалось мне сейчас. Так сказать, накапливают, поджидая Навершие Молота?
Наверное во всем этом был высокий смысл, мне недоступный. Но лучше бы я — если дело обстоит именно так — остался в «Гоблине» вышибалой. Послал бы подальше епископа вместе с высокой миссией, и плевать на последствия.
Впрочем, не стоит сразу думать о людях дурное. Все-таки Молот состоит не из одной, а из трех частей. И как они будут действовать, собравшись воедино, я понятия не имею. Однако с Гаэларихом — если он жив, и если я сегодня не погибну — поговорю очень серьезно. Объяснит суть своей диссертации на пальцах, без «десрализаций», не отвертится.
За спиной послышался шорох. Крыса? Я быстро обернулся, оборвав свои раздумья о Молоте.
Но то была не крыса. Хоть и изрядно напоминавшее ее существо. На краю отдушины сидел мохноног. А в своей ручонке нелепое создание сжимало весьма неожиданный предмет… Я пригляделся — ну точно, знакомое лезвие, то самое, что носит за щекой Калрэйн!
Короче говоря, два прута с негромким звуком разошлись, изогнулись — и я впритирку проскользнул в получившееся отверстие.
По коридору уже грохотали сапоги шлемоносца. Едва ли он успел что-то толком разглядеть сквозь узкие прорези забрала. Трах! — мой кулак с размаху опустился на прикрытое металлом темечко. Проломить таким способом бацинет, конечно же, я не смог. Но его владельцу это ничем не помогло — рухнул, как подкошенный. Перелом шейных позвонков, сомнений нет. Дружеский совет: никогда не нарушайте строевой артикул и не носите бацинет или ему подобный головной убор без остального полагающегося доспеха. Если края такого шлема не упираются, как положено, в оплечья лат, любой достаточно сильный удар сверху станет для вас смертельным.
Несколько мгновений я напряженно прислушивался. Тишина… Похоже, магический сигнал о покушениях на решетку поступал только на пост пренебрегавшего артикулом часового. Отлично, есть небольшой запас времени, можно замести следы.
Я торопливо пропихнул мертвеца в темницу, протиснулся следом. Сорвал с него плащ и шлем, а взамен натянул на труп свой камзол. Уложил в самом дальнем, хуже всего освещенном углу лицом вниз, кое-как замотал руки обрывками веревки. Если не слишком старательно присматриваться, можно решить: утомленный Хигарт прилег отдохнуть.
Затем я вылез наружу, попытался привести решетку в первозданный вид. Выпрямить прутья до прежнего ровного состояния не удалось, но прореха теперь сразу же в глаза не бросалась.
Ну и что теперь? Сбежать через один из многочисленных проломов в стенах? Или рискнуть — попытаться захватить Навершие, используя эффект неожиданности и трофейную глевию? В одиночку трудно… И захватить, и отступить затем целым и невредимым. Вот если бы еще двоих или троих помощников…
Из сомнений и раздумий вывел крысолюд: тянул куда-то, теребя за штанину. Отбегал в сторону, возвращался, снова дергал меня, явно звал за собой… Я подумал: а кто, как не Калрэйн, вручил мохноногу это лезвие и послал сюда? Значит, он неподалеку. Возможно, не один.
И я без дальнейших раздумий поспешил за зверьком.
Лишь благодаря искусству великана-дрессировщика и талантам его мохнатых питомцев наш отряд собрался почти в полном составе, за исключением оставшегося внизу Афилея, погибшего мэтра Тигара и мага Гаэлариха, о судьбе которого никто ничего не знал. Более того, командир отряда вновь обрел утерянное было оружие!
Служивший мне проводником крысолюд первым делом привел к Бьерсарду — верный боевой топор, поблескивая, лежал между корнями векового дерева. Рядом валялись пять чьих-то аккуратно отсеченных пальцев… И скрюченная кисть руки, недавно принадлежавшая другому человеку.
Затем, не мешкая, зверек повлек меня дальше, и спустя недолгое время за деревьями послышались знакомые голоса! До чего же я был рад вновь увидеть Калрэйна, Хладу и близнецов!
А вскоре со слов наемницы выяснилось, что мы теперь не отрезаны на плато от всего мира. То, что не сумел исполнить Гаэларих со всей своей магической наукой, сделали крысолюды, не обучавшиеся не то что в магистратуре, но даже в храмовой школе низшей ступени! Пролезли в отверстие, оставшееся в каменной плите после ее противоборства с Бьерсардом, затащили наверх бухту шнура, спустили его конец вниз… И сумели-таки вчетвером, объединенными силами, подтянуть веревку! И надежно закрепили ее конец!
К сожалению, сам Афилей наверх подняться не смог, ему бы потребовался куда более прочный канат. Но Хлада — вот она, и ее сабля будет ой как нелишняя. А мы получили путь отхода, с захваченным Навершием или без него…
Нет, пожалуй, за поедание мохноножины при отягчающих обстоятельствах одного лишь изгнания маловато, и ему будет предшествовать торжественная порка на городской площади… А великий дрессировщик Афилей заслуживает памятника не из бронзы, из более благородного металла.
Хлада попыталась было рассказать что-то про Действительно Большое Чудище, но по моему настоянию ей пришлось отложить историю на потом.
— Надо атаковать руины, — сказал я, выслушав рассказ Калрэйна о его разведке в деревне людоедов. — Немедленно. Пока меня не хватились. Шлемоносцев там немного, но если меднолицый разбудит своих спящих и отправит на поиски, нам придется туго.
Хотя сам я испытывал немалые сомнения… Сумеем ли справиться без помощи Гаэлариха? Дастся ли так просто в руки Навершие? Наверное, меднолицый маг знал, что делал, когда заключал его в хрустальную пирамиду. И недаром не прикасался голыми руками к огромному самоцвету.
Хладу посетили те же мысли, не иначе. Потому что она неуверенно произнесла:
— Хорошо бы мага нашего отыскать… Без него тяжеленько придется.
— А зачем меня искать? — услышали мы знакомый голос.
Повезло, что я не кушал что-нибудь в это время, — иначе точно бы подавился.
Хлада мгновенно оказалась на ногах. А сабля оказалась в ее руке.
— Покажитесь-ка, мэтр магистр, если это и в самом деле вы, — произнесла наемница. — Не то снесу голову вместе с шапкой-невидимкой. Голос подделать штука нехитрая.
Гаэларих возникал из невидимости постепенно, не единым разом: появившаяся смутная дымка постепенно приобретала контур человека, знакомые черты обозначались все отчетливее… Он, мэтр магистр. Ну фокусник…
У всех скопилось к магу много вопросов. Но я не позволил их задавать, быстренько увел Гаэлариха в сторону. Время сейчас слишком дорого. Потом его, времени, либо станет с избытком для рассказов и воспоминаний, либо… Либо любопытствовать и удовлетворять любопытство станет некому.
— Как спаслись? — отрывисто спросил я. — Отвечайте быстро, самую суть. Двумя словами.
— Двумя… хм… Заклинание невидимости.
— Что видели? Здесь, на плато?
— Деревню. Развалины. Подземный водосток. Колонну Бо-Заара.
Колонна? Что за колонна? Впрочем, неважно. Секунды уходили, и с каждой потерянной уменьшались наши шансы на неожиданное нападение.
— Навершие отыскали?
— Нет. Но почувствовал его действие.
Пришлось потратить толику драгоценного времени, коротко рассказать про опыты меднолицего и громадный самоцвет.
— Да, — подтвердил Гаэларих. — Это оно. Навершие Молота.
— Почему меднолицый хранит его в хрустальном футляре? До него вообще можно дотрагиваться?
— Можно. Но лишь когда кристалл не активен. Вы же видели, как это бывает — гаснет, теряет сверкание и свечение… Иначе — смерть, быстрая и неотвратимая. Для того, собственно, и служит Рукоять Молота, тоже артефакт огромной силы, — чтобы погасить сильнейший откат.
Понятно… Что же, тем легче. Со здоровенной хрустальной пирамидой в руках уцелевшие враги далеко не убегут…
— Вы способны справиться в одиночку с несколькими тысячами воинов? — спросил я напрямик. — Если их не будет прикрывать маг?
— С теми, что сейчас в магическом сне?
— Да.
— Трудно… Они, когда восстают из своего оцепенения, не совсем обычные люди. Не чувствуют боли и к тому же…
— Достаточно. Скажите проще: да или нет?
Ответить коротко и однозначно Гаэларих все-таки не сумел…
— Такие случаи бывали… О них складывали потом легенды, но бывали.
— Значит вам, мэтр магистр, предстоит стать героем легенды. Постарайтесь, чтобы не посмертно.
Глава восьмая. Голос крови
Один из основополагающих принципов воинской науки, которую мне долго и старательно вдалбливали в Храме, гласит: по возможности командиру не надо сталкивать подобное с подобным. Если строй тяжелой кавалерии столкнется с таким же вражеским строем, победа возможна, но заплатить за нее придется очень дорогой ценой. Или, например, если в чистом поле сойдутся в перестрелке две роты лучников, то победителей, кто бы ни победил, останется совсем немного…
А вот если конница ударит по лучникам, не прикрытым строем пикинеров, — победа обойдется не слишком дорого. Или же наоборот, лучники обрушат град стрел на всадников, укрывшись за непроходимыми для тех рогатками и рвом, — тогда можно практически избежать потерь.
Именно этот принцип я собирался использовать в решающей схватке за Навершие Молота.
Как следовало из результатов боя при Лигонге, Гаэларих и противостоявший ему маг не уступали друг другу в колдовском поединке. Однако же я, прорубившись сквозь заслоны, сумел пустить меднолицему кровь, или что там у него ее заменяло… Мог бы, наверное, и прикончить, не смойся он так быстро.
Но и мятежники имели аналогичную возможность, им просто не повезло, — спину Гаэлариха прикрывал Калрэйн.
Беда в том, что повторить победу при Лигонге не удастся. Слишком изменилось соотношение сил. Маг и пять воинов против мага и нескольких тысяч… Шлемоносцев перебить мы сумеем, и достаточно быстро. Гаэларих скует меднолицего схваткой — но ведь тот, увидев, что дело оборачивается плохо, воспользуется смерчевидной воронкой, ускользнет к своему сонному воинству… И тогда уйти с Сердца Уорлога нам не позволят, неважно, с захваченным Навершием или без него.
И я принял решение рискованное, но казавшееся единственно возможным: мы схватимся с меднолицым и его шлемоносцами впятером, без помощи Гаэлариха. Шансы есть. Если хоть один уцелеет, сумеет подобраться близко, вплотную, то у мага не будет времени применять длинные, сложные заклинания. А коротенькие, состоящие из одного ключевого слова, способные упредить полет стрелы или взмах топора, надо тщательно готовить заранее… И все равно остается риск, что топор, стрела или брошенный нож окажутся быстрее.
А мэтр магистр тем временем если даже не перебьет поголовно выходящее из магического сна воинство, то хотя бы не даст им обрушиться на нас с тыла…
Глупая и самоубийственная авантюра? Возможно… Но иногда такие замыслы удаются…
И тогда их называют по-другому — великими подвигами.
Я толкнул Калрэйна в плечо: пора! И мы метнулись к тому самому пролому в стене, из которого я совсем недавно выбрался на пару с мохноногом.
Замелькали знакомые коридоры. В отдалении слышались звуки драки, мы не обращали внимания. Хлада и братья справятся с охраной мага, обязательно должны справиться… А наша цель — меднолицый. И Навершие Молота.
Нужный поворот, коридорчик, решетка… Заперта! Взмах Бьерсарда, второй, — перерубленные прутья звонко посыпались на каменный пол. Вперед!
Мы ворвались в лабораторию, и я застонал от разочарования. Меднолицего здесь не оказалось. И Навершия не оказалось тоже… Цепь по-прежнему свисала с блока, укрепленного на потолке, но хрустальной пирамиды на ее конце не было.
Отчего-то я уверил себя, что проклятый колдун при тревоге первым делом бросится к своему бесценному кристаллу. Он, вполне возможно, как раз к нему и бросился. Да только не сюда…
Однако нет времени сожалеть об ошибочных решениях…
— В зал! — выкрикнул я, и показал рукой: — Туда!
Других мест, где можно найти меднолицего, я все равно не знал. Понятия не имел, где здесь у него личные покои, где он спит и ест. Если не обнаружим мага в зале, придется искать вслепую
Не пришлось.
Маг был там.
Стоял возле черного алтаря, раскладывал на нем какие-то свои магические амулеты и, казалось, не обращал внимания на шум, доносящийся из другого крыла руин.
Навершия я не увидел. Не беда, если прикончим хозяина, — так или иначе разыщем. Прикончит он нас — стало быть, не судьба. Значит, не наш день сегодня.
Едва оказавшись в зале, ассасин стремительно скользнул в сторону, укрылся за штабелем досок. Свои роли в грядущей драке мы распределили заранее: я отвлекаю внимание и принимаю на себя магические атаки, а Калрэйн подбирается на дистанцию неотразимого смертельного удара.
— Сам принес топор?! — громыхнул голос меднолицего. — Но условия изменились! Легкой смерти теперь не будет!
Он взмахнул рукой, выкрикнул короткое заклинание. Не знаю уж, для чего оно служило… Может быть, превратило бы меня в жабу. Или попросту бы парализовало, обездвижило… Не важно. Главное, что не сработало. Легкая ломота в висках — вот и все, что я ощутил.
Вторая попытка: пассы посложнее, и само заклинание несколько более длинное. Результат, естественно, тот же, не заслуживающий внимания.
Я за это время успел преодолеть три четверти расстояния, отделявшего меня от меднолицего. И, честно говоря, уже понадеялся, что схватка сейчас закончится легко и просто… Изготовился метнуть Бьерсард, выкрикнув что-нибудь героическое и приличествующее моменту. Даже начал фразу, замахиваясь:
— Возвращайся…
Закончить, как собирался: «…в бездну Хаоса, ублюдок!», — не удалось. Меднолицый сообразил, что дело нечисто, и мгновенно изменил тактику. Применил заклинание «воздушного кулака», направленное не на человека, а на воздух между ним и атакующим.
Магия тут простейшая, активизируемая одним жестом, и первокурсники магических академий вечно тузят друг друга на переменах «воздушными кулаками», за что и получают выволочки от суровых деканов…
Однако сильный, опытный маг и таким примитивом способен превратить человека в калеку. Достаточно вспомнить негостеприимного обитателя Каэр-ла-Рэ — играючи вышиб мною двери как раз при помощи «кулака»…
Мне повезло. Невидимый удар швырнул не на жесткий камень — на кучу песка, приткнувшуюся к стене. Хоть чуть-чуть, да помягче.
Не дать подняться, добить меня маг не успел. С другой стороны, отвлекая внимание, его атаковал Калрэйн.
Но меднолицый оказался начеку — и летящий в его голову нож словно бы воткнулся в невидимую преграду. Клинок тут же потерял форму, стек вниз, расплескался по полу блестящей лужицей — на манер пролитой ртути. Ассасина маг, не мудрствуя лукаво, тоже наградил «воздушной оплеухой». Возможно, он еще не успел разобраться в ситуации, второпях вообразил, что мы оба несем на себе какую-то магическую защиту. Удачная для нас ошибка… Хотя долго водить за нос, конечно же, не удастся. Но мы и не собирались мешкать.
Человек никак не отреагировал, ассасин же вновь ничего не понял. Кожа была слишком холодна для живого. И все-таки несколько теплее, чем у остывшего мертвеца. Отбросив осторожность, Калрэйн куда более бесцеремонно нащупал артерию и почти сразу ощутил толчок пульса. Однако следующего пришлось ждать почти минуту. Немного позже ассасин убедился, что полутруп все же дышит: иногда грудь едва заметно поднималась и опускалась, еще реже, чем сокращалось сердце…
Калрэйн исследовал еще две хижины, и в обеих обнаружил то же самое: пол, усыпанный весьма странно спящими мужчинами.
Зато в четвертом жилище отыскалось нечто новенькое: не люди, тролли! Лежали точно так же, рядом со своими громадными дубинами, в непонятном не то сне, не то трансе.
— Поторопился я насчет двух тысяч бойцов, — сказал Калрэйн в завершение рассказа. — Если в каждом доме так же лежат, то и втрое больше наберется, без труда.
— Веревки…
— …нашел?
— Какие там веревки… Ничего у них нет, вообще ничего! Ни веревок, ни горшков, ни какой еще утвари… Только сами да оружие. По-моему, они так и спят все время. Просыпаются, только чтобы убить кого-то. Потому, думаю, так сожрать и торопятся, — чтобы силы подкрепить и снова скорей в спячку.
Стали думать, что делать дальше. Предложение устроить большую резню спящих не выдвигалось… Противно… Да и нет гарантии, что тот, кто всё это затеял, не принял меры для безопасности людоедов: убьешь одного, другого, а остальные проснутся и набросятся всей толпой.
И Калрэйн с близнецами обсуждали одно: как унести ноги с плато.
— Мы умеем…
— …делать…
— …тетиву…
— …из коры.
Калрэйн не понял, ему казалось, что обе тетивы на луках близнецов в порядке…
Ламмо и Ломмо на два голоса объяснили: из коры некоторых деревьев — самых тоненьких их веток, фактически прутиков, — они, близнецы, умеют очень быстро сплести тетиву. Плохонькую, выстрелов двадцать выдержит, много тридцать, но все-таки весьма полезное умение, если настоящая тетива лопнула, а запасной по какой-то причине с собой нет…
И тут близнецы осеклись, удивленные поведением Калрэйна: лицо у него стало настороженным, хищным, пальцы поползли в рукав и тут же вынырнули обратно — уже с метательным ножом. Другой рукой ассасин сделал быстрый жест возле губ: продолжайте, дескать, говорить, не останавливайтесь.
Они продолжали: сила натяжения лука примерно треть веса стрелка, и если сплести вместе четыре тетивы, а лучше, для гарантии, пять, то можно будет спуститься с плато на получившейся веревке. Деревьев здесь много, коры хватит, но поработать придется изрядно…
Ассасин едва ли их слышал. Пряча нож между рукой и телом, он явно выбирал момент для броска.
Но так и не бросил: человек, пробиравшийся по лесу и очень старавшийся не шуметь, издал негромкий свист — знакомый, условный.
— Хлада? — тихонько спросил Калрэйн.
— Она самая, — откликнулась наемница, подходя.
У ног ее, смешно подпрыгивая, бежал крысолюд. Калрэйн удивился — антипатия майфрау Сельми к этим зверькам была хорошо известна.
Первым делом, сразу после обмена приветствиями, наемница вытащила из ячеек бригантины два небольших клинка, еще один, побольше, из сапога, и протянула все три Калрэйну. Затем поддернула повыше бригантину, выпустила рубаху из штанов, и разомкнула охвативший талию меч-опояску. Тоже вернула законному владельцу.
При виде обнажившегося смуглого живота Хлады близнецы сконфуженно отвели взгляды. Воспитывали юных сокменов в весьма строгих правилах.
Наградой за скромность стали два запасных колчана, полные стрел, врученные наемницей братьям.
— Что это вы тут задумали? — спросила Хлада, приводя одежду в порядок, и сама себе ответила: — Веревку свить и сбежать… Молодцы… Я столько сил потратила, чтобы сюда добраться, вам на подмогу… А вы вон как быстро Хигарта схоронили. Искать его надо… Искать!
— Мы…
— …пробовали.
— Никак…
— не найти.
— Он найдет, — кивнула Хлада на крысолюда. — Легко. Вас-то нашел по следу.
* * *
Человеческие мечты и желания — крайне загадочная материя. То, что мы имеем, вечно кажется нам чем-то неважным; а то, что хотим получить, но до чего не можем дотянуться, представляется самым нужным на свете… Но стоит лишиться чего-то своего, привычного, — и ценность потери неизмеримо возрастает. Как сказал, вставая с земли, один удачливый (и весьма упитанный) висельник, под весом которого оборвалась веревка: «Знать не знал, что воздух такая отличная штука…»Вот, к примеру, Феликс Гаптор — все имеет, о чем только может мечтать человек, и богатство, и власть, и славу, но Его Надпрестольному Святейшеству неймется, ночами ворочается, Навершием Молота завладеть мечтает…
А маг с медной маской вместо лица владеет Навершием, да не больно-то ценит, использует для ритуалов всяких гнусненьких; но вот засвербело ему топор Бьерсард получить, уж так хочется, что готов законного владельца на кусочки мелкие резать…
Законный же владелец, то есть я, человек простой, без лишних претензий. И заветная мечта у меня столь же простая, незамысловатая… Вот какая: найти в подвале, куда меня зашвырнули, камень с острым сколом. Или что-то еще с острым краем или гранью… Короче говоря, хоть что-нибудь, обо что я смог бы перетереть свои путы.
Не находил ничего. Темница оказалась вызывающе, демонстративно пуста. Никаких нар, пусть даже самых примитивных и жестких. Никакого сосуда или хотя бы дыры в полу, призванной помочь пленнику справить естественные надобности. Вообще ничего. Наверняка пленники меднолицего надолго здесь не задерживались, быстренько отправлялись в лабораторию…
Каменная каморка — шесть шагов в длину, четыре в ширину; потолок тоже каменный, сводчатый. От коридора мое узилище отгораживала не дверь, но решетка, а в противоположной стене, почти под самым потолком, имелось оконце, скорее даже отдушина, которую никто решеткой перекрыть не позаботился, — слишком узкая.
Наверное, можно было попытаться перетереть веревку о железные прутья. Да вот беда — едва я приближался к решетке и касался ее, в коридоре почти сразу же возникал часовой. Наверняка срабатывал какой-то магический сигнал тревоги. Лишних слов шлемоносец не тратил, показывал жестами: отодвинься-ка, мол, подальше. А для пущей убедительности легонько тыкал мне в живот острием глевии, просунув ее между прутьями.
Все попытки заговорить с ним часовой игнорировал, лишь пару раз ответил что-то короткое на своем гавкающем языке. Жаль… Уж я бы рассказал ему сказочку о неисчислимых богатствах, найденных мной на пути к Тул-Багару, и зарытых, по странному и удачному стечению обстоятельств, неподалеку отсюда, в секретном месте под большим камнем.
В общем, мне оставалось одно: предаваться занятию, весьма привычному для всех узников, — горестным размышлениям.
О собственной судьбе задумываться не хотелось. Зависела она сейчас никак не от меня, лишь от меднолицего мага, — какой он способ изберет, чтобы обеспечить свою безопасность во время ритуала передачи Бьерсарда? А я ох как не люблю, когда ничего в моей жизни от меня не зависит, потому и сбежал в свое время из Храма…
И я размышлял о Молоте Времени. О его Навершии… Страшненькая ведь штучка, если вдуматься. На малые дозы крови реагирует созданием всевозможных фантомов и иллюзий, а от вырванного и брошенного на пирамиду сердца произошел небольшой потоп, причем без всяких заклинаний… Вдруг Феликсу Гаптору и Хильдису Кооту именно так и видится спасение мира: на иссохший Лаар возвращается вода, в мертвые пустыни возвращается жизнь. Под мудрым контролем церковных иерархов и капитула Инквизиции, разумеется, — еретики и богоотступники будут мучиться без воды по-прежнему… А платой за каждую порцию животворной влаги будет чья-то жизнь, чье-то сердце… Не беда, разве мало преступников, которых вешают, колесуют, сжигают без какой-либо пользы?
Мне вдруг вспомнился любопытный факт, о котором как-то толковали посетители «Хмельного Гоблина»: отчего-то в Туллене стали гораздо реже проводить публичные казни, к великому унынию любителей жестоких зрелищ. Преступников и еретиков исправно ловят и осуждают, но казнят втихую, где-нибудь в каземате или на безлюдном дворе крепости… «А может быть, вообще не казнят?» — подумалось мне сейчас. Так сказать, накапливают, поджидая Навершие Молота?
Наверное во всем этом был высокий смысл, мне недоступный. Но лучше бы я — если дело обстоит именно так — остался в «Гоблине» вышибалой. Послал бы подальше епископа вместе с высокой миссией, и плевать на последствия.
Впрочем, не стоит сразу думать о людях дурное. Все-таки Молот состоит не из одной, а из трех частей. И как они будут действовать, собравшись воедино, я понятия не имею. Однако с Гаэларихом — если он жив, и если я сегодня не погибну — поговорю очень серьезно. Объяснит суть своей диссертации на пальцах, без «десрализаций», не отвертится.
За спиной послышался шорох. Крыса? Я быстро обернулся, оборвав свои раздумья о Молоте.
Но то была не крыса. Хоть и изрядно напоминавшее ее существо. На краю отдушины сидел мохноног. А в своей ручонке нелепое создание сжимало весьма неожиданный предмет… Я пригляделся — ну точно, знакомое лезвие, то самое, что носит за щекой Калрэйн!
* * *
Решетка, по счастью, не была усилена никакими заклинаниями. Строители темницы наверняка посчитали, что железные прутья в два пальца толщиной остановят даже весьма сильного мужчину. Наивные, они никогда не встречались с рвущимся на волю Хигартом. Меня в таких случаях остановить чем-либо трудно…Короче говоря, два прута с негромким звуком разошлись, изогнулись — и я впритирку проскользнул в получившееся отверстие.
По коридору уже грохотали сапоги шлемоносца. Едва ли он успел что-то толком разглядеть сквозь узкие прорези забрала. Трах! — мой кулак с размаху опустился на прикрытое металлом темечко. Проломить таким способом бацинет, конечно же, я не смог. Но его владельцу это ничем не помогло — рухнул, как подкошенный. Перелом шейных позвонков, сомнений нет. Дружеский совет: никогда не нарушайте строевой артикул и не носите бацинет или ему подобный головной убор без остального полагающегося доспеха. Если края такого шлема не упираются, как положено, в оплечья лат, любой достаточно сильный удар сверху станет для вас смертельным.
Несколько мгновений я напряженно прислушивался. Тишина… Похоже, магический сигнал о покушениях на решетку поступал только на пост пренебрегавшего артикулом часового. Отлично, есть небольшой запас времени, можно замести следы.
Я торопливо пропихнул мертвеца в темницу, протиснулся следом. Сорвал с него плащ и шлем, а взамен натянул на труп свой камзол. Уложил в самом дальнем, хуже всего освещенном углу лицом вниз, кое-как замотал руки обрывками веревки. Если не слишком старательно присматриваться, можно решить: утомленный Хигарт прилег отдохнуть.
Затем я вылез наружу, попытался привести решетку в первозданный вид. Выпрямить прутья до прежнего ровного состояния не удалось, но прореха теперь сразу же в глаза не бросалась.
Ну и что теперь? Сбежать через один из многочисленных проломов в стенах? Или рискнуть — попытаться захватить Навершие, используя эффект неожиданности и трофейную глевию? В одиночку трудно… И захватить, и отступить затем целым и невредимым. Вот если бы еще двоих или троих помощников…
Из сомнений и раздумий вывел крысолюд: тянул куда-то, теребя за штанину. Отбегал в сторону, возвращался, снова дергал меня, явно звал за собой… Я подумал: а кто, как не Калрэйн, вручил мохноногу это лезвие и послал сюда? Значит, он неподалеку. Возможно, не один.
И я без дальнейших раздумий поспешил за зверьком.
* * *
Если я когда-нибудь взойду на престол и увенчаю свою непутевую голову короной — маловероятно, но вдруг — то одним из первых же своих указов новоиспеченный монарх Хигарт Первый велит подданным воздвигнуть на центральной площади столицы статую великана Афилея. Бронзовую. В полный рост. И на бронзовом плече великана будет сидеть крысолюд, отлитый из серебра, чтобы издалека был виден. А вот приготовление и употребление блюд из мохноножины будет запрещено под страхом лишения всего имущества; при рецидиве же, предварительном сговоре и прочих отягчающих обстоятельствах, — ссылка в болота Уорлога, навечно.Лишь благодаря искусству великана-дрессировщика и талантам его мохнатых питомцев наш отряд собрался почти в полном составе, за исключением оставшегося внизу Афилея, погибшего мэтра Тигара и мага Гаэлариха, о судьбе которого никто ничего не знал. Более того, командир отряда вновь обрел утерянное было оружие!
Служивший мне проводником крысолюд первым делом привел к Бьерсарду — верный боевой топор, поблескивая, лежал между корнями векового дерева. Рядом валялись пять чьих-то аккуратно отсеченных пальцев… И скрюченная кисть руки, недавно принадлежавшая другому человеку.
Затем, не мешкая, зверек повлек меня дальше, и спустя недолгое время за деревьями послышались знакомые голоса! До чего же я был рад вновь увидеть Калрэйна, Хладу и близнецов!
А вскоре со слов наемницы выяснилось, что мы теперь не отрезаны на плато от всего мира. То, что не сумел исполнить Гаэларих со всей своей магической наукой, сделали крысолюды, не обучавшиеся не то что в магистратуре, но даже в храмовой школе низшей ступени! Пролезли в отверстие, оставшееся в каменной плите после ее противоборства с Бьерсардом, затащили наверх бухту шнура, спустили его конец вниз… И сумели-таки вчетвером, объединенными силами, подтянуть веревку! И надежно закрепили ее конец!
К сожалению, сам Афилей наверх подняться не смог, ему бы потребовался куда более прочный канат. Но Хлада — вот она, и ее сабля будет ой как нелишняя. А мы получили путь отхода, с захваченным Навершием или без него…
Нет, пожалуй, за поедание мохноножины при отягчающих обстоятельствах одного лишь изгнания маловато, и ему будет предшествовать торжественная порка на городской площади… А великий дрессировщик Афилей заслуживает памятника не из бронзы, из более благородного металла.
Хлада попыталась было рассказать что-то про Действительно Большое Чудище, но по моему настоянию ей пришлось отложить историю на потом.
— Надо атаковать руины, — сказал я, выслушав рассказ Калрэйна о его разведке в деревне людоедов. — Немедленно. Пока меня не хватились. Шлемоносцев там немного, но если меднолицый разбудит своих спящих и отправит на поиски, нам придется туго.
Хотя сам я испытывал немалые сомнения… Сумеем ли справиться без помощи Гаэлариха? Дастся ли так просто в руки Навершие? Наверное, меднолицый маг знал, что делал, когда заключал его в хрустальную пирамиду. И недаром не прикасался голыми руками к огромному самоцвету.
Хладу посетили те же мысли, не иначе. Потому что она неуверенно произнесла:
— Хорошо бы мага нашего отыскать… Без него тяжеленько придется.
— А зачем меня искать? — услышали мы знакомый голос.
Повезло, что я не кушал что-нибудь в это время, — иначе точно бы подавился.
* * *
— А зачем меня искать, дражайшая майфрау Сельми? — послышался брюзгливый голос, непонятно откуда исходивший. — Я тут, рядом…Хлада мгновенно оказалась на ногах. А сабля оказалась в ее руке.
— Покажитесь-ка, мэтр магистр, если это и в самом деле вы, — произнесла наемница. — Не то снесу голову вместе с шапкой-невидимкой. Голос подделать штука нехитрая.
Гаэларих возникал из невидимости постепенно, не единым разом: появившаяся смутная дымка постепенно приобретала контур человека, знакомые черты обозначались все отчетливее… Он, мэтр магистр. Ну фокусник…
У всех скопилось к магу много вопросов. Но я не позволил их задавать, быстренько увел Гаэлариха в сторону. Время сейчас слишком дорого. Потом его, времени, либо станет с избытком для рассказов и воспоминаний, либо… Либо любопытствовать и удовлетворять любопытство станет некому.
— Как спаслись? — отрывисто спросил я. — Отвечайте быстро, самую суть. Двумя словами.
— Двумя… хм… Заклинание невидимости.
— Что видели? Здесь, на плато?
— Деревню. Развалины. Подземный водосток. Колонну Бо-Заара.
Колонна? Что за колонна? Впрочем, неважно. Секунды уходили, и с каждой потерянной уменьшались наши шансы на неожиданное нападение.
— Навершие отыскали?
— Нет. Но почувствовал его действие.
Пришлось потратить толику драгоценного времени, коротко рассказать про опыты меднолицего и громадный самоцвет.
— Да, — подтвердил Гаэларих. — Это оно. Навершие Молота.
— Почему меднолицый хранит его в хрустальном футляре? До него вообще можно дотрагиваться?
— Можно. Но лишь когда кристалл не активен. Вы же видели, как это бывает — гаснет, теряет сверкание и свечение… Иначе — смерть, быстрая и неотвратимая. Для того, собственно, и служит Рукоять Молота, тоже артефакт огромной силы, — чтобы погасить сильнейший откат.
Понятно… Что же, тем легче. Со здоровенной хрустальной пирамидой в руках уцелевшие враги далеко не убегут…
— Вы способны справиться в одиночку с несколькими тысячами воинов? — спросил я напрямик. — Если их не будет прикрывать маг?
— С теми, что сейчас в магическом сне?
— Да.
— Трудно… Они, когда восстают из своего оцепенения, не совсем обычные люди. Не чувствуют боли и к тому же…
— Достаточно. Скажите проще: да или нет?
Ответить коротко и однозначно Гаэларих все-таки не сумел…
— Такие случаи бывали… О них складывали потом легенды, но бывали.
— Значит вам, мэтр магистр, предстоит стать героем легенды. Постарайтесь, чтобы не посмертно.
Глава восьмая. Голос крови
…И опустили рекомую Лазандру в ров, нечистотами заполненный, говоря: коли нельфияда она, не позволит ей утонуть сила темная и нечистая, и взойдет на костер тогда. Но пошла ко дну Лазандра, и выловили ее, и очистили от подозрений, и четвертовали за прочие грехи ее.
«Синодик убиенных», том XXXI
Один из основополагающих принципов воинской науки, которую мне долго и старательно вдалбливали в Храме, гласит: по возможности командиру не надо сталкивать подобное с подобным. Если строй тяжелой кавалерии столкнется с таким же вражеским строем, победа возможна, но заплатить за нее придется очень дорогой ценой. Или, например, если в чистом поле сойдутся в перестрелке две роты лучников, то победителей, кто бы ни победил, останется совсем немного…
А вот если конница ударит по лучникам, не прикрытым строем пикинеров, — победа обойдется не слишком дорого. Или же наоборот, лучники обрушат град стрел на всадников, укрывшись за непроходимыми для тех рогатками и рвом, — тогда можно практически избежать потерь.
Именно этот принцип я собирался использовать в решающей схватке за Навершие Молота.
Как следовало из результатов боя при Лигонге, Гаэларих и противостоявший ему маг не уступали друг другу в колдовском поединке. Однако же я, прорубившись сквозь заслоны, сумел пустить меднолицему кровь, или что там у него ее заменяло… Мог бы, наверное, и прикончить, не смойся он так быстро.
Но и мятежники имели аналогичную возможность, им просто не повезло, — спину Гаэлариха прикрывал Калрэйн.
Беда в том, что повторить победу при Лигонге не удастся. Слишком изменилось соотношение сил. Маг и пять воинов против мага и нескольких тысяч… Шлемоносцев перебить мы сумеем, и достаточно быстро. Гаэларих скует меднолицего схваткой — но ведь тот, увидев, что дело оборачивается плохо, воспользуется смерчевидной воронкой, ускользнет к своему сонному воинству… И тогда уйти с Сердца Уорлога нам не позволят, неважно, с захваченным Навершием или без него.
И я принял решение рискованное, но казавшееся единственно возможным: мы схватимся с меднолицым и его шлемоносцами впятером, без помощи Гаэлариха. Шансы есть. Если хоть один уцелеет, сумеет подобраться близко, вплотную, то у мага не будет времени применять длинные, сложные заклинания. А коротенькие, состоящие из одного ключевого слова, способные упредить полет стрелы или взмах топора, надо тщательно готовить заранее… И все равно остается риск, что топор, стрела или брошенный нож окажутся быстрее.
А мэтр магистр тем временем если даже не перебьет поголовно выходящее из магического сна воинство, то хотя бы не даст им обрушиться на нас с тыла…
Глупая и самоубийственная авантюра? Возможно… Но иногда такие замыслы удаются…
И тогда их называют по-другому — великими подвигами.
* * *
Со стороны главного фасада не то дворца, не то храма раздался громкий тревожный крик. Кто-то из стоявших в дозоре черношлемников заметил близнецов или Хладу… Но так оно и было задумано.Я толкнул Калрэйна в плечо: пора! И мы метнулись к тому самому пролому в стене, из которого я совсем недавно выбрался на пару с мохноногом.
Замелькали знакомые коридоры. В отдалении слышались звуки драки, мы не обращали внимания. Хлада и братья справятся с охраной мага, обязательно должны справиться… А наша цель — меднолицый. И Навершие Молота.
Нужный поворот, коридорчик, решетка… Заперта! Взмах Бьерсарда, второй, — перерубленные прутья звонко посыпались на каменный пол. Вперед!
Мы ворвались в лабораторию, и я застонал от разочарования. Меднолицего здесь не оказалось. И Навершия не оказалось тоже… Цепь по-прежнему свисала с блока, укрепленного на потолке, но хрустальной пирамиды на ее конце не было.
Отчего-то я уверил себя, что проклятый колдун при тревоге первым делом бросится к своему бесценному кристаллу. Он, вполне возможно, как раз к нему и бросился. Да только не сюда…
Однако нет времени сожалеть об ошибочных решениях…
— В зал! — выкрикнул я, и показал рукой: — Туда!
Других мест, где можно найти меднолицего, я все равно не знал. Понятия не имел, где здесь у него личные покои, где он спит и ест. Если не обнаружим мага в зале, придется искать вслепую
Не пришлось.
Маг был там.
Стоял возле черного алтаря, раскладывал на нем какие-то свои магические амулеты и, казалось, не обращал внимания на шум, доносящийся из другого крыла руин.
Навершия я не увидел. Не беда, если прикончим хозяина, — так или иначе разыщем. Прикончит он нас — стало быть, не судьба. Значит, не наш день сегодня.
Едва оказавшись в зале, ассасин стремительно скользнул в сторону, укрылся за штабелем досок. Свои роли в грядущей драке мы распределили заранее: я отвлекаю внимание и принимаю на себя магические атаки, а Калрэйн подбирается на дистанцию неотразимого смертельного удара.
— Сам принес топор?! — громыхнул голос меднолицего. — Но условия изменились! Легкой смерти теперь не будет!
Он взмахнул рукой, выкрикнул короткое заклинание. Не знаю уж, для чего оно служило… Может быть, превратило бы меня в жабу. Или попросту бы парализовало, обездвижило… Не важно. Главное, что не сработало. Легкая ломота в висках — вот и все, что я ощутил.
Вторая попытка: пассы посложнее, и само заклинание несколько более длинное. Результат, естественно, тот же, не заслуживающий внимания.
Я за это время успел преодолеть три четверти расстояния, отделявшего меня от меднолицего. И, честно говоря, уже понадеялся, что схватка сейчас закончится легко и просто… Изготовился метнуть Бьерсард, выкрикнув что-нибудь героическое и приличествующее моменту. Даже начал фразу, замахиваясь:
— Возвращайся…
Закончить, как собирался: «…в бездну Хаоса, ублюдок!», — не удалось. Меднолицый сообразил, что дело нечисто, и мгновенно изменил тактику. Применил заклинание «воздушного кулака», направленное не на человека, а на воздух между ним и атакующим.
Магия тут простейшая, активизируемая одним жестом, и первокурсники магических академий вечно тузят друг друга на переменах «воздушными кулаками», за что и получают выволочки от суровых деканов…
Однако сильный, опытный маг и таким примитивом способен превратить человека в калеку. Достаточно вспомнить негостеприимного обитателя Каэр-ла-Рэ — играючи вышиб мною двери как раз при помощи «кулака»…
Мне повезло. Невидимый удар швырнул не на жесткий камень — на кучу песка, приткнувшуюся к стене. Хоть чуть-чуть, да помягче.
Не дать подняться, добить меня маг не успел. С другой стороны, отвлекая внимание, его атаковал Калрэйн.
Но меднолицый оказался начеку — и летящий в его голову нож словно бы воткнулся в невидимую преграду. Клинок тут же потерял форму, стек вниз, расплескался по полу блестящей лужицей — на манер пролитой ртути. Ассасина маг, не мудрствуя лукаво, тоже наградил «воздушной оплеухой». Возможно, он еще не успел разобраться в ситуации, второпях вообразил, что мы оба несем на себе какую-то магическую защиту. Удачная для нас ошибка… Хотя долго водить за нос, конечно же, не удастся. Но мы и не собирались мешкать.