Страница:
— Твои питомцы смогут помочь?
Афилей кивнул после привычной паузы:
— Смогут. Сейчас принесу.
И пошагал за клеткой с крысолюдами.
— Хоть какая-то польза от мелких дармоедов… — прошипел ему в спину мэтр Тигар.
Дело в том, что наш бытописатель знал рецепты приготовления деликатесов из мохноножины исключительно с чужих слов. И подбивал Калрэйна блеснуть поварским талантом (их отношения в последнее время весьма улучшились, и во многом благодаря кулинарному искусству ассасина). Но Афилей категорически отказывался принести в жертву богу гастрономии кого-то из своих любимцев. Успехи великана в дрессировке и в самом деле были впечатляющи: клетку, например, он уже не запирал, крысолюды порой самостоятельно покидали ее, но всегда возвращались, привыкнув считать своим домом.
…Два мохнонога шустро шмыгнули в темноту. Мы затаили дыхание, ожидая в любое мгновение услышать звук сработавшей ловушки и предсмертный писк зверька. Тишина…
Вернулись оба. Афилей подставил им ладонь, мохнатые уродцы вскарабкались на нее. Поднес их к лицу, вслушивался в смешное верещание. Произнес:
— Ловушек нет. Там ничего нет.
Круглый зал оказался невелик, десятка полтора шагов в диаметре, а самой высокой точки свода можно было коснуться пальцами, привстав на цыпочки. Мне привстав — Тигар бы дотянулся, лишь хорошенько подпрыгнув.
Совсем темно здесь не было — свет сочился сквозь небольшие отверстия в своде, наверняка хорошо замаскированные снаружи. Я сосчитал: двенадцать, по числу глыб в мегалите.
Великан правильно истолковал звуки, издаваемые его питомцами: ничегошеньки здесь не нашлось. Ни саркофага с мощами древнего короля, ни его сокровищ, ни оружия, ни жен и рабов, призванных обеспечить комфортную загробную жизнь почившему владыке… Ничего.
Лишь в самом центре зала виднелся примитивный очаг из нескольких камней и треножника с закопченной медной чашей посредине.
— Надо простучать пол и стены, — предложил Тигар, никак не желая примириться с отсутствием сокровищ. — Я читал про такие хитрости: пустая камера для отвода глаз, а рядом, за незаметной перегородкой, — настоящее погребение.
— Ни к чему, — сказала наемница. И добавила, кивнув на очаг:
— Видела я такие штучки… Никого и никогда здесь не хоронили. Но, может быть, осталось…
С этими словами она медленно шла вдоль стены, подсвечивала факелом, всматриваясь в малейшие неровности камня.
— Есть! Вот оно!
Небольшая плита повернулась под нажимом, открыв взгляду нишу. Тигар радостно бросился к кожаному мешку, извлеченному Хладой из тайника, но тут же печально сник, — легковесный и шуршащий, мешок никак не мог содержать сокровищ.
— Может, объяснишь, что к чему? — поинтересовался я у наемницы.
Она объяснила. Эту каменную дыру, дескать, прежние обитатели здешних мест использовали для ясновидения путем вдыхания не то наркотического, не то магического дыма растений, сжигаемых вон в той медной чаше. Причем медитировали тут не люди, — тролли. Именно их шаманы занимаются такими штучками…
Откуда у Хлады столь глубокие познания, я не стал спрашивать. Знал, что она не раз бывала в Тролльхейме, — и с торговыми караванами, и с военными экспедициями.
Окаменевшие завязки мешка рассы?пались при попытке их развязать. Кожа тоже потеряла гибкость, иссохла до полной ломкости, и Хладе пришлось пустить в ход кинжал, чтобы добраться до содержимого. Достала какие-то стебли, засушенные вместе с листьями, растерла один в пальцах, понюхала… Произнесла удивленно:
— Странно… Вроде бы не испортились…
И неожиданно предложила:
— Попробуем? Больших денег зелье стоит, да и не больно-то тролли его продают. А где выращивают — секрет страшный.
— Зачем? — в свою очередь удивился я.
Видывали мы попробовавших дурман-траву. И еще раз попробовавших, и еще, и пробующих до сих пор…
— Мозги хорошо проясняет, — объяснила Хлада. — Вот, к примеру, если наяву тревога какая-то смутная чувствуется, а толком не разобрать, отчего, — таким дымом подышать самое милое дело. Или если сны непонятные повторяются и понять хочешь, что к чему…
— Снится мне порой одна юная дева… — медленно произнес я. — С мечом нехилых размеров… А к чему — действительно не понять…
— Ясное дело, к чему, — сказал Калрэйн без малейшего почтения к тайным томлениям души своего непосредственного начальника. — Девки снятся — жениться пора.
Грубиян и циник.
Тигар не преминул продемонстрировать свое многознайство:
— Как учит преподобный отец Каррери, крупнейший знаток сновидений, увиденный во сне меч — суть предмет вытянутый и предназначенный проникать в глубины организма, — символизирует…
— Слыхали мы про науку преподобного! — перебила Хлада. — Ему бы перед сном с кулаком своим дружить получше, коли женщин устав не дозволяет! А то, что бы ему ни привиделось, — если не… так….. напоминает!
Так вот прямо и сказала, хотите верьте, хотите нет. Грубая и циничная женщина. И с этими людьми я должен спасать мир…
Тигар обиженно замолчал.
— Я попробую, а вы как хотите, — решительно объявила наемница. — Не пропадать же добру.
После короткого размышления я согласился составить ей компанию. Вдруг и в самом деле удастся прозреть нечто любопытное. А к враждебной магии у меня сильный врожденный иммунитет, усиленный за годы учебы в Храме.
Калрэйн, не задумываясь, отказался. Непонятные сны его, дескать, не мучают, а со всякими неясностями, происходящими наяву, он попробует разобраться без помощи тролличьего дурмана.
Зато Тигар решил причаститься. Надо полагать, в качестве компенсации за ненайденные сокровища решил пополнить бесценный багаж личного опыта, излагаемого в великой книге.
Мы выбрались наружу, набрали сухих веток для очага. Затем Хлада воткнула в землю прут, провела рядом черту, показала Афилею:
— Как тень коснется черты — спустись и вытащи нас наружу, всех троих. Люди все же не тролли, переборщим — плохо может закончиться. И положи нас не в палатку, оставь на вольном воздухе.
Услышав про возможную опасность, мэтр Тигар мгновенно изменил решение. Посчитал, что наших с Хладой рассказов вполне хватит, чтобы пополнить его сочинение.
И костерок под наполненной сухими листьями медной чашей мы запалили вдвоем с наемницей.
И в самом деле, сидим, сидим, дым нюхаем, — а толку никакого.
— Не спеши, — сказала Хлада. — Оно незаметно подкатывается… Просто сиди, говори со мной…
— О чем?
— Да о чем угодно… На что взгляд упадет.
Взгляд упал на топор.
— Вот Бьерсард, — сказал я. — Он острый.
— Дай посмотреть? — неожиданно сказала Хлада. — Я никогда не притрагивалась к нему… А он мне что-то напоминает.
— Не советую… Можно обжечь руку или остаться без пальцев…
Все-таки она протянула руку к Бьерсарду, а я почему-то не воспрепятствовал.
Хлада осторожно гладила рукоять — нежными, ласкающими движениями. И, странное дело, не обжигалась…
— Это очень древнее оружие, — сказала наемница, — и сделали его для женской руки…
Я хотел рассмеяться, но лишь закашлялся. Дым все-таки был достаточно едкий…
— Тебе ничего не напоминает его рукоять? А если наклонить ее так?
Я посмотрел на нее, и мне показалось, что глаза наемницы изменили цвет — из карих стали голубыми. Из-за дыма? Начало действовать зелье?
— Похож? — снова спросила наемница.
— Хм… И кто-то совсем недавно попрекал преподобного отца Каррери в том, что ему повсюду видятся… ну, в общем, то, что ты разглядела в Бьерсарде…
— Это оружие нельфияд, — сказала Хлада убежденно.
Нельфияды…
Легендарные девы-воительницы древности…
Странная раса, очень похожая на людей, но состоящая лишь из женщин… Они единственные из нелюдей могут рожать от браков с людьми (и не только с ними) потомство, способное к дальнейшему размножению. Но, хотя оплодотворить нельфияду способен хоть тролль, хоть эльф, хоть гном, — всегда рождаются не метисы, но лишь девочки-нельфияды. По старинной легенде, родившийся мальчик стал бы Погубителем Мира…
Считалось, что нельфияды под корень истреблены древними героями, Элвесом и его последователями. Но… Нельфияды отличались красотой, а герои тоже люди… В общем, представительницы этой расы до сих пор живут среди людей. Но последние анклавы, населенные лишь нельфиядами, давно уничтожены…
— Он принадлежал владычицам нельфияд и передавался от матери к дочери, — заговорила Хлада, и голос ее стал другим, выше и чище. — Он пил кровь врагов и дарил утехи любви. Сейчас я покажу тебе Танец Топора…
Она встала, держа Бьерсард в руках. Я удивился: когда наемница успела снять свою бригантину? — а потом перестал удивляться… Она повела плечами, и клочья рубашки просыпались на пол. Когда и куда исчезла остальная одежда, я не понял…
Золотые волосы взметнулись волной и рассыпались по плечам, голубые глаза сияли ярко-ярко…
Передо мной стояла не женщина — обнаженная нельфияда.
А потом она начала танцевать…
— Хлада…
— У?
— Ты там, под землей, мне говорила про Бьерсард, прежде…
— Не помню. Ничего не помню, — отрезала наемница, не дав мне договорить.
— Совсем ничего?.. Хм…
Врёт, наверное… Стесняется вспоминать, чем закончился ее танец с боевым топором.
— Помнить-то помню, да совсем другое… тут ведь каждому своё видится…
Я попытался повернуть голову — без успеха. Скосил глаза и увидел: рубаха наемницы, которую она на моих глазах разорвала в клочья, цела и невредима. И бригантина надета. В какой момент, интересно, наш реальный разговор сменился бредовыми видениями?
— А почему Афилей так медлил? Что ему помешало? Мы ведь проторчали внизу часа два, самое малое…
— Он вынес нас на воздух точно в срок. Иначе бы мы тут с тобой не разговаривали… Задохнулись бы.
— А-а-а…
Помолчали.
— Хлада…
— Ну чего?.. Давай поспим, а? После таких штучек обязательно отоспаться надо.
— Я хотел спросить про тебя и Афилея…
— Отстань, Хигарт!
Молчала, но не спала, судя по дыханию. Наконец заговорила сама:
— Ты ведь хотел спросить, что я в нем нашла?
— Ну… вроде…
— Сама не знаю… Он очень умный.
Оп… Никогда не знаешь, чем женщину привлечет мужчина, даже если этот мужчина — горный великан в шесть локтей ростом. Мне Афилей скрытых богатств разума не демонстрировал, да и трудно при его манере разговора — состоящего из коротких, словно обрубленных фраз. Впрочем, готов допустить, что уединяясь с Хладой на привалах и ночевках, он велеречив и остроумен.
— А еще ты хотел спросить, но едва ли когда-нибудь спросишь, — продолжала наемница, — может ли у нас что-то получиться? При этакой-то разнице в размерах?
— Да за кого ты меня принимаешь? — не совсем искренне возмутился я. — За школяра, мечтающего провертеть дырочку в потолке чужой спальни?
Она неожиданно сменила тему:
— Ты видел когда-нибудь, как растет гевелея?
— Ну… видел, конечно…
— Ствол толстенный, кряжистый, и нижние сучья тоже могучие, толстые… А наверху веточки небольшие, тоненькие, нежные… Так ведь?
— Ну… да…
— Так вот, у горных великанов — всё наоборот.
Глава вторая. Цель ясна, поищем средство
Поспать в эту ночь толком не удалось никому…
Ритуал Гаэларих совершал в одиночку, без помощников и свидетелей, — но остальным от того стало не легче: холм содрогался, темноту над его вершиной рассекали разноцветные вспышки, весьма похожие на молнии, вопреки обыкновению бьющие с земли в небо. И звук сопровождал те молнии соответствующий. Громообразный.
Казалось бы, этакий концерт должен был надежно разогнать всех болотных чудовищ, вышедших на ночную охоту, если те обладали минимальным чувством самосохранения.
Однако ж нет… Одно, по крайней мере, чудовище оказалось нетипичным — и заглянуло на огонек. А я, к стыду своему, лежал пластом и никак не участвовал во встрече гостя — весьма напоминавшего ублюдка жабы и ящерицы, вымахавшего до неимоверных размеров.
Впрочем, управились и без меня, быстро и грамотно. Когда я наконец кое-как поднялся и поплелся осмотреть лагерь, с трудом волоча ноги, — неподвижная туша жабоящерицы смутно виднелась в свете костров.
Подошел, пригляделся… Да, и при жизни была не красавица, а уж теперь…
Над громадными челюстями, составлявшими большую часть башки, потрудились наши синекожие друзья, добывающие новые свидетельства великих подвигов. А над черепом твари чуть раньше, насколько я мог судить, потрудилась кирка Афилея. Но кто и зачем отрубил хвост — судя по обрубку основания, весьма-таки немалый — оставалось только гадать.
Гадал я недолго, вскоре над нашей стоянкой поплыл божественный аромат жарящегося мяса.
Калрэйн? Ну точно… Тьфу, нашел же время для кулинарных изысков.
Я решительно направился к костру ассасина, намереваясь объявить ему суровый выговор. В том же направлении потянулись и синекожие…
С каждым шагом аромат усиливался. Я невольно сглотнул слюну и отложил выговор до следующего прегрешения. Отчего бы, в самом деле, еще раз не поужинать?
Лишь Гаэларих не участвовал в незапланированном ночном пиршестве — измотанный своим ритуалом, маг забился в палатку, где сложили большую часть его магических причиндалов, и затих… Надеюсь, уснул.
Объевшиеся носильщики-м?гану уселись по своей обычной манере в кружок и, непрерывно сплевывая, жевали какие-то листья, мерно двигая челюстями и выпуская на землю длинные струи зеленой слюны.
Зато не пытались стащить что-нибудь из палаток. И не пробовали посмотреть, а что же такого интересного в тюках. И даже не галдели, наперебой хвастаясь подвигами в недавней схватке с вынырнувшим из ниоткуда чудищем.
Остатки достоинства сохранял только старый Моорун — не то вождь, не то старейшина м?гану, плохо разбираюсь в их иерархии. Великий воин, естественно, — нижний ярус его многорядного боевого украшения болтался на уровне колен, и даже в ушах висели гроздья чьих-то зубов, вытягивая мочки чуть не до плеч.
Стоял он чуть в сторонке от соплеменников, приняв позу воина, а не объевшегося грязеруха, — уперев в землю свое кривоватое копьецо и отставив левую ногу. Я поманил его к себе, кивнул на тихо жужжащий неразборчивыми голосами кружок:
— Бежать хотят? Боятся?
Моорун пожал плечами:
— Великие воины нет бояться! Но им страшна, большой сай-суг?гана…
— А тебе?
— Тоже мала-мала страшна. Но я не побежать. Ты платить обещать — ты платить. Я ходить. Я обещать.
— Всем отдыхать, — приказал я. — Завтра раннего подъема не будет, выступим не раньше полудня.
И повысил голос, обращаясь к носильщикам:
— Я вас награждаю, храбрые воины, победители болотного зверя! Каждому по кружке эля!
Несколько бочонков дешевого и дрянного эля мы закупили в приграничной фактории, после того, как добрые люди нам намекнули: синекожие, мол, готовы родную мать продать за эту кислятину.
Великие воины загомонили, славя щедрого сай-суг?гану. Или, может, наоборот, проклиная за жадность, — отчего по кружке, не по две? — логику м?гану понять порой не легче, чем их тарабарщину…
Но общее настроение явно поднялось — на рассвете они никуда не пойдут, а сейчас будут сидеть у костров, пить эль и рассказывать о подвигах. Что еще нужно настоящему отважному мужчине?!
А я подошел к палатке Гаэлариха, прислушался… Не спит. Изнутри слышалось шебуршание и позвякиванье, виднелся отсвет свечи. И я решительно направился в гости к магу.
— А, Хигарт, это вы… Оклемались от своей ритуальной наркомании? И кто вас только надоумил…
— Есть тут одна… Но речь не о ней. Каковы результаты, мэтр магистр?
Маг уселся на один из сундуков, рукой указал мне на другой. Я присел, устроился поудобнее. Гаэларих развернул карту, я присмотрелся: на ней теперь появилась вторая линия, пересекающаяся с первой. О месте их пересечения я мог сказать одно: никогда там не бывал. Очередная гнусная и позабытая богами дыра… Утешало лишь, что искомое место здесь, неподалеку, топать пешком в густонаселенный Западный Уорлог не придется.
Магистр пояснил:
— Судя по всему, наша цель — горное плато, с местного наречия его название переводится как Сердце Уорлога.
— Горное?! — изумился я. — Откуда тут горы?
Маг кивнул, улыбнулся.
— Именно. Горное плато. Горы тут были, очень давно. Холм, на котором мы находимся — тоже гора, разрушившаяся в незапамятные, доисторические времена. Но это плато недавнего происхождения…
Я почесал в затылке. Плато посередь болот. Ну да ладно, все-таки сухое и твердое место, надоело чавканье болотной грязи под ногами…
— Но вы хоть знаете, что оно из себя представляет?
— Сведения крайне скудны. Никто не исследовал до сих пор как следует эти места… Остается полагаться на местные предания и сведения, полученные из крайне ненадежных источников, вроде бродячих купцов и охотников за кладами.
— И что же они говорят? Купцы, охотники и предания?
— Ничего определенного. Якобы возникло это плато не то перед самым Катаклизмом, не то сразу после него… Кое-кто из местных поговаривает, что его возникновение и стало причиной Катаклизма. Разумеется, это просто глупое суеверие.
— А какого оно размера, это «сердечко»?
— Вроде бы не очень большое, почти правильный круг диаметром в несколько лиг… Но, опять же по слухам, скальные обрывы там отвесные, неприступные…
«Ну и как прикажете на него взобраться?» — подумал я. Но ничего не сказал. Придумаем что-нибудь…
— Что наверху, снизу не разглядеть, — продолжал свою лекцию маг, — все затянуто туманом. Да, еще интересный момент: плато издает рёв.
— Рёв?!
Час от часу не легче…
— Ну да. Вроде бы с этого плато время от времени обрушивается могучий поток воды, непонятно откуда берущийся и неизвестно почему прекращающийся. И рев его слышен издалека. Возможно, именно этот загадочный водопад и является непосредственной причиной, от которой здешние болота до сих пор не пересохли.
— Хм… а на самом плато — что за местность? Кто живет? Люди, тролли? Как встречают пришельцев?
— Ни-че-го. Вот о том, что наверху, на самом плато, не рассказывают ни слова. Те, кто бывал в том районе, видели только подножия скал. Все сходятся на том, что скальные обрывы там очень крутые… Вокруг — каменный лес, невысокие, но острые скалы, каменное крошево, словом — безжизненное и страшное место.
— Вскарабкаться, как я понимаю, туда никто не пытался? Или отыскать более пологий склон?
— Может быть, и пытались. Может быть, даже успешно… Беда в том, что никто не спустился и не рассказал: что там, наверху.
Я помолчал. Лезть на неисследованные скалы, на которых непонятно кто живет и неизвестно как встречает гостей… Причем за штуковиной неизвестного назначения и неизвестной наружности… А почему, кстати, неизвестной?! Пора бы уж Гаэлариху приоткрыть карты… И я сказал:
— Хорошо, допустим, что мы так или иначе поднимемся на плато… Например, вы подниметесь с помощью заклинания левитации. Берете с собой моток шнура — тонкого, но длинного и прочного. Спускаете его нам, мы привязываем к нему веревку, способную выдержать двух-трех человек… Вы ее подтянете наверх, закрепите. Мы поднимаемся и дружно отправляемся на поиски.
Гаэларих прикрыл глаза, что-то обдумывая.
— Ну… конечно, на левитации я никогда не специализировался… Однако, думаю, с небольшим грузом подняться смогу.
— Отлично. Теперь самое главное: а как, собственно, выглядит Навершие Молота?
— В каком смысле? — казалось, маг растерялся от моего вопроса.
— В самом прямом смысле. Какого оно размера? С дом? С Зиккурат Уорлога? Или с мой кулак? Или похоже на ударную часть обычного боевого молота? Или кузнечного?
— Понимаете ли, источники описывают этот артефакт достаточно туманно… — заюлил Гаэларих. — И я не могу взять на себя ответственность… Очень трудно строить предположения, не обладая достаточной информацией…
— Стоп. Мэтр магистр, выдохните и начните сначала. Объясните по-простому. Повторяю вопрос: как это Навершие выглядит? Какого оно размера? Сколько оно весит?
Нет, он надо мной точно издевался. Снова завел песню про недостаточно проверенные свидетельства, неподтвержденные записи и устный фольклор ныне вымерших племен, даже названия которых я не слышал…
— Все понятно, мэтр магистр, — перебил я тихим и зловещим голосом. — Про Молот вы ничего не знаете. И морочили голову сайэру епископу, королевскому совету и всем прочим, кто финансировал нашу экспедицию. Весьма щедро финансировал, надо сказать…
Гаэларих изобразил возмущение. Вскочил с сундука, гордо задрал подбородок и выдал мне гневную отповедь на тему: Хигарт профан и невежда, а также сын и внук профанов и невежд, и ничего не смыслит в магических делах вообще и в Молоте Времени в частности. В подтверждение сего тезиса магистр так и сыпал мудреными терминами, большую часть которых я и в самом деле никогда не слышал.
— Прекратите десрализацию, мэтр магистр, — устало сказал я. — На самом деле все проще. Либо вы понятия не имеете, как выглядит цель наших поисков. Либо все-таки знаете, но не желаете поделиться. В первом варианте я весьма сомневаюсь… Не могли такие люди, как Феликс Гаптор и Хильдис Коот, принять на веру вашу диссертацию, будь она слеплена из фольклора болотных дикарей. Однако если дело обстоит именно так, я немедленно сворачиваю поход и возвращаюсь назад. Причем обратный путь вы проделаете крепко связанным и с кляпом во рту. Думаю, сайэр епископ пожелает задать вам немало вопросов. В уютном таком, знаете, подвальчике, — куда посетители спускаются на своих ногах, а обратно их выносят в виде куска сырого мяса…
Нет, прозрачный намек на пыточную камеру не испугал магистра… Похоже, все-таки знает. Но рассказывать не желает.
И я зашел с другого фланга:
— Если же у вас есть хоть какие-то сведения о Молоте, пусть даже нуждающиеся в проверке, — самое время их сообщить. Возможно, на плато нам придется разделиться. Возможно — будем реалистами — не все дойдут туда живыми.
— Вы намекаете…
— Да. Отсюда, из болот, утечка информации исключена. Но я не могу ставить успех экспедиции в зависимость от вашей жизни. Одна шальная стрела, один сброшенный с плато камень — и придется с позором возвращаться. А я к такому не привык. Дорожу, знаете ли, репутацией.
Гаэларих обиженно сопел, рассматривая небольшую прореху на мантии, явно прожженную у костра на какой-то ночевке. Видно было, что обдумывать вероятность собственной смерти ни малейшего удовольствия магистру не доставляет…
Наконец успокоился, сел, заговорил спокойно и деловито:
— Точных данных нет, и нечего тут орать.
— Я? Орал?
— Неважно. Все равно орали… Так вот, про Навершие говорят разное. Прочитали бы мой труд, сами бы поняли. Но большинство источников сходятся на том, что это кристалл. Довольно большой. Чуть больше головы взрослого человека. Или чуть меньше, но ненамного. Вытянутый многогранник. Сужается сверху и снизу но, в целом, цилиндрической формы. Цвет неизвестен… Сколько весит — тоже не знаю, хотя, если судить по размерам, один человек унести его может. Но, повторюсь, все это непроверенные данные, которые я и пытался систематизировать.
Афилей кивнул после привычной паузы:
— Смогут. Сейчас принесу.
И пошагал за клеткой с крысолюдами.
— Хоть какая-то польза от мелких дармоедов… — прошипел ему в спину мэтр Тигар.
Дело в том, что наш бытописатель знал рецепты приготовления деликатесов из мохноножины исключительно с чужих слов. И подбивал Калрэйна блеснуть поварским талантом (их отношения в последнее время весьма улучшились, и во многом благодаря кулинарному искусству ассасина). Но Афилей категорически отказывался принести в жертву богу гастрономии кого-то из своих любимцев. Успехи великана в дрессировке и в самом деле были впечатляющи: клетку, например, он уже не запирал, крысолюды порой самостоятельно покидали ее, но всегда возвращались, привыкнув считать своим домом.
…Два мохнонога шустро шмыгнули в темноту. Мы затаили дыхание, ожидая в любое мгновение услышать звук сработавшей ловушки и предсмертный писк зверька. Тишина…
Вернулись оба. Афилей подставил им ладонь, мохнатые уродцы вскарабкались на нее. Поднес их к лицу, вслушивался в смешное верещание. Произнес:
— Ловушек нет. Там ничего нет.
* * *
Насколько я понимал, круглое подземное помещение располагалось в самом сердце холма, примерно под мегалитическим сооружением, где трудился сейчас Гаэларих. Добрались мы сюда по длинному и достаточно просторному ходу, даже пригибаться не пришлось. При нужде сюда мог бы без труда пройти даже Афилей, но великан предпочел остаться на вольном воздухе.Круглый зал оказался невелик, десятка полтора шагов в диаметре, а самой высокой точки свода можно было коснуться пальцами, привстав на цыпочки. Мне привстав — Тигар бы дотянулся, лишь хорошенько подпрыгнув.
Совсем темно здесь не было — свет сочился сквозь небольшие отверстия в своде, наверняка хорошо замаскированные снаружи. Я сосчитал: двенадцать, по числу глыб в мегалите.
Великан правильно истолковал звуки, издаваемые его питомцами: ничегошеньки здесь не нашлось. Ни саркофага с мощами древнего короля, ни его сокровищ, ни оружия, ни жен и рабов, призванных обеспечить комфортную загробную жизнь почившему владыке… Ничего.
Лишь в самом центре зала виднелся примитивный очаг из нескольких камней и треножника с закопченной медной чашей посредине.
— Надо простучать пол и стены, — предложил Тигар, никак не желая примириться с отсутствием сокровищ. — Я читал про такие хитрости: пустая камера для отвода глаз, а рядом, за незаметной перегородкой, — настоящее погребение.
— Ни к чему, — сказала наемница. И добавила, кивнув на очаг:
— Видела я такие штучки… Никого и никогда здесь не хоронили. Но, может быть, осталось…
С этими словами она медленно шла вдоль стены, подсвечивала факелом, всматриваясь в малейшие неровности камня.
— Есть! Вот оно!
Небольшая плита повернулась под нажимом, открыв взгляду нишу. Тигар радостно бросился к кожаному мешку, извлеченному Хладой из тайника, но тут же печально сник, — легковесный и шуршащий, мешок никак не мог содержать сокровищ.
— Может, объяснишь, что к чему? — поинтересовался я у наемницы.
Она объяснила. Эту каменную дыру, дескать, прежние обитатели здешних мест использовали для ясновидения путем вдыхания не то наркотического, не то магического дыма растений, сжигаемых вон в той медной чаше. Причем медитировали тут не люди, — тролли. Именно их шаманы занимаются такими штучками…
Откуда у Хлады столь глубокие познания, я не стал спрашивать. Знал, что она не раз бывала в Тролльхейме, — и с торговыми караванами, и с военными экспедициями.
Окаменевшие завязки мешка рассы?пались при попытке их развязать. Кожа тоже потеряла гибкость, иссохла до полной ломкости, и Хладе пришлось пустить в ход кинжал, чтобы добраться до содержимого. Достала какие-то стебли, засушенные вместе с листьями, растерла один в пальцах, понюхала… Произнесла удивленно:
— Странно… Вроде бы не испортились…
И неожиданно предложила:
— Попробуем? Больших денег зелье стоит, да и не больно-то тролли его продают. А где выращивают — секрет страшный.
— Зачем? — в свою очередь удивился я.
Видывали мы попробовавших дурман-траву. И еще раз попробовавших, и еще, и пробующих до сих пор…
— Мозги хорошо проясняет, — объяснила Хлада. — Вот, к примеру, если наяву тревога какая-то смутная чувствуется, а толком не разобрать, отчего, — таким дымом подышать самое милое дело. Или если сны непонятные повторяются и понять хочешь, что к чему…
— Снится мне порой одна юная дева… — медленно произнес я. — С мечом нехилых размеров… А к чему — действительно не понять…
— Ясное дело, к чему, — сказал Калрэйн без малейшего почтения к тайным томлениям души своего непосредственного начальника. — Девки снятся — жениться пора.
Грубиян и циник.
Тигар не преминул продемонстрировать свое многознайство:
— Как учит преподобный отец Каррери, крупнейший знаток сновидений, увиденный во сне меч — суть предмет вытянутый и предназначенный проникать в глубины организма, — символизирует…
— Слыхали мы про науку преподобного! — перебила Хлада. — Ему бы перед сном с кулаком своим дружить получше, коли женщин устав не дозволяет! А то, что бы ему ни привиделось, — если не… так….. напоминает!
Так вот прямо и сказала, хотите верьте, хотите нет. Грубая и циничная женщина. И с этими людьми я должен спасать мир…
Тигар обиженно замолчал.
— Я попробую, а вы как хотите, — решительно объявила наемница. — Не пропадать же добру.
После короткого размышления я согласился составить ей компанию. Вдруг и в самом деле удастся прозреть нечто любопытное. А к враждебной магии у меня сильный врожденный иммунитет, усиленный за годы учебы в Храме.
Калрэйн, не задумываясь, отказался. Непонятные сны его, дескать, не мучают, а со всякими неясностями, происходящими наяву, он попробует разобраться без помощи тролличьего дурмана.
Зато Тигар решил причаститься. Надо полагать, в качестве компенсации за ненайденные сокровища решил пополнить бесценный багаж личного опыта, излагаемого в великой книге.
Мы выбрались наружу, набрали сухих веток для очага. Затем Хлада воткнула в землю прут, провела рядом черту, показала Афилею:
— Как тень коснется черты — спустись и вытащи нас наружу, всех троих. Люди все же не тролли, переборщим — плохо может закончиться. И положи нас не в палатку, оставь на вольном воздухе.
Услышав про возможную опасность, мэтр Тигар мгновенно изменил решение. Посчитал, что наших с Хладой рассказов вполне хватит, чтобы пополнить его сочинение.
И костерок под наполненной сухими листьями медной чашей мы запалили вдвоем с наемницей.
* * *
— Протухло твое зелье, — сказал я уверенно. — Слишком старое, не подействует.И в самом деле, сидим, сидим, дым нюхаем, — а толку никакого.
— Не спеши, — сказала Хлада. — Оно незаметно подкатывается… Просто сиди, говори со мной…
— О чем?
— Да о чем угодно… На что взгляд упадет.
Взгляд упал на топор.
— Вот Бьерсард, — сказал я. — Он острый.
— Дай посмотреть? — неожиданно сказала Хлада. — Я никогда не притрагивалась к нему… А он мне что-то напоминает.
— Не советую… Можно обжечь руку или остаться без пальцев…
Все-таки она протянула руку к Бьерсарду, а я почему-то не воспрепятствовал.
Хлада осторожно гладила рукоять — нежными, ласкающими движениями. И, странное дело, не обжигалась…
— Это очень древнее оружие, — сказала наемница, — и сделали его для женской руки…
Я хотел рассмеяться, но лишь закашлялся. Дым все-таки был достаточно едкий…
— Тебе ничего не напоминает его рукоять? А если наклонить ее так?
Я посмотрел на нее, и мне показалось, что глаза наемницы изменили цвет — из карих стали голубыми. Из-за дыма? Начало действовать зелье?
— Похож? — снова спросила наемница.
— Хм… И кто-то совсем недавно попрекал преподобного отца Каррери в том, что ему повсюду видятся… ну, в общем, то, что ты разглядела в Бьерсарде…
— Это оружие нельфияд, — сказала Хлада убежденно.
Нельфияды…
Легендарные девы-воительницы древности…
Странная раса, очень похожая на людей, но состоящая лишь из женщин… Они единственные из нелюдей могут рожать от браков с людьми (и не только с ними) потомство, способное к дальнейшему размножению. Но, хотя оплодотворить нельфияду способен хоть тролль, хоть эльф, хоть гном, — всегда рождаются не метисы, но лишь девочки-нельфияды. По старинной легенде, родившийся мальчик стал бы Погубителем Мира…
Считалось, что нельфияды под корень истреблены древними героями, Элвесом и его последователями. Но… Нельфияды отличались красотой, а герои тоже люди… В общем, представительницы этой расы до сих пор живут среди людей. Но последние анклавы, населенные лишь нельфиядами, давно уничтожены…
— Он принадлежал владычицам нельфияд и передавался от матери к дочери, — заговорила Хлада, и голос ее стал другим, выше и чище. — Он пил кровь врагов и дарил утехи любви. Сейчас я покажу тебе Танец Топора…
Она встала, держа Бьерсард в руках. Я удивился: когда наемница успела снять свою бригантину? — а потом перестал удивляться… Она повела плечами, и клочья рубашки просыпались на пол. Когда и куда исчезла остальная одежда, я не понял…
Золотые волосы взметнулись волной и рассыпались по плечам, голубые глаза сияли ярко-ярко…
Передо мной стояла не женщина — обнаженная нельфияда.
А потом она начала танцевать…
* * *
Мы лежали на траве рядышком, не в силах пошевельнуть ни рукой, ни ногой. Темнело в этих краях рано, и в небе над нами три луны выстроились равносторонним треугольником в окружении звезд, — что, как всем известно, предвещает разочарования, любовные неудачи и денежные потери, а если сдуру глянуть на этакую небесную комбинацию через левое плечо, — то и близкую насильственную смерть…— Хлада…
— У?
— Ты там, под землей, мне говорила про Бьерсард, прежде…
— Не помню. Ничего не помню, — отрезала наемница, не дав мне договорить.
— Совсем ничего?.. Хм…
Врёт, наверное… Стесняется вспоминать, чем закончился ее танец с боевым топором.
— Помнить-то помню, да совсем другое… тут ведь каждому своё видится…
Я попытался повернуть голову — без успеха. Скосил глаза и увидел: рубаха наемницы, которую она на моих глазах разорвала в клочья, цела и невредима. И бригантина надета. В какой момент, интересно, наш реальный разговор сменился бредовыми видениями?
— А почему Афилей так медлил? Что ему помешало? Мы ведь проторчали внизу часа два, самое малое…
— Он вынес нас на воздух точно в срок. Иначе бы мы тут с тобой не разговаривали… Задохнулись бы.
— А-а-а…
Помолчали.
— Хлада…
— Ну чего?.. Давай поспим, а? После таких штучек обязательно отоспаться надо.
— Я хотел спросить про тебя и Афилея…
— Отстань, Хигарт!
Молчала, но не спала, судя по дыханию. Наконец заговорила сама:
— Ты ведь хотел спросить, что я в нем нашла?
— Ну… вроде…
— Сама не знаю… Он очень умный.
Оп… Никогда не знаешь, чем женщину привлечет мужчина, даже если этот мужчина — горный великан в шесть локтей ростом. Мне Афилей скрытых богатств разума не демонстрировал, да и трудно при его манере разговора — состоящего из коротких, словно обрубленных фраз. Впрочем, готов допустить, что уединяясь с Хладой на привалах и ночевках, он велеречив и остроумен.
— А еще ты хотел спросить, но едва ли когда-нибудь спросишь, — продолжала наемница, — может ли у нас что-то получиться? При этакой-то разнице в размерах?
— Да за кого ты меня принимаешь? — не совсем искренне возмутился я. — За школяра, мечтающего провертеть дырочку в потолке чужой спальни?
Она неожиданно сменила тему:
— Ты видел когда-нибудь, как растет гевелея?
— Ну… видел, конечно…
— Ствол толстенный, кряжистый, и нижние сучья тоже могучие, толстые… А наверху веточки небольшие, тоненькие, нежные… Так ведь?
— Ну… да…
— Так вот, у горных великанов — всё наоборот.
Глава вторая. Цель ясна, поищем средство
В первые годы, даже десятилетия после так называемого Катаклизма фанатичные суеверия достигли своего пика. Возникали многочисленные культы героев, на деле никогда не существовавших, но якобы погибших, пытаясь «спасти мир»; и даже культы волшебных артефактов, якобы способных выполнить ту же задачу.
Й. М. Л. Фрикасс, «Темные Века: зарождение классового самосознания»
Поспать в эту ночь толком не удалось никому…
Ритуал Гаэларих совершал в одиночку, без помощников и свидетелей, — но остальным от того стало не легче: холм содрогался, темноту над его вершиной рассекали разноцветные вспышки, весьма похожие на молнии, вопреки обыкновению бьющие с земли в небо. И звук сопровождал те молнии соответствующий. Громообразный.
Казалось бы, этакий концерт должен был надежно разогнать всех болотных чудовищ, вышедших на ночную охоту, если те обладали минимальным чувством самосохранения.
Однако ж нет… Одно, по крайней мере, чудовище оказалось нетипичным — и заглянуло на огонек. А я, к стыду своему, лежал пластом и никак не участвовал во встрече гостя — весьма напоминавшего ублюдка жабы и ящерицы, вымахавшего до неимоверных размеров.
Впрочем, управились и без меня, быстро и грамотно. Когда я наконец кое-как поднялся и поплелся осмотреть лагерь, с трудом волоча ноги, — неподвижная туша жабоящерицы смутно виднелась в свете костров.
Подошел, пригляделся… Да, и при жизни была не красавица, а уж теперь…
Над громадными челюстями, составлявшими большую часть башки, потрудились наши синекожие друзья, добывающие новые свидетельства великих подвигов. А над черепом твари чуть раньше, насколько я мог судить, потрудилась кирка Афилея. Но кто и зачем отрубил хвост — судя по обрубку основания, весьма-таки немалый — оставалось только гадать.
Гадал я недолго, вскоре над нашей стоянкой поплыл божественный аромат жарящегося мяса.
Калрэйн? Ну точно… Тьфу, нашел же время для кулинарных изысков.
Я решительно направился к костру ассасина, намереваясь объявить ему суровый выговор. В том же направлении потянулись и синекожие…
С каждым шагом аромат усиливался. Я невольно сглотнул слюну и отложил выговор до следующего прегрешения. Отчего бы, в самом деле, еще раз не поужинать?
* * *
Хвост и в самом деле оказался преизрядных размеров, и запек его Калрэйн изумительно. Хватило всем, включая носильщиков и великана. Наелись в буквальном смысле до упаду… И я тоже. Появись здесь и сейчас псы Кронга, науськанные мстительным алхимиком Т?манном, я бы только выругался и остался сидеть на месте. Не появились. И на том спасибо.Лишь Гаэларих не участвовал в незапланированном ночном пиршестве — измотанный своим ритуалом, маг забился в палатку, где сложили большую часть его магических причиндалов, и затих… Надеюсь, уснул.
Объевшиеся носильщики-м?гану уселись по своей обычной манере в кружок и, непрерывно сплевывая, жевали какие-то листья, мерно двигая челюстями и выпуская на землю длинные струи зеленой слюны.
Зато не пытались стащить что-нибудь из палаток. И не пробовали посмотреть, а что же такого интересного в тюках. И даже не галдели, наперебой хвастаясь подвигами в недавней схватке с вынырнувшим из ниоткуда чудищем.
Остатки достоинства сохранял только старый Моорун — не то вождь, не то старейшина м?гану, плохо разбираюсь в их иерархии. Великий воин, естественно, — нижний ярус его многорядного боевого украшения болтался на уровне колен, и даже в ушах висели гроздья чьих-то зубов, вытягивая мочки чуть не до плеч.
Стоял он чуть в сторонке от соплеменников, приняв позу воина, а не объевшегося грязеруха, — уперев в землю свое кривоватое копьецо и отставив левую ногу. Я поманил его к себе, кивнул на тихо жужжащий неразборчивыми голосами кружок:
— Бежать хотят? Боятся?
Моорун пожал плечами:
— Великие воины нет бояться! Но им страшна, большой сай-суг?гана…
— А тебе?
— Тоже мала-мала страшна. Но я не побежать. Ты платить обещать — ты платить. Я ходить. Я обещать.
— Всем отдыхать, — приказал я. — Завтра раннего подъема не будет, выступим не раньше полудня.
И повысил голос, обращаясь к носильщикам:
— Я вас награждаю, храбрые воины, победители болотного зверя! Каждому по кружке эля!
Несколько бочонков дешевого и дрянного эля мы закупили в приграничной фактории, после того, как добрые люди нам намекнули: синекожие, мол, готовы родную мать продать за эту кислятину.
Великие воины загомонили, славя щедрого сай-суг?гану. Или, может, наоборот, проклиная за жадность, — отчего по кружке, не по две? — логику м?гану понять порой не легче, чем их тарабарщину…
Но общее настроение явно поднялось — на рассвете они никуда не пойдут, а сейчас будут сидеть у костров, пить эль и рассказывать о подвигах. Что еще нужно настоящему отважному мужчине?!
А я подошел к палатке Гаэлариха, прислушался… Не спит. Изнутри слышалось шебуршание и позвякиванье, виднелся отсвет свечи. И я решительно направился в гости к магу.
* * *
Откинув полог, я первым делом увидел ноги и обтянутый фиолетовой мантией зад. Остальные части тела мага были погружены в объемистый сундук, оббитый непромокаемой кожей, — в таких хранился его инвентарь. В сундуке что-то побрякивало и раздавалась придушенная ругань. Я громко откашлялся. Фиолетовый зад нервно дернулся. Гаэларих с трудом распрямился и обратил ко мне налитое кровью лицо.— А, Хигарт, это вы… Оклемались от своей ритуальной наркомании? И кто вас только надоумил…
— Есть тут одна… Но речь не о ней. Каковы результаты, мэтр магистр?
Маг уселся на один из сундуков, рукой указал мне на другой. Я присел, устроился поудобнее. Гаэларих развернул карту, я присмотрелся: на ней теперь появилась вторая линия, пересекающаяся с первой. О месте их пересечения я мог сказать одно: никогда там не бывал. Очередная гнусная и позабытая богами дыра… Утешало лишь, что искомое место здесь, неподалеку, топать пешком в густонаселенный Западный Уорлог не придется.
Магистр пояснил:
— Судя по всему, наша цель — горное плато, с местного наречия его название переводится как Сердце Уорлога.
— Горное?! — изумился я. — Откуда тут горы?
Маг кивнул, улыбнулся.
— Именно. Горное плато. Горы тут были, очень давно. Холм, на котором мы находимся — тоже гора, разрушившаяся в незапамятные, доисторические времена. Но это плато недавнего происхождения…
Я почесал в затылке. Плато посередь болот. Ну да ладно, все-таки сухое и твердое место, надоело чавканье болотной грязи под ногами…
— Но вы хоть знаете, что оно из себя представляет?
— Сведения крайне скудны. Никто не исследовал до сих пор как следует эти места… Остается полагаться на местные предания и сведения, полученные из крайне ненадежных источников, вроде бродячих купцов и охотников за кладами.
— И что же они говорят? Купцы, охотники и предания?
— Ничего определенного. Якобы возникло это плато не то перед самым Катаклизмом, не то сразу после него… Кое-кто из местных поговаривает, что его возникновение и стало причиной Катаклизма. Разумеется, это просто глупое суеверие.
— А какого оно размера, это «сердечко»?
— Вроде бы не очень большое, почти правильный круг диаметром в несколько лиг… Но, опять же по слухам, скальные обрывы там отвесные, неприступные…
«Ну и как прикажете на него взобраться?» — подумал я. Но ничего не сказал. Придумаем что-нибудь…
— Что наверху, снизу не разглядеть, — продолжал свою лекцию маг, — все затянуто туманом. Да, еще интересный момент: плато издает рёв.
— Рёв?!
Час от часу не легче…
— Ну да. Вроде бы с этого плато время от времени обрушивается могучий поток воды, непонятно откуда берущийся и неизвестно почему прекращающийся. И рев его слышен издалека. Возможно, именно этот загадочный водопад и является непосредственной причиной, от которой здешние болота до сих пор не пересохли.
— Хм… а на самом плато — что за местность? Кто живет? Люди, тролли? Как встречают пришельцев?
— Ни-че-го. Вот о том, что наверху, на самом плато, не рассказывают ни слова. Те, кто бывал в том районе, видели только подножия скал. Все сходятся на том, что скальные обрывы там очень крутые… Вокруг — каменный лес, невысокие, но острые скалы, каменное крошево, словом — безжизненное и страшное место.
— Вскарабкаться, как я понимаю, туда никто не пытался? Или отыскать более пологий склон?
— Может быть, и пытались. Может быть, даже успешно… Беда в том, что никто не спустился и не рассказал: что там, наверху.
Я помолчал. Лезть на неисследованные скалы, на которых непонятно кто живет и неизвестно как встречает гостей… Причем за штуковиной неизвестного назначения и неизвестной наружности… А почему, кстати, неизвестной?! Пора бы уж Гаэлариху приоткрыть карты… И я сказал:
— Хорошо, допустим, что мы так или иначе поднимемся на плато… Например, вы подниметесь с помощью заклинания левитации. Берете с собой моток шнура — тонкого, но длинного и прочного. Спускаете его нам, мы привязываем к нему веревку, способную выдержать двух-трех человек… Вы ее подтянете наверх, закрепите. Мы поднимаемся и дружно отправляемся на поиски.
Гаэларих прикрыл глаза, что-то обдумывая.
— Ну… конечно, на левитации я никогда не специализировался… Однако, думаю, с небольшим грузом подняться смогу.
— Отлично. Теперь самое главное: а как, собственно, выглядит Навершие Молота?
— В каком смысле? — казалось, маг растерялся от моего вопроса.
— В самом прямом смысле. Какого оно размера? С дом? С Зиккурат Уорлога? Или с мой кулак? Или похоже на ударную часть обычного боевого молота? Или кузнечного?
— Понимаете ли, источники описывают этот артефакт достаточно туманно… — заюлил Гаэларих. — И я не могу взять на себя ответственность… Очень трудно строить предположения, не обладая достаточной информацией…
— Стоп. Мэтр магистр, выдохните и начните сначала. Объясните по-простому. Повторяю вопрос: как это Навершие выглядит? Какого оно размера? Сколько оно весит?
Нет, он надо мной точно издевался. Снова завел песню про недостаточно проверенные свидетельства, неподтвержденные записи и устный фольклор ныне вымерших племен, даже названия которых я не слышал…
— Все понятно, мэтр магистр, — перебил я тихим и зловещим голосом. — Про Молот вы ничего не знаете. И морочили голову сайэру епископу, королевскому совету и всем прочим, кто финансировал нашу экспедицию. Весьма щедро финансировал, надо сказать…
Гаэларих изобразил возмущение. Вскочил с сундука, гордо задрал подбородок и выдал мне гневную отповедь на тему: Хигарт профан и невежда, а также сын и внук профанов и невежд, и ничего не смыслит в магических делах вообще и в Молоте Времени в частности. В подтверждение сего тезиса магистр так и сыпал мудреными терминами, большую часть которых я и в самом деле никогда не слышал.
— Прекратите десрализацию, мэтр магистр, — устало сказал я. — На самом деле все проще. Либо вы понятия не имеете, как выглядит цель наших поисков. Либо все-таки знаете, но не желаете поделиться. В первом варианте я весьма сомневаюсь… Не могли такие люди, как Феликс Гаптор и Хильдис Коот, принять на веру вашу диссертацию, будь она слеплена из фольклора болотных дикарей. Однако если дело обстоит именно так, я немедленно сворачиваю поход и возвращаюсь назад. Причем обратный путь вы проделаете крепко связанным и с кляпом во рту. Думаю, сайэр епископ пожелает задать вам немало вопросов. В уютном таком, знаете, подвальчике, — куда посетители спускаются на своих ногах, а обратно их выносят в виде куска сырого мяса…
Нет, прозрачный намек на пыточную камеру не испугал магистра… Похоже, все-таки знает. Но рассказывать не желает.
И я зашел с другого фланга:
— Если же у вас есть хоть какие-то сведения о Молоте, пусть даже нуждающиеся в проверке, — самое время их сообщить. Возможно, на плато нам придется разделиться. Возможно — будем реалистами — не все дойдут туда живыми.
— Вы намекаете…
— Да. Отсюда, из болот, утечка информации исключена. Но я не могу ставить успех экспедиции в зависимость от вашей жизни. Одна шальная стрела, один сброшенный с плато камень — и придется с позором возвращаться. А я к такому не привык. Дорожу, знаете ли, репутацией.
Гаэларих обиженно сопел, рассматривая небольшую прореху на мантии, явно прожженную у костра на какой-то ночевке. Видно было, что обдумывать вероятность собственной смерти ни малейшего удовольствия магистру не доставляет…
Наконец успокоился, сел, заговорил спокойно и деловито:
— Точных данных нет, и нечего тут орать.
— Я? Орал?
— Неважно. Все равно орали… Так вот, про Навершие говорят разное. Прочитали бы мой труд, сами бы поняли. Но большинство источников сходятся на том, что это кристалл. Довольно большой. Чуть больше головы взрослого человека. Или чуть меньше, но ненамного. Вытянутый многогранник. Сужается сверху и снизу но, в целом, цилиндрической формы. Цвет неизвестен… Сколько весит — тоже не знаю, хотя, если судить по размерам, один человек унести его может. Но, повторюсь, все это непроверенные данные, которые я и пытался систематизировать.