Лисицын Сергей. Молот Времени: Право сильного

   Дикари-тролли, убив мохнонога, любят есть сырые почки, пока они еще дышат жизненной теплотой, а некоторые едят даже сырую печенку и селезенку.
   Мохноножий жир имеет особое достоинство: он не замерзает в самые сильные холода и до того проницателен в жидком состоянии, что проходит сквозь железные и медные чаши. Туземцы Уорлога обыкновенно держат его в коровьих пузырях и в них же возят на про…
 
   Все правильно, никакого обмана. Именно эту фразу не закончил писать мэтр Тигар, когда я подошел со своим бурдюком…
   Помянутый мэтр тем временем пытался остановить свой блуждающий остекленевший взор на мне, и заплетающимся языком спрашивал мнение высокочтимого сайэра о своем скромном творении… Похоже, он был уже не здесь. И обращался к кому-то другому.
   — Крайне увлекательно и достоверно написано, — сделал я комплимент.
   Но мэтр его не услышал — на полуслове повалился набок и захрапел.
   Любопытное совпадение: избегнуть даже малейшего опьянения мне помогли как раз несколько глотков мохноножьего жира, употребленного перед нашей беседой…

* * *

   Послышался свист — знакомый, условный.
   Я, как раз размышлявший, стоит ли отнести мэтра в палатку (ночь выдалась весьма теплая), поднялся на ноги, призывно помахал рукой.
   Из темноты появился Калрэйн. Я не видел его смутной тени, скользящей между костров, — он просто взял и появился. У него тоже имелись кое-какие знания и умения, редкие среди простых смертных, и весьма помогающие выжить в нашем жестоком мире. Однако приобрел их Калрэйн отнюдь не в Храме, а в секретной, неизвестно где расположенной школе, в которой Койары готовят своих непревзойденных мастеров тайных убийств.
   Ну да… Самому стыдно… Знаю, что спасать мир лучше всего с чистой душой и в незапятнанных белых одеждах. И сподвижников подбирать таких же, соответствующих высокой миссии. Я б и подобрал, но на жизненной стезе наемного охранника и кабацкого вышибалы сталкиваешься обычно с людьми совсем иного сорта…
   Впрочем, к чести Калрэйна надо сказать, что ремесло свое он оставил несколько лет назад. Почему и при каких обстоятельствах — никто не знал. Судя по тому, что жил он не скрываясь, расставание с койарами прошло достаточно мирно. Что вообще-то странно… В почетную отставку своих ассасинов Орден отпускает крайне редко.
   Наемничеством и тому подобными вещами Калрэйн на жизнь не зарабатывал, секретные искусства Ордена Койаров в открытом бою не слишком-то применимы. В последнее время сей достойный молодой человек подвизался на артистическом поприще: демонстрировал на ярмарках трюки по метанию ножей, кинжалов и прочих острых предметов. Не самое доходное занятие, но, насколько я знал, — а чего только не узнаешь из пьяной болтовни посетителей трактира — Калрэйн не ответил согласием ни на одно из многочисленных предложений посодействовать в устранении любовника жены или торгового конкурента.
   Однако от приглашения составить мне компанию Калрэйн не уклонился. Числился за ним небольшой должок…

* * *

   Он опустился на землю у костра, с наслаждением вытянул ноги. Оглядел похрапывающего мэтра Тигара, потянулся к бурдюку, потряс, разочарованно отложил в сторону. Вздохнул и посмотрел на меня.
   Вздохнув ответно, я отстегнул от пояса и протянул Калрэйну флягу. Пил он долго, и возвращенная мне емкость стала куда менее увесистой…
   — Коня вконец загнал, — пожаловался Калрэйн, вытирая рукавом губы. — Хороший жеребец был, чистокровный тулленский…
   — И?
   — Табор за рекой. Лигах в десяти от русла. Мужичье с оружием, женщины, дети… Скотина ихняя там же, пожитки на возах. Со всем хозяйством с места снялись.
   — Много их?
   — Вооруженных — не больше тысячи. Но там не все… Дальше видел дымы еще в двух местах… Много костров. Думаю, тоже таборы, и не меньше этого.
   Обычная история… Движутся разрозненными толпами, без единого руководства, без какого-либо плана… Хотя изредка во главе стихийных восстаний оказываются полководцы-самородки: в каком-нибудь крестьянине или мелком торговце обнаруживается вдруг талант командира, а если на усмирение послан человек недалекий и заранее уверенный в победе — вроде нашего сайэра пулмайстера — то дело может закончиться плохо… Достаточно вспомнить историю пятилетней давности, когда многочисленная крестьянская армия докатилась до самых стен аккенийской столицы…
   Но Удиго-ар-Виеналю крупно повезло. Полторы тысячи хорошо обученных конников рассеют мятежников легко и без особых потерь, невзирая на численное превосходство последних. А если ловко состряпать победную реляцию, то быть нашему Уди оберпулмайстером и кавалером какого-нибудь королевского ордена.
   Ну и ладно… Внешние враги оказались не столь опасными, можно вернуться к внутренним проблемам.
   — Переночуешь в его палатке, — приказал я Калрэйну, поднимая на руки мэтра Тигара. — Послушай внимательно, вдруг что-то интересное во сне пробормочет.
   Среди прочих талантов Калрэйна был такой: умение мгновенно засыпать в любой обстановке, и столь же мгновенно просыпаться от малейшего постороннего звука. Бывший убийца явно не обрадовался новому заданию — наверняка к утру в палатке будет не продохнуть от густых винных паров. Но возражать не стал…
   Когда я поднял Тигара на руки, в распахнутом вороте его камзола что-то блестнуло. Вновь осторожно опустив мэтра на траву, я потянул за тонкую серебряную цепочку.
   Ну и ну… Интересный амулет носит бытописатель крысолюдов… Возвращая серебряный кружок на место, я внимательно взглянул на Калрэйна. Но, по всему судя, ассасин не понял, что изображено на украшении.
   А был там вычеканен — очень тщательно, с соблюдением всех пропорций и с точностью в мельчайших деталях — Знак Даррауда, называемый иногда Печатью Даррауда. Как учит нас Святая Церковь, именно этим знаком Пресветлый Сеггер запечатал узилище предвечных демонов, изгнанных им с небес и ввергнутых в Бездну Хаоса…
   Магический артефакт? Но никакой магии в серебряной безделушке я не почувствовал. Впрочем, при моих дилетантских способностях чувствовать чары, я мог и ошибиться. Тайный опознавательный знак? Никогда не слышал о подобных…
   Новая загадка… Что-то начинают они меня утомлять.

Глава четвертая. Пламя гасят кровью…

   Когда я слышу о «сложностях взаимопонимания между расами» и о «проблеме подземных карликов», мне становится смешно. В отношениях с карликами случается лишь одна проблема и сложность: поблизости нет подходящих деревьев, и приходится осквернять солдатские мечи нечистой кровью.

Одоар Свирепый, коннетабль, I век д. п. Л.

   Всякий, кто когда-нибудь видел, как разворачивается имперский легион или королевский полк пеших латников из походного строя в атакующий, тот наверняка согласится со мной: зрелище более чем внушительное. Завораживающее…
   Кажется, что на поле передвигаются не отдельные люди, но огромные, металлом поблескивающие существа. Роты пикинеров, мечников, стрелков — каждая движется вроде бы сама по себе, но все вместе в строгом, долгими годами тренировок отработанном порядке. Мерно бьют барабаны, задавая ритм идущим, и земля содрогается, когда на нее единым движением опускаются тысячи ног…
   Жаль, что сейчас такое увидишь не часто… В старые добрые времена, до Катаклизма, единая империя во времена своего расцвета могла содержать семнадцать регулярных легионов.
   Ныне же лишь два крупнейших ее осколка — Туллен и Аккения — могут позволить себе подобные воинские соединения (королевский полк латников по структуре и численности весьма схож с легионом), и далеко не в прежних количествах. Да и качество не то… Согласно полевому артикулу, численность легиона — без малого семь тысяч бойцов, не считая некомбатантов. Полк латников — пять с половиной тысяч.
   Держать такую массу людей в военном лагере, ежедневно занимаясь с ними боевой подготовкой, — непозволительная роскошь в наше время. И отдельные роты мечников, арбалетчиков, лучников (номинально числящиеся в том или ином полку или легионе), разбросаны по гарнизонам и дальним заставам. Какая уж тут отработка боевого взаимодействия…
   Тем более удивительным оказалось сообщение разведчиков из передовой сотни: на нас движется нечто, весьма напоминающее легион в походном строю. И, заметив королевских конников, рекомое нечто стало разворачиваться в боевой порядок.
   Регулярная армия, незнамо как здесь оказавшаяся? Чья?
   Разведчики объяснили: да нет, крестьяне… Но строй держат неплохо… Да что там, просто отлично держат строй!
   Крестьянский легион?!
   Чудеса… Не бывает.

* * *

   Мятежники виднелись впереди, вдалеке, — как сплошная темная линия, растянувшаяся по равнине, заросшей пожелтевшей травой. Сзади медленно подкатывали наши возы, — выступила пула поздним утром (Удиго-ар-Виеналь не был любителем ранних подъемов), и не успела далеко уйти от корчмы и сильно опередить обоз. Мятежники же, по всему судя, выступили еще затемно.
   — Я хочу увидеть их вблизи! — заявил сайэр пулмайстер, только что закончивший распекать разведчиков. — Сделайте что-нибудь, м-э-этр магистр!
   Маг вполголоса отдал приказание двоим своим помощникам, те поскакали к обозу и вскоре вернулись с большим предметом, закутанным в темную ткань. Сдернули — под тканью оказалась большая клетка.
   В клетке сидел, нахохлившись, гурх-стервятник, — существо, весьма напоминающее крупную птицу, но клюв ему с успехом заменяла вытянутая пасть, усеянная мелкими острыми зубами. Создание на вид неприятное, но безопасное, на живых не нападает. Зато обладает великолепным зрением, позволяющим издалека и с большой высоты высматривать падаль…
   Выпустив тварь на волю, маг раздал нам небольшие прозрачные кристаллики — Удиго, мне, Друэну, еще нескольким офицерам, собравшимся возле пулмайстера.
   Получив свой кристалл, я посмотрел на мага с немым вопросом: как-то не верилось, будто он не знает элементарного заклинания, позволяющего продемонстрировать окружающим то, что видит магистр своим магическим зрением.
   — У них маг, чувствую отсюда, — тихонько сказал мне Гаэларих, причем всю его былую надменность как ветром сдуло. — И не из слабых… Мне нельзя отвлекаться. Стоит ожидать магической атаки…
   Час от часу не легче. Адепт боевой магии среди восставшего мужичья! У меня крепло нехорошее подозрение: стихийный мятеж не такой уж и стихийный. И твари Темной Стороны ох как неспроста не напали на оставшийся без защиты домен мага Ирэгаса.
   …Гурх, неторопливо взмахивая широченными крыльями, кругами набирал высоту. Пожалуй, пора… Я приложил к виску кристаллик, тут же прилипнувший, и крепко зажмурился.
   Нет, Удиго не стоило распекать своих дозорных. Обстановку они разведали и доложили с максимальной точностью…
   Глаза зубастой пташки не могли различать цвета, зато отличались изумительной остротой, позволяя разглядеть внизу мельчайшие детали. Но меня, собственно, и не интересовало, какого цвета тряпки пустили восставшие на свои подобия штандартов. Гораздо важнее другое: реяли те штандарты над двигающимися в идеальном строю ротами.
   Оружие, конечно, самое пестрое и разнородное. Например, среди вил, охотничьих рогатин и кос с лезвием, повернутым вперед, на манер совны или осадного ножа, очень редко можно было увидеть настоящую алебарду или пехотную пику. Однако все мятежники с длинным оружием были собраны в отдельные отряды, и прикрыты спереди двумя рядами щитоносцев (большая часть щитов — самодельные, сколоченные из толстых досок, но на некоторых виднелся герб Лигонга, на других — незнакомая мне эмблема, принадлежавшая, очевидно, покойному магу Ирэгасу).
   Позади «пикинеров» — тоже дисциплинированно, строем — шагали отряды стрелков. В основном пращники, но одну роту лучников мятежники все же сумели набрать: луки по большей части короткие, охотничьи, но попадались среди них и длинные боевые… Арбалетчики, числом не более полусотни, двигались отдельным небольшим отрядом. Похоже, все захваченные в замке мага и в Каэр-Лигонге запасы оружия пошли в дело.
   Небывальщина… Нет, я готов был допустить, что среди мятежников волею случая оказался весьма искушенный в военном деле человек, и сумел возглавить восстание…
   Но одно дело отделить пращников от «пикинеров» и собрать их в отдельные роты, а совсем другое — заставить те роты идти строем и в ногу! Невозможно. За три с небольшим недели, прошедшие с начала мятежа, — невозможно.
   Численность двигающейся на нас армии — назвать ее толпой уже язык не поворачивался — я оценил в восемь или девять тысяч человек. Причем в строю шли не только мужчины, виднелись и женщины, тоже вооруженные косами и вилами, а среди пращников хватало подростков, да и попросту мальчишек. Все уцелевшее население двух доменов шло на нас…
   Долго разглядывать строй врага нам не позволили. И понять, где главари мятежа (а самое главное — где затесавшийся среди них маг), я не успел. Увидел вместо земли, покрытой спешащими к нам отрядами, — безоблачное небо. Затем снова землю, уже гораздо ближе. Потом опять небо, потом картинка перед опущенными веками исчезла…
   Я открыл глаза, отлепил от виска кристаллик. Остальные делали то же самое. А мэтр магистр застыл в напряженной позе и творил какое-то сложное заклинание: губы беззвучно шевелились, руки выполняли сложные пассы, и в каждой зажат кристалл в форме сильно вытянутой пирамидки, пульсирующий ярким алым светом…
   Магическая дуэль началась.

* * *

   Сайэр пулмайстер, надо отдать ему должное, сделал самое умное, что мог сделать в такой ситуации. Немедленно собрал импровизированный военный совет, подозвав меня, мага Гаэлариха и вахтмайстера Друэна.
   Магистр, однако, не подошел к Удиго, продолжая свои манипуляции. А ни я, ни Друэн ничего толкового присоветовать не могли. С точки зрения классического военного искусства задача не имела решения… По крайней мере, теми средствами, что мы располагали, решить ее не стоило и пытаться…
   Легкоконная пула никак не предназначена прорывать пехотный строй. Ее козыри — скорость и маневр, и любой военачальник, понимающий толк в своем деле, использует легкую кавалерию для разведки и для глубоких рейдов по слабо защищенным тылам противника, а на поле боя — для завершающего аккорда битвы, для преследования опрокинутого и бегущего врага…
   На строй же латников или легионеров — или даже на такое, как сегодня, его подобие — надо посылать похожий строй, и в жестокой сече решать, чья воля к победе сильнее. Либо проламывать вражеские ряды таранным ударом клина тяжелой кавалерии… Если бы у нас была хоть сотня закованных в броню всадников на закованных в броню тяжеловозах, — уверен, мятежники бы не устояли, все-таки до регулярной армии им далеко. А легкая конница довершила бы разгром… Но чего нет, того нет.
   И послать сейчас пулу в лобовую атаку, — значит, бессмысленно уложить ее. Кони быстрые, но ничем не защищенные… Доспехи у солдат легкие, кожаные… Увязнут в схватке в передними рядами, потеряют скорость, — и начнется раздолье для крестьянских вил и кос… И для серпов, подрезающих лошадям поджилки. А пращники обрушат град камней. И лучники не останутся в стороне.
   Если же случится так, что, уложив большую часть пулы, мы все же прорвемся, прорубимся, — то обескровленные, израненные всадники тут же столкнутся со свежим врагом. Наступали мятежники в две линии — за пращниками вновь отряды «пикинеров», за ними — вновь стрелки. Первая линия тем временем сомкнет прорванный фронт, развернется, ударит с тыла, и начнется резня окруженной, потерявшей маневр конницы…
   — Надо попробовать их на прочность, — только и смог предложить я.
   — Выражайтесь яснее, майге-э-эр Хигарт! — заявил Удиго. Апломб в его голосе и тоне уменьшился, но совсем не исчез… Сайэр пулмайстер еще не осознал, насколько серьезно дело.
   Зато Друэн понял меня сразу.
   — Демонстрация… — сказал он, покусывая седой ус. — Стоять в строю и наступать строем их научили, не знаю уж, кто и как успел… Но могут не выдержать вида скачущей на них конницы. Командуйте атаку, сайэр пулмайстер.
   Сайэр пулмайстер скомандовал: расправил плечи, одернул плащ и рявкнул хорошо поставленным командным голосом, отработанным на придворных парадах:
   — Горнисты, трубить атаку! Знаменосцы — штандарты по-о-о-од-высь! Ротные командиры — ко мне за приказаниями!
   Ну полководец… Ни дать, ни взять — Гиэранц Победоносный с батальной мозаики «Битва при Угорине». Вот только не мешало бы все-таки сначала проинструктировать ротных, а уж потом трубить атаку…
   Ладно хоть задачу ротным командирам ставил Друэн: произвести демонстрацию атаки, но в соприкосновение не входить; если мятежники не побегут — обстреливать их из луков с безопасного расстояния…
   …Четыре роты разворачивались в атакующий порядок — четко, уверенно, приятно смотреть… Мятежников эти приготовления не смутили, и они продолжали неторопливо приближаться, не ломая строя, выдвинув вперед своих пикинеров. Вернее, если исходить из основного их оружия, — косиньеров. Чтобы хорошенько разглядеть врагов, уже не требовались услуги крылатого разведчика.
   Удиго-ар-Виеналь, похоже, уверился, что выбранная тактика непременно принесет успех, и поглядывал он по сторонам с прежней спесью…
   У меня такой уверенности не было. И я поспешил к магу Гаэлариху.

* * *

   Казалось бы: при том бурном развитии магии, в том числе боевой, что началось после Катаклизма, воинское искусство должно захиреть. А то и вовсе умереть…
   Многие маги, по крайней мере, еще несколько лет назад придерживались подобного мнения. К чему, дескать, выводить на поле боя многотысячную толпу вооруженных людей, если одному-единственному магу, обладающему достаточными знаниями и достаточным количеством Небесных Кристаллов, подвластны стихии куда более могучие, чем соединенные силы всех этих тысяч? Для битвы, мол, теперь не нужны полководцы и их полки, нечего им мешаться под ногами у магов, выясняющих, чьи заклинания сильнее. Достаточно небольшого отряда зачарованных чудовищ, чтобы разорвать в куски проигравшего…
   И это хорошо, утверждали сторонники магических войн. Человечество Лаара слишком пострадало в Катаклизме, чтобы отрывать от мирных дел столько молодых мужчин, тратить огромные ресурсы на их вооружение, обучение, содержание, — а затем губить без всякой пользы для цивилизации. Сражаться будут маги, а люди — работать, кропотливо восстанавливать Лаар. Под мудрым руководством тех же магов, разумеется.
   Гладко выглядело на словах и на пергаменте. А вот на деле… На деле до сих пор победу приносит искусство полководцев, подкрепленное мужеством их солдат.
   Всё дело в том, что магические заклинания — штука тонкая, хрупкая. И лучше заниматься ими в спокойной обстановке, и уж тем более без магических помех со стороны. Да, в идеальном случае маг в одиночку может обратить в бегство вражескую армию. Ударит огненным дождем, и вся недолга. Но — только если в составе той армии нет другого, враждебного мага. Ломать всегда легче, чем строить, — и расстроить магическую атаку может маг, на порядок менее изощренный в Искусстве, чем атакующий.
   Собственно, к этому вся магическая составляющая сражения и сводится: к распознанию и разрушению заклинаний соперника. А кто будет победителем, по старинке определяют копейщики и мечники. Либо, если маги схлестнулись в одиночку, без сопровождающего войска, — заранее подготовленные ими магические существа. Страховидлы, как именует их мой приятель Баррах.
   Гаэларих трудился вовсю, и давалось это ему нелегко: побледнел, по лицу катились крупные капли пота. И мне оставалось надеяться лишь на то, что в академии и в магистратуре он не был неуспевающим разгильдяем, не предпочитал лекциям и практикумам пивные кружки и девичьи юбки, — и с неба на нас сейчас не польются огненные струи и не посыплются камни с бочонок размером…
   — Где он? — быстро спросил я, когда в трудах мэтра магистра наступил коротенький перерыв.
   Он прекрасно понял, о ком я спрашиваю, — о враждебном маге, конечно же.
   — Вон тот холм, — столь же быстро показал Гаэларих рукой на возвышенность в полутора лигах от нас, и начал творить новое заклинание.
   Понятно… Вот отчего часть мятежников на нас не движется, — несколько отрядов из второй линии остановились как раз возле того холмика. Охрана главарей, и одновременно резерв на тот случай, если бой примет неожиданный для них оборот.
   Отчего-то мне все сильнее казалось, что выполнить наказ сайэра епископа и избежать драки нашему отряду сегодня не удастся.

* * *

   Демонстрация провалилась… Мятежников не испугал вид скачущей на них конницы, лишь плотнее сомкнулись щиты да заблестели наконечники выставленного вперед оружия. А за спиной косиньеров пращники уже доставали снаряды из сумок и начинали со свистом раскручивать свои орудия.
   Вновь протрубили горны, и роты, повинуясь новому сигналу, стали сбавлять аллюр. Лишь один конник, потеряв управление норовистой лошадью, продолжал во весь опор скакать к строю мятежников…
   Мы с Друэном во все глаза наблюдали за обреченным солдатом. И за повстанцами. Дрогнут ли хотя бы те несколько из них, на кого прямиком несется взбесившийся конь?
   Не дрогнули. Конь дико заржал и поднялся на дыбы, получив удар вилами. И тут же лезвие косы вспороло ему брюхо. Еще несколько ударов покончили с упавшей лошадью и придавленным ею всадником.
   Наши конные роты тем временем остановились, и мгновением спустя в воздухе загудел рой стрел, выпущенных лучниками.
   Я прикусил губу. Самый ответственный момент…
   Мятежники держались неплохо. Первый ряд щитоносцев опустился на одно колено, уперев щиты в землю. Второй ряд шагнул вперед, поднял щиты, — и вот строй косиньеров прикрывала уже двухъярусная защита. Всё по пехотному артикулу королевской армии, хотя знать сей артикул сиволапому мужичью никак не полагается…
   Залп, второй, третий… Хорошо натренированному лучнику надлежит выпускать двенадцать стрел в минуту, и я видел, что даже рекруты-новобранцы пулы не теряли зря времени на стрельбище.
   Шестой залп, седьмой, восьмой… Некоторые стрелы находили дорогу к цели сквозь узкие щели между щитами, другие пролетали над самым верхним их краем и тоже поражали мятежников. Настоящие латники в хороших доспехах выдержали бы такой обстрел, но мало кто из восставших был облачен в кирасы и рокантоны, снятые с убитых дружинников сайэра Тируса Лигонга, известного под прозвищем Хозяин Колеса…
   И в какой-то момент казалось: победа близка! То там, то тут в строю возникали прорехи, разрывы, вот-вот мятежники не выдержат, не устоят под градом оперенной смерти, свистящей им в лицо, — и побегут, сминая собственных пращников.
   Тщетные надежды. Новые бойцы подхватывали щиты, упавшие на землю из рук их раненых сотоварищей, и строй немедленно смыкался, заполняя разрывы.
   Хуже того: развернутый фронт пулы был по меньшей мере втрое у?же вражеского построения, и фланговые отряды мятежников продолжили движение, слегка изменив его направление, — так, что королевские конники оказались в центре все круче изгибавшейся дуги.
   Подходившие с флангов косиньеры перешли на бег, не теряя строя. Пращники за их спинами выходили на дистанцию поражения. Йухабб зей, что же медлят ротные командиры?!
   Новый сигнал горнов возвестил ретираду… Конные роты отступили в полном порядке, но все же отступили. Первую схватку мы проиграли. Однако именно она определяла дальнейший ход сражения.
   Полный разгром и гибель нам пока не грозили. Все же подавляющее преимущество в скорости оставалось за конницей…
   Более того, продолжая прежнюю тактику: обстрел, отступление, снова обстрел, снова отступление, — конная пула могла бы измотать противника и нанести ему изрядные потери. При удаче — могла бы заставить сильно растянуть построения, обойти фланг, вырубить беззащитных пращников…
   Могла бы — но не сможет. Нечем. У каждого лучника взят в поход большой колчан, так называемой двойной. Шестьдесят стрел. Пять минут непрерывного обстрела. А в обозе должен лежать как минимум еще шестикратный запас, согласно походному артикулу легкой кавалерии…