Модезитт Лиланд Экстон. Смерть Хаоса

   – Дает-то дает, но обольщаться этим не стоит. Бывают раны, которые не исцелить никакой магией.
   Спорить с этим не приходилось, и я поспешил поскорее покончить с бритьем и умыванием. Тем паче, что желудок мой выдавал отчаянные рулады.
   – Кое-что не изменилось, – заметила Кристал, покачивая головой.
   – Много чего не изменилось.
   Через заднее крыльцо, на котором я не сиживал с лета, мы прошли прямо на кухню. Рисса уже расставляла посуду.
   – Принимайтесь за еду, пока не остыло, – сказала стряпуха.
   Перрон и Хайтен усмехнулись, их уговаривать не приходилось.
   Над кастрюлями поднимался пар, и я чуть было не обжег левую руку, но не стал заострять внимание на таких пустяках и налег на одно из самых любимых блюд Риссы: куриный бульон с клецками, зеленой лапшой, листьями мяты и перечным соусом, делавшим блюдо почти столь же острым, как буркха.
   – Как путешествие? – спросила Хайтен.
   – Сначала мне нужно дать отчет командиру, а уж потом расскажу всем, – ответил я, с улыбкой посмотрев на Кристал.
   Перрон покачал головой.
   – На прошлой восьмидневке сюда наведывался торговец оливками, – заявила Рисса. – Назвался Хенсилом. Норовил браниться, но я, как было велено, сказала, что мастер Леррис уехал по поручению самой самодержицы. А он ответил, что у самодержицы своя работа, а у столяра – своя. Самодержица не мастерит стулья, а вот столяру не стоит заниматься государственными делами.
   – А что ты ему еще сказала? – спросил я, едва не поперхнувшись слишком горячей клецкой.
   Рисса пожала плечами.
   – Сказала, что он совершенно прав и что всем нам было бы куда как лучше, займись мастер Леррис своими делами, а не выполнением чужих просьб.
   – Конечно, – пробормотала Хайтен с набитым ртом, – заказчику стульев хочется, чтобы ремесленник делал стулья, а заказчику магии интереснее другое.
   Я продолжал есть. Бывают моменты, когда лучше всего попридержать язык за зубами.
   После обеда Рисса выставила нас из кухни. С нашей стороны никаких возражений не последовало.
   – Что сначала, дела или удовольствия? – спросила Кристал, закрыв дверь спальни.
   – Сперва поговорим о делах. Тем, что поважнее, займемся потом, – ответил я, хотя и понимал, что разговор о делах может не оставить времени для более приятных занятий.
   Итак, она услышала полный отчет о моих похождениях, включая историю с обеими девушками и признание в том, что я и по сию пору испытываю чувство вины перед девчонкой из конюшни.
   – Я тебя понимаю, – сказала Кристал, покачав головой, – но в первую очередь тебе следовало помнить о том, куда и зачем ты едешь.
   Возражений у меня не нашлось. Пытаясь как-то повлиять на Джассида, я, скорее всего, лишь напрасно привлек бы внимание к себе и к тому факту, что являюсь магом.
   – Тебя беспокоит Герлис? – спросила она, присев на краешек кровати так близко от меня, что я непроизвольно воспринимал ее всеми своими чувствами.
   – Да.
   – Но вряд ли ты можешь предпринять что-то по этому поводу прямо сейчас.
   – Не могу, – был вынужден признать я. – Ну, тогда…
   Мы обнялись и предавались этому занятию все ночь. То есть мы, конечно, не только обнимались, однако объятия явились существенной частью нашего времяпрепровождения. Мне даже вспомнилось, как мы обнялись впервые по ее инициативе. Это было на Отшельничьем, еще до отправки на гармонизацию, когда я понятия не имел, что мне суждено ее полюбить.

XXII

   Пройдя по мощенной камнем тропе, ведущей от дороги к высящемуся на гребне пологого холма черному каменному строению, и вспугнув нескольких чирикавших в ветвях яблонь и вишен птичек, Гуннар обернулся и бросил взгляд на восток, в направлении Уондернота. Из города по направлению к Институту Постижения Гармонии скакал единственный всадник. Маг отвернулся и под посвист ветра и шелест осенней листвы продолжил путь к черной каменной арке, представлявшей собой вход в Храмовый корпус Института. Позади захлопали крылья: птицы целой стайкой устремились к расстилавшемуся ниже по склону сжатому полю.
   Стук копыт послышался уже близко, и он вновь повернулся к дороге.
   Всадник оказался высокой стройной женщиной с непокрытой головой и взъерошенными ветром русыми, чуть посеребренными волосами. Поравнявшись с рослым магом, она остановила коня и спешилась.
   – Элизабет! – воскликнул Гуннар, обнимая сестру. – Вот уж кого не ждал!
   Конь фыркнул, но Элизабет успокоила его единственным взглядом.
   – Зря не ждал: даже я чувствую назревающий конфликт, – заявила она. – Вот и приходится искать тебя.
   – Даже ты, говоришь? – рассмеялся Гуннар. – Да ты такие вещи всегда чувствуешь первой.
   – Не всегда, – возразила она, ловко наматывая поводья на железное кольцо коновязи. – Придет время, когда тебе придется искать кого-то другого.
   – Может быть, ты и права, – отозвался Гуннар, подняв глаза на вышедших из дверей малого класса молодого человека и женщину.
   – Мастер Гуннар, – обратилась к нему рыжеволосая женщина, – ты прочел последний реферат?
   Гуннар кивнул.
   – Да, и попозже хотел бы кое-что с тобой обсудить. Ты по-прежнему путаешь реальное гармоническое начало с абстрактным понятием «добра». Но гармония вовсе не идентична добру, точно так же как хаос сам по себе не есть зло. Тебе стоило подумать…
   – Но я думала, еще как думала!
   Гуннар вздохнул.
   – Мы обсудим это, но попозже.
   – Да, мастер Гуннар.
   Молодой человек посмотрел на Гуннара с неодобрением, но когда маг встретил его взгляд, побледнел. Повернувшись, парочка скрылась за дверьми аудитории.
   – Здорово у тебя получается, Гуннар, – с мягким смешком заметила Элизабет. – Этак ты на всех страху нагонишь.
   – Половина из них, включая моего собственного сына, уже сейчас меня терпеть не могут. Я уж не говорю о Братстве: Тэлрин считает, что Институт создан мною в пику Братству, как соперничающая организация. Как будто я хоть когда-нибудь совался в политику. Пойдем в сад, – добавил он, указывая на мощеную дорожку. – Там спокойнее, меньше вероятность того, что к нам прицепятся с глупостями.
   – Зря ты считаешь, будто Леррис тебя терпеть не может. Ты был слишком суров с ним, да и Сардит тоже, но, наверное, все обернулось к лучшему. Объяснения не всегда помогают, но когда дети сами сталкиваются с последствиями своих поступков, они многое понимают лучше.
   – Надо же, какая мудрость. А ведь у тебя никогда не было детей.
   – У меня были ты и Джастин.
   – Маленькая сестренка, ты сама сделала свой выбор и, надеюсь, об этом не жалеешь. Как дела у Сардита?
   – Прекрасно. Гармония дерева – это все, что нужно ему для счастья. А как Донара?
   – У нее тоже все хорошо. Она получает удовольствие, привнося гармонию в свои изделия из глины.
   Рассмеявшись, они направились к скамье из черного камня, находившейся напротив поля, повторявшего очертания материка Кандар, где был высажен невысокий, по пояс человеку, маис. Пониже маисовой посадки тянулась полоса стриженой травы, шириной примерно в сотню локтей, за которой начинались сады. Такая же полоса, только выше по склону, плавно поднималась к широким фасадным окнам главного корпуса Института.
   Элизабет уселась с восточного края скамьи, подвернув одну ногу под себя.
   – Никогда не мог понять, почему ты сидишь в такой позе, – сказал Гуннар.
   – Просто так. Мне удобно, – откликнулась она, расправляя плечи. – Понимаю, ты занят, времени у тебя в обрез, но ведь тебе никогда не пришло бы в голову самому наведаться к сестренке и объяснить, что к чему. Ни тебе, ни Джастину, от вас обоих этого не дождешься. Вот мне и пришлось явиться самой. Хаос распространяется, а вот соответствующего усиления гармонического начала я не ощущаю. Неужели принцип Равновесия больше не срабатывает? Мне это казалось невозможным.
   – Это действительно невозможно, – отозвался Гуннар с другого края скамьи. – Нарастание хаоса должно компенсироваться, иначе не может быть. Просто мы не знаем, где сейчас концентрируется избыточная гармония.
   – Насчет гармонии не знаем, а вот хаос, по большей части, концентрируется в Кандаре, – заметила Элизабет. – Я беспокоюсь о Леррисе и Джастине.
   – Я тоже, – отозвался Гуннар, скользнув взглядом по оседлавшим вершины западных холмов облакам.
   – А что мы будем делать?
   – То, что должны. – Рослый маг пожал плечами. – То, что должны.
   – Но мне кажется, что в мире происходят большие перемены.
   – Это правда, особенно в Хаморе. Империя изменилась, и прежней она уже не станет. Но Совет, похоже, этого не понимает.
   Гуннар приметил, что по тропе поднимаются три одетые в черное фигуры, и встал.
   – Они и Братство будут винить в происходящем Институт. Или меня. Или Лерриса.
   – Ты говорил с ними?
   – К сожалению. Но у них одно на уме: думают, будто я мечу на место кого-нибудь из них. Как будто я, будь у меня охота, не мог бы войти в Совет много лет назад.
   Он хмыкнул.
   – Если получишь весточку от Джастина или Лерриса…
   – …сразу дам тебе знать.
   Элизабет встала и обняла брата.
   – Похоже, твои студенты нашли тебя и здесь.
   – Как всегда.
   Рука об руку они двинулись по тропинке навстречу троице в черном.
   Ветер за их спинами шелестел стеблями маиса, высаженного в форме материка Кандар.

XXIII

   На следующее утро мы с Кристал явились с докладом в личные покои самодержицы. Каси выглядела усталой, с растрепанным волосами и темными кругами под глазами. Стекло одной из ламп почернело от сажи, а бумаг и свитков на рабочем столе было даже больше, чем обычно.
   – Что ты узнал?
   – Феррел мертва. Я обнаружил место ее гибели…
   Последовал рассказ о долине смерти, а также о серном источнике, близ которого стояли войска Хидлена. Правда, то впечатление ужаса, какое производила долина, передать словами было трудно, равно как и объяснить ей, сколь устрашающей мощью обладает Герлис.
   Кристал пришлось выслушать все от начала до конца во второй раз.
   – Так, выходит, серный источник охраняет не такой уж большой отряд?
   – Ну, для Берфира две-три сотни бойцов и вправду не так уж много, но тем не менее это десять-пятнадцать полностью укомплектованных взводов.
   – Раньше их там было больше, – заметила Каси.
   – А много ли войск снял оттуда герцог? – вступила в разговор Кристал.
   – Вряд ли много, но сколько точно, мне установить не удалось. Могу лишь повторить, что сейчас у источника не больше пятнадцати взводов, да еще два рассредоточены по дорогам.
   Я прокашлялся, чувствуя себя так, будто боролся и с холодом, и с хаотической по своей природе инфекцией.
   – А людей Феррел убили огненными стрелами? Огнем, порожденным хаосом?
   – Нет, хидленцы использовали старинное оружие – ракеты. Перевозят на повозках пусковые установки, что-то вроде спаренных пушечных стволов. Сами ракеты – это железные цилиндры, в которых заключен порох. При попадании в цель заряд взрывается. Огненные стрелы маг использовал потом, чтобы замести следы.
   – Ракеты, – задумчиво проговорила Каси. – Да, в старинных летописях говорится о таком оружии: бойцы с Отшельничьего применяли его еще до гибели Фрвена. Сама идея довольно проста, но, похоже, есть какая-то забытая хитрость, не зная которой их не изготовить.
   Самодержица смахнула упавшую на лоб прядь черных, тронутых серебром волос.
   Мне подумалось, что упомянутая ею «хитрость» если и забыта, то, во всяком случае, не Братством. К такому выводу подталкивало меня воспоминание о виденных мною в гавани Найлана трех черных кораблях.
   – Люди опасаются использовать порох, потому что чародей может воспламенить заряд на расстоянии, – промолвила, размышляя вслух, Кристал. – Но белых магов не так уж много. Стало быть, и риск не слишком велик.
   – А ты повторила бы тот фокус с порохом снова? – спросила у нее Каси.
   – Только в том случае, если бы у меня не было другого выхода, – призналась Кристал.
   – В данном случае, – продолжил я, – порох заключен в корпус из стали, по своим свойствам близкой к холодному железу. Подорвать такой заряд, да еще и со значительного расстояния, способен лишь очень сильный маг.
   – В наши дни мастеров хаоса не так уж много.
   – Меня беспокоит и кое-что другое, – продолжил я, уставясь на заваленный документами стол.
   Затем последовал рассказ о войсках и ракетах, которые перебрасывались на север.
   Каси, чьи волосы были взлохмачены так, будто она частенько ерошила их пятерней, потерла подбородок и чуть заметно кивнула.
   – Возможно, тут нет особой загадки. Берфир просто не видит смысла держать у наших рубежей сильное войско. Ему прекрасно известно, что мы не можем позволить себе развязать с ним масштабную войну, и нашего вторжения в Южный Хидлен он не опасается. Но зачем ему вообще понадобился этот источник?
   – Ему нужна сера как сырье для ракетного пороха, – ответила Кристал. – А ракеты предназначаются в первую очередь для войны с Коларисом. Я слышала, тот уже более интенсивно пополняет свою армию, благо после гибели Антонина многие солдаты покинули Галлос. Кстати, поступают донесения о том, что там теперь новый префект.
   – О том же толкуют и в Арастии, – подтвердил я.
   – Возможно, это так, а возможно, и просто слухи. Но в любом случае Берфира в первую очередь заботит не Кифрос, а герцог Коларис.
   Меня, однако, это не успокаивало.
   – Вроде бы все звучит убедительно, за исключением одной детали. Если им нет дела до Кифроса, то зачем Берфиру, его чародею или кому бы то ни было потребовалось обрушить ракетный залп на головы Феррел и ее людей?
   – А вдруг произошла ошибка? – предположила самодержица. – Время сложное, а среди боевых командиров часто попадаются горячие головы. Сначала приказывают стрелять, а уж в кого, это выясняют потом.
   Она и Кристал обменялись легкими улыбками. Я призадумался: следует ли нам в таком случае оставить этот источник в покое?
   – Нет, – промолвила Кристал, словно прочтя мои мысли. – Надо действовать, причем незамедлительно.
   – Пожалуй, я склонна согласиться, – промолвила Каси. – Что ты предлагаешь?
   – По моему разумению, Берфир сейчас не в том положении, чтобы выставить против нас крупные силы. Если он не сдюжит против Колариса, нам вообще не придется ни о чем беспокоиться. Но коль скоро ракеты помогут ему одержать победу, он может снова перебросить войска на юг. Не думаю, что нам следует дать ему возможность добывать порох для новых зарядов. Для нас было бы разумно захватить источник и укрепиться там. При обстреле окопов и валов ракеты могут быть эффективны лишь в большом количестве, а я сомневаюсь, чтобы после войны с Коларисом у него осталось их слишком много.
   – Это все вроде бы убедительно… Но что мы будем делать с Герлисом?
   – Мы? Герлисом займешься ты, если не откажешься. – Каси помолчала. – Конечно, я не могу тебе приказать, но мы просто не вправе сидеть сложа руки.
   Я чувствовал себя так, словно меня снова призвали на войну. Выбора не было: не мог же я отпустить Кристал на битву с Герлисом без магической поддержки.
   – Заняться-то займусь, но что из этого выйдет? Герлис гораздо сильнее Антонина.
   – Постараемся действовать осторожно. Местность там скалистая, а огненные стрелы не прожигают скалы. Они эффективны в открытом поле, но такую битву мы затевать не собираемся. Ну а ракеты хороши против плотных атакующих масс конницы или пехоты. Небольшим отрядам разведчиков, умело использующим для прикрытия рельеф местности, они не так уж страшны, ведь их прицельность, как я понимаю, оставляет желать лучшего.
   С выводами, касавшимися магического огня и ракет, трудно было не согласиться, но я плохо представлял себе, как можно осуществлять боевое управление войском, разбитым на мелкие отряды и разбросанным по ущельям да утесам. К тому же меня очень тревожил Герлис. Они не ощутили, как я, его огромную мощь, и слова о том, что он гораздо сильнее Антонина, оставались для них только словами.
   – Тактика должна быть достаточно проста, – продолжила Кристал. – Захватив источник, мы воздвигаем каменные завалы и роем укрытия. Сойдут рвы, траншеи…
   – Пещеры? – спросила Каси.
   – Нет! – воскликнули мы с Кристал одновременно. Я захлопнул рот.
   Губы самодержицы изогнулись в улыбке.
   – Какое единодушие! Сразу ясно, что я здорово дала маху!
   – Порох и осколки страшнее всего в замкнутом пространстве. Если ракета попадет в пещеру, там не уцелеет никто, разве что пещера окажется очень глубокой. К тому же какая польза будет от бойцов, если они попрячутся под землю? – сказала Кристал.
   Я лишь кивнул.
   – Да, против ракет лучше подходит каменная преграда.
   – Нужно побыстрее перебросить туда людей, – сказала Кристал и взглянула на меня. – Леррис, ты не откажешься провести туда несколько взводов тем кружным путем, каким прошел сам?
   – Не откажусь, если их поведешь ты, – ответил я с вымученной улыбкой и получил такую же в ответ.
   – Вижу, вас это не радует, – сказала Каси, взглянув на меня и Кристал.
   – Я должен делать то, что могу. Имеет ли значение, нравится мне это или нет?
   – Не имеет, – ответила самодержица. – Мы не имеем права сидеть сложа руки. Всякий раз, когда мы оставляем без ответа посягательства на наши рубежи, это кончается плохо.
   Кристал посмотрела на меня. Я пожал плечами. Логика Каси казалась безупречной, но меня не оставляло ощущение, что за Берфиром и его белым магом таится нечто большее. Знать бы еще, что именно.
   – Каким образом мы можем захватить этот источник? – спросила Каси.
   – Необходимо подобраться к нему тайком, – ответила Кристал. – Леррис и Елена могут подойти туда с востока, обходными путями. Берфир силен, но даже с помощью белого мага ему трудно вести войну на два фронта.
   – Но ты, как я понимаю, не вполне уверена в том, что захват источников необходим?
   – На этот вопрос ответить нелегко, – сказала Кристал, пожав плечами. – Если мы оставим источник в руках Берфира, а он сумеет одолеть Колариса, эта сера превратится в порох, который будет использован против нас. Но если Коларис победит, получится, что мы попусту положим уйму людей.
   – А если выждать? – спросила самодержица.
   – Дело в том, что если мы не сможем немедленно узнать о том, что произойдет во Фритауне, у Берфира появится возможность укрепить источник прежде, чем нам удастся туда добраться.
   Я промолчал, ибо вовсе не был уверен, что туда вообще стоит соваться.
   – Разумеется, мы должны позаботиться о том, чтобы Наилучшие и ополченцы понесли как можно меньшие потери, и одновременно отвлечь внимание противника от Лерриса и Елены. Полагаю, основные силы должны выступить открыто. Выслать вперед разъезды и не спеша продвигаться по главному тракту. Внимание Берфира будет приковано к ним, а Леррис с Еленой тем временем проберутся в Хидлен тем путем, которым он уже воспользовался, и зайдут к противнику в тыл.
   – А если неприятельские силы окажутся слишком велики?
   – В таком случае Елена с Леррисом воздержатся от атаки и подождут подхода основных сил. Леррис выяснит, много ли там врагов, он ведь способен видеть не только глазами.
   – В известных пределах, – подтвердил я.
   – Мы подберемся как можно ближе, чтобы иметь возможность следить за вражеским лагерем. Для успеха в случае атаки нам потребуются стрелки – чем больше, тем лучше…
   – Леррис!
   – А? – Я выпрямился, чувствуя неловкость.
   Вроде бы слушал и сам не заметил, как задремал…
   – Отвези его домой, Кристал, – сказала, подмигнув мне, Каси. – Один день ничего не решит, а ему требуется отдых.
   – Да со мной все в порядке.
   Обе женщины посмотрели на меня с сомнением. Потом Кристал взяла меня за руку и, проведя мимо стражи, вывела наружу.
   – Каси права, тебе нужен отдых. Ты на пугало похож. Прости, что я притащила тебя сюда.
   – Я прекрасно себя чувствую.
   – А ты не чувствуешь, что с тебя вот-вот штаны свалятся: исхудал как щепка.
   – А вот Тамра сказала, будто я разжирел как боров.
   – С каких это пор ты стал слушать Тамру?
   Мне оставалось лишь пожать плечами. Пожалуй, я и впрямь переутомился.
   Уже возле самой конюшни Кристал неожиданно крепко сжала мне руку.
   – Как хорошо, что ты вернулся!
   Я тоже был этому очень рад. И мне очень хотелось задержаться дома хоть немного подольше.

XXIV

   Друиды, три женщины и мужчина, а также Древняя, стоя в сокровенной роще Великого леса, внимательно наблюдали за кипением тьмы и света на поверхности песчаной карты Кандара.
   Лишь младшая из сереброволосых друид, с виду почти девушка, полностью сосредоточилась на крохотной точке почерневшего песка, резко отделенной от клубившейся над обеими оконечностями песчаной карты континента тьмы. С восточной стороны песок извергся двумя мерцающими струйками, пронизанными белым свечением.
   – Эта тьма, пусть и гармоничная по природе, не имеет души, – заявила старуха. – В ней чувствуется лишь холодная упорядоченность железа и тех, кто пал перед демонами света. Такой гармонии опасается даже Великий лес.
   – У него нет песни, – промолвил певец с серебряными волосами.
   – Ты всегда говоришь о песнях, Верлинн.
   – А ты, Сиодра, забываешь о них.
   – Иным из нас приходится жить в песнях, – заметила младшая друида. – И цена бывает весьма высока.
   Она отводит глаза от карты.
   – Такова и цена счастья, Дайала, – заметила Сиодра.
   – Да, – соглашается Дайала, но ее зеленые глаза буравят тьму, возвращаясь все к той же песчаной точке. – Однако счастье заканчивается быстрее, чем песня, и боль утраты куда сильнее.
   – Все имеет свою цену, – нараспев произносит старуха. – Пришедший ныне будет велик, много могущественнее прежних, ибо гармония без души воистину ужасает.
   – Они не обращают внимания на песни, – грустно повторяет единственный в этом кругу мужчина, – на песни и на правдивость их нот.
   – Равновесие расставит все по местам, – говорит та из друид, которая до сих пор молчала. – Надо положиться на него.
   – Положиться на Равновесие, Фриза? А ты не находишь, что уже не одно поколение расплачивается за наше прошлое решение дождаться, пока Равновесие само «расставит все по местам»? Да, Равновесие существует, но оно далеко не всегда равносильно добру, состраданию или справедливости.
   – А разве за отказ положиться на Равновесие нам не приходится расплачиваться, причем по более высокой цене? – спросила Древняя.
   Дайала молчит. Взгляд ее устремлен на пески и распространяющуюся над ними тьму.

XXV

   После того как Кристал уложила меня в постель отдохнуть (хотя то, чем мы там занимались, весьма трудно было назвать отдыхом), она отбыла в Кифриен, чтобы вместе с самодержицей и новой субкомандующей, женщиной по имени Субрелла, заняться разработкой операции по захвату серного источника. Ну а мне осталось лишь вернуться в мастерскую и продолжить работу над стульями для Хенсила.
   Спинки всех восьми стульев были изготовлены мною еще до отъезда. Их надо было отделать, но прежде следовало заняться ножками и сиденьями. Ножки надлежало сделать не прямыми и даже не гнутыми, а кручеными, что требовало времени. Больше всего пришлось повозиться с первым стулом: ножки остальных делались уже по шаблону. Уставая возиться с ними, я для передышки (если можно счесть передышкой более трудоемкую работу) обращался к отделке спинок – поочередно украшал ромбовидные вставки инкрустированным вензелем «X».
   Потом отказал станок: лопнул ремень ножного привода. Ремень я заменил, но скоро пришлось снова прервать работу, чтобы заточить стамеску. Странно, но создавалось впечатление, будто за время моего отсутствия чуть ли не все инструменты в мастерской затупились сами собой.
   Вынужденные задержки заставили меня задуматься о том, когда же при таком раскладе у меня дойдут руки до письменного стола Антоны. До сих пор оставался непродуманным даже вопрос о материале, не говоря уж о крепеже и прочих деталях.
   Я перевел дух и утер пот со лба.
   На улице стоял холод, но мастерская была построена с таким расчетом, чтобы очаг позволял не только варить клей, но и поддерживать в помещении равномерную температуру. Дерево не любит ни перегрева, ни переохлаждения.
   Послышался стук, и в дверном проеме появилась Рисса. Принесла табурет со сломанной ножкой.
   – А подождать это может?
   – Это, мастер Леррис, ждет с самого твоего отъезда, почитай, три восьмидневки. А мне табурет нужен, без него до верхних полок не дотянуться. Сколько раз было говорено, что они сработаны не иначе как в расчете на великана.
   – Ладно, – со вздохом промолвил я. – Поставь его там.
   – Спасибо, мастер Леррис.
   Смастерить новую ножку труда не составляло, тем паче что у меня под рукой оказался подходящий обрезок дуба. Потребовалось лишь отпилить лишнее, проделать дырки под пазы, подстругать, подчистить и посадить деревяшку на клей. Все это вкупе заняло едва ли не меньше времени, чем пререкания с Риссой.
   Покончив с табуретом, я вновь занялся ножками стульев. Признаться, меня тянуло к кедровому полешку, но было ясно, что с этим придется повременить. Занятия резьбой для собственного удовольствия не оплачиваются, а за еду, древесину и инструменты приходится платить.
   Получалось, что и сесть за письмо родителям у меня опять не было времени.