Модезитт Лиланд Экстон. Смерть Хаоса

   – Интересно, – задумалась Кристал. – Ты вот все говоришь о хаосе, что бурлит под Кандаром. Это похоже на результат нарушения Равновесия.

LXXVIII

   Три друиды стоят в роще Древней, наблюдая за картой, шевеление песков на которой отражает все перемены, происходящие в Кандаре.
   Губы младшей из них поджаты: она вспоминала то время, когда взирала на пески с надеждой. Но сейчас на пространстве под дубом, более древним, чем Отшельничий остров, чем стены Джеллико и даже чем давно заброшенный Западный Оплот, песок кипел, словно варево, меняя цвет от черного к белому и от белого к черному.
   – Ангелов не вернут ни песни, ни холодное железо машин, – промолвил друид – мужчина с редкими серебристыми волосами, худощавым лицом и фигурой столь хрупкой, что его можно было назвать почти бесплотным.
   – За все придется платить, – говорит женщина. – На протяжении многих поколений плата не взималась, но теперь императору придется поплатиться за свою гордыню.
   – Поплатиться придется не одному императору, – замечает младшая из друид.
   – О Дайала, это никогда не бывает легко ни для тебя, ни для Джастина.
   – На сей раз, Сиодра, я буду с ним. Я покину Великий лес.
   – Я так и думала.
   – Все песни когда-нибудь звучат в последний раз, – замечает старый певец. – Но именно последний куплет возвращает песне чистоту и силу.
   – Не иначе как в Равновесии, – со смехом откликается Сиодра, но в то время как пальцы ее поглаживают гладкую кору дуба, из глаз женщины текут слезы.
   Дайала касается губами руки Певца, пожимает пальцы Сиодры и уходит из рощи по направлению к реке и лодке, на которой она поплывет в Дил.
   И гораздо дальше.

LXXIX

   После того как Кристал снова уехала в Расор, жара усилилась, а удушливой красной пыли стало еще больше. Я принимал душ невесть по сколько раз в день, но это почти не помогало.
   Вдобавок отдаленный гул хаоса казался мне приближающимся к Кифросу и звучащим все громче, хотя на сей счет полной уверенности не было. Вполне возможно, я просто научился лучше слышать глубины.
   В то утро, спустя более восьмидневки после ее отъезда, я, несмотря на жару, достал посох и, сопровождаемый надоедливым кудахтаньем кур, поднимая клубы пыли, поплелся в конюшню, где покормил Гэрлока и принялся отрабатывать удары по раскачивающемуся мешку. Впрочем, с этого у меня начиналось почти каждое утро. Конечно, мешок – не настоящий партнер, но у него имелось и одно преимущество: удары по нему можно было наносить без опасения, со всей мочи, а стало быть, тренировать не только точность с ловкостью, но и силу. В последнее время у меня появилось опасение, что боевые навыки могут мне понадобиться.
   Когда я, уже взмокший от пота, утер лоб платком, мигом сделавшимся грязным от вездесущей красноватой пыли, в конюшню заглянула Рисса.
   – Если мирным людям приходится практиковаться с оружием, значит, настали плохие времена, – глубокомысленно заметила она.
   Я снова вытер мокрый и грязный лоб.
   Гэрлок заржал, видимо, соглашаясь с высказанной точкой зрения. Куры поддержали его дружным кудахтаньем. Похоже, они тоже имели свое мнение по данному вопросу.
   – Хуже, когда хорошие люди не умеют обращаться с оружием и оказываются беззащитными, – отозвался я, и Рисса покачала головой.
   Из-за се спины с хихиканьем выскочили Джиди и Мирла. Оказывается, у меня было больше слушателей, чем я думал. Видимо, мне не удалось ощутить присутствие девочек по причине увлеченности тренировкой, но следует ли из этого, что, когда я упражняюсь, мое чувство гармонии притупляется?
   Отложив посох, я стал работать над чертежом высокого комода для хранения белья и одежды, представлявшего собой увеличенную версию Даррикова ларя. Правда, у меня не было ни малейшего представления о том, сколько и когда удастся выручить за это изделие. И удастся ли его продать вообще.
   Покончив с чертежом, я стал внимательно рассматривать уже готовые стол и кресло Антоны. Попыток доставить изделия заказчице мною не предпринималось: точное место, куда их везти, мне известно не было, а наводить справки насчет «Зеленого Острова» было боязно: могли пойти нежелательные толки. Да и Вигила в такое местечко посылать не хотелось: будет у него желание, так пусть ищет утех сам. Поэтому я предпочел вручить Гайси конверт с уведомлением, попросив за несколько медяков вручить его Антоне.
   Пальцы мои непроизвольно пробежались по гладкой вишне, и мне подумалось, что с этими изделиями будет жаль расставаться. Работа, что ни говори, удалась, а вензель «А» получился лучше, чем мог бы сделать я сам.
   По возвращении Гайси поведала, что, приняв конверт, дама в зеленом рассмеялась и спросила, всегда ли мастер Леррис так робок.
   Самому мне казалось, что мною проявлена не робость, а осмотрительность. Но, может быть, чрезмерная?
   Глубоко вздохнув, я снова взялся за гусиное перо, но едва успел обмакнуть его в чернила, как снаружи донесся топот копыт. На двор вкатили карета Антоны и грузовой фургон, помеченный фирменным знаком Верфеля. На козлах сидели двое: худощавый седой возница и какой-то малый, помоложе и поплотнее.
   Я вышел на жаркий, пыльный двор.
   – Приветствую, почтенная Антона.
   – Ты, как всегда, любезен, мастер Леррис. Давай посмотрим работу.
   Я склонил голову и открыл перед ней дверь в мастерскую. Войдя, Антона посмотрела на Вигила столь внимательно, что паренек покраснел.
   – Не смущайся. Что из того, что уже не юной женщине хочется посмотреть на молодого человека. Я полюбовалась бы твоим хозяином, да он слишком острожен. Впрочем, я тоже: мне вовсе не хочется лишиться головы.
   – Так уж и головы? Кристал не настолько ревнива.
   – Ты, наверное, действительно так считаешь, но я бы за это не поручилась, – сказала Антона, подойдя к столу и трогая пальцами гладкую поверхность. Потом ее взгляд остановился на вензеле: темном лоркене, выделявшемся на более светлой вишне, но не бросавшемся в глаза.
   – А почему ты сделал вензель темнее, а не светлее фона?
   – Чтобы было не так броско. Мне подумалось, что ты не склонна к излишнему щегольству.
   Брови Антоны поднялись.
   – Да ты догадлив, мастер Леррис.
   – Только в некоторых отношениях, – отозвался я, памятуя ее намек на Кристал.
   – Ты понимаешь свои слабости, а это делает тебя сильнее.
   – Ты слишком великодушна.
   – Я? Великодушна? Это ты славишься своим великодушием.
   – Я делаю то, что мне нравится.
   – Да, сразу видно, что ты любишь свою работу, а это присуще лишь немногим.
   Неожиданно ее серые глаза вспыхнули:
   – А что, мастер Леррис, если я закажу у тебя еще и столовый гарнитур? Стулья вроде тех, которые ты смастерил для Хенсила, и обеденный стол.
   – Гарнитур? Сейчас?
   Мне не удалось скрыть удивление: в последнее время заказчиками и не пахло. Хорошая мебель служит нескольким поколениям, и никто не станет обзаводиться ею, не будучи уверенным в будущем.
   – Чему ты удивляешься? – усмехнулась Антона. – В отличие от многих мое заведение в трудные времена процветает. Когда людям тягостно, они ищут возможности забыться.
   Я понимающе кивнул.
   – Заказу буду рад. Но стоить такой заказ будет дорого и времени потребует больше, чем предыдущий.
   – Сколько? Хенсилу его стулья обошлись в шестнадцать золотых.
   Однако! Эта женщина демонстрировала основательную осведомленность.
   – Да, – ответил я, – и для Хенсила то была удачная сделка.
   – Давай напрямую, мастер Леррис. Я готова заплатить тридцать золотых за дюжину стульев и пятьдесят за стол, выдержанный в том же стиле, что и письменный.
   Такого крупного заказа – аж на восемьдесят золотых! – мне еще получать не доводилось. Но его выполнение требовало предварительных трат, прежде всего закупки материала.
   – Я готов взяться за это, но должен буду получить задаток на покупку древесины. И большая часть сезона уйдет на высушивание вишни.
   – За что я тебя люблю, мастер Леррис, так это за честность и прямоту. Хотелось бы знать, ты демонстрируешь эти качества и в постели? Нет, ответа на данный вопрос я не требую, – рассмеялась она. – Как раз это было бы нечестно. Забавно, но нечестно.
   Я почувствовал, что краснею.
   Антона обеими руками вручила мне тяжелый кошель.
   – Здесь восемьдесят золотых: пятьдесят за выполненную работу и тридцать задатка.
   Приняв кошель, – жест получился неуклюжим, поскольку весил мешочек не меньше половины стоуна, – я, когда Антона вышла, чтобы кликнуть возчиков, сунул его в пустой увлажнитель. Вигил тем временем открывал вторую створку двери. Обычно мы обходились одной, а о второй вспоминали, лишь когда привозили много древесины или выносили готовые изделия.
   – Поосторожней с этим столом, – сказала Антона работникам. – Он стоит дороже вас обоих со всеми потрохами, и если вы поцарапаете или побьете его, мастер Верфель вряд ли найдет яму, достаточно глубокую, чтобы вас в ней спрятать.
   Говорила она спокойно, без крика, но Верфелевы возчики, похоже, восприняли ее слова серьезно. Они осторожно загрузили стол в фургон, а я помог им закрепить его.
   Гайси, Джиди и Мирла выглядывали из-за угла своей хижины, переоборудованной из курятника. Новый курятник, по сравнению с прежним, получился топорным, – делал его, главным образом, Вигил, – но кур качество плотницких работ не беспокоило. Им требовалась защита от бродячих собак и, возможно, горных котов, хотя таковых я в окрестностях Кифриена не замечал.
   Девочки и их мать проводили экипаж Антоны, широко открыв глаза. Вигила я отослал в сарай за ламповым маслом: масло мне, по правде говоря, не требовалось, но я хотел в его отсутствие перепрятать большую часть золотых в потайной сейф.
   После этого, поскольку неотложной работы дома все равно не было, я заложил кобылу и покатил на фургоне к Фаслику – взглянуть, найдется ли у него материал для столового гарнитура Антоны.
   Материал у него нашелся, но он, как и я, попросил задаток. Я вручил ему пять золотых, а еще пять обещал отдать через восьмидневку.
   По возвращению в мастерскую я вручил Вигилу несколько листков бумаги.
   – Сделай набросок спинки для стула – такого, чтобы подходил по стилю к письменному столу и креслу, которые мы только что отдали заказчице.
   – Я-я?
   – А почему бы и нет? Я не утверждаю, что мы непременно будем работать по твоему эскизу, это уж как получится. Но тебе нужно практиковаться. Умение подогнать волокна к волокнам – это еще не мастерство.
   – Н-но…
   Я поднял руку.
   – По твоей резьбе видно, что ты прекрасно чувствуешь дерево, но нож или резец могут завести не туда. Чтобы стать настоящим мастером, тебе следует научиться сначала воплощать замысел на бумаге, чтобы людям был понятно, что ты собираешься сделать, а уж потом в дереве.
   Многие заказы мне удалось получить именно благодаря умению делать наброски. Людям трудно представить себе, как будет выглядеть то или иное изделие, пока они не увидят рисунок. Вигил сдвинул брови, но промолчал.
   – Давай, приступай, – велел я, снова указывая на листок. – Это не повредит.

LXXX

   Окутанный коконом невидимости Джастин направил Роузфут по узкой дороге вдоль стены Джеллико. Сейчас он был слеп и потому в стремлении уйти прочь от города, от виконта и надвигающейся битвы полагался на чувства.
   Державшаяся позади него Тамра, напрягаясь изо всех сил, пыталась и воспринимать окружающее, и удерживать световой щит.
   – Слышишь? – доносится со стены голос караульного. – Что это там, внизу?
   – Тебе почудилось. Или думаешь, солнечные дьяволы уже под стенами?
   – Кто их знает, вот бы мне там оказаться.
   – Попробуй сбежать, если раньше виконт не пустит твои кишки на тетиву для лука. Он никому не позволит покинуть крепость.
   – Это как сказать… вот купцы, те толкуют…
   – Слушай, но кто все-таки копошится внизу?
   – Бродячая собака, вот кто. Если хочешь, можешь истратить на нее стрелу, но ты пожалеешь об этом, когда досюда и вправду доберутся солнечные дьяволы. А их ждать недолго: видишь пыль на горизонте? Скоро здесь загрохочут пушки.
   – Ох, и в дерьмо же мы влипли!
   – Это точно.
   Невидимый Джастин натянуто улыбнулся. Тамра утерла лоб, силясь и удержать щиты, и не отстать от Джастина и Роузфут. Цокают копыта.
   – Лошадь, чтоб мне сдохнуть…
   – Да плюнь ты…
   Окутанные невидимостью маги удаляются на юго-запад. А на Джеллико надвигается туча пыли.

LXXXI

   Покосившись на корпевшего над эскизами стульев для Антоны Вигила, уже начинавшего усваивать разницу между сотворением того, что дается само собой, и работой над тем, что необходимо, я достал из-за верстака кедровое полешко. Лицо все еще отказывалось проступать наружу, и я ограничился тем, что малость подстругал деревяшку, сделав очертания чуть более рельефными.
   Ощущение прокатывающейся по почве и камням под Кифросом ряби заставило меня отложить полешко и встать. Волны хаоса? Но откуда?
   Я покачнулся и ухватился за край верстака.
   – М-мастер Л-л-леррис…
   – Со мной все в порядке, просто чуток душновато…
   Медленно выйдя из мастерской и пройдя через пустую кухню, я выбрался на заднее крыльцо и плюхнулся на ступеньку, пытаясь проследить за волнами хаоса. Увы, их след потерялся за Кифриеном, где-то у подножия Малых Отрогов.
   Конечно, способность ощутить что-то вблизи Малых Отрогов для мага, неспособного обнаружить что-либо в воздухе дальше, чем за несколько кай, можно было счесть выдающимся достижением. Видимо, у меня и впрямь имелись задатки мага земной стихии.
   Кудахтанье кур свело все мои попытки прислушаться на нет. Я шикнул на надоедливых птиц, но они раскудахтались еще пуще.
   «Хорош маг, неспособен даже кур утихомирить», – подумал я, ежась при воспоминании о мощи последней волны хаоса, прокатившейся на запад откуда-то из-под Рассветных Отрогов.
   Мне казалось, что нагнетание хаоса напрямую связано с Хамором. Конечно, на первый взгляд прямой связи не прослеживалось, однако хаос, похоже, всегда витал там, где осуществляется кровопролитие и насилие, к чему Хамор был, несомненно, причастен. Ну и, кроме того, у меня сложилось внутреннее убеждение: причиной всему Хамор. А Кристал, да и самодержица призывали меня доверять своим чувствам.
   Вытерев лоб, я обернулся в сторону Закатных Отрогов, которые не видел и мог лишь смутно ощущать. Над вершиной холма висело красноватое послеполуденное солнце.
   Кристал и Каси основывали свой план обороны Кифроса на том предположении, что Лейтррс воспользуется хаморианским флотом и нанесет первый удар по Расору. Они укрепили порт, однако к настоящему времени Лейтррс наверняка уже об этом прознал. А если узнал, то не изменит ли он свои планы? Я бы на его месте изменил.
   На месте Лейтррса я перешел бы Малые Рассветные Отроги по чародейскому тракту и нагрянул со стороны Теллуры и Мелтозии. Конечно, Лейтррс мог и не знать о том, что многие ополченцы с севера сложили головы в бою у серного источника, но даже соберись тамошнее ополчение в полном составе, оно едва ли смогло бы остановить вооруженную ружьями армию Хамора. Силы Каси были слишком малочисленны и слишком разрозненны.
   Однако хаос исходил не из Малых Отрогов, а из мест куда более отдаленных. Кроме того, у меня не было уверенности в том, что чародейский тракт был проложен так далеко на восток. Иначе им воспользовался бы Антонин.
   И тут я сглотнул.
   Неужто кто-то – допустим, Лейтррс – использует хаос для восстановления всех тех древних дорог, посредством которых белые маги прошлого устанавливали и удерживали власть над большей частью Кандара? Если так, то Хамор мог получить возможность быстрой переброски войск к самому центру материка.
   Я призадумался.
   Чародейский тракт открывал хаморианцам путь не только на Теллуру и Мелтозию, но и на Галлос. Может быть, Лейтррс нацелил первый удар против префекта? Но есть ли в этом смысл: укрепившись в Кифросе и захватив Расор, войска императора смогут обойти Галлос с обоих флангов. Тогда пал бы и Кертис, если он уже не пал. Информации у меня было до обидного мало. Но в любом случае, овладев Кифриеном, хаморианцы могли бы двинуться на Расор по реке и приречному тракту.
   Для белых чародеев прокладка дорог являлась способом установления своего господства. Хамор до сих пор не упускал ни одной возможности утвердить свою власть. С чего бы ему упустить эту?
   Учли ли такую возможность Кристал и Каси? А может быть, я чересчур полагаюсь на чувства, тем паче, довольно смутные?
   Внизу прокатилась еще одна волна хаоса. Увы, это никак не могло мне почудиться.
   Не стоит ли мне наведаться в Расор? Повидаться с Кристал (я уже изрядно по ней соскучился) и поделиться своими тревогами. Если все происходящее – не игра моего больного воображения, Кифросу грозит серьезная опасность.
   Я встал и, глядя на предзакатное солнце, окликнул Риссу. Чтобы выехать завтра с рассветом, нужно было отдать все необходимые распоряжения и загодя собраться в дорогу.

LXXXII

   Пока я седлал Гэрлока и приторачивал вьюки с припасами и инструментами, пони аж приплясывал от радостного нетерпения. На дворе мне на глаза попались сестренки Джиди и Мирла, сидевшие на лавочке рядом со своей хижиной. Надо отдать Гайси должное, свое скромное жилище она содержала в чистоте и порядке.
   Еще один мешок с провизией оставался на кухонном крыльце, и когда я вел Гэрлока туда, Джиди помахала мне ручонкой. Из мастерской с веником в руке высунулся Вигил: напоминать ему о необходимости содержать помещение в порядке уже давно не приходилось. На время моего отсутствия парнишка получил задание: довести до ума наброски столового гарнитура и закончить начатый дорожный кофр. Кроме того, ему было предложено заняться поделками для Джахунта и подумать о возможности прорубить в своей каморке оконце. Больше мне ничего на ум не пришло, ведь заказчиков, кроме Антоны, у нас не было.
   – У-удачи, м-астер Л-лер-рис!
   – Спасибо, Вигил. Скорее всего, я вернусь не раньше чем через восьмидневку, а может, задержусь и подольше.
   Приторочив мешок со снедью позади седла, я повернулся к Риссе.
   – Тебе как, на хозяйство хватит?
   – Ежели нынче, когда мы обзавелись курами, я не смогу обойтись пятью золотыми в сезон, меня следует вздернуть. Правда, будь у нас корова или несколько козочек, я смогла бы делать собственный сыр.
   Я пожал плечами.
   – И во сколько они обойдутся, эти несколько козочек?
   – Видишь, какой у нас мастер Леррис заботливый, – промолвила Рисса, обращаясь к Вигилу. – Не скаредничает, хотя деньги добывает нелегким трудом.
   – Так все-таки, сколько?
   – Козы недороги, а сыр – это прекрасная еда.
   Поняв, что к чему, я спешился и развязал кошель. Кончилось тем, что Рисса получила еще десять золотых, на тот случай, если ей удастся приглядеть телочку, из которой со временем может получиться дойная корова. Зная Риссу, я подозревал, что по возвращении телочка встретит меня мычанием. Хозяйство мое разрасталось довольно быстро, но управляться с ним пока удавалось. Девчушки приглядывали за курами и собирали яйца, а Гайси помогала убираться в доме и даже, по собственному почину, принялась выгребать навоз из конюшни, высвободив тем самым Вигилу время для работы в мастерской.
   Наконец мне удалось снова взобраться в седло.
   – Будь поосторожнее, мастер Леррис, – напутствовала меня Рисса.
   – Постараюсь.
   По правде сказать, то, как разворачивалась события вокруг Кифроса, равно как и соображения, которые мне предстояло обсудить с Кристал, а то и с самой самодержицей, вызывало сильные сомнения в том, что мне действительно удастся поберечься.
   – Постараюсь, – хмыкнула Рисса. – Вот и Фарас так говорил.
   Я промолчал, ограничившись улыбкой и прощальным взмахом руки. Рисса упомянула это имя впервые: возможно, так звали ее мужа, вроде бы убитого разбойниками.
   Как в большинстве случаев, путь мой пролегал через город, в том числе и через рыночную лошадь. Народу там было меньше, чем обычно, но она все равно полнилась гомоном.
   – …вот я ей и говорю: Хездра, с чего ты взяла, будто всегда будешь жить в этаком домище да носить такие наряды? Что у тебя есть, кроме ладной фигурки да смазливой мордашки? Это, знаешь ли, богатство недолговечное. Следи, говорю, за собой, а не то придется тебе вернуться в «Зеленый Остров», зарабатывать передком золотые для Антоны…
   – …Антона нынче стала важной особой…
   – …и не диво, ум у нее острее клинка…
   – …лучшая сдоба в Кифриене…
   – …видит только улыбку… что ждать от девицы… медяки за хлеб… медяки в наше время не так легко достаются…
   – …пряности… предохраняющие средства для кладовых… сберегут даже в жару…
   – …черствый хлеб… черствый, но съедобный. Всего полмедяка за каравай!
   – Сталь! Добрые стальные клинки!
   – …толкуют, будто солнечные дьяволы уже в Джеллико. Скоро они явятся к нам, невзирая на самодержицу и ее чародеев…
   – …наши чародеи сильны…
   – …супротив машин из холодной стали…
   Я вовсе не считал себя слишком уж сильным чародеем, и услышанное на рыночной площади отнюдь не прибавило мне бодрости. Равно как и вид осиротелого, с затемненными окнами дворца самодержицы.
   Дорога на Расор начиналась от ворот, называвшихся южными, хотя в действительности они выходили на юго-восток. Наверное, на лодке если не до самого Расора, то, во всяком случае, до шлюзов Фелсы можно было добраться быстрее, однако по мелководной реке Фроан проходили лишь лодки и плоты с небольшой осадкой, какие не могли взять на борт горного пони. А обратный путь вверх по течению обошелся бы мне в целое состояние.
   Приречная дорога на большей части своей протяженности была не слишком широкой, на ней могли разъехаться только два фургона, но зато мощеной. Впрочем, в Кифросе и глиняные проселки раскисали только зимой, но вот от пыли деться было некуда. Хотя мы ехали по каменным плитам, красная пыль вздымалась на каждом шагу, висела в воздухе и липла ко всему, к чему можно и нельзя.
   Мы еще не успели добраться до первого, находящегося менее чем в двадцати кай от города моста, переброшенного через реку Милдр у места се впадения во Фроан, а шарф, который я выкроил из старой рабочей рубахи, чтобы повязать им голову, сделался липким и красным. Как, впрочем, и моя потная физиономия, не говоря уж о носовом платке, которым я пытался эту физиономию вытирать. И это при том, что через каждые несколько кай я стирал платки, мыл руки и умывал лицо.
   Дорога была почти пуста, лишь изредка по ней катили из Кифриена порожние фермерские фургоны. Только оливковые рощи зеленели как обычно: похоже, оливки могли пережить любые катаклизмы.
   Первая ночь застала меня на постоялом дворе ниже по течению городишки под названием Хипривер. Судя по всему, путники там не останавливались довольно давно, по меньшей мере несколько восьмидневок. По всей видимости, люди боялись нападения со стороны моря. Угроза насилия зачастую оказывается страшнее самого насилия.
   Одолевая кай за кай однообразного, утомительного пути, я к полудню четвертого дня добрался до Фелсы, населенного пункта, стоявшего на стреловидной скале, вдававшейся в воду на месте слияния Фроана с маленькой речушкой Сурбал. Ниже Фелсы Фроан устремлялся в Предвратную теснину, а потом изливался на равнину.
   Стены Фелсы были не слишком высоки, ибо цитадель стояла на отвесных утесах не менее двадцати локтей высоты. Другое дело, что каменное основание было мягким и постоянно подмывалось течением. Стены приходилось переносить каждые несколько лет, и поговаривали, что нынешний город стал на двести локтей уже, чем в те времена, когда им правили из Фенарда. Северные ворота, выходившие на дорогу из Кифриена, были высокими и прочными, однако они не смогли бы задержать армию, тем паче что уже десять веков ни одно войско не спускалось к Фелсе по реке. Эта крепостишка не могла стать для Лейтррса серьезным препятствием.
   Ворота были открыты и, как мне показалось, не закрывались никогда: скорее всего, у них заржавели петли. Единственный караульный приветствовал меня ленивым кивком, и я кивнул в ответ.
   Рыночная площадь, как и в Кифриене, была наполовину пуста, да и народ на ней не гомонил. Здесь слышался лишь приглушенный шепот. Умывшись у фонтана, я напоил Гэрлока и направился к восточным воротам.
   Из Фелсы на Расор вели две дороги: горная, шедшая вдоль северного края теснины, и приречная, огибавшая теснину с юга, а потом, на равнине, следовавшая изгибам реки.
   До сих пор мне не доводилось пользоваться ни одной из них, но поскольку стояло лето, я выбрал горную – петляющую полоску, мощенную камнем, на которой было не разъехаться двум фургонам.
   Несмотря на ясное безоблачное небо, над тесниной, где бурлил зажатый между камнями поток, поднималась влажная дымка, которая окутывала часть дороги, неся с собой приятную прохладу. Особенно приятную после жары, преследовавшей меня весь путь от Кифриена. Впрочем, я понимал, что долго это удовольствие не продлится: Кифриен считался менее жарким местом, чем Фелса, не говоря уж о приморской долине.