Страница:
– И слава Богу! – парировал Голд.
– Мне до чертиков надоело выступать на публике, выгораживая убийц вроде тебя всякий раз, когда они разряжают свои револьверы в детей и беременных женщин!
– Да что ты знаешь об убийцах! Ты ж... ни разу не сталкивался ни с кем опаснее мелкого спекулянта! Ты ж лет как пятнадцать не выходил на улицу! А когда и выходил, то только в качестве личного шофера своего шефа.
– Я знал, что ты подонок, знал уже давно, с тех пор как ты пришил эту черную бродяжку, с которой спал! Именно такие, аморальные, бесчестные люди вроде тебя позорят полицию!
– Да любой новичок, выехавший на патрулирование, имеет большее представление о том, что такое служба в полиции...
– Чего еще ждать от таких, как ты?..
– И куда храбрее! Ты ничтожество, дерьмо! Да каждый коп в городе знает, что ты не мог ужиться ни с одним напарником! Вот почему ты всю жизнь протираешь задницу в креслах! Ни один нормальный человек не согласится с тобой работать, ты, червяк! Потому что знает, что ты можешь пальнуть ему в спину! У тебя нет, не было и не будет друзей!
– Вон отсюда! – завопил Гунц, вскакивая и указывая на дверь.
– Ладно, я уйду. Здесь воняет, только не от моей сигары!
– Вон! Пошел вон!
Когда Голд был уже у двери, Гунц крикнул ему вдогонку:
– Лейтенант Голд, извольте с часу дня приступить к своим новым обязанностям! Иначе я заберу у вас бляху и личное оружие.
Голд обернулся.
– Да пошел ты... – И вышел из комнаты.
У сидевшей за машинкой Черри Пай отвисла челюсть, а лицо побледнело. Вслед Голду все еще неслись из кабинета дикие крики Гунца.
– Ступай к своему шефу и отсоси у него! Может, тогда чуть поостынет. А то еще удар хватит бедняжку, – заметил Голд.
Черри Пай выскочила из-за стола и кинулась в кабинет Гунца, захлопнув за собой дверь и заглушив его вопли.
Голд обернулся к Хониуеллу, сидевшему на узенькой кожаной кушетке в ожидании приема. Он тоже все слышал и тоже несколько побледнел.
– Джек, какого дьявола...
– Не бери в голову, Хони, – ответил Голд и, сложив пальцы колечком, сделал ему знак «о'кей». – Я уже и за тебя с ним потолковал. Ты только упомяни мое имя.
И с этими словами он вышел.
9.35 утра
11.32 утра
– Мне до чертиков надоело выступать на публике, выгораживая убийц вроде тебя всякий раз, когда они разряжают свои револьверы в детей и беременных женщин!
– Да что ты знаешь об убийцах! Ты ж... ни разу не сталкивался ни с кем опаснее мелкого спекулянта! Ты ж лет как пятнадцать не выходил на улицу! А когда и выходил, то только в качестве личного шофера своего шефа.
– Я знал, что ты подонок, знал уже давно, с тех пор как ты пришил эту черную бродяжку, с которой спал! Именно такие, аморальные, бесчестные люди вроде тебя позорят полицию!
– Да любой новичок, выехавший на патрулирование, имеет большее представление о том, что такое служба в полиции...
– Чего еще ждать от таких, как ты?..
– И куда храбрее! Ты ничтожество, дерьмо! Да каждый коп в городе знает, что ты не мог ужиться ни с одним напарником! Вот почему ты всю жизнь протираешь задницу в креслах! Ни один нормальный человек не согласится с тобой работать, ты, червяк! Потому что знает, что ты можешь пальнуть ему в спину! У тебя нет, не было и не будет друзей!
– Вон отсюда! – завопил Гунц, вскакивая и указывая на дверь.
– Ладно, я уйду. Здесь воняет, только не от моей сигары!
– Вон! Пошел вон!
Когда Голд был уже у двери, Гунц крикнул ему вдогонку:
– Лейтенант Голд, извольте с часу дня приступить к своим новым обязанностям! Иначе я заберу у вас бляху и личное оружие.
Голд обернулся.
– Да пошел ты... – И вышел из комнаты.
У сидевшей за машинкой Черри Пай отвисла челюсть, а лицо побледнело. Вслед Голду все еще неслись из кабинета дикие крики Гунца.
– Ступай к своему шефу и отсоси у него! Может, тогда чуть поостынет. А то еще удар хватит бедняжку, – заметил Голд.
Черри Пай выскочила из-за стола и кинулась в кабинет Гунца, захлопнув за собой дверь и заглушив его вопли.
Голд обернулся к Хониуеллу, сидевшему на узенькой кожаной кушетке в ожидании приема. Он тоже все слышал и тоже несколько побледнел.
– Джек, какого дьявола...
– Не бери в голову, Хони, – ответил Голд и, сложив пальцы колечком, сделал ему знак «о'кей». – Я уже и за тебя с ним потолковал. Ты только упомяни мое имя.
И с этими словами он вышел.
9.35 утра
– Моя работа, миссис Фиббс, состоит в том, чтобы экономить средства нашей компании. Обычно я неплохо справляюсь с этим. И я надеюсь, что вы поможете мне делать это еще лучше.
Эйб Моррисон сидел за настоящим произведением искусства (ручная работа, девятнадцатый век), которое служило ему письменным столом. Весь офис был напичкан антиквариатом: бронзовая вешалка для шляп, массивное кресло-качалка, даже старинный водоохладитель, увенчанный диковинным стеклянным графином. С тех пор как Эстер уехала из Джорджии, ей не приходилось видеть столько старинных предметов в одной комнате.
– Вы останетесь довольны моей работой, мистер Моррисон. Можете рассчитывать на меня.
– Видите ли, миссис Фиббс, – почти не слушая Эстер, Моррисон продолжал свою заученную речь, – производство полупроводников – отрасль весьма нестабильная, сами знаете.
"Что такое нестабильная? – подумала Эстер. – И что такое полупроводники"?
– Подобно другим производителям компьютерных микрочипов, «Текно-Кэл» постоянно испытывает взлеты и падения, успехи чередуются с неудачами. Я поступил сюда на работу три года назад с тем, чтобы, так сказать, выровнять эти колебания, уменьшить их амплитуду.
Эстер кивнула.
– Должен сказать, что мне удались кое-какие несколько неортодоксальные эксперименты, благодаря которым расходы удалось уменьшить. Мы пересмотрели наши пенсионные программы, поработали над системой здравоохранения, короче, избавились от балласта, где только можно было. Вы только подумайте, миссис Фиббс, когда-то у нашей компании было кафе с персоналом в сотню человек! В каждом финансовом году оно приносило одни убытки, но никому не приходило в голову закрыть его. Теперь все обедают в фургончике, где можно купить сандвич с цыпленком, которым нас пичкали и в кафе. Кстати, поэтому оно и прогорело.
Закинув голову, Эйб Моррисон захохотал. Кожа у его глаз сморщилась от смеха, он весь излучал приятную уверенность в себе. Эстер засмеялась вслед за ним.
– А теперь мы решили избавиться от наших уборщиц. Очень уж нерентабельно держать на ставке команду из трех человек, да еще страховку им выплачивать и все такое прочее. В конечном счете получается гораздо выгоднее нанимать вольных стрелков вроде ваших работниц. Кроме того, с некоторых пор у нас стала пропадать разная мелочь – я совершенно уверен, что это работа наших бывших уборщиц. Знаете ли, они работают здесь среди ночи, без всякого присмотра: кое-кому это может показаться очень соблазнительным.
– О, мистер Моррисон, насчет нас можете не волно...
Эйб жестом остановил ее.
– Я вовсе не хотел этого сказать о вас, миссис Фиббс. О вас и вашей работе у меня самые лестные отзывы. Если бы я не доверял вам, то и разговаривать с вами не стал бы.
Эстер улыбнулась.
– Благодарю вас, мистер Моррисон.
– Ну что же, думаю, этого достаточно, миссис Фиббс. – Моррисон встал со своего вращающегося кресла викторианской эпохи. Он был невысок, полноват. Лыс и бородат – бородка у него была пегая. Одет он был в светло-желтую рубашку с короткими рукавами, обут – в туфли на резиновой подошве. Моррисон подвел Эстер к двери. – Моя секретарша покажет вам мастерские и снабдит вас всеми ключами. Вы поняли, что от вас требуется? Прекрасно. Приступайте в следующее воскресенье ночью. Это будет двенадцатое.
Эстер поспешно кивнула.
– Прекрасно. Каждую вторую пятницу на столе в приемной вас будет ожидать конверт с чеком на ваше имя. Вряд ли мы будем часто видеться – разве что возникнут непредвиденные трудности. Просто ненавижу работать сверх нормы.
Моррисон опять закинул голову и засмеялся собственной шутке. Распахнув дверь, он обратился к грудастой блондинке, заполнявшей за антикварной конторкой какой-то документ:
– Терри, будь добра, разберись с миссис Фиббс: заполните все бумажки и все такое. Потом покажи ей наши помещения.
Он протянул Эстер руку и дружески улыбнулся.
– Добро пожаловать, так сказать, на борт, миссис Фиббс!
– Благодарю вас, мистер Моррисон, – едва успела промолвить Эстер, прежде чем Эйб Моррисон скрылся в своем кабинете.
– Идите сюда, голубушка, – сказала блондинка, протягивая Эстер несколько листков бумаги и ручку. – Заполните эти бумаги, и вся ваша жизнь вновь промелькнет у вас перед глазами. В трех экземплярах.
Садитесь вон туда, а я вам чашечку кофе принесу. Вы как его пьете?
– Спасибо. Со сливками и сахаром.
Блондинка вернулась с кофе и жестянкой английских бисквитов.
– Меня зовут Терри Уолкер. Печеньице хотите?
– Спасибо, нет. А я – Эстер Фиббс.
Женщины обменялись легким рукопожатием и улыбнулись друг другу. Эстер вновь погрузилась в заполнение прилагавшихся к контракту анкет. Терри сидела за своим столом. Прошло несколько минут. Эстер корпела над вопросом: «Привлекались ли вы, ваши ближайшие родственники или кто-либо из ваших сотрудников к суду?» Машинально она открыла сумочку и начала рыться там в поисках «Салема».
– Ничего, если я закурю? – спросила она, не поднимая головы.
– Что за грязная, отвратительная привычка!
– Что? – Эстер подняла глаза: Терри смеялась, помахивая только что зажженной сигаретой. Скользнув по столу, обтянутый пушистой лиловой тканью портсигар Терри оказался в руках у Эстер. К нему тонкой золотой цепочкой была прикреплена миниатюрная золотая зажигалка. Закурив, Эстер подалась вперед и пустила портсигар по столу в обратном направлении. – Спасибо.
– Эйб – в смысле мистер Моррисон – настаивает, чтобы я бросила курить. День и ночь напролет меня терзает. Однажды я бросала уже. Давно – когда была беременна. Правда, как только родила, сразу же закурила. Он единственный мужчина, ради которого я могла бы бросить смолить.
Они понимающе кивнули друг другу.
– Мы с Эйбом скоро поженимся, – смущенно проговорила Терри.
– Поздравляю. А когда?
– В следующем месяце. Ничего такого устраивать не будем, просто в Вегас прокатимся на уик-энд. Может, даже сынка с собой прихвачу.
– Большой у вас мальчик?
– Двенадцать уже. Я замуж рано вышла. Даже слишком рано.
– Моему десять.
– Как, у вас тоже мальчик? Десять?
– На все сто десять тянет.
– Шустрый, да?
– Шустрей не бывает, Я его устроила в класс для ребят с высоким "Ай-Кью[55]. Знаете, такой умный, что это иногда меня даже пугает.
– У моего Кевина с мозгами не очень, зато парня с таким золотым сердцем не найдешь. Доброе сердце – вот что важно. И у мальчика и у мужика. Поневоле начнешь ценить доброту, когда тебя зашпыняют, как это со мной было.
– Аминь! Лучше не скажешь.
– Значит, вы знаете, о чем я толкую?
– Ох, знаю. Мне ли не знать!
Некоторое время женщины молча курили, оценивая друг друга взглядами. Эстер разглядывала Терри: чувственная блондинка была одета в строгое хлопчатобумажное платье синего цвета, но Эстер могла без труда представить ее в совершенно ином облачении – кожа, джинсы, разные рокерские прибамбасы. Девица была явно еще та. Ее выдавал рот – каждый раз, как только она открывала его.
– У Эйба тоже доброе сердце. Очень. Поэтому я и выхожу за него.
– Мне он показался очень приятным.
– О да, он отличный парень! Вам понравится с ним работать. Он оставит вас в покое, понимаете, какой это кайф! Вы делаете свое дело, и он к вам никогда не привяжется. Много ли таких боссов на свете?
– Это отлично.
– У вас уже все с этой анкетой?
– Э-э-э, ну, почти что. – Эстер решила рискнуть. – У меня некоторые трудности с вопросом номер пятнадцать.
Терри взглянула на нее, сделала затяжку и спросила, постукивая карандашом по шее:
– Это который насчет преступлений?
Эстер выдержала ее взгляд.
– Да.
Терри барабанила по горлу карандашом, получался гулко-пустой звук.
– Так вы что, к суду привлекались?
– Не я – муж. Сегодня вечером он выходит из тюрьмы округа. Отсидел ровно год плюс один день.
– За что?
– Хранение наркотиков, – быстро сказала Эстер.
– Год и день за какое-то хранение? Плохой же у него адвокат был.
С полсекунды Эстер колебалась, затем призналась:
– Вооруженное ограбление. Все дело удалось представить как тайное ношение оружия.
Не спуская глаз с Эстер, Терри несколько долгих секунд продолжала барабанить карандашом.
– А он будет здесь с вами работать? В вашу бригаду он входит?
– Нет, ни в коем случае, Терри. Семья – это одно, работа – другое.
– Вы отвечаете за это?
– Будьте уверены, Терри. Конечно, он мой муж, и я люблю его. Но «Эстерз кастодиал сервис» принадлежит мне, и только мне.
Терри улыбнулась.
– Да, это можно понять. Мне знакомо это чувство. Ох уж эти мужики! С ними жить невозможно, без них – тоже. Если бы у них не было членов, их всех надо было бы пристрелить!
Обе засмеялись.
– Послушайте, Эстер, – сказала Терри. – Вы мне нравитесь. Я всегда полагаюсь на первое впечатление. Как только я вас увидела, вы мне понравились и сразу вызвали доверие. – Понизив голос, она продолжала заговорщическим тоном: – Кроме того, если ваш мужик не собирается здесь работать, на кой хрен компании знать обо всех подробностях вашей личной жизни. Ведь на работу принимают вас, а не вашего мужа, так ведь? И вообще, мне всегда казалось, что этот пятнадцатый вопрос незаконный. Просто свинство какое-то: это же нарушение прав личности или что-то похожее. Так что пишите «нет», и пошли они все в задницу. Если вдруг когда-нибудь это всплывет и будут неприятности, скажем, что мы неправильно поняли вопрос.
– Спасибо. – Эстер подписала анкету и передала ее Терри.
– Пойдемте. – Терри взяла со стола здоровенную связку ключей. – Я устрою вам экскурсию по нашей свалке. Покажу вам все замочные скважины для этих ключей.
Эстер пошла за Терри по центральному вестибюлю. Платье Терри плотно облегало покачивающиеся при ходьбе бедра, все встречные мужчины останавливались и глазели ей вслед.
«Классно сложена девчонка!» – подумала Эстер. Неудивительно, что за босса выходит. Любой шеф на его месте стал бы к ней привязываться и что-нибудь да получил бы".
– У нас только два этажа, но некоторые офисы разбиты на такие маленькие закуточки или как их там. Вы отвечаете за уборку всех помещений в здании, кроме отдела исследований и разработок. Они сами у себя убирают. Секретность у них, понимаете ли. – Терри хихикнула.
– Туалеты на обоих этажах? – спросила Эстер.
– Да, и еще один в офисе президента, в дальнем конце коридора на втором этаже. Он вообще помещался на чистоте. Однажды уволил одного из уборщиков только потому, что обнаружил на своем унитазе волосок, который, как ему показалось, был не его собственный. Сказал, что он не потерпит, чтобы уборщики пользовались его личным туалетом.
– Спасибо за предупреждение. Если приспичит, я уже не побегу в дальний конец второго этажа. А как у вас добраться до мусорных ящиков?
– Это сзади, возле разгрузочной площадки. Туда спускаются по наклонной плоскости. А тачки всякие стоят в старой дворницкой. Пойдемте, я покажу.
Терри провела Эстер за большие металлические двери. Солнечный свет и жар ударили им в лицо с резкостью пощечины. За автостоянкой, на разгрузочной площадке, работало несколько голых по пояс мужчин. Брюки между ногами у них были мокры от пота. Некоторые прервали работу и с удовольствием пялились на Терри, вытирая лица мятыми носовыми платками, извлеченными из карманов. Один – он в одиночестве складывал какие-то ящики в углу дока – выпрямился и уставился на них. Он отличался мощнейшей мускулатурой, вся грудь и руки у него были покрыты наколками. Сложив руки рупором, он что-то прокричал. Эстер не разобрала слов.
– Э-э-э... – Терри почему-то начала запинаться. – У нас тут крысы были когда-то, но Эйб распорядился все расчистить. Так что...
Грузчик опять заорал. Остальные рабочие начали толкать друг друга локтями, прекратили работу и уставились на него.
– Так что, когда будете сгружать весь ваш мусор, старайтесь не уронить ничего на землю. Эйб говорит, что крысы – это результат небрежности.
– Что он там говорит? – Поставив ладонь козырьком, Эстер пыталась разглядеть татуированного – тот стоял на другом конце площадки.
– Кто?
– Да вон тот мужик. С той стороны.
– А черт его знает. – В замешательстве Терри заторопилась, взяла Эстер под руку. – Пойдемте. Я покажу вам помещение для персонала; раньше там кафе было: кофе, автоматы с конфетами разными, микроволновые печи...
Наконец Эстер разобрала, что вопил человек по ту сторону залитой солнечным жаром стоянки.
– Сначала жиды, а теперь еще и ниггеры! – орал он. – Значит, у тебя, как у Кевина, тоже черномазые друзья завелись? А она тоже спит с кем попало – с белыми, с черными?
Эстер остановилась как вкопанная.
– Вы слышали, что он сказал?
– Сначала жиды, а потом и ниггеры – всегда так и начинается.
Взяв Эстер за руку, Терри провела ее через дверь; они вошли внутрь.
– А, да он псих. Никто здесь на него внимания не обращает.
– Но... кому он говорил все это?
– Хрен его знает. Может, сам с собой разговаривал. Я же говорила вам, что он тронутый.
– А кто он такой?
Терри взглянула на нее.
– Честно говоря, я не знаю, Эстер. Его нанял Эйб. Я, наверное, поговорю с Эйбом, чтобы он выкинул его. В один прекрасный день этот кретин попадет в неприятную историю. – Терри стремительно шагала по вестибюлю, глаза ее загорелись. – Когда-нибудь на этой площадке кто-нибудь уронит ящик на его дурацкую башку. И чем скорее, тем лучше.
Лицо Терри приобрело выражение угрюмой решимости. Потом она приветливо улыбнулась и повернулась к Эстер.
– Я вам еще не говорила, что у нас душ есть? И мужской и женский. Так что можете им пользоваться. Пойдемте, я покажу, где это.
Эйб Моррисон сидел за настоящим произведением искусства (ручная работа, девятнадцатый век), которое служило ему письменным столом. Весь офис был напичкан антиквариатом: бронзовая вешалка для шляп, массивное кресло-качалка, даже старинный водоохладитель, увенчанный диковинным стеклянным графином. С тех пор как Эстер уехала из Джорджии, ей не приходилось видеть столько старинных предметов в одной комнате.
– Вы останетесь довольны моей работой, мистер Моррисон. Можете рассчитывать на меня.
– Видите ли, миссис Фиббс, – почти не слушая Эстер, Моррисон продолжал свою заученную речь, – производство полупроводников – отрасль весьма нестабильная, сами знаете.
"Что такое нестабильная? – подумала Эстер. – И что такое полупроводники"?
– Подобно другим производителям компьютерных микрочипов, «Текно-Кэл» постоянно испытывает взлеты и падения, успехи чередуются с неудачами. Я поступил сюда на работу три года назад с тем, чтобы, так сказать, выровнять эти колебания, уменьшить их амплитуду.
Эстер кивнула.
– Должен сказать, что мне удались кое-какие несколько неортодоксальные эксперименты, благодаря которым расходы удалось уменьшить. Мы пересмотрели наши пенсионные программы, поработали над системой здравоохранения, короче, избавились от балласта, где только можно было. Вы только подумайте, миссис Фиббс, когда-то у нашей компании было кафе с персоналом в сотню человек! В каждом финансовом году оно приносило одни убытки, но никому не приходило в голову закрыть его. Теперь все обедают в фургончике, где можно купить сандвич с цыпленком, которым нас пичкали и в кафе. Кстати, поэтому оно и прогорело.
Закинув голову, Эйб Моррисон захохотал. Кожа у его глаз сморщилась от смеха, он весь излучал приятную уверенность в себе. Эстер засмеялась вслед за ним.
– А теперь мы решили избавиться от наших уборщиц. Очень уж нерентабельно держать на ставке команду из трех человек, да еще страховку им выплачивать и все такое прочее. В конечном счете получается гораздо выгоднее нанимать вольных стрелков вроде ваших работниц. Кроме того, с некоторых пор у нас стала пропадать разная мелочь – я совершенно уверен, что это работа наших бывших уборщиц. Знаете ли, они работают здесь среди ночи, без всякого присмотра: кое-кому это может показаться очень соблазнительным.
– О, мистер Моррисон, насчет нас можете не волно...
Эйб жестом остановил ее.
– Я вовсе не хотел этого сказать о вас, миссис Фиббс. О вас и вашей работе у меня самые лестные отзывы. Если бы я не доверял вам, то и разговаривать с вами не стал бы.
Эстер улыбнулась.
– Благодарю вас, мистер Моррисон.
– Ну что же, думаю, этого достаточно, миссис Фиббс. – Моррисон встал со своего вращающегося кресла викторианской эпохи. Он был невысок, полноват. Лыс и бородат – бородка у него была пегая. Одет он был в светло-желтую рубашку с короткими рукавами, обут – в туфли на резиновой подошве. Моррисон подвел Эстер к двери. – Моя секретарша покажет вам мастерские и снабдит вас всеми ключами. Вы поняли, что от вас требуется? Прекрасно. Приступайте в следующее воскресенье ночью. Это будет двенадцатое.
Эстер поспешно кивнула.
– Прекрасно. Каждую вторую пятницу на столе в приемной вас будет ожидать конверт с чеком на ваше имя. Вряд ли мы будем часто видеться – разве что возникнут непредвиденные трудности. Просто ненавижу работать сверх нормы.
Моррисон опять закинул голову и засмеялся собственной шутке. Распахнув дверь, он обратился к грудастой блондинке, заполнявшей за антикварной конторкой какой-то документ:
– Терри, будь добра, разберись с миссис Фиббс: заполните все бумажки и все такое. Потом покажи ей наши помещения.
Он протянул Эстер руку и дружески улыбнулся.
– Добро пожаловать, так сказать, на борт, миссис Фиббс!
– Благодарю вас, мистер Моррисон, – едва успела промолвить Эстер, прежде чем Эйб Моррисон скрылся в своем кабинете.
– Идите сюда, голубушка, – сказала блондинка, протягивая Эстер несколько листков бумаги и ручку. – Заполните эти бумаги, и вся ваша жизнь вновь промелькнет у вас перед глазами. В трех экземплярах.
Садитесь вон туда, а я вам чашечку кофе принесу. Вы как его пьете?
– Спасибо. Со сливками и сахаром.
Блондинка вернулась с кофе и жестянкой английских бисквитов.
– Меня зовут Терри Уолкер. Печеньице хотите?
– Спасибо, нет. А я – Эстер Фиббс.
Женщины обменялись легким рукопожатием и улыбнулись друг другу. Эстер вновь погрузилась в заполнение прилагавшихся к контракту анкет. Терри сидела за своим столом. Прошло несколько минут. Эстер корпела над вопросом: «Привлекались ли вы, ваши ближайшие родственники или кто-либо из ваших сотрудников к суду?» Машинально она открыла сумочку и начала рыться там в поисках «Салема».
– Ничего, если я закурю? – спросила она, не поднимая головы.
– Что за грязная, отвратительная привычка!
– Что? – Эстер подняла глаза: Терри смеялась, помахивая только что зажженной сигаретой. Скользнув по столу, обтянутый пушистой лиловой тканью портсигар Терри оказался в руках у Эстер. К нему тонкой золотой цепочкой была прикреплена миниатюрная золотая зажигалка. Закурив, Эстер подалась вперед и пустила портсигар по столу в обратном направлении. – Спасибо.
– Эйб – в смысле мистер Моррисон – настаивает, чтобы я бросила курить. День и ночь напролет меня терзает. Однажды я бросала уже. Давно – когда была беременна. Правда, как только родила, сразу же закурила. Он единственный мужчина, ради которого я могла бы бросить смолить.
Они понимающе кивнули друг другу.
– Мы с Эйбом скоро поженимся, – смущенно проговорила Терри.
– Поздравляю. А когда?
– В следующем месяце. Ничего такого устраивать не будем, просто в Вегас прокатимся на уик-энд. Может, даже сынка с собой прихвачу.
– Большой у вас мальчик?
– Двенадцать уже. Я замуж рано вышла. Даже слишком рано.
– Моему десять.
– Как, у вас тоже мальчик? Десять?
– На все сто десять тянет.
– Шустрый, да?
– Шустрей не бывает, Я его устроила в класс для ребят с высоким "Ай-Кью[55]. Знаете, такой умный, что это иногда меня даже пугает.
– У моего Кевина с мозгами не очень, зато парня с таким золотым сердцем не найдешь. Доброе сердце – вот что важно. И у мальчика и у мужика. Поневоле начнешь ценить доброту, когда тебя зашпыняют, как это со мной было.
– Аминь! Лучше не скажешь.
– Значит, вы знаете, о чем я толкую?
– Ох, знаю. Мне ли не знать!
Некоторое время женщины молча курили, оценивая друг друга взглядами. Эстер разглядывала Терри: чувственная блондинка была одета в строгое хлопчатобумажное платье синего цвета, но Эстер могла без труда представить ее в совершенно ином облачении – кожа, джинсы, разные рокерские прибамбасы. Девица была явно еще та. Ее выдавал рот – каждый раз, как только она открывала его.
– У Эйба тоже доброе сердце. Очень. Поэтому я и выхожу за него.
– Мне он показался очень приятным.
– О да, он отличный парень! Вам понравится с ним работать. Он оставит вас в покое, понимаете, какой это кайф! Вы делаете свое дело, и он к вам никогда не привяжется. Много ли таких боссов на свете?
– Это отлично.
– У вас уже все с этой анкетой?
– Э-э-э, ну, почти что. – Эстер решила рискнуть. – У меня некоторые трудности с вопросом номер пятнадцать.
Терри взглянула на нее, сделала затяжку и спросила, постукивая карандашом по шее:
– Это который насчет преступлений?
Эстер выдержала ее взгляд.
– Да.
Терри барабанила по горлу карандашом, получался гулко-пустой звук.
– Так вы что, к суду привлекались?
– Не я – муж. Сегодня вечером он выходит из тюрьмы округа. Отсидел ровно год плюс один день.
– За что?
– Хранение наркотиков, – быстро сказала Эстер.
– Год и день за какое-то хранение? Плохой же у него адвокат был.
С полсекунды Эстер колебалась, затем призналась:
– Вооруженное ограбление. Все дело удалось представить как тайное ношение оружия.
Не спуская глаз с Эстер, Терри несколько долгих секунд продолжала барабанить карандашом.
– А он будет здесь с вами работать? В вашу бригаду он входит?
– Нет, ни в коем случае, Терри. Семья – это одно, работа – другое.
– Вы отвечаете за это?
– Будьте уверены, Терри. Конечно, он мой муж, и я люблю его. Но «Эстерз кастодиал сервис» принадлежит мне, и только мне.
Терри улыбнулась.
– Да, это можно понять. Мне знакомо это чувство. Ох уж эти мужики! С ними жить невозможно, без них – тоже. Если бы у них не было членов, их всех надо было бы пристрелить!
Обе засмеялись.
– Послушайте, Эстер, – сказала Терри. – Вы мне нравитесь. Я всегда полагаюсь на первое впечатление. Как только я вас увидела, вы мне понравились и сразу вызвали доверие. – Понизив голос, она продолжала заговорщическим тоном: – Кроме того, если ваш мужик не собирается здесь работать, на кой хрен компании знать обо всех подробностях вашей личной жизни. Ведь на работу принимают вас, а не вашего мужа, так ведь? И вообще, мне всегда казалось, что этот пятнадцатый вопрос незаконный. Просто свинство какое-то: это же нарушение прав личности или что-то похожее. Так что пишите «нет», и пошли они все в задницу. Если вдруг когда-нибудь это всплывет и будут неприятности, скажем, что мы неправильно поняли вопрос.
– Спасибо. – Эстер подписала анкету и передала ее Терри.
– Пойдемте. – Терри взяла со стола здоровенную связку ключей. – Я устрою вам экскурсию по нашей свалке. Покажу вам все замочные скважины для этих ключей.
Эстер пошла за Терри по центральному вестибюлю. Платье Терри плотно облегало покачивающиеся при ходьбе бедра, все встречные мужчины останавливались и глазели ей вслед.
«Классно сложена девчонка!» – подумала Эстер. Неудивительно, что за босса выходит. Любой шеф на его месте стал бы к ней привязываться и что-нибудь да получил бы".
– У нас только два этажа, но некоторые офисы разбиты на такие маленькие закуточки или как их там. Вы отвечаете за уборку всех помещений в здании, кроме отдела исследований и разработок. Они сами у себя убирают. Секретность у них, понимаете ли. – Терри хихикнула.
– Туалеты на обоих этажах? – спросила Эстер.
– Да, и еще один в офисе президента, в дальнем конце коридора на втором этаже. Он вообще помещался на чистоте. Однажды уволил одного из уборщиков только потому, что обнаружил на своем унитазе волосок, который, как ему показалось, был не его собственный. Сказал, что он не потерпит, чтобы уборщики пользовались его личным туалетом.
– Спасибо за предупреждение. Если приспичит, я уже не побегу в дальний конец второго этажа. А как у вас добраться до мусорных ящиков?
– Это сзади, возле разгрузочной площадки. Туда спускаются по наклонной плоскости. А тачки всякие стоят в старой дворницкой. Пойдемте, я покажу.
Терри провела Эстер за большие металлические двери. Солнечный свет и жар ударили им в лицо с резкостью пощечины. За автостоянкой, на разгрузочной площадке, работало несколько голых по пояс мужчин. Брюки между ногами у них были мокры от пота. Некоторые прервали работу и с удовольствием пялились на Терри, вытирая лица мятыми носовыми платками, извлеченными из карманов. Один – он в одиночестве складывал какие-то ящики в углу дока – выпрямился и уставился на них. Он отличался мощнейшей мускулатурой, вся грудь и руки у него были покрыты наколками. Сложив руки рупором, он что-то прокричал. Эстер не разобрала слов.
– Э-э-э... – Терри почему-то начала запинаться. – У нас тут крысы были когда-то, но Эйб распорядился все расчистить. Так что...
Грузчик опять заорал. Остальные рабочие начали толкать друг друга локтями, прекратили работу и уставились на него.
– Так что, когда будете сгружать весь ваш мусор, старайтесь не уронить ничего на землю. Эйб говорит, что крысы – это результат небрежности.
– Что он там говорит? – Поставив ладонь козырьком, Эстер пыталась разглядеть татуированного – тот стоял на другом конце площадки.
– Кто?
– Да вон тот мужик. С той стороны.
– А черт его знает. – В замешательстве Терри заторопилась, взяла Эстер под руку. – Пойдемте. Я покажу вам помещение для персонала; раньше там кафе было: кофе, автоматы с конфетами разными, микроволновые печи...
Наконец Эстер разобрала, что вопил человек по ту сторону залитой солнечным жаром стоянки.
– Сначала жиды, а теперь еще и ниггеры! – орал он. – Значит, у тебя, как у Кевина, тоже черномазые друзья завелись? А она тоже спит с кем попало – с белыми, с черными?
Эстер остановилась как вкопанная.
– Вы слышали, что он сказал?
– Сначала жиды, а потом и ниггеры – всегда так и начинается.
Взяв Эстер за руку, Терри провела ее через дверь; они вошли внутрь.
– А, да он псих. Никто здесь на него внимания не обращает.
– Но... кому он говорил все это?
– Хрен его знает. Может, сам с собой разговаривал. Я же говорила вам, что он тронутый.
– А кто он такой?
Терри взглянула на нее.
– Честно говоря, я не знаю, Эстер. Его нанял Эйб. Я, наверное, поговорю с Эйбом, чтобы он выкинул его. В один прекрасный день этот кретин попадет в неприятную историю. – Терри стремительно шагала по вестибюлю, глаза ее загорелись. – Когда-нибудь на этой площадке кто-нибудь уронит ящик на его дурацкую башку. И чем скорее, тем лучше.
Лицо Терри приобрело выражение угрюмой решимости. Потом она приветливо улыбнулась и повернулась к Эстер.
– Я вам еще не говорила, что у нас душ есть? И мужской и женский. Так что можете им пользоваться. Пойдемте, я покажу, где это.
11.32 утра
Когда Макгриффи входил в парадную дверь «Куба либре», Голду подумалось, что и марсианин безошибочно признал бы в этом ирландце полицейского.
Макгриффи окинул взглядом ресторан, набитый маленькими смуглыми людьми, которые сбежались сюда на обеденный перерыв. Сидевший за стойкой Голд поднял палец, и Макгриффи заметил его. Макгриффи был крупным, начинавшим полнеть мужчиной. Его лицо было испещрено глубокими оспинами и украшено, густыми усами, придающими ему строгое выражение. Это был шатен – нестриженые, мышиного цвета волосы почти касались воротника. Глаза у него были водянисто-голубые.
– Джек Голд?
– Там, сзади, у них есть зал, в котором накрывают только обед, – сказал Голд, вставая. – Пойдемте туда. – Показывая дорогу, Голд пошел впереди.
Второй обеденный зал был длинным и узким, вдоль каждой стены стоял ряд покрытых клеенкой столов. На задней стене висела огромная карта Кубы с названиями провинций, намалеванными красной краской. По сравнению с первым залом здесь было тихо и прохладно.
– Есть хотите? – осведомился Голд, когда они сели за столик.
– Если я не ошибаюсь, вы меня на ленч приглашали? – резко ответил Макгриффи.
Голд смерил его взглядом.
– Верно, приглашал.
– Вы, кажется, говорили, что это какой-то особенный ресторан? – Макгриффи с сомнением осматривал зал.
– Кубинский, – просто ответил Голд. – Поэтому и называется «Куба либре».
– В Лос-Анджелесе сотня тысяч мексиканских забегаловок, а вас угораздило выбрать кубинскую.
– Да хватит вам ныть, не вы же платить будете. Кроме того, не исключено, что вы откроете здесь что-то новое для себя. Похоже, что вы человек, который любит хорошо поесть.
Макгриффи стрельнул в Голда глазами.
– Ну и что тут такое сугубо кубинское имеется?
Голд пожал плечами.
– Рис с фасолью. Бифштекс. Свиная отбивная. Они едят много свинины.
Анжелика любила этот ресторан – говорила, что здешняя пиша напоминает ей о Новом Орлеане. Поэтому Голд продолжал ходить сюда все эти годы.
– Свинина, говорите? – улыбнулся Макгриффи. – Довольно странно.
Голд улыбнулся в ответ: холодно, по-волчьи оскалился.
«Ну почему из всех копов, работающих в „наркотиках“, мне приходится иметь дело с этим козлом», – подумал Голд. Ничего не поделаешь, приходится играть теми картами, которые выпали.
Тут в зал вошла официантка и подошла к их столику. Это была крашеная блондинка весом фунтов в триста, с бородавкой на щеке. Узнав в Голде завсегдатая, она кивнула ему.
– Что будете заказывать, сэр? – спросила она с пулеметной скоростью и с карибско-испанским акцентом.
– Бифштекс в сухарях, рис с фасолью и немного жареных бананов.
Она повернулась к Макгриффи.
– А вы, сэр?
Изучив напечатанное на тонкой бумаге меню, Макгриффи поднял голову.
– Буррито у вас есть?
– Не-е-ет, – протяжно ответила она.
– А тако?
Она взглянула на Голда и закатила глаза.
– Это же кубинский ресторан, сэр.
Макгриффи ударил по меню тыльной стороной руки.
– Но ведь я не знаю ни одного из ваших дерьмовых блюд!
– Позвольте мне заказать вам, – предложил Голд. – Мне кажется, я знаю, что бы вам понравилось. – Он повернулся к официантке. – Принесите ему бифштекс в сухарях. И еще рис с фасолью – все как мне.
Официантка записала заказ в маленьком зеленом блокноте.
– Пить что будем?
– А какие сорта пива у вас есть? – спросил Макгриффи.
Официантка расплылась в широкой улыбке, продемонстрировав несколько золотых коронок.
– У нас есть много мексиканских сортов, сеньор.
– Тогда два «Эки».
– Si. – Официантка записала заказ. – А вам, сэр?
Время перевалило за полдень, и Голд сообразил, что сегодня ему уже не придется дышать в лицо Алану Гунцу.
– Мне «Корону». Muy fria, рог favor[56].
– Si.
Когда она ушла, Макгриффи закурил сигарету. Откинувшись назад, он погладил усы.
– Значит, великий Джек Голд выходит на охоту за уличными художниками, которые пишут на заборах?
Голд криво ухмыльнулся.
– Худые вести не лежат на месте.
– Не так уж много копов способны довести Гунца до такого состояния. Насколько мне известно, вы – единственный.
– Да уж, заслуга сомнительная. Видите, до чего я дошел – придется гоняться за сопляками, у которых надо отнять баллончик с краской.
Официантка принесла пиво.
– Dos mas[57], – сказал Голд и указал на кружки. Она кивнула и вышла.
Потягивая пиво, они беседовали. Это был обычный разговор двух полицейских, взаимное прощупывание. Макгриффи осведомился насчет своих знакомых, работавших с Голдом в отделе ограблений. Голд в свою очередь спросил, как поживают старые друзья из «наркотиков». Поболтали о смоге, о «Доджерз», о том, кто будет мэром, если мэра изберут губернатором, и кто сменит шефа Гунца, если того выберут мэром.
Принесли еду, и они молча принялись за нее. Макгриффи поливал все кетчупом и с наслаждением поглощал. Рис с фасолью с неожиданной остротой напомнили Голду об Анжелике: она говорила, что рис с фасолью – это душа Нового Орлеана. Голду часто хотелось съездить туда, но так и не собрался, времени не было.
Когда с едой было покончено, официантка принесла кофе по-американски. Макгриффи закурил новую сигарету. Голд развернул сигару. Некоторое время молча курили, рыгали, ковыряли спичками в зубах.
– Я расспрашивал о вас, Мак, – начал Голд. – Говорил с людьми, которых уважаю, и они сказали мне, что вы хороший человек. Что вам можно доверять.
Макгриффи не ответил, он просто смотрел на Голда своими водянистыми голубыми глазами. С таким выражением, какого и следовало ожидать.
– Мне сказали, что вы человек, с которым можно поговорить. Можно о чем-то договориться.
Макгриффи развел руками.
– Ну, я всегда готов выслушать тех, кто хочет мне что-то сказать, конечно же.
Голд стряхнул пепел с сигары в тарелку, на жирное пятно.
– В пятницу вечером вы повязали одного юриста. За кокаин. У него было с полфунта.
Макгриффи осклабился.
– Что здесь смешного? – спросил Голд.
– Люблю я этих адвокатов за глотку хватать. Просто обожаю! Ненавижу этих скользких ублюдков. Однажды я повязал одного члена аж из Американского союза юристов. Какой кайф я тогда словил – как никогда в жизни! По-моему, лучше арестовать одного из этих, чем какого-нибудь наркомана-маньяка, который на детей нападает.
Голд мысленно застонал. Это будет труднее, чем он думал.
– Давайте вернемся к делу. Юриста, о котором мы говорим, вы взяли в пятницу вечером. На автостоянке на Сансет-бульваре.
– Как там его зовут, я забыл?
– Ховард Геттельман.
– Ах да. Правильно. Я вспомнил его. Такой темноволосый коротышка с бородой.
– Он самый.
– Ну, так и на кой он вам нужен?
– Зять он мне.
– У-у-у, это очень скверно. Но ведь ему следовало бы тогда знать, во что он впутывается. Полфунта кокаина – вещь очень серьезная.
– Я его предупреждал.
– Эти ублюдки юристы думают, что они превыше всего. Что им все сойдет с рук!
Голд решил дать ему возможность выговориться и молчал. Ему ли не знать, какие чувства питал Макгриффи к юристам. Он и сам так думал. Как, впрочем, и все копы.
– Известно ли вам, что эти ублюдки юристы, с которыми связался ваш зятек, заправляют целой цепью торговцев? Это настоящая крупная торговля, поставленная на широкую ногу.
– Да нет же, – возразил Голд. – Насколько я понял, у них там междусобойчик. Немного приторговывают внутри фирмы.
– Чушь полная. У вас никудышняя информация. Эти кретины толкают кокаин всем своим клиентам – этим боссам от шоу-бизнеса. Они просто поставляют им наркотик.
Макгриффи закурил очередную сигарету и наклонился к Голду.
– Послушайте, на «наркотики» уже давно давят сверху. По всей нашей вонючей стране известно, что Голливуд – кокаиновая столица. Почти не проходит недели, чтобы кого-нибудь из этих любимых сопляками телезвезд не отправили в реабилитационный центр, чтобы у них нос от кокаина проветрился. Те же «Доджерз» сидят на кокаине, черт бы их подрал. Потому-то мы, детективы из лос-анджелесских «наркотиков», и выглядим полными идиотами. Все думают, что мы не способны на большее, чем повязать каких-нибудь ниггеров, которые толкают кокаин на Саут-Сентрал, что потревожить Голливуд денежных мешков нам не под силу. Или многие думают, что мы просто не хотим этого делать, что еще хуже. Так что если уж твоего мальчишку застукали в постели с этими козлами, не надо тут орать, что он чист, как девственница. Он прекрасно знал, на что идет.
Официантка принесла еще кофе, но Голд заказал себе «Корону». Когда она принесла пиво, Голд заговорил:
– Послушайте, мой зять не настолько умен, чтобы стать этаким заправилой преступного мира, как вы его изображаете. И вам и мне понятно, что кое-кто – наверное, один из его дружков-юристов – расплатился за должок тем, что застучал Геттельмана. Вероятно, он что-то задолжал вам, ведь это была ваша операция.
Макгриффи оставил последнюю реплику без ответа. Закинув одну руку за спинку стула, он разглядывал Голда своими прозрачными, водянистыми глазами.
Макгриффи окинул взглядом ресторан, набитый маленькими смуглыми людьми, которые сбежались сюда на обеденный перерыв. Сидевший за стойкой Голд поднял палец, и Макгриффи заметил его. Макгриффи был крупным, начинавшим полнеть мужчиной. Его лицо было испещрено глубокими оспинами и украшено, густыми усами, придающими ему строгое выражение. Это был шатен – нестриженые, мышиного цвета волосы почти касались воротника. Глаза у него были водянисто-голубые.
– Джек Голд?
– Там, сзади, у них есть зал, в котором накрывают только обед, – сказал Голд, вставая. – Пойдемте туда. – Показывая дорогу, Голд пошел впереди.
Второй обеденный зал был длинным и узким, вдоль каждой стены стоял ряд покрытых клеенкой столов. На задней стене висела огромная карта Кубы с названиями провинций, намалеванными красной краской. По сравнению с первым залом здесь было тихо и прохладно.
– Есть хотите? – осведомился Голд, когда они сели за столик.
– Если я не ошибаюсь, вы меня на ленч приглашали? – резко ответил Макгриффи.
Голд смерил его взглядом.
– Верно, приглашал.
– Вы, кажется, говорили, что это какой-то особенный ресторан? – Макгриффи с сомнением осматривал зал.
– Кубинский, – просто ответил Голд. – Поэтому и называется «Куба либре».
– В Лос-Анджелесе сотня тысяч мексиканских забегаловок, а вас угораздило выбрать кубинскую.
– Да хватит вам ныть, не вы же платить будете. Кроме того, не исключено, что вы откроете здесь что-то новое для себя. Похоже, что вы человек, который любит хорошо поесть.
Макгриффи стрельнул в Голда глазами.
– Ну и что тут такое сугубо кубинское имеется?
Голд пожал плечами.
– Рис с фасолью. Бифштекс. Свиная отбивная. Они едят много свинины.
Анжелика любила этот ресторан – говорила, что здешняя пиша напоминает ей о Новом Орлеане. Поэтому Голд продолжал ходить сюда все эти годы.
– Свинина, говорите? – улыбнулся Макгриффи. – Довольно странно.
Голд улыбнулся в ответ: холодно, по-волчьи оскалился.
«Ну почему из всех копов, работающих в „наркотиках“, мне приходится иметь дело с этим козлом», – подумал Голд. Ничего не поделаешь, приходится играть теми картами, которые выпали.
Тут в зал вошла официантка и подошла к их столику. Это была крашеная блондинка весом фунтов в триста, с бородавкой на щеке. Узнав в Голде завсегдатая, она кивнула ему.
– Что будете заказывать, сэр? – спросила она с пулеметной скоростью и с карибско-испанским акцентом.
– Бифштекс в сухарях, рис с фасолью и немного жареных бананов.
Она повернулась к Макгриффи.
– А вы, сэр?
Изучив напечатанное на тонкой бумаге меню, Макгриффи поднял голову.
– Буррито у вас есть?
– Не-е-ет, – протяжно ответила она.
– А тако?
Она взглянула на Голда и закатила глаза.
– Это же кубинский ресторан, сэр.
Макгриффи ударил по меню тыльной стороной руки.
– Но ведь я не знаю ни одного из ваших дерьмовых блюд!
– Позвольте мне заказать вам, – предложил Голд. – Мне кажется, я знаю, что бы вам понравилось. – Он повернулся к официантке. – Принесите ему бифштекс в сухарях. И еще рис с фасолью – все как мне.
Официантка записала заказ в маленьком зеленом блокноте.
– Пить что будем?
– А какие сорта пива у вас есть? – спросил Макгриффи.
Официантка расплылась в широкой улыбке, продемонстрировав несколько золотых коронок.
– У нас есть много мексиканских сортов, сеньор.
– Тогда два «Эки».
– Si. – Официантка записала заказ. – А вам, сэр?
Время перевалило за полдень, и Голд сообразил, что сегодня ему уже не придется дышать в лицо Алану Гунцу.
– Мне «Корону». Muy fria, рог favor[56].
– Si.
Когда она ушла, Макгриффи закурил сигарету. Откинувшись назад, он погладил усы.
– Значит, великий Джек Голд выходит на охоту за уличными художниками, которые пишут на заборах?
Голд криво ухмыльнулся.
– Худые вести не лежат на месте.
– Не так уж много копов способны довести Гунца до такого состояния. Насколько мне известно, вы – единственный.
– Да уж, заслуга сомнительная. Видите, до чего я дошел – придется гоняться за сопляками, у которых надо отнять баллончик с краской.
Официантка принесла пиво.
– Dos mas[57], – сказал Голд и указал на кружки. Она кивнула и вышла.
Потягивая пиво, они беседовали. Это был обычный разговор двух полицейских, взаимное прощупывание. Макгриффи осведомился насчет своих знакомых, работавших с Голдом в отделе ограблений. Голд в свою очередь спросил, как поживают старые друзья из «наркотиков». Поболтали о смоге, о «Доджерз», о том, кто будет мэром, если мэра изберут губернатором, и кто сменит шефа Гунца, если того выберут мэром.
Принесли еду, и они молча принялись за нее. Макгриффи поливал все кетчупом и с наслаждением поглощал. Рис с фасолью с неожиданной остротой напомнили Голду об Анжелике: она говорила, что рис с фасолью – это душа Нового Орлеана. Голду часто хотелось съездить туда, но так и не собрался, времени не было.
Когда с едой было покончено, официантка принесла кофе по-американски. Макгриффи закурил новую сигарету. Голд развернул сигару. Некоторое время молча курили, рыгали, ковыряли спичками в зубах.
– Я расспрашивал о вас, Мак, – начал Голд. – Говорил с людьми, которых уважаю, и они сказали мне, что вы хороший человек. Что вам можно доверять.
Макгриффи не ответил, он просто смотрел на Голда своими водянистыми голубыми глазами. С таким выражением, какого и следовало ожидать.
– Мне сказали, что вы человек, с которым можно поговорить. Можно о чем-то договориться.
Макгриффи развел руками.
– Ну, я всегда готов выслушать тех, кто хочет мне что-то сказать, конечно же.
Голд стряхнул пепел с сигары в тарелку, на жирное пятно.
– В пятницу вечером вы повязали одного юриста. За кокаин. У него было с полфунта.
Макгриффи осклабился.
– Что здесь смешного? – спросил Голд.
– Люблю я этих адвокатов за глотку хватать. Просто обожаю! Ненавижу этих скользких ублюдков. Однажды я повязал одного члена аж из Американского союза юристов. Какой кайф я тогда словил – как никогда в жизни! По-моему, лучше арестовать одного из этих, чем какого-нибудь наркомана-маньяка, который на детей нападает.
Голд мысленно застонал. Это будет труднее, чем он думал.
– Давайте вернемся к делу. Юриста, о котором мы говорим, вы взяли в пятницу вечером. На автостоянке на Сансет-бульваре.
– Как там его зовут, я забыл?
– Ховард Геттельман.
– Ах да. Правильно. Я вспомнил его. Такой темноволосый коротышка с бородой.
– Он самый.
– Ну, так и на кой он вам нужен?
– Зять он мне.
– У-у-у, это очень скверно. Но ведь ему следовало бы тогда знать, во что он впутывается. Полфунта кокаина – вещь очень серьезная.
– Я его предупреждал.
– Эти ублюдки юристы думают, что они превыше всего. Что им все сойдет с рук!
Голд решил дать ему возможность выговориться и молчал. Ему ли не знать, какие чувства питал Макгриффи к юристам. Он и сам так думал. Как, впрочем, и все копы.
– Известно ли вам, что эти ублюдки юристы, с которыми связался ваш зятек, заправляют целой цепью торговцев? Это настоящая крупная торговля, поставленная на широкую ногу.
– Да нет же, – возразил Голд. – Насколько я понял, у них там междусобойчик. Немного приторговывают внутри фирмы.
– Чушь полная. У вас никудышняя информация. Эти кретины толкают кокаин всем своим клиентам – этим боссам от шоу-бизнеса. Они просто поставляют им наркотик.
Макгриффи закурил очередную сигарету и наклонился к Голду.
– Послушайте, на «наркотики» уже давно давят сверху. По всей нашей вонючей стране известно, что Голливуд – кокаиновая столица. Почти не проходит недели, чтобы кого-нибудь из этих любимых сопляками телезвезд не отправили в реабилитационный центр, чтобы у них нос от кокаина проветрился. Те же «Доджерз» сидят на кокаине, черт бы их подрал. Потому-то мы, детективы из лос-анджелесских «наркотиков», и выглядим полными идиотами. Все думают, что мы не способны на большее, чем повязать каких-нибудь ниггеров, которые толкают кокаин на Саут-Сентрал, что потревожить Голливуд денежных мешков нам не под силу. Или многие думают, что мы просто не хотим этого делать, что еще хуже. Так что если уж твоего мальчишку застукали в постели с этими козлами, не надо тут орать, что он чист, как девственница. Он прекрасно знал, на что идет.
Официантка принесла еще кофе, но Голд заказал себе «Корону». Когда она принесла пиво, Голд заговорил:
– Послушайте, мой зять не настолько умен, чтобы стать этаким заправилой преступного мира, как вы его изображаете. И вам и мне понятно, что кое-кто – наверное, один из его дружков-юристов – расплатился за должок тем, что застучал Геттельмана. Вероятно, он что-то задолжал вам, ведь это была ваша операция.
Макгриффи оставил последнюю реплику без ответа. Закинув одну руку за спинку стула, он разглядывал Голда своими прозрачными, водянистыми глазами.