Страница:
лицо теперь в палате лордов. Платят много, пенсия большая, делать не
придется ничего, привилегий масса, побочные доходы огромны, на службу
ходить не надо, предоставляется служебная машина, командировки можно брать
в любое время. Соискатель должен представить, когда сможет, копии (не
оригиналы) трех справок. Что же выйдет? Дождем посыпятся заявления, в
основном от умалишенных и от майоров в отставке, наделенных, по их словам,
административными способностями. Остается сжечь их все и начинать сначала.
Легче и выгодней было бы подумать сразу.
Если же подумать, увидишь, что идеальное объявление привлечет одного
человека, и того именно, кто нужен. Начнем с предельного случая:
"Требуется акробат, который может пройти по проволоке на высоте 200 м
над бушующим пламенем. Ходить придется дважды в день, по субботам -
трижды. Плата - 25 фунтов в неделю. Ни пенсии, ни компенсации за увечье не
будет. Явиться лично в цирк "Дикий Кот" от 9 до 10".
Быть может, слог и не очень хорош, но цель ясна: нужно так уравновесить
риском денежную выгоду, чтобы не явилось больше одного соискателя. О
мелочах тут спрашивать не придется. Тех кто не очень ловко ходит по
проволоке, объявление не привлечет. Незачем указывать, что претендент
должен быть здоровым, непьющим и не подверженным головокружению. Это
поймут без слов. Незачем и говорить, что не годятся люди, страдающие
высотобоязнью. Они и так не придут. Искусство тут в том, чтобы плата
соответствовала опасности. 1000 фунтов в неделю может приманить человек
десять, 15 фунтов не приманят никого. Где-то посередине - нужная сумма,
которая и привлечет того, кто годится. Если придут двое, это значит, что
мы завысили цифру.
Теперь возьмем для сравнения менее редкостный случай:
"Требуется археолог высокой квалификации, готовый провести пятнадцать
лет на раскопках инкских захоронений в поселке Геенна, на Аллигаторовой
реке. По окончании работ обеспечен титул или орден. Пенсия полагается, но
ни разу не понадобилась. Оклад - 2000 фунтов в год. Заявление в трех
экземплярах подавать директору Норокопательного института, Гроб, Иллинойс,
США".
Здесь и дурные и хорошие стороны строго уравновешены. Нет нужды
уточнять, что от соискателя требуются терпение, упорство и смелость. Сами
условия отсекают всех не обладающих этими свойствами. Нет нужды писать,
что нужен одинокий человек. Нет нужды оговаривать, что он должен быть
помешан на раскопках, - никто, кроме помешанных, и не откликнется. Их
может быть трое, но для двоих оплата окажется слишком низкой. Третьего
привлечет награда. По-видимому, если мы предложим орден св.Михаила,
заинтересуются двое, а если предложим орден Британской империи, не
заинтересуется никто. В нашем же случае заявление будет одно. Соискатель
не в своем уме, но это неважно. Именно он нам и требуется.
Вы скажете, что не так уж часто нужны акробаты и археологи, обычно
приходится искать людей для менее странных занятий. Это верно, но принципа
это не меняет, только применять его труднее. Предположим, нам потребовался
премьер-министр. В наше время тут прибегнут к выборам, и результат будет
ужасен. Если же мы обратимся к сказкам нашего детства, то узнаем, что в
сказочные времена применялись более эффективные методы. Когда король
выбирал мужа для старшей или единственной дочери, а тем самым - своего
преемника, он придумывал систему препятствий, которые преодолеет лишь
достойный. И лишь достойный останется живым. У королей той трудно
определимой поры было все нужное для таких испытаний. Волшебники, бесы,
феи, вампиры, оборотни, гиганты и карлики входили в число их подданных,
земли их были усеяны заколдованными горами и рощами, изрезаны огненными
реками, начинены кладами. Казалось бы, нынешним правителям приходится
труднее. Но это еще вопрос. Психологи, психиатры, психопатологи,
статистики и эксперты не хуже (хотя и не лучше) злых ведьм и добрых фей.
Кино, телевидение, радио и рентген не хуже (хотя и не лучше) волшебных
палочек, хрустальных шаров, скатертей-самобранок и плащей-невидимок. Во
всяком случае, одно другого стоит. Нужно лишь заменить сказочную технику
современной, что, как мы убедимся, несложно.
Первым делом мы устанавливаем, какими свойствами должен обладать
премьер-министр. В разных случаях свойства эти разные, но все же их надо
записать и на их счет договориться. Предположим, вам кажется, что свойства
эти: 1) энергия, 2) смелость, 3) патриотизм, 4) опыт, 5) популярность и 6)
красноречие. Однако любой соискатель найдет их у себя. Конечно, можно
осложнить дело, уточнив требования: 4) _опыт в укрощении львов_ и 6)
_умение красноречиво говорить по-китайски_, но это не наш путь. Мы хотим,
чтобы нужные качества проявлялись не в особой форме, а в высшей степени,
другими словами, чтобы лучший соискатель был _самым_ энергичным, смелым,
патриотичным, опытным, популярным и красноречивым в стране. Такой человек
- один, и он-то нам и нужен. Значит, надо составить объявление так, чтобы
всех других исключить. Выйдет примерно следующее:
"Требуется премьер-министр Руритании. Рабочие часы - с 4 утра до 11:59
вечера. Соискатель должен выдержать три раунда с чемпионом в тяжелом весе
(в перчатках). По достижении пенсионного возраста (65 лет) - мучительная
смерть во имя родной страны. Если соискатель знает парламентскую процедуру
лишь на 95%, он будет физически уничтожен. Если он соберет меньше 75%
голосов при проверке популярности по методу Гэллапа, он также будет
уничтожен. Кроме того, соискатель должен обратиться с речью к съезду
баптистов и склонить их к изучению рок-н-ролла.
В случае провала будет уничтожен. Явиться в спортклуб (с черного хода)
19 сентября в 11:15. Перчатки предоставляются; кеды, майка и шорты -
свои".
Заметьте, что это объявление разом освобождает от хлопот, связанных с
анкетами, справками, фотографиями, рекомендациями и списком. Если все
написать как следует, придет только один соискатель и сможет сразу или
почти сразу приступить к работе. А если не придет никто? Значит, надо
написать иначе, в чем-то мы завысили требования. То же самое небольшое
объявление предложим в измененном виде. Например, 95% заменим на 85, 75 -
на 65, а три раунда - на два. И так далее, пока соискатель не придет.
Предположим, однако, что придут двое или трое. Это покажет, что мы
допустили промах в научных расчетах. Быть может, мы слишком занизили
проценты - их должно быть 87 и 66. Как бы то ни было, дело плохо. В
приемной два, а то и три соискателя. Надо выбирать, а мы не вправе тратить
на это все утро. Можно, конечно, начать испытания и отсеять менее
достойных. Но есть и более быстрый путь. Примем, что у всех троих есть все
нужные качества. Остается прибавить еще одно и провести простейшую
проверку. Мы спрашиваем какую-нибудь девицу (машинистку или секретаршу):
"Который вам больше нравится?" Она тут же отвечает, и вопрос решен. Нам
возразят, что мы полагаемся здесь на чистую случайность, как бы бросаем
монету. Это не так. Мы просто ввели новое качество - мужскую
привлекательность.
ПРЕДСЕДАТЕЛИ И КОМИТЕТЫ, или Коэффициент бесполезности
Для нашей темы очень важно изучить жизненных цикл комитета, и поистине
удивительно, что наука комитетология так мало разработана. Первый
простейший ее принцип гласит, что комитет принадлежит к царству живой
природы - он не кристалл, а растение. Комитет пускает корни, растет,
цветет, вянет и умирает, а из семени его в свой черед вырастают другие
комитеты. Без этого принципа не поймешь структуры и истории современного
управления.
Все знают теперь, что комитеты бывают двух видов: а) те, которые что-то
дают своим членам, и б) те, которые от них только берут. Второй вид не
слишком важен для нас, и вообще многие сомневаются, причислять ли его к
комитетам. Первый же, более жизнеспособный, дает нам возможность выявить
принципы, свойственные комитету как таковому. Корни комитета тем глубже и
сам он тем солидней, чем больше веса и власти дает он своим членам. Почти
во всем мире такие комитеты зовутся кабинетами. В этой главе мы
внимательно рассмотрим кабинеты разных стран и разных времен.
Взглянув на кабинеты в микроскоп, комитетоведы, историки и даже те, кто
кабинеты формирует, единодушно установили, что идеальное число членов -
пять человек. При таком численном составе кабинет непременно приживется.
Два его члена смогут всегда отсутствовать по болезни или по иной причине.
Пятерых легко собрать, а собравшись, они способны действовать быстро,
умело и тихо. Четверым из них можно поручить финансы, иностранные дела,
оборону и правосудие. Пятый, не сведущий ни в чем, станет председателем
или премьером.
Однако, как ни удобно число пять, мы видим, что нередко в кабинет
входит семь, а то и девять человек. Так бывает почти везде, кроме разве
Люксембурга и Гондураса, и объясняют это тем, что областей управления не
четыре, а больше. На самом деле есть и другая причина. В кабинете из
девяти человек трое вершат политику, двое поставляют сведения, один
напоминает о финансах. Со свободным от дела председателем получается семь
человек. Остальные двое, по-видимому, нужны для красоты. Такое
распределение обязанностей впервые обнаружено в Англии около 1639 года, но
нет сомнения в том, что безумная мысль втиснуть в один комитет более трех
говорунов пришла людям в голову намного раньше. Мы практически ничего не
знаем о назначении двух молчаливых членов, но у нас есть основания
полагать, что на этой, второй стадии развития кабинет без них работать не
может.
На свете есть кабинеты, застрявшие на второй стадии. В них по девять
человек. Однако таких кабинетов мало (мы вспоминаем лишь Коста-Рику,
Эквадор, Северную Ирландию, Либерию, Уругвай и Панаму). В странах побольше
кабинеты разрослись. Туда вошли новые члены, иногда они вроде бы знают еще
что-то нужное, но чаще просто очень вредят, если их в кабинет не ввести.
Чтобы их утихомирить, приходится непрестанно с ними советоваться. По мере
их включения (и успокоения) число членов ползет от десяти к двадцати. На
этой, третьей, стадии дела идут много хуже.
Прежде всего очень трудно собрать столько народу. Один уезжает 18-го,
другой не вернется до 21-го, третий занят по вторникам, четвертый - по
утрам. Но это еще не все. Когда их соберешь, большинство окажутся
дряхлыми, усталыми, косноязычными и глухими. Лишь немногие из членов
отбирались с расчетом на то, что они будут или могут приносить пользу.
Большую часть, скорее всего, ввели, чтобы угодить какой-нибудь внешней
группировке, и задача их - сообщать своим, как идут дела. С секретностью
покончено, и самое скверное то, что членам теперь приходится готовить свои
выступления. Докладчик произносит речь, а потом рассказывает друзьям то,
чего в речи не было. Чем крепче утверждаются ненужные члены, тем громче
требуют обойденные группы, чтобы ввели их представителей. Число членов
переползает в третий десяток. И кабинет вступает в четвертую, последнюю
стадию.
Когда в кабинете от 20 до 22 членов, он внезапно претерпевает особое
химическое или органическое превращение, природу которого нетрудно понять
и описать. Пять полезных членов встречаются отдельно и что-то решают.
Кабинету практически делать нечего, тем самым в него можно ввести сколько
угодно народу. Лишним членам не понадобится лишнее время, ибо все
заседания теперь - пустая трата времени. Внешние группы довольны, их
ставленников принимают всех беспрепятственно, и не скоро поймут они, что
победа их призрачна. Двери открыты, число членов приближается к 40, растет
дальше. Может оно дорасти и до тысячи. Это уже неважно. Кабинет больше не
кабинет, и прежние его функции выполняет другое, малое сообщество.
За историю Англии такой жизненный цикл проворачивался пять раз. У нас
нет доказательств, что первый кабинет - Королевская Курия, именуемый ныне
палатой лордов, - включал когда-то всего пять человек. Мы впервые узнаем
об этом кабинете, когда он уже утратил свою малочисленность и
наследственных членов в нем - от 20 до 50. По мере того как он рос, сила
его убывала. В 1601 году в нем было около 60 членов, в 1661 - около 140, в
1760 - около 220, в 1850 - около 400, в 1911 - около 650 и в 1952 - около
850.
Когда же другой, меньший комитет зародился в его утробе? Примерно в
1257 году. Члены его назывались лордами Королевского Совета, и было их
меньше десяти. В 1378 г. их было всего 11, и столько же в 1410. В
правление Генриха V они вдруг стали плодиться. В 1433 г. их 20, в 1504 -
41, а когда дело дошло до 172, Совет собираться перестал.
Однако внутри него образовался кабинет третьего воплощения - Тайный
Совет о девяти членах. В 1540 их стало 20, в 1547 - 29, в 1558 - 44. Тут
польза его прекратилась, хотя он рос и дальше. В 1679 в нем было 47
членов, в 1723 - 67, в 1902 - 200, в 1951 - 300.
В Тайном Совете в свою очередь образовался так называемый Совет
кабинета, с успехом перенявший его функции около 1615 года. Поначалу он
состоял из 8 членов, в 1700 году - из 12, в 1725 - из 20. Около 1740 года
его сменила выросшая в его лоне группа лиц, именуемая просто кабинетом.
Его развитие будет наглядней в виде таблицы (см. ниже).
С 1939 года, как мы видим, идет борьба за его спасение, подобная той,
которую вели при Елизавете I, чтобы спасти Тайный Совет. В 1940 г. кабинет
еле дышал, а в нем вырисовывался кабинет поменьше (из 5, 7 или 9 членов),
готовый занять его место. Однако не совсем ясно, чем это кончилось. Вполне
возможно, что британский кабинет и сейчас приносит пользу.
Год ........ 1740 1784 1801 1841 1885 1900 1915
Число членов .. 5 .. 7 . 12 . 14 . 16 . 20 . 22
Год ........ 1935 1939 1940 1945 1949 1954
Число членов . 22 . 23 . 16 . 20 . 17 . 18
По сравнению с британским кабинет США проявил исключительную
устойчивость и развиваться не желал. В нем было как раз 5 членов в 1789
году, всего 7 около 1840, 9 к 1901, 10 к 1913, 11 к 1945 и - против всех
обычаев - снова 10 к 1953. Мы не знаем, продержится ли тенденция к
сокращению, возникшая в 1947 году. Судя по опыту, все пойдет, как прежде.
Но пока что США, подобно Гватемале и Сальвадору, отличаются редкой
малочисленностью кабинета, в котором меньше министров, чем в кабинетах
Никарагуа или Парагвая.
Что же творится в прочих странах? В большинстве государств число членов
колеблется от 12 до 20. Мы взяли 60 с небольшим стран, и средняя цифра
оказалась 16; самые же любимые цифры - 15 (встречается семь раз) и 9
(снова семь). Интереснее всего дело обстоит в Новой Зеландии, где министр
земледелия, министр лесного хозяйства и министр по делам маори - один
человек, отвечающий к тому же за маорийское Кредитное общество и за охрану
природы. На новозеландском банкете распорядитель порой призывает
собравшихся выслушать застольную речь "заместителя премьер-министра,
министра здравоохранения, в ведении которого также государственные ссуды,
перепись населения, реклама, информация и статистика". К счастью, в других
странах эта восточная пышность встречается редко.
Изучение британской истории показало нам, что кабинет становится
бесполезным, когда число его членов доходит до 20 или 21. И Королевская
Курия, и Королевский Совет, и Тайный Совет достигли этой цифры, когда
начался их упадок. Нынешний кабинет до этого числа не дошел, удержавшись
на краю пропасти. Отсюда, казалось бы, можно вывести, что кабинеты или
комитеты, в которых больше 21 члена, теряют реальную власть. Ряд
комитетоведов разделяет эту точку зрения. Другие полагают, что без
вдумчивого исследования нельзя принимать за рубеж число 21. Однако все
согласны в том, что коэффициент бесполезности должен лежать между 19 и 22.
Попытаемся обосновать эту гипотезу. Чтобы это сделать, необходимо четко
различать факт и теорию, симптом и заболевание. Главный симптом ясен:
известно, что, если собралось больше 20 человек, все меняется. На разных
концах стола идут разные разговоры, и, чтобы привлечь внимание,
выступающий вынужден встать. А встав, он, хотя бы по инерции, произнесет
длинную речь. "Господин председатель, - начнет он, - надеюсь, я могу
утверждать, не страшась возражений - ведь опыт мой насчитывает двадцать
пять, а если быть абсолютно точным, все двадцать семь лет, - что мы должны
отнестись к делу исключительно серьезно. Огромная ответственность лежит на
нас, и я лично..."
Тем временем люди полезные (если они присутствуют) пишут друг другу
записочки: "Позавтракаем завтра вместе, все обсудим".
А что ж им делать? Голос жужжит и жужжит. Оратор с таким же успехом мог
бы говорить во сне. Комитет, чьим бесполезнейшим членом он теперь
оказался, значения больше не имеет. Его как бы нет. Он исчез.
Это ясно. Но причина глубже и нуждается в дальнейшем исследовании. Нам
неизвестно слишком многое. Какого размера стол и какой формы? Сколько в
среднем лет членам комитета? В котором часу они собрались? В статье,
предназначенной неспециалистам, незачем воспроизводить расчеты, которые
дали возможность вывести в первом приближении коэффициент бесполезности.
Достаточно указать, что долгие исследования в Институте комитетоведения
позволили ученым вывести формулу, одобренную ныне почти повсеместно
крупнейшими специалистами. Заметим, что авторы ее приняли как условия
умеренный климат, кожаные кресла и высокий уровень трезвости. Итак,
формула:
x = p^v(w-r)/(l+tшd),
где р - среднее число присутствующих; v - число членов, находящееся под
влиянием внешних групп; w - средний возраст; r - наибольшее расстояние (в
сантиметрах) между членами; l - число лет, прошедшее со дня образования
кабинета (комитета); t - терпение председателя, измеренное по шкале
Пибоди; d - среднее кровяное давление трех старших по возрасту членов,
измеренное незадолго до собрания. Тогда х - число членов, при котором
эффективная работа кабинета (комитета) становится практически невозможной.
Это и есть коэффициент бесполезности, и величина его, как выяснилось,
лежит между 19,9 и 22,4 (десятые доли показывают частичное присутствие,
т.е. тех, кто посидел и ушел).
Не следует думать, однако, что наука комитетоведения находится на
высокой стадии развития. Комитетоведы и подкомитетоведы на это не
претендуют, разве что испугаются остаться без работы. Они всячески
подчеркивают, что исследования их лишь начались, но в скором времени дадут
огромные результаты. С поправкой на личную заинтересованность (т.е.
вычитая из всего ими сказанного 90%) мы можем все же смело признать, что
работы еще много.
Так, нужно установить оптимальное число членов. Искомая величина лежит
где-то между тремя (когда невозможно собрать кворум) и 21 (когда организм
начинает гибнуть). Одна небезынтересная теория предлагает число 8. Почему
же? Потому что все существующие страны единодушно его избегают. Как ни
привлекательна эта теория на первый взгляд, против нее имеется серьезное
возражение. Именно 8 членов было в Совете кабинета у Карла I. А чем это
для него кончилось!
ВОЛЯ НАРОДА, или Ежегодное общее собрание
Все мы знаем, чем отличаются друг от друга английские и французские
парламентские учреждения и соответственно учреждения, происходящие от них.
Все мы видим, что разница эта никак не связана с национальным характером,
но проистекает непосредственно от расположения мест. Англичане приучены к
спортивным играм и, входя в свою палату общин, рады бы заняться чем-нибудь
другим. Им нельзя сыграть в гольф или в теннис, но они могут притвориться,
что политика - такая же игра. Если бы не это, парламент был бы для них
скучней, чем он есть. И вот британцы, ведомые привычкой, образуют две
команды (каждая - с судьей) и дают им биться до изнеможения. Палата общин
устроена так, что отдельный ее член вынужден принять ту или иную сторону,
еще не зная доводов или даже не зная, в чем дело. Он приучен с
младенчества играть за своих, что и спасает его от излишних умственных
усилий. Тихо пробравшись на свое место к концу какой-нибудь речи, он знает
доподлинно, как надо подыграть. Если выступающий из его команды, он
выкрикнет "Слушайте, слушайте!", если из чужой, он смело воскликнет
"Позор!" или просто "О!". Попозже, улучив момент, он может спросить у
соседа, о чем речь. Но строго говоря, это не нужно. Те, кто сидит по ту
сторону, абсолютно не правы, и все их доводы - чистый вздор. Те же, кто
сидит с ним, преисполнены государственной мудрости, и речи их блещут
убедительностью, умеренностью и красотой.
Совершенно неважно, в Хэрроу или охотясь за богатыми невестами учился
он житейской ловкости, и в той, и в другой школе учат, когда надо бурно
поддерживать, а когда возмущаться. Однако главное в британской системе -
расположение мест. Если бы скамьи не располагались с двух сторон зала,
никто не отличил бы истину от лжи и мудрость от глупости, разве что стал
бы слушать. Но слушать поистине смешно, ибо половина речей неизбежно
окажется полной чушью.
Во Франции сразу совершили ошибку, рассадив народ полукругом, лицом к
председателю. Нетрудно представить, что вышло, но представлять и незачем -
это и так все знают. Команд образовать нельзя, и нельзя сказать не слушая,
чей довод убедительней. Есть еще одно неудобство: все говорят
по-французски; к счастью, Соединенные Штаты мудро отказались это перенять.
Но французская система достаточно плоха и без этого. Вместо того чтобы
образовать две стороны - плохую и хорошую - и сразу знать, что к чему,
французы наплодили множество отдельных команд. Когда на поле такая
неразбериха, играть нельзя. Конечно, здесь есть правые (справа) и левые
(слева), что прекрасно. Все же и французы не дошли до того, чтобы сажать
всех по алфавиту. Но при полукруглом расположении образуются тончайшие
оттенки правизны и левизны. Нет и следа нашей четкой разницы между правдой
и неправдой. Один депутат левее, чем месье Такой, но правее, чем месье
Сякой. Что это нам дает? Что с этим делать, даже если говорить
по-английски? Что дает это французам? Ответ один: "Ничего".
Это известно и без нас. Однако не все знают, что расположение мест
чрезвычайно важно и для других собраний и заседаний, как международных,
так и простых. Возьмем, к примеру, конференции круглого стола. Сразу ясно,
что стол квадратный резко изменил бы дело, а прямоугольный стол - и
подавно. Разница не только в продолжительности и в пылкости споров - форма
стола влияет и на результаты, если они вообще есть. Как известно, итог
голосования редко зависит от самого дела. На него влияет множество
факторов, большая часть которых не входит сейчас в наше рассмотрение.
Отметим, однако, что окончательный исход зависит от голосов центра
(конечно, это не относится к палате общин, где центра нет). Центральный
блок состоит из следующих элементов:
1) тех, кому не досталось ни одной из разосланных заранее памятных
записок. Они уже за неделю пристают ко всем, кто, по их мнению, придет;
2) тех, кто слишком глуп, чтобы следить за ходом дела. Их легко
опознать, так как они часто спрашивают: "О чем это он?";
3) глухих. Они сидят, приставив ладонь к уху, и ворчат себе под нос: "А
погромче нельзя?";
4) тех, кто недавно напился, но пришел (неизвестно зачем), хотя у них
страшно болит голова и им все безразлично;
5) престарелых, которые особенно горды своей свежестью и полагают, что
этим, молодым, до них далеко. "А я пешком пришел, - шамкают они. - Недурно
для восьмидесяти двух, а?";
6) слабых духом, которые обещали поддержку и тем и другим и теперь не
знают, как быть: воздержаться или сказаться больными.
Чтобы завоевать голоса центра, надо прежде всего опознать и пересчитать
его членов. Все остальное зависит от мест. Лучше всего сделать так, чтоб
заведомо ваши сторонники завели с ними беседу до начала собрания. В беседе
этой поборники вашего дела тщательно избегают упоминания о теме будущих
дебатов. Зато они знают наизусть ключевые фразы, каждая из которых
соответствует одной категории центрального блока:
1. "Только время потратим! Я вот свои бумажки просто выбросил".
2. "Укачают они нас... Меньше бы слов, а больше дела! Очень уж они
умны, по-моему".
3. "Акустика тут ужасная. И что инженеры смотрят? Я почти ничего не
слышу. А вы-ы?"
4. "Нашли помещеньице! Вентиляция испортилась, что ли... Прямо худо
становится. А вы как?"
5. "Нет, просто не верится! Скажите, в чем ваш секрет? Что вы едите на
завтрак?"
6. "И те правы, и эти... Не знаю, кого и поддерживать. А вы что
думаете?"
Если хорошо разыграть гамбит, у каждого вашего поборника завяжется
оживленная беседа, которая поможет ему неназойливо отвести подопечного к
месту сборища. Тем временем другой поборник идет в зал прямо перед ними.
Проиллюстрируем их путь примером. Предположим, что поборник х ведет
центриста y к месту, расположенному впереди. Перед ними идет поборник z и
садится, как бы их не замечая. (Назовем x'а м-р Нагл, y'а м-р Пил, а z'а
м-р Тверд.) М-р Тверд поворачивается в другую сторону и кому-то машет.
Потом наклоняется к кому-то и что-то говорит. И лишь когда Пил уселся, он
поворачивается к нему и восклицает: "Рад вас видеть!" Немного погодя он
замечает и Нагла и удивляется: "О, Нагл! Вот уж не думал, что вы придете!"
- "Я уже здоров, - поясняет Нагл. - Это была простуда". Тем самым
становится ясно, что это случайная и дружеская встреча. Здесь
заканчивается первая фаза операции, в общем одинаковая для всех групп
центра.
Фаза вторая варьируется в зависимости от категории. В нашем случае
(четвертая категория) объект воздействия должен быть всецело отстранен от
дискуссии, для чего нужно внушить ему исподволь, что все уже решено. Сидя
впереди. Пил почти никого не видит и потому может думать, что собрание
придется ничего, привилегий масса, побочные доходы огромны, на службу
ходить не надо, предоставляется служебная машина, командировки можно брать
в любое время. Соискатель должен представить, когда сможет, копии (не
оригиналы) трех справок. Что же выйдет? Дождем посыпятся заявления, в
основном от умалишенных и от майоров в отставке, наделенных, по их словам,
административными способностями. Остается сжечь их все и начинать сначала.
Легче и выгодней было бы подумать сразу.
Если же подумать, увидишь, что идеальное объявление привлечет одного
человека, и того именно, кто нужен. Начнем с предельного случая:
"Требуется акробат, который может пройти по проволоке на высоте 200 м
над бушующим пламенем. Ходить придется дважды в день, по субботам -
трижды. Плата - 25 фунтов в неделю. Ни пенсии, ни компенсации за увечье не
будет. Явиться лично в цирк "Дикий Кот" от 9 до 10".
Быть может, слог и не очень хорош, но цель ясна: нужно так уравновесить
риском денежную выгоду, чтобы не явилось больше одного соискателя. О
мелочах тут спрашивать не придется. Тех кто не очень ловко ходит по
проволоке, объявление не привлечет. Незачем указывать, что претендент
должен быть здоровым, непьющим и не подверженным головокружению. Это
поймут без слов. Незачем и говорить, что не годятся люди, страдающие
высотобоязнью. Они и так не придут. Искусство тут в том, чтобы плата
соответствовала опасности. 1000 фунтов в неделю может приманить человек
десять, 15 фунтов не приманят никого. Где-то посередине - нужная сумма,
которая и привлечет того, кто годится. Если придут двое, это значит, что
мы завысили цифру.
Теперь возьмем для сравнения менее редкостный случай:
"Требуется археолог высокой квалификации, готовый провести пятнадцать
лет на раскопках инкских захоронений в поселке Геенна, на Аллигаторовой
реке. По окончании работ обеспечен титул или орден. Пенсия полагается, но
ни разу не понадобилась. Оклад - 2000 фунтов в год. Заявление в трех
экземплярах подавать директору Норокопательного института, Гроб, Иллинойс,
США".
Здесь и дурные и хорошие стороны строго уравновешены. Нет нужды
уточнять, что от соискателя требуются терпение, упорство и смелость. Сами
условия отсекают всех не обладающих этими свойствами. Нет нужды писать,
что нужен одинокий человек. Нет нужды оговаривать, что он должен быть
помешан на раскопках, - никто, кроме помешанных, и не откликнется. Их
может быть трое, но для двоих оплата окажется слишком низкой. Третьего
привлечет награда. По-видимому, если мы предложим орден св.Михаила,
заинтересуются двое, а если предложим орден Британской империи, не
заинтересуется никто. В нашем же случае заявление будет одно. Соискатель
не в своем уме, но это неважно. Именно он нам и требуется.
Вы скажете, что не так уж часто нужны акробаты и археологи, обычно
приходится искать людей для менее странных занятий. Это верно, но принципа
это не меняет, только применять его труднее. Предположим, нам потребовался
премьер-министр. В наше время тут прибегнут к выборам, и результат будет
ужасен. Если же мы обратимся к сказкам нашего детства, то узнаем, что в
сказочные времена применялись более эффективные методы. Когда король
выбирал мужа для старшей или единственной дочери, а тем самым - своего
преемника, он придумывал систему препятствий, которые преодолеет лишь
достойный. И лишь достойный останется живым. У королей той трудно
определимой поры было все нужное для таких испытаний. Волшебники, бесы,
феи, вампиры, оборотни, гиганты и карлики входили в число их подданных,
земли их были усеяны заколдованными горами и рощами, изрезаны огненными
реками, начинены кладами. Казалось бы, нынешним правителям приходится
труднее. Но это еще вопрос. Психологи, психиатры, психопатологи,
статистики и эксперты не хуже (хотя и не лучше) злых ведьм и добрых фей.
Кино, телевидение, радио и рентген не хуже (хотя и не лучше) волшебных
палочек, хрустальных шаров, скатертей-самобранок и плащей-невидимок. Во
всяком случае, одно другого стоит. Нужно лишь заменить сказочную технику
современной, что, как мы убедимся, несложно.
Первым делом мы устанавливаем, какими свойствами должен обладать
премьер-министр. В разных случаях свойства эти разные, но все же их надо
записать и на их счет договориться. Предположим, вам кажется, что свойства
эти: 1) энергия, 2) смелость, 3) патриотизм, 4) опыт, 5) популярность и 6)
красноречие. Однако любой соискатель найдет их у себя. Конечно, можно
осложнить дело, уточнив требования: 4) _опыт в укрощении львов_ и 6)
_умение красноречиво говорить по-китайски_, но это не наш путь. Мы хотим,
чтобы нужные качества проявлялись не в особой форме, а в высшей степени,
другими словами, чтобы лучший соискатель был _самым_ энергичным, смелым,
патриотичным, опытным, популярным и красноречивым в стране. Такой человек
- один, и он-то нам и нужен. Значит, надо составить объявление так, чтобы
всех других исключить. Выйдет примерно следующее:
"Требуется премьер-министр Руритании. Рабочие часы - с 4 утра до 11:59
вечера. Соискатель должен выдержать три раунда с чемпионом в тяжелом весе
(в перчатках). По достижении пенсионного возраста (65 лет) - мучительная
смерть во имя родной страны. Если соискатель знает парламентскую процедуру
лишь на 95%, он будет физически уничтожен. Если он соберет меньше 75%
голосов при проверке популярности по методу Гэллапа, он также будет
уничтожен. Кроме того, соискатель должен обратиться с речью к съезду
баптистов и склонить их к изучению рок-н-ролла.
В случае провала будет уничтожен. Явиться в спортклуб (с черного хода)
19 сентября в 11:15. Перчатки предоставляются; кеды, майка и шорты -
свои".
Заметьте, что это объявление разом освобождает от хлопот, связанных с
анкетами, справками, фотографиями, рекомендациями и списком. Если все
написать как следует, придет только один соискатель и сможет сразу или
почти сразу приступить к работе. А если не придет никто? Значит, надо
написать иначе, в чем-то мы завысили требования. То же самое небольшое
объявление предложим в измененном виде. Например, 95% заменим на 85, 75 -
на 65, а три раунда - на два. И так далее, пока соискатель не придет.
Предположим, однако, что придут двое или трое. Это покажет, что мы
допустили промах в научных расчетах. Быть может, мы слишком занизили
проценты - их должно быть 87 и 66. Как бы то ни было, дело плохо. В
приемной два, а то и три соискателя. Надо выбирать, а мы не вправе тратить
на это все утро. Можно, конечно, начать испытания и отсеять менее
достойных. Но есть и более быстрый путь. Примем, что у всех троих есть все
нужные качества. Остается прибавить еще одно и провести простейшую
проверку. Мы спрашиваем какую-нибудь девицу (машинистку или секретаршу):
"Который вам больше нравится?" Она тут же отвечает, и вопрос решен. Нам
возразят, что мы полагаемся здесь на чистую случайность, как бы бросаем
монету. Это не так. Мы просто ввели новое качество - мужскую
привлекательность.
ПРЕДСЕДАТЕЛИ И КОМИТЕТЫ, или Коэффициент бесполезности
Для нашей темы очень важно изучить жизненных цикл комитета, и поистине
удивительно, что наука комитетология так мало разработана. Первый
простейший ее принцип гласит, что комитет принадлежит к царству живой
природы - он не кристалл, а растение. Комитет пускает корни, растет,
цветет, вянет и умирает, а из семени его в свой черед вырастают другие
комитеты. Без этого принципа не поймешь структуры и истории современного
управления.
Все знают теперь, что комитеты бывают двух видов: а) те, которые что-то
дают своим членам, и б) те, которые от них только берут. Второй вид не
слишком важен для нас, и вообще многие сомневаются, причислять ли его к
комитетам. Первый же, более жизнеспособный, дает нам возможность выявить
принципы, свойственные комитету как таковому. Корни комитета тем глубже и
сам он тем солидней, чем больше веса и власти дает он своим членам. Почти
во всем мире такие комитеты зовутся кабинетами. В этой главе мы
внимательно рассмотрим кабинеты разных стран и разных времен.
Взглянув на кабинеты в микроскоп, комитетоведы, историки и даже те, кто
кабинеты формирует, единодушно установили, что идеальное число членов -
пять человек. При таком численном составе кабинет непременно приживется.
Два его члена смогут всегда отсутствовать по болезни или по иной причине.
Пятерых легко собрать, а собравшись, они способны действовать быстро,
умело и тихо. Четверым из них можно поручить финансы, иностранные дела,
оборону и правосудие. Пятый, не сведущий ни в чем, станет председателем
или премьером.
Однако, как ни удобно число пять, мы видим, что нередко в кабинет
входит семь, а то и девять человек. Так бывает почти везде, кроме разве
Люксембурга и Гондураса, и объясняют это тем, что областей управления не
четыре, а больше. На самом деле есть и другая причина. В кабинете из
девяти человек трое вершат политику, двое поставляют сведения, один
напоминает о финансах. Со свободным от дела председателем получается семь
человек. Остальные двое, по-видимому, нужны для красоты. Такое
распределение обязанностей впервые обнаружено в Англии около 1639 года, но
нет сомнения в том, что безумная мысль втиснуть в один комитет более трех
говорунов пришла людям в голову намного раньше. Мы практически ничего не
знаем о назначении двух молчаливых членов, но у нас есть основания
полагать, что на этой, второй стадии развития кабинет без них работать не
может.
На свете есть кабинеты, застрявшие на второй стадии. В них по девять
человек. Однако таких кабинетов мало (мы вспоминаем лишь Коста-Рику,
Эквадор, Северную Ирландию, Либерию, Уругвай и Панаму). В странах побольше
кабинеты разрослись. Туда вошли новые члены, иногда они вроде бы знают еще
что-то нужное, но чаще просто очень вредят, если их в кабинет не ввести.
Чтобы их утихомирить, приходится непрестанно с ними советоваться. По мере
их включения (и успокоения) число членов ползет от десяти к двадцати. На
этой, третьей, стадии дела идут много хуже.
Прежде всего очень трудно собрать столько народу. Один уезжает 18-го,
другой не вернется до 21-го, третий занят по вторникам, четвертый - по
утрам. Но это еще не все. Когда их соберешь, большинство окажутся
дряхлыми, усталыми, косноязычными и глухими. Лишь немногие из членов
отбирались с расчетом на то, что они будут или могут приносить пользу.
Большую часть, скорее всего, ввели, чтобы угодить какой-нибудь внешней
группировке, и задача их - сообщать своим, как идут дела. С секретностью
покончено, и самое скверное то, что членам теперь приходится готовить свои
выступления. Докладчик произносит речь, а потом рассказывает друзьям то,
чего в речи не было. Чем крепче утверждаются ненужные члены, тем громче
требуют обойденные группы, чтобы ввели их представителей. Число членов
переползает в третий десяток. И кабинет вступает в четвертую, последнюю
стадию.
Когда в кабинете от 20 до 22 членов, он внезапно претерпевает особое
химическое или органическое превращение, природу которого нетрудно понять
и описать. Пять полезных членов встречаются отдельно и что-то решают.
Кабинету практически делать нечего, тем самым в него можно ввести сколько
угодно народу. Лишним членам не понадобится лишнее время, ибо все
заседания теперь - пустая трата времени. Внешние группы довольны, их
ставленников принимают всех беспрепятственно, и не скоро поймут они, что
победа их призрачна. Двери открыты, число членов приближается к 40, растет
дальше. Может оно дорасти и до тысячи. Это уже неважно. Кабинет больше не
кабинет, и прежние его функции выполняет другое, малое сообщество.
За историю Англии такой жизненный цикл проворачивался пять раз. У нас
нет доказательств, что первый кабинет - Королевская Курия, именуемый ныне
палатой лордов, - включал когда-то всего пять человек. Мы впервые узнаем
об этом кабинете, когда он уже утратил свою малочисленность и
наследственных членов в нем - от 20 до 50. По мере того как он рос, сила
его убывала. В 1601 году в нем было около 60 членов, в 1661 - около 140, в
1760 - около 220, в 1850 - около 400, в 1911 - около 650 и в 1952 - около
850.
Когда же другой, меньший комитет зародился в его утробе? Примерно в
1257 году. Члены его назывались лордами Королевского Совета, и было их
меньше десяти. В 1378 г. их было всего 11, и столько же в 1410. В
правление Генриха V они вдруг стали плодиться. В 1433 г. их 20, в 1504 -
41, а когда дело дошло до 172, Совет собираться перестал.
Однако внутри него образовался кабинет третьего воплощения - Тайный
Совет о девяти членах. В 1540 их стало 20, в 1547 - 29, в 1558 - 44. Тут
польза его прекратилась, хотя он рос и дальше. В 1679 в нем было 47
членов, в 1723 - 67, в 1902 - 200, в 1951 - 300.
В Тайном Совете в свою очередь образовался так называемый Совет
кабинета, с успехом перенявший его функции около 1615 года. Поначалу он
состоял из 8 членов, в 1700 году - из 12, в 1725 - из 20. Около 1740 года
его сменила выросшая в его лоне группа лиц, именуемая просто кабинетом.
Его развитие будет наглядней в виде таблицы (см. ниже).
С 1939 года, как мы видим, идет борьба за его спасение, подобная той,
которую вели при Елизавете I, чтобы спасти Тайный Совет. В 1940 г. кабинет
еле дышал, а в нем вырисовывался кабинет поменьше (из 5, 7 или 9 членов),
готовый занять его место. Однако не совсем ясно, чем это кончилось. Вполне
возможно, что британский кабинет и сейчас приносит пользу.
Год ........ 1740 1784 1801 1841 1885 1900 1915
Число членов .. 5 .. 7 . 12 . 14 . 16 . 20 . 22
Год ........ 1935 1939 1940 1945 1949 1954
Число членов . 22 . 23 . 16 . 20 . 17 . 18
По сравнению с британским кабинет США проявил исключительную
устойчивость и развиваться не желал. В нем было как раз 5 членов в 1789
году, всего 7 около 1840, 9 к 1901, 10 к 1913, 11 к 1945 и - против всех
обычаев - снова 10 к 1953. Мы не знаем, продержится ли тенденция к
сокращению, возникшая в 1947 году. Судя по опыту, все пойдет, как прежде.
Но пока что США, подобно Гватемале и Сальвадору, отличаются редкой
малочисленностью кабинета, в котором меньше министров, чем в кабинетах
Никарагуа или Парагвая.
Что же творится в прочих странах? В большинстве государств число членов
колеблется от 12 до 20. Мы взяли 60 с небольшим стран, и средняя цифра
оказалась 16; самые же любимые цифры - 15 (встречается семь раз) и 9
(снова семь). Интереснее всего дело обстоит в Новой Зеландии, где министр
земледелия, министр лесного хозяйства и министр по делам маори - один
человек, отвечающий к тому же за маорийское Кредитное общество и за охрану
природы. На новозеландском банкете распорядитель порой призывает
собравшихся выслушать застольную речь "заместителя премьер-министра,
министра здравоохранения, в ведении которого также государственные ссуды,
перепись населения, реклама, информация и статистика". К счастью, в других
странах эта восточная пышность встречается редко.
Изучение британской истории показало нам, что кабинет становится
бесполезным, когда число его членов доходит до 20 или 21. И Королевская
Курия, и Королевский Совет, и Тайный Совет достигли этой цифры, когда
начался их упадок. Нынешний кабинет до этого числа не дошел, удержавшись
на краю пропасти. Отсюда, казалось бы, можно вывести, что кабинеты или
комитеты, в которых больше 21 члена, теряют реальную власть. Ряд
комитетоведов разделяет эту точку зрения. Другие полагают, что без
вдумчивого исследования нельзя принимать за рубеж число 21. Однако все
согласны в том, что коэффициент бесполезности должен лежать между 19 и 22.
Попытаемся обосновать эту гипотезу. Чтобы это сделать, необходимо четко
различать факт и теорию, симптом и заболевание. Главный симптом ясен:
известно, что, если собралось больше 20 человек, все меняется. На разных
концах стола идут разные разговоры, и, чтобы привлечь внимание,
выступающий вынужден встать. А встав, он, хотя бы по инерции, произнесет
длинную речь. "Господин председатель, - начнет он, - надеюсь, я могу
утверждать, не страшась возражений - ведь опыт мой насчитывает двадцать
пять, а если быть абсолютно точным, все двадцать семь лет, - что мы должны
отнестись к делу исключительно серьезно. Огромная ответственность лежит на
нас, и я лично..."
Тем временем люди полезные (если они присутствуют) пишут друг другу
записочки: "Позавтракаем завтра вместе, все обсудим".
А что ж им делать? Голос жужжит и жужжит. Оратор с таким же успехом мог
бы говорить во сне. Комитет, чьим бесполезнейшим членом он теперь
оказался, значения больше не имеет. Его как бы нет. Он исчез.
Это ясно. Но причина глубже и нуждается в дальнейшем исследовании. Нам
неизвестно слишком многое. Какого размера стол и какой формы? Сколько в
среднем лет членам комитета? В котором часу они собрались? В статье,
предназначенной неспециалистам, незачем воспроизводить расчеты, которые
дали возможность вывести в первом приближении коэффициент бесполезности.
Достаточно указать, что долгие исследования в Институте комитетоведения
позволили ученым вывести формулу, одобренную ныне почти повсеместно
крупнейшими специалистами. Заметим, что авторы ее приняли как условия
умеренный климат, кожаные кресла и высокий уровень трезвости. Итак,
формула:
x = p^v(w-r)/(l+tшd),
где р - среднее число присутствующих; v - число членов, находящееся под
влиянием внешних групп; w - средний возраст; r - наибольшее расстояние (в
сантиметрах) между членами; l - число лет, прошедшее со дня образования
кабинета (комитета); t - терпение председателя, измеренное по шкале
Пибоди; d - среднее кровяное давление трех старших по возрасту членов,
измеренное незадолго до собрания. Тогда х - число членов, при котором
эффективная работа кабинета (комитета) становится практически невозможной.
Это и есть коэффициент бесполезности, и величина его, как выяснилось,
лежит между 19,9 и 22,4 (десятые доли показывают частичное присутствие,
т.е. тех, кто посидел и ушел).
Не следует думать, однако, что наука комитетоведения находится на
высокой стадии развития. Комитетоведы и подкомитетоведы на это не
претендуют, разве что испугаются остаться без работы. Они всячески
подчеркивают, что исследования их лишь начались, но в скором времени дадут
огромные результаты. С поправкой на личную заинтересованность (т.е.
вычитая из всего ими сказанного 90%) мы можем все же смело признать, что
работы еще много.
Так, нужно установить оптимальное число членов. Искомая величина лежит
где-то между тремя (когда невозможно собрать кворум) и 21 (когда организм
начинает гибнуть). Одна небезынтересная теория предлагает число 8. Почему
же? Потому что все существующие страны единодушно его избегают. Как ни
привлекательна эта теория на первый взгляд, против нее имеется серьезное
возражение. Именно 8 членов было в Совете кабинета у Карла I. А чем это
для него кончилось!
ВОЛЯ НАРОДА, или Ежегодное общее собрание
Все мы знаем, чем отличаются друг от друга английские и французские
парламентские учреждения и соответственно учреждения, происходящие от них.
Все мы видим, что разница эта никак не связана с национальным характером,
но проистекает непосредственно от расположения мест. Англичане приучены к
спортивным играм и, входя в свою палату общин, рады бы заняться чем-нибудь
другим. Им нельзя сыграть в гольф или в теннис, но они могут притвориться,
что политика - такая же игра. Если бы не это, парламент был бы для них
скучней, чем он есть. И вот британцы, ведомые привычкой, образуют две
команды (каждая - с судьей) и дают им биться до изнеможения. Палата общин
устроена так, что отдельный ее член вынужден принять ту или иную сторону,
еще не зная доводов или даже не зная, в чем дело. Он приучен с
младенчества играть за своих, что и спасает его от излишних умственных
усилий. Тихо пробравшись на свое место к концу какой-нибудь речи, он знает
доподлинно, как надо подыграть. Если выступающий из его команды, он
выкрикнет "Слушайте, слушайте!", если из чужой, он смело воскликнет
"Позор!" или просто "О!". Попозже, улучив момент, он может спросить у
соседа, о чем речь. Но строго говоря, это не нужно. Те, кто сидит по ту
сторону, абсолютно не правы, и все их доводы - чистый вздор. Те же, кто
сидит с ним, преисполнены государственной мудрости, и речи их блещут
убедительностью, умеренностью и красотой.
Совершенно неважно, в Хэрроу или охотясь за богатыми невестами учился
он житейской ловкости, и в той, и в другой школе учат, когда надо бурно
поддерживать, а когда возмущаться. Однако главное в британской системе -
расположение мест. Если бы скамьи не располагались с двух сторон зала,
никто не отличил бы истину от лжи и мудрость от глупости, разве что стал
бы слушать. Но слушать поистине смешно, ибо половина речей неизбежно
окажется полной чушью.
Во Франции сразу совершили ошибку, рассадив народ полукругом, лицом к
председателю. Нетрудно представить, что вышло, но представлять и незачем -
это и так все знают. Команд образовать нельзя, и нельзя сказать не слушая,
чей довод убедительней. Есть еще одно неудобство: все говорят
по-французски; к счастью, Соединенные Штаты мудро отказались это перенять.
Но французская система достаточно плоха и без этого. Вместо того чтобы
образовать две стороны - плохую и хорошую - и сразу знать, что к чему,
французы наплодили множество отдельных команд. Когда на поле такая
неразбериха, играть нельзя. Конечно, здесь есть правые (справа) и левые
(слева), что прекрасно. Все же и французы не дошли до того, чтобы сажать
всех по алфавиту. Но при полукруглом расположении образуются тончайшие
оттенки правизны и левизны. Нет и следа нашей четкой разницы между правдой
и неправдой. Один депутат левее, чем месье Такой, но правее, чем месье
Сякой. Что это нам дает? Что с этим делать, даже если говорить
по-английски? Что дает это французам? Ответ один: "Ничего".
Это известно и без нас. Однако не все знают, что расположение мест
чрезвычайно важно и для других собраний и заседаний, как международных,
так и простых. Возьмем, к примеру, конференции круглого стола. Сразу ясно,
что стол квадратный резко изменил бы дело, а прямоугольный стол - и
подавно. Разница не только в продолжительности и в пылкости споров - форма
стола влияет и на результаты, если они вообще есть. Как известно, итог
голосования редко зависит от самого дела. На него влияет множество
факторов, большая часть которых не входит сейчас в наше рассмотрение.
Отметим, однако, что окончательный исход зависит от голосов центра
(конечно, это не относится к палате общин, где центра нет). Центральный
блок состоит из следующих элементов:
1) тех, кому не досталось ни одной из разосланных заранее памятных
записок. Они уже за неделю пристают ко всем, кто, по их мнению, придет;
2) тех, кто слишком глуп, чтобы следить за ходом дела. Их легко
опознать, так как они часто спрашивают: "О чем это он?";
3) глухих. Они сидят, приставив ладонь к уху, и ворчат себе под нос: "А
погромче нельзя?";
4) тех, кто недавно напился, но пришел (неизвестно зачем), хотя у них
страшно болит голова и им все безразлично;
5) престарелых, которые особенно горды своей свежестью и полагают, что
этим, молодым, до них далеко. "А я пешком пришел, - шамкают они. - Недурно
для восьмидесяти двух, а?";
6) слабых духом, которые обещали поддержку и тем и другим и теперь не
знают, как быть: воздержаться или сказаться больными.
Чтобы завоевать голоса центра, надо прежде всего опознать и пересчитать
его членов. Все остальное зависит от мест. Лучше всего сделать так, чтоб
заведомо ваши сторонники завели с ними беседу до начала собрания. В беседе
этой поборники вашего дела тщательно избегают упоминания о теме будущих
дебатов. Зато они знают наизусть ключевые фразы, каждая из которых
соответствует одной категории центрального блока:
1. "Только время потратим! Я вот свои бумажки просто выбросил".
2. "Укачают они нас... Меньше бы слов, а больше дела! Очень уж они
умны, по-моему".
3. "Акустика тут ужасная. И что инженеры смотрят? Я почти ничего не
слышу. А вы-ы?"
4. "Нашли помещеньице! Вентиляция испортилась, что ли... Прямо худо
становится. А вы как?"
5. "Нет, просто не верится! Скажите, в чем ваш секрет? Что вы едите на
завтрак?"
6. "И те правы, и эти... Не знаю, кого и поддерживать. А вы что
думаете?"
Если хорошо разыграть гамбит, у каждого вашего поборника завяжется
оживленная беседа, которая поможет ему неназойливо отвести подопечного к
месту сборища. Тем временем другой поборник идет в зал прямо перед ними.
Проиллюстрируем их путь примером. Предположим, что поборник х ведет
центриста y к месту, расположенному впереди. Перед ними идет поборник z и
садится, как бы их не замечая. (Назовем x'а м-р Нагл, y'а м-р Пил, а z'а
м-р Тверд.) М-р Тверд поворачивается в другую сторону и кому-то машет.
Потом наклоняется к кому-то и что-то говорит. И лишь когда Пил уселся, он
поворачивается к нему и восклицает: "Рад вас видеть!" Немного погодя он
замечает и Нагла и удивляется: "О, Нагл! Вот уж не думал, что вы придете!"
- "Я уже здоров, - поясняет Нагл. - Это была простуда". Тем самым
становится ясно, что это случайная и дружеская встреча. Здесь
заканчивается первая фаза операции, в общем одинаковая для всех групп
центра.
Фаза вторая варьируется в зависимости от категории. В нашем случае
(четвертая категория) объект воздействия должен быть всецело отстранен от
дискуссии, для чего нужно внушить ему исподволь, что все уже решено. Сидя
впереди. Пил почти никого не видит и потому может думать, что собрание