Салов Андрей. Семь смертей Лешего

   Лешке было наплевать, о чем судачат за его спиной замшелые сплетники, настолько древнее старичье, что оно всегда было таким, сколько он себя помнит. Они были стары, как мир и на том свете, им уже давно ставят прогулы.
   А вот и родной дом, такой же, каким оставил его два года назад. Тогда он распродал всю живность по дешевке, заколотил окна и двери, и попросил соседей присмотреть за домом, чтобы сельская ребятня не забралась внутрь. Но или ребятня нынче пошла не та, или же соседи бдительно несли службу. Визитов незваных гостей, Лешка не обнаружил. Возможно пацаны здесь не причем, они охотно бы пошалила в бесхозном доме. Они бы непременно нашли тысячу способов, оставить в дураках присматривающих за домом, стариков соседей. Ребятня горазда на выдумки, Лешка знал по собственному опыту. Еще несколько лет назад, он и сам был не прочь пошалить, пока невзгоды, не заставили его повзрослеть, распрощаться с детством. Они бы не оставили без внимания такой заманчивый объект, как бесхозный дом, под охраной двух зловредных старцев, приложили максимум усилий, чтобы пробраться внутрь и навести там свои порядки. Лешка был уверен, что вряд ли пацаны изменились в лучшую сторону за минувшие два года, скорее дело в другом.
   После визита к соседям, Лешка убедился в том, что его догадка оказалась верна. Устав воевать с ребятней, понимая, что они не в состоянии бороться с пацанами два года, старики пошли на хитрость. Пустили по деревне слух о том, что в доме не чисто. На роду Халявиных лежит проклятие, а поскольку никого из представителей фамилии в доме нет, оно ждет человека, дерзнувшего переступить порог, чтобы обрушиться на него. Слишком свежи были в памяти сельчан истории, связанные с Халявиными, чтобы даже у самого отъявленного скептика, появилось желание в них усомниться.
   Ребятня, всегда готовая на авантюру, пошла на попятную, не желая связываться с домом, на котором лежит проклятие. После того, как слух облетел Шишигино, надобность присматривать за домом, отпала сама собой. Так и простоял дом никем не тронутый все два года, до возвращения Лешки со службы.
   Вступление Халявина в права наследства не заняло много времени. Несколько минут понадобилось на то, чтобы освободить окна и двери, и занести нехитрые пожитки в дом. Из поклажи был один баул, с немудреными вещами и дюжиной книг, купленных в столице Киргизии.
   Уже на следующий день, Халявин писал заявление на работу в колхоз, да присматривал по соседям живность, которую привык держать на подворье, о которой соскучился за годы службы. По большому счету, живность ему была не особенно нужна. Доставшееся Халявину наследство, позволяло жить безбедно, не утруждая себя работой долгие годы. Он был в состоянии купить все, что душа пожелает, не вкалывая на собственном подворье. Но он не привык валяться без дела на диване, тупо уставившись в экран телевизора.
   Но даже если бы случилось чудо, и за два армейских года Лешка бы изменился, и смотрел на работу, как на обузу, больше трех месяцев по возвращении домой, отдыхать все равно бы не смог. Статью за тунеядство никто не отменял и каждому, кто бездельничал более трех месяцев, грозил тюремный срок. Конечно, можно было пойти учиться, и тогда на законных основаниях не работать не три месяца, а несколько лет, в зависимости от выбранного учебного заведения.
   Но жить за десятки, а то и сотни миль от родного дома, Лешке не улыбалось. Он первым делом устроился на работу, хотя и от учебы не отказывался. Был на примете институт, куда он подаст заявление, только позже. Он поступит на заочное отделение, куда документы принимаются в конце лета. Поступить на заочное отделение гораздо проще, чем на дневное. А если учесть, что Халявин имел льготы, как демобилизовавшийся из армии, о предстоящих вступительных экзаменах, беспокоиться не стоило, место в институте ему обеспечено.
   Спустя неделю, по возвращении домой, он вышел на работу в колхоз. Коров и свиней Лешка заводить не стал. Слишком много отнимают времени и сил, а отдача наступит не скоро. Но курей два десятка, да столько же гусей, завел без колебаний, поскольку внимания они практически не требовали, а дело свое знали. Не забывай утром и вечером задавать корму, а в течение дня, они и сами найдут что поклевать. Мясо и яйца, до которых Лешка большой был любитель, всегда в наличии. Если же захочется пельменей, нет проблем. В ящике стола хранятся стариковские пенсии, да в банке открыт на его имя счет с несколькими нулями, наследство, собираемое семейством Халявиных долгие годы. В деньгах он стеснения не знал и мог бы прекрасно обходиться без живности, все необходимое покупая в магазине. Но птичий гомон, целый день, доносящийся со двора, оживлял мертвенную тишину дома, да и у него появилась забота. Вовремя покормить птицу, собрать урожай яиц, вычистить сараюшки от дерьма.
   Работа у Лешки в колхозе была не пыльная. Не особо денежная, но зато не отнимавшая много времени. Халявин пошел по отцовским стопам, устроившись в пожарную часть, куда его приняли с распростертыми объятиями, так как она давно нуждалась в притоке молодых сил. Не секрет, что прельститься деньгами, что платят в пожарной дружине, мог либо пенсионер, либо заядлый охотник, которому работа нужна не из-за денег, а ради трудового стажа, без которого одна дорога, - в тюрьму. И поэтому пожарную дружину Шишигино, составляли пенсионеры и охотники.
   К замшелым пенсионерам, Халявин себя отнести не мог в силу возраста, к охотникам, запросто. Ожидая в райцентре рейсового автобуса до Шишигино, он от нечего делать слонялся по городу, и забрел случайно в охотничий магазин. Оказавшись среди притягивающих его с детства вещей, Лешка напрочь позабыл обо всем, и в первую очередь об автобусе. Если бы магазин не закрывался на перерыв, Халявин бы продолжал торчать в нем, разглядывая выставленное на продажу оружие и снаряжение. Он бы не ушел оттуда без покупок, будь у него деньги. Но их как раз таки и не было, лишь мелочь, оставшаяся после покупки билета на автобус, на пару чебуреков и лимонад. Деньги остались в столице Киргизской ССР, чьи рубежи он добросовестно охранял два года. На память, о которой, вез домой дюжину книг, достать которые невозможно, не переплатив многократно. Пару штук он успел прочитать в поезде и ничуть не сожалел о покупке. А сколько ему еще предстояло провести незабываемых вечеров, на диване с интересной книжкой.
   С покупками можно и повременить, пока он не доберется до дома, и сберкнижки на его имя. Денег любимый дед, заботясь о будущем единственного внука, скопил столько, что Лешка мог ни в чем себе не отказывать.
   Работа пожарного, не особенно напрягала. Лешка дежурил, сутки через трое и никакая власть не могла обвинить его в тунеядстве. Заступив на дежурство, вместе со старшими самозабвенно забивал козла, или дрых без задних ног, когда от домино начинало рябить в глазах. Проснувшись и перекусив, он либо вновь погружался в сон, либо присоединялся к забивающим козла сельчанам. Бывалые пожарные, отработавшие в дружине не один десяток лет, могли забивать козла сутки напролет, и это занятие им нисколько не прискучивало. Лешка мог продержаться за игрой пару часов и вовсе не из-за того, что чаще всех оставался козлом, а из-за того, что надоедала сама игра.
   И тогда не оставалось иного, как, забравшись в кабину пожарной машины, погрузиться в сон, или мечтания. А помечтать было о чем. Уж больно ему приглянулся в охотничьем магазине карабин импортного производства. Хотя на ценнике значилось целое состояние, он того стоил. Предложи Лешке выбрать между ним и дюжиной лучших отечественных моделей, он бы без сомнения отдал предпочтение ему. Лешка сразу положил на него глаз, а когда подержал оружие в руках, ознакомился с техническими характеристиками, еще больше уверился в правильности сделанного выбора. Выпускать карабин из рук было жалко, тем более оставлять в магазине на неопределенное время. Хотя на ценнике гордо красовалась цифра с множеством нулей, адекватная стоимости автомобиля, в глубине души Лешка опасался, что найдется человек, который не пожалеет выложить за карабин требуемую сумму. Тем более представленное оружие было единственным экземпляром, что отчасти объяснялось внушительной ценой за шедевр оружейной мысли.
   В чем-то Халявин оказался прав. Он оказался не единственным знатоком, и ценителем хорошего оружия. Много народу держало карабин в руках, восхищенно цокая языком, и лишь множество нулей в ценнике, позволяло ему удерживаться на витрине. И оно того стоило, с этим трудно было поспорить. Только не каждый человек в состоянии отвалить такую кучу денег за оружие. И вовсе не из-за жадности, а из-за отсутствия необходимой суммы.
   У Халявина возникла проблема иного рода. Доставшейся в наследство наличности с лихвой хватило бы на дюжину подобных карабинов. Но с покупкой карабина все обстояло не так просто и деньги играли важную, но не главную роль. Оружие не буханка хлеба и не батон колбасы. Оно хоть и имеется в свободной продаже, но не такая уж она и свободная. Прежде чем приобрести огнестрельное оружие, необходимо предоставить в магазин разрешение, выданное органами внутренних дел, на право его покупки. А чтобы получить разрешение в милиции, нужно собрать и предоставить человеку, занимающемуся их выдачей, целую кипу, заверенных гербовой печатью, бумаг.
   Для получения разрешения, необходимо предоставить бумаги из алкогольного, наркологического, психиатрического диспансера, подтверждающие, что вы нормальный человек, и не состоите на учете в одном из перечисленных диспансеров. Что с головой у вас все в порядке, и вместо охоты на обитающее в лесу зверье, не начнете отстреливать людей. И со здоровьем не должно быть проблем. Необходимо пройти полное медицинское обследование в областном центре.
   Шишигино было недостаточно крупным населенным пунктом для того, чтобы иметь на своей территории хотя бы одно из перечисленных медицинских учреждений. Все они находились в городе. Потребуется уйма времени, чтобы обойти эти учреждения, и собрать заверенные гербовой печатью бумаги. Нужно время и для прохождения медицинской комиссии. Когда все необходимые справки из диспансеров и медицинская карта будут на руках, с ними нужно посетить участкового, чтобы тот составил бумагу о благонадежности человека.
   С этим у Халявина был порядок. Насчет благонадежности можно было не сомневаться. Он только что вернулся из армии, увешанный нагрудными знаками за отличную службу. Да и служил не абы где, а в пограничных войсках КГБ СССР, а это уже говорило о многом. Туда брали только лучших. Людей, которым можно доверить охрану священных рубежей Советской Родины.
   С бумагой от участкового проблем не было. С ее подписанием вновь предстояла дорога в город, в управление внутренних дел, где на основании предоставленных документов, решался вопрос о выдаче разрешения на оружие.
   Целый месяц потребовался Лешке для того, чтобы собрать все документы и обменять их на заветную бумагу, с гербовой печатью в углу. Разрешение на приобретение огнестрельного оружия. На основании этой бумаги, переписав необходимые данные в специальный журнал, магазин продал Халявину предмет мечтаний, отличный карабин иностранного производства.
   Но на этом хождения по инстанциям не закончились. Необходимо было снова нанести визит в районное УВД, чтобы зарегистрировать оружие, получить разрешение на его хранение. А заодно выслушать лекцию о правилах хранения и обращения с оружием.
   Когда и эта бумажка оказалась у Лешки в кармане, эпопея с покупкой и регистрацией заветного карабина, оказалась завершена. Мороки и беготни из-за бумажной волокиты было столько, что возникни вновь такая необходимость, он бы сильно подумал, прежде чем вновь пойти по инстанциям. Теперь он понимал сельских мужиков, пользующихся старинным, зачастую еще дедовским оружием, не желающих связываться со всей этой бюрократией. И покупать оружие они предпочитали друг у друга, когда кому-нибудь оно оказывалось ненужным, в силу различных жизненных причин.
   Главное с таким оружием, не попасться на глаза представителю власти. Здесь как повезет. Можно отделаться штрафом с конфискацией ружья, а можно влететь и покруче. Все зависит от того, на какого мента угораздит нарваться. Свой, поселковый, просто махнет рукой, в крайнем случае, конфискует ружье. Если мент не местный, а заезжий из района, это гораздо хуже. В Уголовном Кодексе существует статья, касающаяся огнестрельного оружия. Да и статью о браконьерстве, никто не отменял. В совокупности можно было получить столько, что мало не покажется. И хотя на Лешкиной памяти в Шишигино подобных эксцессов не было, но такое случалось в соседних деревнях.
   У Халявина уже было два ружья. Одно принадлежало деду, а когда он отошел от охотничьих дел, досталось Лешкиному отцу. Оружие было отлично пристреляно. С ним Халявин средний, превзошел достижения Халявина старшего, по праву считавшегося лучшим охотником в районе.
   Когда Лешка достаточно подрос, отец купил и ему у одного старика, древнее, как хозяин, но отменно бьющее ружье. Дед стал слишком стар и слеп, чтобы охотиться, а родственников у него в живых не осталось. Старый охотник пережил и жену и детей, и доживал последние денечки под присмотром дальней родственницы, немолодой женщины, имевшей свой интерес. За неимением близких родственников, дом и все нажитое имущество, старик завещал ухаживающей за ним даме, и ей оставалось лишь дождаться, когда старик перестанет нуждаться в опеке, покинув этот суетный мир.
   Халявин средний купил у него ружье для сына, хотя старик, ставший на старости лет непомерно прижимистым, просил не мало. Старик был хорошим охотником, главным конкурентом Халявина старшего, и ружье у него было отменным. Находясь в заботливых и опытных руках, оно забывало о годах, которых было не меньше, чем у хозяина-старика. За неделю до смерти деда, раритет перекочевал к Халявиным. С ним Лешка и постигал охотничью науку.
   То ли он был весьма примерным учеником, то ли оружие хранило энергетику прежнего хозяина, но с ружьем они вскоре подружились и не подводили друг друга. Ружье всегда било в цель, не оставляя Лешку без добычи. В свою очередь и он, уделял оружию должное внимание, никогда не забывая почистить и смазать. Ружье верой и правдой прослужило Лешке много лет. Оно было готово служить и дальше, но в доме появился красавец карабин.
   Он был гораздо лучше старого ружья. Разница меж ними была, как между деревянными счетами и электронным калькулятором. Но главное отличие, все-таки в другом. Старое ружье, не смотря на почтенный возраст, находилось на нелегальном положении, не зарегистрированное нигде должным образом. Как и отцовское ружье. Купленный в магазине карабин был оформлен по полной программе, хотя вся эта морока и отняла у Халявина уйму времени.
   Зато теперь, с карабином на плече, он мог бродить везде, где вздумается, не опасаясь встречи с милицией. Документы на карабин у него всегда были в порядке, с этой стороны опасаться было нечего. Хотя и он рисковал лишиться оружия, но только в том случае, если его застукают в лесу в запрещенное для охоты время. И хотя неурочное время длилось практически круглый год, и на любого зверя, за исключением волка, вероятность того, что его застукают в лесу проверяющие из района, была настолько ничтожно мала, что ее не стоило принимать всерьез.
   Новости в деревне разлетались быстро. Стоило объявиться в Шишигино посторонним, как об этом уже судачило все селение. Слухи в первую очередь достигали ушей тех, кто в этом заинтересован. И если цель заезжей комиссии в том, чтобы подловить кого-нибудь на браконьерстве, ей не стоило заезжать в деревню, во избежание огласки.
   Остановиться за несколько километров от деревни, и пробираться лесом, в надежде застукать кого-нибудь на месте преступления. Хотя и в этом случае вероятность положительного исхода, ничтожно мала. Лес настолько велик и необъятен, что найти в нем человека с ружьем, задача не менее сложная, нежели отыскать иголку в стоге сена. Но даже если в результате невероятного стечения обстоятельств удастся застукать в лесу человека с ружьем, это вовсе не значит, что они должны набрасываться на него, и заламывать руки. Даже в этом случае, человек с ружьем, таковым и останется. И даже придраться к нему не за что, при условии, что оружие зарегистрировано должным образом, и на него имеются соответствующие бумаги.
   Законом не возбраняется человеку гулять по лесу с ружьем. Особенно если учесть, что это не лесопосадка центральной части страны, а настоящие таежные леса. Оружие является обязательным атрибутом похода в лес, даже если планируемая охота «тихая», ягодная, или грибная. На случай, если какой-нибудь хищник возжелает отведать человечины. Помимо хищников, что дерзнули бы напасть, в лесу полно иного зверья, которых человек просто обязан убивать.
   Отстрел волков во все времена был поощряемым властями делом. За шкуру убитого хищника выплачивалось вознаграждение, являющееся весомым подспорьем семье удачливого охотника.
   Летом волчьи шкуры сдавались более охотно, нежели зимой. Причина подобного рвения в том, что летняя шкура не пригодна для обработки, только на выброс. Иначе обстояли дела с зимней шкурой. Нередко, охотники оставляли ее себе, игнорируя выплачиваемое вознаграждение, даже с учетом того, что зимой премиальные, существенно отличаются от летних, в сторону увеличения.
   Заезжей комиссии, встретив в лесу человека с ружьем, практически невозможно доказать, что этот человек браконьер. Нужно поймать нарушителя с поличным, а это из разряда фантастики. Как бы не были хитры и осторожны заезжие представители власти, им редко удавалось подкрасться незамеченными к человеку, с детства водящему дружбу с лесом. Он за версту услышит их приближение, и если имеются улики, на основании которых можно привлечь человека к ответственности, у него в запасе уйма времени, чтобы избавиться от них. Припрятать добычу так, что не знающие о схроне люди, его никогда не найдут. А когда незваные гости удалятся, ничто не помешает извлечь из тайника припрятанную поклажу и доставить ее домой.
   Понимая бессмысленность выслеживания охотников, заезжие комиссии уже давно не прибегали к подобным методам. Приехав в деревню, отметившись у председателя и просидев для порядка пару часов в засаде за околицей села, ничего незаконного не обнаружив, комиссия считала свою миссию выполненной. Заполнив все необходимые бумаги, комиссия с чувством выполненного долга отправлялась в следующее селение, обозначенное в маршруте.
   О приезде комиссии сельчане всегда были осведомлены. Владельцы не зарегистрированного оружия, не казали носа в лес, за бутылкой самогона пережидая пору временного простоя. Даже те, у кого с документами был порядок, не особо спешили в лес. Зачем идти туда, когда за тобой наблюдает десяток глаз, только и караулящих момент, когда ты подстрелишь то, что по их разумению стрелять ну никак нельзя. Идти в лес охотиться на волков, особого желания не возникало. Летом волчье племя сытое и осторожное, и держится подальше от деревень, и мест, посещаемых людьми. В сытное и теплое время года, серые стараются не конфликтовать с людьми, всегда уступая человеку дорогу, если их пути все-таки пересеклись.
   Летом волки осторожны и боязливы, чего не скажешь про зиму, кода встреча с хищной стаей для одинокого охотника означает верную смерть. Летом хищники уходили вглубь леса, где охотились на разное зверье, которого с наступлением теплых дней, развелось превеликое множество. Серые отъедались после голодной зимы, набивая втянувшиеся от голода животы, нагуливая жирок, который пригодится очередной стылой зимой. В это время года в лесу полно добычи для любого хищника. Летом встретить волка в лесной чаще практически невозможно. Специально искать серого хищника, чтобы поохотиться, просто глупо. Какой дурак станет рыскать по лесу ради вознаграждения за шкуру, когда вокруг столько дичи, бегающего, скачущего, летающего мяса, затмевающего любые председателевы деньги.
   Пару дней это еще не все лето. Можно их и дома пересидеть без особого убытка, и даже с пользой. Нет, худа без добра, и даже приезд комиссии, мог послужить на благо. Летом, когда лес кишит дичью, настоящий охотник все свободное время проводит на охоте. И от этого страдают дела домашние, нуждающиеся в мужском внимании. Не каждое дело может потянуть женщина. Постепенно дел накапливается изрядное количество, что грозит скандалом в доме, горой разбитой посуды и рукоприкладством разгневанной супруги. До тех пор, пока ворох накопившихся проблем не будет благополучно разрешен.
   В этом случае приезд комиссии даже на руку. Сельские бабенки не могли нарадоваться на мужиков, с утра и до вечера возящихся во дворе. Благодаря приезду посторонних в село, вся накопившаяся работа переделана и сделан даже задел на будущее. Но стоило посторонним покинуть Шишигино, как все менялось, причем не в лучшую, для женского населения, сторону. Работа забрасывалась, о мужских обязанностях, забывалось напрочь. Истомившиеся без леса мужики, мчались к припрятанному оружию. Не успевала осесть на дороге пыль, поднятая колесами уехавшей комиссии, а мужики уже спешили в лес, наверстывать упущенное. И вновь о делах забывалось на неопределенное время, но зато в изобилии появлялась разнообразная дичь. Конечно, если добытчик был настоящим охотником, а не сбегал в лес от жены, детей и домашних проблем.
   Лешка Халявин, несмотря на возраст, был отличным охотником. Работа у него не пыльная, а график располагал к свободной жизни. Он жил свободно, как и хотел. В выходные дни, которые случались в три раза чаще, чем дни рабочие, пропадал в лесу. Задав с утра дворовой живности корма, прихватив карабин, предмет всеобщих восторгов и зависти, сунув в карман горсть патронов, отправлялся в лес. Его гнала туда не нужда в провизии, как многодетных папаш, не желание укрыться от забот, или опостылевшей супруги, как у большинства бродящих по лесу мужиков. Он один, а торчать в огромном доме наедине с собой, было скучно. Ему нравилось гулять по лесу, наслаждаясь теплом, вдыхать невероятную свежесть раскинувшегося вокруг зеленого мира.
   Он не гнался за добычей и не пытался завалить крупного зверя, кабана, или лося, предмет мечтаний бродящего по лесу мужичья. Не прельщало и пушное зверье, лисы, белки и прочие обладатели ценного меха. Тем более что летом мех не стоил того, чтобы тратить патроны. Летом мех пушного зверя ни на что не годен, только на выброс. Зверье линяет и его мех представляет собой весьма плачевное зрелище. Ничто не напоминает тех пушистых красавцев, что щеголяли по белому снегу в роскошных нарядах.
   Убийство зверей ради интереса, Лешку не прельщало. Он вырос из того возраста, когда стрельба по живой мишени вызывает дикий восторг. Шишигинские охотники придерживались сходных мыслей. Хищное зверье могли в относительной безопасности нагуливать жирок, охотясь на разную живность, которой полно в летние, погожие дни. У настоящего охотника рука не поднимется, пальнуть в облезлого хищника, с которого летом и взять нечего. Но риск от встречи с человеком, все же оставался, и хищное зверье, старалось не попадаться на глаза человеку. Среди охотников, не мало и молодежи, которой нужна не столько дичь, сколько возможность пострелять по живой мишени. И все равно, кто станет очередной мишенью, облезлая старая лиса, или примостившийся на вершине дерева, ворон. Лишь бы поймать его в перекрестье прицела и нажать на курок.
   Лешка предпочитал не палить в лесу без толку и вовсе не из-за желания сэкономить патроны. Ему нравилось в лесной тиши наблюдать природу, отдыхая душой в первозданном, девственном мире. Он иногда пускал в ход оружие, но исключительно в случаях, когда попадался на глаза примостившийся среди ветвей глухарь, или тетерев. Или когда из-под ног вспархивала куропатка, стремясь сбежать от потревожившего ее шума. Добыча небольшая, но вполне приемлемая для человека, не обремененного заботам о пропитании большого семейства. Он такую дичь не упускал. Новенький карабин в умелых руках, был убойной штукой и бил без промаха. На секунду задержать дыхание, поймать в перекрестье прицела затаившуюся в ветвях птицу и плавно нажать на курок. Хлопок выстрела и птица лежит у подножия дерева, так и не успев понять, что случилось, какая неведомая сила ударила ее в грудь, разрывая на части, отправляя в небытие.

3.19. Кот Тихон

   Прихватив добытую дичину, Лешка отправлялся домой, где предстояло изрядно потрудиться, чтобы превратить покрытый перьями, окровавленный шар в аппетитное, истекающее жиром, дразнящее дурманящими ароматами, блюдо. К такому великолепному блюду, полагалась добавка. Отец, и дед, никогда не садились за стол с дичиной, без самогона. И хотя бабуля всякий раз морщилась при виде бутылки, но не перечила, не заставляла мужчин отказываться от запивки жаркого. Мужчины аргументировали это тем, что алкоголь помогает лучше усваиваться дичи, и без его помощи, не обойтись. Бабка от этих слов только еще больше морщилась. Жаркое запивали только отец с дедом, для лучшего усвоения. Лешка с бабкой обходились с дичиной и без помощи спиртного, и она усваивалась ничуть не хуже. Жиром они не обросли, и не мчались наперегонки в туалет на дворе. Хорошо усваивалось без допинга жареное, тушеное, вареное мясо, из даров леса. Лешке оно нравилось даже больше, чем домашнее мясо, от живности, в изобилии водящейся на подворье, в основной массе выращиваемой на продажу, но иногда попадающей и на семейный стол. И хоть домашнюю курицу, или гуся, трудно назвать дичиной, разве только дворовому коту Тишке, но когда курица оказывалась на столе, отец с дедом доставали бутылку, для лучшей усваиваемости. Под спиртное курица, или гусь, уходили за один присест и оттого, что когда-то было большой и вальяжной птицей, гордо разгуливающей по двору, оставалась лишь куча костей, предмет вожделения кота Тишки, здорового, мордастого и вороватого котяры.