Салов Андрей. Семь смертей Лешего

   Власти, на чьей территории находились плантации, косо поглядывали на рабовладельцев, в чьих хозяйствах работали белые, кандидаты в беглецы. Беглыми белыми рабами пополнялись многочисленные банды, бесчинствующих в маленьких городках и окрестностях, совладать с которыми у служителей закона, зачастую не хватало сил. Во многих местах именно банды, являлись истинными хозяевами. Лишь армейские гарнизоны, к которым обращались за помощью в борьбе с бандитами мэры и шерифы, позволяли поддерживать в городках видимость порядка. Поэтому, натерпевшиеся от бандитских вылазок власти, неодобрительно посматривали на плантаторов использующих труд белых рабов. И хотя запретить их покупку они были не вправе, американские законы свято охраняли частную собственность и связанные с нею права, но всеми возможными способами демонстрировали нежелательность для общества, подобных покупок.
   Вскоре от белых рабов на американском побережье отказались совсем. На белых рабов сохранялся устойчивый спрос, на турецких невольничьих рынках. В огромных количествах закупали турки рабов для своего гребного флота. Невольников заковывали в кандалы, приковывали к веслам, грести которыми им предстояло всю оставшуюся жизнь, с небольшими перерывами на еду и сон. Владельцам галер было наплевать, какого цвета кожа у прикованного к веслу раба. Спустя некоторое время она становилась одинаковой у всех, под бичом надсмотрщика хлесткими ударами одаривающего нерадивых, задавая темп движению галеры.
   Только смерть была избавлением из рабства. В жестоком бою, когда вражеские орудия разносят галеру в щепки, приходит избавление. И лишь изредка оно не связано со смертью. Если на турецкое судно, позарившись на перевозимое галерой добро, нападали пираты. Взяв галеру на абордаж, пиратский капитан получал в свое распоряжение не только имеющееся на борту добро, но и существенное пополнение экипажа добровольцами из числа бывших рабов, из которых, как показала практика, получались самые преданные люди. Прошедшие через галеры бывшие рабы, не боялись ни бога, ни черта, и готовы были сражаться против всего мира, лишь бы отомстить благополучному миру за боль и унижения, через которые им пришлось пройти.
   Нередко, не испытывая нужду в пополнении экипажа, пират просто грабил галеру и отправлял ее на дно, вместе с прикованными к веслам несчастными. Или, пользуясь близостью обитаемых земель, освобождал рабов от цепей, приковывающих их к веслам галеры, но не снимал оков. Продавал их в ближайшем порту, на невольничьем рынке. Нередко рабы с одной галеры, перекочевывали на другую, где было ничуть не лучше. Отчаявшиеся невольники предпочитали броситься с борта пиратского судна в воду, и найти смерть в морской пучине, нежели вновь испытать незавидную рабскую долю.
   До турецких берегов, где всегда был спрос на рабов было далеко от мест, где предпочитали охотиться за добычей члены морского братства, перехватывая идущие в Америку суда с припасами из Европы, а также груженые золотом и серебром, ценными породами древесины, и прочими товарами, пользующимися устойчивым спросом в Старом Свете, из Америки в Европу. Не каждый купец мог позволить себе охрану в виде военного фрегата, в компании с которым можно спокойно путешествовать из Старого, в Новый Свет, и обратно. Позволить себе такую роскошь не мог ни один купец, даже самый богатый.
   Напуганные кишащими у американского побережья пиратами, купцы предпочитали тратить время, ожидая, когда от берегов Америки отчалит военный корабль в направлении Старого Света, сопровождая группу торговых судов, принадлежащих одной из европейских держав. За разумную цену всегда можно договориться с капитаном фрегата и влиться в состав флотилии торговых судов, направляющихся в метрополию. Можно и скинуться нескольким купцам, что гораздо дороже, но иногда необходимо, чтобы нанять военный корабль для сопровождения.
   Немало рыскало у американских берегов военных кораблей, целых эскадр, специально отправленных в эти широты для борьбы с обнаглевшими пиратами, подрывающими торговлю с Новым Светом. Вынуждая торговцев делать выбор в пользу проверенных маршрутов, более безопасных по части сохранения жизни и груза, хотя и менее выгодных в финансовом плане. С адмиралом одной из рыскающих у американских берегов европейских эскадр, всегда можно договориться, хотя и стоить это будет на порядок дороже, нежели договариваться с капитаном отдельного фрегата, стоящего на рейде в порту, в ожидании загрузки торговых судов, сопровождать которые в Европу, его обязанность.
   Плавать по кишащим пиратами морям в одиночку смертельно опасно. Гораздо лучше, в караване судов, под прикрытием пушек фрегата. Но и здесь имелись свои минусы. На крупные караваны, пираты любили нападать не меньше, чем на одинокие торговые суда. Даже наличие фрегата порой не останавливало разбойников в стремлении ограбить купцов. Для этого использовались иные силы, нежели для охоты на одиночку. Объединялись несколько пиратов, так как в случаи благоприятного исхода, добыча обещала быть настолько богатой, что ее с лихвой хватит всем.
   Случалось, пираты нападали на корабли прямо в портах. Главное, проскользнуть незамечено мимо пушек форта, под видом купца. Пушки форта достаточно мощные и дальнобойные, и в случае необходимости могут легко пустить ко дну корабль прежде, чем он приблизится к порту. С моря форт неприступен, тягаться с ним в артиллерийской дуэли, бессмысленно.
   Зашедший в порт под видом торговца пират, до наступления темноты, не проявлял никоим образом своей разбойничьей сути. Под покровом ночи, спускались на воду шлюпки и десятки вооруженных до зубов головорезов, подкрадывались к фрегату, бесшумно снимали часовых и захватывали корабль, отправляя спящих матросов, на корм рыбам. А утром пушки фрегата встречали орудийными залпами шлюпки с командой, возвращающейся на корабль с наступлением утра.
   Расправившись с военными, пираты приступали к грабежу, заливая город кровью, забирая все ценное у жителей города и торговцев, которым не посчастливилось оказаться в злополучном порту. Малейшее неповиновение каралось смертью. Охваченные ужасом горожане искали спасения в форте, который, несмотря на кажущуюся уязвимость с суши, был не по зубам пиратам. Запасов воды и провизии в форте было вполне достаточно для того, чтобы продержаться до тех пор, пока весть о нападении пиратов не достигнет других городов, откуда незамедлительно прибудут войска на помощь осажденному форту.
   Взятие городка было самым легким в дерзком пиратском плане. Куда сложнее выбраться в море на захваченном фрегате, тяжело нагруженном добычей, захваченной в разграбленном городе. Выход в море пролегал мимо пушек форта, канониры которого только и ждут момента, чтобы разнести разбойника в клочья.
   Иногда пиратам удавалось вырваться в море, прикрывшись живым щитом. Но для этого нужно было побороть алчность пиратов, направить их на захват нужных людей. Только тогда появлялся шанс выбраться из мышеловки, в которую они добровольно залезли. Чтобы дерзкий план сработал наверняка, нужно захватить мэра городка и побольше местечковой знати. Выставить на всеобщее обозрение на палубе, со связанными руками и камнями на шее. Комендант форта наверняка наблюдает в подзорную трубу за каждым их движением. Мимо его взора не пройдет незамеченным городской глава, и десяток-другой богатых и знатных горожан.
   Вся операция проводится в несколько этапов. В городок, намеченный для разграбления, за месяц-другой до начала событий, засылались разведчики, под видом бродяг и мелких торговцев шатающиеся по городу. Они посещали шумные кабаки, щедро наливая вино и ссужая деньгами тех, кто мог оказаться полезным. Тактика, применяемая пиратами, давала искомый результат. Затеряться в городке, кишащим пришлым людом, не составляло особого труда. По истечении отведенного на разведку времени, пиратские лазутчики знали наперечет всех более-менее богатых и влиятельных жителей городка. И когда пиратский корабль заходил в порт, отправленные на берег головорезы, разделившись на группы, быстро захватывали указанные дома с их обитателями.
   Выставленные напоказ на палубе фрегата, с перекошенными от страха лицами, в одном исподнем, с камнями на шее и связанными за спиной руками, они представляли собой весьма плачевное зрелище. Своим потерянным видом, они красноречивее всяких слов, говорили коменданту форта о самых серьезных намерениях пиратов. Прикрывшись заложниками из числа местных богатеев и знати, пират выбирался из гавани в открытое море.
   Уходя из разграбленного городка, пиратам оставалось лишь уповать на то, что мэр города и комендант форта находятся в дружеских отношениях, а не враждебных, что тоже случалось. В этом случае, комендант форта с радостью расстреляет фрегат, поднявший пиратский флаг, убивая сразу двух зайцев.
   Нередко не имея ничего против мэра, комендант форта, повинуясь воинскому долгу, отдавал приказ открыть огонь по пирату. Мощные пушки форта, в считанные минуты разносили в клочья красавец-фрегат, оказавшийся в ловушке. Лучше пожертвовать жизнью кучки знатных горожан, нежели выпустить фрегат в море, где он понаделает неисчислимое множество бед.
   Что касается мэра и людей, захваченных в качестве живого щита, их участь была незавидна в любом случае. Не отправь их на дно пушки форта, им все равно придется кормить рыб, только чуточку позже. Оказавшись вне пределов досягаемости пушек форта, пираты, не преминут отыграться за пережитый страх на людях, спасших своим присутствием на борту фрегата, их никчемные жизни. Бандиты отыграются на пленниках по полной программе, поиздеваются над ними всласть, прежде чем отправить их на корм рыбам.
   Можно было продать заложников на невольничьем рынке. Это было бы хорошей шуткой, но вся эта затея не слишком прибыльна, да и времени отнимает слишком много. Чересчур много возни из-за горсти монет, которую можно выручить за них. Можно было затребовать выкуп, но это слишком хлопотное дело, сопряженное с рядом трудностей, на преодоление которых не было ни времени, ни желания. Проще спихнуть их за борт, и пускай себе кормят рыб, и прочих морских тварей.
   Единственные, кому не была уготована участь оказаться за бортом, по крайней мере ближайшие несколько недель, это женщины, те, что помоложе. Старые, жирные и визгливые бабы, оказывались за бортом вместе с мужчинами, кормом для морских тварей, которым было все равно кем закусывать. Девушки и молодые женщины были добычей более интересной и в числе заложниц оказывались нередко не из-за принадлежности к местной знати и богатеям. В заложницах могла оказаться и симпатичная простолюдинка, захваченная пиратами в разграбленном городке. Их пираты оставляли для удовлетворения собственных нужд. Самых смазливых забирали капитан и старшие офицеры пиратского судна. То, что оставалось, шло на общак пиратской братии.
   Несчастным, которым не посчастливилось умереть, или хотя бы достаться насильнику, из числа пиратских офицеров, выпадала доля, в сравнении с которой, смерть была избавлением. Обслуживать десятки грязных, вонючих, уродливых тел, пропахших застарелым потом, чесноком и перегаром, такого бы долго не вынесла даже дешевая портовая шлюха, тем более девица из добропорядочной семьи. Единственным помыслом таких несчастных было броситься за борт, найти на морском дне избавление от бесконечного унижения и насилия, длинною в вечность. Но легкой смерти несчастным ожидать не приходилось. Женщины, выделенные на общак, отводились подальше и запирались покрепче, и бежать не было ни малейшей возможности. И только бесконечно сменяющие друг друга уродливые, волосатые и вонючие лица и тела, мелькали в их темном углу. И постоянное насилие, не прекращающееся ни на миг, словно вся разбойничья ватага выстроилась в одну бесконечную очередь, сменяя друг друга на дармовой подстилке.
   А потом приходит желанное забытье, полное отключение от реальности, и насилуемым уже все равно, что с ними делают. Они не чувствуют того, как их жадно мнут грубые руки, как очередное вонючее мужское естество лезет в развороченное лоно. Жертва ничего не чувствует, она безразлична и безучастна ко всему. Ее тело мнется, как тряпичная кукла в грубых руках. Она жива, но безучастна ко всему, словно мертвая. Еще некоторое время продолжают терзать неподвижное тело ненасытные и грязные мужланы. Но потом и им надоедать толкать член в неподвижную куклу. И она выносится на свет, из затхлого, пропахшего потом, перегаром и чесноком помещения, навстречу свежему воздуху и живительным солнечным лучам. Но даже животворные солнечные ванны не в состоянии оживить ту, что умерла на подсознательном уровне. И тело живого мертвеца оказывается за бортом, на радость акулам.
   Женщинам, попавшим в пользование капитану и его помощникам, приходилось стараться вовсю, чтобы должным образом ублажать своих хозяев, дабы не вызвать их неудовольствия, итогом чего станет пиратский общак, и горькая доля наложницы множества уродов и негодяев. И они старались вовсю, позабыв о приличиях и скромности, в которых воспитывались, росли и жили. Когда пиратский корабль по завершении длительного похода достигал портового городка, на его борту находилось несколько первоклассных шлюх, в которых превратились некогда добродетельные и знатные недотроги.
   Шлюхи получались искусные, за них можно было выручить хорошие деньги, продав в портовые бордели. К тому же они порядком надоели за время похода, а мужской организм требовал разнообразия, которое мог дать только бордель. И некогда благородным сучкам приходилось ублажать всякое быдло, состоящее из матросов и бродяг, являющихся завсегдатаями подобного рода заведений. Их участь, остаться там до конца жизни, за несколько лет превратившись в помятых и затасканных старух, подцепив вдобавок букет заразных болезней, что отправляют на тот свет шлюх ничуть не реже, чем нож неудовлетворенного качеством обслуживания, клиента.
   Но в борделе был шанс протянуть несколько лет, о чем не стоило, и мечтать, находясь на борту пиратского судна. Появлялась возможность выбраться из гнусного вертепа и попытаться вернуться домой. Скопить денег, купить приличное платье и попытаться обмануть охраняющих бордель головорезов, чтобы незамечено выбраться из гнусного борделя для отбросов. И если подходящий случай представится, бегом до резиденции мэра. И если повезет, если мэр не заодно с хозяином борделя, из которого пленница сбежала, он непременно примет участие в ее судьбе. Поможет девушке из знатной семьи, пережившей ужас пиратского плена, вернуться домой, к родным и близким.
   Если мэр оказывался, связан с владельцем борделя, то несчастной беглянке больше не приходилось ждать от жизни ничего хорошего. Отныне ее участь быть запертой в дальней каморке, под неусыпным присмотром охраны, побои за малейшее неповиновение, отбросы вместо еды и самые мерзкие клиенты. И только связанная из подручных средств веревка, в силах прекратить мучения, которым суждено длиться целую вечность.
   Если всегда и во всем слушаться хозяина, имелся шанс на освобождение. Весьма призрачный, если учесть, как много шлюх косят болезни, что они цепляют от клиентов, сколько их, с перерезанными глотками и выпущенными кишками, находят в комнатах для свиданий. Но если случится чудо и шлюха получит желанную свободу, многократно выплатив хозяину затраченные деньги на ее покупку, это уже будет не человек. Ходячая развалина, некогда бывшая молодой и цветущей женщиной. Обезображенная язвами и коростами, она способна вызывать только отвращение и жалость, но не похоть.
   Перед вышедшей в тираж проституткой, открываются двери борделя, и она вышвыривается на улицу. В старом, изрытом язвами существе ни один человек, ни в жизнь не признает родную кровь. Лучшее, что ее ожидает, это сумасшедший дом, или больница для нищих, где ей предстоит провести остаток жизни. Но чаще всего, выброшенные на улицу истасканные шалавы, заканчивают свою жизнь под забором, околев с голоду, никому не нужные со своим ремеслом. Спустя пару дней отнесут окостеневшее тело бродяжки городские служащие в телегу, собирающую мертвецов по улицам и подворотням. Уготовано ей отныне место в общей яме, в компании с такими же безродными отбросами.
   …Участь раба печальна и тяжела для любого человека и в первую очередь для европейца, родившегося свободным, вкусившего благ цивилизации. С неграми все обстояло иначе. Живя в племени, вдали от цивилизации, они никогда не были достаточно свободны. Их жизнь всегда кому-то принадлежала. Племени, вождю, старейшинам, старшим родственникам. И если племя решало лишить человека жизни, так оно и было. Если вождь решал продать, или поменять кого-нибудь из соплеменников, так и случалось. Не привыкли африканцы перечить вождю и законам племени, в соответствии с которыми жили бесчисленные поколения предков, по которым будут жить грядущие потомки. Они почитали судьбу, свято веря в то, что все происходит именно так, как предначертано свыше, чего никому не дано избежать, или изменить. Африканцы легче привыкали к неволе, что теперь их жизнью распоряжалось не племя, а белый человек, ставший их господином.
   Негры работали на плантациях гораздо лучше белых, довольствуясь пищей и кровом, что предоставлял господин, одеваясь в то, во что их решал одеть хозяин. Не было сред них смуты и волнений, если не баламутил белый раб, вечно всем недовольный, и подбивающий на смуту остальных. За послушание и покладистость ценились чернокожие невольники во много раз дороже белых, хотя последних на рынке было немало, что было связано с расцветом пиратства в регионе.
   С пиратами боролись европейские эскадры. Но, на смену одним, приходили другие, слишком прибыльным, хоть и рискованным, было ремесло пирата. И хотя портовые городки сплошь были уставлены виселицами и крючьями с телами истерзанных флибустьеров, угодивших в руки правосудия, от желающих стать пиратами, не было отбоя. Полно было пиратов и среди тех, кто не особенно стремился в разбойники, но становился им в силу сложившихся обстоятельств, неумеренной тяги к спиртному в компании незнакомых, щедрых собутыльников, с разбойничьими рожами и хитрым блеском в глазах. Вербовщики работали отменно, и каждый раз пират выходил в море с полным экипажем, даже если всего пару недель назад, ему изрядно досталось в бою.
   Главное для пирата, - вовремя отличить торговца от замаскировавшегося военного, с которым разбойнику лучше не связываться. Если это фрегат, то определить его принадлежность к военному флоту одной из европейских держав не составляло особого труда. И здесь главное драпать, и пошустрее, и молиться, чтобы тебя не заметили, а, заметив, не пустились в погоню, исход которой плачевен для пирата. Если фрегат настигал пирата, начиналась перестрелка. Не смотря на мастерство разбойничьих канониров, исход схватки был предрешен. Фрегат имел многократное преимущество в пушках, и в классных канонирах. Несколько минут сражения, и пират отправлялся на морское дно. И пока пират медленно погружался в морскую пучину, с фрегата на воду спускались шлюпки и матросы под руководством офицеров, вылавливали барахтающихся пиратов, не пожелавших разделить участь тонущего корабля, сиганувших в последний момент за борт, в безумной надежде спастись вплавь.
   Отловленных разбойников вязали, укладывали на дно шлюпок, и доставляли на корабль. Там их загоняли в трюмное помещение, где пиратам под вооруженной охраной предстояло провести некоторое время, до возвращения фрегата в ближайший порт, где преступников ожидал суд. Суд был скорым. Судьи не делили пиратов на закоренелых мерзавцев и зеленых новичков, зачастую оказавшихся на борту пиратского судна не по своей воле. Не было у судей времени, и желания, разбираться с каждым мерзавцем в отдельности. Все они были членами экипажа корабля с Веселым Роджером на мачте, а значит и дело их должно рассматриваться, в общем, и наказание для всех должно быть одинаковым.
   Не было для пиратов иного наказания, нежели смерть. Только отправляли флибустьеров в мир иной по-разному. Если захваченных в плен преступников было мало, то власти, прежде чем умертвить разбойников, любили помучить их на глазах охочих до зрелищ горожан. Выжигая преступникам глаза, выдирая клещами ноздри и губы, подвешивая несчастных крючьями за ребра. С утра и до вечера, горожане могли наслаждаться смертными муками приговоренных к смерти. И только с наступлением темноты, развлечения для простолюдинов заканчивались.
   Ночь имела свои законы, над которыми мэр был не властен. Ночью лучше находиться дома, за закрытыми на все замки и засовы дверями. Ночью городом правят темные личности, что ни чем не лучше пиратов место которым на таких же пыточных площадках, где они и оказывались, если удосуживались угодить в руки блюстителям законов. С наступлением вечера, муки пиратов прекращались, вместе с жизнью. При наличии множества клиентов виселицы освобождались и на них водружались новые жертвы, которым надлежало провисеть там несколько дней, пока на смену им не придут очередные нарушители закона.
   Когда на город опускался вечер, его улицы становились безлюдными и пустынными, лишь постукивание о виселицы окоченевших тел, напоминало о расправе, учиненной недавно властями над возмутителями человеческого спокойствия. И если хорошенько присмотреться, приняв перед этим ударную дозу омерзительного пойла, что подают в портовых тавернах, то можно разглядеть кружащиеся над виселицами черные тени. Это души казненных пиратов оплакивают бренные тела, прощаются с этим миром, прежде чем отправиться в ад, на свидание с дьяволом.
   Нередко, военные корабли брали пиратов на абордаж. Подавив отчаянное сопротивление команды, и пленив оставшихся в живых разбойников, капитаны не утруждали себя возвращением в порт, чтобы предать пленников суду. Пользуясь данной им властью, они прямо на палубе захваченного пирата, вершили суд и расправу, благо мачт и корабельных снастей на пиратском судне было достаточно для того, чтобы развесить весь экипаж разбойника. Пока зачитывался приговор, а матросы закрепляли веревки с петлями на снастях, часть военных обыскивала помещения пиратского судна в поисках сокровищ, которые могли находиться на борту. Все ценное переправлялось на фрегат, зачитывался наспех составленный приговор и приговоренные к смерти пираты заходились в предсмертных судорогах, конвульсируя в петлях.
   Фрегат отходил от пиратского судна, напоследок засадив ему пушечное ядро пониже ватерлинии. Еще долго с борта уходящего фрегата можно было наблюдать медленно уходящего под воду корсара, словно елочной мишурой, увешанного телами казненных. Спустя некоторое время, океанские воды смыкались над пиратским судном, унося на дно очередной притон человеческих мерзостей и пороков.
   …Высокая стоимость черного товара и сложилась таковой во многом из-за активной деятельности пиратов в регионе. Из-за пиратов торговцы боялись пускаться в рискованное плаванье к Африканскому побережью. На этом пути гораздо проще было встретить выискивающего добычу пирата, нежели честного торговца, или патрулирующее океан военное судно. Поэтому доставкой живого товара с Африканского побережья на Американский материк, преимущественно занимались именно пираты.
   Прибыль, получаемая за торговлю живым товаром, была существенной, а риск минимальным. Не нужно рыскать по океану в поисках торговца, которого можно ограбить, рискуя нарваться на военный фрегат, охотящийся на пиратов. В последнее время суда европейских держав, имеющие в регионе свой интерес, заметно активизировались. Пославшим их сюда правительствам, пираты стали, как кость в горле. Слишком разошлись головорезы в последнее время, грабя суда без разбора. Слишком велики были убытки, понесенные державами из-за бесчинств пиратов, чтобы закрывать глаза на само их существование.
   Ремесло пирата, никогда не считавшееся легким, рисковало превратиться в смертельно опасное. Слишком крепко взялись за них военные, решив под корень извести морское братство. И хотя оставалось не мало отчаянных голов, осмелившихся поднять пиратский флаг и бороздить моря в поисках сокровищ, но с каждым разом, все больше их вместе с кораблями, оказывались на дне, кормом акулам и прочей живности, не брезгающей человечиной. Не стало пиратам спасения и в портах острова Ямайки, считавшегося цитаделью пиратов. У пиратских капитанов со здешним губернатором был договор о ненападении, но с военными, рыщущими повсюду, подобными договоренностями они похвастать не могли, их не могло существовать даже в принципе. Нередко военные суда заходили в порты Ямайки, осматривая стоящие на рейде корабли. И если у военных появлялось подозрение о причастности судна к братству пиратов, оно расстреливалось на месте, вместе с оставшимся на борту экипажем.
   Особым отличием пиратских судов было наличие пушек, по которым зачастую и определялась принадлежность судна к преступному сообществу. На торговом судне им не место, этим решением руководствовались военные в стремлении очистить море от пиратов. Суда, имевшие пушки на борту, нередко подвергались расстрелу на месте обнаружения. И только вовремя поднятый торговый флаг, давал кораблю шанс уцелеть.
   Пираты достали всех. Торговцы, особо не надеясь на помощь военных, на которую трудно рассчитывать, встретившись на безбрежных океанских просторах с кровожадным пиратом, старались обезопасить себя от подобной встречи. В обход существующих законов, торговцы покупали орудия и устанавливали на судах. Хотя, несмотря на кажущуюся грозность, при отсутствии опытных канониров, они не представляли большой опасности для искушенного в морских баталиях пирата. Но иногда подобная оснащенность спасала торговца. Пират не рисковал и отступался от огрызающегося огнем торговца, предпочитая поискать более легкую добычу. Опытного пирата вооруженный пушками торговец вряд ли бы смог остановить, но начинающих флибустьеров, пушечный залп торговца заставлял отвернуть в сторону.