Семушкин Тихон. Алитет уходит в горы

   Единственная свидетельница смерти шамана Корауге, старая жена Наргинаут, была рада, что он кончил жить, и, хотя она знала настроение Алитета, все же из боязни вызвать его сильный гнев скрыла истинную причину смерти старика. Она не сказала об этом даже своей сестре - третьей жене Аттенеут.
   После отъезда Тыгрены Наргинаут быстро втащила труп старика в полог и побежала сообщить соседям, что Корауге ушел к "верхним людям". Наверное, он умер оттого, что сильно разозлился на Тыгрену.
   Но бегство Тыгрены привело Алитета в дикую ярость. Он бросил все свои дела в горах и в тот же день помчался домой. Он решил во что бы то ни стало вернуть ее, хотя чувствовал трудности, подстерегающие его. Он хорошо знал, что теперь пришли другие времена, знал, что Тыгрена сбежала не без вмешательства в ее судьбу русских. Он хорошо понимал, что теперь не заберешь ее просто, как сбежавшую собаку. Все это так злило Алитета, что он как безумный гнал собак двое суток подряд, не давая им передышки.
   О многом передумал Алитет, сидя на нарте, придумывая разные способы возвращения Тыгрены.
   Он вспомнил старика Лёка, этого крепкого хозяина, который был его дружком. При проездах Алитет всегда останавливался у него. Но, кажется, и этот человек потерял рассудок и стал артельщиком. Что делается на побережье?!
   И Алитет не находил ответа на все эти мучившие его вопросы. Он примчался домой, подробно расспросил Наргинаут о случившемся и, не задерживаясь, выехал в погоню за Тыгреной. Памятуя старую дружбу с Лёком, он решил заехать к нему: надо оторвать его от русских, а может быть, через него забрать и Тыгрену.
   "Его ведь русские слушаются. Он расскажет им о нашем законе и о ее постыдном бегстве".
   Алитет услышал о большом празднике на берегу залива Лаврентия, куда приглашали людей со всего побережья. Дошла новость, что и Лёка пригласили на этот русский праздник, но он не поехал к русским.
   К моменту отъезда на праздник у Лёка разболелась спина, и он, согнувшись и заложив руку за спину, стонал: "И-и-и!" Он стонал, будто от боли. Но людей не обманешь. Люди знали, что от боли Лёк никогда не станет стонать. Он стонал из-за того, что он не мог поехать на праздник.
   И когда Алитет приехал в его ярангу, Лёк обрадовался.
   - Ты приехал? - приветствовал его Лёк.
   - Да, приехал по важному делу, - сказал Алитет, ободренный радостным приемом.
   Он развалился на оленьих шкурах, достал трубку и, чтобы подчеркнуть важность своего приезда, зажег толстую американскую спичку, чиркнув ею по моржовой шкуре, не торопясь закурил и повел разговор издалека:
   - Переведутся американские спички, если надолго застрянут здесь русские.
   - Не будем говорить о спичках. Не в спичках дело, - сказал Лёк словами Лося. - Огонь одинаков и от американской спички, и от русской спички, и от деревянного вертела. Огонь есть огонь. Все огни одинаково жаркие.
   Алитета так удивило это рассуждение Лёка, что он молча смотрел на старика, не зная, как продолжать разговор.
   - Ты артельщиком стал?
   - Да, артельщиком. Решил попробовать новой жизни. Жизнь как жизнь, получается хорошо. Много мяса!
   - Жизнь пошла хорошая, - в тон Лёку сказал Алитет. - Только эти русские вздорные люди. Они вражду напустили между нашим народом.
   - Что-то я не приметил этого, - уставившись на Алитета своим глазом, серьезно сказал Лёк.
   - Американы были лучше.
   - Лучше? - с хитрецой переспросил Лёк и тут же ответил: - Русские тоже с понятием. Не все, правда. Которые постарше - с понятием. Вот Лось! Он понимающий жизнь человек. Один русский, что помоложе, хотел снять кита. Как на него посмотрел Лось! Не велел снимать! "Ого!" - подумал я. После того я решил помогать ему переделывать жизнь. Вот она, книжка, называется билет - носитель доброго духа, - добавил от себя Лёк и показал свой партийный билет. - Я человек, идущий впереди. Вот какая это книжка.
   Алитет взял красную книжку и долго вертел ее в руках, разглядывая фотокарточку Лёка.
   - Слышал я, - продолжал Лёк, - Браун опять не пришел к тебе? Люди говорят: обманщиком он стал. А ведь он американ. А? - злорадствуя, тихо проговорил Лёк.
   Алитет вернул Лёку билет и, сделав глубокую затяжку из трубки, долго думал. Ему самому стыдно было признаться в этом. И он сказал:
   - Наверное, шхуна поломалась. Пусть. Я решил пушнину привезти к тебе. Пока ты в дружбе с русскими, ты купи мне товары. Половину возьмешь себе, а половину - мне. Я враждую с ними, и они не хотят торговать со мной.
   - О! Это очень много товаров будет. Ведь у тебя пушнина со всей тундры.
   - Очень много.
   - Половину товаров мне? А что я с ними буду делать? Торговать? Не люблю торговать. Я великий ловец! - гордо сказал Лёк. - Пусть белолицые торгуют, они сами делают свои товары. Я делаю только ремни и меняю их на оленьи шкуры, нужные мне для одежды. Мне много товаров не нужно.
   - Торговать ты не будешь. Товары можно выменять на живых оленей. Или тебе не хочется обзавестись большим стадом? Разве не думает об этом каждый кавралин - береговой человек?
   - Стадо оленей? - с любопытством спросил Лёк. - Ты хочешь подарить мне стадо оленей? Что-то я ничего не могу понять. Разве я твой родственник? Или ты стал таким слишком добрым?
   - Ты будешь помогать мне, я - тебе.
   - Я подумаю. Я посоветуюсь с Лосем. Он понимающий человек. Приятелем стал.
   - Не надо советоваться. Я не люблю русских, - сморщившись от неприязни, сказал Алитет. - К ним убежала сейчас Тыгрена. Наверное, они захотят оставить ее вблизи себя. Но все равно я возьму ее. Зачем они портят людей и нарушают обычаи наших предков? Сколько зим я кормил ее! Одевал в дорогие одежды!
   - Обычаи наших предков не надо нарушать, - подтвердил Лёк. - Закон есть закон. Если старый закон, подобно умирающему человеку, уходит, должен родиться новый закон. Человеку без закона нельзя. Собаки живут без закона... А ты сам зачем нарушил закон наших предков? А? - озадачил его Лёк. - Разве Тыгрена не была женой по обещанию того юноши из Янракенота Айе? Слышал я, что она с детства была предназначена ему в жены. Ты зачем забрал ее?
   - Я богат. У меня много еды. А он, этот Айе, разве мог прокормить ее?
   - Говорят, сейчас он стал капитаном маленького железного парохода. Теперь у него достаточно еды.
   - Я привык к Тыгрене, я тоскую по ней, и я все равно ее заберу.
   - Смотри сам, - неохотно сказал Лёк.
   - Но ты мой приятель, Лёк. Тебя слушается народ. Русские тебя слушаются. Ты должен пустить слух по побережью, чтобы Тыгрена вернулась. Пусть этот слух пойдет впереди меня.
   Лёк промолчал и вдруг, заложив руку за спину, простонал:
   - И-и-и! Спина болит. От работы спина болит. Думаю делать деревянный вельбот. Лось обещал достать мне досок.
   Женщина поставила на столик кружки и стала наливать чай.
   - Давай лучше чай пить, - сказал Лёк.
   Алитету тягостно было вести эту беседу. Он вдруг поднялся и сказал:
   - Я не хочу чаю. Тороплюсь. Сейчас поеду.
   - Гм, ты думаешь, можно обмануть Лёка? Не обманешь. Так я и поверю тебе, что ты не хочешь чаю! Ну, торопись, торопись!
   ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
   После праздника на строительстве Лось провел выездное заседание ревкома. Здесь были приняты решения о ликвидации временной больницы в Лорене и переводе отряда Красного Креста во вновь отстроенную больницу культбазы. Такое же решение вынесено и о пушной фактории. Решено было ускорить строительство школьного интерната, ветеринарно-зоотехнического пункта.
   Задула пурга, но работа не приостанавливалась ни на один час. Андрей Жуков отдавался целиком новой для него деятельности начальника строительства. Предстояло построить еще жилые дома. И хотя работа шла хорошо, Андрей очень нуждался в добром совете Лося.
   - Ты почаще нас навещай, Никита Сергеевич. Сам знаешь, что я не ахти какой администратор и хозяйственник.
   - Ничего, ничего, Андрюша. Не скромничай. Работа у тебя идет хорошо. Правильная линия у тебя. Надо только чуть-чуть пожестче и понастойчивей проводить ее.
   Они стояли в снегу около выраставшего сруба, и Лось, положив руку на плечо Андрея, добавил:
   - Смелей, смелей, Андрюша! Уверенней чувствуй себя. Дров не ломай, но и спать не давай прорабу. Требуй выполнения графика, невзирая ни на пургу, ни на что. Ослабишь вожжи - сразу появятся разные объективные причины: Север, пурга, усталость. Вот так, Андрей Михайлович!
   Лось многозначительно подмигнул и сказал:
   - А через месяц вызову и тебя и прораба в ревком с докладом о ходе строительства.
   - Подхлестывать нас? - подмигнул Андрей.
   - Да. Теперь о курсах. Имей в виду, что по твоему участку побережья к промысловому сезону нужно во что бы то ни стало подготовить мотористов. Скоро приедет к тебе Осипов. Айе с увлечением отдается этому делу, но помогать ему нужно еще много, хотя он и очень важным стал за последнее время. Человек растет на глазах.
   - Еще бы! Он теперь "имеющий жену" и даже сына, - весело сказал Андрей.
   - А Тыгрену, Андрюша, надо устраивать на работу. Нравится она мне. Из нее выйдет толк. Характер есть.
   - Я уже говорил с доктором. В санитарки зачислим ее.
   - Пусть начинает хотя бы с этого. Освоится, поучится, а там, к моменту перехода от ревкомовской системы к райисполкомовской, проведем ее в члены райисполкома. Знаешь, как она будет работать! Желание жить по-новому у нее уже теперь в кровь вошло: она выстрадала его, это желание, своей трудной жизнью.
   А между тем Тыгрене странной и смешной казалась жизнь в деревянной яранге. Все здесь было необычно. Она с трудом отвыкала от своих привычек. Первые дни она даже уставала от новой жизни и удивлялась, как Айе так быстро ко всему привык. И все же жизнь с Айе, к которому она так стремилась, была очень хороша. С ним можно ко всему привыкнуть, даже и к такому неудобному деревянному жилищу.
   Как-то Айе привез девочку-подростка и сказал:
   - Тыгрена, это Берта. На одну зиму Рультына отпустила ее. Пусть живет у нас и играет с Айвамом. Не надо оставлять малыша одного, когда будешь уходить в больницу. Вон крючок на двери. Когда нас нет, можно запереть дверь. Так живут таньги на Большой земле.
   Тыгрена рассмеялась и подошла к двери, рассматривая крючок.
   - Медведь сюда не придет...
   - А если Алитет захочет украсть Айвама?.. - вдруг испуганно сказал Айе.
   Тыгрена насторожилась и, взявшись за крючок, почти крикнула:
   - Берта, вот так закрывай дверь. Услышишь мой голос или Айе, тогда открывай.
   Айе втащил "подставку" - кровать на высоких ножках - и, как знаток таньгинской жизни, начал устраивать постель.
   Он взял Айвама, усадил его в кроватку и сказал:
   - Пусть, Тыгрена, и он живет по-новому...
   Мальчик смеялся.
   - Айе, он не сумеет жить по-новому. Упадет - ногу сломает. Не станет охотником.
   - Нет, тут загородки. Это русский мастер мне сделал. Смотри, как прочно. Айвам сам не захочет вывалиться. Он теперь все понимает.
   Айе часто выезжал в соседние стойбища по каким-то русским делам и каждый раз привозил лучшие куски тюленьего мяса. Иногда Айе не возвращался по два, по три дня. Тыгрена грустила.
   - Берта, - сказала она однажды, - скоро вернется Айе. Давай таньгинскую пищу делать.
   - Давай. Я видела, как Рультына готовила Чарли особую еду.
   - И я видела, американ Джим учил меня.
   Тыгрена очень смутилась, когда за приготовлением котлет ее застала Наталья Семеновна. Ей стало стыдно, что ее увидели за такой работой. Тыгрена быстро закрыла оленину и спрятала в угол.
   Чтобы не смущать Тыгрену, Наталья Семеновна подошла к Айваму и стала играть с ним. Он, смеясь, тянулся к ней и говорил что-то по-чукотски. Тыгрена, скрывая радостную улыбку, неотрывно следила за ними. Ей нравилось, что Наталья Семеновна любит Айвама. Они все еще плохо понимали друг друга, но чувствовали взаимную симпатию.
   Наталья Семеновна принесла ситец и, показывая на Айвама, объяснила, что мальчику нужно сшить белье. Она скроила рубашку и вместе с Тыгреной стала шить.
   Вечером Наталья Семеновна принесла ванночку, налила теплой воды и посадила в нее Айвама. Мальчик громко расплакался. Тыгрена еле сдерживалась, чтобы не вырвать сына из рук Натальи Семеновны, Но Айвам вдруг перестал плакать и рассмеялся.
   Летели брызги, будто в лужице воды хлопал крыльями утенок.
   - Хорошо, Наташа, хорошо! - говорила Тыгрена по-русски, хотя в душе не разделяла этой праздной затеи.
   И все-таки ребенку от этого не было плохо, словно он и в самом деле рожден для новой жизни. После воды он крепко уснул. Тыгрена ушла на свое дежурство в больницу.
   Одетая в белый халат, затянутая в талии поясом, она казалась выше ростом. Вокруг были веселые, простые люди. Весело было и Тыгрене.
   "Вот она какая, новая жизнь!" - думала Тыгрена.
   Поглядывая на нее, доктор говорил фельдшерице:
   - Смотрите-ка на мадам Айе. Что значит одежда для вашего брата! Совсем меняет облик человека.
   - Что-то, доктор, вы часто начинаете поглядывать на нее. Придется сочинить телеграмму вашей жене, - сказала фельдшерица.
   - А что вы думаете? Она привлекательная женщина.
   Доктор разрешил Тыгрене навещать Айвама. Не одеваясь, в одном халате и белой косынке, в мороз, она часто бегала домой. Айе любил смотреть на нее в такой одежде и называл ее русской шаманкой. Тыгрена смеялась. Она снимала халат, надевала его на Айе, завязывала пояс и неудержимо хохотала. Смеялся и Айвам.
   Айе, с важностью надув щеки, разглядывал себя в зеркальце и тоже хохотал.
   - Научи скорей меня, Айе, разговаривать по-русски. Скучно работать в больнице только руками и глазами.
   Однажды поздно вечером она прибежала из больницы, с шумом распахнула дверь в коридор и столкнулась лицом к лицу с Алитетом.
   Тыгрена побледнела и бессознательно отступила назад. С широко раскрытыми глазами, молча, точно одеревенев, она в упор смотрела на озлобленное лицо Алитета.
   Маленькие глаза Алитета в узких щелках остановились, и он строго спросил:
   - Кто тебя завернул в это белое как снег полотнище?
   Тыгрена молчала, не в силах сдвинуться с места. Глаза остановились на блестящем медном кольце ножа "ремингтон", висевшего на поясе Алитета.
   - Ты перестала быть чукотской женщиной и не боишься нарушить закон нашего народа? Ты думаешь, твой безумный поступок угоден духам?
   Тыгрена отступила на шаг. Ей хотелось кричать, но она не могла.
   - Не пяться задом от меня. Муж я тебе. Много лет ты ела мясо в моей яранге. И разве Каменват при жизни не получил плату - четыре собаки? Снимай скорей эту дрянную одежду, и уедем из этого гибельного места. Ты погибнешь здесь! Злые духи встревожились от твоего поступка. В моей упряжке шестнадцать собак.
   Высоко подняв голову, Тыгрена шагнула к Алитету и, вызывающе глядя ему в лицо, крикнула:
   - Нет!.. Не муж ты мне! Мой муж - Айе. Ты украл меня у него. Ты сам нарушил закон нашего народа!
   Резко отстранив ее. Алитет подскочил к входной двери.
   Неожиданно собрав все свои силы, Тыгрена оттолкнула Алитета и выбежала на улицу. Не оглядываясь, она добежала до дома Натальи Семеновны. Как вихрь влетела она в комнату с встревоженным, побледневшим лицом. Она бросилась к Наталье Семеновне, прижалась и сквозь слезы прошептала:
   - Наташа, хорошо нет!
   - Что случилось, Тыгрена? Обидел кто тебя? - взволнованно спросила Наташа.
   - Айе нет, - сказала по-русски Тыгрена.
   Поглаживая Тыгрену по спине, Наталья Семеновна говорила нежно, участливо:
   - Милая моя, да он скоро приедет. Вот дурочка какая! Он уехал только на три дня с начальником милиции. Они сегодня вернутся. Погода хорошая, дорога не задержит их.
   В коридоре послышался голос Алитета:
   - В которую дверь прошла Тыгрена?
   Тыгрена насторожилась и, быстро подбежав к двери, наложила крючок, опустив на него обе руки.
   - Алитет, - тревожно прошептала она.
   - Алитет? - удивленно спросила Наталья Семеновна. - Ничего, Тыгрена! Пусть входит сюда. Пусть. Не бойся! - И она решительно отстранила Тыгрену, желая открыть дверь, но Тыгрена налегла на крючок всей тяжестью своего тела и озлобленно сказала:
   - Ты многоговорливая женщина, когда не видишь Алитета. Теперь, услышав его голос, ты испугалась и хочешь уступить ему дорогу. Ты слабой оказалась, как важенка перед волком. Я не буду причиной твоего испуга. Пусть входит! - Тыгрена сняла крючок и распахнула дверь.
   - Входи сюда! - повелительно крикнула Наталья Семеновна. - Что ты хочешь от Тыгрены?
   Не глядя на русскую, Алитет с перекосившимся от злобы лицом сказал:
   - Ты, женщина! Напрасно я веду разговор с тобой. На тебя напущена порча. Я возьму тебя в свою ярангу. - И он быстро схватил Тыгрену за руку.
   Между ними стала Наталья Семеновна и безуспешно молча вырывала руку Тыгрены.
   - Что нужно этой белолицей? - зарычал Алитет и с такой силой толкнул Наталью Семеновну, что она упала.
   На шум вбежал подъехавший Айе. Наталья Семеновна крикнула:
   - Зови скорей Лося!
   - Подожди, Наташа, - сказал Айе и, обращаясь к Алитету, взволнованно проговорил: - Ты забыл, что я теперь не песец, а ты не волк? Отпусти Тыгрену! - крикнул он и, не дождавшись ответа, вцепился в шею Алитета.
   Но Алитет вывернулся, и оба они свалились на пол. Наталья Семеновна побежала звать на помощь мужчин.
   Айе с Алитетом катались по полу, а Тыгрена, схватив Алитета за ногу, тянула его к двери.
   Вбежали Лось, Жуков и начальник милиции.
   - Арестовать и взять под стражу! - приказал Лось.
   Вытирая пот с лица, Алитет стоял посредине комнаты и, задыхаясь, говорил:
   - Начальник! Тыгрена - моя жена, ты сам видел ее в моей яранге.
   - Вывести его отсюда! - крикнул Лось.
   ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
   Необычное случилось на побережье. Слух проник и в горы. Он расползался как туман по горным долинам. Русские заперли Алитета в деревянную ярангу, и он там мечется из угла в угол, как на цепи волчьего капкана. Новость эта распространялась с непостижимой быстротой, обрастая по пути чудовищными слухами.
   Бывало с людьми всякое: они и ругались и дрались, как дерутся волки и собаки, медведи и вся живность, окружающая человека со дня его рождения и до самой смерти, но никто и никогда еще не запирал людей в деревянную клеть. Даже пьяных никто не запирал. Теперь, по наущению русских, Алитета заперли Айе к Ярак. Не лучше ли бы им подраться с Алитетом, как дерутся из-за важенок быки в оленьих стадах. Русские хитрые, они начинают с Алитета, а потом истребят так весь наш народ. Звери одни будут бегать по нашей земле и, неистребимые человеком, они расплодятся в таком великом множестве, что и сами русские сядут на свои пароходы и прочь убегут отсюда. Шаманы выдумали страшную новость, поди узнай, что это не правда.
   Создалась сложная обстановка. Даже померкла новость о большом празднике.
   Лось ходил по комнате и вместе с Андреем, Яраком, Ваамчо и Айе обсуждал создавшееся положение.
   - Надо выпустить Алитета. Пусть уезжает отсюда, - предложил Ярак. Только разговоры идут из-за него.
   - Очень плохо, если его отпустить, - сказал с волнением Ваамчо. - Еще хуже пойдут разговоры.
   Айе, чувствуя себя виновником переполоха, молчал.
   Лось, остановившись около Жукова, сказал:
   - Видишь, Андрюша, когда начинается здесь революция! Это уже настоящая борьба. Надо умненько вступать в этот бой. Нужно что-то очень серьезное противопоставить этой кулацко-шаманской шумихе.
   - Так просто взять да и выпустить Алитета - это, мне кажется, будет большой ошибкой. Надо устроить всенародный разбор хитрой и лживой жизни Алитета. Как вы думаете, товарищи? - сказал Жуков.
   - Правильно, правильно! - воскликнул Айе. - Правду надо рассказать народу и показать ее.
   - Вот что, друзья мои, - сказал Лось. - Я ни на минуту не сомневаюсь в том, что мы разобьем все эти вздорные слухи. И очень скоро. Мы организуем общественный суд. Надо лишь добиться, чтобы на суд съехалось как можно больше людей из разных мест. Правильно говорит Айе: пусть люди сами посмотрят и послушают Алитета. Пусть люди увидят, какой Алитет в действительности. Мы в глаза расскажем ему при всем народе всю его жизнь, построенную на обмане, на насилии. Пусть он сам себя покажет. Мы заставим его говорить. Но судить его должны люди авторитетные, как, например, старики Ильич, Лёк. Это сейчас очень важно. Надо обязательно сделать так, чтобы Лёк приехал.
   - Очень хорошо ты придумал, Никита Сергеевич! - восторженно проговорил Айе.
   - Вот, товарищи, вам сейчас же придется всем троим разъехаться в разные стороны и пригласить людей на разбор жизни Алитета, - сказал Андрей.
   Парни мигом разошлись, и Лось, глядя им вслед, с улыбкой сказал:
   - Живые повестки, Андрюша. А ты распорядись, чтобы этого сукина сына Алитета кормили вдоволь, чтобы на суд он явился незаморенным. А то слышишь, что говорят? Есть ему не дают.
   - Не беспокойся. Жрет, как голодный волк. По целому чайнику выпивает после каждой закуски. Говорит: "Живу в деревянной яранге, и еду давайте таньгинскую, с солью".
   - На суде немалую роль должна сыграть Тыгрена. Очень многое от нее зависит. Я думаю, что она не сдаст своих позиций.
   - Никита Сергеевич, Тыгрена непримиримый враг Алитета. Это вопрос всей ее жизни. Я уже говорил с ней. А сейчас у нее Наталья Семеновна. Не отпускает ее от себя Тыгрена. И как они понимают друг друга? - сказал Андрей, разведя руками.
   - Иначе, Андрюша, и быть не может. Каждому честному человеку независимо от степени развития свойственно стремление к свободе. Зайдем к ней.
   И они перешли в соседнюю комнату.
   - Ну, как живешь, Тыгрена? - спросил Лось.
   - Ты зачем далеко послал Айе? - тревожно спросила Тыгрена. - Алитет ведь здесь. Наверное, он теперь стал совсем злым. Он разломает деревянную ярангу и вылезет. Он сильный. Беда может случиться.
   - Не беспокойся, Тыгрена, он не вылезет. Его милиционер караулит.
   - Если он придет ко мне, я буду стрелять. Вон ружье мне оставил Айе.
   - Передайте ей, что я останусь у нее ночевать, - сказала Наталья Семеновна.
   И когда Андрей перевел, Тыгрена посмотрела на Наталью Семеновну и сказала по-русски:
   - Хорошо, Наташа.
   ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
   Не вовремя пришла новость о разборе жизни Алитета: был необычайный набег песца. Песцы забегали даже в стойбища, их ловили собаки. Редко охотники возвращались без добычи. Случалось, что в капканы одного охотника попадало по два и по три песца. Подъезжая к яранге, охотник еще с нарты радостно кричал:
   - Еще привез песца!
   Промерзшего зверька отогревали в пологе, и охотник, разложив песца на коленях, осторожно снимал драгоценную шкурку. Он ловко подпарывал острием ножа кожицу, начиная с губ, и всю шкурку снимал чулком, постепенно оголяя красноватое мясо тушки. Натянув затем шкурку на правила, он весело вскрикивал:
   - Сорок кирпичей чаю!
   Как же так? Всюду, где ни бывал Алитет, везде он говорил, что скоро переведутся песцы в чукотской тундре, потому что русские не любят песцов, а американов не стало.
   И вдруг небывалый набег песцов!
   Но как же быть теперь? Ярак, покупающий песцов, сказал, чтобы все ехали на разбор жизни Алитета. О, это очень любопытная новость! Конечно, новость потом придет, но послушать самому - это вдвойне любопытней. И несмотря на разгар промыслового сезона, охотники решили ехать на культбазу. Пусть несколько дней женщины посмотрят капканы. Вон энмакайские бабы всю зиму охотятся. Да и Ярака не стоит обижать, раз он приглашает. Все-таки торгующий человек. Нельзя сердить такого человека.
   Женщины с затаенным дыханием прислушивались к новостям, ходившим по побережью. Многих волновала судьба Тыгрены. Одних интересовало, чем все это кончится, у других Тыгрена вызывала чувство сожаления.
   Айе рассказывал, что Алитет прискакал, чтобы опять забрать Тыгрену, но новый закон заступился за нее.
   В день суда с самого раннего утра на культбазу со всех сторон подъезжали одна за другой нарты.
   В полдень начался разбор жизни Алитета. В большой комнате, где был назначен суд, собралось множество людей. Все с нетерпением ждали: "Что же будет? Что это за разбор жизни?"
   Отдельно за столом, на возвышении, сидел Лось, с очень суровым и строгим лицом. По одну сторону его сидел Ильич, по другую - Лёк. Старики преисполнились важностью предстоящего дела. Им нужно было решить: правильная жизнь у Алитета или неправильная. Так сказал Лось, садясь за этот стол.
   Вошел Алитет в сопровождении милиционера. Его провели вперед и посадили на отдельную скамью.
   Люди привстали, разглядывая Алитета, будто они никогда его и не видели. Все зашептались, и, словно прибой волны в тихую погоду, ворвался шум.
   - Смотри, смотри, он совсем не исхудал! Говорили, что русские не давали ему еды. Лживую новость кто-то пустил.
   - Хо, ему особый почет! Одному целую скамейку подставили. Отдельно от людей. Не вздумали ли русские помириться с Алитетом?
   Лось встал и, держа бумагу в руке, рассказал, в чем обвиняется Алитет. И, обращаясь к Алитету, спросил:
   - Обвиняемый Алитет, у тебя есть вопросы к суду?
   - А что такое "суд"? - медленно произнес тот.
   - Встань, когда разговариваешь с судом.
   Алитет помолчал, не вставая с места, и, озираясь кругом, сказал:
   - Зачем я буду вставать? Язык во рту одинаково болтается и у стоящего, и у лежащего, и у сидящего. Зачем я буду стоять? Смотри, кругом все сидят.
   - Пусть сидит, пусть только уши открытыми держит, - сказал Ильич.
   - Товарищ Ильич, потом скажешь свое слово, - перебил его Лось.
   - Зачем потом? Мне как раз пришла охота говорить сейчас. Я хорошо знаю этого Чарли. Давно это было, он отнял у меня двух лучших собак! разгорячился старик. - Даром забрал! Смеясь забрал! - повышая голос, выкрикнул он.