Шеллабарджер Сэмюэл. Рыцарь короля

   Де Норвиль заметил, что одежда у Блеза довольно поношенная, а на ботфортах из мягкой кожи, доходящих до середины бедра, то там, то здесь мелькают заплаты. Стриг его в последний раз явно какой-то любитель - густые темно-русые волосы подрезаны неровно.
   Эти детали наводили на мысль о тощем кошельке, который, вполне возможно, окажется восприимчивым к золоту герцога Бурбонского. С другой стороны, ездит он на добром коне и носит меч < В начале XVI в. меч ещё оставался основным видом личного оружия.> с красивой рукоятью; однако это, скорее всего, следует поставить в заслугу его капитану, знаменитому Баярду < Баярд, Пьер дю Террайль (1473 - 1524) - прославленный французский военачальник, получивший прозвище "Рыцарь без страха и упрека".>, который заботится о том, чтобы его люди имели хороших лошадей и экипировку.
   Здесь открываются кое-какие возможности, размышлял де Норвиль. Солдат без гроша в кармане приезжает домой в отпуск, наверняка его интересуют и деньги, и успех, пожалуй, он охотно встанет плечом к плечу со всей своей семьей, когда наступит час.
   Так что в конце концов приезд младшего де Лальера может означать не угрозу, а пополнение рядов заговорщиков.
   Тем временем Блез, обхватив сестру за тонкую талию, поднял её в воздух и закружил, несмотря на явное недовольство Кукареку такой дерзостью.
   - О-о, душенька моя, - воскликнул Блез, - да ты на целый фут выросла за эти три года! А хороша-то как! Да смилуется Бог над бедными мужскими сердцами!
   И тут же опустил её на землю, чтобы обнять брата.
   - Поздравляю с бородой, достопочтенный господин! Жесткая, как швейцарские пики, клянусь Богом! Не завидую твоей невесте в первую брачную ночь. Придется подарить ей на свадьбу стальное забрало...
   Ги де Лальер холодно принял его слова. Он очень гордился своей бородой и не любил шуток на эту тему. Но Блез уже отвернулся, чтобы обменяться рукопожатиями со слугами и работниками фермы.
   - Филипп... Жан... Андре... Тетушка Алиса! - Он расцеловал в обе щеки дородную толстушку. - Изабо Пернет! Ну как, замуж уже вышла?
   Его глаза кого-то искали и вдруг вспыхнули радостью, когда Жан де Норвиль посторонился, пропуская спешившую навстречу сыну мадам де Лальер. На этот раз её всегда серьезное лицо сияло улыбкой.
   - Блез, мой мальчик! Если б я только знала, что это ты, я бы уже давно спустилась...
   Он снова преклонил колено, поцеловал ей руку и произнес формальное приветствие, которого требовал хороший тон. Но уже в следующий миг, презрев все условности, схватил мать в охапку.
   Наблюдательный де Норвиль смотрел на эту картину со все возрастающим удовлетворением. Парня здесь любят, отметил он, и сам он предан семье. Перетянуть его на свою сторону будет нетрудно.
   Последним среди встречающих появился Клерон, он встал на задние лапы, положил передние Блезу на плечи и лизнул его в лицо.
   Солдат расхохотался.
   - А-а, старый сплетник! Старина Клерон! Твой голосок я услышал уже за четверть лиги < Лига - старинная мера длины, 3 мили, около 4,8 километра.>. Ну, хватит, хватит! А как насчет волков? Волки, Клерон!
   Пес насторожил уши.
   - Вот, то-то! Ладно, побегаем вместе.
   Освободившись от Клерона, Блез подозвал своего спутника, который все это время стоял в сторонке.
   - Месье-медам, честь имею представить самого многообещающего дьяволенка во всем христианском мире, моего стрелка, Пьера де ла Барра.
   Дьяволенок, юноша лет восемнадцати, подмел шляпой булыжники двора в общем поклоне, однако как-то ухитрился адресовать его персонально Рене и, выпрямившись, задержал на ней взгляд.
   Пьер был прям, как копье, и глядел смело, как бойцовый петух. Он и в самом деле до такой степени напоминал эту птицу, что товарищи в роте дали ему прозвище Лекок, то есть Петушок. Коротко подстриженные рыжеватые кудрявые волосы, небольшой, несколько вздернутый прямой нос, ярко-карие глаза - все в нем выражало самоуверенность и лоск.
   Одет он был по моде - носил бархатную шляпу с золотой пряжкой, короткий, хорошего покроя плащ, безукоризненные сапоги и короткие штаны с украшенным золотым шитьем гульфиком. Шпага, тоже в соответствии с модой, была сдвинута назад и висела почти горизонтально поперек бедер. Каждому становилось ясно без слов, что он недавно окончил пажескую службу в каком-нибудь знатном доме и сейчас, можно сказать, впервые взял в руки оружие.
   Рене, засмущавшись, подхватила Кукареку на руки и принялась теребить ему уши.
   Антуан де Лальер спросил:
   - Вы не из тех де ла Барров, что из Боса, сударь?
   - Нет, я из Пуату, достопочтенный государь, хотя мы в близком родстве с теми, кого вы упомянули. Мой отец - Жан де ла Барр, он служил прежде в королевской гвардии, а ныне живет вблизи Сен-Мексана.
   - Жан де ла Барр? По-моему, я его знал... Точно! Мы же с ним вместе брали приступом Геную в 1507 году. Человек высоких добродетелей.
   - И позволь тебе сказать, - вмешался Блез, - что мой Пьер на него ни чуточки не похож. Женщины - его беда, а он - беда для них. Профессиональный влюбленный! Так что будь начеку, Рене. Запри-ка ты её наверху, мама. Он всего лишь третий сын в семье и интереса не представляет...
   - Фи! - осуждающе произнесла мадам де Лальер. - Что ты такое несешь! Словно...
   - Правда, справедливости ради надо сказать, - продолжал Блез, - что ему хватило разума принять звание стрелка в роте капитана де Баярда, хотя он мог стать полным кавалеристом у монсеньора д'Алансона.
   Де ла Барр самодовольно вздернул подбородок как можно выше.
   - С вашего позволения, кто бы этого не сделал? Стрелок нашей роты стоит двоих кавалеристов из любой другой.
   - Во всех отношениях, кроме жалованья, дружище.
   Пьер щелкнул пальцами:
   - А, это такая безделица! Даже моя добрейшая покровительница, сама герцогиня, порекомендовала роту господина де Баярда. "Если ты хочешь чести, - сказала она мне, - то помни: дела делаются там, где он".
   - Какая герцогиня, мой юный сударь? - переспросил Антуан де Лальер.
   Его собеседник постарался ответить скромно:
   - Герцогиня д'Алансон, мсье. Я был одним из пажей её светлости.
   Де Норвиль и Ги де Лальер обменялись многозначительными взглядами. Герцогиня д'Алансон - это была сестра короля, Маргарита < Маргарита Наваррская (1492 - 1549); в семнадцатилетнем возрасте была выдана замуж за герцога Карла Алансонского; после его смерти, уже в 35 лет, вышла замуж вторично, за короля Наварры Генриха д'Альбре. Их дочь Жанна впоследствии стала матерью будущего короля Франции Генриха IV.>, член королевской троицы, которую Франциск любил больше всех, исключая разве что свою мать, всесильную Луизу Савойскую. Да-а, этих глаз и ушей надо остерегаться. С точки зрения сторонников Бурбона, Пьер де ла Барр вполне мог считаться придворным самого короля.
   - Великая принцесса, - сухо сказал старший де Лальер и обратился к Блезу: - Ты ещё не был представлен нашему гостю, господину де Норвилю, офицеру и близкому другу монсеньора коннетабля.
   Они поклонились друг другу: де Норвиль - с самой солнечной из своих улыбок, Блез - с явным почтением.
   - Значит, вы, несомненно, и мой друг, - заявил Блез, - если мне будет дозволена такая дерзость. У герцога нет более верных почитателей, чем люди из нашей роты. Да-да, и наш капитан среди них. Мы были просто озадачены, позволю сказать, жестокостью его величества по отношению к господину коннетаблю, мы считаем, что герцог не заслужил такой награды за свою верность Франции. Однако эта туча пройдет...
   - Очень хочется надеяться, - согласился де Норвиль, довольный тем, что Блез, без всякого побуждения с его стороны, высказал явное сочувствие их делу. С каждой минутой он находил молодого человека все более многообещающим и, когда все общество повернулось, чтобы идти в дом, слегка сжал руку Ги де Лальеру:
   - Ваш брат будет полезен нам, но вот молодого де ла Барра надо бы убрать с дороги...
   - Я позабочусь об этом, - кивнул Ги.
   Де Лальеры повели гостей в расположенную справа от главного зала кухню, которая, за исключением торжественных случаев, служила семье и столовой, и гостиной. Подобно другим французским деревенским дворянам, которые, если не считать благородного звания и гербов, по существу были крестьянами, Антуан де Лальер не стремился к показной пышности, ради экономии он сам следил за слугами, домашней скотиной и кладовыми.
   Кухня была главным местом в доме. Вместе с кладовой для съестных припасов и другими службами она занимала весь первый этаж правого крыла замка. Это было обширное помещение с массивными потолочными балками, прокопченное и пропитавшееся запахами пищи, которую готовили здесь для нескольких поколений, загроможденное оловянной, железной и медной посудой; возле одной стены располагался очаг под вытяжным колпаком, возле другой длинный стол, вдоль которого стояли скамьи, а с торца, у "верхнего", почетного конца - два кресла для господина и госпожи.
   В кухне уже суетились повара и слуги - готовились к вечернему приему.
   - Принесите чего-нибудь заморить червячка до ужина, - распорядился Антуан, - и глотки промочить. Этим летом на дорогах пыли на целый фут. Жак, подай на стол жаркое. Изабо, нацеди кувшин бонского из бочки. Поставь кубки. Выпьем за блудного сына - слышишь, Блез? - и за мсье де ла Барра. Вода там, в тазах!
   Все помыли руки; мясо и хлеб были уже нарезаны щедрыми ломтями. Новоприбывшие выпили по половине большой пивной кружки.
   - Значит, сын мой, ты приехал домой в отпуск перед походом в Италию? спросила мадам де Лальер. - Сколько же времени ты подаришь нам?
   Блез опустил кружку.
   - Не стоит слишком радоваться, я всего на одну ночь и не в отпуск, к сожалению, а по королевскому делу. Еду вербовать рекрутов в швейцарских кантонах. Его величеству нужно десять тысяч пикинеров для будущей войны. А поскольку Лальер стоит прямо на парижской дороге, я и ухватился за возможность остановиться здесь...
   Он улыбнулся Рене и снова выпил:
   - За твое здоровье, моя славная!
   - Но вы же стоите не в Париже, а в Гренобле, - заметил его отец.
   Ги де Лальер добавил:
   - И миссию подобного рода не доверяют простому...
   - Погодите! - Блез подцепил ножом кусок мяса. - Сейчас расскажу все. Господин Баярд отрядил меня в Париж с письмами для короля. Почему-то он опасается, как бы о нем не забыли в грядущей кампании. Хоть это и нелепая мысль. Можете ли вы представить французское войско за горами без его штандарта?! "Клянусь Богом, мсье! - сказал я ему. - Не тратьте даром чернил, мы и без ваших писем получим приказ о выступлении". А он все качает головой: "Нет уж, нет, все это как-то неопределенно..."
   Мадам де Лальер вздохнула. Нет ничего труднее, чем заставить Блеза не отклоняться от темы. От рождения он трещотка, как и Рене.
   - Так тебя отправили в Париж с письмами... - напомнила она.
   - Да-да, так оно и было. И, конечно, я захватил с собой этого повесу, своего лучника. Если б я его оставил без присмотра, он точно вляпался бы в какую-нибудь историю, впрочем, только самому дьяволу известно, сколько неприятностей он мне устроил по дороге...
   - Мы говорили о Париже, сын мой.
   - О святой Иоанн! В Париже было ещё хуже. Что он только ни делал, не говоря уже о том, что постоянно влюблялся...
   - Я имею в виду - о твоих письмах. Боже, даруй нам терпение!
   - Прошу прощения... Ну так вот, благодаря заслугам моего доброго покровителя, монсеньора де Воля, мне удалось вручить эти письма в собственные руки королю в его дворце в Ле-Турнеле. И, конечно же, его величество посмеялся, читая их. Он сказал - слово дворянина! - что было бы странно, если бы он ушел на войну и оставил дома свой меч, подразумевая господина де Баярда. И немедленно отдал приказ заверить в том капитана письмом. При разговоре присутствовала мадам де Шатобриан собственной персоной. Вы слышали эту историю - о том, как она пребывала в постели с господином де Бонниве и в это время в дверь постучался его величество, расположенный к...
   - Ш-ш! - оборвала его мадам де Лальер. - Вспомни о своей сестре!
   Блез закашлялся.
   - Однако есть новости, которых крысы ещё не обглодали... Ходят слухи, что звезда мадам де Шатобриан померкла и король отдает предпочтение свеженькому молодому созданию чуть постарше нашей Рене, одной из фрейлин...
   - Ш-ш! - повторила мадам де Лальер. - Ты можешь говорить о чем-нибудь еще, кроме непристойностей?
   - Боже, сжалься над Францией! - воскликнул её супруг. - Над Францией, где царствует молодой развратник, а правят государством юбки! Деньги, которые он тратит на свои дворцы и зрелища, текут как вода. Он обдирает народ своими налогами и поборами. Продает должности целыми дюжинами. Мало того: мне говорили, что он даже расплавил серебряную решетку собора святого Мартина Турского весом семь тысяч марок < Марка - единица массы (около 0,25 кг), сделавшаяся впоследствии денежной единицей (для серебра и золота).>, чтобы израсходовать на какую-то новую прихоть! Господи, до чего же это не похоже на нашего покойного короля Луи, отца народа! Настало время дворянству Франции остановить этого волокиту.
   Де Норвиль заметил, как удивила Блеза озлобленность отца, и поспешил вмешаться в разговор:
   - Вы, однако, ещё не рассказали нам, мсье, об этой вашей миссии в кантонах...
   - Да-да, сынок, продолжай же свой рассказ, - согласился Антуан.
   - Ну так вот, десять тысяч пикинеров, о которых я говорил, нужны, чтобы усилить наш натиск на Милан. Пока не пришло время, когда наша французская пехота перестанет быть толпой деревенских олухов с цыплячьими душонками, нам приходится набирать пехоту среди швейцарцев. Хоть и эти не лучше - жадные до денег, самодовольные мошенники, чума их всех разрази!.. Пьер, перестань строить глазки моей сестре!
   Мадам де Лальер не выдержала:
   - Я тебе прямо скажу, Блез, мальчик мой, будь ты помоложе, ох и всыпала бы я тебе розог! Можешь ты не перескакивать, как заяц, с одного предмета на другой и ответить наконец на вопрос мсье де Норвиля?
   Блез расхохотался:
   - Итак, вернемся к теме о пикинерах. Король, с первого взгляда оценив мои достоинства, возложил на меня эту миссию. Вот что значит нужный человек вовремя оказался в нужном месте.
   Ги де Лальер выставил свою черную бороду.
   - Тьфу! Не считай нас идиотами. Я снова повторяю: подобное поручение доверяют человеку с положением, а не простому солдату, тем более такому вертопраху, как ты.
   - А почему бы и нет, господин бородач? Почему нет? Готов в любую минуту поставить свои мозги против твоих за один флорин. Однако кто сказал, что это поручение я выполняю один? Такого я вовсе не говорил! Правильно, оно возложено на человека с положением, и притом с высоким положением...
   Блез обвел взглядом своих слушателей.
   - Ну-ка, угадайте, кто он?
   Антуан де Лальер пожал плечами.
   - Какой-нибудь придворный хлыщ, я полагаю... Или один из королевских капитанов.
   - Нет, сударь мой! - У Блеза сделалось довольное и загадочное лицо он до последней минуты хранил в тайне приятный сюрприз. - Нет, сударь. Я имею удовольствие преподнести вам лучшую новость, какую вы слыхали за последние двенадцать месяцев. Лицо, о котором идет речь, послало меня вперед, чтобы я доложил вам о нем. Он будет здесь через час-два.
   У де Норвиля забегали глаза. Ги де Лальер уставился на брата.
   - Сто тысяч чертей! - взорвался Антуан. - Кто же это такой, в конце концов?
   - Сударь, это ваш старинный друг и товарищ по оружию, мой добрый покровитель, Дени де Сюрси, маркиз де Воль.
   Блез с гордостью, громко произнес это имя и, сияя, огляделся вокруг. Он ожидал восторга - а встретил безмолвное оцепенение.
   - Дени де Сюрси? - эхом отозвался отец. - Здесь?
   - А где же еще, мсье? Я так и знал, что это известие поразит вас. Он велел мне передать, с каким удовольствием предвкушает новую встречу с вами через двадцать с лишним лет.
   - О кровь Христова!
   С лица Блеза исчезло торжествующее выражение:
   - А разве что-то не так?..
   Уклончивые взгляды и холодное молчание были ему ответом, лишь де Норвиль, который чуть не присвистнул, повторил:
   - Маркиз де Воль!..
   Глава 3
   Хозяйке дома удалось с присущим ей тактом сгладить смятение, вызванное словами Блеза, и дать остальным время прийти в себя. Хотя ей, женщине, и не дозволялось участвовать в каких-лтбо действиях, связанных с заговором Бурбона, она достаточно хорошо знала о цели предстоящего ночного собрания и сразу поняла, какие сложности создает внезапное прибытие маркиза де Воля.
   Отложить собрание было неразумно и практически невозможно. Антуан и Ги де Лальер потратили несколько дней, чтобы связаться с его участниками многие жили достаточно далеко. Гости - около двадцати человек - будут съезжаться по всем дорогам.
   С другой стороны, отказать в гостеприимстве такому старому другу, как маркиз, значило, не говоря о прочем, возбудить как раз те самые подозрения, которых следовало избежать любой ценой.
   Мадам де Лальер уже почувствовала в озадаченности Блеза первые проблески такого подозрения. Он, может быть, и пустомеля, но отнюдь не дурак.
   - Какая честь для тебя, сын мой, - торжественно заявила она, сопровождать столь выдающегося вельможу в деле такой важности! И какая честь для нас - принять его! Ну, а теперь скажи правду. Держу пари, это он попросил короля отправить тебя с ним.
   - Ну что ж, признаю, так оно и было. - Блез перевел взгляд с отца на брата, а затем на де Норвиля. - Ему нужен был эскорт в дороге, а также какой-нибудь помощник, когда придется вести дела в швейцарском парламенте, в Люцерне. Он увидел, что я там болтаюсь, и выбрал меня. Но что-то мне не кажется, что...
   - Нас обрадовала, - спокойно продолжала мадам де Лальер, - неожиданная приятная новость. И все же... Увы! Если бы он приехал вчера или завтра! И надо же, чтобы это случилось именно сегодня, как будто нет других дней! Вечером тут соберется два десятка гостей! Куда поместим мы маркиза и его свиту? Как принять его достойно? Я просто в отчаянии...
   Ее игра была вознаграждена - тень сомнения исчезла с лица Блеза, и он воскликнул:
   - Двадцать человек гостей! Черт побери! Никак Лальер идет в гору! Так это что же, помолвка? А мне - ни слова? Рене?!.
   Девушка покачала головой и вспыхнула.
   К этому времени мужчины пришли в себя. Подал голос Ги де Лальер:
   - Нет, брат. Монсеньор Бурбон обеспокоен тем, чтобы некая шайка головорезов, достойных лишь мешка и веревки, не ускользнула беспрепятственно в горы Форе. Он послал господина де Норвиля посовещаться с местным дворянством. Мы надеемся предпринять совместные действия. Вот этому и посвящена наша сегодняшняя встреча.
   Трудно было подыскать более правдоподобное объяснение. Предводитель овернских бандитов Гильом де Монтелон именно в это время ожидал казни в Париже. Сельские местности по всей стране просто кишели шайками уволенных со службы солдат и преступников всевозможных мастей, которые давно уже стали настоящим проклятием Франции. Одной из обязанностей дворян-землевладельцев было содействие местным прев( и другим властям в ликвидации таких шаек.
   - А-а, - промолвил Блез, - у вас тут начнется потеха... В Дофине были большие неприятности от негодяев такого же рода. Два месяца назад у нас произошло с ними решающее сражение вблизи Вьенна.
   - Так что маркиз поймет наше затруднительное положение, - сказал Антуан де Лальер. - Ему здесь будет неудобно. До Роана не слишком далеко, а тамошний "Красный Лев" - прекрасная гостиница...
   Однако старый дворянин никогда не был силен в искусстве притворства. Он так долго запинался, откашливался и мямлил, что Блез снова внимательно посмотрел на него.
   - Клянусь всеми святыми! Вот уж не причина для переживаний! Да в этом доме и сорок человек поместятся, если использовать чердак. Господина де Воля такие пустяки не смущают. Он старый воин и удовольствуется самой скромной трапезой и ночлегом. Он хочет повидаться с вами и наверняка будет рад встретиться с другими дворянами. Я не понимаю...
   Де Норвиль бросил предостерегающий взгляд на Антуана и Ги. Только скандала недостает! Маркиза нужно принять; однако, если постараться, ещё можно выполнить и первоначальную задачу. Агент Бурбона довольно улыбнулся к нему вернулось его обычное самообладание.
   - Что касается меня, - заметил он, - то я счел бы большим огорчением лишиться чести побеседовать с мсье де Волем, и то же самое, думаю, испытали бы прочие гости. Не часто представляется случай поговорить с человеком, столь опытным в подобных делах. Мы, несомненно, извлечем пользу из его советов насчет того, как покончить с преступниками, и господин мой герцог Бурбон будет премного ему обязан.
   - Мы беспокоимся лишь о его удобстве и покое, - сказал Антуан, озадаченный игрой де Норвиля. - Конечно, если он не будет возражать...
   - Мы предоставим ему спальню в западной башне, - решила мадам де Лальер. - А Блез...
   - Буду рад обществу господина Блеза в своей комнате, - предложил де Норвиль с видом покладистого гостя, однако какая-то едва уловимая нотка в его голосе привлекла внимание мадам де Лальер.
   - Вы очень добры, сударь, это будет честью для него. А господину де ла Барру, боюсь, придется довольствоваться чердаком...
   Она поднялась:
   - Господа, мы занимаем кухню и отвлекаем людей от работы. У них ещё много дел.
   Общество разделилось.
   Хорошенько почистив одежду и причесавшись, Блез и его стрелок стали выглядеть куда приличнее. Рене радостно вскрикнула, когда брат достал из седельной сумки подарки, привезенные из Парижа: красивые сережки из черного янтаря в виде рогов изобилия и изящное зеркальце. Ненадолго оставшись с ним наедине в маленькой спальне, отведенной де Норвилю, она немедленно пустила подарки в дело, пока брат переобувался в туфли. Младшие в семье, они всегда были дружны.
   - Какие красивые! - воскликнула она, крутя головой и поворачивая зеркало то в одну, то в другую сторону, чтобы получше рассмотреть серьги.
   - Как и та, которая их носит, дружок. Отлично подходят друг другу. Вот погоди, дай только молодому де ла Барру на них взглянуть!
   Она вскинула голову:
   - Как же, стану я ещё о нем думать! Он так важничает!
   - Ну так и щелкни его по носу... Сбей с него спесь...
   Блез натянул одну туфлю и замер на табурете, вертя другую в руках.
   - А этот де Норвиль - красивый малый...
   - Да. - Голос Рене прозвучал подчеркнуто спокойно.
   Брат улыбнулся:
   - Женат, наверное?
   - Нет. Я слыхала, что он был женат на богатой наследнице родом из-под Фера, урожденной де Шаван. Но этой весной она умерла.
   - Печально!
   Рене пожала плечами:
   - Он прекрасно это перенес. Говорят, он сейчас помолвлен с другой богатой наследницей, какой-то английской миледи.
   - Черт возьми! - уставился на неё Блез. - Где же это он с нею познакомился? Ведь у нас война с Англией!
   - Он был там этим летом.
   Рене отстранила от себя зеркальце подальше и поправила на голове маленький рогатый чепчик. Вечно он сползает назад! Ни де Норвиль, ни его английская невеста в эту минуту её нисколько не интересовали.
   - По делам герцога, - добавила она.
   Блез промурлыкал несколько тактов модного мотивчика, натянул вторую туфлю и пошевелил пальцами - ноге было удобно под стеганым бархатом.
   - А что это за встреча сегодня вечером? - как бы между прочим осведомился он.
   Однако Рене исчерпала свою информацию. Уж если мадам де Лальер не поставили в известность о планах Бурбона, то её дочь знала ещё меньше.
   - А-а, какие-то герцогские дела, - ответила она рассеянно. - Они же тебе сказали...
   Блез пропел на мотив, который прежде мурлыкал без слов:
   Любить тебя я буду, Покуда не забуду, Клянусь Гризельдою святой!
   - Слушай, сестричка, до моего отъезда пришей-ка мне покрепче эти пуговицы на камзоле - они уже болтаются.
   - Сделаю. Подожди, сейчас принесу иголку и нитки.
   Она выпорхнула в коридор, который тянулся во всю длину здания вдоль спален второго этажа; но вскоре Блез услышал голос матери - мадам де Лальер дала девушке другое задание, более срочное, чем пришивание пуговиц. Он улыбнулся: сестрица вернется не скоро.
   Потом улыбка угасла. Он взъерошил рукой волосы - это непроизвольное движение всегда свидетельствовало о его растерянности. Неспешно подошел к окну, выходящему на северную сторону, и постоял, разглядывая знакомый ландшафт: лоскутное одеяло крохотных полей, возделываемых крестьянами-издольщиками из деревни, за полями - пастбища и лес вдали... Пейзаж напоминал о детстве, однако думал Блез совсем о другом. Он ощущал какое-то странное, непонятное беспокойство. Он инстинктивно чувствовал: в его семье что-то скрывают от него, и это связано с таинственным вечерним собранием, которому почему-то помешает приезд маркиза. Отец странно тянул с репликой лишнюю секунду; голос матери звучал непривычно ласково и вкрадчиво. Что же касается де Норвиля... Эта его поездка в Англию... Дело герцога... Что за дело такое?
   Всякий, кто, подобно Блезу, десятки раз слышал, как горячо обсуждаются причиненные Карлу Бурбонскому обиды, не удержался бы от догадок на этот счет.
   Слабым местом заговора было то, что все хорошо знали, как тяжело переживает гордый Бурбон обрушившиеся на него несправедливости. Поэтому слухи о скором мятеже носились в воздухе; он становился почти неизбежным.
   Все помнили, как герцога, успешно правившего Миланом, незаслуженно отозвали с поста, и Милан с той поры - и во многом именно по этой причине был потерян для Франции. Большинство людей знало, что положенное Бурбону жалованье коннетабля постоянно задерживалось; что огромные средства, потраченные им на нужды короля, так и не были возмещены; что в прошлом году, во время пикардийской кампании, он был отстранен от командования авангардом и тем самым лишен освященной временем привилегии своего звания.