Нет, остается единственный выход - Пьеру надо тайком ускользнуть в Фер; возможно, ла Палис к этому времени уже расположился там. Если маршал успел узнать об изменении королевских планов, то ничего не потеряно, и если даже ничего не знает об этом, все ещё можно поправить.
   Однако в ту же минуту неудачное стечение обстоятельств сделало этот ход невозможным. Не успел Блез прошептать Пьеру свои указания, как с берега озера донесся звук рогов и королевская кавалькада, выскочив из леса, прогрохотала копытами по мосту.
   Соблюдая инкогнито, король был в маске, так же как де Норвиль и некоторые другие его спутники. Однако эта маскировка никого бы не обманула. Едва ли не всякий мог узнать высокую фигуру в шляпе с белым плюмажем, известную всем характерную улыбку, султан из страусовых перьев, прикрепленный к налобному ремню уздечки его коня.
   Блез заметил, что у короля было не более дюжины сопровождающих, включая самого де Норвиля и, несомненно, кое-кого из его людей. Он узнал капитана стрелков Федерика, постельничих де Монпез( и де ла Гиша, приближенных короля: Луи де Брюжа, Антуана де Гальвина, Тристана Гуфье, королевского трубача Франциска де Бранка; с ними было ещё несколько пажей и конюхов - совсем ненадежная защита, если лa Палису не удастся прибыть вовремя.
   Король поднял коня на дыбы перед двустворчатой дверью главного входа, а затем гранциозно соскочил с седла. Однако де Норвиль успел спешиться ещё раньше, чтобы преклонить колено перед гостем, поцеловать королевскую руку и выразить благодарность за честь, оказанную ему и Шаван-ла-Туру высочайшим посещением.
   Если обычно его учтивость была утонченной, то сейчас он сумел, кроме того, придать ей теплоту, которая убедила бы любого в его искренности. Франциск, явно тронутый, произнес в ответ несколько сердечных слов и назвал де Норвиля своим добрым другом.
   - Но, мой друг, а где же...
   Ответ появился раньше, чем прозвучал вопрос. Дверь распахнулась. Анна Руссель и её компаньонка, мадам де Сен-Мартен, извещенные о внезапном прибытии короля, появились на пороге, дабы приветствовать его реверансом.
   В честь гостя Анна надела платье его цветов - желто-коричневого и серебряного; передняя часть её чепца образовывала серебрянный полумесяц. Под изящной аркой двери она показалась Блезу, стоявшему на самом краю парадного двора, прелестным огоньком.
   Король сорвал маску.
   - Се Диана, - произнес он с поклоном, намекая на полумесяц < Диана - у древних римлян богиня охоты и луны.>, - богиня этой Аркадии! И по цветам вашего наряда я вижу с радостью, божественная мадемуазель, что ваша благосклонность к Англии наконец угасла, и вы теперь, - он связал название нации со своим именем, - добрая Француженка < Разговорная форма имени короля - Франсуа (латинизированная форма Франциск использовалась лишь в официальных документах, написанных на латыни, и традиционно используется в русских текстах); устаревшая форма слова "француженка" (и женское имя) Франсуаза.>.
   - Тем более, сир, - ответила она, - после того, как я обнаружила, что ваши цвета мне к лицу, - а это непреодолимый соблазн для женщины. Надеюсь, что ваше величество со мною согласится.
   - Как и ваше зеркало, миледи. - Король просиял. - И я напишу для вас стихи, чтобы выразить, до какой степени я соглашаюсь...
   - И тогда, сир, мне ничего больше не нужно для бессмертия.
   - А тем временем, давайте-ка скрепим печатью ваше обращение, моя прекрасная Француженка...
   Он поцеловал её, но оказался достаточно тактичным, чтобы оказать такую же честь госпоже Сен-Мартен, прибавив при этом пару почтительных слов о её покойном супруге, одном из членов лионского магистрата.
   Затем, идя между двумя дамами и оказывая обеим знаки внимания, он вошел в дом, а де Норвиль и некоторые другие дворяне последовали за ним.
   Среди топота конских копыт и шума голосов во дворе Блез услышал, как неподалеку господин де Люпе беседует с одним из новоприбывших, Луи де Брюжем.
   - Так вы говорите, это было предложение господина де Норвиля?
   - Да... Он прослышал, что госпожа регентша косо смотрит на нашу прогулку и ищет способ приглядеть за ней. Вам, наверное, известно, что она и де Норвиль отнюдь не пылают взаимной любовью. Прошел слух, будто господин де ла Палис, её добрый приятель, может присоединиться к нашей компании. Де Норвилю достаточно было лишь слегка намекнуть королю, который не желает, чтобы в таких случаях его сопровождали седобородые дуэньи...
   Де Брюж сделал паузу и подмигнул.
   - Его величество вспыхнул и хотел было устроить крупный скандал по этому поводу. "Ну зачем же, - говорит тогда де Норвиль, - насколько проще уехать не в четверг, а в среду! Если у её высочества и есть какие-то планы, то это застанет её врасплох..." Так что мы выехали сегодня, ещё до рассвета, и мчались во весь опор. А тем временем было объявлено, что его величество убыл для осмотра фортификационных работ на Рону, за Эне. Бог свидетель, я никогда не видел, чтобы король так ликовал - словно школьник, сбежавший с уроков. Ставлю два ливра против одного, что регентша ещё не услышала об этом трюке. Что же касается де лa Палиса, то его величество поклялся, если он только сюда сунется, прочесть ему такую проповедь, что старик долго будет её вспоминать...
   Подошел ещё один дворянин. Разговор прервался. Взглянув на помрачневшее лицо Пьера, Блез понял, что тот слышал рассказ де Брюжа и уловил его смысл.
   Во-первых, де лa Палис не знает, что король уже находится в Шаване. Если немедленно не сообщить ему, то ночью во дворце не будет достаточной охраны.
   А во-вторых - что гораздо хуже, - если на короля действительно замышляется покушение, то по маневру де Норвиля понятно, что оно произойдет сегодня же ночью. Зная о подозрениях Луизы Савойской, он, должно быть, чувствует, что ему катастрофически не хватает времени. Изменение расписания развязало ему руки на целых двадцать четыре часа, за которые может случиться все что угодно...
   - А как насчет де Люпе? - обеспокоенно спросил Пьер, когда они с Блезом отошли настолько, что могли не опасаться чужих ушей. - Он знает, что нас послала сюда регентша. Если он захочет подлизаться к королю, ему достаточно шепнуть словечко насчет нас, и наше дело пропало...
   - Насчет этого не бойся, - Блез покачал головой. - Он слишком глубоко увяз. Король спросит его тогда, почему он ничего не сказал ему ещё в Лионе. А кроме того, регентша - опасный враг.
   - Ну что ж, тем лучше, - сказал Пьер. - Я проскользну через мост, когда коней поведут в конюшни. И если только сам черт не помешает, подамся оттуда в лес и за час доберусь пешком до Фера. Когда мы объезжали поместье, я приметил короткую дорогу.
   Блез кивнул.
   - Удачи тебе. Ты не хуже меня понимаешь, сколь много зависит от тебя сегодня ночью.
   Он проследил, как Пьер прошел по мосту, а затем, когда господин де Люпе собрался наверх одеваться, последовал за ним. Это давало возможность потом задержаться в коридоре и подождать, пока Рене подаст знак.
   - Кстати, Гужон, - заметил де Люпе, когда они остались одни, - вы хорошо сделаете, если будете крепко держать язык за зубами насчет вашей службы у принцессы, нам с вами известной. Королю будет весьма досадно услышать об этом...
   - Не сомневайтесь, монсеньор, - ответил Блез, - я хорошо знаю, когда мне следует оставаться лишь слугой вашей милости.
   * * *
   А тем временем Пьер де ла Барр не продвинулся дальше конюшен.
   - Эй, паренек, ты куда? - окликнул его один из конюхов де Норвиля, когда Пьер направился к лесу.
   - Да просто прогуляться...
   Конюх подошел к нему:
   - Сегодня вечером никакие прогулки не дозволены. Приказ короля.
   - Черт побери, это ещё почему?
   Тот пожал плечами:
   - А я откуда знаю? Кто-то мне говорил, что его величество не желает, чтобы по округе расползлась весть о его приезде...
   - И ты уверен, что это он сам приказал?
   - Да, через монсеньора де Норвиля... Если тебе делать нечего, не поможешь ли мне управиться с этой лошадкой, а?
   Пьер повиновался. В эту минуту он не решался дать хоть малейший повод для подозрения. Однако, почистив щеткой коня, он ускользнул от конюха и попытался снова уйти - теперь в другую сторону.
   На этот раз его остановил лесник на опушке:
   - Постой-ка, приятель...
   И Пьер ещё раз услыхал о королевском приказе. Взбешенный, он вернулся в конюшню в сопровождении лесника.
   Между тем подошло время ужина, и всех не занятых делом отрядили на кухню, в здание дворца. Пьер не мог отыскать предлога остаться за мостом, тем более, когда заметил, как лесник беседует с тем конюхом, который задержал его в первый раз, и оба поглядывают в его сторону. В конце концов он присоединился к ним, рассмешил какой-то басней и предложил поужинать вместе. Теперь придется ждать, пока совсем стемнеет, и лишь потом снова попытать счастья.
   Как же бесило его, что приходится сидеть здесь, в этом чаду, слушая пустую болтовню, когда Блез думает, что он уже добрался до Фера! А драгоценное время утекает без пользы!
   Глядя на вереницу блюд, парадно выстроенных для королевского стола в большом зале, он все раздумывал насчет этого приказа. Пьер не верил, что такое приказание исходило от короля.
   Похоже, де Норвиль принял меры, чтобы играть наверняка.
   Глава 49
   В великолепном, белом с золотом парчовом одеянии, обильно окропленный духами, в шляпе с пряжкой, украшенной драгоценными камнями, чье сияние соперничало с блеском колец на руках, Франциск перед ужином прогуливался по дворцу в сопровождении Анны Руссель, Жана де Норвиля и ещё двух дворян. Его опытный глаз с восхищением подмечал каждую архитектурную новинку. Он не скупился на похвалы нависающим замк(вым камням красивых арок в вестибюле, просторным лестницам, возвещавшим, как он заметил, новую эпоху в строительстве, роскошному оформлению простенков и богатству украшений оконных рам.
   - Слово чести дворянина, мой друг, - сказал он де Норвилю, - когда у нас снова будет мир, я поручу вам все наши новые здания. Вы знаете, как смешать французский и итальянский стили и получить при этом нечто новое и великолепное. Я должен иметь свой собственный Шаван-ла-Тур - конечно, побольше этого, - и на Луаре, в нескольких лигах от Тура, есть один остров, который прекрасно подойдет для этой цели.
   Король, страстный поклонник всех искусств, не пропускал, казалось, ничего - ни рисунка гобеленов или украшения потолочных балок, ни одного купидона, нимфы или медальона, ни одной особенности каминных зонтов. И, конечно, он заметил и не преминул высоко оценить свой герб - саламандру, недавно высеченную на стене в его комнате.
   - Это я должен благодарить ваше величество, - сказал де Норвиль. - Вы, сир, принесли в Шаван-ла-Тур историю. Отныне эта комната будет известна под именем Шамбр-дю-Руа - Королевской комнаты.
   Однако не меньше, чем сам дворец, заинтересовали короля коллекции произведений искусства, собранные де Норвилем. Он остановился, чтобы любовно пройтись рукой по красивым переплетам в библиотеке хозяина дома; некоторые книги были украшены драгоценными камнями - работа лионских мастеров. И он пришел в такой восторг от миниатюр в Часослове, что милостиво принял этот том в дар от де Норвиля, который смиренно поблагодарил его величество за снисходительность.
   Изготовление кружев в Западной Европе в то время ещё не достигло того совершенства, которым оно прославилось позднее, и не могло соперничать с изделиями из Греции или Азии. Король восхищался некоторыми кружевными вещами, ввезенными в Венецию и приобретенными там де Норвилем, особенно поразила его одна вещица, сплетенная из золотых нитей.
   - Даже итальянские кружева, не говоря уж о французских, - заявил он, не более чем грубые тряпки рядом с такой волшебной паутинкой.
   Буквально потрясли короля превосходные картины и бронзовые скульптуры: "Мадонна с младенцем" Беллини в большом зале, великолепный Джорджоне в соседнем с ним помещении, "Поругание Лукреции" Мантеньи, прекрасная копия "Святого Георгия" Донателло < Великие мастера раннего Возрождения. Беллини - семья живописцев венецианской школы: Якопо (ок. 1400 - 1470), Джентиле (ок. 1429 - 1527), Джованни (ок. 1430 - 1516). Здесь имеется в виду последний. Джорджоне (1476 - 1510) - живописец, Мантенья Андреа (1431 1506) - живописец и гравер, Донателло (ок. 1386 - 1466) - скульптор.> в галерее третьего этажа. Он высказал милостивые комплименты просвещенному вкусу де Норвиля.
   - Ей-Богу, мне жаль наших бедных старых предков, - заметил король, которые не дожили до этого нового века. Как много они потеряли...
   Поскольку Анна к тому времени, извинившись, уже удалилась, он не удержался от ещё одного замечания:
   - Видит Бог, мсье, ваша покойная супруга была, вероятно, богата. Ибо, я полагаю, ваши савойские владения не могли бы выдержать таких расходов.
   Де Норвиль вздохнул:
   - Богата и в высшей степени щедра. Я никогда не перестану оплакивать её. Несомненно, я потратил больше, чем следовало бы, но вашему величеству ведь известно, каковы соблазны искусства.
   - Еще бы мне этого не знать, клянусь Богом! Еще бы! - согласился король. - Как жаль, однако, что вы потеряли приданое миледи Руссель, примкнув к нам. Оно возместило бы ваши затраты. Ну, я позабочусь, чтобы вы не обеднели.
   - С позволения вашего величества, замечу, - пробормотал де Норвиль, высший соблазн - это сама персона женщины...
   Их взгляды встретились и красноречиво выразили тайное взаимопонимание.
   Король нетерпеливо взглянул на двух своих спутников - де ла Гиша и де Монпеза:
   - С вашего позволения, господа, мне хотелось бы переговорить с господином де Норвилем наедине.
   Они находились в широком коридоре второго этажа.
   Когда свитские дворяне удалились, Франциск повторил, понизив голос:
   - Да, чтобы вы нисколько не обеднели. Напротив, чтобы стали намного богаче. У меня верный глаз на людей, и я вижу вашу преданность, вашу редчайшую преданность. Мсье, мы раньше уже касались этого предмета. Мы с вами - люди светские. Вы полагаете, что миледи можно побудить к?.. - Он сделал паузу и улыбнулся. - А?..
   Де Норвиль поклонился:
   - Я уверен, что самое горячее её желание - доставить удовольствие вашему величеству.
   - Ее комната?.. - спросил король.
   - Последняя по коридору налево.
   Наступило минутное молчание.
   Де Норвиль легко прочел мысли государя. Комната Анны находится на некотором удалении от спальни короля. Ночью в коридоре будут выставлены посты. Конечно, их можно и снять, однако слухи нежелательны...
   - Сир, могу ли я переговорить с вами в апартаментах вашего величества?
   Несколько озадаченный, король проследовал вместе с хозяином дома в отведенную ему спальню и отослал дежуривших там пажей.
   - Итак? - спросил он.
   - Я ещё не познакомил ваше величество со всеми удобствами Шавана.
   И, войдя в одну из оконных ниш, де Норвиль поднял руку к приметному лепному украшению на панели. Раздался щелчок. Затем он слегка толкнул край панели; она отодвинулась, открыв узкий проем. Оттуда повеяло холодным дыханием камня и известки.
   - Черт побери! - удивился Франциск. - Это ещё что такое?
   - Одну минуту, сир...
   Де Норвиль отступил в комнату и зажег от своей трутницы свечу.
   - А теперь, если ваше величество позволите мне пройти вперед и показать дорогу...
   Король оказался в тесном пространстве внутри стены, но не настолько узком, чтобы плечи задевали о стенки. Оно было заключено между двумя лестницами: одна вела наверх, а вторая соединяла нишу с проходом, идущим выше линии окон. Потом де Норвиль закрыл потайную дверь в комнату. Указал на рычаг у себя над головой:
   - Если потянуть за него, дверь откроется. Не угодно ли вашему величеству попробовать?
   Франциск попробовал - дверь действительно открылась.
   Де Норвиль снова закрыл ее; отступил со свечой в сторону, пропуская короля, и пояснил:
   - Достаточно подняться по этим ступеням, чтобы попасть в туннель, который тянется вдоль всего дома. В конце вторая лестница ведет вниз, к двери, спрятанной, как и эта, в оконной нише. Вашему величеству не составит труда догадаться, в какую комнату она открывается. Устройство для входа такое же, как здесь... Должен ли я добавить ещё что-то?
   - Святой Иоанн! - воскликнул Франциск. - Вы само совершенство, дорогой мой друг, вы превыше всяких похвал. Но мне не хотелось бы испугать даму, появившись из стены, подобно призраку...
   - Предоставьте это мне, сир. Она не испугается... и она будет одна.
   - Господин де Норвиль, вы можете надеяться на герцогский титул.
   - Я надеюсь лишь на неизменную благосклонность вашего величества.
   Однако у короля, видимо, на миг возникло смутное недоброе предчувствие. Потайные ходы могут служить и для иных целей, кроме любовных интриг.
   - А эта лестница, - он показал на более длинный ряд ступеней, - куда она ведет?
   - В галерею на третьем этаже, сир. А на другом конце прохода есть ещё одна лестница - на первый этаж. Буду откровенен с вашим величеством. На мой взгляд, дом, наряду с прочими удобствами, должен обеспечивать и некоторую приватность передвижений. Почему я не могу позволить себе войти в собственный дом или выйти из него, навестить свою жену или подругу иначе как под надзором лакеев? Ну уж нет! А таким образом я сам надзираю за ними. Позвольте мне рекомендовать вашему величеству столь удобную особенность.
   Франциск был очарован:
   - Ей-Богу, я обязательно буду иметь это в виду. Отличное устройство, я сумею использовать его с толком. Есть ли кто-нибудь еще, кто знает этот секрет?
   - Никто, кроме каменщиков, которых я привез из Турени, а затем вернул туда. Конечно, от моего короля у меня нет никаких секретов. Помимо того, что этот проход может сослужить известную службу вашему величеству, я пренебрег бы своим долгом, сир, если бы не проинформировал вас о нем.
   Каждое его слово дышало верностью и искренностью. Совершенно успокоенный, Франциск вернулся в свою комнату, и, чтобы окончательно успокоить его, де Норвиль объяснил, что с помощью простого на вид приспособления, скрытого в украшении на панели, дверь запирается так, чтобы её нельзя было открыть из потайного хода.
   - Господин де Норвиль, друг мой, - сказал король, - я предвижу, что это посещение Шавана останется одним из самых приятных моих воспоминаний. Вы предвосхищаете каждую мою мысль и желание.
   - О, если бы я мог, добрый государь мой! - возразил собеседник. Однако, с учетом сегодняшнего путешествия, надеюсь, не ошибусь, если предугадаю готовность вашего величества поужинать...
   - И в самом деле! - улыбнулся Франциск. - Я и забыл, что голоден, пока вы мне не напомнили... Идемте же! Нет, рядом, рука об руку. На такой прогулке, как эта, мы можем отбросить церемонии.
   По пути вниз, в большой зал, где были накрыты столы, королевские дворяне не преминули заметить эту особую честь, оказанную де Норвилю.
   - Помяните мое слово, - шепнул де ла Гиш своему спутнику, - он вот-вот станет пэром Франции.
   Во время изысканного ужина из множества блюд, который, несмотря на спешку, сумели приготовить дворцовые повара, сохранялся тот же неофициальный, дружеский тон.
   Сбросив оковы придворного этикета, король настоял, чтобы Анна села справа от него, а немало ошеломленная такой честью мадам де Сен-Мартен слева. Он ел с того же самого блюда, что и Анна, пил с ней из одного кубка - это позволяло королю бросать на неё интимные взоры, когда он пил за её здоровье, во время же разделывания птицы появился повод и для довольно откровенных шуток.
   Де Норвиль стоял за креслом своего царственного гостя, всегда готовый услужить, всегда готовый в нужную минуту вставить нужное слово.
   Наблюдательные свитские дворяне, ужинавшие за соседним столом, решили, что Анна Руссель - само совершенство. Если она опускала глаза под пристальным взглядом короля, если больше слушала, чем говорила сама, если улыбалась, а не смеялась, то это выражало лишь скромность, - прекрасное качество в женщине и гораздо более пикантное, чем смелость, с точки зрения человека с хорошим вкусом.
   Кроме того, смотреть на неё - одно удовольствие. Право, эта женщина просто чудо. Боже милосердный, что за кожа, что за зубки! Какое изящество! Ничего удивительного, что его величество питает слабость к английским женщинам.
   Некоторые дворяне вспоминали, что во времена покойного короля Франциск рисковал своим правом престолонаследования, проявляя слишком горячую симпатию к королеве, английской супруге Людовика, юной Марии Тюдор. Если бы она подарила королю наследника, оставаться бы Франциску герцогом Ангулемским; и его мать изрядно беспокоилась тогда...
   Вина и яства были превосходны. Павлин с позолоченным клювом являл собою истинное произведение искусства. Горящая кабанья голова осветила зал и заставила заплясать тени на стенах. Когда же дошло до пирожных и засахаренных фруктов всевозможных сортов, король заявил, что и в Париже некому состязаться со здешними поварами.
   Однако, когда были поданы десертные вина, Франциск поднялся из-за стола. День был долог; на завтра назначена охота. Он предложил провести часок за картами в своей комнате, а потом отправиться в постель.
   Его дворяне постарались сохранить невинный вид.
   - В чью постель? - почти не шевеля губами, пробормотал Луи де Брюж.
   * * *
   Стоя на страже у дверей комнаты господина де Люпе на втором этаже, Блез мог просматривать весь коридор по другую сторону лестничной площадки. Вернее, он мог видеть этот коридор, насколько позволял тусклый свет затянутой тканью лампы, освещавшей лестницу; когда спустилась ночь, этого света стало явно недостаточно.
   Вначале по коридору сновали взад-вперед слуги, но постепенно они исчезли, отправившись перекусить в кухню, пока хозяева ужинали в большом зале. Позднее из последней комнаты слева - комнаты Анны - показались две женские фигуры, в которых он признал камеристок, и вошли в другую дверь. Он нетерпеливо ждал.
   Наконец появилась третья фигура, однако он не мог бы утверждать, что это Рене, если бы она не направилась в его сторону; дойдя до самой лестничной площадки, она постояла с минуту, прислушиваясь к веселым голосам внизу, в главном зале. На ней было платье из белой с серебром парчи, вероятно, подарок Анны.
   Когда она повернулась, чтобы уходить, её шарф соскользнул на пол; однако, как будто не замечая этого, она прошла дальше и исчезла за одной из дверей по правой стороне коридора.
   Блез приметил эту дверь: если бы кто-нибудь появился в коридоре прежде, чем он доберется до комнаты Анны, он остановился бы и постучал в эту дверь. Желание вернуть даме шарф - вполне правдоподобное объяснение его появления по другую сторону площадки.
   Итак, он на ходу подхватил шарф и поспешил вдоль коридора, придерживая шпагу, чтобы не стучала; коридор, однако, оставался пустым. Минутой позже, бесшумно отодвинув защелку, он проскользнул в комнату Анны и осторожно прикрыл за собой дверь.
   Комната освещалась лишь парой тонких свечей, хотя канделябр стоял наготове в ожидании возвращения хозяйки. В полутьме Блез смог разглядеть кровать с тяжелыми занавесями по бокам и глубокий камин под вытяжным зонтом, в котором ещё оставались сосновые сучья, положенные туда на лето. Там можно было укрыться лучше, чем среди прикроватных занавесей. Такие камины не раз и не два использовались для подобных целей.
   Дверь в альков-переднюю стояла открытой, и Блез заглянул туда; но, как и говорила Рене, там негде было спрятаться.
   Теперь он перешел к главной цели, которая привела его сюда. Если предположение о потайном ходе верно, то он мог проходить только в наружной стене, судя по расположению люка в галерее. Поэтому Блез прежде всего обратился к оконным нишам.
   Если бы ему удалось убедиться в существовании потайного хода, а ещё лучше, узнать, как можно проникнуть оттуда в комнату, он гораздо лучше подготовился бы к выполнению задачи, которая встанет перед ним в эту ночь.
   В отсутствие де ла Палиса вся ответственность за миссию, возложенную на них регентшей, ложилась на него одного. А шансы ничтожно малы. Он не в состоянии успеть повсюду. Он может находиться лишь в этом месте, которое регентша определила как главное, да и ему самому оно внушало особенные подозрения.
   Ужин внизу продолжался уже более часа. Исходя из собственного опыта, Блез полагал, что может рассчитывать по крайней мере ещё на полчаса, прежде чем ему придется спрятаться.
   К немалому своему удовлетворению, он быстро нашел во второй оконной нише панель, отзывавшуюся на стук гулким звуком. Однако подтвердить свою догадку насчет потайного хода - это одно, а вот дознаться, как можно открыть доступ в него, - совсем другое...
   Его пальцы напрасно ощупывали подозрительную сторону ниши сверху донизу. В поисках хоть какого-то намека на скрытый механизм он исследовал даже оконную раму и настил пола. Блез буквально кипел от бешенства: понимая, что это устройство, вероятно, очень простое, он никак не мог на него наткнуться. А минуты утекали одна за другой. Он стал трогать обшивку над головой...
   И вдруг у самой двери в коридоре зазвучали голоса; он мигом выскочил из ниши и заметался по комнате. Ему едва хватило времени перебежать на дальнюю сторону кровати, и он ещё путался в складках тяжелых расшитых занавесей, когда дверь отворилась.