Смирнов Андрей. Чернокнижник

   – Вы думаете, это были только «переживания»? – напрямую спросила Эльга. – Вы думаете, это все было… не по-настоящему?
   – Ну почему же. – Эрбаст пожал плечами. – Я вижу, вы со мной не согласны, но, между прочим, я ещё ничего не утверждал. Да и как я могу что-либо утверждать, если я даже не знаю, что именно вы пережили? Я ведь не вижу вас насквозь, от и до, я только наблюдаю некоторые феномены… своего рода мимолётные вспышки на громадном тёмном массиве, который во многом неведом и вам самой и который меж тем есть вы… есть все то, чем вы являетесь, и все, что вы когда-либо переживали. Я – повторюсь ещё раз – всего этого не знаю. Я всего лишь призываю вас к некоторой осторожности при обращении с фактами. То, что могло казаться вам настоящим, на самом деле…
   – Ненастоящее?
   – Нет-нет… Скажем так: несколько другое. Какое именно, хотите вы спросить? Но об этом я, простите, судить не могу. И все-таки странно, что Уилар – это я понял из ваших мыслей совершенно чётко – ничему вас не учил. Если ваши психические способности столь поразительно высоко развились сами по себе, то каких же результатов можно было бы ожидать при систематическом обучении! – Эрбаст покачал головой, искренне переживая за то, что столь блестящие возможности до сих пор оставались нереализованными.
   – Уилар действительно почти ничему меня не учил, – медленно произнесла Эльга. – Но, кажется, я начинаю понимать… Вы не правы… Уилар… – Не зная, как правильно подобрать слова, она посмотрела на Эрбаста.
   – Любопытная идея, – сказал душевидец через несколько секунд. – Вы всерьёз полагаете, что его тактика как раз и заключалась в том, чтобы, полностью пренебрегая всеми методами систематического обучения, ставить вас перед ситуациями, когда вы будете вынуждены действовать? Вместо того чтобы тратить время на объяснения, как нужно плавать, он просто бросал вас в воду и смотрел, выплывете вы или нет?
   Эльга кивнула.
   – Может быть, именно поэтому мои способности и развились так быстро. Впрочем, по-настоящему я ещё почти ничего не умею.
   – М-да, любопытная точка зрения… – Эрбаст задумчиво потёр подбородок. – Вообще, должен заметить, что все это вполне в духе того господина Бергона, которого я знал ещё по университету… Вполне, вполне в духе теории иррациональной изнанки видимого мира – или некой второй, «мистической», реальности – теории, которой он, похоже, и до сих пор придерживается. Позволю себе заметить, что, конечно же, методика, используемая им, совершенно ненаучна и, несмотря на некоторые поразительные эффекты, вообще, должно быть, способна привести к весьма опасным и непредсказуемым последствиям… Впрочем, я нисколько не стремлюсь как-либо критиковать методы господина Бергона, которого лично глубоко уважаю. Оговорюсь, что я не критикую, а скорее всего лишь характеризую используемые им методы.
   Эльга пожала плечами. «Зачем он произносит столько длинных и совершенно ненужных слов? – подумала она. – Наверное, благодаря этому он чувствует себя очень умным. А окружающих…» Она вдруг сжалась и поспешно подавила эту мысль. Она снова забыла, что очаровательный молодой человек, сидящий перед ней, может читать в её разуме, как в открытой книге. Подняла глаза. Так и есть! Эрбаст со спокойным пониманием – за годы практики ему случалось читать и не такие мысли – смотрел на неё. «Он знает, о чем я сейчас подумала… И знает, что я знаю…»
   – Существует несколько простых приёмов для того, чтобы скрыть свои мысли, – произнёс Эрбаст. – Например, вы можете «громко» думать одну мысль, а одновременно с ней, более тихо – совсем другую… При этом вторую мысль не нужно именно «думать». скорее её следует «чувствовать», лишь чуть-чуть намечать и сразу отступать, никогда не оформляя её до конца, если вы не хотите, чтобы собеседник её заметил… «Думать о двух вещах сразу? Да ещё про одну вещь вообще не думать?.. – Эльга засомневалась. – Это не кажется таким уж простым…»
   – Вовсе нет, – возразил Эрбаст. – На самом деле это очень просто. Скорее всего, вы уже умеете это делать…
   «Вы часто молитесь?» – спросил он мысленно. «В последнее время – нет… – призналась Эльга. – А раньше – утром и вечером… и перед едой… и по воскресеньям в церкви…»
   Эрбаст кивнул.
   – Вы не замечали, что иногда во время молитвы вы… ммм… скажем так: думаете о чем-то другом? То есть в то время, когда какая-то часть вашего разума обращается к Богу, другая часть в это же время размышляет о платьях, о том, что будет сегодня на обед, о том, как одеты другие люди в церкви, о том, что священник говорит простуженным голосом, и о прочих мелких, совершенно незначительных, но очень надоедливых вещах?
   – Так нельзя молиться, – хрипло сказала Эльга. – Это грех.
   – Наверное, так и есть, – согласился Эрбаст. – Но ведь такое случалось, правда? И не раз?
   Эльга кивнула.
   – На самом деле я полагаю, что это не столько грех, сколько обыкновенная неспособность сосредоточиться, – сказал Эрбаст. – Такую способность можно развить… впрочем, сейчас речь не об этом. Пример с молитвой я привёл лишь для того, чтобы показать вам, что на самом деле вы прекрасно умеете думать о нескольких вещах одновременно. Правда, это у вас – да, впрочем, и у большинства людей – происходит пока несознательно, но если вы осознаете это, то, немного потренировавшись, сможете использовать такого рода «двоемыслие» для того, чтобы скрыть некоторые свои мысли от колдуна или душевидца.
   «Интересно. – Эльга решила потренироваться в мысленной речи и старательно сконцентрировалась на полусловах-полуобразах-полуощущеииях, которые хотела передать Эрбасту. – Я приму это к сведению. А какие ещё есть… способы… скрыть… это?..»
   – Ещё? – переспросил Эрбаст. – Ещё вы можете закрыть свои разум с помощью одного лишь желания не допустить в него кого бы то ни было извне.
   Эльга задумалась. Предложение выглядело довольно простым, но… Разве она хотела в начале беседы, чтобы Эрбаст читал её мысли? Вовсе нет! И тем не менее ему это не помешало.
   Она старательно попыталась пожелать, чтобы её разум стал закрыт для посторонних. Ничего не получалось. Когда она пыталась «ухватить» желание и сосредоточиться на нем, желание ускользало и рассеивалось, как дым.
   – Нет-нет. – Эрбаст покачал головой. – Вы меня неправильно поняли. Дело не в том, чтобы мысленно сказать себе «я не хочу этого». То есть вы можете это сказать, если вам так проще, но дело в другом. Необходимо задействовать волю, а не просто слова или образы. С другой стороны, не следует направлять мысли на само желание: вы ничего не найдёте. Для начала попытайтесь сосредоточиться на том, с чем у вас связано ощущение защиты. Ну, скажем, представьте себе, что вас окружают прочные каменные стены… или вы облачены в глухой железный панцирь… или вы сами состоите из железа или камня… Образ в данном случае не столь важен. Главное – то чувство защиты, спокойствия, уверенности в себе, которое у вас с этим образом связано. Когда вы немного освоите этот метод, можно будет вовсе отказаться от каких бы то ни было образов…
   – Есть метод получше, – раздался рядом голос, заставивший Эльгу подпрыгнуть на месте. – Выкини из головы всю ту чушь, которой она забита. Если ты так поступишь, больше никто твоих мыслей прочесть не сумеет… потому что их… хе-хе… вовсе не будет. Невозможно увидеть то, чего нет.
   Чернокнижник сел за стол рядом с Эльгой. Девушка поспешно отодвинулась.
   – Хм, – сказал Эрбаст. – Доброе утро. Я не заметил, как ты подошёл.
   – Вот именно, – усмехнулся Уилар. – Вы уже завтракали? Вижу, что да… Эй, хозяин! – Он громко свистнул, подзывая трактирщика. – Тащи сюда вино и мясо! Живо!
   – Вино и мясо? – Эрбаст скривился. – С утра?
   – Когда ты доживёшь до моих седин, поймёшь, что надо брать от жизни все… пока ещё есть такая возможность. – Уилар продолжал ухмыляться. – Кроме того, у меня была тяжёлая ночь. Надо восстановить силы.
   – Тяжёлая или бурная? – пряча улыбку, поинтересовался Эрбаст.
   – Если бы бурная… – Уилар скептически осмотрел принесённую слугой пыльную бутыль, налил немного в кубок и недовольно проворчал: – Разве я заказывал белое? Принесите красного. И побыстрее!.. Где моё мясо?
   – Придётся немного подождать, господин. – Слуга втянул голову в плечи. – Но если вы хотите холодное…
   – Я сдохну с голоду, пока вы его подогреете. Несите холодное.
   Поскольку некоторое время челюсти Уилара были заняты, разговор сам собой перетёк в ментальную плоскость. Как и вчера вечером, Эльга больше слушала, чем говорила. Иногда разговор утихал, иногда – становился очень интенсивен: Уилар и Эрбаст обменивались целыми соцветиями образов и идей. К концу завтрака Уилар сообщил, что намерен прокатиться до замка Айлиса Джельсальтара – выяснить точную дату и время сбора, а также разузнать, если будет возможность, кто ещё из его знакомых приехал на Лайфеклик.
   – Прокатиться? – переспросил Эрбаст. – До замка – три квартала. Зачем тебе лошадь?
   – Конечно, для того, чтобы смотреть на окружающих сверху вниз, – ответил Уилар таким тоном, как будто это подразумевалось само собой.
   Поначалу Эльга решила, что это шутка, но на деле выяснилось, что Уилар и в самом деле намерен проехать верхом три квартала. У ворот замка, когда Уилар заговорил со стражей, Эльга наконец поняла, зачем он это сделал. Это было вовсе не сумасбродство. Лошадь и меч на поясе (такой вид ещё по дороге приняла Скайлагга), определённо указывали на статус гостя. Если прибавить сюда ещё и манеру Уилара держать себя так, как будто бы он, по меньшей мере, был герцогом или графом, то ничего удивительного, что стражники, а затем и младший мажордом, не забывали добавлять после каждого ответа «сударь» или «господин». На Эльгу и Эрбаста, пришедших пешком, ровным счётом никто никакого внимания не обращал. Правда, в тот момент, когда Уилар уже въезжал в ворота и они хотели последовать за ним, один из стражников лениво перегородил им дорогу.
   – Ну а вы кто такие?
   Душевидец открыл было рот, собираясь представиться, но не успел: Уилар чуть повернул голову и холодно оборонил:
   – Они со мной.
   Больше вопросов им не задавали.
   Во дворе замка, несмотря на холодное утро, толпилось много слуг, солдат и гостей. Подбежавший конюх принял коня Уилара. Эрбаст Ринолье раскланялся с белобородым стариком, которого Эльга видела ещё на въезде в город. Старик сделал вид, будто не заметил ни её, ни Уилара, – чернокнижник ответил ему тем же. Облокотясь на припорошенную снегом крышу колодца, Мерхольг ан Сорвейт о чем-то беседовал с худощавым молодым человеком, одетым в одежду дорогого покроя, но почему-то исключительно серого цвета. У молодого человека на поясе покачивался длинный меч, и манера держаться явно выдавала в нем принадлежность к рыцарскому сословию – уверенные движения, сильные руки и хищное, чем-то напоминающее волчье, выражение лица.
   Мерхольг проворчал что-то приветственное и заключил Уилара в объятия. Поспешил представить серого рыцаря:
   – Это Агиль ан Пральмет. Знакомое имя?
   Уилар протянул рыцарю руку. Кивнул.
   – Я слышал о вашей семье.
   Графство Пральмет, располагавшееся далеко на юго-западе, некогда являлось частью бескрайней Империи Скельвуров, но после ряда гражданских войн, ослабивших Империю, вышло из её состава и за последние два века присоединялось то к одному, то к другому молодому королевству – в зависимости от собственной выгоды. Интересно, впрочем, не это, а то, что из поколения в поколение в семье Пральметов передавался Дар оборотничества.
   – Меня зовут Уилар Бергон, – представился чернокнижник.
   Агиль на секунду прищурился. Сжал руку Уилара.
   – Я тоже о вас… слышал.
   – Где ты остановился? – спросил Мерхольг.
   – В трактире, тут неподалёку. Как твоя война?
   Мерхольг поморщился:
   – Тянется. С приходом зимы поутихла. Танкреж распустил часть войска и скоро, мыслю, ещё распустит. Требует с архиепископа денег, а тот не даёт.
   – Война – дорогое удовольствие, – заметил Агиль ан Пральмет.
   – Замок ещё не отвоевал? – Уилар улыбнулся. Мерхольг махнул рукой.
   – Ещё нет. Танкреж там с осени сидит. Ничего, скоро я его оттуда выбью.
   – Давно на Лайфеклике?
   – Вчера прилетел. Бросай свой трактир и переезжай сюда. Я вот и ан Пральметам то же самое предлагаю.
   – Вы приехали с родичами? – спросил Уилар у Агиля. Тот кивнул. Уилар снова посмотрел на Мерхольга:
   – Много гостей в замке собралось?
   – С полсотни, не меньше. – Мерхольг покачал головой. – Это я свиту ещё не считаю. Со всех концов света гостей Джельсальтар пригласил.
   – Ого!.. Не знаю, стоит ли переезжать. Тут, наверное, и комнат уже не осталось.
   – Тут-то? – Мерхольг оглядел стены огромного замка. – Да тут ещё больше народу разместить можно! Ну, что, переезжаете? Не к лицу благородным людям в трактирах клопов кормить.
   – Посмотрим. – Уилар пожал плечами. – В любом случае мне бы хотелось, чтобы приглашение исходило от хозяина дома. Не знаешь, можно ли с ним увидеться?
   – Я как раз хотел сказать, что герцог Джельсальтар, – поспешил подать голос младший мажордом, который за время беседы, затеянной Уиларом, сиротливо переминался с ноги па ногу, – сможет принять вас не раньше чем…
   – Конечно, можно. – оборвал его Мерхольг. – Пойдёмте, я вас представлю.
   – Меня представлять не нужно, – возразил Агиль. – Я знаком с герцогом. Я был в свите короля Кетмана во время переговоров трехлетней давности. Делегацию от Шарданиэта представлял Айлис Джельсальтар. Надеюсь, он меня ещё помнит.
   – Да? Ну вот и отлично. Пойдёмте.
   – Но… – попытался было возразить мажордом.
   – А ты можешь идти. Свободен. – отворачиваясь, бросил Уилар. Мажордом поперхнулся, но почёл за лучшее промолчать и поспешно удалился.
   Компания, возглавляемая Мерхольгом ан Сорвейтом, направилась к донжону. Эльга и Эрбаст Ринолье остались во дворе. Чтобы как-то скрасить ожидание, Эрбаст стал рассказывать об упражнениях, позволяющих развить эмпатическое восприятие. Речь шла о представлении различных цветов радуги, глубоких и чистых, о погружении в эти цвета и об их значении, о представлении или воспоминании различных образов, звуков и запахов – как можно более реалистичных. Эрбаст добавил, что результаты тренировок можно будет считать удовлетворительными, если боль от укуса воображаемой пчелы будет ощущаться как настоящая; или если, стоя рядом с выгребной ямой и концентрируясь на запахе фиалок, упражняющийся будет ощущать аромат цветов, нисколько не замечая удушающей вони.
   – А для чего это нужно? – спросила Эльга, похлопывая одним сапожком о другой. – Это ведь просто фантазия… какой с неё прок?..
   Эрбаст почесал нос.
   – Сознание – это такой же орган, как и другие, – сказал он. – И, как и другие, может быть должным образом натренирован. Рука человека, изнеженного с детства, не сможет и поднять камня, который сумеет не только поднять, но и бросить рука человека, развившаяся от постоянного поднимания тяжестей. Прежде чем вторгаться в чужие мысли, следует научиться управлять своими. Кроме того, «просто фантазия» не так уж проста. Сто лет тому назад в Ярне было основано Общество Святого Карлейва – мученика, некогда, по преданию, пронзённого десятью стрелами за то, что он во времена дремучего язычества не захотел отрекаться от джорданитской веры. В Ярне этот святой очень популярен, он считается покровителем страны и часто изображается в виде юноши ангельской красоты, из тела которого торчат стрелы, увитые цветами. Общество Святого Карлейва состояло из одних женщин, кои, как известно, много более, чем мужчины, впечатлительны по своей природе. Монахиням предлагалось ежечасно представлять себе образ святого Карлейва, обонять аромат цветов, окружающих его раны, ощущать эти раны и сладостную боль от них будто свою собственную. И что же? В скором времени сначала у одной, а затем и у других монахинь стали обнаруживаться на теле такие же раны, какие бывают от стрел… Совершенно точно установлено, что монахини никак ни себе, ни друг другу не вредили и повредить не могли. С другой стороны, раны появлялись на телах не у всех, но только у самых благочестивых, до самозабвения предававшихся размышлениям о муках святого Карлейва. Казалось бы, каким образом на их телах могли появиться эти раны? Поистине, сознание человека хранит в себе ещё бездну удивительных открытий! 3адумайтесь только, сударыня: ведь если наш разум велит нашему телу и оно движется, велит нашему рту – и он говорит, велит сам себе – и разум думает, то почему не может быть и большего? Почему не может быть так, что разум прикажет сердцу – и оно остановится, а затем забьётся опять, или прикажет органам чувств – и они будут видеть, слышать и ощущать не то, что есть, а то, что пожелает разум, или прикажет плоти – и плоть разойдётся, являя миру рану, будто бы нанесённую стрелой?.. Иные говорят, что было ещё больше того, что из ран на теле монахинь вместе с кровью сочился запах цветов, но я полагаю, что это все-таки преувеличение… Впрочем, может быть и так, что запах цветов захотели услышать те благочестивые люди, которые рассматривали раны, захотели – и услышали…
   Эльга слушала Эрбаста со смешанным чувством любопытства и недоверия. Замученный язычниками юноша был одним из самых дорогих её сердцу святых. Ещё в детстве, услышав душераздирающую историю о его гибели, она разревелась и, убежав в свою комнату, плакала до тех пор, пока подушка не стала мокрой от слез, после чего устала и заснула. Вот и сейчас возникший в уме образ прекрасного Карлейва, убитого злыми людьми ни за что ни про что, заставил её сердце болезненно сжаться.
   – Это неправда. – тихо, но твёрдо возразила она. – Вы говорите так, как будто… Как будто они сами это сделали! Так нельзя говорить! Стигматы – это великий и страшный дар Пресветлого Господина Добра.
   Эрбаст Ринолье печально улыбнулся, но о святом Карлейве, впрочем, разговора больше не заводил.
   Спустя полтора часа из дверей донжона вышел Уилар Бергон и быстрым шагом направился к Эрбасту и Эльге.
   – Замёрзли? – спросил он. – Зашли бы внутрь, погрелись…
   – Ничего. – Эрбаст махнул рукой. – Виделся с герцогом?
   Уилар кивнул.
   – Начало завтра в полдень… Не хочешь переехать в замок?
   – Эээ… Пожалуй, нет. А ты?
   – Перееду.
   Эрбаст заколебался, а затем сказал:
   – Нет, я все-таки останусь. Ограничусь ролью стороннего наблюдателя.
   – Ну как знаешь.

* * *

   Переезд не отнял много времени. Собрали пожитки, расплатились с трактирщиком и к полудню были уже в замке, обустраиваясь в двух смежных гостевых комнатах на втором этаже, которые им выделил Айлис Джельсальтар. Спустя час в дверь Эльгиной комнаты постучали. В помещение заглянул молодой паж.
   – Госпожа, через несколько минут начнётся обед. Не желаете ли пройти в столовую? Или вы будете обедать в своей комнате?
   По дороге в столовую Уилар назвал Эльге имена нескольких гостей, встретившихся им по пути – тех, кого он знал лично или понаслышке. Старик в чёрном камзоле, с короткой бородкой и бакенбардами оказался знаменитым алхимиком Зальцом Онтбергом (Эльга сама слышала, как его анафемствовали в греульской церкви), улыбающийся человек в драном плаще, опиравшийся на длинный кривой посох, из которого росли зеленые листья – друидом из западных лесов, светловолосая женщина, имени которой Эльга не запомнила – жрицей какой-то северной богини. В дверях столовой ещё одна женщина, но уже темноволосая и темноглазая, похожая на фолрирку, громко препиралась с престарелым слугой. Её одежда, украшенная великим множеством бирюлек, глиняных фигурок и дешёвых украшении, наводила на мысль о том, что она является то ли бродячей торговкой, то ли гадалкой, но длинная метла, которую женщина выставила перед собой, словно какое-то грозное оружие, наводила на мысль о переодетом и замаскированном под торговку алебардисте.
   – Сударыня, – тянул слуга. – С метлой никак нельзя. В столовой сам господин герцог обедать изволит. Куда ж вы с метлой-то?..
   – Сгинь, чёртово семя! – держа метлу наперевес, наступала «торговка». – Что твоему герцогу от моей метлы, что, худо станет, что ли? А, я тебя спрашиваю?! Метлы он, что ли, никогда не видел?.. Так пусть посмотрит!.. Прочь с дороги, пока я ещё добрая! Приглашённая я! Ясно тебе, дурень морковный?! Деревенщина необразованная, баран упёртый, холоп, два глаза – не гляди зараза, на кого ты гавкать вздумал, окаянный?!
   Слуга, не слушая оскорблений, из последних сил продолжал держать оборону.
   – Не пущу с метлой!.. Что господин герцог скажет?!
   – Привет, Марта! – окликнул «торговку» чернокнижник. Женщина резко повернулась. Было видно, что она очень рассержена. – Я и не знал, что ты у Айлиса в замке полы метёшь… – Смеющимися глазами он показал на метлу.
   Глаза женщины опасно сузились.
   – Все смеёшься, паскудник? Смотри вот, досмеешься у меня! – Она угрожающе приподняла метлу.
   – Но-но! – Уилар, пряча улыбку, примиряюще поднял руку. – Что-то ты, Марта, сама на себя не похожа. Со слугами лаешься, со старыми знакомыми не здороваешься, шуток не понимаешь. Совсем, вижу, извела тебя бабка…
   Губы Марты сжались в тонкую чёрточку. Метлу она, впрочем, опустила.
   – Нет больше бабки Хиргильды. Померла уж лет пять тому как.
   – Не могу сказать, что меня это печалит. – Уилар пожал плечами. – Дрянью она была редкостной, никак иначе не скажешь.
   На мгновение перед внутренним взором Эльги мелькнул странный образ: вымазанный в грязи и слизи чёрный волк сражался с огромной, покрытой многочисленными наростами и бородавками жабой. Жаба хотела проглотить волка, но ей никак не удавалось это сделать.
   Зверь сражался с отчаянием и злобой, и жаба осторожничала – волк уже успел несколько раз ранить её.
   Что означал этот образ, Эльга не могла понять, но было ясно, что он как-то связан с разговором Уилара и Марты. Помимо слов, они, кажется, говорили ещё и на другом, безмолвном уровне – и, возможно, тень этого общения, или тень воспоминания, всплывшего в разуме одного из них, и восприняла Эльга в виде столь странного зрительного образа.
   – О мёртвых либо хорошо, либо никак, – пожала плечами Марта Весфельж. – Так что давай, милый, не будем про мою бабку. Особенно если вспомним, что в смерти её и твоя вина есть.
   – Не надо было… – Уилар оборвал сам себя. – Действительно, что вспоминать? Пойдём-ка обедать, красавица. А то без нас все съедят.
   – С метлой нельзя!.. – затянул было своё верный замковый слуга, но на этот раз, похоже, терпение Марты Весфельж окончательно лопнуло.
   – Утомил, паразит!!! – Она повернулась и неожиданно хрястнула метлой слугу по шее. – Ну ей-богу, утомил, а?!! – продолжала она повторять, осыпая упрямца весьма болезненными ударами.
   Сильно потрёпанный и совершенно ошеломлённый слуга был отодвинут в сторону, и Марта, крепко сжимая в руках метлу, гордо вплыла в столовую. Там она правда, растерялась – слишком уж много публики, по большей части весьма почтённой, собралось в зале. За четырьмя столами; поставленными буквой «Ш» восседало никак не менее ста пятидесяти человек. Герцог, в окружении своих приближённых, сидел за главным столом, стоявшим па возвышении в противоположном конце зала. Повсюду сновали слуги, разнося еду и питьё; на звериных шкурах, брошенных по углам, возились породистые собаки. Обед только что начался, и почти все места были заняты.
   – Ну? Что стоим? – Уилар подтолкнул Марту к правому столу, где ещё имелось несколько свободных мест.
   Подтянулись последние опоздавшие. Герцог встал и произнёс тост. Мягкий, но полный внутренней силы голос Айлиса Джельсальтара казался стальным клинком в шёлковых ножнах. Герцог поблагодарил всех присутствующих за то, что они приняли его приглашение и прибыли в замок, выразил уверенность в том, что исход сего собрания ознаменует начало новой, лучшей эпохи, и заявил, что осушает кубок за здоровье всех своих гостей, вне зависимости от их общественного положения или стран, из которых они прибыли – пусть даже эти страны в нынешнее время и находятся с Шарданиэтом не в самых лучших политических отношениях. «За герцога!», «Джельсальтар!» и даже «Слава южному дому!» – понеслось в ответ со всех концов зала, вперемешку с приветственными возгласами, звоном сдвигаемых кубков и общим оживлённым гулом, возобновившимся, как только герцог закончил свой тост.