Страница:
…если бы не вмешался герцог.
Он выбрал самое подходящее время, чтобы ударить.
Когда нападающие ворвались в зал, про Джельсальтара все – или почти все – забыли. Это была ошибка, которая стоила жизни многим. Впрочем, никто ещё не был уверен в предательстве Джельсальтара. Организовать нападение на свой собственный замок?! Заключить соглашение с шээлитами?! Ради чего?!..
Под всеми вопросами была подведена черта, когда воздух взорвался оглушительным громом. Огромный сгусток белого огня ударил в спину гостям и прокатился по залу, выжигая все на своём пути. Началась паника. Герцог – внешне все такой же спокойный и уверенный в себе – поднял руки и выплеснул новый поток силы. В зале начался шторм. Разом вылетели все стекла. Ветер подхватывал людей и размазывал их по стенам. Вылетавшие из рук Айлиса молнии сжигали мечущихся людей заживо. Это была легендарная стихиальная магия, которой издревле владела императорская семья Скельвуров.
Чародеи пытались нанести контрудар – Айлис испепелял своих противников одного за другим. Пробовали защититься от его молнии – проламывал щиты словно бумажные. Как и каждый Скельвур, он обладал силой, о которой обычный колдун может только мечтать. На несколько секунд он запнулся, расправляясь с ужасающей призрачной тварью, вызванной Мэзгримом ан Хъетом, но затем сжёг и тварь, и старого некроманта, так и не дав ему закончить новое заклятье. Используя эту заминку, несколько колдунов – те, кто владел оружием не хуже, чем магией – пытались достать его в ближнем бою, но Айлис сумел разобраться и с ними. Одной рукой удерживая перед собой магический щит (ведьмы не переставали поливать его всевозможной астральной гадостью), второй он сделал резкое круговое движение – и потоки ветра расшвыряли нападающих по сторонам. Эльга видела, как над её головой с хорошей скоростью пролетел барон Мерхольг ан Сорвейт – правда, на этот раз не в облике птицы. Мерхольг врезался в стену и, оглушённым, упал вниз.
– О! – заметил кто-то совсем рядом. – Столько силы!
Эльга обернулась, как ужаленная. Сезат Сеот-ко едва заметно улыбался. Надо сказать, что он был единственным, кто, наблюдая весь этот кошмар, так и не покинул своего кресла. Кажется, он наслаждался происходящим.
«Он сумасшедший… или тоже предатель?..» – Она не успела додумать эту мысль, потому что молодой Мастер Проклятий соизволил наконец встать и внести свою лепту в разыгрывающийся кровавый спектакль.
Вытянув руку в сторону Айлиса Джельсальтара, Сезат заговорил. Эльга не понимала языка – это было то странное певучее наречие, на котором общались Уилар и Сезат. Но дело было не в языке – Сезат вместо своего родного верхне-иэрмэзского с тем же успехом мог использовать и хескалит, – а в произведённом действии. Сезат говорил, почти пел, выпуская на волю одно из своих Проклятий, И что-то менялось… Стихли все звуки, люди застыли в нелепых позах, кровь, вытекающая из перерезанного горла Аглы Керфеж, выплёскивалась волна за волною и никак не могла вытечь, клинок, брошенный Джейсом ан Пральметом в герцога, застыл в воздухе. Время, казалось, остановилось. Но это было ещё не само Проклятие, а только эффект, который ему сопутствовал. Когда Мастер Проклятий демонстрировал свой необычный талант, он становился центром мира, Вселенная крутилась вокруг него, и время растягивалось настолько, сколько требовалось, что бы закончить яджус.
Вместе с тем время не исчезло полностью – Эльга поняла это очень скоро. Это было какое-то другое, новое время, соразмерное творимому Проклятью. В этом странном времени и думать, и двигаться все-таки было возможно – хотя и очень странным способом. Было чувство, как будто бы одну или две секунды Сезат сумел «раздуть» до размеров нескольких минут. Эльга застыла на полушаге – поначалу она двигалась почти с той же скоростью, что и прежде, но с каждой следующей «долею» этого нового времени – все медленнее и медленнее, как будто бы тонула в патоке или застывала во льду. То же самое происходило и с остальными. Казалось, у них есть некий «лимит» действий и мыслей, которые они могли совершить в украденную Сезатом секунду, – чем больше они расходовали этот лимит, тем медленнее становились. В этот момент что то случилось с её восприятием – Эльга почти перестала видеть вещи. Она видела какие-то линии, чёрные и белые, что-то, похожее на «твёрдые» клубы дыма, какие-то сияния и сгущения. Вместо людей вокруг плавали пульсирующие вытянутые свечения. Это был не зрительный образ, и воспринимала она его не глазами, а как-то иначе. Свечения обладали странными свойствами: с одной стороны, они были чётко отделены друг от друга, с другой – каким-то непостижимым образом соединялись друг с другом некоторыми своими «внешними» частями, каждое с каждым. Свечения, чем-то похожие на водовороты, сильно отличались друг от друга.
«Это люди», – вдруг подумала Эльга. Одновременно с этой мыслью вернулось обычное восприятие мира. Но и другое, необычное, ещё не исчезло окончательно. Два способа виденья мира наложились друг на друга, вызвав состояние, близкое к эйфории – несмотря на весь ужас того, что происходило вокруг неё. Внезапно она осознала, что её «второе» восприятие не является чем-то, что она обрела только что. Она всегда видела мир таким, как сейчас, и всегда забывала о том, что видит. И если бы не магия Сезата, растянувшая время, эта секунда прошла бы для неё, как прошли тысячи других, когда она одновременно и видела, и забывала то, что видит. Но сейчас синхронность этих процессов была нарушена. Забудет ли она о том, что видела, когда «растянутое время» исчерпает себя? Эльга надеялась, что нет.
Сезат Сеот-ко между тем подходил к концу своего певучего Проклятья. Эльга видела, как медленно-медленно ползёт вверх рука Айлиса Джельсальтара, как зарождается в его ладони ослепительный огонь. Герцог и Мастер Проклятий смотрели друг на друга так, словно стояли напротив, словно не были разделены разгромленным залом, заполненным окаменевшими людьми. Эльга видела, как чуть сузились глаза Сезата: он понял, что не сумеет избежать удара. Он и сам, запуская в действие Проклятье, не мог преступить законов «растянутого времени». Время формировалось вокруг яджуса, и Мастер Проклятий подчинялся его законам так же, как и любой другой человек. Он видел смерть, готовую вот-вот сорваться с руки Джельсальтара, но не мог отступить и на шаг, чтобы избежать её.
В тот же миг, когда Сезат замолк, ослепительная молния вылетела из правой руки герцога. Сезат не успел отпрыгнуть в сторону, не успел даже повернуться, но Эльге показалось, что она заметила, как дёрнулись кончики его губ. Видя надвигающуюся смерть, что он мог сделать, чтобы сыграть свою великолепную роль до конца? Только улыбнуться.
В чем заключалось его Проклятье? Кто знает? В отличие от сопровождающего Проклятье эффекта «растянутого времени», сам яджус редко бывал «зрелищным». Во многих случаях Проклятье растягивалось на длительный период времени. Если Мастер хотел убить обычного человека, он просто желал ему смерти. Как правило, этого хватало, чтобы остановить сердце или вызвать апокалипсический удар. Но если Мастер противостоял какой-нибудь неординарной личности, с которой подобные трюки сработать не могли – например, другому магу, – то первым делом он лишал этого мага его удачи.
Одновременно с молнией, настигшей Сезата, закончил свой путь и клинок, брошенный Джейсом ан Пральметом. Клинок вошёл в плечо герцога. Сила удара была такова, что он неизбежно упал бы, не окажись позади него кресло. Рыча – голова у него уже была почти волчья – Джейс бросился к врагу. Айлис успел поднять правую руку. В шаге от трона оборотень умер. На этот раз были не молнии и не ветер, а что-то иное: Джейса высветило насквозь, стал виден весь его скелет, хотя почему-то чёрного цвета. Свет погас, оборотень застыл, а затем стал заваливаться на спину. Ударившись об пол, он рассыпался в мельчайшую пыль – заклятье Айлиса выжгло его кровь, превратило его мясо в пепел, а кости – в угли.
Но это был последний, кто погиб от руки Джельсальтара. Те, кто бросился к трону вместе с ан Пральметом, наконец добрались до предателя. Картина, которую увидела Эльга, была чудовищной – живого человека буквально за несколько секунд растерзали на части.
Между тем это было только начало.
Пока длилось сражение с Джельсальтаром, вторая волна нападающих докатилась до дверей зала. Несколько человек, пытавшихся выбраться из воцарившегося в зале ада, были зарублены в коридоре. Когда шээлиты, сопровождаемые рыцарями Джельсальтара, ворвались в зал во второй раз, перед ними не оказалось почти никого, способного оказать мало-мальски действенное сопротивление. Началась резня.
Первым камушком, о который разбилась вторая волна нападавших, стал Уилар Бергон. Магия ему помочь не могла – если объединённые усилия колдунов и были способны превозмочь божественную ауру, окружавшую шээлитов, – то в одиночку не стоило и пытаться. Поэтому Скайлагга превратилась в меч и была использована в этом качестве.
Почти все рыцари и шээлиты были опытными, умелыми воинами. Но с той же лёгкостью, с какой они избивали мечущуюся толпу, их самих убивал чернокнижник – человек, чей Дар сознательно был ориентирован на смерть и разрушение. Он двигался слишком быстро для обычного человека – неимоверно быстро. Невозможно было уследить за тем, как летает Скайлагга в его руках. Короткая пауза, за которой следует стремительный рывок, фигура чернокнижника будто размазывается в воздухе – затем новая пауза, чьё-то тело оседает на пол, какую-то долю секунды Уилар вновь совершенно неподвижен: тёмное изваяние с окровавленным клинком в руках. Его взгляд спокоен и незамутнен, как у младенца, тело не напряжено, кажется даже расслабленным, но на деле оно расслаблено не более чем камень, небо или вода. Он кажется безразличным, потому что сейчас для него не существует всех этих людей, есть только пульсирующее безмолвие, окружающее его извне и изнутри, нераздельно слитое с самой его сутью. Он ни на кого не смотрит, но видит – всех. Он не полагается на союзников и не ненавидит врагов. Его нельзя остановить иначе, чем отрубив все четыре конечности. Численность врагов его не волнует. Его не волнует вопрос, достижима ли победа. Такие слова, как «победа» и «поражение», «жизнь» и «смерть», – что они означают? Он забыл об этом.
…после того как молния убила Сезата, Эльга едва не была убита сама – но не от магии Джельсальтара и не от рук ворвавшихся в зал шээлитов. Её едва не раздавила обезумевшая толпа, метавшаяся по залу. Поразительно, с какой скоростью сообщество даже самых мудрых, степенных людей может превратиться в стадо диких животных. Эльгу сбили с ног и едва не растоптали. Ей удалось спастись, забравшись под какое-то большое кресло. Она легла на пол, сжалась калачиком и по врывающимся в её уши воплям пыталась понять, что происходит вокруг…
– Доберись до стены, – подсказал Советник. – Там меньше людей. Сможешь встать.
Эльга с сомнением посмотрела направо, но в конце концов поползла в ту сторону. Вылезла из-под последней скамьи – и почти сразу снова была сбита с ног. Какая-то толстая женщина споткнулась об неё и упала на пол. Она что-то сипела и барахталась, как рыба, выброшенная на песок. Отчаянно выбираясь из-под неё, Эльга случайно положила руку ей на спину – и почувствовала, как рука погружается во что-то липкое и влажное. Толстуха задрожала и затихла. Эльга едва удержалась, чтобы не завизжать…
Вдруг она ощутила, как чьи-то руки поднимают её и ставят на ноги. Оглянулась. Эрбаст Ринолье казался карикатурой на того почтенного, уверенного в себе учёного человека, с которым два дня назад познакомилась Эльга. Он был бледен как полотно и совершенно ошеломлён, сбит с толку. Он что-то говорил, но из-за наполнявших воздух воплей, криков, визгом, топота, звона мечей, проклятий и прочих звуков Эльга не смогла разобрать ни слова.
Эрбаст наклонился к её уху и, путая слова и мысли, закричал:
– Надо уходить!.. О Боже, Боже!.. Туда!.. Господи, за что?! Скорее!!! – Он вытянул руку, показывая куда-то за спину Эльги. Затем, сообразив, что сейчас бесполезно что-либо объяснять, попросту схватил её в охапку и потащил за собой.
Кроме центрального входа, в зале имелся ещё один – неприметная дверь с левой стороны от трона.
С её помощью можно было попасть в личные покои герцога или в донжон – главную башню, служившую последним укрытием в случае успешного штурма замка. Туда и устремились теперь те немногие колдуны, которым удалось сохранить остатки рассудка в этой кровавой круговерти. В донжоне они смогут передохнуть и собраться с силами.
Продираясь сквозь толпу к двери, Эльга в последний раз, оглянувшись, увидела тронный зал Айлиса Джельсальтара. Зал был залит кровью, всюду были раненые и умирающие. Воздух стонал от криков и просьб о пощаде. Было душно и дымно – одна из молний Айлиса попала в деревянный П-образный балкон, составлявший как бы второй ярус зала, и теперь там, наверху, потихоньку разгорался пожар. Вообще балкон, нависавший над главным входом, грозил вот-вот рухнуть – но шээлитам, которые неудержимым потоком вливались в двери, не было до этого никакого дела. Скайлагга в руках Уилара собирала щедрую жатву, огромный серебристо-серый волк, в которого превратился Агиль ан Пральмет, разрывал людей на части, но эти двое, конечно, не могли переломить ход сражения. Оборотень, надеявшийся на свою неуязвимость, уже истекал кровью – раны, оставляемые благословлённым оружием, не заживали так быстро, как обычные, кроме того, волна безмагии, обрушившаяся на замок, достигла своего апогея. С чернокнижником справиться было сложнее – ни в одиночку, ни по двое-трое шээлиты больше не осмеливались на него нападать. Вместо этого они изменили тактику. Теперь, когда Уилар шёл вперёд, они отступали, стараясь сформировать некое подобие круга, закрытого изнутри щитами и ощетинившегося мечами и копьями. Даже самый совершенный боец не может противостоять организованной группе.
«А как же…?!» – Эльга с отчаянием посмотрела на Эрбаста. Душевидец не ответил. Что он мог сказать? Что он не умеет драться и если сунется в пой, будет зарублен за считанные секунды? Что те, кто из последних сил сдерживают натиск шээлитов, дают им шанс остаться в живых?
Затем толпа, сгрудившаяся у задней двери, поглотила Эльгу, и больше она ничего не видела – ни волка, пригвождаемого копьями к полу, ни Уилара, сумевшего прорваться сквозь стену щитов, ни барона Мерхольга, пришедшего в себя и обнаружившего вокруг одних шээлитов. Бешеный вой Мерхольга, впрочем, ещё долетел до её ушей, хотя она так и не смогла понять, что это такое.
В давке Эльге едва не переломали все кости, кроме того, она потеряла Эрбаста. Кто-то толкнул её сзади и она, сумев удержаться на ногах только благодаря тому, что со всех сторон её сдавливали незнакомые люди, влетела, держась за чей-то плащ, в комнату, примыкавшую к тронному залу. Люди бежали дальше – кто-то в донжон, кто-то – в покои герцога, рассчитывая, миновав их, добраться до гостевых комнат, где они оставили большую часть своих колдовских принадлежностей.
Толпа, вливавшаяся в центральную башню, вдруг отхлынула назад. Женщины закричали так, что у Эльги заложило уши. Те, кто уже успел проникнуть в башню – теперь умирали, оглашая воздух предсмертными криками: по лестнице поднимался ещё один отряд нападающих, проникший в замок через подземный ход, выходивший с другой стороны Лайфеклика. Именно этот отряд несколько дней назад видел Хазмес Гирфольт, оборотень-ястреб.
Увидев вооружённых людей, Эльга бросилась назад. Она ни о чем не думала, ни на что не рассчитывала, она двигалась словно в каком-то кошмарном сне, желая только одного – спастись. Затаиться. Она не видела преследователей, но ясно ощущала бесцветную, вытягивающую из мира краски, волну, преследующую её по пятам.
Она была одной из тех немногих, кому удалось вырваться из личных покоев Джельсальтара. За её спиной людей резали, как скот. Миновав полукруглый зал, она бросилась вправо. Комната, в которой она жила, могла защитить её не больше, чем любая другая комната в этом замке, но Эльга в эти секунды утратила способность здраво размышлять. В ней оставался только страх, бездумное желание зверя, загоняемого охотниками, спрятаться, найти хоть какое-нибудь, пусть даже самое эфемерное убежище.
В противоположном конце коридора возникла фигура человека, вооружённого здоровенной палицей с железным набалдашником. Понимая, что её уже заметили, но все ещё надеясь на какое-то чудо, Эльга толкнула дверь своей комнаты, вбежала внутрь и задвинула засов. Этого ей показалось мало. Она пододвинула к двери сундук, потом кровать, потом… застыла на месте. В соседней комнате слышались тяжёлые шаги. Их с Уиларом комнаты соединены между собой! Как она могла забыть об этом?!
Дверь распахнулась от сильного пинка. Вооружённый палицей шээлит протиснулся внутрь. Он был коротко стрижен, облачён в кольчугу и лёгкие доспехи, у него было бугристое, широкое лицо, не выражавшее ничего, кроме безграничной ненависти. Орден Господних Псов состоял из мирян и монахов; и те и другие могли носить оружие, хотя монахи в своём большинстве все же предпочитали вооружаться дубинками, палицами и молотами – чтобы ломать противнику кости, но ни в коем случае не проливать крови – ибо в Книге Жизни на пролитие крови налагался запрет.
– Пожалуйста… – прошептала Эльга, чувствуя, что вот-вот упадёт.
– Ведьма, – выплюнул шээлит. – Сдохни!
Эльга запрыгнула на придвинутую к двери кровать.
Шээлит наступал. На лице – по-прежнему ничего, кроме ненависти и омерзения, как будто бы он видел перед собой не девушку, а ядовитую змею. Эльгу затошнило. Бежать было некуда, спрятаться – тоже. Шээлит занёс над головой палицу… В этот момент Эльга ощутила сильнейший позыв к рвоте. Задыхаясь, широко раскрыла рот… и выплюнула паука в лицо шээлиту.
Палица дрогнула и так и не завершила начатого движения. По лицу монаха расплывалось багрово-синее пятно. Спустя секунду он заорал так, как будто бы его резали на части. Оружие выпало из рук. Не переставая кричать, шээлит схватился за лицо. Он трясся и бился в конвульсиях, сжимал пальцами кожу, пытаясь остановить это. С изумлением и ужасом смотрела Эльга, как её недавний противник мечется на месте, падает на пол, кричит и выгибается дугой. Вскоре он затих и застыл.
Она осторожно спустилась на пол. Прижимаясь к стене, обошла мёртвого человека. Надо было закрыть дверь в комнату Уилара, пока не появился ещё кто-нибудь. Лишившись паука, она ощущала какую-то странную пустоту внутри. Дышалось легче, но это было незнакомое, почти болезненное ощущение.
Когда она подбежала к двери, на пороге показался Эрбаст Ринолье. Он был весь в крови и едва мог стоять.
– Эрбаст! – закричала Эльга. Она схватила его за руку и попыталась втянуть в комнату. – Господи, Эрбаст! Вы…
Душевидец, увидев её, подался назад.
– Не…
Он не договорил, удивлённо уставившись на конец копья, вдруг вышедшего у него из живота. Эльга с ужасом отступила на шаг. Кошмар продолжался.
Эрбаст упал. На его месте появились двое – шээлит и один из рыцарей Джельсальтара. Оба вооружены мечами. Переступив через умирающего душевидца, они вошли в комнату.
Эльга сделала ещё один шаг назад. Она понимала, что через несколько секунд с ней сделают то же, что только что – на её глазах – сделали с Эрбастом. Второго паука у неё не было, Уилар, скорее всего, уже мёртв или просто забыл о ней, бежать некуда. «Господи… мысленно закричала она. – Кто-нибудь!!! Помогите!..»
Воины надвигались на неё, Эльга продолжала отступать. Потом она услышала шум и вдруг поняла, что шээлит и рыцарь смотрят не на неё, а на что-то за её спиной.
На подоконнике, держа метлу наперевес, стояла Марта Весфельж. Её ноздри тяжело раздувались. Не задаваясь вопросом, откуда она тут взялась, Эльга подумала: «Зачем я кричала?.. Теперь её убьют тоже…»
Марта спрыгнула на пол. Рыцарь двинулся к ней, шээлит по-прежнему наступал на Эльгу. Внезапно Марта отпустила метлу, повернулась задом, нагнулась и задрала юбку. Эльга истерически захохотала. Шээлит и рыцарь, ничего подобного, конечно, не ожидавшие, удивились – но и только. От чертовок ожидать можно было всего, что угодно.
Марта поднатужилась и громко пернула. Выданный ею оглушительный, хлюпающий залп был способен вызвать тошноту даже у того, кто просто слышал его. Но дело было не только в звуке. По комнате начал распространяться отвратительный смрад. Едва вдохнув его, Эльга едва не потеряла сознание. Бурые пары, словно живые, окружили шээлита и рыцаря… Воины забыли о женщинах. Они хрипели, плевались, тёрли слезящиеся глаза… Рыцарь выронил оружие и, хрипя и держась за горло, упал на колени. Шээлит оказался покрепче. Он ещё держался на ногах, но, чтобы не упасть, вынужден был ухватиться за столбик кровати.
– Чёртова погань!!! – возмущённо завопила Марта. – Лучший залп в моей жизни! Че ж вы не сдохли, сучьё семя?!. Ах ты, безмагия клятая!..
«Боже мой! – подумала Эльга, едва удержавшись, чтобы вновь не согнуться в истерическом хохоте. – Это же… Это же у неё заклятье такое!!!»
Поскольку умирать враги упорно не желали, Марта закончила то, что начала, уже не столь экстравагантными методами. Пользуясь тем, что задыхающиеся противники по-прежнему находились в недееспособном состоянии, она поудобнее перехватила метлу, размахнулась и закатала черенком в лоб сначала шээлиту, а потом – рыцарю.
– Давай сюда, девка! – прикрикнула она на Эльгу.
Та, не понимая, не двинулась с места.
– Сюда, говорю! – Ведьма оседлала метлу и сделала несколько неприличных жестов тазом – как будто бы она была мужчиной, а метла являлась её огромным деревянным членом. – Живо!
Сев перед Мартой, Эльга схватилась за черенок с некоторой опаской – Марта делала слишком живописные движения, и в какой-то момент Эльге и в самом деле стало казаться, что это не метла, а… Тут она почувствовала, как её ноги отрываются от пола. Советник – во второй раз за последние два дня – неожиданно проснулся и деловитым тоном сообщил, что странное поведение Марты было необходимо для того, чтобы отвлечь внимание сначала воинов, а потом и Эльги – от обычного мира, от привычного хода вещей и утащить их на другую сторону реальности, где… Не дослушав, Эльга приказала Советнику заткнуться. В этот момент они вылетели в окно. Марта бормотала ругательства, плевалась, но тем не менее довольно ловко управлялась с метлой. Рассекая ветер, по расширяющейся спирали они стремительно поднимались вверх. Зимний холод жёг кожу, но отчего-то Эльга была уверена, что не замёрзнет.
Девушка посмотрела вниз. Замок был переполнен вооружёнными людьми. Их было гораздо больше, чем она предполагала. Если бы Марта не вытащила Эльгу, её бы неизбежно нашли. Здесь было не менее полутысячи шээлитов, ворвавшихся во двор через ворота, которые услужливо открыл Регин ан Нель. К этому числу следует прибавить две сотни стражников и рыцарей Джельсальтара, а также тех шээлитов, которые проникли в замок через подземный ход.
Но картина, которую наблюдала Эльга, была какой-то странной. В окружавшем её мире чего-то не хватало, а что-то новое, наоборот, присутствовало – только Эльга никак не могла понять, что это. Небо было низким и сумрачным. В воздухе текли какие-то пульсации и сгущения. Замок Айлиса Джельсальтара медленно таял где-то далеко внизу. Кажется, они поднялись очень высоко – или спустились очень низко? Направления снова перепутались. Дырявый плащ Марты развевался за спиной, как крылья. Одно из сгущений стало преследовать их. В какой-то момент Эльга решила, что это живое существо. Во всяком случае, у неё появилось чёткое ощущение, что сгущение наблюдает за ними. Когда она пыталась разглядеть сгущение прямо, оно пропадало, а когда отворачивалась – шествовало, как ни в чем не бывало, где-то на периферии восприятия. Эльга так и не смогла понять, что это, потому что Марта раздражённо шикнула на сгущение, и неизвестный попутчик, решив, по видимости, что ему не по пути с ведьмой, предпочёл убраться подобру-поздорову.
Где-то впереди парила большая хищная птица. «Мерхольг жив», – подумала Эльга, но эта мысль не вызвала в ней никаких эмоций – она слишком многое пережила сегодня, и все чувства онемели, притупились. Несколько секунд спустя они влетели в какое-то туманное сгущение, птица впереди исчезла, а Эльге вдруг показалось, что они движутся по узкому тёмному коридору. Её разум ожил и начал громко выражать свои сомнения: что ещё за коридор? Какой коридор может быть среди облаков? Метлу несколько раз тряхнуло. Каким-то глубинным инстинктом Эльга поняла, что если она сейчас примется думать, смотреть по сторонам и пытаться определить их местонахождение в пространстве, то, скорее всего, они попросту упадут вниз. Чтобы не мешать Марте своими мыслями, она закрыла глаза и принялась считать до ста и обратно.
Старая ведьма визжала, улюлюкала и время от времени принималась выделывать на метле фигуры высшего пилотажа. Похоже, ей нравилось летать.
Он выбрал самое подходящее время, чтобы ударить.
Когда нападающие ворвались в зал, про Джельсальтара все – или почти все – забыли. Это была ошибка, которая стоила жизни многим. Впрочем, никто ещё не был уверен в предательстве Джельсальтара. Организовать нападение на свой собственный замок?! Заключить соглашение с шээлитами?! Ради чего?!..
Под всеми вопросами была подведена черта, когда воздух взорвался оглушительным громом. Огромный сгусток белого огня ударил в спину гостям и прокатился по залу, выжигая все на своём пути. Началась паника. Герцог – внешне все такой же спокойный и уверенный в себе – поднял руки и выплеснул новый поток силы. В зале начался шторм. Разом вылетели все стекла. Ветер подхватывал людей и размазывал их по стенам. Вылетавшие из рук Айлиса молнии сжигали мечущихся людей заживо. Это была легендарная стихиальная магия, которой издревле владела императорская семья Скельвуров.
Чародеи пытались нанести контрудар – Айлис испепелял своих противников одного за другим. Пробовали защититься от его молнии – проламывал щиты словно бумажные. Как и каждый Скельвур, он обладал силой, о которой обычный колдун может только мечтать. На несколько секунд он запнулся, расправляясь с ужасающей призрачной тварью, вызванной Мэзгримом ан Хъетом, но затем сжёг и тварь, и старого некроманта, так и не дав ему закончить новое заклятье. Используя эту заминку, несколько колдунов – те, кто владел оружием не хуже, чем магией – пытались достать его в ближнем бою, но Айлис сумел разобраться и с ними. Одной рукой удерживая перед собой магический щит (ведьмы не переставали поливать его всевозможной астральной гадостью), второй он сделал резкое круговое движение – и потоки ветра расшвыряли нападающих по сторонам. Эльга видела, как над её головой с хорошей скоростью пролетел барон Мерхольг ан Сорвейт – правда, на этот раз не в облике птицы. Мерхольг врезался в стену и, оглушённым, упал вниз.
– О! – заметил кто-то совсем рядом. – Столько силы!
Эльга обернулась, как ужаленная. Сезат Сеот-ко едва заметно улыбался. Надо сказать, что он был единственным, кто, наблюдая весь этот кошмар, так и не покинул своего кресла. Кажется, он наслаждался происходящим.
«Он сумасшедший… или тоже предатель?..» – Она не успела додумать эту мысль, потому что молодой Мастер Проклятий соизволил наконец встать и внести свою лепту в разыгрывающийся кровавый спектакль.
Вытянув руку в сторону Айлиса Джельсальтара, Сезат заговорил. Эльга не понимала языка – это было то странное певучее наречие, на котором общались Уилар и Сезат. Но дело было не в языке – Сезат вместо своего родного верхне-иэрмэзского с тем же успехом мог использовать и хескалит, – а в произведённом действии. Сезат говорил, почти пел, выпуская на волю одно из своих Проклятий, И что-то менялось… Стихли все звуки, люди застыли в нелепых позах, кровь, вытекающая из перерезанного горла Аглы Керфеж, выплёскивалась волна за волною и никак не могла вытечь, клинок, брошенный Джейсом ан Пральметом в герцога, застыл в воздухе. Время, казалось, остановилось. Но это было ещё не само Проклятие, а только эффект, который ему сопутствовал. Когда Мастер Проклятий демонстрировал свой необычный талант, он становился центром мира, Вселенная крутилась вокруг него, и время растягивалось настолько, сколько требовалось, что бы закончить яджус.
Вместе с тем время не исчезло полностью – Эльга поняла это очень скоро. Это было какое-то другое, новое время, соразмерное творимому Проклятью. В этом странном времени и думать, и двигаться все-таки было возможно – хотя и очень странным способом. Было чувство, как будто бы одну или две секунды Сезат сумел «раздуть» до размеров нескольких минут. Эльга застыла на полушаге – поначалу она двигалась почти с той же скоростью, что и прежде, но с каждой следующей «долею» этого нового времени – все медленнее и медленнее, как будто бы тонула в патоке или застывала во льду. То же самое происходило и с остальными. Казалось, у них есть некий «лимит» действий и мыслей, которые они могли совершить в украденную Сезатом секунду, – чем больше они расходовали этот лимит, тем медленнее становились. В этот момент что то случилось с её восприятием – Эльга почти перестала видеть вещи. Она видела какие-то линии, чёрные и белые, что-то, похожее на «твёрдые» клубы дыма, какие-то сияния и сгущения. Вместо людей вокруг плавали пульсирующие вытянутые свечения. Это был не зрительный образ, и воспринимала она его не глазами, а как-то иначе. Свечения обладали странными свойствами: с одной стороны, они были чётко отделены друг от друга, с другой – каким-то непостижимым образом соединялись друг с другом некоторыми своими «внешними» частями, каждое с каждым. Свечения, чем-то похожие на водовороты, сильно отличались друг от друга.
«Это люди», – вдруг подумала Эльга. Одновременно с этой мыслью вернулось обычное восприятие мира. Но и другое, необычное, ещё не исчезло окончательно. Два способа виденья мира наложились друг на друга, вызвав состояние, близкое к эйфории – несмотря на весь ужас того, что происходило вокруг неё. Внезапно она осознала, что её «второе» восприятие не является чем-то, что она обрела только что. Она всегда видела мир таким, как сейчас, и всегда забывала о том, что видит. И если бы не магия Сезата, растянувшая время, эта секунда прошла бы для неё, как прошли тысячи других, когда она одновременно и видела, и забывала то, что видит. Но сейчас синхронность этих процессов была нарушена. Забудет ли она о том, что видела, когда «растянутое время» исчерпает себя? Эльга надеялась, что нет.
Сезат Сеот-ко между тем подходил к концу своего певучего Проклятья. Эльга видела, как медленно-медленно ползёт вверх рука Айлиса Джельсальтара, как зарождается в его ладони ослепительный огонь. Герцог и Мастер Проклятий смотрели друг на друга так, словно стояли напротив, словно не были разделены разгромленным залом, заполненным окаменевшими людьми. Эльга видела, как чуть сузились глаза Сезата: он понял, что не сумеет избежать удара. Он и сам, запуская в действие Проклятье, не мог преступить законов «растянутого времени». Время формировалось вокруг яджуса, и Мастер Проклятий подчинялся его законам так же, как и любой другой человек. Он видел смерть, готовую вот-вот сорваться с руки Джельсальтара, но не мог отступить и на шаг, чтобы избежать её.
В тот же миг, когда Сезат замолк, ослепительная молния вылетела из правой руки герцога. Сезат не успел отпрыгнуть в сторону, не успел даже повернуться, но Эльге показалось, что она заметила, как дёрнулись кончики его губ. Видя надвигающуюся смерть, что он мог сделать, чтобы сыграть свою великолепную роль до конца? Только улыбнуться.
В чем заключалось его Проклятье? Кто знает? В отличие от сопровождающего Проклятье эффекта «растянутого времени», сам яджус редко бывал «зрелищным». Во многих случаях Проклятье растягивалось на длительный период времени. Если Мастер хотел убить обычного человека, он просто желал ему смерти. Как правило, этого хватало, чтобы остановить сердце или вызвать апокалипсический удар. Но если Мастер противостоял какой-нибудь неординарной личности, с которой подобные трюки сработать не могли – например, другому магу, – то первым делом он лишал этого мага его удачи.
Одновременно с молнией, настигшей Сезата, закончил свой путь и клинок, брошенный Джейсом ан Пральметом. Клинок вошёл в плечо герцога. Сила удара была такова, что он неизбежно упал бы, не окажись позади него кресло. Рыча – голова у него уже была почти волчья – Джейс бросился к врагу. Айлис успел поднять правую руку. В шаге от трона оборотень умер. На этот раз были не молнии и не ветер, а что-то иное: Джейса высветило насквозь, стал виден весь его скелет, хотя почему-то чёрного цвета. Свет погас, оборотень застыл, а затем стал заваливаться на спину. Ударившись об пол, он рассыпался в мельчайшую пыль – заклятье Айлиса выжгло его кровь, превратило его мясо в пепел, а кости – в угли.
Но это был последний, кто погиб от руки Джельсальтара. Те, кто бросился к трону вместе с ан Пральметом, наконец добрались до предателя. Картина, которую увидела Эльга, была чудовищной – живого человека буквально за несколько секунд растерзали на части.
Между тем это было только начало.
Пока длилось сражение с Джельсальтаром, вторая волна нападающих докатилась до дверей зала. Несколько человек, пытавшихся выбраться из воцарившегося в зале ада, были зарублены в коридоре. Когда шээлиты, сопровождаемые рыцарями Джельсальтара, ворвались в зал во второй раз, перед ними не оказалось почти никого, способного оказать мало-мальски действенное сопротивление. Началась резня.
Первым камушком, о который разбилась вторая волна нападавших, стал Уилар Бергон. Магия ему помочь не могла – если объединённые усилия колдунов и были способны превозмочь божественную ауру, окружавшую шээлитов, – то в одиночку не стоило и пытаться. Поэтому Скайлагга превратилась в меч и была использована в этом качестве.
Почти все рыцари и шээлиты были опытными, умелыми воинами. Но с той же лёгкостью, с какой они избивали мечущуюся толпу, их самих убивал чернокнижник – человек, чей Дар сознательно был ориентирован на смерть и разрушение. Он двигался слишком быстро для обычного человека – неимоверно быстро. Невозможно было уследить за тем, как летает Скайлагга в его руках. Короткая пауза, за которой следует стремительный рывок, фигура чернокнижника будто размазывается в воздухе – затем новая пауза, чьё-то тело оседает на пол, какую-то долю секунды Уилар вновь совершенно неподвижен: тёмное изваяние с окровавленным клинком в руках. Его взгляд спокоен и незамутнен, как у младенца, тело не напряжено, кажется даже расслабленным, но на деле оно расслаблено не более чем камень, небо или вода. Он кажется безразличным, потому что сейчас для него не существует всех этих людей, есть только пульсирующее безмолвие, окружающее его извне и изнутри, нераздельно слитое с самой его сутью. Он ни на кого не смотрит, но видит – всех. Он не полагается на союзников и не ненавидит врагов. Его нельзя остановить иначе, чем отрубив все четыре конечности. Численность врагов его не волнует. Его не волнует вопрос, достижима ли победа. Такие слова, как «победа» и «поражение», «жизнь» и «смерть», – что они означают? Он забыл об этом.
…после того как молния убила Сезата, Эльга едва не была убита сама – но не от магии Джельсальтара и не от рук ворвавшихся в зал шээлитов. Её едва не раздавила обезумевшая толпа, метавшаяся по залу. Поразительно, с какой скоростью сообщество даже самых мудрых, степенных людей может превратиться в стадо диких животных. Эльгу сбили с ног и едва не растоптали. Ей удалось спастись, забравшись под какое-то большое кресло. Она легла на пол, сжалась калачиком и по врывающимся в её уши воплям пыталась понять, что происходит вокруг…
– Доберись до стены, – подсказал Советник. – Там меньше людей. Сможешь встать.
Эльга с сомнением посмотрела направо, но в конце концов поползла в ту сторону. Вылезла из-под последней скамьи – и почти сразу снова была сбита с ног. Какая-то толстая женщина споткнулась об неё и упала на пол. Она что-то сипела и барахталась, как рыба, выброшенная на песок. Отчаянно выбираясь из-под неё, Эльга случайно положила руку ей на спину – и почувствовала, как рука погружается во что-то липкое и влажное. Толстуха задрожала и затихла. Эльга едва удержалась, чтобы не завизжать…
Вдруг она ощутила, как чьи-то руки поднимают её и ставят на ноги. Оглянулась. Эрбаст Ринолье казался карикатурой на того почтенного, уверенного в себе учёного человека, с которым два дня назад познакомилась Эльга. Он был бледен как полотно и совершенно ошеломлён, сбит с толку. Он что-то говорил, но из-за наполнявших воздух воплей, криков, визгом, топота, звона мечей, проклятий и прочих звуков Эльга не смогла разобрать ни слова.
Эрбаст наклонился к её уху и, путая слова и мысли, закричал:
– Надо уходить!.. О Боже, Боже!.. Туда!.. Господи, за что?! Скорее!!! – Он вытянул руку, показывая куда-то за спину Эльги. Затем, сообразив, что сейчас бесполезно что-либо объяснять, попросту схватил её в охапку и потащил за собой.
Кроме центрального входа, в зале имелся ещё один – неприметная дверь с левой стороны от трона.
С её помощью можно было попасть в личные покои герцога или в донжон – главную башню, служившую последним укрытием в случае успешного штурма замка. Туда и устремились теперь те немногие колдуны, которым удалось сохранить остатки рассудка в этой кровавой круговерти. В донжоне они смогут передохнуть и собраться с силами.
Продираясь сквозь толпу к двери, Эльга в последний раз, оглянувшись, увидела тронный зал Айлиса Джельсальтара. Зал был залит кровью, всюду были раненые и умирающие. Воздух стонал от криков и просьб о пощаде. Было душно и дымно – одна из молний Айлиса попала в деревянный П-образный балкон, составлявший как бы второй ярус зала, и теперь там, наверху, потихоньку разгорался пожар. Вообще балкон, нависавший над главным входом, грозил вот-вот рухнуть – но шээлитам, которые неудержимым потоком вливались в двери, не было до этого никакого дела. Скайлагга в руках Уилара собирала щедрую жатву, огромный серебристо-серый волк, в которого превратился Агиль ан Пральмет, разрывал людей на части, но эти двое, конечно, не могли переломить ход сражения. Оборотень, надеявшийся на свою неуязвимость, уже истекал кровью – раны, оставляемые благословлённым оружием, не заживали так быстро, как обычные, кроме того, волна безмагии, обрушившаяся на замок, достигла своего апогея. С чернокнижником справиться было сложнее – ни в одиночку, ни по двое-трое шээлиты больше не осмеливались на него нападать. Вместо этого они изменили тактику. Теперь, когда Уилар шёл вперёд, они отступали, стараясь сформировать некое подобие круга, закрытого изнутри щитами и ощетинившегося мечами и копьями. Даже самый совершенный боец не может противостоять организованной группе.
«А как же…?!» – Эльга с отчаянием посмотрела на Эрбаста. Душевидец не ответил. Что он мог сказать? Что он не умеет драться и если сунется в пой, будет зарублен за считанные секунды? Что те, кто из последних сил сдерживают натиск шээлитов, дают им шанс остаться в живых?
Затем толпа, сгрудившаяся у задней двери, поглотила Эльгу, и больше она ничего не видела – ни волка, пригвождаемого копьями к полу, ни Уилара, сумевшего прорваться сквозь стену щитов, ни барона Мерхольга, пришедшего в себя и обнаружившего вокруг одних шээлитов. Бешеный вой Мерхольга, впрочем, ещё долетел до её ушей, хотя она так и не смогла понять, что это такое.
В давке Эльге едва не переломали все кости, кроме того, она потеряла Эрбаста. Кто-то толкнул её сзади и она, сумев удержаться на ногах только благодаря тому, что со всех сторон её сдавливали незнакомые люди, влетела, держась за чей-то плащ, в комнату, примыкавшую к тронному залу. Люди бежали дальше – кто-то в донжон, кто-то – в покои герцога, рассчитывая, миновав их, добраться до гостевых комнат, где они оставили большую часть своих колдовских принадлежностей.
Толпа, вливавшаяся в центральную башню, вдруг отхлынула назад. Женщины закричали так, что у Эльги заложило уши. Те, кто уже успел проникнуть в башню – теперь умирали, оглашая воздух предсмертными криками: по лестнице поднимался ещё один отряд нападающих, проникший в замок через подземный ход, выходивший с другой стороны Лайфеклика. Именно этот отряд несколько дней назад видел Хазмес Гирфольт, оборотень-ястреб.
Увидев вооружённых людей, Эльга бросилась назад. Она ни о чем не думала, ни на что не рассчитывала, она двигалась словно в каком-то кошмарном сне, желая только одного – спастись. Затаиться. Она не видела преследователей, но ясно ощущала бесцветную, вытягивающую из мира краски, волну, преследующую её по пятам.
Она была одной из тех немногих, кому удалось вырваться из личных покоев Джельсальтара. За её спиной людей резали, как скот. Миновав полукруглый зал, она бросилась вправо. Комната, в которой она жила, могла защитить её не больше, чем любая другая комната в этом замке, но Эльга в эти секунды утратила способность здраво размышлять. В ней оставался только страх, бездумное желание зверя, загоняемого охотниками, спрятаться, найти хоть какое-нибудь, пусть даже самое эфемерное убежище.
В противоположном конце коридора возникла фигура человека, вооружённого здоровенной палицей с железным набалдашником. Понимая, что её уже заметили, но все ещё надеясь на какое-то чудо, Эльга толкнула дверь своей комнаты, вбежала внутрь и задвинула засов. Этого ей показалось мало. Она пододвинула к двери сундук, потом кровать, потом… застыла на месте. В соседней комнате слышались тяжёлые шаги. Их с Уиларом комнаты соединены между собой! Как она могла забыть об этом?!
Дверь распахнулась от сильного пинка. Вооружённый палицей шээлит протиснулся внутрь. Он был коротко стрижен, облачён в кольчугу и лёгкие доспехи, у него было бугристое, широкое лицо, не выражавшее ничего, кроме безграничной ненависти. Орден Господних Псов состоял из мирян и монахов; и те и другие могли носить оружие, хотя монахи в своём большинстве все же предпочитали вооружаться дубинками, палицами и молотами – чтобы ломать противнику кости, но ни в коем случае не проливать крови – ибо в Книге Жизни на пролитие крови налагался запрет.
– Пожалуйста… – прошептала Эльга, чувствуя, что вот-вот упадёт.
– Ведьма, – выплюнул шээлит. – Сдохни!
Эльга запрыгнула на придвинутую к двери кровать.
Шээлит наступал. На лице – по-прежнему ничего, кроме ненависти и омерзения, как будто бы он видел перед собой не девушку, а ядовитую змею. Эльгу затошнило. Бежать было некуда, спрятаться – тоже. Шээлит занёс над головой палицу… В этот момент Эльга ощутила сильнейший позыв к рвоте. Задыхаясь, широко раскрыла рот… и выплюнула паука в лицо шээлиту.
Палица дрогнула и так и не завершила начатого движения. По лицу монаха расплывалось багрово-синее пятно. Спустя секунду он заорал так, как будто бы его резали на части. Оружие выпало из рук. Не переставая кричать, шээлит схватился за лицо. Он трясся и бился в конвульсиях, сжимал пальцами кожу, пытаясь остановить это. С изумлением и ужасом смотрела Эльга, как её недавний противник мечется на месте, падает на пол, кричит и выгибается дугой. Вскоре он затих и застыл.
Она осторожно спустилась на пол. Прижимаясь к стене, обошла мёртвого человека. Надо было закрыть дверь в комнату Уилара, пока не появился ещё кто-нибудь. Лишившись паука, она ощущала какую-то странную пустоту внутри. Дышалось легче, но это было незнакомое, почти болезненное ощущение.
Когда она подбежала к двери, на пороге показался Эрбаст Ринолье. Он был весь в крови и едва мог стоять.
– Эрбаст! – закричала Эльга. Она схватила его за руку и попыталась втянуть в комнату. – Господи, Эрбаст! Вы…
Душевидец, увидев её, подался назад.
– Не…
Он не договорил, удивлённо уставившись на конец копья, вдруг вышедшего у него из живота. Эльга с ужасом отступила на шаг. Кошмар продолжался.
Эрбаст упал. На его месте появились двое – шээлит и один из рыцарей Джельсальтара. Оба вооружены мечами. Переступив через умирающего душевидца, они вошли в комнату.
Эльга сделала ещё один шаг назад. Она понимала, что через несколько секунд с ней сделают то же, что только что – на её глазах – сделали с Эрбастом. Второго паука у неё не было, Уилар, скорее всего, уже мёртв или просто забыл о ней, бежать некуда. «Господи… мысленно закричала она. – Кто-нибудь!!! Помогите!..»
Воины надвигались на неё, Эльга продолжала отступать. Потом она услышала шум и вдруг поняла, что шээлит и рыцарь смотрят не на неё, а на что-то за её спиной.
На подоконнике, держа метлу наперевес, стояла Марта Весфельж. Её ноздри тяжело раздувались. Не задаваясь вопросом, откуда она тут взялась, Эльга подумала: «Зачем я кричала?.. Теперь её убьют тоже…»
Марта спрыгнула на пол. Рыцарь двинулся к ней, шээлит по-прежнему наступал на Эльгу. Внезапно Марта отпустила метлу, повернулась задом, нагнулась и задрала юбку. Эльга истерически захохотала. Шээлит и рыцарь, ничего подобного, конечно, не ожидавшие, удивились – но и только. От чертовок ожидать можно было всего, что угодно.
Марта поднатужилась и громко пернула. Выданный ею оглушительный, хлюпающий залп был способен вызвать тошноту даже у того, кто просто слышал его. Но дело было не только в звуке. По комнате начал распространяться отвратительный смрад. Едва вдохнув его, Эльга едва не потеряла сознание. Бурые пары, словно живые, окружили шээлита и рыцаря… Воины забыли о женщинах. Они хрипели, плевались, тёрли слезящиеся глаза… Рыцарь выронил оружие и, хрипя и держась за горло, упал на колени. Шээлит оказался покрепче. Он ещё держался на ногах, но, чтобы не упасть, вынужден был ухватиться за столбик кровати.
– Чёртова погань!!! – возмущённо завопила Марта. – Лучший залп в моей жизни! Че ж вы не сдохли, сучьё семя?!. Ах ты, безмагия клятая!..
«Боже мой! – подумала Эльга, едва удержавшись, чтобы вновь не согнуться в истерическом хохоте. – Это же… Это же у неё заклятье такое!!!»
Поскольку умирать враги упорно не желали, Марта закончила то, что начала, уже не столь экстравагантными методами. Пользуясь тем, что задыхающиеся противники по-прежнему находились в недееспособном состоянии, она поудобнее перехватила метлу, размахнулась и закатала черенком в лоб сначала шээлиту, а потом – рыцарю.
– Давай сюда, девка! – прикрикнула она на Эльгу.
Та, не понимая, не двинулась с места.
– Сюда, говорю! – Ведьма оседлала метлу и сделала несколько неприличных жестов тазом – как будто бы она была мужчиной, а метла являлась её огромным деревянным членом. – Живо!
Сев перед Мартой, Эльга схватилась за черенок с некоторой опаской – Марта делала слишком живописные движения, и в какой-то момент Эльге и в самом деле стало казаться, что это не метла, а… Тут она почувствовала, как её ноги отрываются от пола. Советник – во второй раз за последние два дня – неожиданно проснулся и деловитым тоном сообщил, что странное поведение Марты было необходимо для того, чтобы отвлечь внимание сначала воинов, а потом и Эльги – от обычного мира, от привычного хода вещей и утащить их на другую сторону реальности, где… Не дослушав, Эльга приказала Советнику заткнуться. В этот момент они вылетели в окно. Марта бормотала ругательства, плевалась, но тем не менее довольно ловко управлялась с метлой. Рассекая ветер, по расширяющейся спирали они стремительно поднимались вверх. Зимний холод жёг кожу, но отчего-то Эльга была уверена, что не замёрзнет.
Девушка посмотрела вниз. Замок был переполнен вооружёнными людьми. Их было гораздо больше, чем она предполагала. Если бы Марта не вытащила Эльгу, её бы неизбежно нашли. Здесь было не менее полутысячи шээлитов, ворвавшихся во двор через ворота, которые услужливо открыл Регин ан Нель. К этому числу следует прибавить две сотни стражников и рыцарей Джельсальтара, а также тех шээлитов, которые проникли в замок через подземный ход.
Но картина, которую наблюдала Эльга, была какой-то странной. В окружавшем её мире чего-то не хватало, а что-то новое, наоборот, присутствовало – только Эльга никак не могла понять, что это. Небо было низким и сумрачным. В воздухе текли какие-то пульсации и сгущения. Замок Айлиса Джельсальтара медленно таял где-то далеко внизу. Кажется, они поднялись очень высоко – или спустились очень низко? Направления снова перепутались. Дырявый плащ Марты развевался за спиной, как крылья. Одно из сгущений стало преследовать их. В какой-то момент Эльга решила, что это живое существо. Во всяком случае, у неё появилось чёткое ощущение, что сгущение наблюдает за ними. Когда она пыталась разглядеть сгущение прямо, оно пропадало, а когда отворачивалась – шествовало, как ни в чем не бывало, где-то на периферии восприятия. Эльга так и не смогла понять, что это, потому что Марта раздражённо шикнула на сгущение, и неизвестный попутчик, решив, по видимости, что ему не по пути с ведьмой, предпочёл убраться подобру-поздорову.
Где-то впереди парила большая хищная птица. «Мерхольг жив», – подумала Эльга, но эта мысль не вызвала в ней никаких эмоций – она слишком многое пережила сегодня, и все чувства онемели, притупились. Несколько секунд спустя они влетели в какое-то туманное сгущение, птица впереди исчезла, а Эльге вдруг показалось, что они движутся по узкому тёмному коридору. Её разум ожил и начал громко выражать свои сомнения: что ещё за коридор? Какой коридор может быть среди облаков? Метлу несколько раз тряхнуло. Каким-то глубинным инстинктом Эльга поняла, что если она сейчас примется думать, смотреть по сторонам и пытаться определить их местонахождение в пространстве, то, скорее всего, они попросту упадут вниз. Чтобы не мешать Марте своими мыслями, она закрыла глаза и принялась считать до ста и обратно.
Старая ведьма визжала, улюлюкала и время от времени принималась выделывать на метле фигуры высшего пилотажа. Похоже, ей нравилось летать.