Страница:
Спустя двадцать минут, так ничего не обнаружив, он направился в заброшенное крыло. Упыри, служащие Шабрезам, вели себя странно: бестолково бродили по замку, а при появлении Уилара оборачивались в его сторону и даже тащились, приволакивая ноги, за ним следом. Одного даже пришлось хорошенько пнуть, чтобы не загораживал дорогу. «Должно быть, в преддверии праздника они так оживились», – меланхолично подумал Уилар.
Идея, посетившая Уилара Бергона, заключалась в том, чтобы переложить поиски прокравшейся в замок твари на плечи более компетентного в таких делах персонажа. Неизвестно, как к этому предложению отнесётся старый бес, но Уилар был уверен, что, потратив немного времени и сил, сумеет если не договориться с ним, то подчинить своей воле. Он не собирался «вселять» в себя это существо, он собирался использовать его именно как охотничью собаку.
Добравшись до комнаты с полуколонной, он немедленно приступил к работе. На контакт бес идти отказался, первое заклятие порвал в клочья и вообще повёл себя крайне недружелюбно.
– Совсем одичал, бедняга… – пробормотал Уилар, быстро плетя новую паутину. – Ну что ты ломаешься, как девица?.. Найди ту дрянь, которая сюда проникла, гавкни погромче – и я от тебя отстану…
В этот момент он почувствовал направленный на него взгляд. Обернулся к двери. Прежде чем голодное, полубезумное существо с нечеловеческой скоростью метнулось к колдуну, он успел заглянуть в его глаза и наконец понял, что же тут происходит.
Но все это было совершенно неважно. Куда важнее было томившее его беспокойство. Беспокойство тянуло его куда-то, звало. Беспокойство называлось «голод», но он, забывший все имена и названия, этого тоже не знал. Он знал лишь, вернее, не знал, а очень ясно чувствовал, что где-то совсем рядом есть что-то, что может это беспокойство утолить. Он помчался по коридорам замка, название которого он тоже забыл, туда, откуда доносился запах Чужого. Он торопился, но двигался совершенно бесшумно – иногда на двух ногах, иногда на четырех, бежал с равной лёгкостью по полу или по стенам, почти летел – он не различал всех этих состояний.
В комнате, где и по сей день тосковал старик, он наконец увидел Чужого. Чужой был опасен, но это, конечно, не могло остановить того, кто потерял имя и был мучим голодом. Прежде чем он прыгнул, Чужой успел обернуться.
Удар был таким, что, казалось, вздрогнул весь замок. Шабрез скатился на пол, но в следующую секунду уже вновь был на ногах. Левая рука была сломана – чуть ниже локтевого сустава, протыкая мышцы и кожу, торчала обнажённая кость. Крови, впрочем, не было таким существам её заменяло мутное полупрозрачное желе. Поскольку Гиллиом вчера сытно покушал, желе было слегка розоватого оттенка. Демонстрируя двухдюймовые клыки, Шабрез, не глядя, встряхнул левой рукой. Кость встала на место, ещё через пол-секунды он мог двигать пальцами, рана зарастала на глазах. Итого – полторы секунды: огромное время, за которое Уилар мог бы десять раз напасть на него. Но не напал, вместо этого Уилар сжал и разжал правую кисть, вызывая к действию одно из тех свойств, которые содержались в его ещё неполном магическом облике. Когда Гиллиом прыгнул на него в третий раз, он качнулся к врагу, выбрасывая вперёд обе руки. Одной рукой он вцепился Гиллиому в горло, второй – в пояс. Промедли он хоть чуть-чуть, инерция (Гиллиом двигался быстрее, чем успевал уследить глаз) смяла бы их обоих, а ещё раньше когти Шабреза, скорее всего, нашли бы его собственное горло. Уилар быстро присел, одновременно поднимая вверх левую руку. Шабрез перелетел через него, упал, снова поднялся – правда, уже гораздо медленнее, чем в предыдущий раз. Обе руки он теперь прижимал к горлу, а во взгляде сменяли друг друга ненависть и бешенство. Уилар разжал правую руку, выбрасывая то, что ему было совершенно не нужно – приблизительно треть Гиллиомова горла вместе с кадыком. Не дожидаясь, пока Шабрез восстановится, он метнулся к противнику, размываясь в воздухе, как тень. Гиллиом качнулся вперёд, попытался вцепиться во врага своими длинными клыками, но не успел. Раздался щелчок, потом треск. Гиллиом упал и несколько раз содрогнулся, но это была уже агония. Его голова была развёрнута на 180 градусов.
Отступив на шаг, Уилар наблюдал за трансформацией. Прекрасный, могучий рыцарь скукоживался, выгибался, парча и бархат истлевали, кожа высыхала и лопалась, обнажая кости. Спустя минуту на полу застыл высохший скелет с незначительными остатками кожи и мумифицированного мяса. Судя по виду, он был мёртв вот уже лет двести как минимум.
Чтобы зря не расходовать силы, Уилар вернулся в обычное состояние сознания. Как только включился разум, вернулось и всё то, что он понял; заглянув в обезумевшие глаза Гиллиома. В список тех, кого и в какой последовательности он собирался убить, были внесены соответствующие изменения. Впрочем, изменения он вносил на ходу, уже выбегая из комнаты. Ему нужно было как можно скорее добраться до своей комнаты. Хотя ему и удалось справиться с одним из представителей этой весёлой семейки, без посоха он – покойник. Кроме того, в комнате осталась Эльга. Одна.
Он спешил и был невнимателен. Именно поэтому они сумели взять его в клещи. В длинном высоком зале со стрельчатыми арками из полутёмного прохода прямо пред ним появилась Найза, а за спиной – Джерхальт. Как и Гиллиом, они не помнили своих имён, как и Гиллиом, бездумно преследовали Чужака, не обращая внимания на опасность, как и Гиллиом, бросились на вчерашнего гостя, не медля и ни о чем не задумываясь, в тот самый миг, когда его увидели.
Того эфемерного времени, которое потребовалось Джерхальту и Найзе для того, чтобы преодолеть расстояние, разделявшее их и Чужака, Уилару едва хватило на то, чтобы окунуться в безмолвие и сжать правую кисть, превращая пальцы – в когти, а пульсирующую в жилах кровь – в огонь.
Паники больше не было, но ощущение опасности осталось. «Через несколько секунд тебя начнут убивать», – успокаивающе пообещал Советник. Эльга судорожно оглянулась, уже не удивляясь тому, что видит в темноте. Уилара в комнате не было, засов на двери был отодвинут. Откуда-то она знала, что не успеет вернуть его на место – то, что приближалось к двери с той стороны, двигалось гораздо быстрее. Все, что она успела сделать, прежде чем дверь от сильного удара распахнулась настежь, – схватить лежавший на табуретке посох.
Канье Шабрез уже не был таким очаровательным молодым человеком, как вчера. Сильнее всего его уродовали длинные, не помещавшиеся во рту зубы, да и общее выражение лица совершенно не соответствовало образу галантного кавалера, которого он изображал предыдущей ночью. Если и были какие-то законы, запрещавшие нежити входить в чужой дом без разрешения, то к данному случаю они явно не относились… возможно, потому что помещение, в котором спала Эльга, и без того принадлежало Шабрезам. Канье вошёл, вернее – вломился в комнату, рассчитывая на лёгкую добычу, и был немало удивлён, когда оказалось, что завтрак умеет ещё и огрызаться.
Едва Эльга схватила посох, как поток силы – нечистый, тёмный, тепло-холодный сгусток – перетёк в неё из Скайлагги. В голове у неё словно подул холодный ветер. Все мысли и страхи исчезли, были выброшены вон, стоило Скайлагге коснуться её разума. Тэнгам вспыхнул бесцветной звездой, расцвёл благоухающим, смертоносным цветком, расширился, окружая, обволакивая Эльгу и отодвигая от неё внешний мир. Когда Канье метнулся к ней – с неправдоподобной, нечеловеческой быстротой, она, живя уже в другом, новом ритме, который задавала Скайлагга, упала с кровати на пол и перекатилась по полу, уходя от острых когтей. Канье прыгнул, широко расставив руки, чтобы перехватить её, в какую бы сторону она ни бросилась на этот раз; но она отпрыгнула не в сторону, а назад, спружинила, коснувшись стены, однако не упала, а побежала по ней. Направления перевернулись, словно весь мир завалился набок, и Эльга вдруг осознала, что может поменять местами даже пол и потолок – главное условие для того, чтобы бежать по потолку, заключалось в том, чтобы выдерживать соответствующую скорость.
Хотя Канье и потерял значительную часть памяти, он смутно помнил, что дичь должна вести себя совершенно иначе. Но это не могло его остановить. Он оскалился ещё сильнее и бросился следом за дичью. Он тоже умел бегать по стенам.
Игра в догонялки закончилась так же быстро, как и началась. Эльга не рассуждала, не строила планов, как будет действовать – на это просто не оставалось времени. Она почти не видела своего врага: он двигался слишком быстро и, прежде чем взгляд успевал зацепиться за него, уже был в другом месте. Она просто действовала в одном ритме со Скайлаггой; Скайлагга знала, что, когда, где и как нужно делать, и это знание разделяла с ней и Эльга. Знание текло, не задевая рассудка, немедленно превращаясь в действие. Здесь нужно повернуться, вернуться на пол, перепрыгнуть кровать, нагнуться, позволяя скрюченной руке Канье, уже готовой вцепиться ей в шею, пройти над головой, выпрямляясь, развернуться, вытягивая вперёд посох, продолжая поворот, подпрыгнуть и ударить Канье ногой в лицо в тот момент, когда он бросится к ней, опускаясь, ещё в воздухе, снова ударить – уже не посохом, а длинным тонким клинком – и наконец-таки достать врага; пользуясь крохотной, длящейся ничтожную долю секунды заминкой – Канье, на беду, слишком трепетно относится к своей шее – ударить уже в полную силу, движением от плеча прямо и чуть вверх – и выдернуть Скайлаггу, ставшую похожей на букет металлических крючьев, из левой глазницы Канье. Отступить на шаг и позволить посоху отпустить себя. Бой окончен.
…Выпустив из рук Скайлаггу, Эльга упала на колени. Она была пуста, выпита до дна, обессилена. Широко раскрытыми глазами она смотрела, как трясётся, высыхая, Канье. Выпадали волосы, мясо превращалось в труху, кожа рвалась, обнажая кости. Не прошло и минуты, как от прекрасного юноши не осталось ничего, кроме скелета.
Эльга тяжело поднялась на ноги. Подняла посох. Ничего не произошло – Скайлагга была закрыта для неё. Этому можно было только порадоваться – если бы она снова перешла в тот безумный, ураганный ритм, то, скорее всего, умерла бы. Опираясь на посох, она заковыляла к двери.
Закрывая дверь, услышала, как кто-то бежит по коридору. Страх сжал её нутро. Затем заработал рассудок: «Это не Шабрез… Когда они двигаются, их не слышно… Это…»
«Да, это он», – как всегда, «вовремя» проснулся Советник. Эльга подняла глаза – на пороге стоял Уилар. Его плащ был разорван, как и камзол на груди, но крови было немного. Сквозь прорехи были видны три пореза, явно оставленные чьими-то острыми когтями. Других ран не было. Мимолётно оглядев комнату, Уилар отметил скукожившийся труп Канье и протянул руку в сторону Эльги. С огромным облегчением девушка вернула посох. Теперь все будет в порядке. Ей даже показалось, что Скайлагга мурлыкнула, ластясь к своему хозяину.
Но Уилар не стал задерживаться в спальне. Он вышел обратно в коридор. Огляделся, поманил Эльгу за собой.
«Остальные?»
«Уже, – безмолвно ответил Уилар. – Все, кроме графа. Будь рядом со мной, но не мешай».
«Может, мне лучше остаться?..»
Чернокнижник качнул головой.
«Двери тебя не спасут. 3аткнись и иди сюда».
Они вышли в коридор и медленно двинулись в сторону главной залы. Спустя десяток шагов Эльга заметила, что с воздухом происходит что-то странное – он становится каким-то тусклым, размытым. Из проёма впереди вытекал туман…
Внезапно он ощутил прикосновение к магической ауре замка. Прикосновение было совсем лёгким, а опыт, который ставил Йонган, чрезвычайно важен, поэтому он не стал суетиться. Он закончит эксперимент, а затем выяснит, в чем дело. Скорее всего, пошаливает гость.
Этот человечек очень в себе уверен. Ну-ну. Йонган улыбнулся. Если это гость, он не станет поднимать шума, не будет ставить наглеца на место. Граф ещё не решил, как поступить с гостем после того, как тот вернётся из храма, – отнять приобретённый Дар и подчинить своей воле или все-таки отпустить свободным. Пока он склонялся к последнему варианту, но если гость настолько невежлив, что позволяет себе в чужом доме…
В силу своей природы он не умел пить знание, как вино или воду. Личного Советника у него тоже не было.
С другой стороны, Йонган мог делать то, чего не умели Уилар и Марта – например, высасывать вместе с кровью всю, даже самую глубинную, память из жертвы.
Ощущение, которое он испытал, когда ушёл Гиллиом, было похоже на неожиданный удар под дых. Он отшатнулся от чана, сшиб рукой несколько склянок, стоявших на столе, в том числе – бутыль с киноварью, которую ему несколько лет тому назад доставил один путешественник с Востока. Он ощущал связь со своими Детьми, и теперь одна из струн, оборвавшись, больно ударила графа. Он мог общаться с Детьми на расстоянии, но сейчас, пытаясь соприкоснуться с ними, понял, что все попытки управлять ими будут бесполезны – все его Дети пребывали в диком бешенстве. Впрочем, и он сам – тоже. Гость решил нанести удар первым. Йонган бросился к лестнице, но, прежде чем он успел вступить на неё, ушла Найза, следом за ней Канье, и почти одновременно с ним – Джерхальт. Превращаясь в туман и ветер, граф устремился вниз. Гости предали его, отняли у него Детей… ну что ж. Колдуна он выпьет до дна, а девочку сделает своей Дочерью.
Когда все смолкло, вещи вернулись на место, и благословлённая тьма явилась вместо обнажённого, раздираемого на куски мира, Эльга медленно отняла руки от лица. Йонган, шатаясь, стоял посреди коридора. Посреди его груди красовалась дыра, в которую Эльга без труда могла бы просунуть голову. Лёгкие были вырваны вместе с лопатками и позвонками, вывороченные грудные кости торчали, истекая розоватой тягучей жидкостью. Затем Йонган упал и забился в судорогах.
Он умирал дольше и мучительнее, чем его дети, и его беззвучный эмпатический вой снова поставил Эльгу на грань безумия. Граф был мёртв уже семьсот лет, и все, что осталось в конце концов от могущественного Йонгана Шабреза – немного праха, несколько костей и волшебный меч, тающий в воздухе.
Уилар медленно сползал на пол, оставляя на стене кровавый след. Эльга бросилась к нему, поддержала, помогая сесть на пол, а не упасть. Правый бок Уилара представлял бы собой ужасающее зрелище, если бы рану не скрывал камзол, но даже под тканью Эльга чувствовала, как кровь, пульсируя, выплёскивается из раны.
– Боже мой!.. – Паника закончилась так же быстро, как началась. Надо немедленно останавливать кровотечение. Эльга оторвала рукав от платья, сложила в несколько раз, наложила на рану. Сосредоточилась. Внутреннее тепло, которого после боя с Канье у неё оставалось так мало, потекло через неё к Уилару. Почти сразу заныли пальцы от холода, закружилась голова…
Уилар открыл глаза.
– Было двое…
– Что?!.
– Шабрезы принесли двоих… – Чернокнижник с хрипом вдохнул воздух. – Надо найти… второго…
Цепляясь за стену, он начал подниматься на ноги.
Чуть было не упал, но сумел устоять. Сделал первый шаг. Эльга попыталась помочь ему, но Уилар грубо оттолкнул её. Опёрся на Скайлаггу. Сделал ещё один шаг.
Она не пошла за ним и больше не предлагала свою помощь. Она вдруг поняла, кого и зачем он ищет. Где-то здесь, в подвале одной из башен, был заперт старик, которого Шабрезы оставили для праздничного пира. Женщину они съели буквально у Эльги на глазах, а старика – оставили.
Помочь Уилару – значит принять участие в убийстве совершенно невинного человека. Помочь старику – значит подписать смертный приговор Уилару. Ещё неизвестно, сумеет ли он сам добраться до подвала. Эльга думала недолго. Уилар был ей ближе, чем незнакомец. Он был чудовищем, пожалуй даже, он был худшим из всех чудовищ, даже хуже Шабрезов, но он уже несколько раз спасал ей жизнь. Она не знала, чем он руководствовался при этом – прихотью или имел на неё какие-то свои виды, но все это было совершенно неважно. Она должна была помочь ему и взять на себя ответственность за убийство ни в чем не повинного человека. Но она не могла. Она физически не могла сдвинуться с места. Не могла убить невинного, даже смирившись с мыслью, что сделать это необходимо. Она стояла неподвижно, и только слезы текли у неё по щекам. Мир смазался и превратился в размытые разноцветные пятна, среди которых затерялась, а затем растаяла фигура Уилара – бесформенное чёрное пятно, ползущее по лезвию острого, как бритва, моста.
Когда пятно слилось с темнотой на другой стороне мироздания, Эльга села на пол, закрыла лицо руками и заплакала.
…Она не помнила, сколько времени прошло. Её заставил очнуться чужой взгляд. Она подняла заплаканные глаза – и встретилась глазами с Уиларом. Он шёл медленно, с трудом, но больше не опирался на стены и не казался похожим на покойника.
Эльга медленно встала. Наверное, что-то промелькнуло в её взгляде, потому что Уилар остановился и краем собственного плаща вытер окровавленные губы и подбородок.
– Вы такой же, как они? – тихо спросила Эльга. – Вы тоже…
– Нет. – Уилар покачал головой. Подумал и уточнил: – Не совсем.
Глава 18
– Почему они на нас напали? – спросила Эльга, возвращаясь вместе с Уиларом в разгромленную спальню.
– Спроси у Советника.
– В последнее время он постоянно несёт какую-то белиберду, – пожаловалась Эльга. – А когда нужно, наоборот, молчит, или говорит загадками. Вот, например, он сказал, что что-то, чего нет, похитило то, что нигде не хранится.
– Здесь побывал наш старый знакомый, – сказал Уилар. – У него нет ни души, ни тела… – Он замолчал на мгновение, пытаясь наиболее полно процедить очередной прилив знания. – Когда-то давно он тоже был человеком, но теперь он не более реален, чем иллюзия или сон. Он и живёт во снах, прогрызает в них ходы, как червь. Он каким-то образом сумел проникнуть сюда, вторгнуться в разумы Шабрезов и украсть их имена…
– Так это… он?.. – прошептала Эльга. – Тот, кто один раз пытался выкрасть меня?..
– Да. Похититель Имён. Признаюсь, я недооценил этого засранца.
– Но почему… – Эльга судорожно вздохнула. – Почему он ничего не сделал с нами?.. Если он может…
– А ты не помнишь? – спросил Уилар, быстро посмотрев на неё.
Эльга почувствовала, как по её спине пробежал холодок.
– Не помню ЧТО?
– Значит, не помнишь – Чернокнижник задумался. – Ну что ж, тем лучше.
– О чем вы говорите?!
– Неважно. Если ты не помнишь, то незачем… Просто прими на веру: ты защищена. Украсть твоё имя Похититель Имён не может. Как и моё.
– Поэтому он и послал за мной чёрную лошадь?.. И теперь украл имена Шабрезов только потому, что не смог украсть наши?
Уилар кивнул.
– Я не понимаю только одного, – сказал он, тяжело вздохнув. – Как этому ничтожеству удалось вторгнуться в разум Йонгана?.. Ведь граф, по совести, был гораздо более опытным колдуном, чем я…
– Мой Советник опять говорит что-то странное, – сообщила Эльга. – Он говорит, что имя графа не было похищено. Бессмыслица! Зачем тогда Йонгану…
– Нет, в этом есть смысл… – Уилар несколько секунд молчал, размышляя. – Он был связан со своими Детьми и мог почувствовать их боль. Скорее всего, он взбесился, когда мы их убили… Он решил убить или подчинить нас, а уже потом начать выяснять, кто виноват.
– Неужели он такой дурак?! – воскликнула Эльга. – Неужели он не мог просто…
Уилар усмехнулся.
– А если бы убили твоих детей?.. Или даже любимую собаку?.. Стала бы ты размышлять здраво?!
– Но…
Уилар поднял руку, призывая её замолчать.
– Если бы даже Йонган заговорил с нами, я, скорее всего, сам бы напал на него. После того как я убил Гиллиома, Найзу и Джерхальта, а ты – Канье, доверять графу стало слишком опасно. На его месте я бы убил нас с тобой в любом случае, вопрос только – когда именно?.. Я бы постарался выбрать момент, когда гости наиболее уязвимы, но Йонган, на наше счастье, напал сразу. Можно сказать, нам повезло.
Несколько секунд он молчал, а затем заговорил снова:
– Но все это не имеет уже никакого значения. Длинная Ночь только началась, и мне предстоит ещё очень многое сделать.
– Я… я могу вам чем-нибудь помочь?
– Да, – сказал Уилар. – Можешь. Теперь от тебя многое будет зависеть.
Эльга опустила руки и приготовилась внимательно выслушать все необходимые инструкции. Но Уилар произнёс всего лишь одну фразу:
– Ты должна будешь находиться в этом замке до тех пор, пока я не вернусь.
Эльга изумилась. Она приготовилась услышать что угодно – кроме этого.
– Но…
– Замок Шабрез стоит на границе, – сказал чернокнижник. – Попасть в то место, которое мне нужно, можно только одним путём – через северо-восточные ворота замка. Как ты помнишь, мы вошли через юго-западные, открытые в Кельрион.
– Но почему я должна буду оставаться здесь?..
– Потому что иначе замок исчезнет, и я не смогу вернуться.
– Что?! – Эльга ошеломлённо оглядела комнату.
Все выглядело вполне весомым, материальным…
– Вещей не существует, – произнёс Уилар. – Миров не существует. Есть лишь великое множество представлений, своего рода устойчивых миражей, возникающих в силу того, что мы не способны воспринимать реальность непосредственно. Впрочем, и нас с тобой тоже не существует – по крайней мере, не существует таких нас, какими мы сейчас друг друга видим. Я уже говорил тебе об этом. Реальность Кельриона поддерживается великим множеством сознаний. Реальность этого замка, своеобразного крохотного мирка, созданного магией Йонгана Шабреза, на протяжении столетий поддерживал он сам и его Дети. Сейчас они мертвы, и если мы уйдём отсюда, замок растает, исчезнет, как дым, как мираж. Теперь ты понимаешь? В Кельрионе будут лежать под снегом руины, которые ты видела, когда мы подъехали сюда в первый раз, днём. А вход в тот мир, который мне нужен, закроется навсегда.
Идея, посетившая Уилара Бергона, заключалась в том, чтобы переложить поиски прокравшейся в замок твари на плечи более компетентного в таких делах персонажа. Неизвестно, как к этому предложению отнесётся старый бес, но Уилар был уверен, что, потратив немного времени и сил, сумеет если не договориться с ним, то подчинить своей воле. Он не собирался «вселять» в себя это существо, он собирался использовать его именно как охотничью собаку.
Добравшись до комнаты с полуколонной, он немедленно приступил к работе. На контакт бес идти отказался, первое заклятие порвал в клочья и вообще повёл себя крайне недружелюбно.
– Совсем одичал, бедняга… – пробормотал Уилар, быстро плетя новую паутину. – Ну что ты ломаешься, как девица?.. Найди ту дрянь, которая сюда проникла, гавкни погромче – и я от тебя отстану…
В этот момент он почувствовал направленный на него взгляд. Обернулся к двери. Прежде чем голодное, полубезумное существо с нечеловеческой скоростью метнулось к колдуну, он успел заглянуть в его глаза и наконец понял, что же тут происходит.
* * *
…Его, как и Уилара, разбудило беспокойство. Правда, в отличие от Уилара, он не знал, как его зовут. Он вообще не знал никаких имён. Сначала он был сонным и вялым, но потом, когда солнце окончательно скрылось за горизонтом и сумерки стали превращаться в ночь, ожил, и, перекувырнувшись, опустился на пол. Он давно уже привык спать под потолком, зацепившись ногами за балку. Это было настолько привычно, что он даже не задумывался об этом. Впрочем, даже если бы он и задумался, он бы все равно ничего не вспомнил.Но все это было совершенно неважно. Куда важнее было томившее его беспокойство. Беспокойство тянуло его куда-то, звало. Беспокойство называлось «голод», но он, забывший все имена и названия, этого тоже не знал. Он знал лишь, вернее, не знал, а очень ясно чувствовал, что где-то совсем рядом есть что-то, что может это беспокойство утолить. Он помчался по коридорам замка, название которого он тоже забыл, туда, откуда доносился запах Чужого. Он торопился, но двигался совершенно бесшумно – иногда на двух ногах, иногда на четырех, бежал с равной лёгкостью по полу или по стенам, почти летел – он не различал всех этих состояний.
В комнате, где и по сей день тосковал старик, он наконец увидел Чужого. Чужой был опасен, но это, конечно, не могло остановить того, кто потерял имя и был мучим голодом. Прежде чем он прыгнул, Чужой успел обернуться.
* * *
…Озарение вспыхнуло где-то рядом, вне разума потому что разум, способный его воспринять, отключился в тот миг, когда глаза Уилара Бергона встретились с глазами Гиллиома Шабреза. Для мыслей и сожалений не осталось времени – время сжалось в тугой пульсирующий ком где-то в середине груди. Уилар едва успел уйти вниз и в сторону, укорачиваясь от когтей обезумевшего нелюдя. Гиллиом не врезался в стену, он опустился на неё мягко, словно это была не стена, а пол; прилип на долю мгновения – и снова прыгнул на чернокнижника. Безмолвие окружило Уилара – стеной тьмы, ароматом музыки, сиянием распустившегося цветка теней. Уходя с линии атаки, он вцепился в камзол противника и толкнул Шабреза дальше, придавая ему дополнительное ускорение. На этот раз избежать столкновения со стеной Гиллиому не удалось.Удар был таким, что, казалось, вздрогнул весь замок. Шабрез скатился на пол, но в следующую секунду уже вновь был на ногах. Левая рука была сломана – чуть ниже локтевого сустава, протыкая мышцы и кожу, торчала обнажённая кость. Крови, впрочем, не было таким существам её заменяло мутное полупрозрачное желе. Поскольку Гиллиом вчера сытно покушал, желе было слегка розоватого оттенка. Демонстрируя двухдюймовые клыки, Шабрез, не глядя, встряхнул левой рукой. Кость встала на место, ещё через пол-секунды он мог двигать пальцами, рана зарастала на глазах. Итого – полторы секунды: огромное время, за которое Уилар мог бы десять раз напасть на него. Но не напал, вместо этого Уилар сжал и разжал правую кисть, вызывая к действию одно из тех свойств, которые содержались в его ещё неполном магическом облике. Когда Гиллиом прыгнул на него в третий раз, он качнулся к врагу, выбрасывая вперёд обе руки. Одной рукой он вцепился Гиллиому в горло, второй – в пояс. Промедли он хоть чуть-чуть, инерция (Гиллиом двигался быстрее, чем успевал уследить глаз) смяла бы их обоих, а ещё раньше когти Шабреза, скорее всего, нашли бы его собственное горло. Уилар быстро присел, одновременно поднимая вверх левую руку. Шабрез перелетел через него, упал, снова поднялся – правда, уже гораздо медленнее, чем в предыдущий раз. Обе руки он теперь прижимал к горлу, а во взгляде сменяли друг друга ненависть и бешенство. Уилар разжал правую руку, выбрасывая то, что ему было совершенно не нужно – приблизительно треть Гиллиомова горла вместе с кадыком. Не дожидаясь, пока Шабрез восстановится, он метнулся к противнику, размываясь в воздухе, как тень. Гиллиом качнулся вперёд, попытался вцепиться во врага своими длинными клыками, но не успел. Раздался щелчок, потом треск. Гиллиом упал и несколько раз содрогнулся, но это была уже агония. Его голова была развёрнута на 180 градусов.
Отступив на шаг, Уилар наблюдал за трансформацией. Прекрасный, могучий рыцарь скукоживался, выгибался, парча и бархат истлевали, кожа высыхала и лопалась, обнажая кости. Спустя минуту на полу застыл высохший скелет с незначительными остатками кожи и мумифицированного мяса. Судя по виду, он был мёртв вот уже лет двести как минимум.
Чтобы зря не расходовать силы, Уилар вернулся в обычное состояние сознания. Как только включился разум, вернулось и всё то, что он понял; заглянув в обезумевшие глаза Гиллиома. В список тех, кого и в какой последовательности он собирался убить, были внесены соответствующие изменения. Впрочем, изменения он вносил на ходу, уже выбегая из комнаты. Ему нужно было как можно скорее добраться до своей комнаты. Хотя ему и удалось справиться с одним из представителей этой весёлой семейки, без посоха он – покойник. Кроме того, в комнате осталась Эльга. Одна.
Он спешил и был невнимателен. Именно поэтому они сумели взять его в клещи. В длинном высоком зале со стрельчатыми арками из полутёмного прохода прямо пред ним появилась Найза, а за спиной – Джерхальт. Как и Гиллиом, они не помнили своих имён, как и Гиллиом, бездумно преследовали Чужака, не обращая внимания на опасность, как и Гиллиом, бросились на вчерашнего гостя, не медля и ни о чем не задумываясь, в тот самый миг, когда его увидели.
Того эфемерного времени, которое потребовалось Джерхальту и Найзе для того, чтобы преодолеть расстояние, разделявшее их и Чужака, Уилару едва хватило на то, чтобы окунуться в безмолвие и сжать правую кисть, превращая пальцы – в когти, а пульсирующую в жилах кровь – в огонь.
* * *
…Эльга беспокойно металась во сне. Надвигалось что-то ужасающее. Давило на грудь и голову. Смерть была совсем рядом – безликая чёрная фигура, источающая холод и страх. В диком ужасе она закричала, отпрыгнула, уже не надеясь спастись, и… проснулась.Паники больше не было, но ощущение опасности осталось. «Через несколько секунд тебя начнут убивать», – успокаивающе пообещал Советник. Эльга судорожно оглянулась, уже не удивляясь тому, что видит в темноте. Уилара в комнате не было, засов на двери был отодвинут. Откуда-то она знала, что не успеет вернуть его на место – то, что приближалось к двери с той стороны, двигалось гораздо быстрее. Все, что она успела сделать, прежде чем дверь от сильного удара распахнулась настежь, – схватить лежавший на табуретке посох.
Канье Шабрез уже не был таким очаровательным молодым человеком, как вчера. Сильнее всего его уродовали длинные, не помещавшиеся во рту зубы, да и общее выражение лица совершенно не соответствовало образу галантного кавалера, которого он изображал предыдущей ночью. Если и были какие-то законы, запрещавшие нежити входить в чужой дом без разрешения, то к данному случаю они явно не относились… возможно, потому что помещение, в котором спала Эльга, и без того принадлежало Шабрезам. Канье вошёл, вернее – вломился в комнату, рассчитывая на лёгкую добычу, и был немало удивлён, когда оказалось, что завтрак умеет ещё и огрызаться.
Едва Эльга схватила посох, как поток силы – нечистый, тёмный, тепло-холодный сгусток – перетёк в неё из Скайлагги. В голове у неё словно подул холодный ветер. Все мысли и страхи исчезли, были выброшены вон, стоило Скайлагге коснуться её разума. Тэнгам вспыхнул бесцветной звездой, расцвёл благоухающим, смертоносным цветком, расширился, окружая, обволакивая Эльгу и отодвигая от неё внешний мир. Когда Канье метнулся к ней – с неправдоподобной, нечеловеческой быстротой, она, живя уже в другом, новом ритме, который задавала Скайлагга, упала с кровати на пол и перекатилась по полу, уходя от острых когтей. Канье прыгнул, широко расставив руки, чтобы перехватить её, в какую бы сторону она ни бросилась на этот раз; но она отпрыгнула не в сторону, а назад, спружинила, коснувшись стены, однако не упала, а побежала по ней. Направления перевернулись, словно весь мир завалился набок, и Эльга вдруг осознала, что может поменять местами даже пол и потолок – главное условие для того, чтобы бежать по потолку, заключалось в том, чтобы выдерживать соответствующую скорость.
Хотя Канье и потерял значительную часть памяти, он смутно помнил, что дичь должна вести себя совершенно иначе. Но это не могло его остановить. Он оскалился ещё сильнее и бросился следом за дичью. Он тоже умел бегать по стенам.
Игра в догонялки закончилась так же быстро, как и началась. Эльга не рассуждала, не строила планов, как будет действовать – на это просто не оставалось времени. Она почти не видела своего врага: он двигался слишком быстро и, прежде чем взгляд успевал зацепиться за него, уже был в другом месте. Она просто действовала в одном ритме со Скайлаггой; Скайлагга знала, что, когда, где и как нужно делать, и это знание разделяла с ней и Эльга. Знание текло, не задевая рассудка, немедленно превращаясь в действие. Здесь нужно повернуться, вернуться на пол, перепрыгнуть кровать, нагнуться, позволяя скрюченной руке Канье, уже готовой вцепиться ей в шею, пройти над головой, выпрямляясь, развернуться, вытягивая вперёд посох, продолжая поворот, подпрыгнуть и ударить Канье ногой в лицо в тот момент, когда он бросится к ней, опускаясь, ещё в воздухе, снова ударить – уже не посохом, а длинным тонким клинком – и наконец-таки достать врага; пользуясь крохотной, длящейся ничтожную долю секунды заминкой – Канье, на беду, слишком трепетно относится к своей шее – ударить уже в полную силу, движением от плеча прямо и чуть вверх – и выдернуть Скайлаггу, ставшую похожей на букет металлических крючьев, из левой глазницы Канье. Отступить на шаг и позволить посоху отпустить себя. Бой окончен.
…Выпустив из рук Скайлаггу, Эльга упала на колени. Она была пуста, выпита до дна, обессилена. Широко раскрытыми глазами она смотрела, как трясётся, высыхая, Канье. Выпадали волосы, мясо превращалось в труху, кожа рвалась, обнажая кости. Не прошло и минуты, как от прекрасного юноши не осталось ничего, кроме скелета.
Эльга тяжело поднялась на ноги. Подняла посох. Ничего не произошло – Скайлагга была закрыта для неё. Этому можно было только порадоваться – если бы она снова перешла в тот безумный, ураганный ритм, то, скорее всего, умерла бы. Опираясь на посох, она заковыляла к двери.
Закрывая дверь, услышала, как кто-то бежит по коридору. Страх сжал её нутро. Затем заработал рассудок: «Это не Шабрез… Когда они двигаются, их не слышно… Это…»
«Да, это он», – как всегда, «вовремя» проснулся Советник. Эльга подняла глаза – на пороге стоял Уилар. Его плащ был разорван, как и камзол на груди, но крови было немного. Сквозь прорехи были видны три пореза, явно оставленные чьими-то острыми когтями. Других ран не было. Мимолётно оглядев комнату, Уилар отметил скукожившийся труп Канье и протянул руку в сторону Эльги. С огромным облегчением девушка вернула посох. Теперь все будет в порядке. Ей даже показалось, что Скайлагга мурлыкнула, ластясь к своему хозяину.
Но Уилар не стал задерживаться в спальне. Он вышел обратно в коридор. Огляделся, поманил Эльгу за собой.
«Остальные?»
«Уже, – безмолвно ответил Уилар. – Все, кроме графа. Будь рядом со мной, но не мешай».
«Может, мне лучше остаться?..»
Чернокнижник качнул головой.
«Двери тебя не спасут. 3аткнись и иди сюда».
Они вышли в коридор и медленно двинулись в сторону главной залы. Спустя десяток шагов Эльга заметила, что с воздухом происходит что-то странное – он становится каким-то тусклым, размытым. Из проёма впереди вытекал туман…
* * *
…Граф Йонган Шабрез увлечённо работал в своей лаборатории над новым, более жизнеспособным видом гомункулов. В отличие от своих Детей, тени которых он украл давным-давно, он не впадал днём в спячку, мог переносить солнечный свет, с удовольствием пользовался серебряной посудой, а к чесноку относился равнодушно.Внезапно он ощутил прикосновение к магической ауре замка. Прикосновение было совсем лёгким, а опыт, который ставил Йонган, чрезвычайно важен, поэтому он не стал суетиться. Он закончит эксперимент, а затем выяснит, в чем дело. Скорее всего, пошаливает гость.
Этот человечек очень в себе уверен. Ну-ну. Йонган улыбнулся. Если это гость, он не станет поднимать шума, не будет ставить наглеца на место. Граф ещё не решил, как поступить с гостем после того, как тот вернётся из храма, – отнять приобретённый Дар и подчинить своей воле или все-таки отпустить свободным. Пока он склонялся к последнему варианту, но если гость настолько невежлив, что позволяет себе в чужом доме…
В силу своей природы он не умел пить знание, как вино или воду. Личного Советника у него тоже не было.
С другой стороны, Йонган мог делать то, чего не умели Уилар и Марта – например, высасывать вместе с кровью всю, даже самую глубинную, память из жертвы.
Ощущение, которое он испытал, когда ушёл Гиллиом, было похоже на неожиданный удар под дых. Он отшатнулся от чана, сшиб рукой несколько склянок, стоявших на столе, в том числе – бутыль с киноварью, которую ему несколько лет тому назад доставил один путешественник с Востока. Он ощущал связь со своими Детьми, и теперь одна из струн, оборвавшись, больно ударила графа. Он мог общаться с Детьми на расстоянии, но сейчас, пытаясь соприкоснуться с ними, понял, что все попытки управлять ими будут бесполезны – все его Дети пребывали в диком бешенстве. Впрочем, и он сам – тоже. Гость решил нанести удар первым. Йонган бросился к лестнице, но, прежде чем он успел вступить на неё, ушла Найза, следом за ней Канье, и почти одновременно с ним – Джерхальт. Превращаясь в туман и ветер, граф устремился вниз. Гости предали его, отняли у него Детей… ну что ж. Колдуна он выпьет до дна, а девочку сделает своей Дочерью.
* * *
…Очертания предметов размывались, чей-то голос манил к себе, обещая открыть все на свете Тайны и чудеса. В разлитой в воздухе музыке появились какие-то тревожные нотки, когда Уилар, словно большая хищная птица, пронёсся мимо Эльги. Рваный чёрный плащ вдруг удлинился, превратившись в шлейф из теней, изменились и очертания фигуры сквозь марево, которое закрыло мир, вырисовывались не человеческие, а скорее паучьи очертания. Длинные жгуты или гибкие когти, сквозь которые текла темнота, столкнулись с чем-то зыбким, неясным, но одновременно – столь же смертоносным. Эльга увидела странный клинок – полупризрачный, молочно-белый, очень тонкий и острый, он становился то прямым, то извивался, как плеть или молния. Воздух уже не пел, визжал от боли: впервые Скайлагга встретилась с достойным противником. Волна энергии ударила Эльгу и сбила её с ног. Она вжималась в стену, пыталась не смотреть на это – но не могла не смотреть. Реальность рвалась, как ветхое полотно. Что-то сдвинулось в ней, время остановилась, как тогда, в замке Джельсальтар, когда Сезат Сеот-ко читал своё Проклятье и она увидела уже не людей, даже не двух фантастических существ, являвшихся всего лишь зримыми выражениями колдовских обликов Йонгана и Уилара, а два сгустка силы, сцепившихся и рвущих друг друга. Это была совершенно немыслимая, невыносимая для восприятия битва. Эльга вскинула руки, пытаясь защититься, закрыться от этого зрелища – бесполезно: битву она видела не глазами. Эльга закричала и сжалась в комок. Её крик раскатился в безвременье и продолжал, продолжал, продолжал звучать… Она думала, что сойдёт с ума. Скорее всего, так бы и случилось – но бой закончился раньше.Когда все смолкло, вещи вернулись на место, и благословлённая тьма явилась вместо обнажённого, раздираемого на куски мира, Эльга медленно отняла руки от лица. Йонган, шатаясь, стоял посреди коридора. Посреди его груди красовалась дыра, в которую Эльга без труда могла бы просунуть голову. Лёгкие были вырваны вместе с лопатками и позвонками, вывороченные грудные кости торчали, истекая розоватой тягучей жидкостью. Затем Йонган упал и забился в судорогах.
Он умирал дольше и мучительнее, чем его дети, и его беззвучный эмпатический вой снова поставил Эльгу на грань безумия. Граф был мёртв уже семьсот лет, и все, что осталось в конце концов от могущественного Йонгана Шабреза – немного праха, несколько костей и волшебный меч, тающий в воздухе.
Уилар медленно сползал на пол, оставляя на стене кровавый след. Эльга бросилась к нему, поддержала, помогая сесть на пол, а не упасть. Правый бок Уилара представлял бы собой ужасающее зрелище, если бы рану не скрывал камзол, но даже под тканью Эльга чувствовала, как кровь, пульсируя, выплёскивается из раны.
– Боже мой!.. – Паника закончилась так же быстро, как началась. Надо немедленно останавливать кровотечение. Эльга оторвала рукав от платья, сложила в несколько раз, наложила на рану. Сосредоточилась. Внутреннее тепло, которого после боя с Канье у неё оставалось так мало, потекло через неё к Уилару. Почти сразу заныли пальцы от холода, закружилась голова…
Уилар открыл глаза.
– Было двое…
– Что?!.
– Шабрезы принесли двоих… – Чернокнижник с хрипом вдохнул воздух. – Надо найти… второго…
Цепляясь за стену, он начал подниматься на ноги.
Чуть было не упал, но сумел устоять. Сделал первый шаг. Эльга попыталась помочь ему, но Уилар грубо оттолкнул её. Опёрся на Скайлаггу. Сделал ещё один шаг.
Она не пошла за ним и больше не предлагала свою помощь. Она вдруг поняла, кого и зачем он ищет. Где-то здесь, в подвале одной из башен, был заперт старик, которого Шабрезы оставили для праздничного пира. Женщину они съели буквально у Эльги на глазах, а старика – оставили.
Помочь Уилару – значит принять участие в убийстве совершенно невинного человека. Помочь старику – значит подписать смертный приговор Уилару. Ещё неизвестно, сумеет ли он сам добраться до подвала. Эльга думала недолго. Уилар был ей ближе, чем незнакомец. Он был чудовищем, пожалуй даже, он был худшим из всех чудовищ, даже хуже Шабрезов, но он уже несколько раз спасал ей жизнь. Она не знала, чем он руководствовался при этом – прихотью или имел на неё какие-то свои виды, но все это было совершенно неважно. Она должна была помочь ему и взять на себя ответственность за убийство ни в чем не повинного человека. Но она не могла. Она физически не могла сдвинуться с места. Не могла убить невинного, даже смирившись с мыслью, что сделать это необходимо. Она стояла неподвижно, и только слезы текли у неё по щекам. Мир смазался и превратился в размытые разноцветные пятна, среди которых затерялась, а затем растаяла фигура Уилара – бесформенное чёрное пятно, ползущее по лезвию острого, как бритва, моста.
Когда пятно слилось с темнотой на другой стороне мироздания, Эльга села на пол, закрыла лицо руками и заплакала.
…Она не помнила, сколько времени прошло. Её заставил очнуться чужой взгляд. Она подняла заплаканные глаза – и встретилась глазами с Уиларом. Он шёл медленно, с трудом, но больше не опирался на стены и не казался похожим на покойника.
Эльга медленно встала. Наверное, что-то промелькнуло в её взгляде, потому что Уилар остановился и краем собственного плаща вытер окровавленные губы и подбородок.
– Вы такой же, как они? – тихо спросила Эльга. – Вы тоже…
– Нет. – Уилар покачал головой. Подумал и уточнил: – Не совсем.
Глава 18
Ночь умрёт, погаснут звезды огоньки костра,
И от Солнца спрячется Луна.
Страх пройдёт, но не вернётся
Чистая душа
В тело, где танцует пустота.
«Агата Кристи»
– Почему они на нас напали? – спросила Эльга, возвращаясь вместе с Уиларом в разгромленную спальню.
– Спроси у Советника.
– В последнее время он постоянно несёт какую-то белиберду, – пожаловалась Эльга. – А когда нужно, наоборот, молчит, или говорит загадками. Вот, например, он сказал, что что-то, чего нет, похитило то, что нигде не хранится.
– Здесь побывал наш старый знакомый, – сказал Уилар. – У него нет ни души, ни тела… – Он замолчал на мгновение, пытаясь наиболее полно процедить очередной прилив знания. – Когда-то давно он тоже был человеком, но теперь он не более реален, чем иллюзия или сон. Он и живёт во снах, прогрызает в них ходы, как червь. Он каким-то образом сумел проникнуть сюда, вторгнуться в разумы Шабрезов и украсть их имена…
– Так это… он?.. – прошептала Эльга. – Тот, кто один раз пытался выкрасть меня?..
– Да. Похититель Имён. Признаюсь, я недооценил этого засранца.
– Но почему… – Эльга судорожно вздохнула. – Почему он ничего не сделал с нами?.. Если он может…
– А ты не помнишь? – спросил Уилар, быстро посмотрев на неё.
Эльга почувствовала, как по её спине пробежал холодок.
– Не помню ЧТО?
– Значит, не помнишь – Чернокнижник задумался. – Ну что ж, тем лучше.
– О чем вы говорите?!
– Неважно. Если ты не помнишь, то незачем… Просто прими на веру: ты защищена. Украсть твоё имя Похититель Имён не может. Как и моё.
– Поэтому он и послал за мной чёрную лошадь?.. И теперь украл имена Шабрезов только потому, что не смог украсть наши?
Уилар кивнул.
– Я не понимаю только одного, – сказал он, тяжело вздохнув. – Как этому ничтожеству удалось вторгнуться в разум Йонгана?.. Ведь граф, по совести, был гораздо более опытным колдуном, чем я…
– Мой Советник опять говорит что-то странное, – сообщила Эльга. – Он говорит, что имя графа не было похищено. Бессмыслица! Зачем тогда Йонгану…
– Нет, в этом есть смысл… – Уилар несколько секунд молчал, размышляя. – Он был связан со своими Детьми и мог почувствовать их боль. Скорее всего, он взбесился, когда мы их убили… Он решил убить или подчинить нас, а уже потом начать выяснять, кто виноват.
– Неужели он такой дурак?! – воскликнула Эльга. – Неужели он не мог просто…
Уилар усмехнулся.
– А если бы убили твоих детей?.. Или даже любимую собаку?.. Стала бы ты размышлять здраво?!
– Но…
Уилар поднял руку, призывая её замолчать.
– Если бы даже Йонган заговорил с нами, я, скорее всего, сам бы напал на него. После того как я убил Гиллиома, Найзу и Джерхальта, а ты – Канье, доверять графу стало слишком опасно. На его месте я бы убил нас с тобой в любом случае, вопрос только – когда именно?.. Я бы постарался выбрать момент, когда гости наиболее уязвимы, но Йонган, на наше счастье, напал сразу. Можно сказать, нам повезло.
Несколько секунд он молчал, а затем заговорил снова:
– Но все это не имеет уже никакого значения. Длинная Ночь только началась, и мне предстоит ещё очень многое сделать.
– Я… я могу вам чем-нибудь помочь?
– Да, – сказал Уилар. – Можешь. Теперь от тебя многое будет зависеть.
Эльга опустила руки и приготовилась внимательно выслушать все необходимые инструкции. Но Уилар произнёс всего лишь одну фразу:
– Ты должна будешь находиться в этом замке до тех пор, пока я не вернусь.
Эльга изумилась. Она приготовилась услышать что угодно – кроме этого.
– Но…
– Замок Шабрез стоит на границе, – сказал чернокнижник. – Попасть в то место, которое мне нужно, можно только одним путём – через северо-восточные ворота замка. Как ты помнишь, мы вошли через юго-западные, открытые в Кельрион.
– Но почему я должна буду оставаться здесь?..
– Потому что иначе замок исчезнет, и я не смогу вернуться.
– Что?! – Эльга ошеломлённо оглядела комнату.
Все выглядело вполне весомым, материальным…
– Вещей не существует, – произнёс Уилар. – Миров не существует. Есть лишь великое множество представлений, своего рода устойчивых миражей, возникающих в силу того, что мы не способны воспринимать реальность непосредственно. Впрочем, и нас с тобой тоже не существует – по крайней мере, не существует таких нас, какими мы сейчас друг друга видим. Я уже говорил тебе об этом. Реальность Кельриона поддерживается великим множеством сознаний. Реальность этого замка, своеобразного крохотного мирка, созданного магией Йонгана Шабреза, на протяжении столетий поддерживал он сам и его Дети. Сейчас они мертвы, и если мы уйдём отсюда, замок растает, исчезнет, как дым, как мираж. Теперь ты понимаешь? В Кельрионе будут лежать под снегом руины, которые ты видела, когда мы подъехали сюда в первый раз, днём. А вход в тот мир, который мне нужен, закроется навсегда.