Спинрад Норман Ричард. Русская весна

   Дождя вроде не было, но старые серые булыжники выглядели влажными, а кусок неба, что виднелся над крышами, казался неприглядно серым в мутном свете раннего утра. Но ничто не могло остудить энтузиазма Джерри в преддверии наступающего великого события.
   Через загаженный закуток, где стояла стиральная машина, он протопал в уборную. Вернувшись в комнату, наполовину распахнул окно и, окончательно разбуженный потоком холодного влажного воздуха, принялся за обычную утреннюю гимнастику.
   Двадцать пять глубоких наклонов с гантелями по пять килограммов. Пятьдесят прыжков на месте с тем же весом. Двадцать пять приседаний. Двадцать пять раз отжаться от пола. Десятиминутный бег на месте с гантелями в руках.
   Когда «Конкордски» выходит на орбиту, сила тяжести увеличивается лишь трехкратно. В невесомости крепкие мускулы ни к чему: недаром же коммерческие рейсы доставляют еженедельно в Спейсвилль богатых инвалидов. Тем не менее ЕКА требует от персонала отменной физической подготовки; в отличие от инвалидов, которые до конца своих дней остаются в Спейсвилле, ему необходимо с легкостью возвращаться от невесомости к нормальной силе тяжести.
   Джерри подозревал, что особые требования к выносливости – пережиток тех времен, когда космонавтам и астронавтам действительно нужно было богатырское здоровье, ибо их отправляли в космос отнюдь не в нынешних удобных аппаратах. Эти времена давно прошли, но правила есть правила, и спорить с ними не приходится. Коль скоро мужчину средних лет допускают к работе в космосе только при условии ежедневных тренировок до седьмого пота – что ж, он будет тренироваться. Будет размахивать гантелями с той же угрюмой решимостью, с какой в свое время отказался от американского подданства и стал гражданином Объединенной Европы, как только выяснилось, что это откроет ему путь к цели.
   Да, ему пришлось серьезно попотеть. Но через две недели усилия будут вознаграждены: «Конкордски» вытащит его из гравитационной ямы и доставит на околоземную орбиту, где наконец-то завершается монтаж первого «Гранд Тур Наветт». Десять дней он будет руководить наладкой систем управления, а затем наблюдать за ними при первом полете аппарата к Луне. Путешествие займет немного времени: два с половиной дня на полет до Луны, столько же на возвращение. Он не ступит на лунную поверхность – ГТН лишь дважды облетит планету и сразу вернется. Но он сможет, наконец-то сможет освободиться от земного притяжения. Увидеть Землю издалека, целиком. Наблюдать холодное сияние немигающих звезд, лучам которых не мешает земная атмосфера. И рассмотреть Луну с каких-то двухсот километров!
   «Ты можешь пройти по водам, – сказал Роб Пост много-много лет назад. – Ради этого тебе придется отказаться от всего на свете, но ты можешь пройти по водам».
   Джерри всегда верил в то, что это предсказание сбудется, и чем дальше, тем больше. Но все чаще задумывался он над тем, как он «пройдет по водам».
   ...После того как он набрался в знак траура по рухнувшим надеждам, в утро мутного похмелья, когда из жизни, казалось, разом улетучился весь ее смысл, след инверсии взлетающего «Конкордски» начертал некое послание в парижском небе. Снежно-белая стрела с неотвратимостью баллистической траектории указала ему путь в небо. Тогда, сидя за столиком на тротуаре и попивая кофе, он вспомнил, – по каким водам ему суждено пройти – он должен подняться туда, прежде чем быть закопанным здесь.
   Восхождение к цели он начал с того, что подобрался. Освободил квартиру от коньячных бутылок, затем принялся за дело. Он отказался от встреч с Соней и свел к минимуму телефонные разговоры с ней. Он не общался с Франей, а с Робертом изредка беседовал по телефону, но внутренне был отстранен. Ел, спал, думал, ходил на работу. Свободные часы, прежде казавшиеся проклятием, до предела заполнились чтением научной фантастики и технических журналов. Личная жизнь перестала существовать.
   Плевать. У него есть цель. Он уже отказался от родины, от жены, от семьи, от своего Проекта и готов был отринуть все остальное.
   Вторая практическая задача – уломать Патриса Корно, чтобы тот оставил его на службе после того, как проектные работы закончатся. Чтобы просить об этом, пришлось поступиться остатками гордости, но Джерри пошел на это без колебаний. Он явился в кабинет руководителя Проекта, своего бывшего протеже и друга, и без обиняков попросил взять его на работу. На любую, какая найдется.
   – Джерри, давай напрямую, – сказал Корно, когда Джерри закончил свой сбивчивый рассказ о старых долгах и нынешнем беспросветном существовании. – Ты не участвовал в инженерной работе черт знает сколько лет, никогда не руководил монтажом. Чем я могу помочь тебе?
   – Патрис, я уже двадцать лет занимаюсь Проектом и знаю его как свои пять пальцев, ты можешь найти что-нибудь...
   Корно вздохнул.
   – Ты вынуждаешь меня говорить неприятные вещи...
   – Валяй, Патрис. Я уже столько хлебнул, что проглочу и это.
   Корно пожал плечами.
   – Штука в том, Джерри, что ты конструктор, генератор идей, а этот этап работы завершен. Как инженер ты вряд ли будешь на высоте – столько лет без практики...
   – Так твою растак! Патрис, ты руководишь моим Проектом, и ты это знаешь! Какое-нибудь дело в твоей конторе, помощник директора или что-то в этом роде! Неужели ты не можешь подыскать вакансию? Прошу тебя, Патрис. Я согласен на что угодно!
   – Джерри, я бы рад, но я связан по рукам и по ногам. Ты – фигура политическая, тебе непристойно быть на низком уровне. Вот разве что...
   – Разве что?
   – Неловко даже говорить, но все-таки... Что, если сделать тебя... э-э... помощником директора Проекта по реализации конструкторского замысла?
   – Это что за чертовщина?
   – Пусть себе ломают голову, – рассмеялся Корно. – Это шанс оставить тебя при Проекте – в знак признательности за заслуги. Сделаем вид, что работаем вместе. Но учти, тебе придется дорого за это заплатить.
   – Назови цену! – потребовал Джерри.
   Корно отвел глаза. Не без усилия выговорил:
   – Тебе придется отказаться от американского гражданства и стать гражданином Объединенной Европы. Только в этом случае русские не поднимут крика. Они ни за что не согласятся с назначением на руководящий пост человека без общеевропейского гражданства. – Корно вздохнул. – Поверь, я с наслаждением всадил бы этот бред в глотку Вельникову...
   – Я согласен! – объявил Джерри.
   – Согласен? – настороженно переспросил Корно. – После стольких лет? Джерри, с этого надо было начинать еще черт знает когда!
   Борис Вельников резко возражал против его назначения, но Эмиль Лурад поддержал Корно, и вскоре Джерри занял кабинет по соседству с Патрисом. Комнатка была не больше прежней, зато рядом с эпицентром событий. Джерри, можно сказать, бил баклуши – скучал на бесконечных заседаниях у шефа и выполнял его мелкие поручения.
   Вскоре руководитель Проекта смекнул, что учинять разносы удобнее через «помощника по реализации конструкторского замысла». Это позволяло ему играть в «доброго полицейского» – «злым» был Джерри, и это оказалось хорошим решением: инженеры постарше отлично помнили, каково быть опальными космическими фанатами и чтили Джерри как «великого старика». Все знали, что он в одиночку спроектировал свой вариант аппарата. Что он носился с проектом задолго до того, как тот стал Проектом. Все знали и то, что он никому не отдает предпочтения и не вкручен ни в какие политические интриги. Словом, в его лице Корно нашел идеального посредника – человека, которому прощали самые неприятные распоряжения.
   Джерри оказался отличным щитом в борьбе с Вельниковым. Главный инженер Проекта заваливал их мудрыми посланиями из Москвы, и как только до Патриса Корно доходили сведения об очередной порции, он исчезал с горизонта, и Вельников, к великому своему неудовольствию, вынужден был общаться с ним через Джерри. Вельников без труда раскусил тактику Корно, да что толку? Зато Джерри старался быть миротворцем, так как сознавал, что не стоит ссориться с русским, который доказал свое умение совать палки в колеса. Одновременно и Патрис Корно вел дело так, чтобы не было прямой вражды; их отношения были холодными, но пристойными.
   Однако Джерри очень удивился, когда Борис Вельников после вечерней деловой встречи предложил ему выпить по рюмке. Растерявшись, он позволил Вельникову усадить себя в такси и привезти к «Дё Маго», прославленному старинному кафе на бульваре Сен-Жермен. Это кафе, легендарное место встреч парижских интеллектуалов в давние-предавние времена, сохранилось в прежнем виде, и туристы выкладывали там бешеные деньги уже сотню лет.
   Вельников усалил Джерри за столик, заказал коньяк и сразу взял быка за рога:
   – Мы никогда не испытывали друг к другу нежных чувств, Рид. Но в ЕКА грядут большие изменения, и я полагаю, что нам не мешает заключить союз. Мы не должны пылать взаимной любовью, чтобы служить своим классовым интересам.
   – Борис, избавьте меня от диалектического материализма, – откликнулся Джерри. Хотя Вельников величал его Ридом, Джерри с болезненным удовольствием звал его по имени, словно это было бюрократической привилегией помощника Корно.
   Вельников позволил себе насупиться – и только. Этот лысеющий дородный мужчина носил отлично сшитые костюмы свободного покроя, которые скрадывали его грузность и придавали ему внушительный вид человека, рожденного стать боссом. Если он морщился – как сейчас – это значило, что он готовится обрушиться на собеседника.
   На сей раз атаки не последовало. Вместо этого заговорщическим тоном Вельников произнес:
   – Из московских источников я узнал, что директор ЕКА Эмиль Лурад вскоре станет министром технического развития Объединенной Европы.
   Джерри и виду не подал, что эта секретная информация произвела на него впечатление.
   – И каким же образом это повлияет на наши общие интересы? – безразлично спросил он.
   – Корно почти наверняка поставят на его место, – пояснил Вельников.
   Джерри стремительно прокручивал в голове варианты. Кто заменит Патриса на посту руководителя Проекта, когда тот пойдет на повышение? Как скоро он, Джерри, вылетит со своего места помощника руководителя Проекта по всякой белиберде – ведь вся эта «реализация конструкторского замысла» не более чем бюрократический эвфемизм?
   Вельникову не стоило труда разгадать, о чем он думал.
   – Да-да, господин Рид, в Агентстве будет большая перетряска, – с мрачной ухмылкой проговорил он. – Вам есть что терять, а мне – что выиграть.
   – Спасибо за доверие, Борис, – отозвался Джерри еще суше прежнего. Он был в смущении. – Ясно, что потеряю я, но, позвольте узнать, вы-то что выиграете?
   – Я рассчитываю на место руководителя Проекта. Вместо Корно.
   Джерри отхлебнул коньяка. Ежели руководителем Проекта станет Вельников, то он, Джерри, тут же получит коленкой под зад. Но что этот ублюдок хочет ему сказать?
   – Вижу, что перспектива вас не очень радует, – со скверной улыбкой произнес Вельников.
   – Русскому не быть руководителем Проекта, и вы это знаете, Борис.
   – Рид, мне это нужно позарез. – Вельников говорил с нажимом, почти с бешенством.
   – Что ж, и я когда-то примерялся к этому посту, – спокойно ответил Джерри. – И поэтому, Борис, не обессудьте, если я позлорадствую, когда вы тоже потерпите фиаско.
   Вельников умел владеть своими эмоциями.
   – Один-ноль в вашу пользу, – сказал он спокойно и с достоинством, что не ускользнуло от внимания Джерри. – Однако что было, то прошло. Любопытно бы узнать, о чем вы мечтаете теперь?
   – А к чему вам знать мои желания?
   – Возможно, я смог бы помочь вам – в обмен на кое-какие услуги. Вы же на дружеской ноге с Корно. Когда наступит время подыскать преемника, он непременно посоветуется с вами...
   – И вы воображаете, что я за вас замолвлю словечко? – не смог скрыть удивления Джерри.
   – Вы не ошиблись, – вежливейше отозвался Вельников.
   – На кой черт мне это?
   – Скажите, чего вам хочется по-настоящему, и я скажу, почему вы будете биться за мое назначение директором.
   – Вы это серьезно?
   Вельников кивнул.
   – Ладно, скажу. Я хочу подняться туда, Борис. Хотя бы на ближнюю орбиту. Хочу своими глазами увидеть, как Спейсвилль плывет там, в черноте. Хочу прокатиться на своем собственном творении.
   Вельников склонил голову набок и глядел на него, прищурившись.
   – И это все? – недоверчиво спросил он. – А как насчет какой-нибудь высокой должности? Вы не желаете сохранить хотя бы ваш нынешний пост?
   – Грязные политиканы... – сказал Джерри. – Это не для меня. Если хотите мне помочь, закиньте меня туда. Большего не прошу, на меньшее не согласен.
   Вельников долго смотрел на него. Потом сказал:
   – Верю вам, Рид. Не понимаю, однако верю. Ладно, будь по-вашему. Если я стану руководителем Проекта, обещаю вам Луну в самом прямом смысле слова.
   – Луну... – повторил Джерри. – Что вы подразумеваете под Луной?
   Вельников расплылся в самодовольной улыбке.
   – Если вы меня не разыгрывали, то за мной дело не станет. Вас не страшит падение с командных высот до должности главного инженера по тяговым и маневренным системам?
   – По тяговым и маневренным?!
   Какая ирония судьбы! Именно от этой должности Вельников оттирал его все последние годы. Если бы он раньше сумел занять ее, не пришлось бы выдумывать бредовый пост помощника по реализации...
   На сей раз, однако, Борис Вельников не угадал его мыслей.
   – Это звучит неправдоподобно, но только эта должность позволит вам принять участие в пробном полете, – сказал он. – В воздухе носится идея совершить облет Луны – ради рекламы. Членов директората в полете не будет – вообще не будет никого лишнего, только обслуживающий персонал.
   – Где гарантии, что вам можно доверять? – осторожно спросил Джерри. – Мы слишком долго были врагами...
   – Вашим врагом я никогда не был, Рид.
   – Да ладно уж, Борис!
   – Я вас не обманываю. Спору нет, я вас недолюбливал, не доверял вам, но личные мотивы тут ни при чем. Если я и доставлял вам неприятности, то исключительно из соображений политических – и, поверьте, их мне частенько навязывали сверху. Я подчинялся без особого восторга. Вас считали неблагонадежным элементом, но теперь обстановка круто меняется, и мы можем друг другу пригодиться. Наши интересы больше не сталкиваются, так что все довольно просто...
   – Может быть, для вас и просто, – пробормотал Джерри.
   – Бросьте, Рид, вы-то что теряете?
   И в самом деле, подумал Джерри, все, что можно было потерять, я уже потерял.
   – Хорошо, Борис, – сказал он. – Если вы станете руководителем Проекта, я соглашусь на эту работу. Но больше ничего обещать не могу.
   Вельников поднял рюмку и произнес неторопливо:
   – А вы не насилуйте себя, Рид. Просто прислушайтесь к голосу собственной корысти. У нас есть веская причина доверять друг другу, и заключается она в том, что мы не нуждаемся во взаимном доверии.
   Джерри чокнулся с человеком из России.
   – Что ж, Борис, – сказал он, – кажется, я понял то, что вы хотели сказать.
   К тому моменту, когда Патрис Корно вызвал его к себе для неизбежного разговора, Джерри уже бесповоротно решил выступить на стороне Вельникова. Он пришел к выводу, что это – его единственный шанс.
   Патрис приветливо улыбнулся ему и начал без обиняков:
   – Ну вот, как директор ЕКА я должен подыскать себе преемника на посту руководителя проекта «Гранд Тур Наветт». Однако я в некотором сомнении. Хотя мой выбор более чем оправдан, боюсь, политики встанут на дыбы. Как по-твоему, Джерри, надо ли мне переть против рожна или назначить кого-нибудь из нейтралов, вроде Кларка или Штайнхольца?
   – Тебе будет странно услышать это от меня, – ответил Джерри, – но, по-моему, тебе надо пойти против рожна и добиться назначения Вельникова.
   – Вельникова?! – воскликнул Корно. – Но я-то имел в виду не Вельникова, а тебя!
   – Меня?
   – Ты сам не раз говорил, что справился бы с этой работой лучше меня, и я соглашался с тобой, помнишь? Кто еще знает Проект во всех тонкостях! Сейчас ты в курсе последних дел. Инженерный состав относится к тебе с уважением. Плюс ко всему это отличный рекламный ход. Если трезво глядеть на вещи, лучшего не придумать. Разве ты не согласен?
   – Еще бы не согласен! – чуть ли не выкрикнул он. – Но... Скажи мне, Бога ради, после всего, что было, – как ты намерен протащить меня на это место?
   Корно налег грудью на стол и как-то странно уставился ка Джерри.
   – Есть шанс, Джерри, – сказал он. – Ты принял общеевропейское гражданство, это поможет. Некоторое время ты был моей правой рукой. А вот насколько велик этот шанс... – Он пожал плечами. – Должно быть, невелик. Попросту мал. Скорее всего, ничего не выйдет, и ты будешь выглядеть скверно в глазах публики. Решай сам, Джерри. Так следует мне идти напролом?
   – А как же Вельников...
   – Знаю. Рвется в кресло руководителя Проекта, – сказал Корно, хмурясь. – Да и Москва нажимает на нас, чтобы мы его утвердили. Но в Страсбурге ни за какие коврижки не согласятся иметь русского на таком месте.
   – А с чего ты взял, что русские согласятся на мою кандидатуру?
   – Они это проглотят, если одновременно Вельников станет моим заместителем в ЕКА. Сам посуди – их человек взлетел по иерархической лестнице выше, чем они смели мечтать, стал заместителем директора. А на деле подонок будет устранен от практической работы. – Патрис дружелюбно улыбнулся и закончил: – Между нами, космическими фанатами, говоря, надо ли мне все это затевать?
   Джерри был в полной растерянности. Его-то больше всего устраивало предложение Вельникова! Разве он не решил, в чем цель его жизни? Разве он не отринул все, чтобы пройти по водам?
   Он прокручивал ситуацию так и этак, и его не покидало ощущение, что в механизме размышлений не хватает какой-то маленькой детали. Что-то пробуксовывает, проскальзывает, словно поставили шестеренку без зуба.
   – Не знаю, что и сказать, Патрис, – осторожно произнес он после затянувшегося молчания. – Это настолько неожиданно... Дай мне подумать.
   – Разумеется, – сказал Корно. – Но имей в виду, время поджимает. Чтобы не поднимать лишнего шума и избежать политических распрей, решено объявить разом о всех трех назначениях: Эмиль становится министром, я сажусь в его кресло, и некто садится в мое кресло. В эту третью кандидатуру все теперь и упирается. Я могу дать тебе день-другой, но ты уж меня прости, к выходным изволь принять решение.
   Джерри вышел из кабинета на нетвердых ногах и направился прямо домой, хотя было только четыре часа. Но и после многочасового сидения на жесткой кушетке, обитой черной кожей, посреди неприбранной маленькой гостиной, он не справился с сумбуром в голове.
   Хуже того. Он пришел к убеждению, что за всем этим скрывается нечто непонятное, что-то вроде ядовитой змеи, затаившейся в смрадной глубине того, что он привык называть грязным политиканством. Надо бы посоветоваться с кем-нибудь, кто разбирается в этих гнусных бюрократических играх.
   Поговорить с Вельниковым? Вот уж кто собаку съел в таких кознях! Да и в Москве у него есть влиятельные дружки. Но было бы верхом глупости посвящать в это Вельникова...
   Во всем мире есть только один человек, которому он может открыться. Соня всю жизнь играла в крутые чиновничьи игры. У ее красавчика связи ничуть не меньше, чем у Вельникова, а к «Красной Звезде» в Страсбурге относятся с большим почтением. И потом, что ни говори, она перед ним в долгу. В неоплатном долгу. Она отняла у него все. Пусть вернет хоть часть.
   Но разве можно так просто взять и позвонить Соне? Он не видался с ней больше года, по телефону не разговаривал месяцев шесть. Их редкие телефонные разговоры отзывались болью в сердце, они были подчеркнуто деловиты и холодно-коротки. Снова бередить старую рану?..
   «Ради этого тебе придется отказаться от всего...»
   Даже от этого?
   «Даже от этого, мой мальчик», – шелестел в его ушах шепот Роба Поста.
   Он налил себе немного коньяка, долго смаковал его, налил еще, оттягивая решение. Потом уселся в кресло перед видеотелефоном и набрал номер квартиры на авеню Трюден.
   Соня сняла трубку после третьего гудка. Она была совсем рядом с камерой. Весь экран заняла ее голова и воротник простой белой блузки. В его воспоминаниях она была моложе – на ее лице оказались морщинки, не предусмотренные его памятью, что-то изменилось в рисунке рта; короткая стрижка – только уши прикрыты – придавала ей суровый вид. А взгляд был таким усталым...
   Он старался не думать о том, каким она видит его на экране.
   – Привет, Джерри, – сказала она, и только приподнятые брови выдали ее удивление.
   – Привет, Соня, – с запинкой произнес он. – Э-э... как дела?
   – Помаленьку, – ответила она холодно. – А у тебя?
   – Мне нужен твой совет, Соня, – без всякого перехода брякнул он. И тут же, словно покатившись по склону, высказал все до конца: – Ведь ты у меня в долгу.
   – Конечно, – отозвалась она с неожиданной теплотой в голосе. – Однако не мне пришло в голову расстаться.
   Джерри чуть не взвился: можно подумать, что это он предложил развод! Можно подумать, что это он был неверен!
   Но ее лицо смягчилось, погрустнело, и он смолчал.
   – Мы оба хотели этого, правда, Соня? – произнес он не то, что подумал. – Политические жернова перемололи нашу жизнь, не надо упрекать друг друга...
   – Я рада, что ты наконец обрел мудрость, – сказала Соня. – Расскажи, в чем дело, и я постараюсь тебе помочь, если смогу.
   Что же, так оно и лучше. Он взял себя в руки и коротко рассказал все – не столько своей незабытой жене, сколько понаторевшей в бюрократических стычках чиновнице, которая глядела на него с экрана: начальник отдела экономической стратегии парижского филиала «Красной Звезды».
   Ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда он сообщил о своей сделке с Борисом Вельниковым; не было ахов по поводу грядущего назначения Эмиля Лурада министром, а Патриса Корно – директором ЕКА. В тех сферах, где она вращалась, вполне могли узнать об этом раньше Джерри. Но едва он сказал, что Корно собирается назначить его руководителем Проекта, она закипела от ярости и едва смогла дослушать его до конца.
   – Это маразм! – заявила она. На ее лице читалось неподдельное отвращение.
   – Совершить справедливый поступок – это, по-твоему, маразм? – взвился Джерри.
   – Какая справедливость?! Кругом дерьмо, а ты рассуждаешь о перспективах! Патрис Корно прекрасно знает, что ему не позволят назначить тебя руководителем Проекта. Разве ты не догадываешься, чту за этим стоит?
   – Не догадываюсь, – прямодушно ответил Джерри. – Потому и звоню тебе.
   – Корно решил попользоваться тобой, Джерри. Москва горит желанием пропихнуть на этот пост Вельникова, Запад наложит вето на такое назначение, но рано или поздно пойдет на попятный, чтобы выйти из тупика. Нашим представителям на переговорах удары ниже пояса не будут страшны – им в штаны загодя положили по куску жести. Но если Корно упрется на твоей кандидатуре и откажется обсуждать любую другую, покуда не снимут кандидатуру Вельникова, в этом случае будет уже не до победы – придется искать компромисс. А как только его найдут, будь уверен, что Москва потребует твоей головы на серебряном блюде. И тобой пожертвуют без раздумий.
   В ее изложении, яростно-кратком и без экивоков, мерзкая суть бюрократической двухходовки выставлялась напоказ просто и убедительно. Версия Сони казалась единственно верной, ибо она выстраивала все факты в логическую цепочку.
   – Получается, они ждут, чтобы я сам спустил штаны, так, что ли?
   – Джерри, когда ты поймешь? Это всегда так. Это второй закон бюрократии.
   – И что мне, черт возьми, делать?
   – Вспомнить о первом законе, – ответила Соня. – На всякий случай прикрой свою задницу.
   – Чем же мне ее прикрыть?
   Лицо Сони странно изменилось. Ему казалось, что с ним говорит некий средних лет ветеран бюрократических войн, в котором нельзя было узнать ни бывшую его супругу-скандалистку, ни некогда очаровавшую его девушку, ни даже женщину, которая порвала с ним ради партийного билета.
   – Оставь Корно с носом, – сказала она. – Помоги Москве.
   – Как именно?
   – Пусть Корно предложит тебя в руководители Проекта. Начнется буча, и все упрется в стену. И в эту минуту ты отказываешься от назначения в пользу Вельникова – ради скорейшего завершения Проекта, во имя европейской солидарности, мира во всем мире, светлого будущего человечества на космических просторах – говори все, что взбредет в голову, а если чего не договоришь, ТАСС добавит цветистых выражений. У них не останется выбора, если крестный отец «Гранд Тур Наветт» великодушно уступит дорогу Вельникову и публично благословит его, целуя в обе щеки.
   – Почему ты думаешь, что Вельников сделает то, что обещал? – спросил он, уже понимая, что принял решение.
   – Потому что русские, вопреки тому, что ты о них думаешь, не беспринципные свиньи, которые на каждом шагу отрекаются от своих слов! – взорвалась Соня. И, поостыв, добавила: – «Красная Звезда» проследит за тем, чтобы обещание было выполнено. Прежде чем уступить кресло Вельникову, ты свяжешься с Москвой через нас, то есть через меня, – и тогда тебе поверят. Илья передаст твое предложение руководству «Красной Звезды», генеральный директор позвонит президенту Горченко, а тот прикажет ТАСС сделать соответствующее заявление. И, заметь, все будут знать про обещание, которое ты получил от Вельникова. Таким образом твой зад будет надежно прикрыт золоченым бюрократическим щитом. В верхах не позволят опорочить репутацию «Красной Звезды» дешевым обманом, ведь это мы, уж поверь мне на слово, мы, а не правительство и не партийный аппарат протолкнем Вельникова на место руководителя Проекта.