Страница:
осторожности не называет овацией.
Личные характеристики не снимают, разумеется, вопроса об идейных
направлениях. Наоборот, в свете этих последних они лишь получают всс свое
значение. Бюрократический центризм, чтобы обеспечить свою политику крутых
зигзагов от внутренних трений и противодействий, должен подбирать свои кадры
из покорных, из приспособляющихся, из бесхребетных, из безыдейных чиновников
или циничных администраторов. Люди, которые почтительно и трусливо
претерпевают каждую перемену руководства, происходящую без их участия, без
их ведома, у них за спиною, -- это нужно ясно понять, -- никогда не найдут в
себе способности вести рабочие массы на штурм буржуазного общества.
Проблема руководства не есть самостоятельная проблема. Она тесно
связана с политикой и режимом. Но тем не менее она имеет гигантское
значение. Рассуждения о том, что рабочий класс должен обходиться "без
вождей", исходят из бессознательной идеализации капитализма, ибо
предполагают, что в обществе, основанном на наемном рабстве, наиболее
угнетенный класс населения способен подняться до таких высот политической
самостоятельности, когда ему не понадобится руководство со стороны наиболее
проницательных, опытных, отважных и закаленных. Если бы буржуазное общество
способно было обеспечить такой политический уровень пролетарских масс, мы не
были бы его смертельными врагами. С другой стороны, если бы пролетариат в
целом способен был достигнуть при капитализме подобной духовной высоты, он
мог бы произвести преобразование общества совершенно мирными путями.
Действительность отстоит от этих мечтаний, как земля от неба. Именно
для того, чтобы вырвать народные массы из отсталости и темноты, и нужна
революция. А для победы революции необходимо, чтобы угнетенные массы связали
свои надежды и борьбу с партией, которую они не раз проверили на деле, и с
ее руководством, которое в глазах масс стало персонификацией их собственной
борьбы. Ни партия, ни ее вожди не импровизируются для надобностей революции.
Такие люди, как священник Гапон, адвокат Хрусталев296, адвокат
Керенский, появляются и исчезают, как пена на потоке. Настоящее же
революционное руководство слагается путем долгого отбора и воспитания. Это
проблема огромной важности. Без правильного ее разрешения пролетариат не
может прийти к победе.
Вопрос о личном составе руководства неразрывно связан, таким образом, с
вопросом об общем направлении политики Коминтерна, об его способности
оценивать обстановку, предвидеть завтрашний день и извлекать из каждой
ситуации максимум того, что она может дать для дела освобождения рабочего
класса.
Чтобы обновить руководящий персонал, нужно изменить политику. Центризм
надо заменить марксизмом. В этом и состоит задача международной левой
коммунистической оппозиции.
Л.Троцкий
Принкипо, 7 ноября 1929 г., в 12-ю годовщину Октябрьской революции
(эсквайр) Waldo Frank
Тов. Франк!
Я думаю, что слова Энгельса о "независимости государства при равновесии
классов" относятся только к равновесию между буржуазными классами и
феодальными. Если бы дело было так, то пригоден был бы только пример
бюрократической монархии, которая действительно поднялась на антагонизме
между феодалами и городами.
"Независимость" правительства первой империи297 выросла из
страха новых собственников, отнюдь не феодальных, перед плебсом.
"Независимость" второй империи298
(Наполеон III) выросла из антагонизма буржуазии и пролетариата.
"Независимость" Бисмарка имела комбинированный характер. Он использовал
страх имущих классов перед пролетариатом, чтобы преодолеть антагонизм между
буржуазией и феодалами. При помощи феодального государственного аппарата он
расчищал пути капитализму и разрешал задачи буржуазии. Свою "независимость"
от буржуазии он использовал для социального законодательства, которое считал
необходимым в интересах всех имущих классов299.
Несомненно, что как помещики, так и буржуазия подкинули Керенскому
полноту власти из страха перед пролетариатом.
Фашизм в Италии вырос из того, что пролетариат в сентябре 1919 года
смертельно напугал буржуазное общество, но довести дело до конца не мог.
Под равновесием классовых сил приходится во всех этих случаях понимать
такое положение, при котором старый господствующий класс старыми методами
неспособен удержать государственный руль в своих руках. В такие периоды
власть поднимается "над классами", становится "независимой". Об этом именно
говорит Энгельс, исходя как из опыта борьбы буржуазии с феодалами, так и из
опыта борьбы пролетариата с буржуазией.
Но в чем суть "независимости" власти? Является ли эта "независимость"
фикцией или реальностью? Если реальностью, то в каком смысле и в каких
пределах?
Здесь, мне кажется, формула Энгельса и подлежит расчленению.
"Независимость" абсолютной монархии от феодалов и буржуазии была
реальной в том смысле, что монархия выводила за скобки общие интересы
феодалов и буржуазии и обслуживала эти интересы лучше, чем могли бы сделать
феодалы и буржуазия при своем антагонизме.
То же самое можно сказать о бонапартизме в отношении всех видов
собственности, выросшем из революции. Ее (собственность) надо было с мечом в
руках защищать, как от феодалов, наступавших извне, так и от возможных
покушений плебса. Бонапартизм был постольку независим от каждой из
антагонистических групп эксплуататорских классов, поскольку он в самом
концентрированном виде представлял их общие интересы.
Таким образом, общее положение можно бы сформулировать так:
"независимость" бонапартистской, фашистской и проч[ей] власти от враждующих
между собою имущих классов (феодалы и капиталисты, крупная буржуазия и верхи
мелкой и пр., и пр.) является вполне реальной на фундаменте общих
исторических интересов этих классов. "Независимость" же бонапартизма по
отношению ко всем имущим классам в целом, противопоставленным угнетенным
классам, является фикцией, причем эта фиктивная независимость получает
видимость реальности лишь благодаря реальной "независимости" власти от
разных классов эксплуататорского общества.
В отношении феодалов и капиталистов Бисмарк действительно соблюдал
"равновесие", ограждая основные интересы обоих классов. Проводить свои
социальные реформы Бисмарк мог только благодаря своей значительной и
реальной "независимости" от буржуазии, взятой отдельно. Но социальные
реформы Бисмарка означали ограждение основных интересов имущего общества, а
не пролетариата. Каждый рыболов, когда боится, что крупная рыба сорвется с
крючка, подпускает ей лесу, но та "независимость", которую получает при этом
рыба, является фиктивной, обманчивой и имеет своей задачей оградить интересы
рыболова.
Ошибка Урбанса не в том, что формулу Энгельса он попытался применить к
равновесию разных классов, т. е. к феодально-буржуазному антагонизму, к
буржуазно-пролетарскому и к их комбинации. Именно так ставил вопрос и
Энгельс. Ошибка Урбанса в том, что он совершенно не понял смысла и
содержания независимости государственной власти от классов. У него поэтому
выходит, что Керенский был в такой же мере "независим" от буржуазии и
пролетариата, в какой Бисмарк был независим от феодалов и буржуазии. По
существу, власть Бисмарка была не бесклассовой властью, а
феодально-буржуазной, или юнкерско-капиталистической. В отношении Керенского
пришлось бы сказать, доводя до конца мысль Урбанса, что керенщина была не
бесклассовой властью, а буржуазно-пролетарской. Другими словами, Урбанс
открывает, как вы совершенно правильно указываете в вашей аналогии с Отто
Бауэром, некую равнодействующую интересов буржуазии и пролетариата. Это то
же самое, что сказать: удочка с крючком на конце является равнодействующей
интересов рыбака и рыбы.
Если равнодействующая возможна, то в одном случае она может
реализоваться через бонапартизм, а в другом случае через демократию.
Абсолютно правильно поэтому ваше утверждение, что теория
буржуазно-пролетарского, т. е. нейтрализованного, или бесклассового,
государства и есть основа реформизма.
Во всяком случае, к 12-й годовщине Октября мы узнаем, что российский
пролетариат совершил свою революцию не против буржуазного, а против
бесклассового государства. Это тем более поучительно, что возглавлявшееся
Керенским бесклассовое государство не только громило крестьян, покушавшихся
на землю помещиков; не только объявило вне закона партию пролетариата
(большевиков), но и находилось в неразрывном союзе с мировым империализмом
Антанты300 и во имя интересов этого империализма заставляло
рабочих и крестьян проливать свою кровь. Поразительное внеклассовое
государство! Еще более поразительна теория, которая приводит к этим выводам.
Л.Троцкий
[Первая половина ноября 1929 г.]
Я получил письмецо от одного товарища, находящегося как будто в
предкапитулянтских настроениях. Он, разумеется, обобщает эти настроения на
большинство ссылки. Философия такова: "идти на помощь центризму". Под этой
абстрактной, расплывчатой, либеральненькой формулой скрывается на самом деле
отказ от марксизма. Центризму в период его движения влево можно помогать
двояко: либо растворясь в нем, либо вступая с ним в блок, оформленный или
неоформленный, явный или прикрытый уставом единой партии, дисциплиной и
проч. Только второй путь допустим для марксиста. Выражением второго пути
являлось заявление Раковского. Но оно шло очень далеко навстречу центристам,
формулируя почти только то, что объединяет или может объединить оппозицию с
ними в данный момент.
Допустим ли мы блок на таких основах? В известные периоды допустим. Во
имя непосредственных тактических задач оппозиция может временно отодвинуть
стратегические вопросы, сохраняя за собой право и обязанность выдвинуть их
со всей силой, когда этого потребуют обстоятельства, хотя бы и ценою разрыва
блока с центристами. В таком поведении оппортунизма нет, оно вполне законно.
Но именно поэтому центристы не приняли заявления. Они потребовали отречения
от теоретических основ оппозиции.
Центристам нужна не столько тактическая помощь оппозиции, сколько ее
стратегическое разоружение. В этом они остаются полностью верны своей
собственной стратегической линии. Покупать блок с ними ценою отречения от
платформы и осуждения платформы могут только изменники. Хотя такая измена и
совершается под лозунгом "помощи центризму" вообще, на деле это есть помощь
ему не против правых, а против левых -- только. Какая польза сталинцам от
Пятакова, Радека и проч. в борьбе с Бухариным? Никакой. Зато серьезная
польза в борьбе с левой оппозицией. И, наоборот, лучшей помощью центристам в
борьбе с правыми остается идейно непримиримая позиция. Принципиально мы это
выясняли уже не раз. Можно не сомневаться, что "мастер"302 каждую
неделю пугает своих Климов303 словами: "Нельзя нам загибать сразу
вправо, троцкисты только этого и ждут". Если бы оппозиция исчезла,
Ворошиловы с братией завтра же сели бы верхом на левых центристов. Не это,
конечно, есть главный для нас критерий: есть и поважнее. Но этот довод
является решающим против тех перебежчиков, которые изменяют марксизму,
отрекаются от него, оплевывают его, чтобы помочь мастеру против
Балаболки304 или Клима. С такими сумами переметными нам
разговаривать не о чем. Пусть остается в ссылке не 350 верных своему
знамени, а 35 человек, даже три человека -- останется знамя, останется
стратегическая линия, останется будущее.
Привет стойким и только им.
Ваш Л.Т[роцкий]
26 ноября 1929 г.
28 ноября 1929 г.
Уважаемый товарищ Мясников!
Признаться, ваше письмецо удивило меня: вы ставите вопрос об обороне
СССР так, как если бы он вообще возник впервые под влиянием последней стадии
советско-китайского конфликта. Между тем оппозиция большевиков-ленинцев дала
на этот вопрос категорический ответ, в частности, в своей платформе, которая
гласит: "Кто не оборонец по отношению к СССР, тот безусловный изменник
международному пролетариату."
Это один из тех основных вопросов, которые делают невозможным для нас
нести какую бы то ни было ответственность за коршистскую группу. По этому
самому вопросу я перешел недавно в наступление против Урбанса (см. брошюру
"Оборона СССР и оппозиция").
Из этого, однако, не вытекает, что в случае войны мы должны снять все
разногласия. Мы должны драться так, как если бы разногласий не было. Но мы
должны сохранить за собой право и во время войны поднять все спорные
вопросы, если того будут требовать интересы революционной победы. Вот почему
я считаю одинаково недопустимым отказ от политической деятельности в
качестве оппозиционера как в мирное время, так и в случае войны.
С приветом
[Л.Д.Троцкий]
1.305 Теория перманентной революции требует сейчас со
стороны всякого марксиста самого внимательного к себе отношения, так как
ходом классовой и идейной борьбы вопрос полностью и окончательно выведен из
области воспоминаний о старых разногласиях внутри русских марксистов и
превращен в вопрос о характере, внутренних связях и методах международной
революции вообще.
2. В отношении стран с запоздалым буржуазным развитием, в частности,
колониальных и полуколониальных, теория перманентной революции означает, что
полное и действительное разрешение их демократических и
национально-освободительных задач мыслимо лишь через диктатуру пролетариата
как вождя угнетенной нации, прежде всего ее крестьянских
масс306.
3. Не только аграрный вопрос, но и национальный отводят крестьянству,
подавляющему большинству населения отсталых стран, исключительное место в
демократической революции. Без союза пролетариата с крестьянством задачи
демократической революции не могут быть не только разрешены, но даже
серьезно поставлены. Союз этих двух классов осуществим, однако, не иначе,
как в непримиримой борьбе против влияния национально-либеральной буржуазии.
4. Каковы бы ни были первые эпизодические этапы революции в отдельных
странах, осуществление революционного союза пролетариата и крестьянства
мыслимо только под политическим руководством пролетарского авангарда,
организованного в коммунистическую партию. Это значит, в свою очередь, что
победа демократической революции мыслима лишь через диктатуру пролетариата,
опирающегося на союз с крестьянством и разрешающего в первую голову задачи
демократической революции.
5. Взятый в исторической оценке старый лозунг большевизма:
"демократическая диктатура пролетариата и крестьянства" выражал именно
охарактеризованное выше соотношение пролетариата, крестьянства и либеральной
буржуазии. Это доказано опытом Октября. Но старая формула Ленина не
предрешала заранее, каковы окажутся политические взаимоотношения
пролетариата и крестьянства внутри революционного блока. Иными словами,
формула сознательно допускала известную алгебраичность, которая должна была
уступить место более точным арифметическим величинам в процессе
исторического опыта. Этот последний показал, однако, притом в условиях,
исключающих какие бы то ни было лжетолкования, что, как бы велика ни была
революционная роль крестьянства, она не может быть самостоятельной, ни, тем
более, руководящей. Крестьянин идет либо за рабочим, либо за буржуа. Это
значит, что "демократическая диктатура пролетариата и крестьянства" мыслима
только как диктатура пролетариата, ведущего за собою крестьянские массы.
6. Демократическая диктатура пролетариата и крестьянства в качестве
режима, отличного по своему классовому содержанию от диктатуры, была бы
осуществима лишь в том случае, если бы осуществима была самостоятельная
революционная партия, выражающая интересы крестьянства и вообще
мелкобуржуазной демократии, -- партия, способная при том или другом
содействии пролетариата овладеть властью и определять ее революционную
программу. Как свидетельствует опыт всей новой истории и особенно опыт
России за последнюю четверть века, непреодолимым препятствием на пути
создания крестьянской партии является экономическая и политическая
несамостоятельность мелкой буржуазии и ее глубокая внутренняя
дифференциация, в силу которой верхние слои мелкой буржуазии (крестьянства)
во всех решительных случаях, особенно в войне и революции, идут с крупной
буржуазией, а низы -- с пролетариатом, вынуждая тем самым промежуточный слой
делать выбор между крайними полюсами. Между керенщиной и большевистской
властью, между Гоминьданом и диктатурой пролетариата -- нет и не может быть
ничего промежуточного, т. е. никакой демократической диктатуры рабочих и
крестьян.
7. Стремление Коминтерна навязать ныне восточным странам лозунг
демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, давно и окончательно
исчерпанный историей, может иметь только реакционное значение. Поскольку
этот лозунг противопоставляется лозунгу диктатуры пролетариата, он
политически содействует растворению пролетариата в мелкобуржуазных массах и
создает таким путем наиболее благоприятные условия для гегемонии
национальной буржуазии, следовательно, для краха демократической революции.
Включение этого лозунга в программу Коминтерна представляет собою прямую
измену марксизму и октябрьской традиции большевизма.
8. Диктатура пролетариата, поднявшегося к власти в качестве вождя
демократической революции, неизбежно, и притом очень скоро, ставит перед ним
задачи, связанные с глубокими вторжениями в права буржуазной собственности.
Демократическая революция непосредственно перерастает в социалистическую,
становясь тем самым перманентной революцией.
9. Завоевание власти пролетариатом не завершает революцию, а только
открывает ее. Социалистическое строительство мыслимо лишь на основе
классовой борьбы в национальном и международном масштабе. Эта борьба в
условиях решающего преобладания капиталистических отношений на мировой арене
будет неизбежно приводить ко взрывам внутренней, т. е. гражданской, и
внешней, революционной, войны. В этом состоит перманентный характер
социалистической революции как таковой, независимо от того, идет ли дело об
отсталой стране, только вчера завершившей свой демократический переворот,
или о старой капиталистической стране, прошедшей через долгую эпоху
демократии и парламентаризма.
10. Завершение социалистической революции в национальных рамках
немыслимо. Одна из основных причин кризиса буржуазного общества состоит в
том, что созданные им производительные силы не могут более мириться с
рамками национального государства. Отсюда вытекают империалистические войны,
с одной стороны, утопии буржуазных Соединенных Штатов Европы -- с другой.
Социалистическая революция начинается на национальной арене, развивается на
интернациональной и завершается на мировой. Таким образом, социалистическая
революция становится перманентной в новом, более широком смысле слова: она
не получает своего завершения до окончательного торжества нового общества на
всей нашей планете.
11. Указанная выше схема развития мировой революции снимает вопрос о
странах, "созревших" и "несозревших" для социализма, в духе той педантски
безжизненной классификации, которую дает нынешняя программа
Коминтерна307. Поскольку капитализм создал мировой рынок, мировое
разделение труда и мировые производительные силы, постольку он подготовил
мировое хозяйство в целом для социалистического переустройства.
Разные страны будут совершать этот процесс разным темпом. Отсталые
страны могут при известных условиях раньше передовых прийти к диктатуре
пролетариата, но позже их -- к социализму.
Отсталая колониальная или полуколониальная страна, пролетариат которой
оказывается еще недостаточно подготовленным для объединения вокруг себя
крестьянства и завоевания власти, тем самым оказывается в состоянии
невозможности довести до конца свой демократический переворот. Наоборот, в
стране, пролетариат которой пришел к власти в результате демократической
революции, дальнейшая судьба диктатуры и социализма зависит в последнем
счете не только и не столько от национальных производительных сил, сколько
от развития международной социалистической революции.
12. Теория социализма в отдельной стране, поднявшаяся на дрожжах
реакции против Октября, есть единственная теория, последовательно и до конца
противостоящая теории перманентной революции.
Попытки эпигонов под ударами критики ограничить применимость теории
социализма в отдельной стране одной только Россией ввиду ее особых свойств
(пространство и естественные богатства), не улучшает, но ухудшает дело.
Разрыв с интернациональной позицией всегда и неизбежно ведет к национальному
мессианизму308, т. е. к признанию за собственной страной особых
преимуществ и качеств, позволяющих ей будто бы выполнить ту роль, до которой
не могут подняться другие страны.
Мировое разделение труда, зависимость советской индустрии от
иностранной техники, зависимость производительных сил передовых стран Европы
от азиатского сырья и проч. и проч. делают построение самостоятельного
социалистического общества невозможным ни в одной из стран мира.
13. Теория Сталина-Бухарина не только механически противопоставляет,
наперекор всему опыту русских революций, демократическую революцию
социалистической, но и отрывает национальную революцию от интернациональной.
Революциям в отсталых странах она ставит задачей установление
неосуществимого режима демократической диктатуры, который она
противопоставляет диктатуре пролетариата. Этим она вводит в политику иллюзии
и фикции, парализует борьбу пролетариата на Востоке за власть и тормозит
победу колониальных революций.
Уже завоеванная пролетариатом власть означает с точки зрения эпигонской
теории завершение революции ("на девять десятых", по формуле Сталина) и
открытие эпохи национальных реформ. Теория врастания кулака в социализм и
теория "нейтрализации" мировой буржуазии неотделимы поэтому от теории
социализма в отдельной стране. Они вместе стоят и вместе падают.
Коммунистический Интернационал низводится теорией национал-социализма
на степень подсобного орудия, полезного для борьбы против военной
интервенции. Нынешняя политика Коминтерна, его режим и подбор в нем
руководящего персонала вполне отвечают этому низведению Коммунистического
Интернационала на роль вспомогательного отряда, не предназначенного для
разрешения самостоятельных задач.
14. Программа Коминтерна, созданная Бухариным, эклектична насквозь. Она
делает безнадежную попытку примирить теорию социализма в отдельной стране с
марксистским интернационализмом, который, однако, неотделим от перманентного
характера международной революции. Борьба левой коммунистической оппозиции
за правильную политику и здоровый режим Коминтерна неразрывно связана с
борьбой за марксистскую программу. Вопрос о программе неотделим, в свою
очередь, от вопроса о двух противостоящих друг другу теориях: перманентной
революции и социализма в отдельной стране. Проблема перманентной революции
давно переросла эпизодические и полностью исчерпанные историей разногласия
Ленина и Троцкого. Борьба идет между основными идеями Маркса и Ленина, с
одной стороны, эклектикой центристов -- с другой.
Л.Троцкий
Константинополь, 30 ноября 1929 г.
Т[оварищу] Мясникову
По непонятной мне причине Вы продолжаете наматывать одну кляузу на
другую. Никогда я не голосовал за расстрел Вас. Никогда при мне не было
такого голосования. Никогда я не слышал ни о таком голосовании, ни о таком
обсуждении. Кто скажет противное, того я публично назову лжецом.
Считаю самым разумным вообще прекратить эту переписку. Разумеется, я
по-прежнему готов оказать Вам всякое практическое содействие.
Л.Троцкий
[Конец ноября 1929 г.]
Kliatchko
1 декабря 1929 г.
Дорогая Анна Константиновна!
Спасибо вам за теплые строки и за заботы.
Насчет хинина должен сказать, что я руковожусь исключительно
предписаниями врачей, в частности, здешнего профессора француза
Гессена310. Хотя он и явный реакционер, но не думаю, чтобы он
поставил себе целью извести меня при помощи хинина. Во всяком случае, я
принимаю его с перерывами. Вот уж около месяца, как я вовсе перестал его
принимать, так как приступов малярии у меня не было за это время.
Надеюсь, что вы получили немецкое издание моей автобиографии. Если она
вам может понадобиться на каком-нибудь другом языке, напишите, пожалуйста: я
сейчас же по выходе вышлю.
Благодарю сердечно за привет ваших. Мы их всегда с теплотой вспоминаем.
Личные характеристики не снимают, разумеется, вопроса об идейных
направлениях. Наоборот, в свете этих последних они лишь получают всс свое
значение. Бюрократический центризм, чтобы обеспечить свою политику крутых
зигзагов от внутренних трений и противодействий, должен подбирать свои кадры
из покорных, из приспособляющихся, из бесхребетных, из безыдейных чиновников
или циничных администраторов. Люди, которые почтительно и трусливо
претерпевают каждую перемену руководства, происходящую без их участия, без
их ведома, у них за спиною, -- это нужно ясно понять, -- никогда не найдут в
себе способности вести рабочие массы на штурм буржуазного общества.
Проблема руководства не есть самостоятельная проблема. Она тесно
связана с политикой и режимом. Но тем не менее она имеет гигантское
значение. Рассуждения о том, что рабочий класс должен обходиться "без
вождей", исходят из бессознательной идеализации капитализма, ибо
предполагают, что в обществе, основанном на наемном рабстве, наиболее
угнетенный класс населения способен подняться до таких высот политической
самостоятельности, когда ему не понадобится руководство со стороны наиболее
проницательных, опытных, отважных и закаленных. Если бы буржуазное общество
способно было обеспечить такой политический уровень пролетарских масс, мы не
были бы его смертельными врагами. С другой стороны, если бы пролетариат в
целом способен был достигнуть при капитализме подобной духовной высоты, он
мог бы произвести преобразование общества совершенно мирными путями.
Действительность отстоит от этих мечтаний, как земля от неба. Именно
для того, чтобы вырвать народные массы из отсталости и темноты, и нужна
революция. А для победы революции необходимо, чтобы угнетенные массы связали
свои надежды и борьбу с партией, которую они не раз проверили на деле, и с
ее руководством, которое в глазах масс стало персонификацией их собственной
борьбы. Ни партия, ни ее вожди не импровизируются для надобностей революции.
Такие люди, как священник Гапон, адвокат Хрусталев296, адвокат
Керенский, появляются и исчезают, как пена на потоке. Настоящее же
революционное руководство слагается путем долгого отбора и воспитания. Это
проблема огромной важности. Без правильного ее разрешения пролетариат не
может прийти к победе.
Вопрос о личном составе руководства неразрывно связан, таким образом, с
вопросом об общем направлении политики Коминтерна, об его способности
оценивать обстановку, предвидеть завтрашний день и извлекать из каждой
ситуации максимум того, что она может дать для дела освобождения рабочего
класса.
Чтобы обновить руководящий персонал, нужно изменить политику. Центризм
надо заменить марксизмом. В этом и состоит задача международной левой
коммунистической оппозиции.
Л.Троцкий
Принкипо, 7 ноября 1929 г., в 12-ю годовщину Октябрьской революции
(эсквайр) Waldo Frank
Тов. Франк!
Я думаю, что слова Энгельса о "независимости государства при равновесии
классов" относятся только к равновесию между буржуазными классами и
феодальными. Если бы дело было так, то пригоден был бы только пример
бюрократической монархии, которая действительно поднялась на антагонизме
между феодалами и городами.
"Независимость" правительства первой империи297 выросла из
страха новых собственников, отнюдь не феодальных, перед плебсом.
"Независимость" второй империи298
(Наполеон III) выросла из антагонизма буржуазии и пролетариата.
"Независимость" Бисмарка имела комбинированный характер. Он использовал
страх имущих классов перед пролетариатом, чтобы преодолеть антагонизм между
буржуазией и феодалами. При помощи феодального государственного аппарата он
расчищал пути капитализму и разрешал задачи буржуазии. Свою "независимость"
от буржуазии он использовал для социального законодательства, которое считал
необходимым в интересах всех имущих классов299.
Несомненно, что как помещики, так и буржуазия подкинули Керенскому
полноту власти из страха перед пролетариатом.
Фашизм в Италии вырос из того, что пролетариат в сентябре 1919 года
смертельно напугал буржуазное общество, но довести дело до конца не мог.
Под равновесием классовых сил приходится во всех этих случаях понимать
такое положение, при котором старый господствующий класс старыми методами
неспособен удержать государственный руль в своих руках. В такие периоды
власть поднимается "над классами", становится "независимой". Об этом именно
говорит Энгельс, исходя как из опыта борьбы буржуазии с феодалами, так и из
опыта борьбы пролетариата с буржуазией.
Но в чем суть "независимости" власти? Является ли эта "независимость"
фикцией или реальностью? Если реальностью, то в каком смысле и в каких
пределах?
Здесь, мне кажется, формула Энгельса и подлежит расчленению.
"Независимость" абсолютной монархии от феодалов и буржуазии была
реальной в том смысле, что монархия выводила за скобки общие интересы
феодалов и буржуазии и обслуживала эти интересы лучше, чем могли бы сделать
феодалы и буржуазия при своем антагонизме.
То же самое можно сказать о бонапартизме в отношении всех видов
собственности, выросшем из революции. Ее (собственность) надо было с мечом в
руках защищать, как от феодалов, наступавших извне, так и от возможных
покушений плебса. Бонапартизм был постольку независим от каждой из
антагонистических групп эксплуататорских классов, поскольку он в самом
концентрированном виде представлял их общие интересы.
Таким образом, общее положение можно бы сформулировать так:
"независимость" бонапартистской, фашистской и проч[ей] власти от враждующих
между собою имущих классов (феодалы и капиталисты, крупная буржуазия и верхи
мелкой и пр., и пр.) является вполне реальной на фундаменте общих
исторических интересов этих классов. "Независимость" же бонапартизма по
отношению ко всем имущим классам в целом, противопоставленным угнетенным
классам, является фикцией, причем эта фиктивная независимость получает
видимость реальности лишь благодаря реальной "независимости" власти от
разных классов эксплуататорского общества.
В отношении феодалов и капиталистов Бисмарк действительно соблюдал
"равновесие", ограждая основные интересы обоих классов. Проводить свои
социальные реформы Бисмарк мог только благодаря своей значительной и
реальной "независимости" от буржуазии, взятой отдельно. Но социальные
реформы Бисмарка означали ограждение основных интересов имущего общества, а
не пролетариата. Каждый рыболов, когда боится, что крупная рыба сорвется с
крючка, подпускает ей лесу, но та "независимость", которую получает при этом
рыба, является фиктивной, обманчивой и имеет своей задачей оградить интересы
рыболова.
Ошибка Урбанса не в том, что формулу Энгельса он попытался применить к
равновесию разных классов, т. е. к феодально-буржуазному антагонизму, к
буржуазно-пролетарскому и к их комбинации. Именно так ставил вопрос и
Энгельс. Ошибка Урбанса в том, что он совершенно не понял смысла и
содержания независимости государственной власти от классов. У него поэтому
выходит, что Керенский был в такой же мере "независим" от буржуазии и
пролетариата, в какой Бисмарк был независим от феодалов и буржуазии. По
существу, власть Бисмарка была не бесклассовой властью, а
феодально-буржуазной, или юнкерско-капиталистической. В отношении Керенского
пришлось бы сказать, доводя до конца мысль Урбанса, что керенщина была не
бесклассовой властью, а буржуазно-пролетарской. Другими словами, Урбанс
открывает, как вы совершенно правильно указываете в вашей аналогии с Отто
Бауэром, некую равнодействующую интересов буржуазии и пролетариата. Это то
же самое, что сказать: удочка с крючком на конце является равнодействующей
интересов рыбака и рыбы.
Если равнодействующая возможна, то в одном случае она может
реализоваться через бонапартизм, а в другом случае через демократию.
Абсолютно правильно поэтому ваше утверждение, что теория
буржуазно-пролетарского, т. е. нейтрализованного, или бесклассового,
государства и есть основа реформизма.
Во всяком случае, к 12-й годовщине Октября мы узнаем, что российский
пролетариат совершил свою революцию не против буржуазного, а против
бесклассового государства. Это тем более поучительно, что возглавлявшееся
Керенским бесклассовое государство не только громило крестьян, покушавшихся
на землю помещиков; не только объявило вне закона партию пролетариата
(большевиков), но и находилось в неразрывном союзе с мировым империализмом
Антанты300 и во имя интересов этого империализма заставляло
рабочих и крестьян проливать свою кровь. Поразительное внеклассовое
государство! Еще более поразительна теория, которая приводит к этим выводам.
Л.Троцкий
[Первая половина ноября 1929 г.]
Я получил письмецо от одного товарища, находящегося как будто в
предкапитулянтских настроениях. Он, разумеется, обобщает эти настроения на
большинство ссылки. Философия такова: "идти на помощь центризму". Под этой
абстрактной, расплывчатой, либеральненькой формулой скрывается на самом деле
отказ от марксизма. Центризму в период его движения влево можно помогать
двояко: либо растворясь в нем, либо вступая с ним в блок, оформленный или
неоформленный, явный или прикрытый уставом единой партии, дисциплиной и
проч. Только второй путь допустим для марксиста. Выражением второго пути
являлось заявление Раковского. Но оно шло очень далеко навстречу центристам,
формулируя почти только то, что объединяет или может объединить оппозицию с
ними в данный момент.
Допустим ли мы блок на таких основах? В известные периоды допустим. Во
имя непосредственных тактических задач оппозиция может временно отодвинуть
стратегические вопросы, сохраняя за собой право и обязанность выдвинуть их
со всей силой, когда этого потребуют обстоятельства, хотя бы и ценою разрыва
блока с центристами. В таком поведении оппортунизма нет, оно вполне законно.
Но именно поэтому центристы не приняли заявления. Они потребовали отречения
от теоретических основ оппозиции.
Центристам нужна не столько тактическая помощь оппозиции, сколько ее
стратегическое разоружение. В этом они остаются полностью верны своей
собственной стратегической линии. Покупать блок с ними ценою отречения от
платформы и осуждения платформы могут только изменники. Хотя такая измена и
совершается под лозунгом "помощи центризму" вообще, на деле это есть помощь
ему не против правых, а против левых -- только. Какая польза сталинцам от
Пятакова, Радека и проч. в борьбе с Бухариным? Никакой. Зато серьезная
польза в борьбе с левой оппозицией. И, наоборот, лучшей помощью центристам в
борьбе с правыми остается идейно непримиримая позиция. Принципиально мы это
выясняли уже не раз. Можно не сомневаться, что "мастер"302 каждую
неделю пугает своих Климов303 словами: "Нельзя нам загибать сразу
вправо, троцкисты только этого и ждут". Если бы оппозиция исчезла,
Ворошиловы с братией завтра же сели бы верхом на левых центристов. Не это,
конечно, есть главный для нас критерий: есть и поважнее. Но этот довод
является решающим против тех перебежчиков, которые изменяют марксизму,
отрекаются от него, оплевывают его, чтобы помочь мастеру против
Балаболки304 или Клима. С такими сумами переметными нам
разговаривать не о чем. Пусть остается в ссылке не 350 верных своему
знамени, а 35 человек, даже три человека -- останется знамя, останется
стратегическая линия, останется будущее.
Привет стойким и только им.
Ваш Л.Т[роцкий]
26 ноября 1929 г.
28 ноября 1929 г.
Уважаемый товарищ Мясников!
Признаться, ваше письмецо удивило меня: вы ставите вопрос об обороне
СССР так, как если бы он вообще возник впервые под влиянием последней стадии
советско-китайского конфликта. Между тем оппозиция большевиков-ленинцев дала
на этот вопрос категорический ответ, в частности, в своей платформе, которая
гласит: "Кто не оборонец по отношению к СССР, тот безусловный изменник
международному пролетариату."
Это один из тех основных вопросов, которые делают невозможным для нас
нести какую бы то ни было ответственность за коршистскую группу. По этому
самому вопросу я перешел недавно в наступление против Урбанса (см. брошюру
"Оборона СССР и оппозиция").
Из этого, однако, не вытекает, что в случае войны мы должны снять все
разногласия. Мы должны драться так, как если бы разногласий не было. Но мы
должны сохранить за собой право и во время войны поднять все спорные
вопросы, если того будут требовать интересы революционной победы. Вот почему
я считаю одинаково недопустимым отказ от политической деятельности в
качестве оппозиционера как в мирное время, так и в случае войны.
С приветом
[Л.Д.Троцкий]
1.305 Теория перманентной революции требует сейчас со
стороны всякого марксиста самого внимательного к себе отношения, так как
ходом классовой и идейной борьбы вопрос полностью и окончательно выведен из
области воспоминаний о старых разногласиях внутри русских марксистов и
превращен в вопрос о характере, внутренних связях и методах международной
революции вообще.
2. В отношении стран с запоздалым буржуазным развитием, в частности,
колониальных и полуколониальных, теория перманентной революции означает, что
полное и действительное разрешение их демократических и
национально-освободительных задач мыслимо лишь через диктатуру пролетариата
как вождя угнетенной нации, прежде всего ее крестьянских
масс306.
3. Не только аграрный вопрос, но и национальный отводят крестьянству,
подавляющему большинству населения отсталых стран, исключительное место в
демократической революции. Без союза пролетариата с крестьянством задачи
демократической революции не могут быть не только разрешены, но даже
серьезно поставлены. Союз этих двух классов осуществим, однако, не иначе,
как в непримиримой борьбе против влияния национально-либеральной буржуазии.
4. Каковы бы ни были первые эпизодические этапы революции в отдельных
странах, осуществление революционного союза пролетариата и крестьянства
мыслимо только под политическим руководством пролетарского авангарда,
организованного в коммунистическую партию. Это значит, в свою очередь, что
победа демократической революции мыслима лишь через диктатуру пролетариата,
опирающегося на союз с крестьянством и разрешающего в первую голову задачи
демократической революции.
5. Взятый в исторической оценке старый лозунг большевизма:
"демократическая диктатура пролетариата и крестьянства" выражал именно
охарактеризованное выше соотношение пролетариата, крестьянства и либеральной
буржуазии. Это доказано опытом Октября. Но старая формула Ленина не
предрешала заранее, каковы окажутся политические взаимоотношения
пролетариата и крестьянства внутри революционного блока. Иными словами,
формула сознательно допускала известную алгебраичность, которая должна была
уступить место более точным арифметическим величинам в процессе
исторического опыта. Этот последний показал, однако, притом в условиях,
исключающих какие бы то ни было лжетолкования, что, как бы велика ни была
революционная роль крестьянства, она не может быть самостоятельной, ни, тем
более, руководящей. Крестьянин идет либо за рабочим, либо за буржуа. Это
значит, что "демократическая диктатура пролетариата и крестьянства" мыслима
только как диктатура пролетариата, ведущего за собою крестьянские массы.
6. Демократическая диктатура пролетариата и крестьянства в качестве
режима, отличного по своему классовому содержанию от диктатуры, была бы
осуществима лишь в том случае, если бы осуществима была самостоятельная
революционная партия, выражающая интересы крестьянства и вообще
мелкобуржуазной демократии, -- партия, способная при том или другом
содействии пролетариата овладеть властью и определять ее революционную
программу. Как свидетельствует опыт всей новой истории и особенно опыт
России за последнюю четверть века, непреодолимым препятствием на пути
создания крестьянской партии является экономическая и политическая
несамостоятельность мелкой буржуазии и ее глубокая внутренняя
дифференциация, в силу которой верхние слои мелкой буржуазии (крестьянства)
во всех решительных случаях, особенно в войне и революции, идут с крупной
буржуазией, а низы -- с пролетариатом, вынуждая тем самым промежуточный слой
делать выбор между крайними полюсами. Между керенщиной и большевистской
властью, между Гоминьданом и диктатурой пролетариата -- нет и не может быть
ничего промежуточного, т. е. никакой демократической диктатуры рабочих и
крестьян.
7. Стремление Коминтерна навязать ныне восточным странам лозунг
демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, давно и окончательно
исчерпанный историей, может иметь только реакционное значение. Поскольку
этот лозунг противопоставляется лозунгу диктатуры пролетариата, он
политически содействует растворению пролетариата в мелкобуржуазных массах и
создает таким путем наиболее благоприятные условия для гегемонии
национальной буржуазии, следовательно, для краха демократической революции.
Включение этого лозунга в программу Коминтерна представляет собою прямую
измену марксизму и октябрьской традиции большевизма.
8. Диктатура пролетариата, поднявшегося к власти в качестве вождя
демократической революции, неизбежно, и притом очень скоро, ставит перед ним
задачи, связанные с глубокими вторжениями в права буржуазной собственности.
Демократическая революция непосредственно перерастает в социалистическую,
становясь тем самым перманентной революцией.
9. Завоевание власти пролетариатом не завершает революцию, а только
открывает ее. Социалистическое строительство мыслимо лишь на основе
классовой борьбы в национальном и международном масштабе. Эта борьба в
условиях решающего преобладания капиталистических отношений на мировой арене
будет неизбежно приводить ко взрывам внутренней, т. е. гражданской, и
внешней, революционной, войны. В этом состоит перманентный характер
социалистической революции как таковой, независимо от того, идет ли дело об
отсталой стране, только вчера завершившей свой демократический переворот,
или о старой капиталистической стране, прошедшей через долгую эпоху
демократии и парламентаризма.
10. Завершение социалистической революции в национальных рамках
немыслимо. Одна из основных причин кризиса буржуазного общества состоит в
том, что созданные им производительные силы не могут более мириться с
рамками национального государства. Отсюда вытекают империалистические войны,
с одной стороны, утопии буржуазных Соединенных Штатов Европы -- с другой.
Социалистическая революция начинается на национальной арене, развивается на
интернациональной и завершается на мировой. Таким образом, социалистическая
революция становится перманентной в новом, более широком смысле слова: она
не получает своего завершения до окончательного торжества нового общества на
всей нашей планете.
11. Указанная выше схема развития мировой революции снимает вопрос о
странах, "созревших" и "несозревших" для социализма, в духе той педантски
безжизненной классификации, которую дает нынешняя программа
Коминтерна307. Поскольку капитализм создал мировой рынок, мировое
разделение труда и мировые производительные силы, постольку он подготовил
мировое хозяйство в целом для социалистического переустройства.
Разные страны будут совершать этот процесс разным темпом. Отсталые
страны могут при известных условиях раньше передовых прийти к диктатуре
пролетариата, но позже их -- к социализму.
Отсталая колониальная или полуколониальная страна, пролетариат которой
оказывается еще недостаточно подготовленным для объединения вокруг себя
крестьянства и завоевания власти, тем самым оказывается в состоянии
невозможности довести до конца свой демократический переворот. Наоборот, в
стране, пролетариат которой пришел к власти в результате демократической
революции, дальнейшая судьба диктатуры и социализма зависит в последнем
счете не только и не столько от национальных производительных сил, сколько
от развития международной социалистической революции.
12. Теория социализма в отдельной стране, поднявшаяся на дрожжах
реакции против Октября, есть единственная теория, последовательно и до конца
противостоящая теории перманентной революции.
Попытки эпигонов под ударами критики ограничить применимость теории
социализма в отдельной стране одной только Россией ввиду ее особых свойств
(пространство и естественные богатства), не улучшает, но ухудшает дело.
Разрыв с интернациональной позицией всегда и неизбежно ведет к национальному
мессианизму308, т. е. к признанию за собственной страной особых
преимуществ и качеств, позволяющих ей будто бы выполнить ту роль, до которой
не могут подняться другие страны.
Мировое разделение труда, зависимость советской индустрии от
иностранной техники, зависимость производительных сил передовых стран Европы
от азиатского сырья и проч. и проч. делают построение самостоятельного
социалистического общества невозможным ни в одной из стран мира.
13. Теория Сталина-Бухарина не только механически противопоставляет,
наперекор всему опыту русских революций, демократическую революцию
социалистической, но и отрывает национальную революцию от интернациональной.
Революциям в отсталых странах она ставит задачей установление
неосуществимого режима демократической диктатуры, который она
противопоставляет диктатуре пролетариата. Этим она вводит в политику иллюзии
и фикции, парализует борьбу пролетариата на Востоке за власть и тормозит
победу колониальных революций.
Уже завоеванная пролетариатом власть означает с точки зрения эпигонской
теории завершение революции ("на девять десятых", по формуле Сталина) и
открытие эпохи национальных реформ. Теория врастания кулака в социализм и
теория "нейтрализации" мировой буржуазии неотделимы поэтому от теории
социализма в отдельной стране. Они вместе стоят и вместе падают.
Коммунистический Интернационал низводится теорией национал-социализма
на степень подсобного орудия, полезного для борьбы против военной
интервенции. Нынешняя политика Коминтерна, его режим и подбор в нем
руководящего персонала вполне отвечают этому низведению Коммунистического
Интернационала на роль вспомогательного отряда, не предназначенного для
разрешения самостоятельных задач.
14. Программа Коминтерна, созданная Бухариным, эклектична насквозь. Она
делает безнадежную попытку примирить теорию социализма в отдельной стране с
марксистским интернационализмом, который, однако, неотделим от перманентного
характера международной революции. Борьба левой коммунистической оппозиции
за правильную политику и здоровый режим Коминтерна неразрывно связана с
борьбой за марксистскую программу. Вопрос о программе неотделим, в свою
очередь, от вопроса о двух противостоящих друг другу теориях: перманентной
революции и социализма в отдельной стране. Проблема перманентной революции
давно переросла эпизодические и полностью исчерпанные историей разногласия
Ленина и Троцкого. Борьба идет между основными идеями Маркса и Ленина, с
одной стороны, эклектикой центристов -- с другой.
Л.Троцкий
Константинополь, 30 ноября 1929 г.
Т[оварищу] Мясникову
По непонятной мне причине Вы продолжаете наматывать одну кляузу на
другую. Никогда я не голосовал за расстрел Вас. Никогда при мне не было
такого голосования. Никогда я не слышал ни о таком голосовании, ни о таком
обсуждении. Кто скажет противное, того я публично назову лжецом.
Считаю самым разумным вообще прекратить эту переписку. Разумеется, я
по-прежнему готов оказать Вам всякое практическое содействие.
Л.Троцкий
[Конец ноября 1929 г.]
Kliatchko
1 декабря 1929 г.
Дорогая Анна Константиновна!
Спасибо вам за теплые строки и за заботы.
Насчет хинина должен сказать, что я руковожусь исключительно
предписаниями врачей, в частности, здешнего профессора француза
Гессена310. Хотя он и явный реакционер, но не думаю, чтобы он
поставил себе целью извести меня при помощи хинина. Во всяком случае, я
принимаю его с перерывами. Вот уж около месяца, как я вовсе перестал его
принимать, так как приступов малярии у меня не было за это время.
Надеюсь, что вы получили немецкое издание моей автобиографии. Если она
вам может понадобиться на каком-нибудь другом языке, напишите, пожалуйста: я
сейчас же по выходе вышлю.
Благодарю сердечно за привет ваших. Мы их всегда с теплотой вспоминаем.