Страница:
группы. Факт этот сам по себе является последствием того, что французская
оппозиция -- мы не исключаем из этого обвинения и себя -- слишком долго
задержалась на подготовительной стадии, не становясь на путь политического
действия в массах. Нужно сказать прямо: дальнейшее промедление грозило бы
вырождением оппозиции в секту или, вернее, в несколько сект.
Наш еженедельник мы хотим сделать органом всей левой оппозиции.
Направление журнала достаточно определится, как мы надеемся, настоящим
заявлением. Это не помешает редакции отводить на столбцах нашего издания
место для выражения и других оттенков левой коммунистической мысли.
Пристрастие к отдельным кружкам или эпизодическим группам нам чуждо. Мы
хотим обеспечить возможность коллективной работы на более широкой, чем до
сих пор, основе. Мы твердо рассчитываем на поддержку всех подлинно
пролетарских революционеров, независимо то того, к какой из групп они
принадлежали вчера или еще принадлежат сегодня.
Но главные наши надежды мы возлагаем на передовых рабочих,
непосредственно связанных с массой. В их лице мы приветствуем наших
читателей. Им мы говорим: "Правда" -- это ваш орган!
[Л.Д.Троцкий] [Август 1929 г.]
[Через Блюмкина]181
1. По поводу ренегатства Радека и Ко написана Т[роцким] статья "Жалкий
документ" 182, которая выходит на трех языках.
2. Ближайшая осень будет, по всем данным, кризисной. Подготовка к ней
предполагает беспощадное разоблачение и отсечение капитулянтов.
3. Важной частной задачей является создание правильных и устойчивых
связей с нами.
4. Необходимо направить одного-двух человек для организационной работы
в Берлине и Париже. Самое лучшее - кого-нибудь из ссыльных.
4.183 Парижский Харин184 сыграл роль провокатора: взял для
печатания документ и выдал посольству. Копии у нас имелись.
Работа в области иностранной оппозиции подвигается пока медленно. 1-го
сентября выходит в Париже еженедельник "Веритэ" под редакцией Росмера с
участием активной молодежи вполне нашего направления.
1-го октября начнет в Париже выходить международный орган "Оппозиция"
(ежемесячник), пока только на французском языке. Только с выходом этих
изданий работа получит систематический характер, притом политич[еский], а не
только пропагандистский. Многочисленные группировки стали прямой помехой
движению (в том числе безжизненные группы Трэна и Паза). Издания ставили без
них. Все живое из их групп примкнет. Пусть вас, поэтому, не удивляют и не
пугают возможные верхушечные передвижки и дезертирства. Радеки и полурадеки
есть и здесь. Самое важное сейчас - иметь еженедельное издание, которое
будет давать наше освещение всем мировым событиям.
Урбанс не наш человек.Это путанник и нелояльный человек, т.е.
испорченный зиновьевской школой. Он колеблется между Брандлером и Коршем, а
в практической работе гоняется за дешевой сенсацией. В Ленинбунде - борьба
течение. Нам необходим серьезный еженедельник на немецком языке. Мы его
поставим вслед за французским изданием. И в Германии не надо пугаться
неизбежных верхушечных перетасовок.
Живые и активные группы - в Бельгии и Америке.
Почти все иностранные группы заняли неправильную позицию по поводу
русско-кит[айского] конфликта. Критиковать их будем открыто и решительно.
В Австрии три группы, две из них сближаются, группа Фрея остается в
стороне.
Через Блюмкина
В Чехословакии наша группа приступает к изданию документов.
Завязываются связи с Ю[жной] Америкой.
ПС. Документов через Урбанса не посылайте: он нелоялен и в отношении
воспроизведения в печати. Посылайте нам непосредственно, по другим адресам.
Что нужно, мы перешлем и Урбансу.
[Л.Д.Троцкий]
[Август]
Дорогой друг!
Американский профессор, утверждающий, что в эпоху военного коммунизма
даже Черчилль проводил бы политику Ленина, говорит маленькую частицу истины,
которая, однако, немедленно же превращается в грубую ложь, если сделать
вывод, что Черчилль мог бы вообще или хотя бы на длительный период заменить
Ленина. Что "экономическая необходимость" в конце концов прокладывает себе
путь, -- это бесспорно. Но только в конце концов. Что она при этом нередко
поворачивает эмпириков на 180 градусов -- это тоже верно. Но значит ли это,
что можно отказаться от марксистской политики, уповая на экономическую
необходимость? Нет, не значит.
Прежде всего, что называется в данном случае экономической
необходимостью? Их, по меньшей мере, две. Есть экономическая необходимость,
вытекающая из положения, созданного национализацией, монополией внешней
торговли и проч. Это есть экономическая необходимость социалистического
строительства. Но существует враждебная ей экономическая необходимость
мирового капиталистического развития и его продолжения в СССР. Какая из этих
двух экономических необходимостей окажется сильнее? Для ближайших лет (а не
в последнем счете) этот вопрос целиком разрешается политикой, т. е. наукой и
искусством, которые дают возможность ориентироваться в борьбе экономических
необходимостей и помогать одной из них против другой. Политика
право-центристского блока 1923-1928 гг. была так же продиктована
экономической необходимостью, как и нынешний левый поворот186,
которому нет еще и двух лет. Где же искать гарантий правильного развития
левого поворота? В голой экономической необходимости? Но она уже давала
разные зигзаги. В самом левом повороте? Но он-то как раз вызван был не одной
лишь голой необходимостью, которая "на экономическую необходимость
надеялась, но и сама не плошала".
Я говорю о нас с вами. Серьезной гарантией того, что политика будет
завтра служить социалистической экономической необходимости, а не
капиталистической, явилась бы способность официальной партии включить нас в
свои ряды такими, какими мы являемся на деле. Другого политического критерия
для нас нет и быть не может. Все остальное есть фокусы, игра в прятки с
историей, попытки заменить борьбу за определенные идеи -- генеральной
инспекцией над ходом развития или просто политическая трусость и мелкое
жульничество.
Крепко жму руку.
[Л.Д.Троцкий]
[Лето 1929 г.]
ПРЕДИСЛОВИЕ К ИСПАНСКОМУ ИЗДАНИЮ [КНИГИ "ДЕЛО БЫЛО В
ИСПАНИИ"]187
Эта книжка возникла в порядке случайности. Путешествие в Испанию в
конце 1916 года вовсе не было мною предусмотрено. Еще меньше я намечал для
себя внутреннее обследование мадридской образцовой тюрьмы. Имя
Кадикса188 звучало для меня почти экзотикой. Я его связывал с
арабами, с морем и с пальмами. Я никогда не размышлял -- до осени 1916 года
-- о том, существует ли в прекрасном южном Кадиксе полиция. И однако же мне
пришлось провести несколько недель под ее надзором. В этом эпизоде все для
меня было случайно и казалось подчас забавным сновидением. Однако же это не
было ни фантазией, ни сном. Сны не оставляют дактилоскопических следов.
Между тем в канцелярии мадридской образцовой тюрьмы можно найти отпечаток
всех пальцев моей правой и левой рук. Большего доказательства реальности
бытия не может дать ни один философ.
В мадридской тюрьме, в вагоне, в гостинице Кадикса я набрасывал
-- без определенной цели -- свои беглые впечатления. Мои записные
книжки совершили затем со мною путь через океан, оставались в моем багаже в
те недели, когда я пользовался гостеприимством британского короля в
концентрационном лагере Канады, и вернулись со мною через океан и через
Скандинавский полуостров в Петроград. В вихре событий революции и
гражданской войны я забыл об их существовании. В 1924 году я случайно
упомянул о своих испанских впечатлениях и записях в разговоре с моим другом
Воронским189. Так как он редактировал лучший в Советской
республике литературный ежемесячник190, то он немедленно же, с
энергией прирожденного редактора, использовал мою оплошность и отпустил меня
лишь после того, как я торжественно обязался разыскать свои записные книжки,
дать их в переписку и привести свои записи в некоторый порядок. Так возникла
эта небольшая книжка. Другой из моих друзей, Андрей Нин, решил перевести ее
на испанский язык. У меня были большие сомнения насчет целесообразности
этого предприятия. Но Нин проявил настойчивость. Ответственность за
появление этой книжки в испанском издании остается, следовательно, на нем.
Мои собственные познания в испанском языке остались очень слабы:
испанское правительство так и не дало мне усовершенствоваться в языке
Сервантеса191. Уже этим одним определяется очень беглый и
неизбежно поверхностный характер моих наблюдений. Было бы безнадежным делом
искать в этой книжке сколько-нибудь широких картин политической, культурной
или хотя бы бытовой жизни Испании. Из предшествующего видно, насколько далек
автор от подобных претензий. Я не жил в Испании как исследователь или
наблюдатель, или хотя бы как свободный турист. Я въехал в нее как высланный
из Франции192 и жил в ней как мадридский арестант и как кадикский
поднадзорный, ожидающий новой высылки. Это очерчивало круг моих наблюдений
узкой чертой. Это же предопределяло и мой подход к тем сторонам испанской
жизни, с которыми я сталкивался. Без доброй приправы иронии цепь моих
испанских приключений представляла бы для меня самого совсем неудобоваримую
пищу. Тон книжки во всей непосредственности передает те настроения, с какими
я совершил путешествие через Ирун -- Сен-Сабастьян -- Мадрид в Кадикс и
оттуда снова через Мадрид в Барселону, чтобы затем, оттолкнувшись от
европейского побережья, высадиться на другой стороне Атлантического океана.
Что ж, если эта книжка может заинтересовать испанского читателя и
немножко ввести его в психологию русского революционера, я не буду жалеть о
труде, потраченном моим другом Нином на перевод этих беглых и
непритязательных страниц.
Л.Троцкий
Константинополь
[Лето 1929 г.]
О созыве конференции европейских секций
Дорогие товарищи!
Рост наших рядов, упрочение наших организаций, возникновение новых и
новых национальных секций ставят перед нами новые задачи и возлагают на нас
новые обязанности.
До сих пор работа наша имела, главным образом, критический и
пропагандистский характер. Мы подвергали и подвергаем критике гибельный опыт
политики центристов-бюрократов и их руководства Коминтерном. Эта сторона
нашей деятельности не только сохраняет и впредь все свое значение, но должна
быть расширена и углублена. Однако рядом с этим левой оппозиции необходимо
все более активно вмешиваться в борьбу пролетариата, давая каждый раз свою
оценку положения и вытекающие из нее лозунги.
Совершенно ясно, что эта задача требует все более тесного
международного сплочения рядов оппозиции. Подготовку мировой конференции
международный секретариат194 считает поэтому важнейшей
из своих обязанностей.
Мы думаем, однако, что в качестве подготовительной меры необходимо в
возможно более короткий срок созвать конференции по континентам (Европа, обе
Америки, Азия).
Особенно настоятельной представляется нам созыв европейской
конференции. В рамках мирового целого Европа представляет собою не только
географическое, но и некоторое экономическое и политическое целое. Незачем
напоминать, что на этот факт опирается лозунг Соединенных Штатов Европы.
Именно сейчас проблема Европы как таковой стоит особенно остро. Узлом этой
проблемы является Германия, ее судьба, ее дальнейшее развитие. Недавние
выборы в Германии вскрыли в положении этой страны противоречия небывалой
остроты. Крайне неустойчивое равновесие сил немецкого общества может
развернуться в ближайший период как в сторону пролетарской революции, так и
в сторону фашистской контрреволюции195. И в том и в другом случае
вся Европа -- Европа прежде всего -- будет вовлечена в водоворот огромных
событий. Международная оппозиция должна выработать единообразную оценку
обстановки в Германии, в Европе и во всем мире и выдвинуть для разных стран
строго согласованные между собою лозунги, вытекающие из общей концепции.
Вот почему мы считаем необходимым созвать подготовительную европейскую
конференцию в самом начале ближайшего года. Остающиеся два -- два с
половиной месяца должны быть использованы для самой серьезной и тщательной
подготовки этой конференции.
Происходящая сейчас конференция нашей германской секции даст несомненно
важный материал для оценки политического положения и задач оппозиции. В этом
же духе будет вестись подготовка конференции французской Лиги. Проекты
резолюций будут своевременно доведены до сведения всех наших секций.
Разосланные редакцией "Бюллетеня русской оппозиции"196
тезисы "Поворот Коминтерна и положение в Германии"197
должны также рассматриваться как документ, подлежащий обсуждению всех
секций в процессе подготовки конференции.
No 3 Бюллетеня198 мы намерены посвятить преимущественно
вопросам, связанным с европейской конференцией. Мы настойчиво приглашаем все
секции, с одной стороны, прислать нам документы и материалы, освещающие их
позицию и работу в области актуальных задач, с другой стороны, высказаться
по поводу разосланных и подлежащих в ближайшее время рассылке документов,
внося свои поправки, дополнения или контрпредложения.
Само собой разумеется, что речь идет о конференции организаций, стоящих
на общей принципиальной основе, проверенной опытом борьбы и международной
дискуссии. Было бы совершенной бессмыслицей возвращаться на конференции к
решению вопросов (одна или две партии, классовый характер СССР, классовая
природа китайской революции и пр.), по линии которых уже произошло
непримиримое размежевание внутри оппозиции. Крепко и надежно только то, что
завоевано в борьбе. Задача конференции не в том, чтобы снова ставить
завоеванные позиции под знак вопроса, а, наоборот, в том, чтобы ясно и точно
формулировать общие нам идеи и методы и превратить их в краеугольный камень
платформы международной оппозиции. Таким образом, европейская конференция
сможет совершить крупный шаг вперед, подготовив разрешение важнейшей задачи
мировой конференции, а именно -- принятие обязательной для всех секций
платформы.
Мы надеемся, что наша инициатива встретит полное сочувствие и поддержку
с вашей стороны. Во всяком случае просим вас дать ваш принципиальный ответ
относительно желательности и целесообразности конференции в январе 1931 года
как можно скорее.
[Л.Д.Троцкий]
[Лето 1929 г.]
8 сентября 1929 г.
Дорогая Раиса Тимофеевна!
Не писал вам очень давно, да и от вас не было уже писем целую вечность.
Из этого я заключаю, что жизнь австрийской коммунистической левой фракции
вряд ли бьет ключом.
Посылаю вам рукопись небольшой брошюры, направленной против
Урбанса199. Это один из тех друзей, которые могут принести больше
вреда, чем враги. Надо его во что бы то ни стало вывести из политики
экивоков и двусмысленностей.
Вы увидите, что в этой брошюре я цитирую с похвалою старую статью Фрея.
Я убедился, что Фрей действительно правильно и серьезно поставил вопрос о
термидоре, раньше многих других иностранных групп. Не отметить это было бы
несправедливостью, независимо от того, что иметь с ним дело очень трудно,
как я имел возможность убедиться сам за последний период.
Брошюра эта во всех отношениях имеет чрезвычайно спешный характер. Я
был бы очень рад, если бы вы могли помочь в отношении перевода, взяв на себя
хотя бы только последние 9 страниц. Копию этого текста я послал в Берлин
фрау Пфемферт и Ландау с тем, чтобы первые 35 страниц были переведены в
Берлине. На вашу долю пришлась бы та часть текста, которая начинается
словами: "Означает ли оборона СССР примирение с центризмом?" (стр. 36) Если
вы это возьмете на себя, то рукопись перевода посылайте в спешном порядке
фрау Пфемферт по адресу200:
Если вы почему-либо не можете сейчас выполнить этой работы, то дайте
знать по тому же адресу без промедления.
Напишите, пожалуйста, об австрийских делах, в частности, об Изе:
кончился ли ее роман с Брандлером или нет. Следующая моя брошюрка будет
именно против Брандлера.
Я, наконец, покончил со своей автобиографией, сейчас заканчиваю
просмотр немецкого перевода. Книга выйдет в 600 страниц или около того, и
соответственно с этим дорогая. Но издатель обещает после того, как
разойдется первое издание, выпустить так называемое народное издание.
Во всяком случае, от автобиографии я смогу сейчас перейти к вопросам
более интересным и актуальным.
У нас здесь до последнего времени стояла очень жаркая погода, но со
вчерашнего дня произошел резкий перелом: холод, ветер, дождь. Так называемые
старожилы уверяют, однако, что сентябрь будет еще хорош.
[Л.Д.Троцкий]
8 сентября 1929 г.
Уважаемый товарищ Фрей,
Я буду говорить с полной откровенностью и беспощадностью. Я могу
объяснить ваше последнее письмо, как и два предшествующие: либо крайне
болезненным нервным состоянием, которое мешает вам видеть вещи, как они
есть; либо сплетнями, которым вы легкомысленно доверяете; либо кружковым
стремлением порвать с интернациональной оппозицией во что бы то ни стало.
Никакого иного объяснения вашим совершенно чудовищным письмам я найти
не могу.
1. Вы поднимаете в письме истерику -- иначе я этого назвать не могу,
это есть самое мягкое слово, которое я нахожу в своем словаре -- по поводу
того, что я позволил себе обратить ваше внимание на исключительную важность
возникшего в левой оппозиции разногласия по поводу советско-китайского
конфликта. По этому поводу вы обвиняете меня в том, что я не читаю ваших
документов, и трактуете мой запрос почти как оскорбление вашей группы. Это
несерьезный подход. Это не деловой подход. Это не политический подход. Это
неврастенический подход.
Я обратился не только к вам. Я обратился одновременно ко всем без
исключения левым оппозиционным группам с совершенно одинаковым письмом,
чтобы побудить их отреагировать на чрезвычайно важное разногласие. Я лично
при этом нисколько не сомневался в вашей поддержке. Как раз тов. Франк,
которого вы так не по-товарищески и без малейшего основания атакуете, сказал
мне: "Фрей несомненно займет правильную позицию. Он давно выдвигал этот
вопрос и давал всегда очень точные и хорошие формулировки". Если я обратился
к вам, как и ко всем другим группам, то не потому, что я игнорировал или
заподозривал вашу позицию, а для того, чтобы побудить вас как можно скорее и
энергичнее подтвердить вашу старую точку зрения применительно к новому и
очень крупному политическому факту: советско-китайскому конфликту. Только.
Человек, мыслящий политически, должен был именно так истолковать мой запрос.
Никто другой, кроме вас, не поднял по этому поводу протеста.
2. Повторенная вами в письме цитата относительно термидора очень
хороша. Я с похвалой привожу ее в своей брошюре против Урбанса. Брошюра эта
должна вскоре появиться на немецком, французском и русском языках.
Но недостаточно давать хорошие марксистские формулы. Надо их активно
применять, надо за них бороться -- притом не в национальном, а в
интернациональном масштабе. Как вы реагировали хотя бы на поведение Урбанса
в вопросе о советско-китайском конфликте? Вынесла ли ваша группа решение,
осуждающее линию Лузона201-Паза, как коршистскую, и Урбанса, как
двусмысленную? Пытались ли вы каким-нибудь другим образом протестовать
против коршистской вакханалии по поводу советско-китайского конфликта?
Написали ли вы статью в "Фольксвилле" по этому вопросу? Обратились ли вы к
французским товарищам? Написали ли вы мне по этому поводу? Нет, нет, нет и
нет. Мне вы пишете, чтобы говорить о личных обидах. Политические вопросы
проходят мимо вас. А когда я на них обращаю ваше внимание, вы опять-таки
делаете из этого вопрос личной обиды.
Неужели же вы думаете, что, так как у вас в архиве есть хорошие цитаты,
то это избавляет вас от необходимости и обязанности вести актуальную борьбу
-- притом в интернациональном масштабе? Да ведь это же значит игнорировать
само существо политического действия. Или, может быть, вы скажете, что у вас
нет для этого времени и средств? Для этого нужно очень мало того и другого.
Вы пишете гигантские письма по пустякам. Почему же вы не написали короткого
политического письма в "Фольксвилле"? И почему на напоминания об этом вы...
обиделись? Извините: это манеры примадонны, а не революционного политика.
3. Вы продолжаете с упрямством, которое я должен назвать
недобросовестным, утверждать, будто я отношусь к вашей группе нелояльно и
будто я поддерживаю две другие австрийские группы против вас. Я вам повторяю
еще раз: это вздор. Вы питаетесь либо сплетнями, либо продуктами
расстроенного воображения. Помимо работы над своей автобиографией, я за
последние месяцы занимался главным образом французскими делами. К немецкому
вопросу я подошел в самое последнее время. Америкой, Чехословакией и другими
странами я мог интересоваться лишь, к сожалению, эпизодически. Австрийскими
делами я почти совершенно не занимался. Ни вы, ни кто-нибудь другой не
сможет указать ни одного слова, ни одного действия, ни одного шага с моей
стороны, которые могли бы быть истолкованы как поддержка двух других
австрийских групп против вас, или как моя особая солидарность с ними в
противовес вам и вашей группе. Вы позволяете себе в развязном тоне говорить
о моих двух филиалах в Вене. На каком основании? Назовите факты. Точные
факты. Но не перечисления заслуг вашей группы, не обвинения против т. Франка
и других товарищей -- все это я уже слышал. Нет, укажите факты, которые
позволяют вам инсинуировать, будто для предпочтения двух других групп у меня
есть какие-то тайные причины, которых я не решаюсь высказывать вслух. Я
совершенно не могу понять, что вы хотите сказать этой инсинуацией? Не
играйте в прятки, не занимайтесь дипломатией на тему о моей
"несправедливости", а скажите ясно и добросовестно, чего вы, собственно,
хотите?
4. Летом у меня случайно съехалось несколько товарищей из разных стран.
Они приезжали все -- кроме Росмера -- по собственной инициативе. Но когда
оппозиционеры из пяти стран оказались на несколько дней вместе и когда мы
повели первые беседы о международных изданиях левой оппозиции и проч., я
сейчас же сделал попытку вызвать вас в Константинополь. Я вам написал
первому. И я, и Росмер с большим нетерпением ждали вашего приезда, чтобы
вместе с вами наметить первые шаги. Не получив ответа, мы стали
беспокоиться. Я просил т. Франка написать вам вторично. Но оказывается, что
вы в это время пребывали в состоянии перманентной обиды и считали, что самое
мудрое -- это не сообщать мне ни о вашей обиде, ни об ее причинах. Очевидно,
вы считали, что моя обязанность состоит в том, чтобы догадаться, почему тов.
Фрей обижен. Уверяю вас, я не знаю: смеяться или негодовать? Вы не отвечали
шесть недель (пишу по памяти, не справляясь с архивом). За это время все
разъехались. После этого -- совершенно уж неслыханное дело -- вы решили
обидеться заново по поводу того, что вас не поставили в известность и что с
вами не посоветовались. Вы обиделись затем в третий раз по поводу того, что
вам пришлось -- о, ужас! -- узнать от Салюса202 о кое-каких
намеченных шагах. Но так как вы не только не приехали, но даже не изволили
отвечать на повторные письма, то как же иначе можно было вас известить, как
не через проезжего товарища? Научите нас, пожалуйста, как вообще можно
сноситься с вами и в каких формах вести переговоры?
После этого к вам заезжал Росмер. Это человек абсолютной лояльности. У
него не могло быть и тени предвзятости в пользу той или другой австрийской
группы. Он явился к вам с самыми лучшими товарищескими намерениями. Чем вы
ему ответили? Подробным изложением всех обид. Причем, как ни старался тов.
Росмер, он не мог ни понять, ни объяснить мне, в чем, собственно, эти обиды
состоят.
5. Вы заранее объявили, что вы не входите в интернациональное
объединение, а остаетесь "симпатизирующим". Почему? На каком основании?
Какое вы имеете право уклоняться от совместной с другими работы над
созданием интернациональной фракции? Что руководит вашим поведением? Личная
обида или национальное сектантство?
Росмер взял на себя инициативу в деле создания подготовительного
инициативного бюро, которое, разумеется, не присвоит себе никаких прав, а
примет меры к установлению связи, к выработке основных элементов в
международную платформу -- и к подготовке конференции. Все это, конечно,
должно делаться в тесной связи с национальными группами и по прямому
соглашению с ними. Почему бы вам или другому представителю вашей группы не
войти в это бюро? Не предложить проект тезисов, не выработать план
международного совещания и пр. и пр.? Но нет, вы выбираете другой путь. Вы
скрещиваете руки на груди и заявляете: я только симпатизирующий, и, кроме
оппозиция -- мы не исключаем из этого обвинения и себя -- слишком долго
задержалась на подготовительной стадии, не становясь на путь политического
действия в массах. Нужно сказать прямо: дальнейшее промедление грозило бы
вырождением оппозиции в секту или, вернее, в несколько сект.
Наш еженедельник мы хотим сделать органом всей левой оппозиции.
Направление журнала достаточно определится, как мы надеемся, настоящим
заявлением. Это не помешает редакции отводить на столбцах нашего издания
место для выражения и других оттенков левой коммунистической мысли.
Пристрастие к отдельным кружкам или эпизодическим группам нам чуждо. Мы
хотим обеспечить возможность коллективной работы на более широкой, чем до
сих пор, основе. Мы твердо рассчитываем на поддержку всех подлинно
пролетарских революционеров, независимо то того, к какой из групп они
принадлежали вчера или еще принадлежат сегодня.
Но главные наши надежды мы возлагаем на передовых рабочих,
непосредственно связанных с массой. В их лице мы приветствуем наших
читателей. Им мы говорим: "Правда" -- это ваш орган!
[Л.Д.Троцкий] [Август 1929 г.]
[Через Блюмкина]181
1. По поводу ренегатства Радека и Ко написана Т[роцким] статья "Жалкий
документ" 182, которая выходит на трех языках.
2. Ближайшая осень будет, по всем данным, кризисной. Подготовка к ней
предполагает беспощадное разоблачение и отсечение капитулянтов.
3. Важной частной задачей является создание правильных и устойчивых
связей с нами.
4. Необходимо направить одного-двух человек для организационной работы
в Берлине и Париже. Самое лучшее - кого-нибудь из ссыльных.
4.183 Парижский Харин184 сыграл роль провокатора: взял для
печатания документ и выдал посольству. Копии у нас имелись.
Работа в области иностранной оппозиции подвигается пока медленно. 1-го
сентября выходит в Париже еженедельник "Веритэ" под редакцией Росмера с
участием активной молодежи вполне нашего направления.
1-го октября начнет в Париже выходить международный орган "Оппозиция"
(ежемесячник), пока только на французском языке. Только с выходом этих
изданий работа получит систематический характер, притом политич[еский], а не
только пропагандистский. Многочисленные группировки стали прямой помехой
движению (в том числе безжизненные группы Трэна и Паза). Издания ставили без
них. Все живое из их групп примкнет. Пусть вас, поэтому, не удивляют и не
пугают возможные верхушечные передвижки и дезертирства. Радеки и полурадеки
есть и здесь. Самое важное сейчас - иметь еженедельное издание, которое
будет давать наше освещение всем мировым событиям.
Урбанс не наш человек.Это путанник и нелояльный человек, т.е.
испорченный зиновьевской школой. Он колеблется между Брандлером и Коршем, а
в практической работе гоняется за дешевой сенсацией. В Ленинбунде - борьба
течение. Нам необходим серьезный еженедельник на немецком языке. Мы его
поставим вслед за французским изданием. И в Германии не надо пугаться
неизбежных верхушечных перетасовок.
Живые и активные группы - в Бельгии и Америке.
Почти все иностранные группы заняли неправильную позицию по поводу
русско-кит[айского] конфликта. Критиковать их будем открыто и решительно.
В Австрии три группы, две из них сближаются, группа Фрея остается в
стороне.
Через Блюмкина
В Чехословакии наша группа приступает к изданию документов.
Завязываются связи с Ю[жной] Америкой.
ПС. Документов через Урбанса не посылайте: он нелоялен и в отношении
воспроизведения в печати. Посылайте нам непосредственно, по другим адресам.
Что нужно, мы перешлем и Урбансу.
[Л.Д.Троцкий]
[Август]
Дорогой друг!
Американский профессор, утверждающий, что в эпоху военного коммунизма
даже Черчилль проводил бы политику Ленина, говорит маленькую частицу истины,
которая, однако, немедленно же превращается в грубую ложь, если сделать
вывод, что Черчилль мог бы вообще или хотя бы на длительный период заменить
Ленина. Что "экономическая необходимость" в конце концов прокладывает себе
путь, -- это бесспорно. Но только в конце концов. Что она при этом нередко
поворачивает эмпириков на 180 градусов -- это тоже верно. Но значит ли это,
что можно отказаться от марксистской политики, уповая на экономическую
необходимость? Нет, не значит.
Прежде всего, что называется в данном случае экономической
необходимостью? Их, по меньшей мере, две. Есть экономическая необходимость,
вытекающая из положения, созданного национализацией, монополией внешней
торговли и проч. Это есть экономическая необходимость социалистического
строительства. Но существует враждебная ей экономическая необходимость
мирового капиталистического развития и его продолжения в СССР. Какая из этих
двух экономических необходимостей окажется сильнее? Для ближайших лет (а не
в последнем счете) этот вопрос целиком разрешается политикой, т. е. наукой и
искусством, которые дают возможность ориентироваться в борьбе экономических
необходимостей и помогать одной из них против другой. Политика
право-центристского блока 1923-1928 гг. была так же продиктована
экономической необходимостью, как и нынешний левый поворот186,
которому нет еще и двух лет. Где же искать гарантий правильного развития
левого поворота? В голой экономической необходимости? Но она уже давала
разные зигзаги. В самом левом повороте? Но он-то как раз вызван был не одной
лишь голой необходимостью, которая "на экономическую необходимость
надеялась, но и сама не плошала".
Я говорю о нас с вами. Серьезной гарантией того, что политика будет
завтра служить социалистической экономической необходимости, а не
капиталистической, явилась бы способность официальной партии включить нас в
свои ряды такими, какими мы являемся на деле. Другого политического критерия
для нас нет и быть не может. Все остальное есть фокусы, игра в прятки с
историей, попытки заменить борьбу за определенные идеи -- генеральной
инспекцией над ходом развития или просто политическая трусость и мелкое
жульничество.
Крепко жму руку.
[Л.Д.Троцкий]
[Лето 1929 г.]
ПРЕДИСЛОВИЕ К ИСПАНСКОМУ ИЗДАНИЮ [КНИГИ "ДЕЛО БЫЛО В
ИСПАНИИ"]187
Эта книжка возникла в порядке случайности. Путешествие в Испанию в
конце 1916 года вовсе не было мною предусмотрено. Еще меньше я намечал для
себя внутреннее обследование мадридской образцовой тюрьмы. Имя
Кадикса188 звучало для меня почти экзотикой. Я его связывал с
арабами, с морем и с пальмами. Я никогда не размышлял -- до осени 1916 года
-- о том, существует ли в прекрасном южном Кадиксе полиция. И однако же мне
пришлось провести несколько недель под ее надзором. В этом эпизоде все для
меня было случайно и казалось подчас забавным сновидением. Однако же это не
было ни фантазией, ни сном. Сны не оставляют дактилоскопических следов.
Между тем в канцелярии мадридской образцовой тюрьмы можно найти отпечаток
всех пальцев моей правой и левой рук. Большего доказательства реальности
бытия не может дать ни один философ.
В мадридской тюрьме, в вагоне, в гостинице Кадикса я набрасывал
-- без определенной цели -- свои беглые впечатления. Мои записные
книжки совершили затем со мною путь через океан, оставались в моем багаже в
те недели, когда я пользовался гостеприимством британского короля в
концентрационном лагере Канады, и вернулись со мною через океан и через
Скандинавский полуостров в Петроград. В вихре событий революции и
гражданской войны я забыл об их существовании. В 1924 году я случайно
упомянул о своих испанских впечатлениях и записях в разговоре с моим другом
Воронским189. Так как он редактировал лучший в Советской
республике литературный ежемесячник190, то он немедленно же, с
энергией прирожденного редактора, использовал мою оплошность и отпустил меня
лишь после того, как я торжественно обязался разыскать свои записные книжки,
дать их в переписку и привести свои записи в некоторый порядок. Так возникла
эта небольшая книжка. Другой из моих друзей, Андрей Нин, решил перевести ее
на испанский язык. У меня были большие сомнения насчет целесообразности
этого предприятия. Но Нин проявил настойчивость. Ответственность за
появление этой книжки в испанском издании остается, следовательно, на нем.
Мои собственные познания в испанском языке остались очень слабы:
испанское правительство так и не дало мне усовершенствоваться в языке
Сервантеса191. Уже этим одним определяется очень беглый и
неизбежно поверхностный характер моих наблюдений. Было бы безнадежным делом
искать в этой книжке сколько-нибудь широких картин политической, культурной
или хотя бы бытовой жизни Испании. Из предшествующего видно, насколько далек
автор от подобных претензий. Я не жил в Испании как исследователь или
наблюдатель, или хотя бы как свободный турист. Я въехал в нее как высланный
из Франции192 и жил в ней как мадридский арестант и как кадикский
поднадзорный, ожидающий новой высылки. Это очерчивало круг моих наблюдений
узкой чертой. Это же предопределяло и мой подход к тем сторонам испанской
жизни, с которыми я сталкивался. Без доброй приправы иронии цепь моих
испанских приключений представляла бы для меня самого совсем неудобоваримую
пищу. Тон книжки во всей непосредственности передает те настроения, с какими
я совершил путешествие через Ирун -- Сен-Сабастьян -- Мадрид в Кадикс и
оттуда снова через Мадрид в Барселону, чтобы затем, оттолкнувшись от
европейского побережья, высадиться на другой стороне Атлантического океана.
Что ж, если эта книжка может заинтересовать испанского читателя и
немножко ввести его в психологию русского революционера, я не буду жалеть о
труде, потраченном моим другом Нином на перевод этих беглых и
непритязательных страниц.
Л.Троцкий
Константинополь
[Лето 1929 г.]
О созыве конференции европейских секций
Дорогие товарищи!
Рост наших рядов, упрочение наших организаций, возникновение новых и
новых национальных секций ставят перед нами новые задачи и возлагают на нас
новые обязанности.
До сих пор работа наша имела, главным образом, критический и
пропагандистский характер. Мы подвергали и подвергаем критике гибельный опыт
политики центристов-бюрократов и их руководства Коминтерном. Эта сторона
нашей деятельности не только сохраняет и впредь все свое значение, но должна
быть расширена и углублена. Однако рядом с этим левой оппозиции необходимо
все более активно вмешиваться в борьбу пролетариата, давая каждый раз свою
оценку положения и вытекающие из нее лозунги.
Совершенно ясно, что эта задача требует все более тесного
международного сплочения рядов оппозиции. Подготовку мировой конференции
международный секретариат194 считает поэтому важнейшей
из своих обязанностей.
Мы думаем, однако, что в качестве подготовительной меры необходимо в
возможно более короткий срок созвать конференции по континентам (Европа, обе
Америки, Азия).
Особенно настоятельной представляется нам созыв европейской
конференции. В рамках мирового целого Европа представляет собою не только
географическое, но и некоторое экономическое и политическое целое. Незачем
напоминать, что на этот факт опирается лозунг Соединенных Штатов Европы.
Именно сейчас проблема Европы как таковой стоит особенно остро. Узлом этой
проблемы является Германия, ее судьба, ее дальнейшее развитие. Недавние
выборы в Германии вскрыли в положении этой страны противоречия небывалой
остроты. Крайне неустойчивое равновесие сил немецкого общества может
развернуться в ближайший период как в сторону пролетарской революции, так и
в сторону фашистской контрреволюции195. И в том и в другом случае
вся Европа -- Европа прежде всего -- будет вовлечена в водоворот огромных
событий. Международная оппозиция должна выработать единообразную оценку
обстановки в Германии, в Европе и во всем мире и выдвинуть для разных стран
строго согласованные между собою лозунги, вытекающие из общей концепции.
Вот почему мы считаем необходимым созвать подготовительную европейскую
конференцию в самом начале ближайшего года. Остающиеся два -- два с
половиной месяца должны быть использованы для самой серьезной и тщательной
подготовки этой конференции.
Происходящая сейчас конференция нашей германской секции даст несомненно
важный материал для оценки политического положения и задач оппозиции. В этом
же духе будет вестись подготовка конференции французской Лиги. Проекты
резолюций будут своевременно доведены до сведения всех наших секций.
Разосланные редакцией "Бюллетеня русской оппозиции"196
тезисы "Поворот Коминтерна и положение в Германии"197
должны также рассматриваться как документ, подлежащий обсуждению всех
секций в процессе подготовки конференции.
No 3 Бюллетеня198 мы намерены посвятить преимущественно
вопросам, связанным с европейской конференцией. Мы настойчиво приглашаем все
секции, с одной стороны, прислать нам документы и материалы, освещающие их
позицию и работу в области актуальных задач, с другой стороны, высказаться
по поводу разосланных и подлежащих в ближайшее время рассылке документов,
внося свои поправки, дополнения или контрпредложения.
Само собой разумеется, что речь идет о конференции организаций, стоящих
на общей принципиальной основе, проверенной опытом борьбы и международной
дискуссии. Было бы совершенной бессмыслицей возвращаться на конференции к
решению вопросов (одна или две партии, классовый характер СССР, классовая
природа китайской революции и пр.), по линии которых уже произошло
непримиримое размежевание внутри оппозиции. Крепко и надежно только то, что
завоевано в борьбе. Задача конференции не в том, чтобы снова ставить
завоеванные позиции под знак вопроса, а, наоборот, в том, чтобы ясно и точно
формулировать общие нам идеи и методы и превратить их в краеугольный камень
платформы международной оппозиции. Таким образом, европейская конференция
сможет совершить крупный шаг вперед, подготовив разрешение важнейшей задачи
мировой конференции, а именно -- принятие обязательной для всех секций
платформы.
Мы надеемся, что наша инициатива встретит полное сочувствие и поддержку
с вашей стороны. Во всяком случае просим вас дать ваш принципиальный ответ
относительно желательности и целесообразности конференции в январе 1931 года
как можно скорее.
[Л.Д.Троцкий]
[Лето 1929 г.]
8 сентября 1929 г.
Дорогая Раиса Тимофеевна!
Не писал вам очень давно, да и от вас не было уже писем целую вечность.
Из этого я заключаю, что жизнь австрийской коммунистической левой фракции
вряд ли бьет ключом.
Посылаю вам рукопись небольшой брошюры, направленной против
Урбанса199. Это один из тех друзей, которые могут принести больше
вреда, чем враги. Надо его во что бы то ни стало вывести из политики
экивоков и двусмысленностей.
Вы увидите, что в этой брошюре я цитирую с похвалою старую статью Фрея.
Я убедился, что Фрей действительно правильно и серьезно поставил вопрос о
термидоре, раньше многих других иностранных групп. Не отметить это было бы
несправедливостью, независимо от того, что иметь с ним дело очень трудно,
как я имел возможность убедиться сам за последний период.
Брошюра эта во всех отношениях имеет чрезвычайно спешный характер. Я
был бы очень рад, если бы вы могли помочь в отношении перевода, взяв на себя
хотя бы только последние 9 страниц. Копию этого текста я послал в Берлин
фрау Пфемферт и Ландау с тем, чтобы первые 35 страниц были переведены в
Берлине. На вашу долю пришлась бы та часть текста, которая начинается
словами: "Означает ли оборона СССР примирение с центризмом?" (стр. 36) Если
вы это возьмете на себя, то рукопись перевода посылайте в спешном порядке
фрау Пфемферт по адресу200:
Если вы почему-либо не можете сейчас выполнить этой работы, то дайте
знать по тому же адресу без промедления.
Напишите, пожалуйста, об австрийских делах, в частности, об Изе:
кончился ли ее роман с Брандлером или нет. Следующая моя брошюрка будет
именно против Брандлера.
Я, наконец, покончил со своей автобиографией, сейчас заканчиваю
просмотр немецкого перевода. Книга выйдет в 600 страниц или около того, и
соответственно с этим дорогая. Но издатель обещает после того, как
разойдется первое издание, выпустить так называемое народное издание.
Во всяком случае, от автобиографии я смогу сейчас перейти к вопросам
более интересным и актуальным.
У нас здесь до последнего времени стояла очень жаркая погода, но со
вчерашнего дня произошел резкий перелом: холод, ветер, дождь. Так называемые
старожилы уверяют, однако, что сентябрь будет еще хорош.
[Л.Д.Троцкий]
8 сентября 1929 г.
Уважаемый товарищ Фрей,
Я буду говорить с полной откровенностью и беспощадностью. Я могу
объяснить ваше последнее письмо, как и два предшествующие: либо крайне
болезненным нервным состоянием, которое мешает вам видеть вещи, как они
есть; либо сплетнями, которым вы легкомысленно доверяете; либо кружковым
стремлением порвать с интернациональной оппозицией во что бы то ни стало.
Никакого иного объяснения вашим совершенно чудовищным письмам я найти
не могу.
1. Вы поднимаете в письме истерику -- иначе я этого назвать не могу,
это есть самое мягкое слово, которое я нахожу в своем словаре -- по поводу
того, что я позволил себе обратить ваше внимание на исключительную важность
возникшего в левой оппозиции разногласия по поводу советско-китайского
конфликта. По этому поводу вы обвиняете меня в том, что я не читаю ваших
документов, и трактуете мой запрос почти как оскорбление вашей группы. Это
несерьезный подход. Это не деловой подход. Это не политический подход. Это
неврастенический подход.
Я обратился не только к вам. Я обратился одновременно ко всем без
исключения левым оппозиционным группам с совершенно одинаковым письмом,
чтобы побудить их отреагировать на чрезвычайно важное разногласие. Я лично
при этом нисколько не сомневался в вашей поддержке. Как раз тов. Франк,
которого вы так не по-товарищески и без малейшего основания атакуете, сказал
мне: "Фрей несомненно займет правильную позицию. Он давно выдвигал этот
вопрос и давал всегда очень точные и хорошие формулировки". Если я обратился
к вам, как и ко всем другим группам, то не потому, что я игнорировал или
заподозривал вашу позицию, а для того, чтобы побудить вас как можно скорее и
энергичнее подтвердить вашу старую точку зрения применительно к новому и
очень крупному политическому факту: советско-китайскому конфликту. Только.
Человек, мыслящий политически, должен был именно так истолковать мой запрос.
Никто другой, кроме вас, не поднял по этому поводу протеста.
2. Повторенная вами в письме цитата относительно термидора очень
хороша. Я с похвалой привожу ее в своей брошюре против Урбанса. Брошюра эта
должна вскоре появиться на немецком, французском и русском языках.
Но недостаточно давать хорошие марксистские формулы. Надо их активно
применять, надо за них бороться -- притом не в национальном, а в
интернациональном масштабе. Как вы реагировали хотя бы на поведение Урбанса
в вопросе о советско-китайском конфликте? Вынесла ли ваша группа решение,
осуждающее линию Лузона201-Паза, как коршистскую, и Урбанса, как
двусмысленную? Пытались ли вы каким-нибудь другим образом протестовать
против коршистской вакханалии по поводу советско-китайского конфликта?
Написали ли вы статью в "Фольксвилле" по этому вопросу? Обратились ли вы к
французским товарищам? Написали ли вы мне по этому поводу? Нет, нет, нет и
нет. Мне вы пишете, чтобы говорить о личных обидах. Политические вопросы
проходят мимо вас. А когда я на них обращаю ваше внимание, вы опять-таки
делаете из этого вопрос личной обиды.
Неужели же вы думаете, что, так как у вас в архиве есть хорошие цитаты,
то это избавляет вас от необходимости и обязанности вести актуальную борьбу
-- притом в интернациональном масштабе? Да ведь это же значит игнорировать
само существо политического действия. Или, может быть, вы скажете, что у вас
нет для этого времени и средств? Для этого нужно очень мало того и другого.
Вы пишете гигантские письма по пустякам. Почему же вы не написали короткого
политического письма в "Фольксвилле"? И почему на напоминания об этом вы...
обиделись? Извините: это манеры примадонны, а не революционного политика.
3. Вы продолжаете с упрямством, которое я должен назвать
недобросовестным, утверждать, будто я отношусь к вашей группе нелояльно и
будто я поддерживаю две другие австрийские группы против вас. Я вам повторяю
еще раз: это вздор. Вы питаетесь либо сплетнями, либо продуктами
расстроенного воображения. Помимо работы над своей автобиографией, я за
последние месяцы занимался главным образом французскими делами. К немецкому
вопросу я подошел в самое последнее время. Америкой, Чехословакией и другими
странами я мог интересоваться лишь, к сожалению, эпизодически. Австрийскими
делами я почти совершенно не занимался. Ни вы, ни кто-нибудь другой не
сможет указать ни одного слова, ни одного действия, ни одного шага с моей
стороны, которые могли бы быть истолкованы как поддержка двух других
австрийских групп против вас, или как моя особая солидарность с ними в
противовес вам и вашей группе. Вы позволяете себе в развязном тоне говорить
о моих двух филиалах в Вене. На каком основании? Назовите факты. Точные
факты. Но не перечисления заслуг вашей группы, не обвинения против т. Франка
и других товарищей -- все это я уже слышал. Нет, укажите факты, которые
позволяют вам инсинуировать, будто для предпочтения двух других групп у меня
есть какие-то тайные причины, которых я не решаюсь высказывать вслух. Я
совершенно не могу понять, что вы хотите сказать этой инсинуацией? Не
играйте в прятки, не занимайтесь дипломатией на тему о моей
"несправедливости", а скажите ясно и добросовестно, чего вы, собственно,
хотите?
4. Летом у меня случайно съехалось несколько товарищей из разных стран.
Они приезжали все -- кроме Росмера -- по собственной инициативе. Но когда
оппозиционеры из пяти стран оказались на несколько дней вместе и когда мы
повели первые беседы о международных изданиях левой оппозиции и проч., я
сейчас же сделал попытку вызвать вас в Константинополь. Я вам написал
первому. И я, и Росмер с большим нетерпением ждали вашего приезда, чтобы
вместе с вами наметить первые шаги. Не получив ответа, мы стали
беспокоиться. Я просил т. Франка написать вам вторично. Но оказывается, что
вы в это время пребывали в состоянии перманентной обиды и считали, что самое
мудрое -- это не сообщать мне ни о вашей обиде, ни об ее причинах. Очевидно,
вы считали, что моя обязанность состоит в том, чтобы догадаться, почему тов.
Фрей обижен. Уверяю вас, я не знаю: смеяться или негодовать? Вы не отвечали
шесть недель (пишу по памяти, не справляясь с архивом). За это время все
разъехались. После этого -- совершенно уж неслыханное дело -- вы решили
обидеться заново по поводу того, что вас не поставили в известность и что с
вами не посоветовались. Вы обиделись затем в третий раз по поводу того, что
вам пришлось -- о, ужас! -- узнать от Салюса202 о кое-каких
намеченных шагах. Но так как вы не только не приехали, но даже не изволили
отвечать на повторные письма, то как же иначе можно было вас известить, как
не через проезжего товарища? Научите нас, пожалуйста, как вообще можно
сноситься с вами и в каких формах вести переговоры?
После этого к вам заезжал Росмер. Это человек абсолютной лояльности. У
него не могло быть и тени предвзятости в пользу той или другой австрийской
группы. Он явился к вам с самыми лучшими товарищескими намерениями. Чем вы
ему ответили? Подробным изложением всех обид. Причем, как ни старался тов.
Росмер, он не мог ни понять, ни объяснить мне, в чем, собственно, эти обиды
состоят.
5. Вы заранее объявили, что вы не входите в интернациональное
объединение, а остаетесь "симпатизирующим". Почему? На каком основании?
Какое вы имеете право уклоняться от совместной с другими работы над
созданием интернациональной фракции? Что руководит вашим поведением? Личная
обида или национальное сектантство?
Росмер взял на себя инициативу в деле создания подготовительного
инициативного бюро, которое, разумеется, не присвоит себе никаких прав, а
примет меры к установлению связи, к выработке основных элементов в
международную платформу -- и к подготовке конференции. Все это, конечно,
должно делаться в тесной связи с национальными группами и по прямому
соглашению с ними. Почему бы вам или другому представителю вашей группы не
войти в это бюро? Не предложить проект тезисов, не выработать план
международного совещания и пр. и пр.? Но нет, вы выбираете другой путь. Вы
скрещиваете руки на груди и заявляете: я только симпатизирующий, и, кроме