Страница:
может при этих условиях дать свидание? К сожалению, мне этот результат
совершенно не ясен.
Вы не должны прежде всего забывать, что у нас существует
интернациональная организация, созданная при вашем участии. Если дело идет о
разборе организационного конфликта, надо обратиться к Интернациональному
Секретариату, -- хотя и в этом случае вам следовало бы взять назад ваш
ошибочный шаг по крайней мере до того, как Интернациональное
бюро554 выскажется по спорному вопросу.
Обращение ко мне лично не может иметь организационного характера. В
лучшем случае мое вмешательство могло бы иметь моральное значение. Но после
всего проделанного опыта я мало надеюсь и на это. Однажды вы уже обратились
ко мне с предложением вынести решение по спорному пункту декларации о
профсоюзах, причем обе стороны по собственной инициативе обязались заранее
принять это решение. К сожалению, вы не выполнили обязательства и по поводу
уже вынесенного решения подняли новый конфликт. Я тогда же сказал себе, что
это очень плохой признак, свидетельствующий о недостаточном уважении вашей
группы к тем обязательствам, какие она сама на себя принимает. Тогда же я
писал некоторым товарищам, что второй раз я, разумеется, не возьму на себя
той функции, которую вы тогда на меня возложили.
Товарищи Навилль и Шахтман предупреждали вас, что Интернациональная
оппозиция делает последнюю попытку в Германии построить оппозицию на данных
организационных основах при данном руководстве. Если конференция вообще
произвела тяжелое впечатление, то особенно тяжелое впечатление произвело
поведение членов вашей группы. Ваш последний поступок только усугубляет это
впечатление. Вы хотите действовать ультиматумами и расколами. Я не думаю,
чтобы вы встретили чью-либо поддержку на этом пути. В составе обеих групп
имеются товарищи, которые серьезно относятся к задачам оппозиции и
принимаемым на себя обязательствам. Они и должны взять на себя руководство,
привлекши свежих и активных оппозиционеров, чуждых верхушечной склоке,
которую ведут одни и те же лица.
Вот все, что я могу пока вам ответить на вашу телеграмму в ожидании
вашего письма. Копию этого письма я сообщаю Международному Секретариату, а
также товарищам Велю и Зейпольду.
С коммунистическим приветом
[Л.Д.Троцкий]
[Письмо Временному секретариату интернациональной коммунистической
оппозиции]
4 мая 1930 г.
В секретариат интернациональной коммунистической оппозиции.
Копия: тов. Зейпольду,
Копия тов. Р.Велю.
Дорогие товарищи!
Препровождаю при сем копию ответа, посланного мною пяти берлинским
товарищам, выступившим из Правления объединенной оппозиции425. Я
считаю само собою разумеющимся, что и после их раскольнического шага
Правление сохраняет все свои полномочия и должно продолжать свою работу.
Если бы товарищи, выступившие из Правления, не исправили своей ошибки и не
вернулись в него, то следовало бы, на мой взгляд, включить в состав
Правления пять других членов той же группы, т. е. бывшей оппозиции
Ленинбунда.
С коммунистическим приветом
[Л.Д.Троцкий]
12 мая 1930 г.
Тов. Истмену
Дорогой друг!
Посылаю вам копию письма, которое я получил сегодня от воскресного
редактора Верлд426. Признаться, я не знаю, что мне с ним делать.
Письмо очень любезное, связь с газетой могла бы быть в разных отношениях
выгодной. Но тема, которую он мне предлагает, не очень умна и абсолютно не
подходит для статьи в буржуазной газете. Я ему ничего не отвечаю, обращаясь
за советом к вам. Знаете ли вы этого Палмера427?
Ко мне на днях обратилось берлинское агентство Херста с предложением
написать две статьи о том, что происходит сейчас в Советском Союзе. Я в
принципе согласился. Тогда они предложили, чтобы я дал им предварительное
краткое изложение статей для предварительной посылки в Нью-Йорк. Я
отказался, и на этом пока переговоры оборвались.
Выход "Автобиографии", по-видимому, поднял в газетном мире Америки
интерес к автору книги, насколько могу судить по предложениям Херста и
Палмера. При правильной маневренной политике этот интерес может быть можно
было использовать на более длительный период.
Во всяком случае, буду от вас ждать ответа и совета насчет Палмера.
Крепко жму руку.
Ваш Л.Тр[оцкий]
24 мая 1930 г.
Уважаемый Александр Давыдович428!
Спешу ответить на ваше любезное письмо от 27 мая.
О Горьком мне приходилось писать не раз. Ему была посвящена одна из
моих первых литературных работ. В России ее не пропустила цензура, а в
эмиграции она затем затерялась вместе с архивом "Искры".
Горькому посвящена глава в моей книжке "О Ленине": в этой главе я
нападаю на Горького за риторику и фальшь в его некрологической статье о
Ленине, -- риторику и фальшь, несмотря на то, что Горький относился к Ленину
с искренним и глубоким уважением. К сожалению, у меня есть только один
экземпляр моей книжки о Горьком, да и этот я раздобыл с большим трудом (в
Москве моих книг достать сейчас нельзя).
"Новая жизнь"429 Горького представляла собою в 1917 году,
мягко выражаясь, сплошное недоразумение. Одним из главных сотрудников был
знакомый вам (по его книге) Суханов430. Остальные сотрудники были
того же типа: очень честная публика, которая искренне желала делать
"революционную" и "левую" политику, но свою собственную, т. е. вытекающую из
литераторских схем, а не ту, которая вырастала из объективных условий
общества и его революционного кризиса. Для того, чтобы осуществлять на деле
революционно-"культурную", "разумно"-социалистическую и пр[очую] политику
Горького, Суханова и других, нужно было предварительно в ретортах и колбах
изготовить пригодный для этой политики пролетариат, а, впрочем, и все другие
классы общества. Но так как этого сделано не было, то "Новая жизнь"
оставалась умной, вернее, умничающей ненужностью. Горький примирился с
октябрьской революцией после того, как она перевалила через рубеж
гражданской войны и показала свои первые культурные плоды. По всему своему
складу Горький не революционер и не политик. Он культурник. Разумеется,
культурный критерий есть самый широкий и самый общий критерий исторического
развития, но только применять его надо широко. Тэн431 подсчитал,
сколько стекол разбила французская революция и на основании этого подсчета
беспощадно осудил ее. Это -- узко культурнический и в последнем счете
реакционный подход. Временно снизив культурный уровень страны, Великая
Революция XVIII века подготовила гигантский культурный подъем XIX века.
Поэтому с точки зрения культурного, а не узко культурнического критерия,
Французская революция оправдана целиком. Конечно, Горький шире, смелее и
умственно великодушнее Тэна. Но он не раз спотыкался на узко культурническом
подходе к событиям, в том числе и к Октябрьской революции. Не думаю, чтобы я
называл его когда-либо "псалмопевцем революции": во всяком случае, я этого
не помню. Но в связи со сказанным выше припоминаю, что назвал его однажды
"псаломщиком культуры", желая этим сказать, что он, в качестве левейшего
социалистического псаломника, подпевал либеральным попам, громившим
Октябрьскую революцию за крушение культуры. Разумеется, это определение
("псаломщик культуры") ни в каком случае не исчерпывает Горького, и сказано
было в период острой борьбы с ним. Но оно, во всяком случае, подчеркивает
одну очень существенную сторону в духовном облике Горького. Это и есть та
сторона, которая разводила нас с ним, несмотря на большую мою симпатию к
Горькому и, думается, отнюдь не враждебные чувства Горького ко мне.
Вот и все, что могу вам сказать в беглых строках.
С искренним приветом
[Л.Д.Троцкий]
Июнь 1930 г.
Уважаемый товарищ Карлин,
Ваше письмо от 3 июня получил. Я несколько задержался с ответом, так
как ждал разрешения некоторых связанных с вашим предполагаемым приездом
вопросов. По вопросу о том, что и как можно печатать, замечу лишь очень
кратко (вопроса, по-видимому, придется еще коснуться подробно). Ясно, что
мнение товарищей, которые считают, что нужно "молчать" -- политически
грубо-неправильно. Сообщать компартиям и рабочему классу о сталинских
преступлениях есть не только единственная возможность спасти от физического
уничтожения левое крыло (т. е. субъективный фактор, без которого не будет
возрождена революция), но и помогать понять коммунистам и рабочим -- куда
ведет сталинщина. Буржуазия ничуть не интересуется расстрелом Блюмкина и
др[угих] товарищей, избиениями и пр. Она довольна или безразлична. Рабочих
же, в первую очередь коммунистов, надо заставить интересоваться судьбой
русских большевиков-ленинцев. До сих пор вся наша информация приносила
только пользу коммунизму (вы, кстати, не указали мне примеров обратного).
Вспомните, наприм[ер], один из наиболее острых с нашей стороны шагов: я имею
в виду опубликование "беседы" Бухарина с Каменевым432. Она,
конечно, чрезвычайно "компрометировала" верхи партии, режим и пр. и пр. Но
опубликование ее содействовало: расколу правоцентристского блока, разгрому
правых433 (что само по себе уже достаточно, с точки зрения
революционной полезности). Опубликованная, она показала, с другой стороны,
фарисейство и лицемерие капитулянтов431, что также немало значит
в деле правильного воспитания партии и т. д. и т. п. В общем, опубликование
документа принесло приличную пользу делу. Я остановился на этом примере, т.
к. это был, пожалуй, самый острый шаг с нашей стороны. Добавлю еще, что на
этой точке зрения стоит не только Л.Д.[Троцкий] и работающие за границей
русские товарищи, но и все оппозиционеры, находящиеся в Союзе. В этом смысле
мы имеем ряд письменных свидетельств. Каждое сообщение о сталинских
"художествах" сопровождается энергичнейшим настоянием: поднимите вокруг
этого дела максимальный "шум". Весь вопрос заключается в том, как сообщать о
сталинских преступлениях. И в этом смысле наш "Бюллетень", мне кажется,
стоит на правильном пути. (Перечитайте еще раз No 11, стр. 10-11, No 10,
стр. 1435 и друг[ие]).
О вашей поездке к нам. Я полагаю, что самым правильным будет
объясниться начистоту. Мы здесь, т. е. я совместно с двумя иностранными
товарищами436, обсудили этот вопрос подробно. Надо вам сказать,
что в нашу задачу (живущих здесь) входит не только помощь Л.Д.[Троцкому] в
работе, но и вопрос о его безопасности, и по этой части мы несем серьезную
ответственность. И с этой точки зрения при создавшихся условиях -- мы ведь
вас совершенно не знаем лично -- и до изменения этих условий, т. е. до того,
как мы получим рекомендации, проверенные сведения от вас и о вас, словом,
данные, могущие в наших глазах уточнить ваше положение, -- до этого мы
вынуждены просить вас воздержаться от вашей поездки. (Замечу в скобках, что
на этом решении мы настояли, несмотря на противодействие Л.Д.[Троцкого]).
Необходимость же с нашей стороны крайней бдительности подтверждается тем
фактом, что нами совсем недавно получены сведения о подготовке кое-каких
"мероприятий" провокационного и иного характера со стороны заинтересованного
в этом учреждения в отношении ко Льву Давидовичу437 (подробно об этом
говорить я, конечно, не могу). В этом положении мы обязаны еще и еще усилить
бдительность, в частности, отложить вашу поездку.
Мы полагаем, что изложенное в этом письме (напоминаю, что мы ведь вас
совершенно не знаем) не может не показаться вам убедительным. Обидеть это
вас не может, ибо это относится не к вам, а к некоему неопределенному для
нас лицу. Вы понимаете, что если бы сюда захотел приехать враг, то он избрал
бы путь, аналогичный вашему. Мы твердо надеемся, что вы не враг, а друг и
революционер. В этом случае вы не "обидитесь", а поможете нам всеми
доступными вам средствами выяснить ваше политическое лицо и тем приблизить
время свидания, что Л.Д. [Троцкий] считает крайне желательным.
От имени двух находящихся здесь товарищей и своего собственного.
[Л.Л.Седов]
[После 3 июня 1930 г.]
Не для печати
Только для членов оппозиционной организации
Всем секциям Интернациональной левой коммунистической оппозиции
Дорогие товарищи!
Связь национальных секций коммунистической левой по-прежнему крайне
слаба. Интернациональный Бюллетень439 не выходит до сего дня.
Между тем накопляются важные и неотложные вопросы тактики. Переписка с
отдельными товарищами все менее и менее может отвечать своим задачам. Я не
вижу в настоящий момент другого пути, как обратиться ко всем национальным
секциям с этим письмом, в котором я хочу ответить на некоторые вопросы,
заслуживающие, как мне кажется, коллективного обсуждения.
1. Оппозиция теряет много времени. Это особенно ярко проявляется в деле
создания международной организации. Настоящие строки меньше всего имеют
своей целью обвинять кого-нибудь лично. Я хочу говорить о наших недочетах и
ошибках, за которые мы несем ответственность все и от которых нам нужно
избавиться во что бы то ни стало.
Формально начало интернациональному объединению оппозиции было положено
почти год тому назад. Между тем практически это объединение не существует и
сейчас. В апреле состоялась предварительная конференция в Париже. Но за
прошедшие с того времени два с половиной месяца не обнаружилось никаких
практических результатов конференции. Постановлено было издавать
информационный "Бюллетень". Первый номер его не вышел до сего дня. Чем это
объяснить? Разумеется, у нас большой недостаток сил. Однако это не главная
причина. Тех сил и того времени, которые тратятся сейчас внутри оппозиции на
преодоление разобщенности, на частную переписку по отдельным вопросам, на
исправление ошибок, явившихся результатом неосведомленности и пр. и пр.,
было бы с избытком достаточно для издания еженедельного интернационального
Бюллетеня. Я уже не говорю о том, что имеется много сил, остающихся в
стороне и совершенно не использованных.
Основной причиной того, что для интернациональной организации потерян
долгий ряд месяцев, приближающийся к году, является неправильное, на мой
взгляд, понимание взаимоотношения национальной и интернациональной
организации пролетариата, наблюдаемое у ряда товарищей. Борьба против
бюрократического централизма Коминтерна возродила у некоторых элементов
оппозиции немарксистское понимание взаимоотношения национальных секций, как
фундамента или стен, и интернациональной организации, как крыши, которая
возводится подконец. В особо наивной форме этот взгляд высказала венская
группа "Манруф", которая отказалась присоединяться к какой-либо
интернациональной организации, пока она не укрепится в национальном
масштабе. На основе какой же программы, каких методов и под каким знаменем
она собирается укрепляться на национальной почве, этого никто не знает, как
не знает этого, по-видимому, и сама группа. Предполагается, что рабочие
должны авансом подарить неизвестной группе, не имеющей никакого
принципиального лица, свое доверие, а после этого группа начнет заботиться о
своем интернациональном лице, а, следовательно, и о своем национальном лице,
ибо одно без другого немыслимо.
Итальянская группа "Прометео"440 очень близко подходит к
тому же взгляду. Среди части бельгийских и французских товарищей была
сильная оппозиция против "преждевременной" интернациональной организации,
причем эта оппозиция питалась теми же ошибочными воззрениями, о которых
сказано выше. Эти настроения, правда, не всегда находят себе открытое
теоретическое выражение. Чаще они принимают форму полусознательного глухого
сопротивления, постоянных откладываний, недоведения работы до конца и тяжкой
потери времени. Этому надо положить конец.
2. Нельзя не упомянуть здесь о том, что предварительная апрельская
конференция сочла возможным не выпустить никакого принципиального заявления
(декларации, манифеста, резолюции). Ни одна национальная конференция не
поступила бы так: ибо как же можно не сказать рабочим, во имя чего присходит
конференция? Но по отношению к интернациональной конференции товарищи сочли
возможным ограничиться чисто техническим решением. Совершенно очевидно, что
мы имеем здесь крупную ошибку. Самый скромный интернациональный документ,
изданный конференцией, был бы серьезнейшим орудием в руках каждой
национальной секции, мог бы оглашаться или распространяться в печатном виде
на рабочих собраниях и пр. Объяснять отказ от издания такого манифеста
техническими и случайными причинами неправильно: технические и случайные
причины могли получить перевес только вследствие недостаточного внимания к
принципиальной стороне вопроса.
3. Конференция постановила выпускать "Бюллетень", по возможности два
раза в месяц. Между тем за два с половиной месяца, как уже сказано, не вышло
ни одного номера441. Объяснять этот факт только недостатком сил
было бы неправильно. "Бюллетень" по существу требует очень немного
дополнительных сил. Поставить сейчас теоретический и политический
интернациональный орган мы действительно не в силах. Но не об этом идет
речь. Интернациональный "Бюллетень" должен быть органом широкой
интернациональной информации и дискуссии. Та переписка, которая ведется
сейчас между национальными группами и отдельными лицами по тактическим и
теоретическим вопросам, должна была бы на три четверти идти через
"Бюллетень". Отчеты национальных секций составляли бы важнейший элемент
содержания. Достаточно было бы создать техническую по существу редакцию, для
которой именно в Париже имеются необходимые силы. Помимо французской
организации там имеется испанская группа, венгерская, итальянская,
еврейская, индокитайская. Есть отдельные товарищи и других национальностей.
Из среды этих групп вполне можно выделить интернациональную по составу
редакцию для "Бюллетеня", которая работала бы под общим руководством
интернационального секретариата. Промахи и ошибки молодой редакции,
неизбежные на первых порах, исправлялись бы в дальнейшем. Во всяком случае,
если бы мы поступили так полгода тому назад, мы имели бы сегодня несомненно
хороший еженедельный "Бюллетень", вокруг которого вращалась бы вся идейная
жизнь международной оппозиции.
При намеченной выше постановке будет не только обеспечен правильный
выход "Бюллетеня", но и будет достигнута необходимая независимость редакции,
именно как интернационального информационного и дискуссионного органа.
Мы очень часто пишем и говорим, и с полным основанием, что Коминтерн
упускает революционные ситуации. Но упущение времени оппозицией есть грех
того же типа, хотя и меньшего масштаба. Чтобы не упустить революционную
ситуацию в будущем, надо не упускать ситуации каждого дня, не откладывать на
неопределенное будущее те шаги, которые можно и должно сделать сегодня.
4. В германской секции мы имели за последнее время острые конфликты,
закончившиеся выходом из правления товарищей Ноймана, Иокко и Грилевича. Шаг
этот, как и ряд предшествовавших ему конфликтов, имеют характер поистине
классической литераторско-бюрократической склоки. Никакого намека на
принципиальные мотивы для своего выхода названные товарищи не указали. Все
усилия побудить их исправить свой ошибочный шаг не привели ни к чему. Теперь
эти товарищи начнут, конечно, искать "принципиальные" мотивы для своего
шага, т. е. проделают путь Паза, который начал с литераторской склоки,
продолжил ее теоретической путаницей и кончил крахом.
Разумеется, мы должны поддержать нынешнее правление германской
объединенной оппозиции и всеми силами помочь ему вести его ответственную
работу. Но этого мало. Из пережитых фактов надо сделать некоторые общие как
принципиальные, так и практические выводы.
Уже на раз писалось, что к оппозиции примкнули в свое время не только
революционные марксистские элементы по мотивам принципиального характера, но
и отдельные индивидуалистические элементы, мелкобуржуазного или люмпенского
типа, не выносящие дисциплины и не способные к коллективной работе. Примеров
можно привести немало.
Так как сверх того оппозиция на Западе в течение ряда лет вела
преимущественно литературное существование, то она культивировала в своих
рядах кружковую замкнутость и литераторское высокомерие, характеризующееся
невниманием к рабочей организации как таковой. Длительное оппозиционное
состояние способно питать и питает чванное верхоглядство, которое оперирует
всегда со словами: "массы", "пролетариат" и снова "массы", но не умеет
внимательно прислушиваться к отдельным представителям массы, находящимся тут
же рядом, и втянуть их в общую работу на основах подлинной партийной
демократии.
Оппозиционная печать имеет подчас тенденцию ставить себя над
организацией и руководствоваться только усмотрением отдельных литераторов.
Это опасное положение, которому надо противодействовать с самого начала, ибо
оно является одним из опаснейших источников бюрократизма. Методы серьезного
контроля над печатью и методы перевоспитания оппозиционных литераторов в
духе пролетарского коллективизма вряд ли могут быть сейчас одинаковы во всех
странах. Но если ясно понять существующее зло и искать путей борьбы с ним,
то эти методы можно найти.
Можно, например, попробовать создать рабочие комиссии печати. Эти
комиссии должны периодически собираться, иметь доступ ко всей редакционной
переписке, выслушивать и разбирать все жалобы и нарекания на редакцию,
причем по требованию комиссии редакция обязана печатать постановления
комиссии. При правильной постановке такие комиссии могут стать незаменимым
орудием как пролетарского перевоспитания редакций, так и теоретического
воспитания рабочих членов самих комиссий.
Думаю, что журналисты оппозиции поступали бы во многих случаях хорошо,
если бы, прежде чем печатать свои статьи, прочитывали их нескольким
"рядовым" рабочим, не для того, чтобы учить этих рабочих, а для того, чтобы
учиться у них, как писать для рабочих. А для этого нужно: внимательно
выслушивать их недоумения, вопросы, запоминать их ход мыслей, приводимые ими
примеры и пр.
5. Первостепенной важности вопрос об отношении коммунистической левой к
официальным компартиям далеко не везде и не всегда получает на практике
достаточно ясное и отчетливое разрешение. В рядах объединенной левой
оппозиции никто сейчас не защищает курса на вторую партию442. Но
одного отказа от неправильной позиции мало. Нужна активная борьба за
правильную позицию, т. е. ясный, отчетливый курс на возрождение официальной
партии.
Наши немецкие товарищи, насколько я могу судить, заняли в этом вопросе
совершенно правильную позицию. Они трактуют официальную компартию как свою
партию. Они рассматривают себя как внутренний фактор партийной жизни. При
выборах (напр[имер], в Саксонии) они развивают энергичную работу за список
партии. В то же время они на основе этого сотрудничества ведут непримиримую
борьбу против руководства и его политики.
Тов. Роман Вель пишет мне, что некоторые французские товарищи,
признавая эту тактику правильной для Германии, считают ее, однако,
неприменимой во Франции, ввиду того что французская компартия гораздо
слабее, систематически падает и прочее. Я считаю такую постановку вопроса
ошибочной и политически опасной. Во Франции все организационные масштабы
были и остаются меньшими, чем в Германии, но принципиальной разницы нет.
Французская компартия имела на парламентских выборах свыше миллиона голосов
(только мужских!); во время репрессий рабочие производили очень широкие
сборы на "Юманите"; тираж газеты колеблется около двухсот тысяч и пр.
Закрывать на эти факты глаза или преуменьшать их значение значит обманывать
себя и только. Политика французской оппозиции по отношению к компартии может
быть только той же, что и политика немецкой оппозиции. Вне этого есть только
путь Суварина. Среднего не существует как политической линии. Среднее может
быть только путаницей.
Успехи французской оппозиции, совершенно бесспорные и очень
значительные, могли бы быть глубже, т. е. захватить в большей мере
французских рабочих, если бы в момент острых репрессий против партии
оппозиция решительнее, тверже и агрессивнее солидаризовалась бы с партией
перед лицом властей и перед лицом масс. Это не было сделано, и это серьезное
упущение. То же самое относится к имевшим место избирательным кампаниям.
Недостаточно принципиального отказа от выставления собственных кандидатур.
Надо показать рабочим-коммунистам, что мы делаем все, что можем, чтобы
обеспечить победу официальных кандидатур, т. е. действуем так, как если бы
это были наши собственные кандидатуры.
Один из чешских товарищей, Звон, цитируя призыв немецкой оппозции к
рабочим: "Вы должны помочь нам исправить партийный курс...", высказывается в
совершенно не ясен.
Вы не должны прежде всего забывать, что у нас существует
интернациональная организация, созданная при вашем участии. Если дело идет о
разборе организационного конфликта, надо обратиться к Интернациональному
Секретариату, -- хотя и в этом случае вам следовало бы взять назад ваш
ошибочный шаг по крайней мере до того, как Интернациональное
бюро554 выскажется по спорному вопросу.
Обращение ко мне лично не может иметь организационного характера. В
лучшем случае мое вмешательство могло бы иметь моральное значение. Но после
всего проделанного опыта я мало надеюсь и на это. Однажды вы уже обратились
ко мне с предложением вынести решение по спорному пункту декларации о
профсоюзах, причем обе стороны по собственной инициативе обязались заранее
принять это решение. К сожалению, вы не выполнили обязательства и по поводу
уже вынесенного решения подняли новый конфликт. Я тогда же сказал себе, что
это очень плохой признак, свидетельствующий о недостаточном уважении вашей
группы к тем обязательствам, какие она сама на себя принимает. Тогда же я
писал некоторым товарищам, что второй раз я, разумеется, не возьму на себя
той функции, которую вы тогда на меня возложили.
Товарищи Навилль и Шахтман предупреждали вас, что Интернациональная
оппозиция делает последнюю попытку в Германии построить оппозицию на данных
организационных основах при данном руководстве. Если конференция вообще
произвела тяжелое впечатление, то особенно тяжелое впечатление произвело
поведение членов вашей группы. Ваш последний поступок только усугубляет это
впечатление. Вы хотите действовать ультиматумами и расколами. Я не думаю,
чтобы вы встретили чью-либо поддержку на этом пути. В составе обеих групп
имеются товарищи, которые серьезно относятся к задачам оппозиции и
принимаемым на себя обязательствам. Они и должны взять на себя руководство,
привлекши свежих и активных оппозиционеров, чуждых верхушечной склоке,
которую ведут одни и те же лица.
Вот все, что я могу пока вам ответить на вашу телеграмму в ожидании
вашего письма. Копию этого письма я сообщаю Международному Секретариату, а
также товарищам Велю и Зейпольду.
С коммунистическим приветом
[Л.Д.Троцкий]
[Письмо Временному секретариату интернациональной коммунистической
оппозиции]
4 мая 1930 г.
В секретариат интернациональной коммунистической оппозиции.
Копия: тов. Зейпольду,
Копия тов. Р.Велю.
Дорогие товарищи!
Препровождаю при сем копию ответа, посланного мною пяти берлинским
товарищам, выступившим из Правления объединенной оппозиции425. Я
считаю само собою разумеющимся, что и после их раскольнического шага
Правление сохраняет все свои полномочия и должно продолжать свою работу.
Если бы товарищи, выступившие из Правления, не исправили своей ошибки и не
вернулись в него, то следовало бы, на мой взгляд, включить в состав
Правления пять других членов той же группы, т. е. бывшей оппозиции
Ленинбунда.
С коммунистическим приветом
[Л.Д.Троцкий]
12 мая 1930 г.
Тов. Истмену
Дорогой друг!
Посылаю вам копию письма, которое я получил сегодня от воскресного
редактора Верлд426. Признаться, я не знаю, что мне с ним делать.
Письмо очень любезное, связь с газетой могла бы быть в разных отношениях
выгодной. Но тема, которую он мне предлагает, не очень умна и абсолютно не
подходит для статьи в буржуазной газете. Я ему ничего не отвечаю, обращаясь
за советом к вам. Знаете ли вы этого Палмера427?
Ко мне на днях обратилось берлинское агентство Херста с предложением
написать две статьи о том, что происходит сейчас в Советском Союзе. Я в
принципе согласился. Тогда они предложили, чтобы я дал им предварительное
краткое изложение статей для предварительной посылки в Нью-Йорк. Я
отказался, и на этом пока переговоры оборвались.
Выход "Автобиографии", по-видимому, поднял в газетном мире Америки
интерес к автору книги, насколько могу судить по предложениям Херста и
Палмера. При правильной маневренной политике этот интерес может быть можно
было использовать на более длительный период.
Во всяком случае, буду от вас ждать ответа и совета насчет Палмера.
Крепко жму руку.
Ваш Л.Тр[оцкий]
24 мая 1930 г.
Уважаемый Александр Давыдович428!
Спешу ответить на ваше любезное письмо от 27 мая.
О Горьком мне приходилось писать не раз. Ему была посвящена одна из
моих первых литературных работ. В России ее не пропустила цензура, а в
эмиграции она затем затерялась вместе с архивом "Искры".
Горькому посвящена глава в моей книжке "О Ленине": в этой главе я
нападаю на Горького за риторику и фальшь в его некрологической статье о
Ленине, -- риторику и фальшь, несмотря на то, что Горький относился к Ленину
с искренним и глубоким уважением. К сожалению, у меня есть только один
экземпляр моей книжки о Горьком, да и этот я раздобыл с большим трудом (в
Москве моих книг достать сейчас нельзя).
"Новая жизнь"429 Горького представляла собою в 1917 году,
мягко выражаясь, сплошное недоразумение. Одним из главных сотрудников был
знакомый вам (по его книге) Суханов430. Остальные сотрудники были
того же типа: очень честная публика, которая искренне желала делать
"революционную" и "левую" политику, но свою собственную, т. е. вытекающую из
литераторских схем, а не ту, которая вырастала из объективных условий
общества и его революционного кризиса. Для того, чтобы осуществлять на деле
революционно-"культурную", "разумно"-социалистическую и пр[очую] политику
Горького, Суханова и других, нужно было предварительно в ретортах и колбах
изготовить пригодный для этой политики пролетариат, а, впрочем, и все другие
классы общества. Но так как этого сделано не было, то "Новая жизнь"
оставалась умной, вернее, умничающей ненужностью. Горький примирился с
октябрьской революцией после того, как она перевалила через рубеж
гражданской войны и показала свои первые культурные плоды. По всему своему
складу Горький не революционер и не политик. Он культурник. Разумеется,
культурный критерий есть самый широкий и самый общий критерий исторического
развития, но только применять его надо широко. Тэн431 подсчитал,
сколько стекол разбила французская революция и на основании этого подсчета
беспощадно осудил ее. Это -- узко культурнический и в последнем счете
реакционный подход. Временно снизив культурный уровень страны, Великая
Революция XVIII века подготовила гигантский культурный подъем XIX века.
Поэтому с точки зрения культурного, а не узко культурнического критерия,
Французская революция оправдана целиком. Конечно, Горький шире, смелее и
умственно великодушнее Тэна. Но он не раз спотыкался на узко культурническом
подходе к событиям, в том числе и к Октябрьской революции. Не думаю, чтобы я
называл его когда-либо "псалмопевцем революции": во всяком случае, я этого
не помню. Но в связи со сказанным выше припоминаю, что назвал его однажды
"псаломщиком культуры", желая этим сказать, что он, в качестве левейшего
социалистического псаломника, подпевал либеральным попам, громившим
Октябрьскую революцию за крушение культуры. Разумеется, это определение
("псаломщик культуры") ни в каком случае не исчерпывает Горького, и сказано
было в период острой борьбы с ним. Но оно, во всяком случае, подчеркивает
одну очень существенную сторону в духовном облике Горького. Это и есть та
сторона, которая разводила нас с ним, несмотря на большую мою симпатию к
Горькому и, думается, отнюдь не враждебные чувства Горького ко мне.
Вот и все, что могу вам сказать в беглых строках.
С искренним приветом
[Л.Д.Троцкий]
Июнь 1930 г.
Уважаемый товарищ Карлин,
Ваше письмо от 3 июня получил. Я несколько задержался с ответом, так
как ждал разрешения некоторых связанных с вашим предполагаемым приездом
вопросов. По вопросу о том, что и как можно печатать, замечу лишь очень
кратко (вопроса, по-видимому, придется еще коснуться подробно). Ясно, что
мнение товарищей, которые считают, что нужно "молчать" -- политически
грубо-неправильно. Сообщать компартиям и рабочему классу о сталинских
преступлениях есть не только единственная возможность спасти от физического
уничтожения левое крыло (т. е. субъективный фактор, без которого не будет
возрождена революция), но и помогать понять коммунистам и рабочим -- куда
ведет сталинщина. Буржуазия ничуть не интересуется расстрелом Блюмкина и
др[угих] товарищей, избиениями и пр. Она довольна или безразлична. Рабочих
же, в первую очередь коммунистов, надо заставить интересоваться судьбой
русских большевиков-ленинцев. До сих пор вся наша информация приносила
только пользу коммунизму (вы, кстати, не указали мне примеров обратного).
Вспомните, наприм[ер], один из наиболее острых с нашей стороны шагов: я имею
в виду опубликование "беседы" Бухарина с Каменевым432. Она,
конечно, чрезвычайно "компрометировала" верхи партии, режим и пр. и пр. Но
опубликование ее содействовало: расколу правоцентристского блока, разгрому
правых433 (что само по себе уже достаточно, с точки зрения
революционной полезности). Опубликованная, она показала, с другой стороны,
фарисейство и лицемерие капитулянтов431, что также немало значит
в деле правильного воспитания партии и т. д. и т. п. В общем, опубликование
документа принесло приличную пользу делу. Я остановился на этом примере, т.
к. это был, пожалуй, самый острый шаг с нашей стороны. Добавлю еще, что на
этой точке зрения стоит не только Л.Д.[Троцкий] и работающие за границей
русские товарищи, но и все оппозиционеры, находящиеся в Союзе. В этом смысле
мы имеем ряд письменных свидетельств. Каждое сообщение о сталинских
"художествах" сопровождается энергичнейшим настоянием: поднимите вокруг
этого дела максимальный "шум". Весь вопрос заключается в том, как сообщать о
сталинских преступлениях. И в этом смысле наш "Бюллетень", мне кажется,
стоит на правильном пути. (Перечитайте еще раз No 11, стр. 10-11, No 10,
стр. 1435 и друг[ие]).
О вашей поездке к нам. Я полагаю, что самым правильным будет
объясниться начистоту. Мы здесь, т. е. я совместно с двумя иностранными
товарищами436, обсудили этот вопрос подробно. Надо вам сказать,
что в нашу задачу (живущих здесь) входит не только помощь Л.Д.[Троцкому] в
работе, но и вопрос о его безопасности, и по этой части мы несем серьезную
ответственность. И с этой точки зрения при создавшихся условиях -- мы ведь
вас совершенно не знаем лично -- и до изменения этих условий, т. е. до того,
как мы получим рекомендации, проверенные сведения от вас и о вас, словом,
данные, могущие в наших глазах уточнить ваше положение, -- до этого мы
вынуждены просить вас воздержаться от вашей поездки. (Замечу в скобках, что
на этом решении мы настояли, несмотря на противодействие Л.Д.[Троцкого]).
Необходимость же с нашей стороны крайней бдительности подтверждается тем
фактом, что нами совсем недавно получены сведения о подготовке кое-каких
"мероприятий" провокационного и иного характера со стороны заинтересованного
в этом учреждения в отношении ко Льву Давидовичу437 (подробно об этом
говорить я, конечно, не могу). В этом положении мы обязаны еще и еще усилить
бдительность, в частности, отложить вашу поездку.
Мы полагаем, что изложенное в этом письме (напоминаю, что мы ведь вас
совершенно не знаем) не может не показаться вам убедительным. Обидеть это
вас не может, ибо это относится не к вам, а к некоему неопределенному для
нас лицу. Вы понимаете, что если бы сюда захотел приехать враг, то он избрал
бы путь, аналогичный вашему. Мы твердо надеемся, что вы не враг, а друг и
революционер. В этом случае вы не "обидитесь", а поможете нам всеми
доступными вам средствами выяснить ваше политическое лицо и тем приблизить
время свидания, что Л.Д. [Троцкий] считает крайне желательным.
От имени двух находящихся здесь товарищей и своего собственного.
[Л.Л.Седов]
[После 3 июня 1930 г.]
Не для печати
Только для членов оппозиционной организации
Всем секциям Интернациональной левой коммунистической оппозиции
Дорогие товарищи!
Связь национальных секций коммунистической левой по-прежнему крайне
слаба. Интернациональный Бюллетень439 не выходит до сего дня.
Между тем накопляются важные и неотложные вопросы тактики. Переписка с
отдельными товарищами все менее и менее может отвечать своим задачам. Я не
вижу в настоящий момент другого пути, как обратиться ко всем национальным
секциям с этим письмом, в котором я хочу ответить на некоторые вопросы,
заслуживающие, как мне кажется, коллективного обсуждения.
1. Оппозиция теряет много времени. Это особенно ярко проявляется в деле
создания международной организации. Настоящие строки меньше всего имеют
своей целью обвинять кого-нибудь лично. Я хочу говорить о наших недочетах и
ошибках, за которые мы несем ответственность все и от которых нам нужно
избавиться во что бы то ни стало.
Формально начало интернациональному объединению оппозиции было положено
почти год тому назад. Между тем практически это объединение не существует и
сейчас. В апреле состоялась предварительная конференция в Париже. Но за
прошедшие с того времени два с половиной месяца не обнаружилось никаких
практических результатов конференции. Постановлено было издавать
информационный "Бюллетень". Первый номер его не вышел до сего дня. Чем это
объяснить? Разумеется, у нас большой недостаток сил. Однако это не главная
причина. Тех сил и того времени, которые тратятся сейчас внутри оппозиции на
преодоление разобщенности, на частную переписку по отдельным вопросам, на
исправление ошибок, явившихся результатом неосведомленности и пр. и пр.,
было бы с избытком достаточно для издания еженедельного интернационального
Бюллетеня. Я уже не говорю о том, что имеется много сил, остающихся в
стороне и совершенно не использованных.
Основной причиной того, что для интернациональной организации потерян
долгий ряд месяцев, приближающийся к году, является неправильное, на мой
взгляд, понимание взаимоотношения национальной и интернациональной
организации пролетариата, наблюдаемое у ряда товарищей. Борьба против
бюрократического централизма Коминтерна возродила у некоторых элементов
оппозиции немарксистское понимание взаимоотношения национальных секций, как
фундамента или стен, и интернациональной организации, как крыши, которая
возводится подконец. В особо наивной форме этот взгляд высказала венская
группа "Манруф", которая отказалась присоединяться к какой-либо
интернациональной организации, пока она не укрепится в национальном
масштабе. На основе какой же программы, каких методов и под каким знаменем
она собирается укрепляться на национальной почве, этого никто не знает, как
не знает этого, по-видимому, и сама группа. Предполагается, что рабочие
должны авансом подарить неизвестной группе, не имеющей никакого
принципиального лица, свое доверие, а после этого группа начнет заботиться о
своем интернациональном лице, а, следовательно, и о своем национальном лице,
ибо одно без другого немыслимо.
Итальянская группа "Прометео"440 очень близко подходит к
тому же взгляду. Среди части бельгийских и французских товарищей была
сильная оппозиция против "преждевременной" интернациональной организации,
причем эта оппозиция питалась теми же ошибочными воззрениями, о которых
сказано выше. Эти настроения, правда, не всегда находят себе открытое
теоретическое выражение. Чаще они принимают форму полусознательного глухого
сопротивления, постоянных откладываний, недоведения работы до конца и тяжкой
потери времени. Этому надо положить конец.
2. Нельзя не упомянуть здесь о том, что предварительная апрельская
конференция сочла возможным не выпустить никакого принципиального заявления
(декларации, манифеста, резолюции). Ни одна национальная конференция не
поступила бы так: ибо как же можно не сказать рабочим, во имя чего присходит
конференция? Но по отношению к интернациональной конференции товарищи сочли
возможным ограничиться чисто техническим решением. Совершенно очевидно, что
мы имеем здесь крупную ошибку. Самый скромный интернациональный документ,
изданный конференцией, был бы серьезнейшим орудием в руках каждой
национальной секции, мог бы оглашаться или распространяться в печатном виде
на рабочих собраниях и пр. Объяснять отказ от издания такого манифеста
техническими и случайными причинами неправильно: технические и случайные
причины могли получить перевес только вследствие недостаточного внимания к
принципиальной стороне вопроса.
3. Конференция постановила выпускать "Бюллетень", по возможности два
раза в месяц. Между тем за два с половиной месяца, как уже сказано, не вышло
ни одного номера441. Объяснять этот факт только недостатком сил
было бы неправильно. "Бюллетень" по существу требует очень немного
дополнительных сил. Поставить сейчас теоретический и политический
интернациональный орган мы действительно не в силах. Но не об этом идет
речь. Интернациональный "Бюллетень" должен быть органом широкой
интернациональной информации и дискуссии. Та переписка, которая ведется
сейчас между национальными группами и отдельными лицами по тактическим и
теоретическим вопросам, должна была бы на три четверти идти через
"Бюллетень". Отчеты национальных секций составляли бы важнейший элемент
содержания. Достаточно было бы создать техническую по существу редакцию, для
которой именно в Париже имеются необходимые силы. Помимо французской
организации там имеется испанская группа, венгерская, итальянская,
еврейская, индокитайская. Есть отдельные товарищи и других национальностей.
Из среды этих групп вполне можно выделить интернациональную по составу
редакцию для "Бюллетеня", которая работала бы под общим руководством
интернационального секретариата. Промахи и ошибки молодой редакции,
неизбежные на первых порах, исправлялись бы в дальнейшем. Во всяком случае,
если бы мы поступили так полгода тому назад, мы имели бы сегодня несомненно
хороший еженедельный "Бюллетень", вокруг которого вращалась бы вся идейная
жизнь международной оппозиции.
При намеченной выше постановке будет не только обеспечен правильный
выход "Бюллетеня", но и будет достигнута необходимая независимость редакции,
именно как интернационального информационного и дискуссионного органа.
Мы очень часто пишем и говорим, и с полным основанием, что Коминтерн
упускает революционные ситуации. Но упущение времени оппозицией есть грех
того же типа, хотя и меньшего масштаба. Чтобы не упустить революционную
ситуацию в будущем, надо не упускать ситуации каждого дня, не откладывать на
неопределенное будущее те шаги, которые можно и должно сделать сегодня.
4. В германской секции мы имели за последнее время острые конфликты,
закончившиеся выходом из правления товарищей Ноймана, Иокко и Грилевича. Шаг
этот, как и ряд предшествовавших ему конфликтов, имеют характер поистине
классической литераторско-бюрократической склоки. Никакого намека на
принципиальные мотивы для своего выхода названные товарищи не указали. Все
усилия побудить их исправить свой ошибочный шаг не привели ни к чему. Теперь
эти товарищи начнут, конечно, искать "принципиальные" мотивы для своего
шага, т. е. проделают путь Паза, который начал с литераторской склоки,
продолжил ее теоретической путаницей и кончил крахом.
Разумеется, мы должны поддержать нынешнее правление германской
объединенной оппозиции и всеми силами помочь ему вести его ответственную
работу. Но этого мало. Из пережитых фактов надо сделать некоторые общие как
принципиальные, так и практические выводы.
Уже на раз писалось, что к оппозиции примкнули в свое время не только
революционные марксистские элементы по мотивам принципиального характера, но
и отдельные индивидуалистические элементы, мелкобуржуазного или люмпенского
типа, не выносящие дисциплины и не способные к коллективной работе. Примеров
можно привести немало.
Так как сверх того оппозиция на Западе в течение ряда лет вела
преимущественно литературное существование, то она культивировала в своих
рядах кружковую замкнутость и литераторское высокомерие, характеризующееся
невниманием к рабочей организации как таковой. Длительное оппозиционное
состояние способно питать и питает чванное верхоглядство, которое оперирует
всегда со словами: "массы", "пролетариат" и снова "массы", но не умеет
внимательно прислушиваться к отдельным представителям массы, находящимся тут
же рядом, и втянуть их в общую работу на основах подлинной партийной
демократии.
Оппозиционная печать имеет подчас тенденцию ставить себя над
организацией и руководствоваться только усмотрением отдельных литераторов.
Это опасное положение, которому надо противодействовать с самого начала, ибо
оно является одним из опаснейших источников бюрократизма. Методы серьезного
контроля над печатью и методы перевоспитания оппозиционных литераторов в
духе пролетарского коллективизма вряд ли могут быть сейчас одинаковы во всех
странах. Но если ясно понять существующее зло и искать путей борьбы с ним,
то эти методы можно найти.
Можно, например, попробовать создать рабочие комиссии печати. Эти
комиссии должны периодически собираться, иметь доступ ко всей редакционной
переписке, выслушивать и разбирать все жалобы и нарекания на редакцию,
причем по требованию комиссии редакция обязана печатать постановления
комиссии. При правильной постановке такие комиссии могут стать незаменимым
орудием как пролетарского перевоспитания редакций, так и теоретического
воспитания рабочих членов самих комиссий.
Думаю, что журналисты оппозиции поступали бы во многих случаях хорошо,
если бы, прежде чем печатать свои статьи, прочитывали их нескольким
"рядовым" рабочим, не для того, чтобы учить этих рабочих, а для того, чтобы
учиться у них, как писать для рабочих. А для этого нужно: внимательно
выслушивать их недоумения, вопросы, запоминать их ход мыслей, приводимые ими
примеры и пр.
5. Первостепенной важности вопрос об отношении коммунистической левой к
официальным компартиям далеко не везде и не всегда получает на практике
достаточно ясное и отчетливое разрешение. В рядах объединенной левой
оппозиции никто сейчас не защищает курса на вторую партию442. Но
одного отказа от неправильной позиции мало. Нужна активная борьба за
правильную позицию, т. е. ясный, отчетливый курс на возрождение официальной
партии.
Наши немецкие товарищи, насколько я могу судить, заняли в этом вопросе
совершенно правильную позицию. Они трактуют официальную компартию как свою
партию. Они рассматривают себя как внутренний фактор партийной жизни. При
выборах (напр[имер], в Саксонии) они развивают энергичную работу за список
партии. В то же время они на основе этого сотрудничества ведут непримиримую
борьбу против руководства и его политики.
Тов. Роман Вель пишет мне, что некоторые французские товарищи,
признавая эту тактику правильной для Германии, считают ее, однако,
неприменимой во Франции, ввиду того что французская компартия гораздо
слабее, систематически падает и прочее. Я считаю такую постановку вопроса
ошибочной и политически опасной. Во Франции все организационные масштабы
были и остаются меньшими, чем в Германии, но принципиальной разницы нет.
Французская компартия имела на парламентских выборах свыше миллиона голосов
(только мужских!); во время репрессий рабочие производили очень широкие
сборы на "Юманите"; тираж газеты колеблется около двухсот тысяч и пр.
Закрывать на эти факты глаза или преуменьшать их значение значит обманывать
себя и только. Политика французской оппозиции по отношению к компартии может
быть только той же, что и политика немецкой оппозиции. Вне этого есть только
путь Суварина. Среднего не существует как политической линии. Среднее может
быть только путаницей.
Успехи французской оппозиции, совершенно бесспорные и очень
значительные, могли бы быть глубже, т. е. захватить в большей мере
французских рабочих, если бы в момент острых репрессий против партии
оппозиция решительнее, тверже и агрессивнее солидаризовалась бы с партией
перед лицом властей и перед лицом масс. Это не было сделано, и это серьезное
упущение. То же самое относится к имевшим место избирательным кампаниям.
Недостаточно принципиального отказа от выставления собственных кандидатур.
Надо показать рабочим-коммунистам, что мы делаем все, что можем, чтобы
обеспечить победу официальных кандидатур, т. е. действуем так, как если бы
это были наши собственные кандидатуры.
Один из чешских товарищей, Звон, цитируя призыв немецкой оппозции к
рабочим: "Вы должны помочь нам исправить партийный курс...", высказывается в