Страница:
результат.
Если вы, однако, считаете, что письмо мое в Ангору может принести
пользу, то я, разумеется, его немедленно напишу. Но для этого я должен
знать, что вы предприняли до сих пор сами: писали ли в Ангору, кому и что
именно. Ответьте мне лучше письмом, а не телеграммой, так как в телеграммах
ничего нельзя разобрать, тем более, что вы, вероятно, пишете от руки, а не
на машинке, искажения поэтому особенно многочисленны. Лучше перетерпите
лишнюю неделю в Амасии, чтобы условиться обо всем дальнейшем.
Надеюсь, что сто лир, посланные по телеграфу, в два приема дошли до
вас.
С товарищеским приветом
[Л.Д.Троцкий]
16/7[19]29
Многоуважаемый господин Д-р Франкфуртер!
Позвольте, хоть и с запозданием, сказать вам в нескольких строках, как
радуют меня та решительность и меткость, с какими вы взяли в свои руки мое
злополучное дело с Шуманом. Я совсем не хочу извинять свой промах,
состоявший в подписании договора, но целый ряд внешних обстоятельств
сложился тогда крайне благоприятно для Шумана, не говоря уж о проявленной им
несомненной ловкости. А сверх того, несмотря на известный жизненный опыт, я
в каждом отдельном случае исхожу из предположения, что данный человек есть
честный человек, пока не доказано обратное.
Надеюсь, что пересланные мною вам через фрау Пфемферт135
материалы достаточны для разрешения задачи. Если нужны дополнительные
сведения, прошу написать.
[Л.Д.Троцкий]
Принкипо, 18 июля 1929 г.
Дорогой товарищ Мясников!
Вполне представляю себе те тяжкие условия, в которых вам пришлось
провести последние месяцы. Тем важнее для вас сейчас спокойно отдохнуть. Я
думаю, что вы сейчас можете более спокойно дожидаться дальнейшего развития
событий. Выдачу вас сталинцам я считаю исключенной, уже хотя бы по тому
одному, что это прежде всего было бы невыгодно Сталину. Бюрократическая
процедура с визой может, конечно, протянуться несколько лишних недель.
Дожидайтесь спокойно в Амасии, не волнуйтесь и не нервничайте понапрасну.
О вопросах политических я сейчас писать не буду. Надеюсь, что по пути в
Германию остановитесь в Константинополе, и тогда можно будет с гораздо
большим успехом обменяться мнениями устно.
[Л.Д.Троцкий]
ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ ПРЕДСТАВИТЕЛЬНИЦЫ АМЕРИКАНСКОЙ ПРЕССЫ ПО ПОВОДУ
КИТАЙСКО-СОВЕТСКИХ ОТНОШЕНИЙ136
По поводу советско-китайских отношений я могу дать свое мнение,
разумеется, лишь как частное лицо. Никаких данных, кроме газетных, у меня
нет. В такого рода делах газетные данные всегда недостаточны.
Не может быть никакого сомнения, что агрессивность обнаружена не
советским, а китайским правительством. Режим Китайско-Восточной
дороги137 существует уже ряд лет. Те рабочие
организации, против которых выступили китайские власти, существуют тоже не
со вчерашнего дня. Нынешний режим Китайско-Восточной дороги был в последний
раз тщательно разработан особой комиссией под моим руководством. Решения
этой комиссии утверждены в апреле 1926 г. и полностью обеспечивают интересы
китайской стороны. Поведение нынешнего китайского правительства объясняется
тем, что оно укрепилось путем разгрома рабочих и крестьян. О причинах
поражения революционного движения китайского народа я здесь говорить не
буду, так как эту тему я достаточно осветил в своих уже напечатанных
работах. Правительство, поднявшееся из разгрома революции, как всегда,
чувствует себя слабым по отношению к тем силам, против которых направлена
была революция, т. е. прежде всего против британского и японского
империализма. Оно вынуждено поэтому пытаться поднять свой авторитет путем
авантюристических жестов по адресу революционного соседа.
Должна ли эта провокация, выросшая из разгрома китайской революции,
повести к войне? Я этого не думаю. Почему? Потому что советское
правительство не хочет войны, а китайское правительство не способно вести
ее.
Армия Чан Кайши одерживала в 1925-[19]27 гг. победы благодаря
революционному подъему масс. Повернувшись против них, армия лишилась
главного источника своей силы. Как чисто военная организация армия Чан Кайши
крайне слаба. Чан Кайши не может не понимать, что советское правительство
слишком хорошо знает слабость его армии. Не приходится и думать о том, чтобы
Чан Кайши без помощи других держав способен был вести войну с Красной
армией. Вернее сказать, Чан Кайши мог бы воевать лишь в том случае, если бы
его армия являлась лишь вспомогательным отрядом при войсках другой державы.
Я не думаю, что такая комбинация сейчас очень вероятна, особенно при
указанном выше искреннем стремлении советского правительства уладить вопрос
мирными средствами.
Выступление американского правительства с напоминанием о пакте Келлога
вряд ли может представиться очень убедительным, поскольку американское
правительство до сих пор не признало Советов и тем не создало хотя бы
формальных предпосылок для "беспристрастного" отношения к конфликту.
Мне незачем объяснять, что в случае, если бы Советам была навязана
война, "оппозиция" отдала бы себя целиком делу защиту Октябрьской революции.
22 июля 1929 г.
[Л.Д.Троцкий]
Т-щу М. Истмену
22 июля 1929 г.
Дорогой друг!
Скрибнер138 настаивает на том, чтобы не посылать мне
перевода моей автобиографии на просмотр, так как это вызывает задержки.
Первую главу я просматриваю здесь. Что касается всей книги, то я готов
отказаться от просмотра перевода при одном условии: если бы вы согласились
просмотреть на пробу несколько глав. Скрибнер очень хвалит своего
переводчика, который перевел Антона Чехова139. Но я не знаю, в
какой мере этот переводчик знаком с революцией и марксизмом и владеет
соответственной терминологией. Между тем политические качества переводчика
для меня важнее его беллетристических качеств. Вот почему, я был бы вам в
высшей степени благодарен, если бы вы просмотрели четыре-пять глав под этим
углом зрения. Думаю, что Скрибнер должен за эту работу заплатить?
Теперь второй вопрос. Парижский представитель "Консолидейтед
Пресс"140 был посредником между мной и Скрибнером. Я согласился
на условия Скрибнера, не зная совершенно, что "Консолидейтед Пресс" берет в
свою пользу 10%. Никакой надобности в посредничестве "Консолидейтед Пресс" у
меня не было. Грэвс141 предложил мне условия более благоприятные,
чем Скрибнер. Точно так же и Бони. Условия Скрибнера сами по себе мало
благоприятны, а отчисление 10% делает условия прямо-таки возмутительными.
Скрибнер платит мне 15% независимо от тиража. Это значит 13,5% (за вычетом
10% посреднику). Между тем, Грэвс предложил 15% за первые 15.000 и 20% за
дальнейшие издания. Не возьметесь ли вы позондировать на этот счет почву у
Скрибнера? Может быть, он согласится считать заключенное нами соглашение
действительным только для первого издания в 15.000 экз. Тогда и отчисление в
10% также относилось бы только к этому первому изданию. Что касается
следующих изданий, то мы заключили бы новое соглашение. Я хочу избавиться,
прежде всего, от этого совершенно разбойничьего налога в пользу
"Косолидейтед Пресс", которое и без того нажило на мне большие деньги.
Должен сказать, что никакого оформленного договора у нас со Скрибнером
еще нет, ни у меня с "Косолидейтед Пресс". Все дело ограничивалось письмами
и телеграммами, которых я даже не видал. Для такой книги, как автобиография,
мне никаких посредников не нужно было и не нужно сейчас, так как я засыпан
предложениями со всех сторон. Выясните, пожалуйста, этот вопрос в частном
порядке и сообщите мне, можно ли еще что-нибудь поправить.
Получили ли вы рукописи, которые я вам послал? Что собираетесь с ними
делать?
Автобиографию я заканчиваю только сейчас. Сильно задержала меня
малярия. Да и работы оказалось больше, чем я предполагал. У нас здесь два с
половиной месяца прожил Росмер, который на днях возвращается в Париж, где
становится во главе еженедельного издания оппозиции. Попытка поставить
еженедельник при помощи группы Паза ни к чему не привела. К величайшему
моему сожалению подход Паза ко всем вопросам является комнатным и
доктринерским и очень далеко отстоит от революционного подхода. Сможет ли
Паз переучиться, покажет будущее.
Только боевой еженедельник может вывести французскую оппозицию из ее
нынешней жалкой раздробленности.
А как обстоит дело с американским еженедельником? По-видимому,
встретились препятствия?
Крепко жму руку. Привет
Дружески
Ваш Л.Троцкий
25/7/[19]29
Немецкое консульство сообщило[, что] Ваше дело находится в консульстве
Трапезунде[,] куда следует обращаться[.] Привет
[Л.Д.Троцкий]
29/7[19]29
Дорогой товарищ Монтегю!142
Я вынужден писать вам по-французски, так как один из моих друзей,
помогавший мне в моей английской переписке, на днях вернулся во Францию, мои
же собственные познания в английском языке, увы, слишком недостаточны для
свободной переписки. Если французский язык вас затрудняет, то я мог бы
перейти на немецкий, если не получу в ближайшее время возможности снова
вести переписку на английском языке.
Я получил от вас письмо, два номера "Манчестер Гардиан"143,
брошюру "Куда идет Троцкий" и три пакета английских книг. Я вам чрезвычайно
благодарен за все присланное, но к благодарности позвольте присовокупить
небольшой протест: когда я неосторожно принял ваше любезное предложение о
посылке интересующих меня печатных материалов, то я совсем не имел в виду
столь широкий размах, тем более, что отсюда я, к сожалению, ничего
равноценного вам послать не могу.
Если это не нескромность, то я был бы очень рад узнать несколько более
конкретно от вас о вас же самом и, в частности, о вашем отношении к
различным рабочим партиям и организациям в Англии.
Большинство присланных вами книг представляют для меня несомненный
интерес, и, как только я закончу свою злополучную автобиографию, я примусь
за книги, в особенности по зоологии. В качестве охотника я, естественно,
интересуюсь животными.
Но все же прошу вас не посылать мне книг, не списавшись со мной
заранее. Иначе мне впредь трудно будет обращаться к вам с просьбами, ибо я
буду опасаться, что вы их выполните слишком широко.
[Л.Д.Троцкий]
1. Никакому белградскому журналисту я интервью не давал. Это вымысел с
начала до конца.
2. Считаю нужным прибавить, что за последнее время было опубликовано
несколько "интервью", представляющих злостную выдумку, в частности по поводу
советско-китайского конфликта.
3. Единственное интервью по этому последнему вопросу мною было дано
представительнице "Ассосиейтед пресс"144.
Л.Троцкий
[Конец июля 1929 г.]
Некоторые товарищи поняли это письмо в том смысле, будто оно призывает
оппозицию отказаться от участия в манифестациях 1 августа146.
Более ложного и нелепого истолкования нельзя вообще придумать. Правда, в
тексте письма нет конкретных организационных или тактических указаний. Но
если принять во внимание, что дело идет о разных странах, где вся обстановка
1 августа сложится по-разному, то естественно, что нельзя было дать
единообразные конкретные указания: как быть и что делать каждой группе
оппозиции. Письмо "Оппозиции" исходило из воззвания Коминтерна 8
мая147 (которое мы получили с огромным запозданием) и главной
своей задачей ставило добиваться отмены той авантюристской демонстрации,
которая была намечена и охарактеризована заранее воззванием 8 мая. Не об
отказе от манифестации вообще идет в письме речь, а об отказе от
определенной манифестации, которая могла бы быть карикатурой первомайских
событий в Берлине. В последних строках письма говорится, как о чем-то само
собой разумеющемся, что оппозиция не позволит себя отделить от рабочего
класса в целом и особенно от его авангарда. Для всякого политически
мыслящего человека это означает: если первоавгустовская манифестация не
будет отменена; если она произойдет в том виде, какой намечен Коминтерном и
какой мы считаем неправильным, то и в этом случае мы примем в ней участие и
разделим ответственность с пролетарским авангардом. Вот единственный смысл,
который имеет это место. Почему же это не сказано прямо? Потому, что когда
требуют отмены определенного характера демонстраций, то незачем подробно
разъяснять, что мы готовы в ней принять участие в случае, если она
осуществится. Последние строки говорили об этом как о чем-то само собою
разумеющемся, т. е. как об общем правиле поведения революционеров, которые
не отделяются ни при каких условиях от наиболее активной части рабочего
класса.
Национальные группы оппозиции могут и должны конкретизировать это
письмо в особых воззваниях и резолюциях сообразно с той обстановкой, которая
складывается сейчас в каждой стране и окончательно определится ко дню 1
августа.
Сейчас почти все партии Коминтерна отступают от линии 8 мая на какую-то
неопределенную позицию. Тем важнее и обязательнее для нас наступать,
разъясняя преступный авантюризм воззвания 8 мая и добиваясь от официального
руководства полной ясности. Разумеется, мы можем и должны разъяснять
рабочим-коммунистам, что мы при всех условиях разделим их судьбу. Но ведь
задача оппозиции совсем не в том только, чтобы участвовать даже и в
неправильных действиях масс, а в том, чтобы указывать массам правильный
путь. Это и делает письмо "Оппозиции".
[Л.Д.Троцкий]
[Конец июля 1929 г.]
12 августа 1929 г.
Уважаемый товарищ Мясников,
Мне думается, что отправлять ваше заявление в генеральное консульство
нет никакого расчета. Ничего они, разумеется, вам не ответят, а только
сделают вывод о вашей слабости и усилят интригу втрое.
Мне уже писали из Берлина о выдвинутом против вас уголовном обвинении.
Я в тот же день, т. е. вчера, написал в Берлин с просьбой строжайше
проверить, действительно ли германское правительство выдвигает мотив
уголовщины в связи с вопросом о визе. Как только получу подтверждение,
напишу открытое письмо немецкому правительству и все сделаю, чтобы поднять
вопрос в печати. Голос оппозиционных изданий в этом деле имеет малое
значение. Здесь необходимо проникнуть на страницы большой, т. е. буржуазной,
печати. Но, разумеется, и в оппозиционных газетах об этом необходимо
сказать.
Вы жалуетесь на то, что берлинский "комитет" плохо помогает. Не надо
себе делать никаких иллюзий насчет этого комитета: он очень слаб. Вы как-то
просили прислать вам издания, в которых есть воззвание этого комитета. Но у
меня таких изданий нет. Вероятно, в журнале Корша что-нибудь было
напечатано, если у Корша есть журнал, в чем я не уверен. Самым влиятельным в
комитете является, пожалуй, адвокат Курт Розенфельд148. Он и для
меня хлопотал о визе, но ничего не выхлопотал. Вы, конечно, знаете, что в
визе мне отказало также и "рабочее" правительство Англии. Все это достаточно
ярко свидетельствует о том, что пробрать капиталистические правительства
статейками в газетах, протестами и воззваниями "комитетов" дело очень
нелегкое, чтобы не сказать безнадежное.
Разумеется, кампанию поднять необходимо, и притом, насколько возможно,
широкую. Я сделаю, конечно, все, что смогу, как только получу подтверждение
того, что вас действительно обвиняют в уголовном преступлении.
Во избежание недоразумения считаю нужным пояснить. Я не потому против
подачи заявления в консульство, что сношения с ним будто бы вообще
недопустимы. Такая точка зрения мне абсолютно чужда.
Но я не вижу никакого объекта сношений. Наивно было бы предполагать,
что сталинцы вступят с вами в переговоры в то время, как они многие сотни
оппозиционеров заключают в изолятор. Белобородов вовсе не в Константинополе,
как вы предполагаете, а в челябинском изоляторе. Там же и Сосновский.
Раковский пока еще в Саратове, по крайней мере, других сведений я не имел.
Что касается вашей рукописи, то я немедленно по получении переслал ее в
Берлин для переписки. Здесь свободной машинистки нет, и неспешные рукописи я
сам поручаю переписывать для себя в Берлине. Я просил после переписки копию
мне прислать сюда. О своем отношении к вашей рукописи смогу, разумеется,
сказать только после ознакомления с ней.
С искренним приветом
[Л.Д.Троцкий]
21 августа 1929 г.
Многоуважаемый господин Фишер,
Я очень рад тому, что книга удовлетворила ваши ожидания.
Что касается изложенных вами финансовых соображений, то я со своей
стороны считаю более целесообразным сократить размеры книги до 450 страниц,
чтобы таким образом полностью остаться в рамках нашего договора.
Я, разумеется, признаю всю серьезность приведенных вами соображений, но
вывод для меня лично получается несколько парадоксальный. В нынешнем своем
виде автобиография представляет не одну, а две книги. Между тем гонорар
окажется значительно меньше того, который был намечен за одну книгу. Если бы
вопрос этот не играл для меня существенной роли, я, разумеется, принял бы
без возражения новые условия. Но, к сожалению, это не так. Именно настоящая
книга должна создать для меня возможность выполнить ряд других работ.
Поэтому я не вижу другого пути, как сократить книгу на сто-полтораста
страниц и сохранить, таким образом, в силе старый договор.
Само собой разумеется, что перевод глав, которые не войдут в книгу,
будет оплачен мною.
С совершеннейшим уважением
[Л.Д.Троцкий]
Уважаемые товарищи!
Ваша организация носит имя Маркса и Ленина. Это имя обязывает. Не
считаете ли вы противоречивым тот факт, что нынешняя деятельность Суварина,
одного из основателей вашей группы, ее виднейшего члена, направлена
полностью и целиком против идей как Маркса, так и Ленина?
По каждому отдельному вопросу Суварин за последние годы занимал
позицию, которая оказывала прямую поддержку противникам и врагам левой
коммунистической оппозиции. Формально оставаясь в рядах последней, Суварин,
однако, тщательно избегал сколько-нибудь законченного и ясного изложения
своих взглядов. После настойчивых и повторых требований с моей стороны
Суварин прислал мне обширную рукопись, представляющую изложение его новых
воззрений. Рукопись эта не имеет ничего общего с частным письмом. Это есть
обширный памфлет, рвущий не только с большевизмом, с Октябрьской революцией,
с основными принципами III Интернационала, но и с теоретическими
предпосылками марксизма150. Эта работа целиком направлена против
идей Маркса и Ленина, под знаком которых стоит ваш кружок.
Позвольте спросить вас: знакомы ли вы с последней работой Суварина?
Выразили ли вы ваше отношение к этому поразительному продукту философии
индивидуалиста-скептика? Считаете ли вы допустимым терпеть хотя бы один день
тот факт, что под знаменем Маркса и Ленина выступают люди, ведущие
смертельную борьбу против марксизма и его практического выражения,
большевизма?
Я надеюсь, что вы не станете оспаривать того, что каждый революционер,
каждый марксист, каждый сознательный рабочий имеет право поставить вам те
вопросы, которые я вам ставлю в этом письме с самыми дружескими чувствами.
Ваш Л.Троцкий
Константинополь, 22 августа 1929 г.
Копии в редакции "Ля Веритэ"152
"Ля лютт де клясс"153
"Ле Коммунист"154 (Бельгия)
"Милитант" (Соед[иненные] Штаты)
Уважаемые товарищи!
Настоящее письмо не предназначается для печати. Оно представляет собой
попытку объяснить по основным вопросам стратегию оппозиции. Это не первая
моя попытка. В ряде писем я пытался выяснить приципиальную линию
"Фольксвилле" и Ленинбунда, так как на основании крайне противоречивых
статей достигнуть ясности не удавалось. В последний раз я официально
обратился с запросом к правлению Ленинбунда 13 июня 1929 года155.
Мне был обещан ответ. Но тщетно я дожидаюсь ответа и на этот раз. Дело идет
тут, конечно, не обо мне лично. Коммунистическая оппозиция в целом как в
Германии, так и в других странах имеет право знать, на какой позиции стоит
правление Ленинбунда в основных вопросах международной революции.
Оппозиция -- маленькое меньшинство. Успех оппозиции может быть
обеспечен только ясной линией. Ленинбунд не имеет такой линии. Вот что
необходимо, к сожалению, констатировать прежде всего. Как по внутренним
немецким вопросам, так и по международным "Фольксвилле" колеблется между
Брандлером и Коршем. О позиции правления Ленинбунда в связи с внутренними
немецкими вопросами я надеюсь сказать более обстоятельно в особой работе.
Здесь я хочу лишь снова повторить и уточнить те вопросы, которые я уже
неоднократно, но тщетно ставил редакции "Фольксвилле" и правлению
Ленинбунда.
Вы не раз обвиняли русскую оппозицию в том, что она идет "недостаточно
далеко", ибо она, де, не понимает, что термидор уже совершился. Я спрашивал
вас неоднократно: что это значит? Какие отсюда следуют выводы для
международной оппозиции по отношению к СССР?
Если термидор "совершился", то значит развитие в России стало
окончательно на путь капитализма. Как же вы относитесь тогда к плановому
началу хозяйства? К законодательству, которое осуждает капиталистический
оборот и препятствует частному накоплению? Как вы относитесь к монополии
внешней торговли? С точки зрения капиталистического развития все эти
декреты, учреждения и меры являются утопическими и реакционными помехами на
пути развития производительных сил. Какую точку зрения вы занимаете?
Вы выдвинули лозунг свободы коалиции для СССР, как и для
капиталистических стран. Совершенно, опять-таки, нельзя понять, что это
значит. Свобода коалиции никогда не была и не может быть изолированным
лозунгом. Свобода коалиции есть составная часть режима буржуазной
демократии. Свобода коалиции немыслима без свободы собраний, печати и проч.,
а, значит, и без парламентских учреждений и партийной борьбы. Какова ваша
позиция в этом вопросе? Несмотря на все свои попытки, я ничего до сих пор не
мог выяснить.
Столь же не ясна ваша позиция в вопросе о защите СССР от империализма.
Исключительная важность этого вопроса снова обнаружилась под толчком
советско-китайского конфликта. Ряд оппозиционных изданий занял в этом
вопросе явно ошибочную позицию. Передовая статья в "Контр ле курант" No 35
от 28 июля довела эту ошибку до самых крайних пределов.
Как же поступила в этом случае редакция "Фольксвилле" и "Ди Фане дес
Коммунизмус"? Она заняла двойственное положение. Она открыла дискуссию.
Коршист Г.П., как и марксист Ландау допускаются в этой дискуссии на равных
правах. А редакция "возвышается" над марксизмом и над... коршизмом. Грубо
ошибочная статья "Контр ле курант" печатается в "Ди Фане дес Коммунизмус" на
первом месте, причем особенно подчеркивается, что статья является
официальным мнением французской редакции. Но разве же коммунистическое
издание имеет право умолчать о том, что эта статья, хотя бы и десять раз
официальная, представляет собой вопиющий разрыв с марксизмом? В острый
момент международного конфликта читатели вашего издания оказываются идейно
разоруженными. Им предлагают на выбор: либо взгляды русской оппозиции, либо
взгляды Корша, который, в свою очередь, повторяет лишь аргументы
социал-демократии.
Невозможно допустить и мысли о том, будто все ваше правление, а тем
более все члены Ленинбунда, разделяют эту позицию или это отсутствие
позиции. К сожалению, по "Фольксвилле" невозможно судить о внутренней
идейной жизни Ленинбунда. Я не могу допустить ни на минуту, что этой
внутренней идейной жизни нет. Но я вынужден придти к выводу, что
"Фольксвилле" ее не отражает. Само по себе уже это является в высшей степени
тревожным признаком.
Правящее большинство в государстве или в партии, имеющее сильный
аппарат, обильную кассу или богатую печать, может долго жить на недомолвках,
на шатаниях, на двусмысленностях. Лучшее доказательство тому сталинский
бюрократический централизм. Но каждое оппозиционное меньшинство, какое стало
бы подражать в этом центристам, окажется неизбежно обреченным на гибель и
скомпрометирует то знамя, под которым стоит.
В нынешнем своем виде Ленинбунд не может повести за собой авангард
немецкого пролетариата или хотя бы только авангард этого авангарда.
Ленинбунду необходимо идейно перевооружиться и соответственно перестроить
свои ряды. Первым условием для этого является принципиальная ясность
позиции. Я не думаю, что вы можете дальше уклоняться от ответа на
поставленные выше вопросы. Они далеко не исчерпывают всего круга проблем
международной революции, но ответ на них создает предпосылку для правильного
Если вы, однако, считаете, что письмо мое в Ангору может принести
пользу, то я, разумеется, его немедленно напишу. Но для этого я должен
знать, что вы предприняли до сих пор сами: писали ли в Ангору, кому и что
именно. Ответьте мне лучше письмом, а не телеграммой, так как в телеграммах
ничего нельзя разобрать, тем более, что вы, вероятно, пишете от руки, а не
на машинке, искажения поэтому особенно многочисленны. Лучше перетерпите
лишнюю неделю в Амасии, чтобы условиться обо всем дальнейшем.
Надеюсь, что сто лир, посланные по телеграфу, в два приема дошли до
вас.
С товарищеским приветом
[Л.Д.Троцкий]
16/7[19]29
Многоуважаемый господин Д-р Франкфуртер!
Позвольте, хоть и с запозданием, сказать вам в нескольких строках, как
радуют меня та решительность и меткость, с какими вы взяли в свои руки мое
злополучное дело с Шуманом. Я совсем не хочу извинять свой промах,
состоявший в подписании договора, но целый ряд внешних обстоятельств
сложился тогда крайне благоприятно для Шумана, не говоря уж о проявленной им
несомненной ловкости. А сверх того, несмотря на известный жизненный опыт, я
в каждом отдельном случае исхожу из предположения, что данный человек есть
честный человек, пока не доказано обратное.
Надеюсь, что пересланные мною вам через фрау Пфемферт135
материалы достаточны для разрешения задачи. Если нужны дополнительные
сведения, прошу написать.
[Л.Д.Троцкий]
Принкипо, 18 июля 1929 г.
Дорогой товарищ Мясников!
Вполне представляю себе те тяжкие условия, в которых вам пришлось
провести последние месяцы. Тем важнее для вас сейчас спокойно отдохнуть. Я
думаю, что вы сейчас можете более спокойно дожидаться дальнейшего развития
событий. Выдачу вас сталинцам я считаю исключенной, уже хотя бы по тому
одному, что это прежде всего было бы невыгодно Сталину. Бюрократическая
процедура с визой может, конечно, протянуться несколько лишних недель.
Дожидайтесь спокойно в Амасии, не волнуйтесь и не нервничайте понапрасну.
О вопросах политических я сейчас писать не буду. Надеюсь, что по пути в
Германию остановитесь в Константинополе, и тогда можно будет с гораздо
большим успехом обменяться мнениями устно.
[Л.Д.Троцкий]
ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ ПРЕДСТАВИТЕЛЬНИЦЫ АМЕРИКАНСКОЙ ПРЕССЫ ПО ПОВОДУ
КИТАЙСКО-СОВЕТСКИХ ОТНОШЕНИЙ136
По поводу советско-китайских отношений я могу дать свое мнение,
разумеется, лишь как частное лицо. Никаких данных, кроме газетных, у меня
нет. В такого рода делах газетные данные всегда недостаточны.
Не может быть никакого сомнения, что агрессивность обнаружена не
советским, а китайским правительством. Режим Китайско-Восточной
дороги137 существует уже ряд лет. Те рабочие
организации, против которых выступили китайские власти, существуют тоже не
со вчерашнего дня. Нынешний режим Китайско-Восточной дороги был в последний
раз тщательно разработан особой комиссией под моим руководством. Решения
этой комиссии утверждены в апреле 1926 г. и полностью обеспечивают интересы
китайской стороны. Поведение нынешнего китайского правительства объясняется
тем, что оно укрепилось путем разгрома рабочих и крестьян. О причинах
поражения революционного движения китайского народа я здесь говорить не
буду, так как эту тему я достаточно осветил в своих уже напечатанных
работах. Правительство, поднявшееся из разгрома революции, как всегда,
чувствует себя слабым по отношению к тем силам, против которых направлена
была революция, т. е. прежде всего против британского и японского
империализма. Оно вынуждено поэтому пытаться поднять свой авторитет путем
авантюристических жестов по адресу революционного соседа.
Должна ли эта провокация, выросшая из разгрома китайской революции,
повести к войне? Я этого не думаю. Почему? Потому что советское
правительство не хочет войны, а китайское правительство не способно вести
ее.
Армия Чан Кайши одерживала в 1925-[19]27 гг. победы благодаря
революционному подъему масс. Повернувшись против них, армия лишилась
главного источника своей силы. Как чисто военная организация армия Чан Кайши
крайне слаба. Чан Кайши не может не понимать, что советское правительство
слишком хорошо знает слабость его армии. Не приходится и думать о том, чтобы
Чан Кайши без помощи других держав способен был вести войну с Красной
армией. Вернее сказать, Чан Кайши мог бы воевать лишь в том случае, если бы
его армия являлась лишь вспомогательным отрядом при войсках другой державы.
Я не думаю, что такая комбинация сейчас очень вероятна, особенно при
указанном выше искреннем стремлении советского правительства уладить вопрос
мирными средствами.
Выступление американского правительства с напоминанием о пакте Келлога
вряд ли может представиться очень убедительным, поскольку американское
правительство до сих пор не признало Советов и тем не создало хотя бы
формальных предпосылок для "беспристрастного" отношения к конфликту.
Мне незачем объяснять, что в случае, если бы Советам была навязана
война, "оппозиция" отдала бы себя целиком делу защиту Октябрьской революции.
22 июля 1929 г.
[Л.Д.Троцкий]
Т-щу М. Истмену
22 июля 1929 г.
Дорогой друг!
Скрибнер138 настаивает на том, чтобы не посылать мне
перевода моей автобиографии на просмотр, так как это вызывает задержки.
Первую главу я просматриваю здесь. Что касается всей книги, то я готов
отказаться от просмотра перевода при одном условии: если бы вы согласились
просмотреть на пробу несколько глав. Скрибнер очень хвалит своего
переводчика, который перевел Антона Чехова139. Но я не знаю, в
какой мере этот переводчик знаком с революцией и марксизмом и владеет
соответственной терминологией. Между тем политические качества переводчика
для меня важнее его беллетристических качеств. Вот почему, я был бы вам в
высшей степени благодарен, если бы вы просмотрели четыре-пять глав под этим
углом зрения. Думаю, что Скрибнер должен за эту работу заплатить?
Теперь второй вопрос. Парижский представитель "Консолидейтед
Пресс"140 был посредником между мной и Скрибнером. Я согласился
на условия Скрибнера, не зная совершенно, что "Консолидейтед Пресс" берет в
свою пользу 10%. Никакой надобности в посредничестве "Консолидейтед Пресс" у
меня не было. Грэвс141 предложил мне условия более благоприятные,
чем Скрибнер. Точно так же и Бони. Условия Скрибнера сами по себе мало
благоприятны, а отчисление 10% делает условия прямо-таки возмутительными.
Скрибнер платит мне 15% независимо от тиража. Это значит 13,5% (за вычетом
10% посреднику). Между тем, Грэвс предложил 15% за первые 15.000 и 20% за
дальнейшие издания. Не возьметесь ли вы позондировать на этот счет почву у
Скрибнера? Может быть, он согласится считать заключенное нами соглашение
действительным только для первого издания в 15.000 экз. Тогда и отчисление в
10% также относилось бы только к этому первому изданию. Что касается
следующих изданий, то мы заключили бы новое соглашение. Я хочу избавиться,
прежде всего, от этого совершенно разбойничьего налога в пользу
"Косолидейтед Пресс", которое и без того нажило на мне большие деньги.
Должен сказать, что никакого оформленного договора у нас со Скрибнером
еще нет, ни у меня с "Косолидейтед Пресс". Все дело ограничивалось письмами
и телеграммами, которых я даже не видал. Для такой книги, как автобиография,
мне никаких посредников не нужно было и не нужно сейчас, так как я засыпан
предложениями со всех сторон. Выясните, пожалуйста, этот вопрос в частном
порядке и сообщите мне, можно ли еще что-нибудь поправить.
Получили ли вы рукописи, которые я вам послал? Что собираетесь с ними
делать?
Автобиографию я заканчиваю только сейчас. Сильно задержала меня
малярия. Да и работы оказалось больше, чем я предполагал. У нас здесь два с
половиной месяца прожил Росмер, который на днях возвращается в Париж, где
становится во главе еженедельного издания оппозиции. Попытка поставить
еженедельник при помощи группы Паза ни к чему не привела. К величайшему
моему сожалению подход Паза ко всем вопросам является комнатным и
доктринерским и очень далеко отстоит от революционного подхода. Сможет ли
Паз переучиться, покажет будущее.
Только боевой еженедельник может вывести французскую оппозицию из ее
нынешней жалкой раздробленности.
А как обстоит дело с американским еженедельником? По-видимому,
встретились препятствия?
Крепко жму руку. Привет
Дружески
Ваш Л.Троцкий
25/7/[19]29
Немецкое консульство сообщило[, что] Ваше дело находится в консульстве
Трапезунде[,] куда следует обращаться[.] Привет
[Л.Д.Троцкий]
29/7[19]29
Дорогой товарищ Монтегю!142
Я вынужден писать вам по-французски, так как один из моих друзей,
помогавший мне в моей английской переписке, на днях вернулся во Францию, мои
же собственные познания в английском языке, увы, слишком недостаточны для
свободной переписки. Если французский язык вас затрудняет, то я мог бы
перейти на немецкий, если не получу в ближайшее время возможности снова
вести переписку на английском языке.
Я получил от вас письмо, два номера "Манчестер Гардиан"143,
брошюру "Куда идет Троцкий" и три пакета английских книг. Я вам чрезвычайно
благодарен за все присланное, но к благодарности позвольте присовокупить
небольшой протест: когда я неосторожно принял ваше любезное предложение о
посылке интересующих меня печатных материалов, то я совсем не имел в виду
столь широкий размах, тем более, что отсюда я, к сожалению, ничего
равноценного вам послать не могу.
Если это не нескромность, то я был бы очень рад узнать несколько более
конкретно от вас о вас же самом и, в частности, о вашем отношении к
различным рабочим партиям и организациям в Англии.
Большинство присланных вами книг представляют для меня несомненный
интерес, и, как только я закончу свою злополучную автобиографию, я примусь
за книги, в особенности по зоологии. В качестве охотника я, естественно,
интересуюсь животными.
Но все же прошу вас не посылать мне книг, не списавшись со мной
заранее. Иначе мне впредь трудно будет обращаться к вам с просьбами, ибо я
буду опасаться, что вы их выполните слишком широко.
[Л.Д.Троцкий]
1. Никакому белградскому журналисту я интервью не давал. Это вымысел с
начала до конца.
2. Считаю нужным прибавить, что за последнее время было опубликовано
несколько "интервью", представляющих злостную выдумку, в частности по поводу
советско-китайского конфликта.
3. Единственное интервью по этому последнему вопросу мною было дано
представительнице "Ассосиейтед пресс"144.
Л.Троцкий
[Конец июля 1929 г.]
Некоторые товарищи поняли это письмо в том смысле, будто оно призывает
оппозицию отказаться от участия в манифестациях 1 августа146.
Более ложного и нелепого истолкования нельзя вообще придумать. Правда, в
тексте письма нет конкретных организационных или тактических указаний. Но
если принять во внимание, что дело идет о разных странах, где вся обстановка
1 августа сложится по-разному, то естественно, что нельзя было дать
единообразные конкретные указания: как быть и что делать каждой группе
оппозиции. Письмо "Оппозиции" исходило из воззвания Коминтерна 8
мая147 (которое мы получили с огромным запозданием) и главной
своей задачей ставило добиваться отмены той авантюристской демонстрации,
которая была намечена и охарактеризована заранее воззванием 8 мая. Не об
отказе от манифестации вообще идет в письме речь, а об отказе от
определенной манифестации, которая могла бы быть карикатурой первомайских
событий в Берлине. В последних строках письма говорится, как о чем-то само
собой разумеющемся, что оппозиция не позволит себя отделить от рабочего
класса в целом и особенно от его авангарда. Для всякого политически
мыслящего человека это означает: если первоавгустовская манифестация не
будет отменена; если она произойдет в том виде, какой намечен Коминтерном и
какой мы считаем неправильным, то и в этом случае мы примем в ней участие и
разделим ответственность с пролетарским авангардом. Вот единственный смысл,
который имеет это место. Почему же это не сказано прямо? Потому, что когда
требуют отмены определенного характера демонстраций, то незачем подробно
разъяснять, что мы готовы в ней принять участие в случае, если она
осуществится. Последние строки говорили об этом как о чем-то само собою
разумеющемся, т. е. как об общем правиле поведения революционеров, которые
не отделяются ни при каких условиях от наиболее активной части рабочего
класса.
Национальные группы оппозиции могут и должны конкретизировать это
письмо в особых воззваниях и резолюциях сообразно с той обстановкой, которая
складывается сейчас в каждой стране и окончательно определится ко дню 1
августа.
Сейчас почти все партии Коминтерна отступают от линии 8 мая на какую-то
неопределенную позицию. Тем важнее и обязательнее для нас наступать,
разъясняя преступный авантюризм воззвания 8 мая и добиваясь от официального
руководства полной ясности. Разумеется, мы можем и должны разъяснять
рабочим-коммунистам, что мы при всех условиях разделим их судьбу. Но ведь
задача оппозиции совсем не в том только, чтобы участвовать даже и в
неправильных действиях масс, а в том, чтобы указывать массам правильный
путь. Это и делает письмо "Оппозиции".
[Л.Д.Троцкий]
[Конец июля 1929 г.]
12 августа 1929 г.
Уважаемый товарищ Мясников,
Мне думается, что отправлять ваше заявление в генеральное консульство
нет никакого расчета. Ничего они, разумеется, вам не ответят, а только
сделают вывод о вашей слабости и усилят интригу втрое.
Мне уже писали из Берлина о выдвинутом против вас уголовном обвинении.
Я в тот же день, т. е. вчера, написал в Берлин с просьбой строжайше
проверить, действительно ли германское правительство выдвигает мотив
уголовщины в связи с вопросом о визе. Как только получу подтверждение,
напишу открытое письмо немецкому правительству и все сделаю, чтобы поднять
вопрос в печати. Голос оппозиционных изданий в этом деле имеет малое
значение. Здесь необходимо проникнуть на страницы большой, т. е. буржуазной,
печати. Но, разумеется, и в оппозиционных газетах об этом необходимо
сказать.
Вы жалуетесь на то, что берлинский "комитет" плохо помогает. Не надо
себе делать никаких иллюзий насчет этого комитета: он очень слаб. Вы как-то
просили прислать вам издания, в которых есть воззвание этого комитета. Но у
меня таких изданий нет. Вероятно, в журнале Корша что-нибудь было
напечатано, если у Корша есть журнал, в чем я не уверен. Самым влиятельным в
комитете является, пожалуй, адвокат Курт Розенфельд148. Он и для
меня хлопотал о визе, но ничего не выхлопотал. Вы, конечно, знаете, что в
визе мне отказало также и "рабочее" правительство Англии. Все это достаточно
ярко свидетельствует о том, что пробрать капиталистические правительства
статейками в газетах, протестами и воззваниями "комитетов" дело очень
нелегкое, чтобы не сказать безнадежное.
Разумеется, кампанию поднять необходимо, и притом, насколько возможно,
широкую. Я сделаю, конечно, все, что смогу, как только получу подтверждение
того, что вас действительно обвиняют в уголовном преступлении.
Во избежание недоразумения считаю нужным пояснить. Я не потому против
подачи заявления в консульство, что сношения с ним будто бы вообще
недопустимы. Такая точка зрения мне абсолютно чужда.
Но я не вижу никакого объекта сношений. Наивно было бы предполагать,
что сталинцы вступят с вами в переговоры в то время, как они многие сотни
оппозиционеров заключают в изолятор. Белобородов вовсе не в Константинополе,
как вы предполагаете, а в челябинском изоляторе. Там же и Сосновский.
Раковский пока еще в Саратове, по крайней мере, других сведений я не имел.
Что касается вашей рукописи, то я немедленно по получении переслал ее в
Берлин для переписки. Здесь свободной машинистки нет, и неспешные рукописи я
сам поручаю переписывать для себя в Берлине. Я просил после переписки копию
мне прислать сюда. О своем отношении к вашей рукописи смогу, разумеется,
сказать только после ознакомления с ней.
С искренним приветом
[Л.Д.Троцкий]
21 августа 1929 г.
Многоуважаемый господин Фишер,
Я очень рад тому, что книга удовлетворила ваши ожидания.
Что касается изложенных вами финансовых соображений, то я со своей
стороны считаю более целесообразным сократить размеры книги до 450 страниц,
чтобы таким образом полностью остаться в рамках нашего договора.
Я, разумеется, признаю всю серьезность приведенных вами соображений, но
вывод для меня лично получается несколько парадоксальный. В нынешнем своем
виде автобиография представляет не одну, а две книги. Между тем гонорар
окажется значительно меньше того, который был намечен за одну книгу. Если бы
вопрос этот не играл для меня существенной роли, я, разумеется, принял бы
без возражения новые условия. Но, к сожалению, это не так. Именно настоящая
книга должна создать для меня возможность выполнить ряд других работ.
Поэтому я не вижу другого пути, как сократить книгу на сто-полтораста
страниц и сохранить, таким образом, в силе старый договор.
Само собой разумеется, что перевод глав, которые не войдут в книгу,
будет оплачен мною.
С совершеннейшим уважением
[Л.Д.Троцкий]
Уважаемые товарищи!
Ваша организация носит имя Маркса и Ленина. Это имя обязывает. Не
считаете ли вы противоречивым тот факт, что нынешняя деятельность Суварина,
одного из основателей вашей группы, ее виднейшего члена, направлена
полностью и целиком против идей как Маркса, так и Ленина?
По каждому отдельному вопросу Суварин за последние годы занимал
позицию, которая оказывала прямую поддержку противникам и врагам левой
коммунистической оппозиции. Формально оставаясь в рядах последней, Суварин,
однако, тщательно избегал сколько-нибудь законченного и ясного изложения
своих взглядов. После настойчивых и повторых требований с моей стороны
Суварин прислал мне обширную рукопись, представляющую изложение его новых
воззрений. Рукопись эта не имеет ничего общего с частным письмом. Это есть
обширный памфлет, рвущий не только с большевизмом, с Октябрьской революцией,
с основными принципами III Интернационала, но и с теоретическими
предпосылками марксизма150. Эта работа целиком направлена против
идей Маркса и Ленина, под знаком которых стоит ваш кружок.
Позвольте спросить вас: знакомы ли вы с последней работой Суварина?
Выразили ли вы ваше отношение к этому поразительному продукту философии
индивидуалиста-скептика? Считаете ли вы допустимым терпеть хотя бы один день
тот факт, что под знаменем Маркса и Ленина выступают люди, ведущие
смертельную борьбу против марксизма и его практического выражения,
большевизма?
Я надеюсь, что вы не станете оспаривать того, что каждый революционер,
каждый марксист, каждый сознательный рабочий имеет право поставить вам те
вопросы, которые я вам ставлю в этом письме с самыми дружескими чувствами.
Ваш Л.Троцкий
Константинополь, 22 августа 1929 г.
Копии в редакции "Ля Веритэ"152
"Ля лютт де клясс"153
"Ле Коммунист"154 (Бельгия)
"Милитант" (Соед[иненные] Штаты)
Уважаемые товарищи!
Настоящее письмо не предназначается для печати. Оно представляет собой
попытку объяснить по основным вопросам стратегию оппозиции. Это не первая
моя попытка. В ряде писем я пытался выяснить приципиальную линию
"Фольксвилле" и Ленинбунда, так как на основании крайне противоречивых
статей достигнуть ясности не удавалось. В последний раз я официально
обратился с запросом к правлению Ленинбунда 13 июня 1929 года155.
Мне был обещан ответ. Но тщетно я дожидаюсь ответа и на этот раз. Дело идет
тут, конечно, не обо мне лично. Коммунистическая оппозиция в целом как в
Германии, так и в других странах имеет право знать, на какой позиции стоит
правление Ленинбунда в основных вопросах международной революции.
Оппозиция -- маленькое меньшинство. Успех оппозиции может быть
обеспечен только ясной линией. Ленинбунд не имеет такой линии. Вот что
необходимо, к сожалению, констатировать прежде всего. Как по внутренним
немецким вопросам, так и по международным "Фольксвилле" колеблется между
Брандлером и Коршем. О позиции правления Ленинбунда в связи с внутренними
немецкими вопросами я надеюсь сказать более обстоятельно в особой работе.
Здесь я хочу лишь снова повторить и уточнить те вопросы, которые я уже
неоднократно, но тщетно ставил редакции "Фольксвилле" и правлению
Ленинбунда.
Вы не раз обвиняли русскую оппозицию в том, что она идет "недостаточно
далеко", ибо она, де, не понимает, что термидор уже совершился. Я спрашивал
вас неоднократно: что это значит? Какие отсюда следуют выводы для
международной оппозиции по отношению к СССР?
Если термидор "совершился", то значит развитие в России стало
окончательно на путь капитализма. Как же вы относитесь тогда к плановому
началу хозяйства? К законодательству, которое осуждает капиталистический
оборот и препятствует частному накоплению? Как вы относитесь к монополии
внешней торговли? С точки зрения капиталистического развития все эти
декреты, учреждения и меры являются утопическими и реакционными помехами на
пути развития производительных сил. Какую точку зрения вы занимаете?
Вы выдвинули лозунг свободы коалиции для СССР, как и для
капиталистических стран. Совершенно, опять-таки, нельзя понять, что это
значит. Свобода коалиции никогда не была и не может быть изолированным
лозунгом. Свобода коалиции есть составная часть режима буржуазной
демократии. Свобода коалиции немыслима без свободы собраний, печати и проч.,
а, значит, и без парламентских учреждений и партийной борьбы. Какова ваша
позиция в этом вопросе? Несмотря на все свои попытки, я ничего до сих пор не
мог выяснить.
Столь же не ясна ваша позиция в вопросе о защите СССР от империализма.
Исключительная важность этого вопроса снова обнаружилась под толчком
советско-китайского конфликта. Ряд оппозиционных изданий занял в этом
вопросе явно ошибочную позицию. Передовая статья в "Контр ле курант" No 35
от 28 июля довела эту ошибку до самых крайних пределов.
Как же поступила в этом случае редакция "Фольксвилле" и "Ди Фане дес
Коммунизмус"? Она заняла двойственное положение. Она открыла дискуссию.
Коршист Г.П., как и марксист Ландау допускаются в этой дискуссии на равных
правах. А редакция "возвышается" над марксизмом и над... коршизмом. Грубо
ошибочная статья "Контр ле курант" печатается в "Ди Фане дес Коммунизмус" на
первом месте, причем особенно подчеркивается, что статья является
официальным мнением французской редакции. Но разве же коммунистическое
издание имеет право умолчать о том, что эта статья, хотя бы и десять раз
официальная, представляет собой вопиющий разрыв с марксизмом? В острый
момент международного конфликта читатели вашего издания оказываются идейно
разоруженными. Им предлагают на выбор: либо взгляды русской оппозиции, либо
взгляды Корша, который, в свою очередь, повторяет лишь аргументы
социал-демократии.
Невозможно допустить и мысли о том, будто все ваше правление, а тем
более все члены Ленинбунда, разделяют эту позицию или это отсутствие
позиции. К сожалению, по "Фольксвилле" невозможно судить о внутренней
идейной жизни Ленинбунда. Я не могу допустить ни на минуту, что этой
внутренней идейной жизни нет. Но я вынужден придти к выводу, что
"Фольксвилле" ее не отражает. Само по себе уже это является в высшей степени
тревожным признаком.
Правящее большинство в государстве или в партии, имеющее сильный
аппарат, обильную кассу или богатую печать, может долго жить на недомолвках,
на шатаниях, на двусмысленностях. Лучшее доказательство тому сталинский
бюрократический централизм. Но каждое оппозиционное меньшинство, какое стало
бы подражать в этом центристам, окажется неизбежно обреченным на гибель и
скомпрометирует то знамя, под которым стоит.
В нынешнем своем виде Ленинбунд не может повести за собой авангард
немецкого пролетариата или хотя бы только авангард этого авангарда.
Ленинбунду необходимо идейно перевооружиться и соответственно перестроить
свои ряды. Первым условием для этого является принципиальная ясность
позиции. Я не думаю, что вы можете дальше уклоняться от ответа на
поставленные выше вопросы. Они далеко не исчерпывают всего круга проблем
международной революции, но ответ на них создает предпосылку для правильного