Алексеев Александр. Покаяние пророков

самолет не упал с высоты на землю. Ярий Николаевич оставался жив и здоров,
но не было ему пути домой. Ни скорого, ни долгого, ни далекого, ни близкого.
От вражбы сей она лишь посуровела: нет на свете такой загадки, которую
бы Господь не разрешил и знак не подал. Распахнула Вавила двери, встала на
порог на колени лицом на выход и прочитала странническую запорожную молитву.
-- Чудотворче Николае, отче святый, понеси мя путем, коим Ярий, чрез
сей порог ступив, пошел. Да укажи всякие препоны на его дороге, будь то
корень, о кой запнулся, иль прелестные и лихие люди, с коими пути
скрестились. Ежели в железах и на пытках, ежели в юзилище каменном иль
земляном -- всяко яви. Аминь!
И взмыла с порога, подхваченная теплым воздухом из избы. Увидела, как
везут его в черной машине, а рядом хромая с клюкой сидит, будто старая
ворона, и человек, на грача похожий, -- тот, что чужие лица на карточки
снимает. Вроде бы и зла против не затевают, но и добра не хотят эти черные
птицы. Приехали к великой хоромине, возле которой самолеты садятся,
отпустили, но сами еще долго потом каркали и крыльями хлопали. Ярий же
ступил под мрачный кров и чуть не потерялся -- столько народу было кругом. И
тут уж не разглядеть каждого, не распознать, кто с чем пришел, покуда людей
не выстроили перед железным хомутом, как грешников пред вратами ада, и не
стали пропускать по одному. И объял всех страх Божий: в душе не хотят идти,
противятся, молятся мысленно, но идут, все сирые и убогие! Порхают около
некие существа, ни женщины, ни мужчины, -- ангелы-привратники иль слуги
сатанинские, строжатся и клекочут, накладывают они железа на руки и ноги
каждому и друг с другом сковывают. Ярий в сей цепочке тоже идет, понурый,
тусклый, будто на казнь обреченный, лишь глаза светятся, как сурики на
болоте. Привели невольников к хвостатому кресту, приколотили гвоздями к
стульям, а самолет постоял перед дорогой, дьяволу помолился и в небо взмыл.
Вот они, муки мирские! Нет взять посох да идти по своей воле -- в руки
бесовские отдаются, дабы по воздуху перенес.
Долго летел крестик по небу, и так высоко, что люди в нем стали мелкие,
будто комары, и Ярий среди них потерялся. Когда же на землю сел, мученики
воспряли, сбросили цепи и побежали, тогда и он появился, да только его сразу
посадили в черную машину и повезли темной, метельной дорогой. Тут ему худо
сделалось, не рад, что поехал, однако дорогой еще крепился, но как подвезли
к черным каменным палатам, зубами заскрипел, да уж делать нечего.
Из окон сих палат дым клубится, искры зелены летят, стоны слышатся,
будто из преисподни -- верный знак, кого-то геенна огненная жжет-палит. Ярий
же не убоялся, душу свою скрепил и ступил под сей кров. Тотчас окружили его
люди мутные, темные: мирских ведь трудно распознать, они и сатаной окручены
да омрачены, и Богом еще не забыты, страдают, аки святые страстотерпцы, а за
что, и не ведают. Ярий сотворил окрест себя круг обережный, но убогие к нему
руками тянутся, прикоснуться норовят.
В палатах врата стоят черные, за коими Вавиле ничего было не увидеть,
покуда туда Ярий не войдет, ибо она по следу мыслью бежала, влекомая силою
Чудотворного Путеводника. Должно быть, там и лежал человек, позвавший к
себе: из-под врат сих дымок курится и искорки проскакивают -- страх Божий!
Возопить бы к нему, чтоб- не ступал далее, но ведь сама словом подтолкнула,
мол-де, поезжай, коли душа умирающего кличет...
Мутные же люди вокруг скачут, говорят что-то на птичьем языке, словно
галочья стая, но вдруг оборвался сей бестолковый грай, ибо распахнулись
врата, открылось дымное пространство, и Ярий ступил в него и будто в воду
канул, поскольку и след его вмиг потерялся. Вавилу тоже потянула сия бездна,
однако не было на то воли святого Николая, не пустил, и мысль ее выпорхнула
из палат, как ласточка из застрехи.
Покружилась около да тут же и вернулась на порог избы, принеся в клюве
зернышко тревоги. И пока она летала по следу, выстыла изба, и вон уж иней по
углам засверкал. Надо бы печь топить, но зерно то проросло, выметнуло побег
и озарило голову предчувствием опасности, так что жарко стало. Вышла она на
крыльцо, посмотрела во все стороны -- тихо кругом, дремотно и небо звездное,
но не обмануть слух и око странницы, предки коей три века острили свое
чутье. Напоенный и накормленный конь в стойле ржет тревожно. Не к добру! И
собака лапами снег скребет да уши сторожит, будто зверь поблизости бродит...
Трех минуток хватило, чтоб котомку собрать и следы свои замести. Встала
на голицы Ярия и скользнула наторенной лыжней к реке, куда старик водил коня
поить. Осевший снег размыло, и темная полынья растянулась наискось от берега
к берегу, вода гремит на камнях, пуская пенные усы. Не медля ни секунды,
Вавила сбросила обувь, по колено перебрела шумный поток и на той стороне лыж
не надела -- босой прошла до леса по плотному насту, нырнула под пихту и
лишь тогда сунула заледеневшие ноги в теплые катанки...
А у дома вон уж и фары засветились...
* * *
Комендант, как и положено, на посту был, незнакомый "уазик"-буханку
заметил, еще когда тот через поле пробивался, тараня заносы. Кто-то чужой
ехал, однако в крайнюю избу не постучался, чтоб спросить, сразу к дому
Космача направился, целя одним колесом по чищеной тропинке -- значит,
наверняка из управления газопровода. Приезжали начальники несколько раз,
будто бы проверять работу объездчика, а сами на рыбалку или на охоту. Но
сейчас-то март, охоты нет, а река подо льдом...
Тем временем машина бампером чуть ли не в калитку уперлась, из нее
выскочили три молодца, кинулись на крыльцо, потом только двери захлопали.
Из избы Кондрат Иванович вышел в галошах, думал лишь глянуть, к кому
это едут, но как увидел, что гости засуетились возле дома Юрия Николаевича,
почувствовал неладное. А тут еще кавказцы Почтаря залаяли и конь у Космача
заржал. Вернулся назад, переобулся, полушубок надел, и когда вышел во двор,
увидел, что машина уезжает, причем задом -- видно, развернуться не смогли.
Можно было отменять тревогу, однако собаки орут и жеребец кричит --
неспроста.
Подбросил дров в печку и отправился к усадьбе Космача: напугают еще
Вавилу Иринеевну...
А как подошел, глядь -- дверь метлой подперта, словно никого и нет в
избе, но свет на кухне горит. Кто был? Зачем? Неужто забрали молодую хозяйку
и увезли?..
И тут увидел человека, выходящего из бани.
-- Эй, ты чего там делаешь? -- окликнул Комендант. -- Ну-ка иди сюда!
А у самого сердце екнуло -- не зря шарятся, ищут что-то...
Парень в легкой весенней куртке не спеша направился к конюшне --
Комендант устремился ему наперерез.
-- Тебе чего тут надо?
-- Объездчика ищу, -- сказал тот. -- Не знаешь, где он?
-- В город уехал.
-- Конь где у него стоит? Здесь?
-- Ты кто такой? -- пошел в атаку Комендант. -- А ну двигай отсюда!
-- Да ладно, не шуми, -- добродушно сказал парень. -- Я из управления
газопровода. Хотел коня проверить.
-- Чего проверять-то? Вон он стоит!
-- Можно глянуть?
-- Гляди! -- с удовольствием разрешил Кондрат Иванович.
Парень смело распахнул дверь конюшни, включил фонарик и исчез в
темноте. Через несколько секунд послышался короткий храп, возня, замелькал
луч света, и храбрец вылетел на улицу, будто его выбросили за ноги.
-- Укусил, гад! -- с детской непосредственностью воскликнул он,
вскакивая. -- Вот паразит!
Жулик тотчас же выскочил на улицу и закружился возле стога. Комендант
кинулся ловить, а парень снова нырнул в конюшню. Что он там делал, увидеть
было невозможно, пойманный за длинную челку норовистый жеребец никак не
хотел возвращаться в стойло и пытался высвободиться.
-- На место! -- зарычал Комендант и, вцепившись в гриву, потянул его в
двери.
Строптивая животина кое-как переступила порог, и Кондрат Иванович
заметил, что парень забрался на ясли, открыл люк над головой, через который
подавали сено с чердака, и пытается туда забраться.
-- Эй, ты! Куда? -- крикнул вдогонку.
Но было поздно. Спортивный парень сделал подъем переворотом, будто на
перекладине, и пропал на сеновале. А Комендант загнал коня в стойло, запер
дверь и, прихватив вилы, стал у наружной лестницы на чердак, откуда
доносилось шуршанье сена.
И в этот миг заметил, что в светящемся и зашторенном кухонном окне
появился силуэт -- и в доме кто-то хозяйничал!
Не выпуская вил, Кондрат Иванович взбежал на крыльцо, откинул метлу,
ворвался в избу и встал сразу у порога. Перед ним оказался высокий брюнет,
одетый в новенький двубортный костюм, чуть скуластый, с раздвоенным
подбородком и пристальным, стригущим взглядом.
-- Кто такой?! -- от души рявкнул Комендант, преодолевая свой испуг.
Тот был недоволен, возможно, только что с кем-то ругался или, наоборот,
давал взбучку, однако же ухмыльнулся, шевельнул пальцами под пиджаком и
вынул руку, в которой оказалось удостоверение.
-- Служба охраны газопровода.
В удостоверении значилось, что Лебедев Владимир Борисович является
начальником участка и имеет право на хранение и ношение оружия.
-- Ну и что? -- спросил Комендант. -- Здесь не •написано, что
можете устраивать шмон и лезть в чужие дома.
Брюнет ничего не ответил, убрал документ и, застегнув пиджак, сел на
табурет. У Кондрата Ивановича подозрение только усилилось: эти парни были не
теми, за кого себя выдавали. Один усадьбу шмонал, второй в засаду засел!
Иначе с какой стати его товарищи, уезжая, дверь метлой подперли?
-- Дом был открыт, -- оправдался брюнет. -- К тому же здесь живет наш
работник. Сижу вот, жду... Не знаете, куда он ушел?
-- Не знаю, -- на всякий случай сказал Комендант.
-- Простите, а с кем имею честь?..
-- Местный житель. Избран старостой и отвечаю за порядок в деревне.
Брюнет слегка насторожился, но, возможно, оттого, что на чердаке
загремело -- кто-то и там рыскал!
-- Староста, а не знаете, -- отвлек его внимание недовольным тоном.
-- А что случилось? Авария? Взрыв? Или, может, трубу выкопали и
утащили?
-- Лесорубы через трассу хлысты таскают, на торфяниках трубу вскрыли. А
объездчика нет! И по нитке он всю зиму не ходил.
-- Неправда, до бурана на лыжах по всему участку пробежал. Сам видел.
-- А где лыжня?
-- Замело!
Комендант по-хозяйски прошелся по избе, мельком глянул сквозь открытую
дверь горницы -- от Вавилы и следов не осталось.
А пришли-то наверняка за ней! Но упустили -- вот откуда недовольство.
Брюнет-то, видно, все время привык выигрывать, потому не может держать себя
в руках. Ему же сейчас надо стелить мягко, смотреть ласково и не показывать,
что на душе...
Лебедев сделал еще одну ошибку, предложил сесть, будто находился у себя
в кабинете, но Кондрат Иванович остался на ногах и вида не подал.
-- Хозяин в данное время отсутствует, -- строго сказал он. -- Так что
нечего здесь делать, выходи строиться на мороз. И этого, с чердака, забирай.
Я замок на дверь повешу.
Гость никак не реагировал, чему-то ухмылялся и гнул свое:
-- Может, все-таки скажете, где Космач? Без всякого предупреждения
оставил участок... Так ведь можно и работы лишиться.
-- Нельзя уж человеку надень отлучиться... В город он поехал, по делам!
-- А где его жена?
Это уже начинался конкретный и предметный разведочный опрос.
-- Какая жена? Юрий Николаевич холостой...
-- Вот, господин староста! -- усмехнулся. -- Ничего не знаете, что в
деревне творится!
-- Не имею права вмешиваться в личную жизнь, -- парировал Комендант. --
Только знаю, никакой жены нет.
-- Хорошо. А где его гостья?
-- Я за гостей не отвечаю.
-- Но к Космачу приехала женщина.
Вот за кем явился этот "начальник охраны"!
-- Если даже приехала, она-то каким боком к газовой трубе?
-- Где она, Кондрат Иванович?
-- Слушай, Лебедев. -- Комендант будто бы рассердился. -- Ты газовик
или мент? Что-то я не понял. Если имеешь права допрашивать и засады
устраивать -- покажи документ. А нет -- гуляй! Я не могу тебя оставить в
избе, сам понимаешь. У нас в деревне и так воруют! Трасса близко, ездят
всякие хмыри...
-- Да будет вам, Кондрат Иванович. -- Брюнет словно маску на себе
сменил, вдруг превратившись из ухмыляющегося негодяя в добродушного парня.
-- Не надо волноваться, свои. Поклон вам от Артура. Я пришел от него.
Он назвал кличку сотрудника ФСБ, который уговорил Коменданта
присматривать за Космачом.
-- Что ты там бормочешь? -- однако же, не сробел Кондрат Иванович. --
Да хоть от черта лысого ты пришел. Нечего тут изображать! Вон бог, а вон
порог!
Парень двумя ловкими пальцами выхватил из жилетного кармана другую
книжечку, подержал перед глазами пару секунд и со щелчком захлопнул.
Комендант успел рассмотреть лишь фотографию в военной форме, прочитать
фамилию "Лебедев" и два слова, отпечатанных красной вязью, -- специальная
служба...
-- А третьей бумаги у тебя нет? -- язвительно поинтересовался он. --
Откуда я знаю, может, и этот документ -- прикрытие?
-- Давайте поговорим о деле, -- оборвал Лебедев. -- Мне известно: вы --
наш агент. Кличка "Отшельник", верно? К сожалению, Артур, ваш резидент, у
которого были на связи, сейчас находится в командировке. Но он временно
передал связь мне и поручил принимать от вас всю информацию, касающуюся
объекта.
Комендант отлично знал правила оперативной и конспиративной работы.
Передавать агента на связь к новому резиденту разрешалось лишь с его,
агентa, согласия и при обязательном присутствии старою, так сказать, из рук
в руки. Он не сомневался, что этот парень из спецслужб, которых за последнее
время развелось несколько, и, видимо, из-за слабой профессиональной
подготовки там творилась полная самодеятельность. Можно было поверить, что
резидент на самом деле в отъезде и по случаю аврала взял и вот так, на авось
передал связь, однако Кондрат Иванович не мог выносить подобного бардака.
-- Знаешь что? А шел бы ты лесом! -- злорадно сказал он. -- Видал я
таких связистов. Тебе и правда только газопровод охранять, с объездчиками
работать.
-- Мы знаем, Космач вчера вылетел в Москву, к академику Барвину, --
невозмутимо продолжал брюнет. -- Женщина, что пришла из скита, осталась
здесь. И недавно была здесь. Вы же ее видели сегодня?
-- Я никого не видел, так что давай освобождай помещение.
-- А это что там? -- Лебедев указал в угол за книжным стеллажом, где
стояла лейка с утопленными в воду розами. -- К Восьмому марта букет
преподнес!.. Кондрат Иванович, нам нужна ваша помощь. Ситуация
экстраординарная, важна любая информация. Не буду скрывать, мы знаем, кто
эта женщина и откуда пришла. Вавила Иринеевна Углицкая, верно? Из
раскольничьего скита под названием Полурады. Это где-то в Красноярском крае.
А вот ее фотография. -- Он положил на стол карточку. -- На паспорт снялась.
Красивая, молодая... Ну что, поможешь, Отшельник?
-- Надо же!.. Она мне понравилась. Милая, обходительная... Постарел,
должно быть, в молодые годы я их насквозь видел, а сейчас одну верхнюю
оболочку.
-- О ком это вы?
-- Да о хромой стерве из университета. -- Комендант приблизился к
брюнету вплотную. -- Она же сбросила информацию?
-- Теперь это не важно, -- отмахнулся тот. -- Теряем время... Где
сейчас может находиться Углицкая? По дороге уйти не могла, лыжный след ведет
до полыньи на реке. Дальше обрывается...
-- Утонула!
-- Я не намерен шутить!
-- Ладно, коль ты такой серьезный -- сиди гадай, а я пошел. -- Кондрат
Иванович надел шапку. -- Но гляди, если что из дома пропадет -- с тебя
спрос.
У этого парня явно не хватало выдержки, он еще крепился, но глаза уже
белели и пропадали остатки воспитанности.
-- Ты отсюда никуда не пойдешь.
-- Это еще почему? -- Комендант открыл дверь и только сейчас увидел в
проеме второго -- того, что обшаривал баню и конюшню. Куртка была с
капюшоном, однако на рыбьем меху, и парень уже швыркал носом.
-- Потому что здесь засада, -- в спину Коменданту усмехнулся брюнет. --
Тебе же не надо объяснять, что это такое?
-- Вот это ты напрасно, -- предупредил Кондрат Иванович. -- У меня там
печка топится! А ну уголек вылетит?
-- Ничего не знаю. Будешь сидеть до конца операции. То есть пока не
найдем Углицкую.
-- И еще мне кур пора кормить. Да и вообще, на кой ляд засаду
устраивать, когда собаки лают, конь ржет на всю округу? Полная демаскировка!
-- Садись и сиди тихо!
-- Не советую ссориться со мной. В убыток будет.
-- А что делать? На контакт не идешь, помочь отказываешься. Будем
принимать меры.
-- Принимай. -- Комендант вдруг отставил вилы, скинул полушубок и полез
на печь, не снимая валенок. -- У тебя служба такая. А я на горячих кирпичах
поваляюсь, старые кости погрею... Ты это, подмени товарища, пусть в тепле
посидит, хватит ему сопли морозить.
Брюнет тихо злился на независимого старика, совету не внял, однако
снова зауважал, стал говорить "вы" -- делал заход с другой стороны.
-- Я думаю, вы человек опытный, искушенный... И благоразумный. Нет
смысла обострять ситуацию. Да, мы не соблюли формальности. Понимаете, о чем
говорю?.. Все вопросы с вашим резидентом и руководством согласованы. Случай
исключительный! Нужно пойти навстречу, Кондрат Иванович, тем более что эта
операция -- не наша. Поступила команда из Москвы, управление на ушах стоит.
К нам вылетает специальный представитель, утром будет здесь.
-- И до утра желательно отличиться? -- Комендант перевернулся на живот
и подпер кулаками подбородок. -- Найти женщину?.. Да, я тоже однажды искал,
на Кубе дело было. Готовила покушение на Фиделя, перевозила взрывчатку в
дамской сумочке. На пути следования закладывала мину направленного
действия... А женщин там ходит ну сотни полторы! Все с сахарного завода, из
коммуны имени товарища Троцкого. И все сладкие такие!.. Я ее вычислил. И
знаешь, каким образом? Как только у женщины начинаются не сексуальные, но
очень острые переживания, резко меняется походка. Представляешь, идут такие
барышни, попа, тити -- все бывшие проститутки, -- так виляют, так пишут!
Идешь сзади и читаешь... И вдруг на тебе, знакомый вражеский почерк! Идет,
как солдат в атаку... Ты мне скажи, что замыслила женщина, я тебе скажу, как
ее вычислить.
Вероятно, Лебедева подкупил благодушный, ностальгический тон старика,
начал расслабляться.
-- Если бы знал, что замыслила. Все вслепую! Район оцеплен, но искать в
темноте, по лесу бесполезно. Она не уйдет отсюда в любом случае, будет ждать
Космача. А на улице уже минус четырнадцать, под деревом ночь не просидеть,
развести костер побоится. В пустые холодные дачи вряд ли полезет, а вот в
таежные избушки и вагончики лесорубов пойдет.
-- Ты сам-то знаешь, зачем эта барышня понадобилась Москве и вашей
службе? -- между прочим спросил Комендант. -- Поставили в курс дела?
-- Пришла информация, -- уклонился брюнет. -- И оперативное задание,
как обычно...
-- Значит, напрямую с Москвой работает? -Кто?
-- Да эта хромая? На фотографа-то она навела?
-- Не знаю... Мне поставили задачу войти в контакт и с вашей помощью
задержать Углицкую. Такое ощущение, будто кто-то ее предупредил.
-- Сочувствую, -- покряхтел Комендант. -- В контакт не вошел, искомая
женщина убежала. А утром прилетит начальство...
Брюнет еще таил надежду и ворчание принимал как должное.
-- Вот карта... Вам хватает света? Возьмите фонарик... Где стоят
вагончики? Землянки, избушки? Все места, где можно укрыться.
-- Я ведь не охотник, не рыбак. И даже за грибами не хожу, --
ухмыльнулся. -- Дитя урбанизации и в деревне живу поневоле.
-- Кондрат Иванович, имейте совесть!
-- Надоел ты мне! -- Комендант развернулся от брюнета. -- Ну, пристал!
То женщину ему подавай, то вагончики. Нигде спасу нет! Тебе не стыдно?
Тот резко сменил тон.
-- Насколько мне известно, ваши сыновья и дочь живут в Германии?
Резидент действительно передал ему агента, нарушая все правила и
инструкции, но и это сейчас было не главное. Должно быть, Артур и сам не
надеялся на него (и тому были причины), поэтому не вдавался в подробности,
как найти подходы к Отшельнику, а сразу выдал "рычаг" -- чем можно
попрессовать агента и взять на "крюк".
-- Живут... -- отмахнулся Комендант. -- Космополиты! Им что Германия,
что Испания... Потому что выросли на Кубе, учились в ГДР и России не знают.
-- А вам известно, что делают с репатриантами, если у властей в стране
проживания возникнут подозрения в их связях со спецслужбами?
Комендант сел и свесил ноги.
-- Слушай, Лебедев! Сделай, а? Загони дезинформацию! Пусть их выселят
обратно! Пусть понюхают дым отечества! Да и мне веселее будет!
-- Хочешь сказать, ничего не боишься? А если поворошить твое прошлое?
-- Попробуй. Но я и так могу все свои подвиги рассказать. С чего
начать? -- Он сел и свесил ноги. -- Ну да, с Кубы. Майор Сеславинский,
старший оператор-локаторшик, тайно демонтировал блоки опознавательной
системы "свой -- чужой" с резервной установки, два месяца искал связи с
американцами, вышел на агента ЦРУ, задержан при попытке продать секретные
приборы за две тысячи долларов. Мичман Зубарь, инструктор по вооружению,
установил связь с американским офицером ВМФ, кадровым разведчиком, продал
секретных документов на сумму в пять тысяч, под видом металлолома вывез и
передал двигатель учебной торпеды, вовремя остановлен. Кто там еще? Рядовые
Хаврин и Муртазин, готовили переход в американскую зону, похитили кубинского
фельдъегеря с почтой, пытались уйти на яхте, любезно предоставленной
сотрудником ЦРУ. Надеюсь, объяснять не надо, кто выступал от этой
организации?.. Дальше Германия, Польша, Венгрия, завод авиамоторов в
Перми...
-- Что же ты, такой заслуженный, а сидишь в заднице?
-- Посадили! А всех моих крестничков после девяносто первого выпустили.
Оказывается, они таким образом боролись с ненавистным тоталитарным режимом,
подрывали его устои. Получают прибавку к пенсии от всяких фондов. Но это
неинтересно. Лучше давай расскажу, как я в ГДР вел переговоры от лица
НАТО...
В это время на столе пискнула рация, хрипатый голос доложил:
-- Из белого дома вышел человек, пожилой мужчина. Направляется к вам.
Задержать?
-- Пропусти! -- Судя по голосу, Лебедев уже тихо свирепел.
Настоящая мазаная и беленая хата была одна на всю деревню -- у
Почтарей.
От глаз и уха чуткого бандеровца не могли укрыться ни чужие машины, ни
засады или странные передвижения, пошел проверять, что происходит. И, не
исключено, ствол с собой прихватил. Однажды с ним отгоняли воров,
промышляющих в дачных поселках, так дед Лука явился с самым настоящим
кулацким обрезом, и когда под утро эта шайка заехала в Холомницы, он
хладнокровно расстрелял весь магазин и одной пулей пробил блок двигателя, в
результате чего грузовик налетчиков встал намертво. Правда, взять их не
удалось: встретив огневое сопротивление (Комендант палил из двустволки
дробью), банда спешилась и убежала. Когда на следующий день приехал
участковый и стал осматривать подстреленную машину, все пять винтовочных
пуль обнаружил -- Почтарь ни разу не промахнулся! -- и вознамерился было
отнять подпольное оружие, но хитрый хохол заманил его к себе в хату, посадил
за стол и выпустил только дня через три, когда за ним приехала жена.
Комендант подозревал, что в арсенале Почтаря есть еще кое-что кроме
обреза...
Оперативники изготовились, тот, что в сенях, пропустил старика, и как
только тот перешагнул порог, брюнет оказался перед ним.
-- Прошу, заходите, присаживайтесь!
Почтарь и так ходил на полусогнутых, а тут еще присел от неожиданности,
однако сориентировался мгновенно.
-- То же ж засада!
-- Верно, засада. Документы с собой есть?
-- На шо мне документы? Нема!
-- Вот эту женщину в деревне видели? -- Лебедев подал фотографию. --
Сегодня?
-- Та ж ни! -- Почтарь даже не взглянул на снимок. -- У хати сижу,
ничого не бачу.
-- А вчера?
-- У мени вин забор дюже высокий, саженний. Ничого не видать! -- Он
покосился на печную лежанку. -- Кондрат, а шо ты туточки сидишь? У тебе ж
печь топится?
-- Сейчас и ты будешь сидеть! -- засмеялся Комендант. -- Назад-то не
выпустят! Попал ты, дед Лука!
-- Что печь топится -- видите, -- ехидно заметил Лебедев. -- А людей не
видите?
-- З трубы дым идет, -- нашелся Почтарь. -- Я же ж, шо пониже трубы,
ничого не вижу.
-- А что у тебя за пазухой, дед? -- Кондрат Иванович свесился, но до
старика не дотянулся. -- Никак обрез спрятал?
Бывший бандеровец не обиделся, но немного увял, забормотал виновато:
-- Та ж який отрез? Нема у мени отреза. Я ж к тоби пошов, с горилкой...
-- Отравить хочешь, злодей?
-- Ни, мириться...
Почтариха держала его в ежовых рукавицах, и, несмотря на самогонный
завод, старик сидел на сухом пайке. И когда ему становилось невтерпеж, он
официально брал у жены бутылку и шел к бывшему чекисту пить мировую и
отдельно -- за дружбу народов. Они мирились много раз и обычно на один
вечер.
-- Доставай! Будем мириться! -- Комендант спустился с лежанки. --
Закуску у Николаича найдем...
-- Закуска е! -- Почтарь вытащил бутылку и круг домашней колбасы. --
Тильки стаканы пошукаем...
Два непримиримых врага устроились на кухонном полу: из-за своих вечно
подогнутых ног дед Лука давно не признавал столов, ел и спал, как турок, на
коврике. Колбаску и лук порезали на тарелку, добавили несколько огурчиков и
разлили горилку по стаканам -- все степенно, со вкусом и предощущением
праздника.
Лебедев смотрел на них с ненавистью.
-- Давай присоединяйся к нам! -- весело позвал его Кондрат Иванович. --
А что, хорошая компания. Бывший оуновец и два бывших чекиста. Тебя ведь тоже
уволят к утру.
-- Я тебя накажу, -- спокойно пообещал брюнет.
Почтарь сильно смущался и был молчалив, только постреливал черными