Страница:
-- Однако, паря, золото.
-- Хватит прикидываться, Космач. Шутка с хомутом была удачной, а сейчас
переигрываешь. Тебе ведь не до шуток, верно? Сидишь и лихорадочно
соображаешь, откуда у меня дукат. -- Палеологов следил за его руками. --
Могу сказать. Княжна за постой рассчиталась с твоими соседями. Да, она
сейчас находится у Почтаря. Видишь, по-царски заплатила. Монеты редкие, с
отверстиями, значит, использовались как украшения. Нумизматы на аукционах
платят до трех штук зелеными. А старик поехал в город, завалился в первый
попавшийся банк и там продал четыре дуката по двести пятьдесят баксов за
штуку. Обманули, но ведь он того не ведал и потому обрадовался. Хорошо еще,
не грохнули деда... Знаешь, что купил на вырученные деньги? Двух сенбернаров
и автомат Калашникова! Он что, собирается оборону держать?
Предводитель не выглядел самодовольным, как в первый раз, должно быть,
подукатали сивку крутые горки, но в тоне его все-таки отчетливо слышалась
насмешка. Может быть, над самим собой.
Космач протянул ему монету.
-- Красивая денежка, но пустая. Возьми, паря, да засунь куда-нибудь.
-- Ладно, не придуривайся. Ты же все понял. Княжна в Холомницах. И мои
люди ее не выпустят, даже если попытается уйти. -- Палеологов спрятал
монету. -- Сама явилась миру, даже искать не пришлось. Случай уникальный, и
не воспользоваться им... Ты же чувствуешь момент? Вдруг все разрешилось,
соединились вещи несоединимые. Умирает злой гений, но воскресает автор
диссертации 2219. Причем судьба сводит их у смертного одра. А я столько
времени искал тебя!.. Мало того, тогда же из небытия, можно сказать, из
теории является княжна Углицкая! Это уже мир чудесного.
Князь Ростовский был хорошим психологом и видел своего предводителя
насквозь. Наверное, он был не только конченым романтиком, но еще и втайне от
всех писал стихи...
Он встал, заложив руки назад, начат прогуливаться по комнате, бросая
тени на серые стены, -- складывал строчки.
-- Откровенно говоря, ты мне глубоко симпатичен, Юрий Николаевич. Да, я
долго искал тебя, много раз перечитывал. И у меня сложился образ... Образ
глубокого старца, посвященного в некие знания. Одно время я даже думал, а не
вышел ли ты из сонорецкого монастыря? Не внедрился ли в наше общество, чтобы
привнести свои идеи?.. И вот -- этот образ помешал мне узнать тебя. Я видел:
ты не тот человек, за которого себя выдаешь. В любом случае, не дремучий
мужик из кержацкой деревни, хоть ты и пытался его сыграть. Знаешь, еще в
квартире академика мне удалось расколоть секретаршу. Она сказала, кто ты. Я
ей не поверил. Но когда своими ушами услышал ваш диалог с Мастером, его
покаяние... А с каким блеском ты уничтожил ЦИДИК, это масонское гнездо!
Никто другой этого сделать бы не смог! -- Палеологов выдержал паузу, будто
наслаждаясь своим давешним восхищением, и медленно сник. -- Возникает
парадоксальная ситуация. Ты сильный, независимый человек, Юрий Николаевич.
Вернее, нет, слишком вольный, чтоб следовать какой-то идее или выполнять
определенную задачу. Да, это я предложил использовать тебя в качестве
фаворита. Полагал, ты единственный, кто имеет влияние на княжну, и
политсовет со мной согласился. И вчера на Высшем Совете я отстаивал твою
кандидатуру. Но ее отклонили. И знаешь, что привели в качестве аргумента?
Выдержку из твоей же диссертации, тот самый постулат: старая элита несет в
себе смертельную опасность для новой. Развитие и движение вперед требует
обязательной кровавой жертвы... Я не мог оспорить этого.
Цидик не случайно называл его судьей. Предводитель сейчас выносил
приговор, и это могло быть очень серьезно, ибо звучало из уст романтика и
поэта.
-- У членов вашего дворянского собрания со здоровьем все в порядке? --
будто между прочим спросил Космач.
-- Тебе все это кажется бредом? Продуктом больного сознания?
-- Да уж не скажешь, что у вас с головой все в порядке. Неужели ты
считаешь, что таким образом можно восстановить монархию?
-- Не считаю. Я убежден в этом.
-- То есть ты убежден в том, что девушка из старообрядческого скита,
странница, имеющая смутное представление о мирской жизни, способна управлять
этим миром?
-- Она не просто девушка или странница, она княжна царственного рода.
-- Это же номинально. Старообрядцы давным-давно окрестьянились и живут
по собственным законам. А их законы современная Россия не примет.
-- Почему?
-- Потому что полностью утратила религиозное сознание. И тут не спасут
никакие современные технологии.
-- А если княжна Углицкая принесет с собой нечто такое, что поразит
воображение безбожной России?
Космач опять вспомнил ночной визит Ростовского -- пожалуй,
единственного трезвомыслящего человека в этой компании.
-- Ну да, в одной руке принесет либерею, в другой -- казну, -- словами
князя сказал он. -- Как скипетр и державу!
-- Неплохая идея, -- одобрил Палеологов без прежнего энтузиазма:
вероятно, его смущала или даже злила догадливость Космача.
-- Только княжна Углицкая ничего такого с собой не принесет. И не
поразит воображение ни интеллигенции, ни финансистов. Чуда не произойдет, не
обольщайся. Библиотека Ивана Грозного, впрочем, как и его казна, --
всего-навсего красивая сказка, миф.
-- В диссертации ты утверждал обратное. Вернее, прозрачно намекал.
Старая элита по праву владела символами и сокровищами Третьего Рима и после
инспирированного церковного раскола унесла все это с собой... Ведь это же ты
писал?
-- Да, было дело. Но ты опоздал лет на девяносто. Теперь на Соляном
Пути нет ни символов, ни сокровищ. А значит, все твои великие замыслы --
глупость или авантюра.
Предводитель молча прошелся взад-вперед и устало сел на стул.
-- Мне искренне жаль... Такое отношение как раз и доказывает, что ты
принадлежишь к старой элите, Юрий Николаевич. И это не твое заблуждение, ибо
гении не подвержены грехам простых смертных. Это признак, который отличает
отжившую элиту от созревающей... Знаешь, мне очень нравится твоя аллегория
по этому поводу. Нерест красной рыбы! Какой поэтический образ!.. Горбуша
проживает целую жизнь в океане, чтобы вернуться в родную речку и, единожды
выметав икру, погибнуть. Но не впустую, не зря! Принести себя в жертву,
чтобы мертвая плоть, разлагаясь, насытила воду фосфором, без которого не
может вызреть и развиться молодое поколение. Потрясающе!.. Да, новой элите
требуется фосфор свежих идей. Фосфор, которым обладает старая. Разве что у
людей все более прозаично и жестоко, потому что нет момента
самопожертвования... -- Он снова заговорил голосом судьи. -- Нет природной
гармонии. Если хочешь, религиозного сознания. Поэтому передо мной стоит
трудная задача: решить твою судьбу, Юрий Николаевич. Право же, я на
распутье. Ты прекрасно знаешь нашу русскую историю, тебе известно, что
делали с неугодными царевичами, побочными детьми, а также с фаворитами.
Пожалуй, я тебе дам право выбора.
-- Погоди, что же так быстро? Только произвели в фавориты, а уже
неугоден? Кто же поедет с посольством уговаривать княжну? А она строптива, я
ее знаю. Кобылица необъезженная!
-- Не волнуйся, есть кому объездить.
-- А, барон Гален! Должен сразу сказать: не годится. На выстрел не
подпустит. С точки зрения странников, такие люди, как он, анчихристы и
бесермене.
Палеологов ухмыльнулся.
-- К княжне поедет человек достойный. Так что примет и послушается.
-- Уж не сам ли собрался?
-- Нет. Клестиана Алфеевича пошлю. Юродивого помнишь? На Соляном Пути
его Клестя-малой зовут. Старец он авторитетный, его странники слушают и
повинуются. Я его как свата зашлю. Пусть сначала он с княжной поработает,
высватает, а потом мы поладим с ней...
Вот где обнаружился Клестя-малой! Вот куда занесла его нелегкая!
Рассказывали, что в молодости, сразу после войны, он попал в НКВД как
американский шпион, там его здорово мучили и били, потом закрыли в
специальной больнице и выпустили через девять лет. После этого он ушел к
сонорецким старцам, долго лечился и жил у них, а явился на Соляной Путь уже
со славой юродивого, пророчествующего старца, то есть, в понятии
старообрядцев, святого.
-- Коли сватать посылаешь, вздумал на кержачке жениться? -- ухмыльнулся
Космач. -- Однако, смелый, паря...
-- О себе подумай, твоя судьба решается, -- заметил предводитель,
которого тон архангельского кержака коробил.
-- Раз я отставной фаворит, не знаю, что лучше. -- У Космача вдруг
защемило сердце. -- В ссылку или в монастырь? А может, сразу на плаху?
Вавила относилась к юродивому с доверием и почитанием, и хотя Космач не
слышал о предательстве либо измене у сонорецких старцев, сейчас неожиданно
подумал, что Клестю могли нашпиговать какой-нибудь психотропной заразой, и
неизвестно, как он себя поведет...
-- Прошу тебя отнестись к этому серьезно! -- крикнул предводитель.
-- Если серьезно, то выход есть. Один-единственный.
-- Говори, говори!
-- Я видел, у тебя в сарае белая лошадь стоит...
-- Ну?..
-- Думаю, хомут найти можно. Надеть, погонять, чтоб пропотел, а потом
протащить всех по очереди. Начиная с тебя.
Предводитель выслушал молча, поправил шарф на шее.
-- Ладно, я давал тебе шанс. Ты не захотел воспользоваться. Возьму грех
на душу, другого выхода нет. Ты мне мешаешь сейчас и будешь мешать всегда.
Не я -- ты вывел формулу несоразмерности наказания при смене элит. Нет, речь
о казни не идет. Но я вынужден обезличить тебя и удалить из поля нашего
зрения. Это судьба, носить номер, под ним и останешься. Я продам тебя в
рабство...
На последнее слово, будто на сигнал, в дверях появился есаул с разбитой
мордой, щелкнул ножницами. Палеологов указал на Космача.
-- Приведи его в соответствующий образ...
Часа полтора он ходил по двору как заведенный и матерился, не понимая
даже, кого конкретно ругает. Сумму в сто тысяч долларов Комендант
представить себе не мог, но более всего -- поверить, что в России, как в
средние века, торгуют рабами.
А вот разорившийся бизнесмен в это верил и даже ничуть не возмущался,
воспринимал как нормальное рыночное явление: если есть спрос, будет и
предложение. Выход виделся один: организовать боевую операцию -- нанять
бандитов, поехать и отбить Космача; однако Артем Андреевич заухмылялся и
отказался, мол, тот продан и куплен работорговцами как товар для дальнейшей
продажи, вроде бы этика не позволяет, бизнес есть бизнес. Единственное --
торг уместен, поэтому можно скостить тысяч двадцать -- тридцать.
Цены на этом рынке не поддавались здравому рассудку: например, как раб
Космач стоил в десять раз дешевле, но как заложник -- во столько же дороже.
А нанять киллера и убить человека -- всего-то тысяча!
Знающий рынок "нарком" в результате заявил, что Космача надо выкупать,
потому как эти спекулянты людьми настолько крутые, что с помощью бандитов
ничего у них не получить, слишком мощная крыша, да и при малейшей опасности
они преспокойно уничтожат товар, и ничем их не взять.
Не в милицию же идти?
Еще пример привел, как в одном приграничном городке нашли сразу девять
застреленных молодых девок, которых хотели продать в Турцию, но что-то
помешало.
Артем Андреевич уехал, пообещав, что, может быть, как-нибудь и
где-нибудь поищет денег, но ничего не гарантировал. То есть получалось: сиди
сложа руки и жди, когда Юрия Николаевича перепродадут, увезут из России,
когда вообще ничего не сделаешь!
Похищение Почтаря сразу отошло на второй план. Комендант пытался
сосредоточиться и найти выход, но, как назло, в голову ничего хорошего не
приходило. С обрезом отвоевывать Космача не пойдешь, а выкупать -- такие
деньги можно только украсть или продать что-нибудь, например, газопровод...
Пометавшись по двору, он бросился к Почтарям, застучал в калитку, но
кроме зверского лая собак в ответ ничего не услышал. Да и какой толк со
старухи? Что она посоветует, если сама в умопомрачении?
Мысли плутали меж трех сосен: выйти на большую дорогу, подождать и
ограбить, например, Джавгета, владельца лесокомбината в Северном. Правда,
ездит он с нукерами, но если насыпать на дорогу резаной колючей проволоки и
сесть с обрезом в кустах...
Или поехать в город, захватить заложников и потребовать у властей, чтоб
разыскали работорговый рынок и вызволили Космача.
Ну или совершить налет на банк...
Все это очень напоминало современное кино и не имело никакого отношения
к реальности.
А она, реальность, в конюшне орала от голода и жажды так, что стекла в
окнах вибрировали. Реальность -- это то, что кричит овдовевшей старухой, что
просит корма и воды.
Кондрат Иванович снял недоуздок, висевший у двери, расставил его, как
сеть, и приоткрыл дверь: жеребец должен был сам затолкать голову, а иначе не
надеть, если сильно взъерепенится, оттолкнет и убежит.
Конь орал, но в двери не лез, как обычно. Комендант открыл пошире и в
первое мгновение обомлел. Вместо роскошного искристого хвоста свисал
короткий стриженый обрубок, гривы не было вообще, осталась одна пышная
смолистая челка на лбу. Кто-то взял и испортил всю красоту!
Сначала он подумал на телевизионщиков -- залезли и напакостили, затем
погрешил на Почтаря, однако вспомнил, что вечером обряжал, все было на
месте. Дед Лука сразу ушел в лес, ночные наблюдатели к конюшне близко не
подходили, да и жеребец бы чужого никогда к себе не подпустил...
Кондрат Иванович вошел в стойло, пощупал голый хвост, потрогал шею и
руки опустил: с точки зрения здравого ума объяснить, зачем обстригли коня,
было невозможно. Ладно провода бы со столбов срезали, алюминиевые тазы и
ложки уперли, но кому сейчас может потребоваться конский волос?
-- Пошли на реку. -- Он взял Жулика в повод. -- Чудеса да и только. Кто
тебя эдак-то обкорнал?
Жеребец уперся, выходить из денника не захотел, а стянуть его с места
еще никому не удавалось. Тогда Комендант обошел вокруг, распахнул двери и
сдернул недоуздок.
-- Гуляй!
Конь переступил ногами, жалобно крикнул и не вышел. Не зная, что и
думать, Кондрат Иванович, будто чумной, опять походил по двору, затем
спустился к реке и принес воды. Жулик страдал от жажды, два ведра выпил
одним духом и сразу пошел к пустой кормушке -- должно, стыдился стриженым
выходить на улицу.
Спустив ему сена, Комендант взял вилы, чтобы выкидать навоз, и тут
заметил, что одна половица у стены чистая, будто ее вымели. Он ковырнул
плаху зубом вил -- подалась...
Под ней оказалась глубокая свежевыкопанная яма.
Он сбегал домой, взял фонарик и, посветив, обнаружил нору, уходящую под
стену. Не раздумывая, Комендант снял фуфайку и спрыгнул вниз. Луч света
терялся в черной дали, поблескивала на стенках плотная, вытесанная острой
лопатой глина.
Свежепрорытым ходом он прополз метров десять, дальше стало чуть
просторнее, да и копка была старая, стенки высохли и превратились в
необожженный кирпич. Передвигаясь на четвереньках, он подобрался к дощатой
двери, за которой оказалась чуть ли не галерея -- идти можно было
согнувшись, и пошел на свет, лучиками пробивавшийся у кровли. Здесь
оказалась еще одна дверь, из-за которой ощутимо тянуло теплом. Кондрат
Иванович тихонько открыл ее и в ярком электрическом свете увидел боярышню.
-- Ну, здравствуй, Вавила Иринеевна, -- сказал как ни в чем не бывало.
-- Вот где спряталась. Гляди-ка, настоящий бункер!
Она тоже не удивилась, только встала и низко поклонилась.
-- Здравствуй, Кондрат Иванович. Сижу поджидаю тебя.
-- Да если б я нору в конюшне не нашел, долго пришлось бы ждать!
-- Агриппина Давыдовна обещала позвать. Я просила... Но дед Лука
потерялся, так она забыла, должно...
-- Позовет она, как же! Давай собирайся и пошли со мной.
-- Куда же я пойду?
-- Пока в избе Юрия Николаевича спрячу, там посмотрим. -- Он решил
сразу не пугать ее тем положением, в которое попал Космач. -- Что-нибудь
придумаем. А сейчас идем, пока старухи нет.
-- Здесь меня не найдут, -- уверенно заявила боярышня. -- Дед Лука
много ходов нарыл... Я тут сидела и все думала. Ты мне сказ говорить начал,
да не сказал. А мне никак покоя нет...
-- Какой сказ? -- сердито изумился Комендант.
-- Да как вы расставались с женой твоей, Любой.
-- Тьфу, нашла о чем думать! Ты бы лучше о Юрии Николаевиче думала!
-- Я за него молюсь ежечасно, а вот что с вами приключилось, так и не
узнала...
-- Ладно, потом будет тебе сказ. Сейчас собирайся и пошли!
-- Хорошо мне тут, куда я пойду?
-- Вавила Иринеевна, послушай старого и опытного человека. -- Он
старался сдерживаться. -- Люди, которые спрятали тебя, ненадежные,
понимаешь? Дед вон с автоматом в лес подался. Кто его знает, возьмет и
приведет сюда людей.
-- Что ты такое говоришь-то, Кондрат Иванович? И думать грех.
-- Между прочим, Почтарь журналистов сам к себе зазвал. Они тут четыре
дня гуляли и все вынюхивали. Я уверен, догадываются, что тут прячешься. А
почему? С какой стати?
-- Сама виновата. -- Она потупилась и вздохнула. -- Жаль стариков,
мучаются в чужой стороне... Я им немного старых денег пожертвовала. Новых-то
нет... Чтоб в родную сторону поехали. У вас ведь в миру без денег нельзя...
-- Это что за старые деньги у тебя? -- осторожно спросил он.
-- Да совсем старые...
-- Так-так, и что дальше? Почтари взяли деньги у тебя?
-- Как сказать?.. Коль из рук в руки бы давала, скорее всего, не взяли
бы. А я положила монетки, где дед Лука нору копал. Будто клад. И сперва
думала, не заметил, бросил в воду вместе с землей... После оказалось, нашел.
-- То-то он свиней порезал и на Украину засобирался!
-- Я и жертвовала, чтоб в родную сторону подались. Тоскуют они. А тоска
у них лютая, смертная. Скоро душу съест...
-- И много дала?
-- Двадцать пять монеток с оплечья спорола... Да я вот и тебе
приготовила, Кондрат Иванович. -- Вынула узелок. -- Тоже пожертвую... Здесь
числом тридцать. Жалко оплечье, да на что оно, коли нынче не носят? Возьми.
-- Ну а мне-то за что?
-- Да как же, у тебя хоромина сгорела, сожгли супостаты. Ты монетки эти
обменяй на новые денежки. Но гляди, чтоб не выдали тебя! Деда Луку выдали...
-- Так! -- Комендант взвесил в руке узелок, и дыханье сперло. --
Значит, и мне? А ты, значит, всем денежки раздаешь? Занимаешься
благотворительностью?
-- Да уж ладно, прими во имя Христа и от чистого сердца. -- Она еще раз
поклонилась. -- Новых денег нет у меня, так возьми этими. Бери, бери. Коли
дед Лука взял, и ты возьми.
Он неторопливо развязал тряпочку, положил на стол и сел.
-- И что это за монеты?
-- У нас лепестками называют.
-- Так это же... золото?
-- Золото, должно, грузное...
Кондрат Иванович никогда в жизни старинных золотых монет не видел и
представлял, что они никак не меньше старого металлического рубля, на
крайний случай с пятак величиной, а тут чуть больше копейки и с неровными
краями.
-- Первый раз вижу. -- Очки надел, присмотрелся. -- И все это ты мне
отдаешь?
-- Жертвую, Кондрат Иванович. Новую хоромину поставишь, утварь
кой-какую заведешь...
-- Это что, принято у вас так?
-- По обычаю христианскому всюду принято.
-- Да. -- Комендант сгреб монеты в кучку, завязал узелок. -- Теперь мне
все понятно. И как по-христиански жить, понятно. Святая простота! А
по-нашему, обыкновенная дура!
-- Прими, не гневайся. От души жертвую.
-- Нет, я поражаюсь! Пришла и раздает налево, направо! -- Комендант
вскочил и стукнулся головой о потолок.
-- Не раздаю -- жертвую. Да ведь не берут, назад возвращают.
-- Кто возвратил?
-- Агриппина Давыдовна пришла и монетки мне назад вернула.
Комендант еще раз подскочил и голову пригнул, чтоб не стукнуться.
-- Вернула?! Почтарка?!
-- Правду сказать, не вернула, а пожертвовала...
-- Ну, знаешь, Вавила Иринеевна, ты мне сказки не рассказывай. Я этих
хохлов знаю как облупленных. -- Он от возмущения забегал. -- Чтоб они
копейку дали?
-- Ты что же, не веришь мне, Кондрат Иванович?
-- И на что же пожертвовала?
-- Кто-то молву пустил, будто меня царицей на престол посадят. --
Боярышня подобралась и кулачки сжала. -- Худая молва, не знаю, что и
думать..
-- Это они тебя обманывают! Льстят, чтоб золото выманить. Хохлы же,
народ хитрый. Они тебе наговорят! Они тебе такого напоют!..
-- Не смей говорить так, -- вдруг властно оборвала боярышня. -- Грех!
-- Ну так зачем старуха деньги вернула?
-- Челом била, чтоб Малороссию выкупить от ляхов. На то и пожертвовала.
Говорит, если каждый хохол немного отнимет от себя, можно собрать денег и
дать ляхам. А они продадут назад... В ноги упала, ради Христа просила.
Ничего поделать не могла, пришлось назад принять.
-- Совсем старуха сошла с ума!
-- Неправда это. У нее душа чиста и разум светлый. Дошлые да хитрые
слухам не верят, они себе на уме. Беда-то в другом, не все монеты вернулись,
четырех не хватает...
-- Тут все ясно. Почтарь съездил в город и продал. И засветился! --
Комендант снял с вешалки дубленку и шапку Вавилы. -- Думаю, на какие шиши он
кобелей этих купил? И еще автомат... Собирайся, уходить надо немедленно.
Даже в избе оставаться опасно. До ночи посидим в конюшне, потом двинем в
лес. Я знаю куда.
-- Благодарствую... Да токмо покуда опасности не почую, никуда не
пойду. -- Одежду взяла и вернула на вешалку.
-- Да ты понимаешь, что эти люди могут быть здесь в любую минуту? Война
началась, самая настоящая!
-- Буду сидеть здесь, -- отрезала боярышня. -- Агриппина Давыдовна одна
осталась, плачет. Как ее оставлю?
-- Ох и характер!.. Ну так слушай! Твоего Юрия Николаевича продали.
Хочешь верь, хочешь нет. Я по телевизору слышал, похищают и продают людей,
но как-то не верилось даже. Оказывается, как скотину! В рабство!
-- Как же в рабство? -- беспомощно спросила она и перекрестилась. --
Спаси и сохрани... Неужто можно?
-- Еще как можно! Женщин продают, а особенно детей. Средневековье,
понимаешь? Пришли к тому, от чего ушли.
-- Должно, ты обманываешь, Кондрат Иванович...
-- Похож я на обманщика? В общем, надо его выкупить. А то продадут
куда-нибудь в Чечню, никогда больше не увидим.
-- В толк не возьму... Ужель в миру людьми торгуют? Старики не
говорили...
-- Господи, как бы тебе объяснить-то? Воруют, похищают, а потом деньги
требуют. Бизнес такой, рынок. Чтоб вернуть Юрия Николаевича, надо за него
теперь деньги заплатить, сто тысяч долларов. Я голову ломаю, где денег
взять, а ты золото раздаешь налево-направо...
-- Не верю я тебе, Кондрат Иванович, -- неожиданно твердо заявила
боярышня. -- Токмо в старых книгах писано, которые люди несвободные, тех
продавали. В греках, в арабах и Египте. А на Руси люди свободные были, да и
Юрий Николаевич не говорил, что в миру рабство есть. А он бы непременно
сказал. Зачем обмануть хочешь? Нехорошо...
-- Ну и бестолочь же ты! -- не стерпел Комендант. -- Ладно, я потом
объясню, прочитаю курс новейшей истории. А сейчас надо выручать Юрия
Николаевича. Сколько у тебя таких монет?
-- На что тебе?.. Не скажу.
-- Ты совсем ничего не поняла? Нужны деньги заплатить выкуп! Чтоб
Космача отпустили! Ну, говорят про вас, кержаков, -- тугодумы, но чтоб
такого не понять... Не знаю!
-- Не обманывай меня, так не бывает на свете. Это в старые времена за
людей платили, да и то когда бесермене и цари поганые власть держали.
Думаешь, я из лесу, так совсем глупая, ничего не понимаю? Не бери грех на
душу и меня не искушай! Ступай прочь!
-- Так! -- Коменданта поколачивало от возмущения. -- Я думал, ты умная,
кроткая!.. Небось Почтарке поверила! Что ляхам Украину продали и надо
выкупать. Целое государство похитили и продали! Это ты понимаешь, а что
жених твой в плену мается -- понять не можешь. Или ты скупая такая? Может,
тебе приданого жалко?.. Ладно, так Николаичу и скажу! А ты сиди, жди у моря
погоды! Вот уж не думал!.. Между прочим, я избы не пожалел, из-за тебя
спалил! Чтоб ваше величество в конюшне не нашли!
-- Как из-за меня? -- подхватилась она.
-- Да так! С обыском шли, близко были. А чем отвлечь? Только огнем.
-- И потому меня не нашли?
-- Тушить бросились...
-- Прости ради Христа, и верно глупая, не поняла сразу.
-- Наплевать на избу! Надо Юрия Николаевича выручать.
-- Добро, я отпишу Савелию Мефодьевичу, а ты сходи в Северное, отнеси
ему весточку.
-- Схожу, если польза будет.
-- С малолетства слышала разговоры стариков, батюшки с матушкой, все
собирались в мир выйти, -- вдруг заговорила печально. -- Сколько странников
ходили посмотреть на мир и все нахваливали, мол, жизнь там веселая,
радостная. Люди ходят и смеются, детей много по улицам, а ересь анчихристову
никонианскую всю вытравили и опоганенные храмы разрушили. Народ по домам
молится, как и полагается, втайне от чужих глаз, -- истинно по древлему
благочестию, будто первые христиане. Скажут эдак, вот наши и засобираются.
Один лишь Клестя-малой усомнился, поспорил с братией и отправился правду
искать... Да неужто у остальных странников глаза не видели и уши не слышали?
Она не ждала ответа на свой вопрос, вздохнула тяжко, достала из котомки
тоненький свиток бересты, развернула, разгладила и стала писать, точнее,
выдавливать значки спицей для вязки носков. Комендант не утерпел, заглянул
через плечо: какие-то крючки хвостами вверх и вниз, параллельные насечки,
вилюшки -- филькина грамота.
Все письмо уместилось в четыре строчки.
Он не стал ждать автобуса и поехал в Северное на попутном лесовозе. И
лишь по пути вспомнил, что не отдал боярышне паспорт, а самое главное, не
спросил, зачем она обрезала жеребцу хвост и гриву. А сделала это она потому,
что только ее поведение не поддавалось никакой логике.
Как человек искушенный и многажды битый, он на чудеса не надеялся и по
-- Хватит прикидываться, Космач. Шутка с хомутом была удачной, а сейчас
переигрываешь. Тебе ведь не до шуток, верно? Сидишь и лихорадочно
соображаешь, откуда у меня дукат. -- Палеологов следил за его руками. --
Могу сказать. Княжна за постой рассчиталась с твоими соседями. Да, она
сейчас находится у Почтаря. Видишь, по-царски заплатила. Монеты редкие, с
отверстиями, значит, использовались как украшения. Нумизматы на аукционах
платят до трех штук зелеными. А старик поехал в город, завалился в первый
попавшийся банк и там продал четыре дуката по двести пятьдесят баксов за
штуку. Обманули, но ведь он того не ведал и потому обрадовался. Хорошо еще,
не грохнули деда... Знаешь, что купил на вырученные деньги? Двух сенбернаров
и автомат Калашникова! Он что, собирается оборону держать?
Предводитель не выглядел самодовольным, как в первый раз, должно быть,
подукатали сивку крутые горки, но в тоне его все-таки отчетливо слышалась
насмешка. Может быть, над самим собой.
Космач протянул ему монету.
-- Красивая денежка, но пустая. Возьми, паря, да засунь куда-нибудь.
-- Ладно, не придуривайся. Ты же все понял. Княжна в Холомницах. И мои
люди ее не выпустят, даже если попытается уйти. -- Палеологов спрятал
монету. -- Сама явилась миру, даже искать не пришлось. Случай уникальный, и
не воспользоваться им... Ты же чувствуешь момент? Вдруг все разрешилось,
соединились вещи несоединимые. Умирает злой гений, но воскресает автор
диссертации 2219. Причем судьба сводит их у смертного одра. А я столько
времени искал тебя!.. Мало того, тогда же из небытия, можно сказать, из
теории является княжна Углицкая! Это уже мир чудесного.
Князь Ростовский был хорошим психологом и видел своего предводителя
насквозь. Наверное, он был не только конченым романтиком, но еще и втайне от
всех писал стихи...
Он встал, заложив руки назад, начат прогуливаться по комнате, бросая
тени на серые стены, -- складывал строчки.
-- Откровенно говоря, ты мне глубоко симпатичен, Юрий Николаевич. Да, я
долго искал тебя, много раз перечитывал. И у меня сложился образ... Образ
глубокого старца, посвященного в некие знания. Одно время я даже думал, а не
вышел ли ты из сонорецкого монастыря? Не внедрился ли в наше общество, чтобы
привнести свои идеи?.. И вот -- этот образ помешал мне узнать тебя. Я видел:
ты не тот человек, за которого себя выдаешь. В любом случае, не дремучий
мужик из кержацкой деревни, хоть ты и пытался его сыграть. Знаешь, еще в
квартире академика мне удалось расколоть секретаршу. Она сказала, кто ты. Я
ей не поверил. Но когда своими ушами услышал ваш диалог с Мастером, его
покаяние... А с каким блеском ты уничтожил ЦИДИК, это масонское гнездо!
Никто другой этого сделать бы не смог! -- Палеологов выдержал паузу, будто
наслаждаясь своим давешним восхищением, и медленно сник. -- Возникает
парадоксальная ситуация. Ты сильный, независимый человек, Юрий Николаевич.
Вернее, нет, слишком вольный, чтоб следовать какой-то идее или выполнять
определенную задачу. Да, это я предложил использовать тебя в качестве
фаворита. Полагал, ты единственный, кто имеет влияние на княжну, и
политсовет со мной согласился. И вчера на Высшем Совете я отстаивал твою
кандидатуру. Но ее отклонили. И знаешь, что привели в качестве аргумента?
Выдержку из твоей же диссертации, тот самый постулат: старая элита несет в
себе смертельную опасность для новой. Развитие и движение вперед требует
обязательной кровавой жертвы... Я не мог оспорить этого.
Цидик не случайно называл его судьей. Предводитель сейчас выносил
приговор, и это могло быть очень серьезно, ибо звучало из уст романтика и
поэта.
-- У членов вашего дворянского собрания со здоровьем все в порядке? --
будто между прочим спросил Космач.
-- Тебе все это кажется бредом? Продуктом больного сознания?
-- Да уж не скажешь, что у вас с головой все в порядке. Неужели ты
считаешь, что таким образом можно восстановить монархию?
-- Не считаю. Я убежден в этом.
-- То есть ты убежден в том, что девушка из старообрядческого скита,
странница, имеющая смутное представление о мирской жизни, способна управлять
этим миром?
-- Она не просто девушка или странница, она княжна царственного рода.
-- Это же номинально. Старообрядцы давным-давно окрестьянились и живут
по собственным законам. А их законы современная Россия не примет.
-- Почему?
-- Потому что полностью утратила религиозное сознание. И тут не спасут
никакие современные технологии.
-- А если княжна Углицкая принесет с собой нечто такое, что поразит
воображение безбожной России?
Космач опять вспомнил ночной визит Ростовского -- пожалуй,
единственного трезвомыслящего человека в этой компании.
-- Ну да, в одной руке принесет либерею, в другой -- казну, -- словами
князя сказал он. -- Как скипетр и державу!
-- Неплохая идея, -- одобрил Палеологов без прежнего энтузиазма:
вероятно, его смущала или даже злила догадливость Космача.
-- Только княжна Углицкая ничего такого с собой не принесет. И не
поразит воображение ни интеллигенции, ни финансистов. Чуда не произойдет, не
обольщайся. Библиотека Ивана Грозного, впрочем, как и его казна, --
всего-навсего красивая сказка, миф.
-- В диссертации ты утверждал обратное. Вернее, прозрачно намекал.
Старая элита по праву владела символами и сокровищами Третьего Рима и после
инспирированного церковного раскола унесла все это с собой... Ведь это же ты
писал?
-- Да, было дело. Но ты опоздал лет на девяносто. Теперь на Соляном
Пути нет ни символов, ни сокровищ. А значит, все твои великие замыслы --
глупость или авантюра.
Предводитель молча прошелся взад-вперед и устало сел на стул.
-- Мне искренне жаль... Такое отношение как раз и доказывает, что ты
принадлежишь к старой элите, Юрий Николаевич. И это не твое заблуждение, ибо
гении не подвержены грехам простых смертных. Это признак, который отличает
отжившую элиту от созревающей... Знаешь, мне очень нравится твоя аллегория
по этому поводу. Нерест красной рыбы! Какой поэтический образ!.. Горбуша
проживает целую жизнь в океане, чтобы вернуться в родную речку и, единожды
выметав икру, погибнуть. Но не впустую, не зря! Принести себя в жертву,
чтобы мертвая плоть, разлагаясь, насытила воду фосфором, без которого не
может вызреть и развиться молодое поколение. Потрясающе!.. Да, новой элите
требуется фосфор свежих идей. Фосфор, которым обладает старая. Разве что у
людей все более прозаично и жестоко, потому что нет момента
самопожертвования... -- Он снова заговорил голосом судьи. -- Нет природной
гармонии. Если хочешь, религиозного сознания. Поэтому передо мной стоит
трудная задача: решить твою судьбу, Юрий Николаевич. Право же, я на
распутье. Ты прекрасно знаешь нашу русскую историю, тебе известно, что
делали с неугодными царевичами, побочными детьми, а также с фаворитами.
Пожалуй, я тебе дам право выбора.
-- Погоди, что же так быстро? Только произвели в фавориты, а уже
неугоден? Кто же поедет с посольством уговаривать княжну? А она строптива, я
ее знаю. Кобылица необъезженная!
-- Не волнуйся, есть кому объездить.
-- А, барон Гален! Должен сразу сказать: не годится. На выстрел не
подпустит. С точки зрения странников, такие люди, как он, анчихристы и
бесермене.
Палеологов ухмыльнулся.
-- К княжне поедет человек достойный. Так что примет и послушается.
-- Уж не сам ли собрался?
-- Нет. Клестиана Алфеевича пошлю. Юродивого помнишь? На Соляном Пути
его Клестя-малой зовут. Старец он авторитетный, его странники слушают и
повинуются. Я его как свата зашлю. Пусть сначала он с княжной поработает,
высватает, а потом мы поладим с ней...
Вот где обнаружился Клестя-малой! Вот куда занесла его нелегкая!
Рассказывали, что в молодости, сразу после войны, он попал в НКВД как
американский шпион, там его здорово мучили и били, потом закрыли в
специальной больнице и выпустили через девять лет. После этого он ушел к
сонорецким старцам, долго лечился и жил у них, а явился на Соляной Путь уже
со славой юродивого, пророчествующего старца, то есть, в понятии
старообрядцев, святого.
-- Коли сватать посылаешь, вздумал на кержачке жениться? -- ухмыльнулся
Космач. -- Однако, смелый, паря...
-- О себе подумай, твоя судьба решается, -- заметил предводитель,
которого тон архангельского кержака коробил.
-- Раз я отставной фаворит, не знаю, что лучше. -- У Космача вдруг
защемило сердце. -- В ссылку или в монастырь? А может, сразу на плаху?
Вавила относилась к юродивому с доверием и почитанием, и хотя Космач не
слышал о предательстве либо измене у сонорецких старцев, сейчас неожиданно
подумал, что Клестю могли нашпиговать какой-нибудь психотропной заразой, и
неизвестно, как он себя поведет...
-- Прошу тебя отнестись к этому серьезно! -- крикнул предводитель.
-- Если серьезно, то выход есть. Один-единственный.
-- Говори, говори!
-- Я видел, у тебя в сарае белая лошадь стоит...
-- Ну?..
-- Думаю, хомут найти можно. Надеть, погонять, чтоб пропотел, а потом
протащить всех по очереди. Начиная с тебя.
Предводитель выслушал молча, поправил шарф на шее.
-- Ладно, я давал тебе шанс. Ты не захотел воспользоваться. Возьму грех
на душу, другого выхода нет. Ты мне мешаешь сейчас и будешь мешать всегда.
Не я -- ты вывел формулу несоразмерности наказания при смене элит. Нет, речь
о казни не идет. Но я вынужден обезличить тебя и удалить из поля нашего
зрения. Это судьба, носить номер, под ним и останешься. Я продам тебя в
рабство...
На последнее слово, будто на сигнал, в дверях появился есаул с разбитой
мордой, щелкнул ножницами. Палеологов указал на Космача.
-- Приведи его в соответствующий образ...
Часа полтора он ходил по двору как заведенный и матерился, не понимая
даже, кого конкретно ругает. Сумму в сто тысяч долларов Комендант
представить себе не мог, но более всего -- поверить, что в России, как в
средние века, торгуют рабами.
А вот разорившийся бизнесмен в это верил и даже ничуть не возмущался,
воспринимал как нормальное рыночное явление: если есть спрос, будет и
предложение. Выход виделся один: организовать боевую операцию -- нанять
бандитов, поехать и отбить Космача; однако Артем Андреевич заухмылялся и
отказался, мол, тот продан и куплен работорговцами как товар для дальнейшей
продажи, вроде бы этика не позволяет, бизнес есть бизнес. Единственное --
торг уместен, поэтому можно скостить тысяч двадцать -- тридцать.
Цены на этом рынке не поддавались здравому рассудку: например, как раб
Космач стоил в десять раз дешевле, но как заложник -- во столько же дороже.
А нанять киллера и убить человека -- всего-то тысяча!
Знающий рынок "нарком" в результате заявил, что Космача надо выкупать,
потому как эти спекулянты людьми настолько крутые, что с помощью бандитов
ничего у них не получить, слишком мощная крыша, да и при малейшей опасности
они преспокойно уничтожат товар, и ничем их не взять.
Не в милицию же идти?
Еще пример привел, как в одном приграничном городке нашли сразу девять
застреленных молодых девок, которых хотели продать в Турцию, но что-то
помешало.
Артем Андреевич уехал, пообещав, что, может быть, как-нибудь и
где-нибудь поищет денег, но ничего не гарантировал. То есть получалось: сиди
сложа руки и жди, когда Юрия Николаевича перепродадут, увезут из России,
когда вообще ничего не сделаешь!
Похищение Почтаря сразу отошло на второй план. Комендант пытался
сосредоточиться и найти выход, но, как назло, в голову ничего хорошего не
приходило. С обрезом отвоевывать Космача не пойдешь, а выкупать -- такие
деньги можно только украсть или продать что-нибудь, например, газопровод...
Пометавшись по двору, он бросился к Почтарям, застучал в калитку, но
кроме зверского лая собак в ответ ничего не услышал. Да и какой толк со
старухи? Что она посоветует, если сама в умопомрачении?
Мысли плутали меж трех сосен: выйти на большую дорогу, подождать и
ограбить, например, Джавгета, владельца лесокомбината в Северном. Правда,
ездит он с нукерами, но если насыпать на дорогу резаной колючей проволоки и
сесть с обрезом в кустах...
Или поехать в город, захватить заложников и потребовать у властей, чтоб
разыскали работорговый рынок и вызволили Космача.
Ну или совершить налет на банк...
Все это очень напоминало современное кино и не имело никакого отношения
к реальности.
А она, реальность, в конюшне орала от голода и жажды так, что стекла в
окнах вибрировали. Реальность -- это то, что кричит овдовевшей старухой, что
просит корма и воды.
Кондрат Иванович снял недоуздок, висевший у двери, расставил его, как
сеть, и приоткрыл дверь: жеребец должен был сам затолкать голову, а иначе не
надеть, если сильно взъерепенится, оттолкнет и убежит.
Конь орал, но в двери не лез, как обычно. Комендант открыл пошире и в
первое мгновение обомлел. Вместо роскошного искристого хвоста свисал
короткий стриженый обрубок, гривы не было вообще, осталась одна пышная
смолистая челка на лбу. Кто-то взял и испортил всю красоту!
Сначала он подумал на телевизионщиков -- залезли и напакостили, затем
погрешил на Почтаря, однако вспомнил, что вечером обряжал, все было на
месте. Дед Лука сразу ушел в лес, ночные наблюдатели к конюшне близко не
подходили, да и жеребец бы чужого никогда к себе не подпустил...
Кондрат Иванович вошел в стойло, пощупал голый хвост, потрогал шею и
руки опустил: с точки зрения здравого ума объяснить, зачем обстригли коня,
было невозможно. Ладно провода бы со столбов срезали, алюминиевые тазы и
ложки уперли, но кому сейчас может потребоваться конский волос?
-- Пошли на реку. -- Он взял Жулика в повод. -- Чудеса да и только. Кто
тебя эдак-то обкорнал?
Жеребец уперся, выходить из денника не захотел, а стянуть его с места
еще никому не удавалось. Тогда Комендант обошел вокруг, распахнул двери и
сдернул недоуздок.
-- Гуляй!
Конь переступил ногами, жалобно крикнул и не вышел. Не зная, что и
думать, Кондрат Иванович, будто чумной, опять походил по двору, затем
спустился к реке и принес воды. Жулик страдал от жажды, два ведра выпил
одним духом и сразу пошел к пустой кормушке -- должно, стыдился стриженым
выходить на улицу.
Спустив ему сена, Комендант взял вилы, чтобы выкидать навоз, и тут
заметил, что одна половица у стены чистая, будто ее вымели. Он ковырнул
плаху зубом вил -- подалась...
Под ней оказалась глубокая свежевыкопанная яма.
Он сбегал домой, взял фонарик и, посветив, обнаружил нору, уходящую под
стену. Не раздумывая, Комендант снял фуфайку и спрыгнул вниз. Луч света
терялся в черной дали, поблескивала на стенках плотная, вытесанная острой
лопатой глина.
Свежепрорытым ходом он прополз метров десять, дальше стало чуть
просторнее, да и копка была старая, стенки высохли и превратились в
необожженный кирпич. Передвигаясь на четвереньках, он подобрался к дощатой
двери, за которой оказалась чуть ли не галерея -- идти можно было
согнувшись, и пошел на свет, лучиками пробивавшийся у кровли. Здесь
оказалась еще одна дверь, из-за которой ощутимо тянуло теплом. Кондрат
Иванович тихонько открыл ее и в ярком электрическом свете увидел боярышню.
-- Ну, здравствуй, Вавила Иринеевна, -- сказал как ни в чем не бывало.
-- Вот где спряталась. Гляди-ка, настоящий бункер!
Она тоже не удивилась, только встала и низко поклонилась.
-- Здравствуй, Кондрат Иванович. Сижу поджидаю тебя.
-- Да если б я нору в конюшне не нашел, долго пришлось бы ждать!
-- Агриппина Давыдовна обещала позвать. Я просила... Но дед Лука
потерялся, так она забыла, должно...
-- Позовет она, как же! Давай собирайся и пошли со мной.
-- Куда же я пойду?
-- Пока в избе Юрия Николаевича спрячу, там посмотрим. -- Он решил
сразу не пугать ее тем положением, в которое попал Космач. -- Что-нибудь
придумаем. А сейчас идем, пока старухи нет.
-- Здесь меня не найдут, -- уверенно заявила боярышня. -- Дед Лука
много ходов нарыл... Я тут сидела и все думала. Ты мне сказ говорить начал,
да не сказал. А мне никак покоя нет...
-- Какой сказ? -- сердито изумился Комендант.
-- Да как вы расставались с женой твоей, Любой.
-- Тьфу, нашла о чем думать! Ты бы лучше о Юрии Николаевиче думала!
-- Я за него молюсь ежечасно, а вот что с вами приключилось, так и не
узнала...
-- Ладно, потом будет тебе сказ. Сейчас собирайся и пошли!
-- Хорошо мне тут, куда я пойду?
-- Вавила Иринеевна, послушай старого и опытного человека. -- Он
старался сдерживаться. -- Люди, которые спрятали тебя, ненадежные,
понимаешь? Дед вон с автоматом в лес подался. Кто его знает, возьмет и
приведет сюда людей.
-- Что ты такое говоришь-то, Кондрат Иванович? И думать грех.
-- Между прочим, Почтарь журналистов сам к себе зазвал. Они тут четыре
дня гуляли и все вынюхивали. Я уверен, догадываются, что тут прячешься. А
почему? С какой стати?
-- Сама виновата. -- Она потупилась и вздохнула. -- Жаль стариков,
мучаются в чужой стороне... Я им немного старых денег пожертвовала. Новых-то
нет... Чтоб в родную сторону поехали. У вас ведь в миру без денег нельзя...
-- Это что за старые деньги у тебя? -- осторожно спросил он.
-- Да совсем старые...
-- Так-так, и что дальше? Почтари взяли деньги у тебя?
-- Как сказать?.. Коль из рук в руки бы давала, скорее всего, не взяли
бы. А я положила монетки, где дед Лука нору копал. Будто клад. И сперва
думала, не заметил, бросил в воду вместе с землей... После оказалось, нашел.
-- То-то он свиней порезал и на Украину засобирался!
-- Я и жертвовала, чтоб в родную сторону подались. Тоскуют они. А тоска
у них лютая, смертная. Скоро душу съест...
-- И много дала?
-- Двадцать пять монеток с оплечья спорола... Да я вот и тебе
приготовила, Кондрат Иванович. -- Вынула узелок. -- Тоже пожертвую... Здесь
числом тридцать. Жалко оплечье, да на что оно, коли нынче не носят? Возьми.
-- Ну а мне-то за что?
-- Да как же, у тебя хоромина сгорела, сожгли супостаты. Ты монетки эти
обменяй на новые денежки. Но гляди, чтоб не выдали тебя! Деда Луку выдали...
-- Так! -- Комендант взвесил в руке узелок, и дыханье сперло. --
Значит, и мне? А ты, значит, всем денежки раздаешь? Занимаешься
благотворительностью?
-- Да уж ладно, прими во имя Христа и от чистого сердца. -- Она еще раз
поклонилась. -- Новых денег нет у меня, так возьми этими. Бери, бери. Коли
дед Лука взял, и ты возьми.
Он неторопливо развязал тряпочку, положил на стол и сел.
-- И что это за монеты?
-- У нас лепестками называют.
-- Так это же... золото?
-- Золото, должно, грузное...
Кондрат Иванович никогда в жизни старинных золотых монет не видел и
представлял, что они никак не меньше старого металлического рубля, на
крайний случай с пятак величиной, а тут чуть больше копейки и с неровными
краями.
-- Первый раз вижу. -- Очки надел, присмотрелся. -- И все это ты мне
отдаешь?
-- Жертвую, Кондрат Иванович. Новую хоромину поставишь, утварь
кой-какую заведешь...
-- Это что, принято у вас так?
-- По обычаю христианскому всюду принято.
-- Да. -- Комендант сгреб монеты в кучку, завязал узелок. -- Теперь мне
все понятно. И как по-христиански жить, понятно. Святая простота! А
по-нашему, обыкновенная дура!
-- Прими, не гневайся. От души жертвую.
-- Нет, я поражаюсь! Пришла и раздает налево, направо! -- Комендант
вскочил и стукнулся головой о потолок.
-- Не раздаю -- жертвую. Да ведь не берут, назад возвращают.
-- Кто возвратил?
-- Агриппина Давыдовна пришла и монетки мне назад вернула.
Комендант еще раз подскочил и голову пригнул, чтоб не стукнуться.
-- Вернула?! Почтарка?!
-- Правду сказать, не вернула, а пожертвовала...
-- Ну, знаешь, Вавила Иринеевна, ты мне сказки не рассказывай. Я этих
хохлов знаю как облупленных. -- Он от возмущения забегал. -- Чтоб они
копейку дали?
-- Ты что же, не веришь мне, Кондрат Иванович?
-- И на что же пожертвовала?
-- Кто-то молву пустил, будто меня царицей на престол посадят. --
Боярышня подобралась и кулачки сжала. -- Худая молва, не знаю, что и
думать..
-- Это они тебя обманывают! Льстят, чтоб золото выманить. Хохлы же,
народ хитрый. Они тебе наговорят! Они тебе такого напоют!..
-- Не смей говорить так, -- вдруг властно оборвала боярышня. -- Грех!
-- Ну так зачем старуха деньги вернула?
-- Челом била, чтоб Малороссию выкупить от ляхов. На то и пожертвовала.
Говорит, если каждый хохол немного отнимет от себя, можно собрать денег и
дать ляхам. А они продадут назад... В ноги упала, ради Христа просила.
Ничего поделать не могла, пришлось назад принять.
-- Совсем старуха сошла с ума!
-- Неправда это. У нее душа чиста и разум светлый. Дошлые да хитрые
слухам не верят, они себе на уме. Беда-то в другом, не все монеты вернулись,
четырех не хватает...
-- Тут все ясно. Почтарь съездил в город и продал. И засветился! --
Комендант снял с вешалки дубленку и шапку Вавилы. -- Думаю, на какие шиши он
кобелей этих купил? И еще автомат... Собирайся, уходить надо немедленно.
Даже в избе оставаться опасно. До ночи посидим в конюшне, потом двинем в
лес. Я знаю куда.
-- Благодарствую... Да токмо покуда опасности не почую, никуда не
пойду. -- Одежду взяла и вернула на вешалку.
-- Да ты понимаешь, что эти люди могут быть здесь в любую минуту? Война
началась, самая настоящая!
-- Буду сидеть здесь, -- отрезала боярышня. -- Агриппина Давыдовна одна
осталась, плачет. Как ее оставлю?
-- Ох и характер!.. Ну так слушай! Твоего Юрия Николаевича продали.
Хочешь верь, хочешь нет. Я по телевизору слышал, похищают и продают людей,
но как-то не верилось даже. Оказывается, как скотину! В рабство!
-- Как же в рабство? -- беспомощно спросила она и перекрестилась. --
Спаси и сохрани... Неужто можно?
-- Еще как можно! Женщин продают, а особенно детей. Средневековье,
понимаешь? Пришли к тому, от чего ушли.
-- Должно, ты обманываешь, Кондрат Иванович...
-- Похож я на обманщика? В общем, надо его выкупить. А то продадут
куда-нибудь в Чечню, никогда больше не увидим.
-- В толк не возьму... Ужель в миру людьми торгуют? Старики не
говорили...
-- Господи, как бы тебе объяснить-то? Воруют, похищают, а потом деньги
требуют. Бизнес такой, рынок. Чтоб вернуть Юрия Николаевича, надо за него
теперь деньги заплатить, сто тысяч долларов. Я голову ломаю, где денег
взять, а ты золото раздаешь налево-направо...
-- Не верю я тебе, Кондрат Иванович, -- неожиданно твердо заявила
боярышня. -- Токмо в старых книгах писано, которые люди несвободные, тех
продавали. В греках, в арабах и Египте. А на Руси люди свободные были, да и
Юрий Николаевич не говорил, что в миру рабство есть. А он бы непременно
сказал. Зачем обмануть хочешь? Нехорошо...
-- Ну и бестолочь же ты! -- не стерпел Комендант. -- Ладно, я потом
объясню, прочитаю курс новейшей истории. А сейчас надо выручать Юрия
Николаевича. Сколько у тебя таких монет?
-- На что тебе?.. Не скажу.
-- Ты совсем ничего не поняла? Нужны деньги заплатить выкуп! Чтоб
Космача отпустили! Ну, говорят про вас, кержаков, -- тугодумы, но чтоб
такого не понять... Не знаю!
-- Не обманывай меня, так не бывает на свете. Это в старые времена за
людей платили, да и то когда бесермене и цари поганые власть держали.
Думаешь, я из лесу, так совсем глупая, ничего не понимаю? Не бери грех на
душу и меня не искушай! Ступай прочь!
-- Так! -- Коменданта поколачивало от возмущения. -- Я думал, ты умная,
кроткая!.. Небось Почтарке поверила! Что ляхам Украину продали и надо
выкупать. Целое государство похитили и продали! Это ты понимаешь, а что
жених твой в плену мается -- понять не можешь. Или ты скупая такая? Может,
тебе приданого жалко?.. Ладно, так Николаичу и скажу! А ты сиди, жди у моря
погоды! Вот уж не думал!.. Между прочим, я избы не пожалел, из-за тебя
спалил! Чтоб ваше величество в конюшне не нашли!
-- Как из-за меня? -- подхватилась она.
-- Да так! С обыском шли, близко были. А чем отвлечь? Только огнем.
-- И потому меня не нашли?
-- Тушить бросились...
-- Прости ради Христа, и верно глупая, не поняла сразу.
-- Наплевать на избу! Надо Юрия Николаевича выручать.
-- Добро, я отпишу Савелию Мефодьевичу, а ты сходи в Северное, отнеси
ему весточку.
-- Схожу, если польза будет.
-- С малолетства слышала разговоры стариков, батюшки с матушкой, все
собирались в мир выйти, -- вдруг заговорила печально. -- Сколько странников
ходили посмотреть на мир и все нахваливали, мол, жизнь там веселая,
радостная. Люди ходят и смеются, детей много по улицам, а ересь анчихристову
никонианскую всю вытравили и опоганенные храмы разрушили. Народ по домам
молится, как и полагается, втайне от чужих глаз, -- истинно по древлему
благочестию, будто первые христиане. Скажут эдак, вот наши и засобираются.
Один лишь Клестя-малой усомнился, поспорил с братией и отправился правду
искать... Да неужто у остальных странников глаза не видели и уши не слышали?
Она не ждала ответа на свой вопрос, вздохнула тяжко, достала из котомки
тоненький свиток бересты, развернула, разгладила и стала писать, точнее,
выдавливать значки спицей для вязки носков. Комендант не утерпел, заглянул
через плечо: какие-то крючки хвостами вверх и вниз, параллельные насечки,
вилюшки -- филькина грамота.
Все письмо уместилось в четыре строчки.
Он не стал ждать автобуса и поехал в Северное на попутном лесовозе. И
лишь по пути вспомнил, что не отдал боярышне паспорт, а самое главное, не
спросил, зачем она обрезала жеребцу хвост и гриву. А сделала это она потому,
что только ее поведение не поддавалось никакой логике.
Как человек искушенный и многажды битый, он на чудеса не надеялся и по