Браст Стивен. Гвардия Феникса

   — Меня зовут Аттрик э'Лания из Северной Сосновой Крепости.
   — Ну а меня — Айрич.
   — Кажется, один из вас тиаса.
   — И что?
   — И его зовут Кааврен из Каслрока?
   — Да, — вступил в разговор Кааврен. — Похоже, вы знаете мое имя, однако должен признаться, что я никогда раньше не слышал вашего.
   — Неужели?
   — Зачем мне лгать, сударь? — удивился Кааврен. — Я не слышал вашего имени до этого самого момента.
   — Продолжайте утверждать что угодно, если хотите.
   — Да, я настаиваю!
   — Тем не менее я бы хотел обменяться с вами несколькими словами.
   — На какой предмет?
   — Во-первых, разрешите представить вам моего друга Уита. — Широкоплечий дзурлорд, сидевший верхом на пегом мерине, кивнул. — А это, — он указал на леди, — Кора Ластчанс из Дома Ястреба, которая является представителем Империи. У вас есть друг, мой дорогой Кааврен, и я готов считать остальных ваших друзей свидетелями.
   Кааврен нахмурился:
   — Если я правильно понял, вы бросаете мне вызов?
   — Совершенно верно.
   — Но по какой причине?
   — Причина? Вы намерены делать вид, что не знаете?
   — Уверяю вас, сударь, не имею ни малейшего представления, чем я мог вас оскорбить.
   — Хм-м-м… — протянул Аттрик.
   По-видимому, он посчитал, что с него разговоров достаточно, и повернулся к дзурлорду по имени Унт, который поклонился Кааврену и проговорил:
   — Является ли господин лиорн вашим другом?
   Кааврен посмотрел на Айрича.
   — Да, — коротко ответил Кааврен.
   — Ну что ж, — продолжал дзурлорд, — мы хотим, чтобы поединок состоялся сейчас и здесь и продолжался до тех пор, пока один из противников не будет мертв.
   — Мертв! — пробормотал Кааврен. — Клянусь моим конем! Похоже, я и правда оскорбил чем-то этого драконишку.
   Айрич повернулся к Кааврену и спросил:
   — Вы принимаете вызов?
   — Да, — ответил Кааврен.
   — Хорошо, — сказал Айрич, обращаясь к Уиту.
   Тот поклонился и о чем-то переговорил с леди, которая сказала Тазендре и Пэлу:
   — Вы согласны быть свидетелями?
   — Да, — ответили они и спешились.
   Леди ястреб поклонилась всем и указала на место чуть в стороне от дороги. Когда оба секунданта ответили согласием, она начертила круг, пользуясь, как заметил Кааврен, своим кинжалом.
   — Будьте осторожны, Кааврен, — посоветовал Пэл, — трава мокрая.
   — Ну, ведь и для моего противника она такая же мокрая?
   — Тем не менее будьте осторожны, — повторил Пэл.
   — У меня есть что беречь, — сказал Кааврен. — Отличная кожа, под которой имеются замечательные органы, позволяющие мне дышать, перекачивающие мою кровь и дающие возможность моему разуму работать. Посему я сделаю все, чтобы моя кожа по окончании поединка осталась такой же невредимой, как и сейчас.
   — Вот это правильно, — кивнул Пэл.
   Айрич, стоящий рядом с Каавреном, негромко проговорил:
   — Какой-то абсурд. Вы с ним знакомы?
   — Ни в малейшей степени.
   — И даже не догадываетесь, почему он хочет с вами сражаться?
   — Нет.
   — Но он обратился к вам по имени.
   — Однако он не убийца.
   — Да, тут нет никаких сомнений.
   Тазендра между тем наблюдала за Аттриком, который снял камзол, обнажил шпагу и сделал несколько пробных выпадов.
   — Мой добрый Кааврен… — окликнула она.
   — Да?
   — Вряд ли этот господин окажется для вас достойным противником.
   — Вы так считаете?
   — Ну вы же видите, какие неудачные удары он наносит даже по воздуху.
   — Обычная практика перед поединком.
   — Верно, однако он промахивается при каждом третьем ударе.
   — Пожалуй.
   — Более того, обратите внимание, как напряжена его опорная нога и как широко он расставляет ноги при атаке.
   — Возможно, — предположил Айрич, — он пытается ввести вас в заблуждение.
   — Ба! Уж если он вынужден прибегать к таким трюкам, у вас и вовсе не возникнет никаких проблем, — улыбнулась Тазендра.
   Кааврен, в свою очередь, также обратил внимание на промахи, подмеченные Тазендрой. Однако он заметил, что рука драконлорда, в которой тот держит шпагу, очень быстра и что он практически мгновенно меняет направление удара. Поэтому Кааврен решил соблюдать осторожность. Впрочем, тиаса поступал так всегда, когда на карту была поставлена его жизнь.
   — Ну что ж, — заговорила леди ястреб, обращаясь к Айричу, — вы готовы?
   Айрич посмотрел на Кааврена — тот кивнул.
   — Мы готовы, — спокойно промолвил лиорн и проводил Кааврена до его части круга, после чего помог снять плащ и пояс.
   Кааврен обнажил шпагу, отсалютовал судье и противнику и занял боевую стойку.
   Они не успели отъехать от Драгейры, на дороге было оживленное движение, так что вскоре вокруг собралась толпа зрителей, которые принялись тут же делать ставки на победителя. Однако, как только зазвенели клинки, все разговоры моментально стихли — так бывает во время скачек, боев норсков и дуэлей.
   Тиаса, который еще не до конца пришел в себя после вчерашнего удара по голове, начал дуэль в своей обычной аккуратной манере, пытаясь определить характер и излюбленные приемы соперника. В данном случае все слабые места противника, на которые сразу указала Тазендра, действительно были, но драконлорд двигался чрезвычайно быстро и имел очень сильную руку и более тяжелую, чем у Кааврена, шпагу, что вынуждало тиасу тратить слишком иного сил на то, чтобы парировать яростные удары, причем Аттрик все время целился ему в голову и торс.
   Поэтому Кааврен оборонялся, используя «систему девяти точек агрессивной защиты» — один из приемов барочной фехтовальной школы, позволяющий полностью обезопасить голову и корпус, одновременно не давая противнику свободы и вынуждая его реагировать на сложную последовательность девяти финтов и выпадов которую Кааврен собирался нарушить, как только дракон к ней привыкнет.
   Продолжая выполнять необходимые приемы, тиаса по своему обыкновению изучал выражение лица своего соперника. Оно показалось ему довольно привлекательным если не считать чересчур больших глаз. Брови широко расходились над переносицей — верный признак ума; на лбу выделялись многочисленные морщины, что говорило о склонности к размышлениям. Кроме того, Кааврен заметил в его глазах гнев и досаду. Гнев — пришел к выводу Кааврен — на действительное или вымышленное оскорбление, которое и привело к дуэли, а разочарование из-за того, что ему никак не удавалось пробить умелую защиту тиасы.
   Прошло некоторое время, и Кааврен решил, что Аттрик уже достаточно привык к его тактике, а потому резко сменил стиль боя. Драконлорд в это время атаковал левый бок Кааврена, оставшийся открытым после последнего выпада. Однако Кааврен слегка наклонился вправо, одновременно ударив плоской стороной своего клинка по руке, в которой Аттрик держал шпагу. Тиаса вовремя успел занять защитную стойку, чтобы отбить кинжал драконлорда, но атаки не последовало — Аттрик застонал, отступил назад, и шпага выпала из его онемевших пальцев.
   Кааврен тут же сделал шаг вперед, отбил в сторону кинжал, который драконлорд поднял в безнадежной попытке защититься, и приставил острие шпаги к горлу Аттрика.
   — Ну, сударь, — проговорил он спокойно, показывая, что даже не запыхался, — возможно, теперь вы будете настолько добры, что сообщите, почему решили вызвать меня на дуэль, и тогда я, — кто знает! — может быть, решу сохранить вам жизнь.
   — Тьфу! Вы продолжаете делать вид, что ничего не понимаете? — ответил драконлорд.
   — Заверяю вас, сударь, что пребываю в полнейшем недоумении.
   — Значит, мое имя вам ни о чем не говорит?
   — Вы удивлены?
   — Пожалуй, да.
   — Ну?
   — А если я скажу, что являюсь старшим сыном покойного лорда Пепперфилда?
   — Ах вот оно что, — промолвил Кааврен, — тогда другое дело.
   — Иными словами, вы меня знаете?
   — Откровенно говоря, я слышал о вашем отце и его трагической гибели.
   — Теперь вам понятны причины моего враждебного отношения?
   — Ни в малейшей степени.
   — Что?! Вы продолжаете утверждать, будто не имеете никакого представления о причинах моей ненависти к вам?
   — Конечно, сударь.
   — Я ошеломлен.
   — Правда?
   — Тогда, если хотите, я вам объясню.
   — Осколки и черепки! Я уже целый час прошу вас об этом.
   — Два слова все прояснят.
   — С нетерпением жду.
   — Но сначала, если не возражаете, уберите, пожалуйста, острие вашей шпаги от моего горла, поскольку оно немного мешает моему красноречию. Я прекрасно понимаю, что вы победили в нашей схватке и теперь моя жизнь принадлежит вам. Заверяю, если после того, как я отвечу на ваши вопросы, вы по-прежнему пожелаете меня убить, я не стану сопротивляться.
   Кааврен кивнул и убрал шпагу. Одновременно он повернулся к своим друзьям и сказал:
   — Прежде чем закончить нашу дуэль, мы собираемся поговорить. Я прошу вас сохранять терпение, поскольку это может оказаться полезным.
   Его друзья согласно кивнули, в то время как зрители нетерпеливо загудели. Кааврен обратился к Аттрику:
   — Прошу вас, говорите. Должен признаться, вы меня заинтриговали. Я ожидаю, что сведения, которые вы мне сообщите, заставят меня размышлять, а может быть, даже удивляться.
   — Вполне вероятно.
   — Тогда начинайте.
   — Ну, причина такова: баронесса Каламская, Катана э'Мариш'Чала, убила моего отца.
   — Мне это известно.
   — Значит, вы знали имя убийцы?
   — Знал.
   — И тем не менее не понимаете причины нашей ссоры?
   — Милорд, я готов повторить это в двадцатый раз.
   — Невозможно!
   — Сударь, я не знаю обычаев Дома Дракона, но тиасы считают, что тому, чья жизнь зависит от милости противника, не следует лгать.
   — Прошу прощения, добрый Кааврен. Вы правы. Приношу свои глубочайшие извинения.
   — Однако осознаете ли вы, что до сих пор не ответили на мой вопрос?
   — Сейчас я все расскажу. Если баронесса Каламская убила моего отца, а вы хотите ее спасти…
   — Остановитесь.
   — Да?
   — Мне показалось, что вы произнесли слова «хотите ее спасти»?
   — Да?
   — С какой стати вы решили, что я намерен ее спасти?
   — А разве нет?
   — На этот вопрос я и сам не знаю ответа.
   — Как не знаете?
   — Сударь, мне представляется, что сейчас вам не следует задавать вопросы, — вы со мной согласны?
   — Пожалуй.
   — Тогда объясните, откуда вы взяли, что я собираюсь помочь баронессе Каламской?
   — Все очень просто.
   — То есть?
   — Мне сказали.
   — Вам сказали?
   — Именно.
   — И что же вам сказали?
   — Что сегодня или завтра на дороге появится господин по имени Кааврен из Дома Тиасы в форме гвардейца батальона Красных Сапог. И этот господин собирается помочь баронессе Каламской ускользнуть от справедливого возмездия.
   — Ну что ж, даже если данная информация ошибочна, ваш ответ полностью все разъясняет.
   — Благодарю вас, сударь.
   — А кто поведал вам о моих планах?
   — По правде говоря, не знаю.
   — Как не знаете?
   — Заверяю вас, я никогда прежде не встречал этого господина.
   — А как же он все объяснил?
   — Мне не потребовалось никаких объяснений.
   — Незнакомый человек заявляет: «Я не стану называть своего имени, однако такой-то гвардеец появится в таком-то месте с намерением совершить такие-то поступки». Сударь, вам не кажется, что это звучит несколько странно?
   — И все же наш разговор протекал именно так.
   — Тогда сделайте мне одолжение и расскажите подробнее, как все произошло. Я буду вам весьма признателен.
   — Хорошо.
   — Уверяю, что буду у вас в долгу, если услышу ответ на свой вопрос.
   — Я зашел в пригородную гостиницу, в районе Лонгуотер.
   — В какую гостиницу?
   — На вывеске изображен маленький красный каплун.
   — Хорошо.
   — За мой столик подсел господин.
   — К какому Дому он принадлежал?
   — Не имею ни малейшего представления.
   — И что было дальше? — промолвил Кааврен, вспомнив замечание Айрича о джарегах и йенди. — Он устроился рядом с вами и?..
   — У нас завязалась беседа.
   — О чем?
   — О смерти моего отца. Понимаете, я был в трауре, поэтому не прикасался к спиртному до того самого дня.
   — Ясно.
   — Мысли о смерти отца не покидали меня, и вино подоспело вовремя.
   — Я вас понимаю.
   — И тот господин…
   — Из неизвестного Дома.
   — Да. Он слышал о смерти моего отца и выразил мне соболезнования, что показалось мне тогда благородным поступком.
   — Да, разумеется. А потом?
   — Потом он рассказал мне, мол, до него дошли слухи о том, что будет предпринята попытка спрятать Катану от властей, которым до того момента я вполне доверял.
   — И что произошло дальше?
   — Мне были нужны подробности, поэтому после некоторых колебаний он смягчился и все мне рассказал.
   — Смягчился, вы говорите?
   — Точно.
   — Он назвал мое имя?
   — Имя, добрый Кааврен, а затем описал вашу внешность и суть миссии.
   — Однако он плохо информирован.
   — Это вы так говорите.
   — Кажется, вы забыли, что ваша жизнь в моих руках, — зачем мне скрывать от вас свои намерения?
   — Действительно.
   И тут Кааврену пришла в голову неожиданная мысль. Для тиасы это характерно — озарения, которые иногда влекут к катастрофе, а в другом случае приводят к невероятному успеху. Кааврен как истинный тиаса без малейших колебаний решил воплотить свою идею в жизнь.
   — Что ж, я готов освободить вас от условий нашей дуэли и, более того, приглашаю составить нам компанию.
   — Составить вам компанию? А куда вы направляетесь?
   — Клянусь моим конем! Мы собираемся найти Катану э'Мариш'Чала!
   — Но вы же сказали…
   — Я не сказал, что мы собираемся ей помогать.
   — Значит, вы намерены ее арестовать?
   — Этого я тоже не говорил.
   — И что же вы станете делать, когда ее найдете?
   — Боги! Когда мы ее найдем, тогда и подумаем!

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
В которой Аттрик после расспросов признан вполне достойным спутником, а во время трапезы он помогает Тазендре заполучить слугу

   Здесь разговор закончился, и Кааврен сделал знак судье, что инцидент исчерпан, а потом подошел к тому месту, где его поджидали друзья.
   — Этот господин будет путешествовать с нами, — заявил тиаса.
   Айрич пожал плечами, Пэл приподнял брови, однако Тазендра спросила:
   — Как? Этот господин?
   — Именно.
   — Будет путешествовать вместе с нами?
   — Да, вы совершенно правильно все поняли.
   — Но еще минуту назад он пытался вас прикончить!
   — Убить или ранить.
   — Тогда скажите мне почему, мой добрый Кааврен.
   — Почему, дорогая Тазендра? Я так решил. Вы возражаете?
   — Ну нет. Но я…
   — Остановитесь, прежде чем произнести слова, которые я и так слишком часто слышу.
   Теперь настал черед Тазендре пожимать плечами.
   — Ладно, пусть будет так.
   Аттрик поклонился всем сразу, а потом отошел поговорить с Уитом.
   — О чем, как вы думаете, они беседуют? — спросил Пэл.
   — Ну они друзья, и им пришла пора расставаться. Не сомневаюсь, что они прощаются. Или обсуждают проблемы, которые предстоит решить Уиту в отсутствие Аттрика.
   — Или, — добавил Пэл, — готовят нам какую-нибудь тайную пакость.
   — Этот вариант исключать нельзя.
   — А если дело обстоит именно так?
   — Нам следует быть настороже.
   — Ладно.
   Когда Аттрик попрощался с Уитом и расплатился с судьей, путешественники оседлали своих коней и вновь поехали по дороге. Не прошло и часа, как Тазендра заметила, обращаясь ко всему миру или к тем, кто пожелает ее услышать:
   — Мне кажется, Кааврен проголодался.
   — Объясните, пожалуйста, почему вы так думаете, — заинтересовался тиаса, — очень хочется узнать.
   — Вы дрались на дуэли.
   — Ну и?..
   — Я лишь наблюдала за вашим поединком, однако так проголодалась, что готова слопать каждую из тех сосисок, что красуются на окне постоялого двора перед нами. Ну а поскольку вам пришлось сражаться, значит, и есть вам хочется гораздо больше.
   — Если я открою вам свои мысли, то окажется, что еда занимает среди них далеко не последнее место, — признался Кааврен.
   — Пища, — задумчиво произнес Пэл, — не помешает мне насладиться этим днем.
   Айрич пожал плечами, что означало: «Я тоже не прочь подкрепиться». Аттрик попросту кивнул. Поэтому они свернули на постоялый двор, над дверями которого красовалась вывеска с изображением кавалера Бид'на, менестреля начала шестнадцатого цикла. Его легко было узнать по петушиным перьям, свисающим с берета.
   Вот уже второй раз в течение нашего рассказа мы попадаем в столь своеобразное заведение, именуемое сельской гостиницей. Поскольку в самом начале повествования мы были слишком заняты, чтобы как следует ее описать, и учитывая, что в дальнейшем еще не раз окажемся в подобных местах, мы позволим себе сказать о ней несколько слов.
   Однажды тридцать третий маркиз Гои заметил, что по тех пор, пока в Империи поднимаются восстания, постоялые дворы будут оставаться очагами подстрекательства к бунту. А поскольку, как сказала Кверра э'Тенит, бандитов всегда больше, чем солдат, пытающихся с ними бороться, нужны гостиницы, где те могли бы отдохнуть между грабежами и налетами. И еще: учитывая, как заявила Зарика II, что по дорогам постоянно путешествуют управляющие делами, жестянщики, поверенные и уличные торговцы (всегда готовые, кстати, прихватить оставленную по каким-либо причинам добычу бунтовщиков или бандитов), гостиницы требуются для того, чтобы обеспечивать всех теплым ночлегом.
   В наши счастливые дни, когда мы можем лишь пожимать плечами, вспоминая о мятежах или разбойниках с большой дороги, из-за которых раньше нельзя было спокойно путешествовать без оружия, и делать вид, что профессии управляющего делами, жестянщика, поверенного или уличного торговца являются честными, природа гостиниц заметно изменилась и, мы вынуждены добавить, далеко не всегда к лучшему.
   В прежние времена, судя по всем оставленным свидетельствам, полы сверкали чистотой, столы вытирались утром и вечером до тех пор, пока не начинали блестеть; бокалы с вином и пивом были холодными и полными, порции — большими, а еда подавалась горячей. Более того, кухня в каждой местности имела свои особенности. Хозяину, который никогда не знал, кто сегодня к нему заглянет — бандиты или мятежники, жестянщики или те, кто ловит нарушителей закона, — приходилось со всеми обращаться вежливо и ни к кому не проявлять особой благосклонности, за исключением, естественно, клиентов знатного происхождения.
   Планировка внутренних помещений в те времена отличалась простотой: обычно гостиница состояла из просторного зала, одной или нескольких комнат в задней части здания и пары номеров на верхнем этаже (редкая гостиница могла похвастаться тем, что в ней больше двух этажей). Добротно сделанные скамейки, столы и стулья могли бы легко прослужить тысячу лет. И баллады, в которых рассказывается, как в пьяных ссорах разбивается мебель о головы противников, мягко говоря, не соответствуют истине: удар обычным, стоящим у камина стулом раскроил бы череп несчастного, а на спинке или сиденье не осталось бы даже царапины.
   Именно в таком месте и остановились наши друзья. Поручив своих лошадей заботам конюхов, они вошли в гостиницу. В зале оказалось пусто, если не считать двух торговцев, занявших скамью у окошка, подальше от очага. В сильном огне, следует сказать, не было необходимости, поскольку погода оставалась еще достаточно теплой, однако здесь готовилась дичь на вертелах: два здоровенных куска кетны на ребрышках и баранья нога, отчего капли жира заставляли пламя ярко вспыхивать.
   Устроившись за столом, спутники сначала заказали баранину, но, когда им сообщили, что придется ждать два часа, с радостью согласились на пару каплунов со свежим хлебом, маринованными фруктами, сосисками из кетны и графином сладкого красного вина, сделавшего трапезу и вовсе роскошной.
   Поначалу разговор не клеился, к тому же Аттрик явно выпадал из их компании. Они уже заканчивали трапезу, то есть добрались до той ее части, когда настает время утолить голод разума, после того как каплуны утолили потребности желудка, и Кааврен проговорил:
   — Итак, мой добрый Аттрик, вы из Пепперфилда?
   — Да, верно.
   — И прожили там всю жизнь?
   — Ну не совсем. Я довольно много времени проводил в городе Драгейре, где готовился к карьере воина.
   — А вам довелось принять участие в настоящем деле?
   — Только дважды.
   — Тогда расскажите нам об этих двух сражениях.
   — Вашу просьбу совсем нетрудно исполнить, — ответил Аттрик. — Оба раза события происходили на юго-западе, вскоре после смерти моего отца, так что мне пришлось сократить период траура.
   — Мы понимаем, — вмешалась Тазендра. — Но расскажите нам о битвах.
   — Ну если уж быть точным…
   — Точность всегда похвальна, — заметил Кааврен.
   — … битвы происходили в графстве Фотонсуэлл.
   — Ах вот оно что, — сказала Тазендра. — Значит, вы служили под командованием герцога Твиноукса?
   — Действительно, я имел такую честь.
   — Против Клибарра во время Восстания Экипажей?
   — Да.
   — Твиноукс во всех отношениях толковый генерал.
   — Ну это я могу засвидетельствовать. Моей первой битвой стала небольшая стычка с маленьким кавалерийским отрядом. Нас послали научить их уважительно относиться к нашим обозам с провиантом, который доставлялся из Линча.
   — И как, — заинтересовалась Тазендра, — вам это удалось?
   — Почти. Они спускались по склону и попали в нашу засаду…
   — Сколько же их было? — спросила Тазендра.
   — Всего тридцать или сорок.
   — А вас?
   — Тридцать два плюс наш офицер, леди Дараал.
   — Ну и как события разворачивались дальше?
   — Мы атаковали их с фланга, выскочив из вязовой рощи, которых очень много в той местности. Пятерых убили на месте и вдвое больше взяли в плен, остальные бежали.
   — Вы их преследовали?
   — Нам не позволили.
   — А ваши потери?
   — Повезло, мы никого не потеряли.
   — Что ж, — Тазендра одобрительно кивнула, — неплохая работа. А вы сами?
   — О, конечно, я вступил в схватку. На мое счастье, противник не обладал мастерством господина Кааврена. К тому же я обучен сражаться на лошади. Мне довелось скрестить свою шпагу с копьем врага, я сумел ранить неприятеля в руку и ногу, что заставило его отступить с поля битвы.
   — Что ж, вы продемонстрировали ловкость, — заметил Кааврен.
   Аттрик поклонился.
   — Но, если не ошибаюсь, — сказала Тазендра, — вы говорили о двух сражениях?
   — Вторым было сражение при Фотонсуэлле.
   — Ага, — кивнула леди дзур, — мой кузен Тинн получил ранение в той битве. Но прежде, — с гордостью добавила она, — записал на свой счет десять или двенадцать врагов.
   — Надо сказать, схватка получилась жаркой. Они атаковали, и наш командир, леди Дараал, пала. То есть убили ее лошадь, а когда леди Дараал попыталась подняться, ее поразили копьем.
   — Сразили наповал?
   — Рана оказалась смертельной, и она умерла еще до окончания битвы, но прежде успела перестроить нас в цепь и подготовить к новой атаке врага. Более того, она даже повела нас в бой на лошади, захваченной у поверженного ею солдата.
   — Сильная женщина.
   — Я тоже так считаю.
   — А вы, — спросил Кааврен, — что делали вы?
   — Будьте уверены, я выполнял свой долг. Генерал приказал батальону оттеснить врага к холму, где стояли наши воины, вооруженные копьями. Мы атаковали, и я имел честь уничтожить троих — одного при помощи камня-вспышки и двоих клинком.
   — Совсем неплохо, — одобрительно заявила Тазендра.
   — Бой получился жестокий, но мы сражались с наемниками, что давало нам некоторое преимущество.
   — Вы правы, — заговорил Айрич. — Они воюют за деньги, а вы бились за Империю.
   — Совершенно верно, — согласился Аттрик. — И за честь нашего генерала. Воин всегда сражается лучше, когда знает, за что может погибнуть, и когда ему не приходится страшиться Водопадов Врат Смерти.
   — Весьма справедливое замечание, — сказал Айрич и тихонько добавил: — Мне этот господин начинает нравиться.
   Услышав последнюю реплику, Пэл усмехнулся в свойственной ему манере и тихонько проговорил:
   — Я согласен с вами, друг мой, но вот верить ему — это совсем другое дело.
   Айрич как обычно пожал плечами, и вдруг возле дверей раздались крики и странный звук — словно кто-то рвал огромный лист вощеной бумаги. Кааврен и Тазендра мгновенно вскочили на ноги и повернулись ко входу, Аттрик, сидевший к двери лицом, отодвинул свой стул и положил руку на эфес шпаги, Айрич и Пэл молча наблюдали за происходящим.
   И тут выяснилось, кто кричал и что явилось причиной шума: друзья увидели маленького человечка, одетого в цвета Дома Теклы, которого, вопреки обычаям таверн того времени, кто-то швырнул в окно — только не из гостиницы, а внутрь! Несчастный упал на спину, но сразу же попытался встать, несмотря на то что сильно ударился головой об пол.
   За ним в гостиницу ворвались несколько — Кааврен насчитал одиннадцать — дюжих мужчин; определить, к какому Дому они принадлежат, он не сумел. Речь, конечно, не идет о тех сомнительных «Домах», которые существуют не для того, чтобы служить, и не для того, чтобы служили им, — надеюсь, читатель понимает, что мы имеем в виду обычных разбойников с большой дороги. Однако на бледном лице одного из них читалась четкая принадлежность к Дому Орки; впрочем, он не носил никаких знаков принадлежности к своему Дому, а значит, не мог носить дворянский титул.