Браст Стивен. Гвардия Феникса

   Теперь, как и обещали, мы обратим наши взоры к той части дворца, куда Кааврену еще не приходилось заходить.
   В том лабиринте, где располагались апартаменты императорской семьи, в одном из многочисленных покоев башни, из которой открывается такой замечательный вид на большую часть города, в креслах, стоящих на желтых мраморных плитках пола, сидели двое. Женщина в цветах и регалиях Дома Дракона, с многочисленными медальонами и орденами, свидетельствующими об успехах в прошлых кампаниях, была не кем иным, как Литрой э'Тенит, главнокомандующей Империи. Ее собеседница из Дома Атиры куталась в темный плащ. Капюшон скрывал лицо, руки были старыми и морщинистыми, однако голос оставался сильным.
   — Есть новости, ваше превосходительство, причем самые свежие.
   — Но, дорогая Сиодра, я не спрашиваю о степени их свежести — меня интересует их содержание.
   — Вы хотите, ваше превосходительство, их знать?
   — Да, я желаю знать, как это могло произойти.
   — Заверяю ваше превосходительство, что, если бы у меня было объяснение, я бы обязательно поделилась с вами своими мыслями. Быть может, тут приложил руку один из Богов.
   — Если ваше предположение окажется верным, Сиодра, нам придется заручиться поддержкой другого Бога или, на худой конец, демона.
   Сиодра рассмеялась, и от ее смеха холодок страха пробежал бы по спине у любого, кто его услышал; даже на лице Литры промелькнула тень смущения.
   — У вас есть в кармане Бог, ваше превосходительство?
   — Едва ли, — ответила главнокомандующая.
   — И у меня — как вы понимаете — тоже.
   — Ну?..
   — Тогда придется изыскать другие способы для защиты наших вложений.
   — Вложений, Сиодра? Клянусь Орбом, вы говорите, как торговец.
   — В некотором роде, ваше превосходительство, я и есть торговец, хотя товары, которые я имею честь предлагать, невозможно попробовать или понюхать, а монеты, что я получаю за услуги, не блестят, как золото.
   Литра пожала плечами, словно ей не хотелось вникать в метафору Сиодры.
   — Возможно, то был вовсе не Бог, — заметила она. — Быть может, кто-то при помощи волшебства сумел приоткрыть завесу тайны, которой вы окутали нашего «друга».
   — Кто знает, ваше превосходительство? В любом случае, меня не обидело ваше предположение. Однако будь то волшебство, божественное вмешательство или каприз фортуны, мы должны действовать, чтобы компенсировать нанесенный урон.
   — Я ни о чем другом и не прошу. У вас есть идеи?
   — Может быть, хватит простого предупреждения. Он ведь не дзур и не дракон.
   — А потом?
   — Возможно, он достаточно здравомыслящий человек.
   Литра, нахмурившись, посмотрела на старую женщину.
   — Сиодра, вы пытаетесь мне досадить? — В голосе главнокомандующий послышались стальные нотки.
   — Ни в малейшей степени, — ответила атира и усмехнулась. — Какая в конечном счете мне от этого выгода?
   — Выгода… — презрительно бросила Литра. — Вы и в самом деле говорите, как торговец, дорогая Сиодра.
   — Вполне возможно, Литра, но могу ли я позволить себе предложить вам сосредоточиться все же на возникших перед нами проблемах?
   — Однажды, Сиодра, вам удастся меня разозлить. Вы знаете, что тогда произойдет?
   — Что ж, тогда император либо потеряет искусного главнокомандующего, либо лишится… — Она замолчала, словно не хотела говорить о том, чего еще может лишиться император.
   — Однако, — сказала Литра, — не думаю, Сиодра, что вам стоит беспокоиться по этому поводу.
   — Благодарю вас, ваше превосходительство. Я еще раз спрашиваю: следует ли нам пригрозить тому господину, о котором я только что упоминала?
   — Безусловно.
   — Хорошо, ваше превосходительство.
   — А что, если предупреждение не сработает, Сиодра? Что тогда?
   — Тогда? Мы будем за ним следить. У вас ведь длинные руки, не так ли? Да и мои едва ли короче. У нас есть руки, глаза и еще много разных возможностей. Ведь вы главнокомандующая, а это своего рода война.
   — Действительно, Сиодра, война. Но довольно забавная.
   — Забавная? В каком смысле?
   — Тратить столько сил, чтобы защитить малышку Катану, когда именно мы и собираемся ее уничтожить.
   — В том-то все и дело, что покончить с ней должны мы сами, и никто другой, ваше превосходительство. Ведь вам известно, что, если это сделает кто-нибудь еще, мы потеряем одну из лучших фигур в нашей игре, а найти ей замену будет совсем непросто.
   — Вы совершенно правы, мой союзник. Теперь встает вопрос о виконте Аттрике.
   — Да, бедный сын усопшего, но едва ли оплакиваемого маркиза Пепперфилда, чью голову так вовремя отрубила для нас Катана.
   — Именно. Он, несомненно, до сих пор продолжает ее разыскивать и если найдет…
   — Если он ее найдет, то вызовет на поединок. И она его убьет. Он напыщенный болван.
   — Был таким. Недавно он участвовал в нескольких сражениях. Виконт мог измениться.
   — Не думаю. Он был напыщенным болваном, им и останется.
   — Да, он не слишком храбрый для дракона. Но если он обратится к властям и не станет сам вызывать ее на дуэль?
   — Исключено, ваше превосходительство! Ни один драконлорд так не поступит — и вам это известно лучше, чем мне.
   — И все же я должна задать вопрос: имеем ли мы право рисковать? Ошибка может привести к краху всех наших планов.
   — Значит, вы хотите что-то предложить? Если вы нуждаетесь в гарантиях, есть еще Дом Джарега, и некоторые его представители с удовольствием вернут мне долг.
   Литра ударила кулаком по ручке своего кресла.
   — Нет! — воскликнула она. — Никаких убийств! Вы меня поняли, Сиодра? Есть вещи, на которые я не пойду. Пусть все мои планы рассыплются в прах, но я не дам согласия на привлечение наемных убийц.
   — Прекрасно, ваше превосходительство. Тогда что мы будем делать?
   — Есть другие способы. Дуэль, например.
   — С кем? С вами? Вы готовы себя разоблачить? А причина дуэли?
   — Ну предлог найти совсем нетрудно. А кто его вызовет… Я подумаю.
   — Ага!
   — Простите, Сиодра, но, кажется, вы сказали «ага»?
   — Сказала.
   — Ну так объясните.
   — С удовольствием.
   — Я жду.
   — Дело вот в чем: мое искусство открыло мне, что некий человек установил местонахождение той, которую мы скрываем.
   — Вы уже поставили меня об этом в известность. Что дальше? Мы решили его предупредить.
   — Что и сделаем. Однако устроим все так, чтобы на его пути оказался упрямый Аттрик. И если Аттрик сумеет прикончить юного тиасу…
   — Так, значит, тайну ее местонахождения открыл тиаса?
   — Именно. Гвардеец батальона Красных Сапог.
   — Понятно. Продолжайте, Сиодра. Вы меня ужасно заинтриговали.
   — Если Аттрик его убьет, мы решим одну из наших проблем, а если победа будет на стороне тиасы, мы избавимся от Аттрика. Затем встретимся еще раз, чтобы обсудить дальнейшие действия.
   — Прекрасная идея, Сиодра. — Литра рассмеялась. — Возможно, если Боги будут благосклонны к нам, юные упрямцы нейтрализуют друг друга и у нас станет на парочку проблем меньше.
   — Согласна с вами, ваше превосходительство. Я подумала о том же. Нетрудно заметить, что, хотя вы и принадлежите к роду э'Кайрана из Дома Дракона, в ваших жилах течет кровь э'Лания, — вы прекрасно схватываете тактические хитрости.
   — Мирное соглашение на основе лести, дорогая Сиодра. Лучше расскажите, как вы организуете дуэль?
   — Все очень просто: дадим Аттрику знать, что тиаса ищет Катану.
   — И как это нам поможет?
   — Намекнем Аттрику, что тиаса намерен ей помочь. Тогда Аттрик захочет его остановить, и они устроят поединок, в результате которого один из них будет убит.
   — Прекрасно. Замечательный план. Этого тиасу зовут случайно не Кааврен?
   — Да, ваше превосходительство. Тут есть какая-то проблема?
   Литра улыбнулась:
   — Проблема? Ни в коем случае. Все складывается как нельзя лучше. Я очень надеюсь на успех вашего плана.
   — Сделаю все, что в моих силах, ваше превосходительство.
   — Тогда перейдем к другим вопросам. Как его императорское величество?
   — А что такое?
   — Во время нашего последнего разговора он что-то лепетал о войне.
   — Да ну? Нужной войне или нет?
   — Ненужной.
   — Значит, его следует образумить, ваше превосходительство.
   — Каким образом, Сиодра?
   — А разве я не являюсь его глазами? А вы — его правой рукой?
   — Однако у него еще есть уши. И другая рука.
   — Прошу вас, говорите яснее, ваше превосходительство.
   — Я лишь продолжила ваши аналогии, Сиодра. Ладно. Вы не забыли о Лавоудах? И гвардейцах? Дворцовых сплетниках и придворных, которые имеют доступ к императору?
   — Лавоуды на нашей стороне, ваше превосходительство. Надеюсь, вы помните, кто их капитан? Их истинный капитан? Так что Лавоудов нам не следует опасаться. Что же до сплетен, то они как ветер, — его величество обратит на них внимание только в том случае, если у него не будет других забот.
   — Ну а гвардейцы? — спросила Литра.
   — Они выполняют ваши приказы, ваше превосходительство. Разве нет?
   — Разумеется. Однако скажите мне, Сиодра, какой приказ я должна им отдать? Неужели вы полагаете, что я могу призвать Ланмарею и Г'ерета в свои покои и заявить: «Вам не следует ничего предпринимать в отношении таких-то персон при таких-то обстоятельствах»? Через две минуты я перестану быть главнокомандующей, а вам придется отказаться от своих хитроумных планов.
   — Ланмарею мы можем не брать в расчет по причинам, которые вам известны не хуже, чем мне, ваша светлость.
   — Ну да. А Г'ерет?
   — Г'ерет, должна признать, представляет для нас проблему. Следует поставить перед ним задачи, которые заняли бы все его время.
   — У вас есть идеи, Сиодра?
   — Хм-м-м. Отошлите его на поиски чего-нибудь вроде свечного бутона.
   Литра некоторое время пристально смотрела на свою собеседницу, потом на ее лице медленно появилась улыбка, которая становилась все шире и шире, а в следующее мгновение она громко расхохоталась. Ее смех эхом прокатился по башне императорской резиденции.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В которой мы покажем, что великодушие иногда вознаграждается уже при этой жизни

   Одновременно с вышеописанным разговором в покоях Г'ерета, в Крыле Дракона, проходила другая беседа, такая же секретная, но куда менее зловещая.
   — Входите, кавалер, — пригласил Г'ерет. — Располагайтесь поудобнее. Я слышал, вы хотели со мной поговорить.
   — Это так, капитан, — ответил посетитель, который был не кем иным, как Пэлом. — Мне не терпится поделиться с вами одной идеей, недавно пришедшей в голову.
   — Ну и какой? Вы ведь знаете, я рассчитываю на то, что мои гвардейцы будут использовать свои головы по назначению, а ваша выглядит вполне подходящей для умных мыслей.
   — Благодарю вас, капитан.
   — Прошу, поделитесь же наконец вашей идеей.
   — Так вот. Меня беспокоят донесения.
   — Что значит «беспокоят»?
   — Мне кажется, капитан, когда шесть человек оказываются свидетелями одного и того же события, они дают шесть разных его описаний.
   — Справедливое наблюдение.
   — Многие атиры, а также известный философ Хидрагаар, полагают, что из этого можно сделать следующий вывод: произошло шесть различных событий, и все они правдивы.
   — Ну а что думаете вы?
   — Я, капитан, верю, как и Даридд из Диара-при-Беннаате, что атиры преувеличивают.
   — Вижу, вы хорошо знакомы с классическими источниками.
   Пэл поклонился:
   — Я имел честь получить некоторое образование. Однако, капитан, если мне будет позволено, я бы хотел услышать ваше мнение.
   — Мое? Ну, пожалуй, я склонен согласиться с вами и Дариддом.
   — Чрезвычайно благодарен.
   — Но объясните мне, кавалер, какое отношение вопросы теории познания имеют к донесениям?
   — А вот какое, капитан: я говорил с четырьмя солдатами, каждый из которых вернулся домой после службы на восточной границе.
   — На восточной?
   — Точнее говоря, речь идет о местности возле…
   — Возле?
   — Возле Пепперфилда, капитан.
   — Ах вот оно что.
   — Вам интересно узнать, что мне удалось выяснить?
   — Да, конечно.
   — Говорят, там собралась многотысячная армия воинов с Востока, которые готовятся вторгнуться в Империю.
   — Так-так.
   — И в то же время я слышал, что на расстоянии в сотню лиг там не встретишь ни одного человека с Востока.
   — Продолжайте.
   — Мне сказали, что гарнизон очень силен, тогда как другие думают, что он падет при первой же атаке.
   — Хм.
   — Мол, командир гарнизона хорошо знает свое дело, а есть мнение, что он не лидер и не сможет повести войска в сражение.
   — Понимаю, что вы имеете в виду, кавалер. Но говорите прямо. Мне кажется, вы к чему-то клоните. Скажите, чего вы на самом деле добиваетесь?
   — Я? — переспросил Пэл, и на его лице появилось выражение невинного удивления. — Вы утверждаете, будто я чего-то хочу?
   — А разве это не так?
   — Мой капитан, тот самый философ, о котором мы только что вспоминали, рассуждал о важности самоотверженного служения людям.
   — Да?
   — Я желаю лишь одного — достойно служить его императорскому величеству, капитан, вот и все.
   Поскольку нам нечего добавить к этому заявлению, мы вернемся к Кааврену, которого оставили в тот момент, когда он спешил на свидание с Иллистой. Он пришел немного раньше и даже успел выпить стаканчик красного вина. Тиаса осмотрелся. Теперь, когда празднества закончились, в гостинице находились обычные посетители, в основном из Дома Теклы, и редкие криоты или джареги. Таверна была довольно большой, пол покрывал ковер, чтобы, подумал Кааврен, скрыть следы крови, пролитой во время его поединка с Фраем. Хозяин, как показалось Кааврену, сразу его узнал, судя по выражению смутного недовольства, промелькнувшему на его лице, но благоразумно решил промолчать.
   Довольно быстро стемнело, и в таверну начали заходить те, чья работа заканчивалась с заходом солнца. Кааврен решил, что Иллиста выбрала странное место встречи для леди из Дома Феникса, но если она желала уединения, то подобное заведение подходило для ее целей как нельзя лучше. Только теперь Кааврен сообразил, что события, заполнившие день, заставили его забыть о свидании с Иллистой, чей голос, блестящие удлиненные глаза и изящные черты лица не раз возникали в его воображении. В мечтах она смотрела на него с такой нежностью, какой, наверное, и не бывает в реальной жизни, но кто станет винить его за эти фантазии?
   Каждый из нас может надеяться на ответное чувство и закрывать глаза на горькую правду до тех пор, пока на своей боевой колеснице не ворвется в нашу жизнь жестокая действительность. Именно тогда срываются любовные свидания и обнаруживается обман.
   «Вот и я! — восклицает правда. — Тебе придется взглянуть мне в глаза, хочешь ты этого или нет!»
   Найдется ли среди вас хоть кто-нибудь, кому неведома сладость воображаемых миров, и станете ли вы корить себя за иллюзии? Вот и Кааврен сидел с мечтательной улыбкой на лице в маленькой таверне со стаканом вина в руке.
   Но так иногда бывает, что мечты становятся реальностью и те, кого мы любим, обращают на нас лучистые взоры, которые рисовало нам воображение. И хотя подобные вещи происходят редко, именно поэтому мы не теряем надежды и подставляем грудь жестоким стрелам реальности с криком: «Пусть меня ждет худшее! Я рискну всем, чтобы еще немного, пусть даже ненадолго, сохранить тончайшую нить, связывающую с безумным блаженством!»
   Вот в таком настроении, погрузившись в горько-сладостные грезы, Кааврен ждал леди феникс и начал уже сомневаться: а придет ли Иллиста на свидание? Неужели всем его надеждам суждено рассыпаться в прах, а ведь он еще не успел ими как следует насладиться… Но тут его размышления прервал слуга, который подошел к столику и сказал:
   — Милорд, не соблаговолите ли вы пройти за мной в заднюю комнату, где вас ожидает леди?
   Надо отдать должное самообладанию Кааврена — он лишь коротко кивнул, хотя сердце у него в груди стучало, точно копыта обезумевшего скакуна. Он встал, допил последний глоток вина и произнес:
   — Хорошо.
   Слуга провел его через занавешенный дверной проем в залитый ярким светом узкий коридор, а оттуда в большую темную комнату. На стене горела единственная свеча. За дальним концом длинного стола сидела маленькая фигурка в капюшоне. Если не считать нескольких стульев, больше в комнате не было никакой мебели.
   Кааврен нахмурился.
   — Иллиста? — с сомнением спросил он.
   Она поднесла палец к губам, призывая его к молчанию, а потом откинула капюшон, чтобы он увидел ее лицо.
   — Здесь не следует громко произносить мое имя, — укоризненно проговорила она.
   Кааврен бросился вперед и опустился перед ней на колени:
   — Я не стану, но боюсь, что могут услышать мое сердце, ведь оно выкрикивает ваше имя с каждым новым ударом.
   — О, перестаньте, — попросила она, краснея. Ему показалось, Иллиста стала еще привлекательней. — Сядьте рядом со мной, нам нужно поговорить.
   — Я с нетерпением жду каждого вашего слова, ведь звук вашего голоса для меня слаще, чем перезвон колоколов Скансни.
   — Пожалуйста, прошу…
   — Я не могу вам отказать. Обещаю больше не говорить о вашем очаровании, грации, красоте, о той дрожи, которая меня охватывает, когда я слышу ваш голос или ловлю ваш взгляд; я не стану говорить обо всех этих вещах, а покорно сяду рядом, чтобы терпеливо выслушать то, что вы хотите мне поведать. Видите? Я умолкаю, превратившись в слух.
   И, сдержав свое слово, он сел, не спуская глаз с лица Иллисты, дожидаясь, когда зазвучит ее голос, нежный и мелодичный, словно журчание воды в Вечно Бьющем фонтане принца Вестмаунта.
   — У меня есть друг, — начала Иллиста.
   — Друг? — повторил Кааврен.
   — Да.
   — Возможно, вы хотели сказать — любовник?
   — О, разве вам дозволено задавать вопросы? Вы ведь обещали слушать?
   — Прошу прощения, — покраснев, пробормотал Кааврен. — Мысль выпорхнула из моего сердца и скользнула на язык, не задержавшись в голове. Поймите, я всегда говорю сердцем и знаю об этом недостатке.
   — Очаровательный недостаток, — улыбнулась Иллиста. — А также очень опасный.
   — Вы так думаете?
   — Уверена.
   — Тогда я обуздаю свое сердце и научусь управлять своими дикими чувствами. И не стану более вас прерывать.
   — Могу я продолжить?
   — Жду ваших слов. У вас есть друг, который не является вашим любовником.
   — Да. И она в беде.
   — Понятно.
   — Ею заинтересовалась Империя.
   — В чем заключается этот интерес?
   — Ее хотят арестовать.
   — Ах вот как. Но разве у вас нет друзей при дворе, которые могли бы ее защитить?
   — Есть, разумеется. Я дружна с императрицей.
   — Думаю, этого должно быть достаточно.
   — Оказалось, что нет.
   — Неужели?
   — Враги моей подруги в хороших отношениях с самим императором.
   — Тогда это опасно. И в каком преступлении ее обвиняют?
   — В убийстве, друг мой.
   — О небеса!
   — Ах, вы вскрикнули. Вам страшно?
   — Страшно? Нет, я счастлив.
   — Но почему?
   — Я счастлив, потому что вы только что назвали меня своим другом.
   — Ах вот вы о чем, — покраснев, проговорила Иллиста. — А что вы скажете о преступлении моей подруги?
   Кааврен в ответ пожал плечами совсем как Айрич:
   — Убийство убийству рознь. Иные совершаются трусливо и подло, как, к примеру, убийство леди Йоротты, которое вызвало смятение при дворе. В других случаях мы имеем дело с дуэлью, проведенной без соблюдения необходимых формальностей. Помните, когда лорд Пориштев сразил Геранда из Кора? Известны и другие ситуации… Баронесса Каламская…
   — Какое имя вы назвали? — воскликнула Иллиста.
   — Баронесса Каламская, более известная как Катана…
   — Да-да, я знаю. Но почему вы о ней упомянули?
   — А разве ее история не получила широкую огласку? — поинтересовался Кааврен, а ведь сам он услышал о баронессе всего два дня назад.
   — И что вы думаете о совершенном ею?
   Кааврен нахмурился:
   — Ну это трудно назвать дуэлью, однако поступок баронессы Каламской представляется мне вполне оправданным.
   — Значит, вы считаете, что она должна быть свободна?
   — Ну ничего такого я не говорил.
   — Не говорили?
   — Все-таки речь идет об убийстве.
   — Тогда я погибла.
   — Но почему?
   — Вы были моей последней надеждой.
   — Был? А теперь уже нет? Вы говорите загадками.
   — Разве так трудно их разгадать?
   — Боги! Как могу я?.. Подождите, а вашу подругу зовут не Катана э'Мариш'Чала?
   — Ах! Так вы догадались!
   — Это все меняет.
   — В каком смысле? Объясните, с нетерпением жду вашего ответа.
   — Еще совсем недавно я собирался ее арестовать.
   — Вы?
   — Истинная правда. Но теперь отказываюсь от своего плана.
   — И у вас есть другой?
   — Да. Вместо того чтобы схватить Катану, я ее спасу.
   — Но почему?
   — Потому что она — ваш друг, а вы… — Здесь Кааврен смутился и замолчал.
   — А я?
   — О, я не могу сказать.
   Теперь пришел черед краснеть Иллисте, однако она справилась с собой и проговорила:
   — Но как вы сможете ее спасти? Я даже не знаю, где она.
   — А мне это прекрасно известно.
   — Вам? Но как же такое может быть?
   — Все очень просто: я разгадал эту тайну.
   — Ну и где же моя подруга?
   — Катана находится в Рэдфейсе, замке Адрона э'Кайрана.
   — Что? Вы уверены?
   — Как если бы сам ее там видел.
   — И вы ее спасете?
   — Обещаю.
   — А как же те, кто собирается ее арестовать?
   — Я сорву их планы.
   — А если на вас нападут?
   — Я буду сражаться.
   — Но их много, и они могущественны.
   — У меня тоже есть друзья.
   — И вы можете на них положиться?
   — Несомненно. Но скажите мне, кто те могущественные и многочисленные враги, которых мне следует опасаться?
   — О, я не имею права говорить!
   — Не имеете права?
   — Нет.
   — Почему?
   — Это не моя тайна.
   — А чья?
   — Я не могу ответить на ваш вопрос, я дала слово.
   — Ах вот оно как. Да, кажется, понимаю. Ну что ж, тогда я просто выполню свою задачу.
   — Значит, вы готовы мне помочь?
   — Да. Я полон решимости.
   — Вы само великодушие!
   — А разве это не долг дворянина — помогать тем, кто нуждается в помощи? У меня сложилось впечатление, что вы оказались именно в таком положении.
   — О, вы так добры ко мне.
   — Нет, это вы добры ко мне, потому что позволили помочь вам. И более того…
   — Да?
   — Вы собрались разрешить мне поцеловать вашу руку.
   — О! — Иллиста покраснела и отвернулась.
   — Так вы разрешаете?
   Она ничего не сказала, но протянула руку Кааврену, который с благоговением прижался к ней губами.
   — Ах! — вскричал он. — Я должен немедленно отправиться выполнять ваше поручение, иначе еще минута — и чувства настолько меня захватят, что я не смогу сдвинуться с места…
   — Да, — сказала она. — Идите. А я…
   — А вы?
   — Буду ждать от вас вестей.
   — Вам не придется долго ждать, — пообещал Кааврен и устремился к двери.
   Однако на пороге он остановился.
   — Прошу прощения, — проговорил он.
   — Да?
   — Но как я вас найду?
   — О, это совсем просто. Спросите маркизу Твайсет-Хиллз, из Дома Феникса.
   — Так я и сделаю, — заверил ее Кааврен и, низко поклонившись, вышел из комнаты.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
В которой Кааврен получает предупреждение и Айрич рассказывает историю

   Кааврену казалось, что ноги — насколько его вообще волновала их деятельность — обладают собственным сознанием, наделенным памятью и волей, и сами несут его к дому по узким кривым улочкам города. Наш герой, как мы уже имели честь заметить, не особенно вникал в то, что они вытворяли, поскольку его занимали куда более важные проблемы — то есть прикосновение нежных пальчиков Иллисты, его губы на ее руке, короткий, но от этого не менее томный взгляд ее глаз.
   Но, по правде говоря, неудачно расположенный забор или острый угол не торопятся уступить дорогу пьянице, даже если тот и не подозревает о препятствиях, возникающих на его пути. Иными словами, до какой бы степени мы ни забывали об окружающем нас мире, он сам выбирает, стоит ли ему обращать внимание на нас. Кааврен обнаружил эту фундаментальную истину человеческого бытия, когда несся по улицам дворцового района города Драгейры. Или, точнее, когда мчался мимо узкого прохода между мастерской жестянщика и лавкой кожевенных дел мастера.
   Его стремительный бег был прерван парой сильных рук, схвативших его за воротник и затащивших в щель, о которой мы только что упоминали. Мало того, не успев еще прийти в себя, тиаса обнаружил, что в его шею упирается массивный и весьма острый клинок, который может с легкостью отсечь ему голову.
   Кааврен с трудом перевел дыхание — он к тому же запыхался от долгого бега — и увидел перед собой фигуру, закутанную в серый плащ с глубоким капюшоном. Нападавший был немного ниже Кааврена, к тому же наклонил голову вперед, чтобы тиаса не разглядел его лица под надвинутым капюшоном. Другой, стоящий у Кааврена за спиной, явно мог похвастаться недюжинной силой и крупным телосложением — тут сомневаться не приходилось.
   Человек в капюшоне заговорил таким тихим шепотом, что Кааврен едва различал слова, которые еще и заглушало его тяжелое дыхание: