Браст Стивен. Гвардия Феникса

   — Хотите понаблюдать за происходящим или продемонстрируете мне свою ловкость?
   Реков пожал плечами и ответил:
   — Откровенно говоря, давно я не держал в руках шпагу, если не считать тренировок, так что с удовольствием проделаю в вас несколько дырок.
   — К вашим услугам! — Айрич обнажил свой клинок, отдав противнику салют, и занял боевую стойку воинов-лиорнов: шпага и кинжал скрещивались на груди, а наручи доспехов сводились у горла.
   Первыми обменялись ударами Пэл и Юлив. Следует отметить, что их поединок оказался самым коротким. Пэл с такой бешеной энергией набросился на своего противника, что Юлив был вынужден отступить на несколько шагов и выронил свою шпагу. Йенди легко выбил кинжал Юлива и приставил острие шпаги к горлу противника, после чего тот немедленно признал поражение.
   Айрич, занявший защитную позицию, дожидался атаки Рекова. Последний, очевидно намереваясь побыстрее закончить поединок, нанес несколько сильных ударов, впрочем, Айрич отбил их наручами, двигаясь молниеносно. После каждой такой атаки у него появлялась возможность самому сделать выпад шпагой или кинжалом. Однако воины-лиорны, отвергая возможность легко ранить врага, обычно наносят лишь один удар, который либо убивает, либо выводит из строя противника.
   Реков, смущенный поначалу отсутствием выпадов со стороны Айрича и выведенный из равновесия спокойным, почти равнодушным выражением его лица, начал все больше и больше забывать об осторожности. И вскоре Айричу представился давно ожидаемый шанс — клинок шпаги драконлорда оказался зажатым между наручами лиорна, а кинжал Рекова ушел слишком далеко в сторону. Айрич тут же сделал неожиданный выпад, один-единственный шаг, который вынудил Рекова развернуться влево, оставляя открытым бок. И Айрич без малейшего промедления атаковал: ранил противника кинжалом ниже ключицы, одновременно нанеся удар шпагой в бок. Драконлорд застонал и упал на землю.
   Тазендра была вынуждена отступить, поскольку быстрая шпага Кьюрича угрожала ей со всех сторон. После короткой паузы она снова пошла в атаку, но Кьюрич удачно защищался и даже сумел оставить длинную царапину у нее на плече.
   — Первая кровь за мной! — вскричал Кьюрич.
   — Зато за мной останется последняя, — заверила Тазендра и нанесла такой сильный удар, что драконлорд едва не выронил оружие.
   Тазендра продолжила атаку, Кьюрич сделал несколько шагов назад, споткнулся о тело Рекова, и в следующее мгновение Тазендра пригвоздила своего соперника к земле, поскольку ее шпага была специальным образом заточена для подобного приема.
   Кааврен и его противник фехтовали в одинаковой манере: оба много двигались, заставляя друг друга отступать, и постоянно обменивались быстрыми выпадами, используя главным образом острие своих клинков. Каждый старался ранить противника в руку или в ногу. Деккаану удалось дважды задеть левую руку Кааврена. Однако Кааврен, казалось, ничего не замечал, продолжая широко улыбаться своему врагу.
   Через некоторое время Деккаан крикнул:
   — Мне кажется, у вас идет кровь, мой друг.
   — Меня это не слишком беспокоит, — отозвался Кааврен.
   — Прекрасно, мне бы очень не хотелось, чтобы наш поединок закончился слишком быстро.
   — Видят Боги, — заявил Кааврен, — я надеюсь провести хорошую схватку.
   — Тогда вам следует беречь руку с кинжалом — вы держите ее слишком низко.
   — Отлично, — ответил Кааврен. — Вы преподали мне урок. Однако вы не можете не признать, что благодаря такому положению моего кинжала я успеваю защитить свой бок, — ведь вам ни разу не удалось меня достать.
   — Верно, но без защиты остается ваша голова, а вам она, пожалуй, еще пригодится.
   — Вне всякого сомнения, вы убедитесь в правоте своих слов, как только попытаетесь до нее добраться!
   И Кааврен нырнул под клинком, направленным ему в голову, после чего шагнул влево — таким образом правый бок Деккаана оказался открытым.
   Однако тиаса не стал атаковать, а отступил на полшага, поскольку дракон, сообразив, что остался практически без защиты, отчаянно взмахнул шпагой, которая ушла далеко вправо. Кааврен мгновенно устремился вперед шпагой нанес удар по левой руке Деккаана, а кинжал вонзил в грудь противника.
   Драконлорд глухо застонал, упал на колени, выронив из рук шпагу и кинжал.
   — Клянусь Орбом, — пробормотал он, — кажется, вы меня убили.
   Кааврен опустился рядом с ним на колени:
   — Не думаю, мой друг, я почувствовал, как клинок вонзился в ребра.
   — Что ж, Кааврен, вы выиграли поединок, исполните мою просьбу, пошлите скорее за лекарем.
   Тиаса оглянулся и попросил:
   — Давайте отнесем этих храбрых людей к лекарю.
   — Боюсь, мой противник мертв, — отозвалась Тазендра, — однако я помогу вам с остальными.
   Кааврен и Тазендра подняли Деккаана, а Пэл и Айрич с помощью Юлива понесли Рекова. После чего наша отважная четверка отправилась праздновать победу в гостиницу, которую уже давно облюбовали гвардейцы Г'ерета. Там они угощались до тех пор, пока были в состоянии пить.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Из которой мы немного узнаем об истории жизни Тазендры

   Празднование затянулось до позднего вечера. Одни смогли добраться до дому, другие заснули прямо за столом. Следует отметить, что бодрствовал лишь Кааврен, который после неудачного эксперимента со спиртным в детстве никогда не напивался, и Тазендра, способная, как нам кажется, осушить до дна реку Драгейру (если бы в ней текло вино) и по-прежнему сохранить ясность мысли. Сам хозяин, едва передвигавший ноги после долгого пиршества, устроенного нашими друзьями, храпел в кресле в углу с не меньшим энтузиазмом, чем большинство его посетителей.
   Кааврен осторожно поставил свой стакан на стол. И хотя это был всего пятый бокал за долгий вечер, он почувствовал, что голова у него начинает кружиться.
   — Ну, — промолвил он, стараясь тщательно выговаривать слова, — сегодня мы отлично поработали.
   — Вы так думаете? — усомнилась Тазендра.
   — Я уверен.
   — Тогда так оно и есть. Клянусь Орбом! Вы обратили внимание на нашего друга Пэла?
   — А что с ним особенного?
   — Меня поразило выражение его лица во время поединка. Ведь он йенди. Я еще не успела вступить в схватку и видела, как он дрался — будто спустил всех чудовищ, живущих у него внутри. Однако, после того как его противник сдался, Пэл повел себя так вежливо, словно он иссола. «Любезный, я буду хранить ваш меч как одно из самых дорогих своих сокровищ». Разве это не его слова, мой добрый Кааврен?
   — Именно так он и выразился, Тазендра. А разве вы не восхищаетесь нашим другом Айричем? Он стоял, словно железная гора, непробиваемый и недвижный, а потом, как только ему представился шанс, — сапоги Кайрана! Какая ловкость!
   — Вы правы. Он напомнил мне… — Тазендра неожиданно умолкла и покраснела.
   — Кого же?
   — Ах, не имеет значения.
   — Перестаньте, Тазендра. Какие могут быть секреты между друзьями?
   — Нет-нет, в самом деле это не важно. Давайте я налью вам еще вина. Вы только взгляните, у нас не осталось бутылок, а хозяин заснул! Что ж, позаботимся о себе сами. Кстати, вот отличные сосиски — я не люблю пить без хорошей закуски. К тому же, говорят, это вредно для здоровья. Таким образом, мы одновременно удовлетворим наши эстетические чувства и порадуем желудок.
   — Тазендра, вы рассуждаете, как атира. Однако вы же знаете, что я не могу угнаться за вами, когда речь заходит о спиртном.
   — О Боги, и правда! Я прикончила четыре бутылки айлорского вина, а вы справились всего с одной, и, если не ошибаюсь, вам помогал наш добрый друг Тьюси.
   — Что поделаешь, не все же дзурлорды.
   — Действительно, должна признать, будь все как мы, мир, пожалуй, стал бы намного скучнее. — Тазендра, которая успела опорожнить свой стакан и наполнить его снова, продолжала: — Моя мать, графиня, часто говорила: «Помни, мы лишь часть огромной Империи. И если мы олицетворяем ее доблесть, другие должны позаботиться обо всем остальном».
   — Мудрая женщина, ваша мать, — сказал Кааврен. — И несомненно, доблестная.
   — Разумеется. Кто бы мог подумать, что она… — Тазендра, нахмурившись, замолчала.
   — Кажется, вы не закончили?
   — Я? Нет, я все сказала, — проворчала Тазендра.
   — Вы начали говорить о храбрости вашей матери.
   — Не имеет значения.
   — Перестаньте, Тазендра, должно быть, ее доблести хватило бы на двух дзурлордов; откуда еще в вас могло взяться столько отваги? Мы все знаем, что подобное качество передается от матери к дочери и от отца к сыну. Клянусь Орбом, разве волшебники драконы этого не доказали?
   — Она бежала, — едва слышно прошептала Тазендра.
   — Но от кого?
   — От сражения, которое проигрывала.
   — Неужели это правда?
   — Так мне рассказывали. Однажды, когда мне едва исполнилось тридцать, меня разбудил страшный шум. Мать, отец и няня вошли ко мне в спальню, и я заметила, что у матери на поясе меч, не шпага, а на кожаном ремне отца висят широкий меч и кинжал. «Почему вы вооружены?» — спросила я. Они только покачали головами, обняли меня и оставили на попечение няни.
   — А потом?
   — Потом меня вывели из замка, и с тех пор я больше никогда их не видела. Позднее мне рассказывали, что на них напала целая армия драконлордов, нанятая тем, кто возжелал захватить наши владения, и что их сразили при помощи волшебства, когда они попытались бежать с поля битвы.
   — Но разве у них не было собственной армии?
   — Армии? Нет, никогда.
   — Значит, им двоим противостояла целая армия драконлордов?
   — Именно.
   — И вы считаете, что следовало принять бой?
   — Бежать от сражения недостойно.
   — Мне никогда не понять дзура, — заявил Кааврен. — Но кто был их врагом?
   — Не знаю, — со вздохом ответила Тазендра.
   — Вы же могли выяснить имена новых владельцев вашего замка и поместья?
   — Я как раз собралась этим заняться, когда встретила Айрича и вас в том очаровательном городке. А теперь я стала гвардейцем, и мое время мне более не принадлежит.
   — Нам наверняка полагается отпуск. Используйте его для поисков.
   — Пожалуй. Вы поможете мне?
   — С радостью.
   — Ну тогда завтра обсудим подробности.
   — Так и сделаем.
   Однако Тазендра выпила в тот вечер чересчур много и не помнила о разговоре. А поскольку Кааврен также был не то чтобы очень трезвым, он начисто забыл о родителях Тазендры.
   Тем не менее именно с этого дня четверку окончательно приняли в братство батальона Красных Сапог Императорской гвардии, и они почти все вечера проводили со своими новыми приятелями, играя в кости и карты и попивая вино.
   Однажды в гостинице под названием «Розовый куст» Кааврен сидел у окна рядом с Айричем и Пэлом. Троица наблюдала за Тазендрой, уже успевшей проиграть крупную сумму парочке гвардейцев из Дома Йорича. Пэл вовлек Кааврена в оживленную дискуссию о сравнительных достоинствах двух известных пород лошадей, причем йенди продемонстрировал такие глубокие познания, что изрядно удивил Кааврена, который, в свою очередь, будучи настоящим экспертом в данном вопросе, поразил Пэла.
   — Вы не можете отрицать, — говорил Кааврен, — что мегаслэп довольно медлителен, а к тому же не слишком вынослив.
   — Не стану возражать, — отвечал Пэл. — Однако эта порода отличается высоким интеллектом и легко поддается дрессировке.
   — Да, здесь я с вами согласен. Но браункэп также хорошо слушается хозяина, за исключением тех жеребцов, которые вообще никого к себе не подпускают. К тому же браункэп гораздо быстрее на коротких дистанциях, способен пробегать большие расстояния и перевозить значительный вес. А если придется вступить в сражение, на его мужество я всегда могу положиться.
   — Ну, должен признать, — продолжал Пэл, — если мне нужно будет отправиться на войну, что весьма вероятно, я, бесспорно, выберу кобылу или мерина браункэпа, но все же…
   — Вы что-то хотели добавить? — спросил Кааврен.
   — Я только собирался сказать: существуют и другие способы использования лошадей. Ведь мы же не всю жизнь воюем.
   — Действительно, — согласился Кааврен. — Вы имеете в виду тягловых или гужевых животных?
   — Нет, я имел в виду прелестных миниатюрных мегаслэпов.
   Кааврен покачал головой:
   — Ну и как же их можно использовать?
   — Понимаете, мегаслэп такая лошадь, на которой всадник смотрится просто великолепно, — я говорю и о внешнем виде, и о поступи. А при определенных обстоятельствах требуется именно красивое животное, каким бы непрактичным оно ни оказалось.
   — О каких обстоятельствах вы говорите? — поинтересовался Кааврен, когда Тазендра отыграла небольшую сумму и начала вновь сдавать карты.
   — Ну, например… — сказал Пэл. — Посмотрите на улицу. Видите там молодого человека из Дома Феникса, ведущего на поводу мерина лонджера? Феникс оживленно беседует с леди из того же Дома. А вот если бы он по-настоящему хотел произвести на нее впечатление, то мог бы заставить маленького мегаслэпа погарцевать перед дамой и поклониться. Но постойте, мой добрый Кааврен, что с вами?
   И в самом деле, Кааврен не отрываясь смотрел на леди феникс, на которую указал Пэл. Тиаса вдруг сообразил, что эта леди — их очаровательная попутчица в Драгейру. Только тогда она путешествовала как иссола.
   — Минутку, мой добрый Пэл, — проговорил он, — я, кажется, увидел знакомого. Подождите немного, я хочу проверить, не ошибся ли.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
В которой сюжет, подобно супу, куда только что добавили кукурузный крахмал, начинает наконец сгущаться

   Не дожидаясь ответа, Кааврен выбежал из гостиницы. Выскочив на улицу, он в растерянности остановился: что он скажет ей — той, о которой он думал столько раз с тех пор, как они расстались. Кааврен замешкался, надеясь вступить в разговор, как только появится подходящий предлог. Однако смущение не помешало ему воспользоваться моментом и прислушаться к беседе.
   — Из твоих слов, мой дорогой брат, следует, что она тебя не замечает? — сказала леди.
   — Едва ли, сестра. Более того, она один или два раза встретилась со мной взглядом, но, если не считать легкого движения бровей, которое, возможно, лишь плод моего воображения, она не снизошла, чтобы заметить меня или мой дар.
   — Какая холодная женщина!
   — Я не сдаюсь.
   — И что ты собираешься делать дальше?
   — Нам нужно либо прекратить сражение, либо отыскать новые способы атаки.
   — Капитуляция невозможна. Тебе известно, что поставлено на карту: для тебя, наших друзей и Империи. Повторяю: отступать нельзя.
   — Значит, необходимо найти новый подход.
   — Ну и что ты задумал?
   — Я, сестра? Новые идеи всегда появляются у тебя.
   — Ты прекрасно знаешь, куда нас завело последнее мое изобретение. Теперь настал твой черед придумывать.
   — А если у меня и в самом деле есть кое-какая идея?
   — Поддержу тебя всеми средствами, что в моем распоряжении.
   — Ладно, тогда слушай. Нам следует дать ей то, что она больше всего хочет.
   — Неплохая мысль, брат. И чего же она хочет больше всего на свете? Если бы она разделяла любовь своего мужа к драгоценным камешкам, ответ был бы предельно простым.
   — Нет, это ее не интересует. Речь идет о другом.
   — И ты знаешь о чем?
   — Думаю, да, сестра.
   — Ты правда знаешь?
   — И не только я, но и ты тоже.
   — Ты имеешь в виду…
   — Именно.
   — Ах вот оно что! Но как?
   — Не знаю. Нужно поразмыслить. Ты тоже подумай.
   — Ладно. Поговорим завтра, в том месте, которое тебе хорошо известно, и выясним, удалось ли нам найти решение.
   — Прекрасно. Тогда до завтра.
   — До завтра.
   С этими словами молодой феникс повернулся, вскочил на лошадь и поехал по улице, которая никак не предназначалась для конных прогулок, — ему приходилось осторожно лавировать между прохожими, ручными тележками и ступеньками. Кааврен успел определить, что братом оказался тот самый господин, который играл роль мужа во время их совместного путешествия в карете. Следует добавить, тиаса сразу же подумал:
   «Если это брат, то у леди может и не быть любовника. Что ж, гораздо легче занять свободное место, чем попытаться заменить того, кто уже успешно выполняет необходимые обязанности».
   Прохожие шарахались в разные стороны, чтобы не попасть под копыта лошади, а леди отвернулась от брата и оказалась лицом к лицу с Каавреном, которого — судя по выражению, промелькнувшему на ее лице, — она сразу узнала.
   — Господин гвардеец, — промолвила она, — кажется, несколько недель назад мы с вами встречались?
   Кааврен низко поклонился:
   — Ваша память столь же прекрасна, как и… — Он замолчал и покраснел. — Я только хотел сказать, — осекся он, — вы совершенно правы.
   Леди феникс не подала виду, что заметила смущение Кааврена, — то ли она не отличалась наблюдательностью, то ли решила проявить тактичность.
   — Вас зовут Каавр'н, как вино, не так ли? — спросила она.
   — Да, миледи, вы почти правильно запомнили мое имя, и хотя я предпочитаю произносить его Кааврен, действительно, вино с похожим названием делается из винограда, который растет в той местности, откуда я родом. Всего лишь небольшая разница в сочетании звуков. Ну а теперь, если мы уточнили мое имя, с нетерпением хочу услышать ваше, поскольку едва ли могу называть вас тем, что вы сообщили мне, когда делали вид, будто принадлежите к Дому Иссолы. Однако мне совершенно необходимо его знать, чтобы я мог с радостью служить вам.
   Легкий румянец появился на щеках леди, когда Кааврен заговорил о ее обмане, однако она не стала ничего отрицать.
   — Меня зовут Иллиста, — промолвила она. — А вы и в самом деле готовы служить мне?
   Кааврену потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, о чем говорит Иллиста. Когда же до него дошел смысл ее слов, сердце его так подпрыгнуло в груди, что он едва сумел кивнуть в ответ.
   — Проводите меня до кареты, — предложила она. — Мне нужно кое-что вам сказать.
   Даже не обернувшись в сторону гостиницы, Кааврен зашагал рядом с Иллистой.
   — Знаете, — заговорил тиаса, — у вас прелестное имя! Оно напоминает мне песнь водопадов на реке Триор, притоке Шэллоу, текущей поблизости от моего дома.
   — Вы действительно так считаете?
   — Иллиста, ваше имя ласкает слух.
   — Вы заставляете меня краснеть.
   — О нет! — воскликнул он. — Но кажется, мы подошли к вашей карете. О чем же вы хотели мне поведать?
   — Умоляю, войдите внутрь, и я вам все расскажу.
   — Видите, я выполняю ваше желание, поскольку полностью вам доверяю.
   — Ах, вы так добры.
   — Пустяки. Что вы хотите мне сказать?
   — Только одно… о нет, я не могу.
   — Не можете? Вы именно это хотели мне сказать?
   — Нет, я не могу поведать вам то, что намеревалась.
   — Но почему?
   — Я не должна.
   — Не должны что?
   — Говорить вам.
   — Говорить мне что?
   — Не могу сказать.
   — Иллиста, кажется, вы расстроены.
   — И что?
   — Тогда, прошу, назовите мне причину ваших неприятностей, и я постараюсь ее устранить.
   — О, если бы вы только сумели!
   — Говорите же. Клянусь, я все для вас сделаю. Если вас обидел мужчина, я его уничтожу. Если это вещь, я ее для вас добуду. Если нужно предпринять какие-то действия, вы можете полностью на меня рассчитывать. Если речь идет о каком-то Боге…
   — Да?
   — Если речь идет о Боге, я стащу его с пьедестала и приведу сюда, пусть даже все призраки Тропы будут его охранять.
   — Это лишь слова, но что в действительности вы можете?
   — Вы нанесли мне обиду.
   — Я?
   — Испытайте меня, о большем не прошу.
   — Так вы клянетесь, что вам можно доверять?
   — Буду хранить вашу тайну, как шепоты собственного сердца.
   — Ну что ж, тогда я все расскажу. Только не сейчас.
   — Где и когда я вас увижу?
   — Помните гостиницу, в которой несколько недель назад вы убили человека по имени Фрай?
   — Разве я могу забыть? Но откуда вы знаете о нашей дуэли?
   — О, что до этого, — улыбнулась Иллиста, — мне известно очень многое из того, что происходит в городе. Раз уж мы с вами договорились о месте, то пусть наша встреча состоится завтра, как только опустятся сумерки. И я поведаю вам свою историю.
   — Непременно приду.
   — Тогда я полагаюсь на ваше слово.
   — Не сомневайтесь.
   — Хорошо. А теперь уходите.
   — Я ухожу и появляюсь по одному вашему слову. — Сказав это, он выскочил из кареты и помчался обратно в гостиницу, где его дожидались друзья.
   Тазендра сразу принялась его расспрашивать, но Кааврен заверил, что расскажет все позднее.
   — Что ж, — промолвил Пэл, — кажется, мы обсуждали достоинства лошадей.
   — Но, пожалуй, — заметил Айрич, — нам следует поговорить о возможных последствиях небольшого происшествия на поляне для стрельбы из лука.
   Как только лиорн произнес последние слова, двое гвардейцев, с которыми играла Тазендра, улыбнулись, как, впрочем, и сама Тазендра. Однако Пэл и Кааврен нахмурились, поскольку оба были достаточно проницательны, чтобы заметить легкое ударение, которое Айрич сделал на слове «последствия».
   — Что вы имеете в виду? — спросил Пэл.
   — Капитан оказал мне честь, вызвав для разговора.
   Кааврен даже подскочил на своем стуле:
   — Значит, ему известно, что мы участвовали в дуэли? — Ему вдруг пришло в голову, что схватка состоялась без официальных свидетелей, которые были необходимы по законам Империи.
   — Конечно, — проворчал Пэл, — неужели вы полагаете, он глух и слеп?
   — Тогда почему нас еще не арестовали? — удивился Кааврен.
   — Дело в том, — пояснил Айрич, — что Г'ерету все известно, а вот капитан Г'ерет остается в неведении.
   Кааврен кивнул:
   — Значит, как говорится, вы беседовали без Орба?
   — Именно.
   — Что же он сказал?
   — Речь шла о том, что кто-то ранил кавалера Деккаана.
   — И что вы ответили? — осведомился Пэл.
   — Что это — неприятная история.
   — Он с вами согласился? — поинтересовался Кааврен.
   — Целиком и полностью.
   — Ну и?..
   — Г'ерет заметил, что кавалер Деккаан очень горячий молодой человек и не умеет прощать обиды.
   — Меня не удивляют его слова, — заявил Кааврен, который успел пообщаться с Деккааном.
   — Более того, возникает еще проблема с Кьюричем.
   — Подождите, — вмешалась Тазендра, — кажется, мне знакомо это имя.
   — А как же иначе, — сказал Айрич. — Вы ведь его убили.
   — Ах да, — сразу успокоилась Тазендра, возвращаясь к игре.
   — Ну так что же с Кьюричем? — продолжал расспросы Кааврен.
   — Он был младшим братом ее превосходительства Литры э'Тенит, главнокомандующей.
   Вся троица обменялась задумчивыми взглядами. Тазендра, как ни в чем не бывало, продолжала проигрывать деньги.
   — Но ведь мы сражались честно, — заявил Кааврен, — Юлив и Реков это подтвердят.
   — Я так и сказал капитану.
   — Вы ему сказали?
   — В сослагательном наклонении.
   — А он?
   — Ответил, что только это и помогло виновникам — я повторяю вам слова капитана — до сих пор оставаться в живых. А еще он добавил, что, если они достаточно умны, им стоит быть начеку.
   — Мы последуем его совету, — сказал Пэл.
   — Я не закончил.
   — Нет? — не выдержал Кааврен.
   — Мы наступили еще на одну мозоль.
   — И кому же?
   — Гиоргу Лавоуду.
   — Капитану Лавоудов? — уточнил Пэл.
   — Именно.
   — Но почему? — спросил Кааврен.
   — Г'ерет понятия не имеет.
   — Скажите мне, Пэл, — заинтересовался Кааврен, — ведь вы знаете двор не хуже, чем моя рука — эфес шпаги, вам что-нибудь известно о Гиорге Лавоуде?
   — Конечно.
   — Речь идет о дзурлорде, которому около пятисот лет, ростом он повыше Айрича, у него горящие черные глаза, крючковатый нос и тонкие губы.
   — Вы очень точно его описали.
   — Ну тогда я догадываюсь, чем мы могли его рассердить.
   — Он очень опасный враг, — заметил Пэл. — Не будем забывать: он и волшебник, и воин, как и все Лавоуды, а к такому сочетанию следует относиться с уважением.
   — Тем хуже, — пробормотал Кааврен.
   — И что нам делать? — осведомился Пэл.
   — Не знаю, — вздохнул Айрич.
   — Дайте мне подумать, — попросил Кааврен. — Возможно, я смогу найти решение. Однако мне кажется, наш разговор лучше закончить дома, где не будет такого количества любопытных ушей.
   — Мне нравится ваше предложение, — сказал Пэл. — Нам остается только подождать нашего друга леди дзур.
   Тазендра пожала плечами.
   — Я уже просадила все свои деньги, так что мне нет резона здесь оставаться, — заявила она, поворачиваясь к троице.
   Тем самым Тазендра доказала, что, если ей и не слишком был интересен разговор, из этого еще не следует, что она ничего не слышала.
   Поскольку гостиница находилась совсем рядом с их домом, вскоре они устроились в комнате Айрича, куда Сахри принесла вина.
   — Благодарю, — вежливо сказал Кааврен, — нам больше ничего не понадобится.
   Сахри фыркнула.
   — Очередные тайны? — проворчала она. — Ну я и сама не стала бы их слушать, только не рассчитывайте, что я буду за вас сражаться с разбойниками или штопать ваши шкуры, когда вы вернетесь домой все в дырах, словно башня Баллинни.
   — А мы и не станем просить тебя об этом, — все так же вежливо ответил Кааврен. — Однако думаю, тебе самой лучше ничего не слышать о вещах, которые могут навлечь опасность на всякого, кто случайно о них узнает.