Браст Стивен. Гвардия Феникса

   Надо полагать, Кааврен имел один из тех пытливых умов, который другому, более прилежному обладателю позволил бы изучать необычную эзотерическую магию, и в результате на свет появились бы новые невиданные заклинания. Впрочем, тиаса не склонен был заниматься подобными вещами. Однако Кааврена заинтересовала тайна леди дзур, назвавшейся Тазендрой. Между тем его лицо ничего не выражало, когда он повернулся к Айричу и спросил:
   — А вы, милорд? Что привело вас на этот постоялый двор?
   Кааврен как человек наблюдательный уловил — Тазендра также сгорает от любопытства, из чего он заключил следующее: если Айричу что-то известно о Тазендре, то она ничего не знает об Айриче. Лиорн, однако, лишь покачал головой и ответил:
   — Меня? Ну, я здесь, потому что я здесь. Ваш ход, дорогой маркиз.
   — Вы правы… Подождите, кажется, вы назвали меня маркизом?
   — Верно, — подтвердил Айрич.
   — Но откуда вы узнали?
   Айрич пожал плечами, жест, которым, как заметил Кааврен, лиорн пользовался очень часто.
   — Вы сказали ваше имя — Кааврен, — пояснил Айрич.
   — И что с того?
   — Так называется самая большая область в графстве Шеллоубэнкс.
   — Да, действительно.
   — Граф Шеллоубэнкс всегда передает по наследству старшему сыну одну из своих областей вместе с титулом маркиза.
   — Но, — воскликнул Кааврен, — графство Шеллоубэнкс продано Империи более тысячи лет назад!
   — Однако, — продолжал Айрич, — родовое поместье не передано во владение кому-нибудь другому. Следовательно, нетрудно сообразить, что вы имеете право на данный титул.
   И прежде чем Кааврен успел возразить снова, вмешалась Тазендра:
   — Интересно, куда же вы направляетесь?
   — В Драгейру, естественно. Теперь, когда на трон взошел феникс, должны появиться места в Гвардии, и я полагаю, что мог бы добиться одного из них.
   Айрич нахмурился, а Тазендра переспросила:
   — В Гвардию? Но почему?
   — Странно, что такой вопрос задает леди дзур, — ответил Кааврен. — Тем не менее объясню. Невозможно жить на ренту с земель, которые нам больше не принадлежат, я должен что-то делать. У меня достаточно длинная шпага, и я прилично умею с ней обращаться.
   — Я слышала, что содержание в Гвардии…
   — Да, знаю, совсем невелико. Однако это только начало. Клянусь Орбом! Я не собираюсь всю жизнь быть простым солдатом.
   — Значит, вам придется конкурировать с драконами.
   — Тем лучше, — заявил Кааврен. — Там будет множество драконов, но очень мало тиас. Поэтому — вы понимаете? — я буду выделяться. Кто-нибудь меня заметит, а я воспользуюсь шансом и сделаю карьеру.
   Глаза Тазендры округлились.
   — Вот оно как! — воскликнула она. — Что ж, безупречный план, по-моему.
   — Карьера военного — достойное дело для человека благородного происхождения, — одобрил Айрич.
   — Кажется, вчера мы видели здесь молодого гвардейца, — сказала Тазендра. — Не так ли, мой добрый Айрич?
   — Надеюсь, не тиасу? — с беспокойством уточнил Кааврен.
   — Боюсь, я не могу удовлетворить ваше любопытство, — ответила Тазендра.
   — Это был йенди, — негромко проговорил Айрич.
   — Йенди?! — удивилась Тазендра.
   — Несомненно, — сказал Айрич.
   — Ба! Откуда вы знаете?
   — Клянусь Фениксом, он был не теклой — благородного происхождения не скроешь. И не джарегом тоже, иначе я бы сразу это почувствовал. Все остальные Дома легко определяются по лицу и одежде, за исключением йенди.
   — Прекрасно, — с облегчением вздохнул Кааврен. — Того, что мое место займет йенди, я нисколько не боюсь.
   — Однако, — сказала Тазендра, — зачем йенди вступать в Императорскую гвардию?
   — Быть может, поинтересуюсь у него при встрече, — ответил Кааврен.
   После всех этих разговоров ему просто не терпелось поскорее оказаться в Драгейре.
   — Да, — кивнула Тазендра. — Найдем его и спросим.
   — Найдем? — воскликнул Кааврен. — Простите, но мне показалось, вы имели в виду и себя тоже.
   — Так оно и есть, — подтвердила Тазендра.
   — Вы хотите вступить в Гвардию?
   — Клянусь Орбом, почему бы и нет? Я нахожу ваш план весьма разумным.
   — Мне тоже в это верится.
   — Тогда вперед! У меня есть деньги, и, пока наш друг лиорн еще не выиграл у меня все до последнего медяка, я могу заплатить за экипаж для нас обоих.
   — Вы сказали «обоих»? — вступил в разговор молчавший Айрич.
   — И что с того?
   — Обоих, значит, вас двое, так мне кажется.
   — И мне тоже, мой добрый Айрич.
   — Но у меня создалось впечатление, что нас трое.
   — Следовательно, вы желаете к нам присоединиться? — радостно воскликнул Кааврен, поскольку уже успел проникнуться симпатией к невозмутимому лиорну.
   — Вы поняли мои слова абсолютно правильно, — сказал Айрич.
   — Тогда, — предложила Тазендра, — давайте выпьем за наш план!
   — А еще лучше, — возразил Айрич, — за дружбу.
   Всем троим сразу понравился этот тост, и они немедленно подняли бокалы.
   Кааврен, однако, подумал: «Ладно, друг мой Айрич, если и есть здесь какая-то тайна, со временем я ее раскрою».
   Но пока они пили темное и сладкое местное вино, тиаса подумал, что все-таки Айрич — славный малый, только слишком уж немногословный. Ну а когда дело дошло до третьей бутылки, подозрения Кааврена окончательно развеялись — и действительно, впоследствии он ни разу не усомнился в своем друге.

ГЛАВА ВТОРАЯ
В которой наши друзья пускаются в путешествие, оказавшееся не таким уж скучным, как многие могли бы подумать

   Во времена, что мы имеем честь описывать, в Империи существовали шесть разновидностей экипажей. В больших городах использовались кареты с упряжкой в одну или две лошади, которые могли разъехаться на улицах и в переулках. Они представляли собой простые каркасы из светлого дерева — сильно разукрашенные, но плохо сколоченные коробки, прибитые к обычным повозкам. Их полной противоположностью являлись частные экипажи, вроде знаменитой упряжки в двадцать две лошади герцога Лотинора. Сама повозка была из черного дерева, укрепленного железом, а верх — шесть отдельных кабинок, причем каждая с собственной дверцей, — делали из дуба и клена с серебряной инкрустацией. Экипаж имел шесть пар колес с тормозами на каждую пару, так что управлять им приходилось трем опытным кучерам. Это удивительное средство передвижения развивало такую высокую скорость, что однажды чуть не перелетело через Одинокий Кряж в горах Канэфтали.
   Экипаж, нанятый нашими друзьями ранним утром следующего дня, представлял собой нечто среднее между двумя описанными выше крайностями. Его смастерили из укрепленных железом кленовых балок, поверх которых уложили длинные куски кожи, на них покоился кузов. Экипаж был рассчитан на восемь пассажиров, по четыре места с каждой стороны, чтобы ехать с комфортом. Путешественники даже могли вытянуть ноги — большое удобство во время длинных переездов. Над каждым пассажиром находился маленький шкафчик, где стояли бутылки с вином разной сладости и крепости, а также лежали фрукты, свежий хлеб и сушеное мясо. Багаж предусмотрительно размещался на крыше экипажа. Специальные дубовые ограждения не давали тяжелым сумкам соскользнуть на дорогу или на голову кучера.
   Кучер, мрачный текла в черном — так одевались все люди его профессии с тех самых пор, как появились первые экипажи, — небрежно закинул мешок с вещами Кааврена наверх, за ним последовал узел Айрича. У Тазендры, как выяснилось, багажа не имелось вовсе. Кааврен и Тазендра сняли свои шпаги и положили так, чтобы они оставались под рукой. Затяжной дождь, типичный для этой области страны, застучал по деревянной обшивке кузова. Кучер помог пассажирам забраться по лесенке в карету, захлопнул за ними дверцу, потом сложил лесенку и пристегнул ее к дверце. Устроившись на козлах, он предоставил путешественникам возможность знакомиться друг с другом без его участия.
   Карета плавно выкатилась со двора гостиницы. Кааврен выбрал себе место у одного окна, Айрич — у другого, а Тазендра устроилась между ними. Напротив сидели еще два пассажира — мужчина и женщина. Оба носили бело-зеленые цвета Дома Иссолы, у них были каштановые волосы и карие глаза, характерные для большинства представителей этого Дома, на мизинце левой руки у мужчины красовалось кольцо с выгравированным на нем иссолой.
   Кааврену господин показался довольно симпатичным; его движения были медленными и уверенными, пальцы — длинными, изящными; он улыбался сразу обоими уголками рта и вообще вел себя непринужденно, даже несколько рассеянно.
   Мы просто обязаны добавить (иначе нас можно будет упрекнуть в упущении ряда деталей, важных для понимания читателем последующих событий), что леди обладала всеми необходимыми атрибутами красоты, грацией и обаянием, заставляющими сердце молодого человека биться быстрее. Глаза юноши от восхищения широко раскрылись, стараясь не упустить и по достоинству оценить вышеупомянутые замечательные качества. Не следует забывать, Кааврен был еще очень молод, а его живое воображение не знало границ и помогало ему проникнуть если не в мысли сидящей напротив леди, то по меньшей мере за складки ее легкого одеяния.
   — Доброе утро, — сказал тиаса. — Похоже, нам предстоит путешествовать вместе. Меня зовут Кааврен, а это мои друзья — Айрич и Тазендра.
   — Желаю и вам приятного утра, — отозвалась леди. — Я — Нилисит, мой муж — Криваан.
   Криваан вежливо кивнул, а затем откинул голову на мягкую спинку сиденья и закрыл глаза.
   При слове «муж» сердце Кааврена сжалось, однако он не позволил своему разочарованию проявиться.
   — Мой муж, — продолжала леди, — еще не пришел в себя после вчерашней пирушки в Пондвью, всего в нескольких лигах отсюда.
   Кааврен понимающе покачал головой:
   — Мы тоже неплохо провели вчерашний вечер. Вы направляетесь в город Драгейру?
   — Совершенно — верно, — ответила она. — Мы приняли предложение его императорского величества поступить к нему на дипломатическую службу.
   — Ах, — воскликнул Кааврен, — какая удача!
   — Вы правы, — согласилась Нилисит. — Нам повезло. Мой кузен познакомился с его величеством несколько лет назад.
   — Великолепно, — кивнул Кааврен. — Мы также собираемся поступить на службу к его императорскому величеству. Стать городскими гвардейцами или пойти в армию.
   — В самом деле? — удивилась Нилисит. — Но ведь никто из вас не принадлежит к Дому Дракона.
   — Тем лучше, — заявил Кааврен и подробно пояснил свою точку зрения, причем периодически в разговор включалась Тазендра.
   Довольно скоро завязалась дискуссия о перспективах правления нового императора. Так они и провели первую часть путешествия, мирно болтая втроем; Айрич смотрел в окно, а Криваан дремал.
   Остановившись у придорожной гостиницы, они пообедали пшеничным хлебом и местными сосисками из кетны, прекрасно утоляющими голод. Потом супружеская пара отправилась осматривать окрестности, и у Кааврена появилась возможность узнать мнение Айрича о попутчиках.
   — Мое мнение? — удивился Айрич. — Странно, что вы спрашиваете. А что думаете вы?
   — Ну, мне кажется, они довольно необычные иссолы.
   — Почему?
   — Что касается мужа — то какой иссола станет спать, упуская при этом возможность приятно поболтать с незнакомцами?
   — Верно подмечено, — кивнул Айрич. — А что скажете про нее?
   — Ну… разве вы не заметили, как несколько минут назад из-под каштановых волос выбилась золотая прядь?
   — Не заметил, мой добрый Кааврен. У вас зоркий глаз.
   — Кстати, о глазах, — вмешалась Тазендра.
   — О глазах? — заинтересовался Кааврен. — И что же они?
   — Вы обратили внимание на глаза мужчины, когда он открыл их при нашем появлении?
   — Нет, — ответил Кааврен. — А что такое?
   — В самый первый момент мне показалось, будто они золотистого цвета, как у тех, кто принадлежит к Дому Феникса, или как на некоторых картинах, когда художник хочет отразить характер и перестает заботиться о точности.
   — Однако, — возразил Кааврен, — у меня сложилось впечатление, что глаза у него карие.
   — Да, вы правы, — согласилась Тазендра. — Именно поэтому я так и удивилась. Ведь, приглядевшись повнимательнее, я увидела, что они действительно карие. И тогда же я услышала, как мой амулет издал звук, предупреждающий о присутствии волшебства.
   — И что вы обо всем этом думаете? — спросил Кааврен, обращаясь к Айричу.
   — То есть какой я делаю вывод? — переспросил лиорн. — Примерно следующий: любому волшебнику по силам изменить цвет глаз и каждый имеет право носить одежду по своему выбору или надеть парик и украсить мизинец кольцом, но лишь для феникса характерна та величавость, которую я наблюдаю в этих двоих.
   Здесь разговор был прерван возвращением обсуждаемой пары. Вскоре кучер, вытирая лицо рукавом грязной черной туники, вышел из кухни, и они вновь отправились в путь. Казалось, обед окончательно разбудил их спутника, назвавшегося Кривааном. Путешественники продолжили беседу, словно она и не прерывалась, но теперь Криваан принял в ней активное участие, высказав собственные идеи о будущем правлении императора-феникса.
   — Мы, те, кто находится на службе у императора, — заявил он, — должны быть с самого начала сильными, чтобы как можно дольше сдерживать наступление мрака.
   — Не понимаю, — удивился Кааврен, — вы говорите о мраке?
   — Именно, — подтвердил Криваан.
   — Тогда объясните.
   — Ну, все достаточно просто: разве его императорское величество не принадлежит к Дому Феникса?
   — Безусловно принадлежит.
   — А разве феникс не символизирует одновременно возрождение и упадок?
   — Пожалуй.
   — Припомните: каждый император-феникс, за исключением Зарики I, которая основала Империю, начинает практиковать магию зла, забывая о нуждах Империи… А потом заканчивается цикл и на место Феникса заступает Дракон.
   — Да, кажется, дело обстоит именно так.
   — А тут как раз Орб в восемнадцатый раз переходит к Дому Феникса. Впервые после завершения полного цикла, если выразиться точнее.
   — Верно.
   — Таким образом, исходя из вышесказанного можно предположить, что этот император должен вести себя так же, как и все предыдущие, если даже не хуже, а Империя будет им забыта, и ее ждет ужасающий упадок.
   — Вы думаете? А может, есть надежда, ну, раз уж сейчас начинается цикл? Вдруг наш новый император-феникс будет больше похож на Зарику I, о которой действительно никто не скажет дурного слова?
   — Возможно, но, по-моему, конец правления нынешнего феникса будет самым плохим из всех, какие знавала наша история.
   — И что из того следует?
   — А вот что: мы, те, кто служит его величеству, должны как можно дольше сдерживать наступление мрака.
   Но прежде чем Кааврен успел что-нибудь ответить, Айрич отвернулся от окна и сказал:
   — Вы почти правы, сударь.
   — Гм… вы говорите «почти»?
   — Да.
   — По-вашему, я допустил ошибку?
   — Небольшую, но существенную, милорд.
   — Ну так объясните, в чем она состоит.
   — Вы сказали — мы служим императору.
   — Да?
   — А это не так.
   — Не так?
   — Нет.
   — Но тогда…
   — Мы служим Империи. Разница невелика, но, заметьте, существенна.
   Криваан нахмурился, словно подобные рассуждения оказались для него абсолютно неожиданными, а Нилисит рассмеялась:
   — Отлично сказано, добрый лиорн. Вы рассуждаете, как атира, однако говорите, как дракон, — прямо и по существу, что прекрасно соответствует нашему времени: ведь мы находимся между правлениями этих двух Домов.
   Айрич склонил голову, принимая комплимент.
   — Сказано иссолой, — заметил он.
   Кааврен уловил в голосе лиорна намек на иронию только потому, что он ее ожидал и уже научился различать интонации Айрича за то короткое время, пока они были знакомы.
   Некоторую часть пути все молчали. Кааврен обратил внимание, что после обеда Тазендра заняла место у окна. Сидя рядом, он наблюдал за ней. А Тазендре ничто не мешало смотреть на проплывающие мимо поля и луга Соранны. Кааврен тихо спросил:
   — Моя добрая Тазендра, мне показалось, вы вздохнули.
   — И правда.
   — Вы вздохнули, если не ошибаюсь, уже в третий раз за последние несколько минут.
   — Возможно.
   — Тогда удовлетворите мое любопытство и скажите, почему вы вздыхаете.
   — Причина в том, что я впервые покидаю свой дом, мой добрый Кааврен. Боюсь, что буду скучать по нашим колючковым деревьям, пению пересмешников и по свечным бутонам, которые нигде больше не растут.
   Кааврен полностью разделял чувства Тазендры, поскольку подобные мысли не раз приходили в голову и ему с тех самых пор, как он покинул родной дом. Однако тиаса обратил внимание, что при этих словах Нилисит тихонько ойкнула, словно укололась иголкой, оставленной нерадивой служанкой, а Криваан поднес к груди руку, будто хотел убедиться, подчиняется ли она ему, или, подумал Кааврен, чтобы проверить, на месте ли то, что спрятано под плащом. Тиаса сделал вид, что ничего не заметил, и продолжал утешать Тазендру.
   Размышляя же о словах, вызвавших столь диковинную реакцию супружеской четы, он решил, что на них такое впечатление произвело именно упоминание о свечных бутонах. Надо сказать, Кааврен также родился в местности, где росли эти цветы, и, обратившись к иссоле, он спросил:
   — А вам случайно не приходилось видеть свечные бутоны? Такой весьма примечательный маленький цветок.
   — Пожалуй что нет, — спокойно ответила Нилисит. — Никогда не видела.
   — Он растет на восточных склонах холмов, — продолжал Кааврен, внимательно наблюдая за ними. — И всегда невдалеке от ручья или реки, но не слишком близко. Светло-зеленый стебель поднимается почти до колен. Осенью на каждом цветке появляются маленькие пурпурные ягоды, терпкие и очень сочные. Но самое интересное, друзья мои, — его цветение. Ранней весной на верхушке каждого растения распускается маленький бутон — утром он ярко-желтый, в течение дня постепенно приобретает оранжевый оттенок, а к вечеру превращается в алый язычок пламени. С наступлением же темноты бутон начинает светиться, и целые долины мерцают в ночи — становится так светло, что можно даже найти тропы, оставленные антилопами и тсалмотами. Жаль, мы не располагаем временем: сейчас свечные бутоны в цвету.
   — Должно быть, это удивительный цветок, — сказал Криваан. — Однако не поверю, что в данной местности нет больше ничего достойного нашего внимания. Что еще интересного можно здесь увидеть?
   И тут завязался разговор об истории и характерных чертах Соранны, который продолжился и вечером, и на следующий день. Хотя беседа касалась множества разных вещей, как и бывает обычно у случайных попутчиков, никто больше не вспоминал о свечных бутонах, а Криваан и Нилисит так ничего и не рассказали о себе.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В которой по прибытии в город Драгейру мы знакомимся с весьма значительной в Императорской Гвардии персоной

   Само прибытие Кааврена, Айрича и Тазендры в Драгейру ранним утром следующего дня прошло без происшествий. Они вежливо попрощались со своими попутчиками, а те — хотя и не скрывали, что очень торопятся, — откланялись, соблюдая все формальности, как и положено истинным иссолам, которых они так старательно изображали.
   Экипаж остановился на узкой улочке, и его тут же окружили сорванцы из Дома Теклы, принявшись выпрашивать у пассажиров монетки. Но кучер прогнал мальчишек еще до того, как путешественники успели достать свои кошельки. Когда сорванцы и фальшивые иссолы удалились, Тазендра и Кааврен внимательно огляделись вокруг. По одну сторону улицы располагались невысокие строения из дерева и камня, в основном дома на две или три семьи, а также лавка, на которой красовалась эмблема бакалейщика «Орехи и изюм». На другой стороне стояли более высокие и темные кирпичные здания. Одно из них, по всей видимости, было гостиницей.
   — Императорский дворец, — указал Айрич, — в том направлении.
   — Хорошо, — отозвался Кааврен. — Пойдемте туда скорее. Знаете, хотя благодаря вам я и прибыл в Драгейру на неделю раньше, это только усилило мое желание побыстрее вступить в Гвардию.
   И без лишних слов наша троица зашагала в сторону дворца, заняв почти всю проезжую часть, причем Кааврен держал своих друзей под руки — Айрич шел справа, а Тазендра — слева. Вскоре они оказались на длинной извилистой улице. По обе стороны высились гостиницы, магазины и жилые дома, однако Кааврен сразу заметил, что нигде не видно лошадей. Позднее он узнал, что строительство конюшен вблизи Императорского дворца запретили из-за неприятного запаха и насекомых, которых они привлекают.
   Большую часть зданий возвели во времена, когда была в моде идиллическая школа Дома Баллисты, о чем свидетельствовали полукруглые сводчатые проходы, широкие огороженные дворы и колоннады. Кстати, определить, какая из них является украшением, а какая — опорой, было почти невозможно. Чем ближе друзья подходили к Императорскому дворцу, тем реже им попадались деревянные дома — здесь преобладали постройки из тщательно обработанного камня. Кааврен продолжал удивленно вертеть головой по сторонам, пока, проходя мимо белого здания с вывеской «Участник кампании», не почувствовал, как Айрич сжал его левую руку. Тиаса решил, что следует остановиться. Тазендре ничего не оставалось, как последовать их примеру.
   — Что случилось? — попытался выяснить Кааврен у Айрича.
   Лиорн жестом показал на кого-то, а потом спросил у Тазендры:
   — Он?
   Тазендра присмотрелась:
   — Сапоги Кайрана, кажется, так и есть.
   — О ком вы? — нетерпеливо допытывался Кааврен. — О том малом с золотым плащом в руках, что разговаривает с криотой?
   — Да, — кивнула Тазендра.
   — Что будем делать? — спросил Айрич.
   — Подойдем, — предложила Тазендра.
   — Ладно, — согласился Айрич.
   Они направились к человеку с золотым плащом, который, повернувшись к своей собеседнице, не заметил их приближения. Оказавшись рядом, они услышали его твердый, но приятный голос.
   — Сударыня, — говорил он криоте, — я, несомненно, ничего не имею против правил, но вы должны понимать, что плащ, доходящий только до середины бедра, не годится для моего телосложения. Пожалуйста, прошу вас сделать его лишь немногим длиннее, уверяю, никакого вреда это не принесет. Напротив, мой капитан будет доволен, что его гвардеец одет со вкусом, и наверняка ему не понравится, если кто-то из вверенного ему подразделения будет плохо смотреться. Вам понятна моя логика?
   — Милорд, — ответила криота, — ваши доводы весьма убедительны. Однако, поверьте, мне самым строгим образом наказали…
   Она замолчала, но не из-за того, что заметила приближение наших друзей, а потому, что услышала звон монет по столику, за которым сидела перед домом. Швея проживала здесь вместе с другими купцами, ремесленниками и мастеровыми, обслуживающими Императорский дворец.
   Достойная криота замолчала и откашлялась.
   — Но, правда, — проговорила она, — если вы мне обещаете…
   И на сей раз она замолчала действительно из-за того, что увидела славную троицу.
   Ее собеседник заметил взгляд криоты и обернулся. Взору Кааврена предстал молодой человек невысокого роста, пропорционально сложенный. У него было красивое лицо с правильными чертами, аристократической формы нос, а широко расставленные голубые глаза придавали лицу особое очарование. Он был одет в превосходный белый шелковый камзол; изящные тонкие кисти рук утопали в кружевах. Черные рейтузы, панталоны и высокие сверкающие белые сапоги с острыми носами довершали наряд. Камзол был вышит черными и красными нитками. На боку незнакомца висела шпага средних длины и веса, с гардой, которую называли «эфес дуэлянта», рукоять украшал рубин.
   Нисколько не смутившись, он поклонился Кааврену, Айричу и Тазендре. Это был изящный поклон — левая нога чуть выставлена вперед, правая рука почти касается земли, — а глаза тем временем внимательно изучали всю компанию. И хотя он, как мы уже отмечали, совершенно не смутился, криота отчаянно покраснела, словно ее застали на месте преступления.
   — Хорошего вам дня, — сказал гвардеец. — Кажется, мне доводилось видеть двоих из вас раньше, в городке под названием Ньюмаркет, не так ли?
   Они кивнули.
   — Меня зовут Айрич, а это леди Тазендра и маркиз Кааврен. — Они поклонились, а гвардеец вежливо улыбнулся.
   — Мое имя Пэл, — представился он.
   Кааврен уже знал: если кто-то называет свое имя, следует смотреть на Айрича. И был вознагражден за свою наблюдательность, — действительно, на лбу у лиорна появилась маленькая морщинка. Пэл между тем продолжал:
   — Что привело вас в город?
   — То же, что и вас, — небрежно бросила Тазендра.
   — Извините, но я не совсем понял, — сказал Пэл. Кааврен не сомневался, что уловил в голосе гвардейца какое-то напряжение.
   — Что же тут непонятного! — воскликнула Тазендра. — Мы прибыли в Драгейру, чтобы стать гвардейцами.
   — Ах вот оно как, — пробормотал Пэл, и его лицо прояснилось.
   Кааврен вновь быстро посмотрел на Айрича. Глаза их встретились, и тиаса догадался, что реакция Пэла не ускользнула от внимания его проницательного друга.