Страница:
Последняя строчка, размышлял Тайсон, оказалась единственно правдивой из всего письма. Тайсон был сним и могподтвердить, что Лэрри Кейн умер легкой безболезненной смертью, потому что Тайсон выстрелил ему в самое сердце.
«Искренне ваш, Бенджамин Тайсон, старший лейтенант сухопутных войск США».
Глава 19
Глава 20
«Искренне ваш, Бенджамин Тайсон, старший лейтенант сухопутных войск США».
Глава 19
Бенджамин Тайсон удобно расположился в кресле на тенистой террасе отеля с романтичным названием «Времена года». В этом отеле, разместившемся на окраине Джорджтауна, Тайсон привык останавливаться, когда ездил по делам корпорации «Перегрин-Осака», поэтому и на сей раз он решил остановиться здесь, хотя теперь уже по делам военной службы. Правда, он очень сомневался, что военное ведомство возместит ему расходы. Армия была в большом долгу перед ним за триста двадцать две ночи, которые он провел в джунглях и болотах в страхе, испытывая постоянный дискомфорт, недосыпая и недоедая.
Он не переоделся и сидел все еще во влажных от пота рубашке и слаксах. Мощные кондиционеры приносили приятную прохладу, и он припомнил то время, когда после какой-нибудь вылазки они вваливались в холодное помещение офицерского клуба, где вьетнамские официантки с посиневшими носами и пальцами ног чихали и кашляли, а американцы потягивали охлажденное пиво и двигались, как механические игрушки, будто им на голову вылили ведро ледяной воды.
Он вытянулся в кресле, положив ноги на журнальный столик, и скинул мокасины. Что-то ему подсказывало, что надо было бы одеться для этой встречи поприличнее, но в данный момент его социально-экономический статус был подорван, и он решил, что может одеваться, как ему вздумается.
Тайсон кинул взгляд на часы. Она опаздывала.
Вспоминая день минувший, он не почувствовал угрызений совести или вины за то, что на его долю выпало больше счастья, чем на долю тех, кого он навестил сегодня в Конститьюшн-Гарденс. Но, сидя здесь, в уютном кресле столичной гостиницы, окруженной мемориалами и мавзолеями разных эпох, он начал ерзать от какой-то неловкости или, скорее, это была плаксивость, явившаяся следствием алкогольного опьянения и видений у черной стены. Бен решил не встречаться с майором в таком расхристанном состоянии духа. От спиртного в глазах стоял туман, он оплатил счет и поднялся, чтобы уйти.
Из вестибюля вышла Карен Харпер, и его резко охватило чувство разочарования при виде ее военной формы. Пилотку она заложила под пряжку сумки, в руке несла неизменный черный кейс.
Карен оглядывалась в слабо освещенном холле, ища Тайсона. Тайсон сел, как только она приблизилась.
– Добрый вечер, – Карен протянула руку. – Я боялась, что вы уже ушли.
– Разве офицер или джентльмен может позволить себе такое?
Она улыбнулась, присаживаясь на стул с роскошной обивкой. Тайсон жестом пригласил официантку, и Карен заказала белое вино.
– Какой красивый отель, – поделилась она своими впечатлениями с Тайсоном.
– Все лучше, чем для наших молодцов в форме.
– Вам же предписывалось остановиться в военной гостинице. Разве вы не получили по почте талоны на проезд?
Тайсон повертел в руках стакан, постукивая тающими кубиками льда, потом ответил:
– Мой адвокат посоветовал мне не брать ни цента из государственной казны. И к тому же я всегда останавливаюсь во «Временах года», когда приезжаю в Вашингтон.
– Если бы вы подстриглись и оделись соответствующе, вы могли бы пойти в один из офицерских клубов. Ничтожные цены. – Потом спросила после паузы: – Надеюсь, вы явитесь в Форт-Гамильтон, как положено, в форме?
– Не уверен.
– Я настоятельно советую сделать именно так.
– Мой статус окончательно не определен.
– С вашим статусом все ясно. Вы находитесь на военной службе.
Он поморщился.
Карен сменила тон и заговорила доброжелательнее.
– Надеюсь, вы успели сделать все свои дела?
Он вяло кивнул.
– Я встретился с одним парнем, который провел грандиозную работу, чтобы основать государственный благотворительный фонд в мою защиту. Потом я встретился с адвокатом из Ассоциации офицеров запаса, что на Конститьюшн-авеню. Затем кое с кем отобедал из Организации американских ветеранов-инвалидов. У меня десять процентов нетрудоспособности, как вы знаете. На самом-то деле я думаю, что только семь с половиной, но какая разница. Они попросили меня присоединиться, и я это сделал. После обеда у меня состоялась встреча с делегацией ветеранов иностранных войн, а потом я заскочил к своему конгрессмену.
– Да, сегодня вы были странствующим рыцарем.
– Верно. Я колесил весь день.
Она улыбнулась.
– Это хорошо, когда чувствуешь, что день прожит не зря.
– Видите ли, майор, если хочешь занять достаточно высокое положение, надо действовать энергичнее.
– Почему так агрессивно?
Тайсон поднял свой скотч, словно собираясь сказать тост:
– У меня сегодня создалось впечатление, что многие меня поддерживают, а правительство и армия проводят неправильную политику в отношении меня.
Карен ответила:
– В этом сила плюралистического общества, мистер Тайсон. Свободных людей сплачивает общее дело или идея, и они борются с правительством. Я считаю, что это очень разумно.
– Вы понимаете, к чему я клоню?
– Да. Правительство в курсе всего этого. Как выражаются военные, Рубикон перейден.
– А они ищут способ, чтобы можно было с честью отступить?
– Не думаю, они не могут этого сделать.
Тайсон махнул рукой.
– Да черт с ними. Они получат свое.
– Я всегда думала, что девяносто процентов войн, судебных процессов и кулачных боев начинается с того, что никто не знает, как отступить, чтобы избежать позора. Возможно, если бы люди плюнули на свою репутацию, то мы смогли бы избежать многих конфликтов.
– Чисто женский подход, – фыркнул Тайсон. – Репутация имеет большое значение, а что касается конфликтов, то это не так уж и плохо.
Официантка принесла Карен вино.
Тайсон поднял свой стакан.
– За быстрое расследование.
Они чокнулись и выпили.
– Я забыла ваш зонт, – она говорила так, словно не чувствовала за собой вины.
– Я вижу.
– Наверное, оставила его в самолете.
– Это был подарок моей бабушки прямо перед смертью.
– Тогда она не узнает, что я его потеряла.
Они посмотрели друг на друга и одновременно улыбнулись. Тайсон заметил, что она была в приподнятом настроении, не то что в прошлый раз. Не потому ли она так весела, что имеет какие-то хорошие новости для него? Но что-то не похоже, судя по разговору. Скорее всего, получила хорошее известие, касающееся ее самой, или сходила на секс-свидание, или купила изысканного оттенка блеск для губ.
Карен перешла на официальный тон.
– Я вновь хочу напомнить вам о вашем праве хранить молчание, говорить в присутствии своего адвоката и о других правах относительно этого расследования.
– Я отказываюсь от этого.
– Хорошо. – Она попросила его пригласить официантку. Как только та подошла, Карен отодвинула почти полный стакан вина.
– Пожалуйста, уберите это и принесите стакан Принцессы Гавиа. У вас есть такое вино?
– Да, мэм. Только в бутылках.
– Чудесно.
Официантка поставила стакан на поднос и ушла.
Тайсон начал было:
– Когда в Риме...
Она перебила:
– Знаете, это пьемонтское вино из поместья Банфи в Гавиа.
– А-а.
– Как-то мне довелось посетить винодельню.
– Неужели вы собираетесь выпить всю бутылку?
– Нет, мне достаточно стакана.
– Такое вино вы бы не заказали в военной гостинице.
– Конечно же нет. Вы знаете, я немного продвинулась в своей работе. В основном телефонные звонки плюс архивные документы. Я связалась с Пикаром по телефону. Он очень неохотно назвал мне фамилии тех двух из вашего взвода, которые так эмоционально поделились своими впечатлениями. Мне пришлось убедить его, что я действую в интересах правосудия.
Тут Тайсон вспомнил, что Пикар сам бывший офицер, а значит, тоже может быть в чем-то уязвим. Он ответил, закуривая сигарету:
– Я уверен, он поддался благодаря вашей способности убеждать.
Она бросила на него недоумевающий взгляд.
– Почему вы не спешите узнать, кто они?
– Я притворяюсь хладнокровным.
Карен ответила с долей разочарования:
– Я-то думала, что вы спросите об этом, но, видимо, мне придется начать самой. Одним из тех, кто рассказал эту историю Пикару, был ваш взводный медик Стивен Брандт. – Она искоса посмотрела на Тайсона, но тот не отреагировал.
– Теперь он работает врачом в Бостоне. Ортопедом. Я разговаривала с ним по телефону.
– Как, уже?
– Да. И он повторил то же, что написал Пикар.
– Неужели?
– И он хотел что-то дополнить. Безусловно, он прочел книгу и добавил некоторые детали.
Тайсон знал, что это был Брандт, надеялся, что это был он, а не другой. Но оставался еще один, и Тайсон не представлял, кто же это мог быть.
Харпер сосредоточилась.
– Мне нужно рассказать вам о Брандте как о возможном свидетеле против вас. Но поскольку он не присягнул под своими свидетельскими показаниями и не существует записей, следовательно, я не обязана говорить вам в точности, что он сказал. Однако если развернется официальное следствие, то вы или ваш адвокат получите возможность устроить Брандту перекрестный допрос. Вам понятен этот пункт в законе?
– Да.
– Вот и отлично. – Она о чем-то задумалась, потом спросила: – Вы враждовали с доктором Брандтом?
– Он тогда был не доктором, а испуганным ягненком, как и все мы. Звание доктор к чему-то обязывает, а я не желаю, чтобы его использовали в данном судебном разбирательстве. Как на это смотрит закон?
– Я сделаю пометку. Ну так как же насчет разгоревшихся страстей?
– Ничего не было.
– Вы в этом уверены? Мистер Брандт – младший сержант Брандт – отказывался от несения военной службы. Возникали частые разногласия между...
– Это неправда. Все медики были такими замечательными солдатами, которых только можно себе представить. Я уважал их за идейность, за храбрость, за то, что они выносили раненых из-под огня, постоянно таскали громадные медицинские сумки, невольно становясь при этом соблазнительной мишенью.
– Я понимаю вас, но вы говорите на общие темы. Относились ли вы так же к Брандту?
– Я подумаю об этом. – Тайсон загасил окурок в фаянсовой пепельнице. – Хорошо. Ну а кто же другой?
– Ричард Фарли.
– Фарли?
– Да. Вы помните его?
– Смутно.
– Что вы о нем помните?
– Ничего особенного.
– Он был хорошим солдатом?
– Проверьте в архиве.
– Я вас спрашиваю.
Тайсон углубился в размышления: «Фарли. Почему Фарли? А почему бы и нет?»
–Мистер Тайсон?
– Он... ничем не выделялся. Так, середняк во всех отношениях.
– Между вами возникали разногласия? Я это спрашиваю потому, что если инцидент был, вполне вероятно. Фарли испытывал к вам неприязнь.
– Я понимаю, но между нами не было ни особой вражды, ни особой любви, как обычно между офицерами и их подчиненными. Мы жили и воевали, любя и ненавидя друг друга.
– Вы имеете в виду себя и Фарли?
– Себя и их всех.
Помощник официанта принес ведерко с вином и поставил его перед Тайсоном. Вслед за ним подошел сомелье[14].
Тайсон шепнул Карен:
– Дело принимает серьезный оборот.
Официантка поставила на стол два стакана, а соме-лье показал ярлык бутылки.
– Я читаю только ярлыки на виски, – сказал Тайсон. – Это леди заказывала вино.
Официант поклонился.
– Очень хорошо, сэр. – Он легко повернулся и поднес бутылку к Карен: – Майор?
Она кивнула удовлетворенно.
Сомелье вытащил пробку, потом налил немного в ее стакан. Она выпила вино.
– Чудо.
– Очень хорошо, майор. – Он опять наполнил ее стакан и обратился к Тайсону: – Сэр?
Тайсон дернул плечом.
– Ополоснуть рот после виски.
Сомелье наполнил и его стакан, поставив бутылку в ведерко, поклонился и ушел.
Официантка медлила, вглядываясь в лицо Тайсона и косясь на Карен, словно вспоминала, где могла их видеть.
– Что еще будете заказывать?
– Счет, – быстро бросил Тайсон, чувствуя неладное.
Она тихо удалилась.
Карен молча пила вино.
Тайсон снял пробу.
– Неплохо. Как бы вы описали его?
Карен лукаво посмотрела на Тайсона:
– Свежий ароматный букет, умело подобранные ингредиенты с нежным, преследующим привкусом.
– Ваше мнение совпадает с моим. – Он поставил стакан и произнес с недовольством: – Между прочим, официантка узнала меня. Может быть, и вас тоже. В Нью-Йорке есть такие официантки, которым маленькие божки печати, ведущие светскую хронику, платят за сообщения о «людях сезона», а те, в свою очередь, пытаются устроить подобным желтогазетчикам как бы случайную встречу, естественно, без ведома этих людей.
Карен казалась немного удивленной.
– Я и не думала...
– Я хочу уйти отсюда, пока не прибыл фотограф из «Америкэн инвестигейтор». – Он резко встал.
– Мы могли бы пойти в паб. Я знаю один в Джорджтауне. Всего в нескольких минутах ходьбы...
– Я устал от баров. Номер 618, если вы захотите подняться. С интервалом в пять минут, без шума и света, стучать три раза, пароль: «леденец». Враги не в силах это произнести. Они говорят «реденец»[15]. Вам это известно? – Он кивнул в сторону ведерка с вином. – Это за счет армии. – Повернулся и ушел.
Он не переоделся и сидел все еще во влажных от пота рубашке и слаксах. Мощные кондиционеры приносили приятную прохладу, и он припомнил то время, когда после какой-нибудь вылазки они вваливались в холодное помещение офицерского клуба, где вьетнамские официантки с посиневшими носами и пальцами ног чихали и кашляли, а американцы потягивали охлажденное пиво и двигались, как механические игрушки, будто им на голову вылили ведро ледяной воды.
Он вытянулся в кресле, положив ноги на журнальный столик, и скинул мокасины. Что-то ему подсказывало, что надо было бы одеться для этой встречи поприличнее, но в данный момент его социально-экономический статус был подорван, и он решил, что может одеваться, как ему вздумается.
Тайсон кинул взгляд на часы. Она опаздывала.
Вспоминая день минувший, он не почувствовал угрызений совести или вины за то, что на его долю выпало больше счастья, чем на долю тех, кого он навестил сегодня в Конститьюшн-Гарденс. Но, сидя здесь, в уютном кресле столичной гостиницы, окруженной мемориалами и мавзолеями разных эпох, он начал ерзать от какой-то неловкости или, скорее, это была плаксивость, явившаяся следствием алкогольного опьянения и видений у черной стены. Бен решил не встречаться с майором в таком расхристанном состоянии духа. От спиртного в глазах стоял туман, он оплатил счет и поднялся, чтобы уйти.
Из вестибюля вышла Карен Харпер, и его резко охватило чувство разочарования при виде ее военной формы. Пилотку она заложила под пряжку сумки, в руке несла неизменный черный кейс.
Карен оглядывалась в слабо освещенном холле, ища Тайсона. Тайсон сел, как только она приблизилась.
– Добрый вечер, – Карен протянула руку. – Я боялась, что вы уже ушли.
– Разве офицер или джентльмен может позволить себе такое?
Она улыбнулась, присаживаясь на стул с роскошной обивкой. Тайсон жестом пригласил официантку, и Карен заказала белое вино.
– Какой красивый отель, – поделилась она своими впечатлениями с Тайсоном.
– Все лучше, чем для наших молодцов в форме.
– Вам же предписывалось остановиться в военной гостинице. Разве вы не получили по почте талоны на проезд?
Тайсон повертел в руках стакан, постукивая тающими кубиками льда, потом ответил:
– Мой адвокат посоветовал мне не брать ни цента из государственной казны. И к тому же я всегда останавливаюсь во «Временах года», когда приезжаю в Вашингтон.
– Если бы вы подстриглись и оделись соответствующе, вы могли бы пойти в один из офицерских клубов. Ничтожные цены. – Потом спросила после паузы: – Надеюсь, вы явитесь в Форт-Гамильтон, как положено, в форме?
– Не уверен.
– Я настоятельно советую сделать именно так.
– Мой статус окончательно не определен.
– С вашим статусом все ясно. Вы находитесь на военной службе.
Он поморщился.
Карен сменила тон и заговорила доброжелательнее.
– Надеюсь, вы успели сделать все свои дела?
Он вяло кивнул.
– Я встретился с одним парнем, который провел грандиозную работу, чтобы основать государственный благотворительный фонд в мою защиту. Потом я встретился с адвокатом из Ассоциации офицеров запаса, что на Конститьюшн-авеню. Затем кое с кем отобедал из Организации американских ветеранов-инвалидов. У меня десять процентов нетрудоспособности, как вы знаете. На самом-то деле я думаю, что только семь с половиной, но какая разница. Они попросили меня присоединиться, и я это сделал. После обеда у меня состоялась встреча с делегацией ветеранов иностранных войн, а потом я заскочил к своему конгрессмену.
– Да, сегодня вы были странствующим рыцарем.
– Верно. Я колесил весь день.
Она улыбнулась.
– Это хорошо, когда чувствуешь, что день прожит не зря.
– Видите ли, майор, если хочешь занять достаточно высокое положение, надо действовать энергичнее.
– Почему так агрессивно?
Тайсон поднял свой скотч, словно собираясь сказать тост:
– У меня сегодня создалось впечатление, что многие меня поддерживают, а правительство и армия проводят неправильную политику в отношении меня.
Карен ответила:
– В этом сила плюралистического общества, мистер Тайсон. Свободных людей сплачивает общее дело или идея, и они борются с правительством. Я считаю, что это очень разумно.
– Вы понимаете, к чему я клоню?
– Да. Правительство в курсе всего этого. Как выражаются военные, Рубикон перейден.
– А они ищут способ, чтобы можно было с честью отступить?
– Не думаю, они не могут этого сделать.
Тайсон махнул рукой.
– Да черт с ними. Они получат свое.
– Я всегда думала, что девяносто процентов войн, судебных процессов и кулачных боев начинается с того, что никто не знает, как отступить, чтобы избежать позора. Возможно, если бы люди плюнули на свою репутацию, то мы смогли бы избежать многих конфликтов.
– Чисто женский подход, – фыркнул Тайсон. – Репутация имеет большое значение, а что касается конфликтов, то это не так уж и плохо.
Официантка принесла Карен вино.
Тайсон поднял свой стакан.
– За быстрое расследование.
Они чокнулись и выпили.
– Я забыла ваш зонт, – она говорила так, словно не чувствовала за собой вины.
– Я вижу.
– Наверное, оставила его в самолете.
– Это был подарок моей бабушки прямо перед смертью.
– Тогда она не узнает, что я его потеряла.
Они посмотрели друг на друга и одновременно улыбнулись. Тайсон заметил, что она была в приподнятом настроении, не то что в прошлый раз. Не потому ли она так весела, что имеет какие-то хорошие новости для него? Но что-то не похоже, судя по разговору. Скорее всего, получила хорошее известие, касающееся ее самой, или сходила на секс-свидание, или купила изысканного оттенка блеск для губ.
Карен перешла на официальный тон.
– Я вновь хочу напомнить вам о вашем праве хранить молчание, говорить в присутствии своего адвоката и о других правах относительно этого расследования.
– Я отказываюсь от этого.
– Хорошо. – Она попросила его пригласить официантку. Как только та подошла, Карен отодвинула почти полный стакан вина.
– Пожалуйста, уберите это и принесите стакан Принцессы Гавиа. У вас есть такое вино?
– Да, мэм. Только в бутылках.
– Чудесно.
Официантка поставила стакан на поднос и ушла.
Тайсон начал было:
– Когда в Риме...
Она перебила:
– Знаете, это пьемонтское вино из поместья Банфи в Гавиа.
– А-а.
– Как-то мне довелось посетить винодельню.
– Неужели вы собираетесь выпить всю бутылку?
– Нет, мне достаточно стакана.
– Такое вино вы бы не заказали в военной гостинице.
– Конечно же нет. Вы знаете, я немного продвинулась в своей работе. В основном телефонные звонки плюс архивные документы. Я связалась с Пикаром по телефону. Он очень неохотно назвал мне фамилии тех двух из вашего взвода, которые так эмоционально поделились своими впечатлениями. Мне пришлось убедить его, что я действую в интересах правосудия.
Тут Тайсон вспомнил, что Пикар сам бывший офицер, а значит, тоже может быть в чем-то уязвим. Он ответил, закуривая сигарету:
– Я уверен, он поддался благодаря вашей способности убеждать.
Она бросила на него недоумевающий взгляд.
– Почему вы не спешите узнать, кто они?
– Я притворяюсь хладнокровным.
Карен ответила с долей разочарования:
– Я-то думала, что вы спросите об этом, но, видимо, мне придется начать самой. Одним из тех, кто рассказал эту историю Пикару, был ваш взводный медик Стивен Брандт. – Она искоса посмотрела на Тайсона, но тот не отреагировал.
– Теперь он работает врачом в Бостоне. Ортопедом. Я разговаривала с ним по телефону.
– Как, уже?
– Да. И он повторил то же, что написал Пикар.
– Неужели?
– И он хотел что-то дополнить. Безусловно, он прочел книгу и добавил некоторые детали.
Тайсон знал, что это был Брандт, надеялся, что это был он, а не другой. Но оставался еще один, и Тайсон не представлял, кто же это мог быть.
Харпер сосредоточилась.
– Мне нужно рассказать вам о Брандте как о возможном свидетеле против вас. Но поскольку он не присягнул под своими свидетельскими показаниями и не существует записей, следовательно, я не обязана говорить вам в точности, что он сказал. Однако если развернется официальное следствие, то вы или ваш адвокат получите возможность устроить Брандту перекрестный допрос. Вам понятен этот пункт в законе?
– Да.
– Вот и отлично. – Она о чем-то задумалась, потом спросила: – Вы враждовали с доктором Брандтом?
– Он тогда был не доктором, а испуганным ягненком, как и все мы. Звание доктор к чему-то обязывает, а я не желаю, чтобы его использовали в данном судебном разбирательстве. Как на это смотрит закон?
– Я сделаю пометку. Ну так как же насчет разгоревшихся страстей?
– Ничего не было.
– Вы в этом уверены? Мистер Брандт – младший сержант Брандт – отказывался от несения военной службы. Возникали частые разногласия между...
– Это неправда. Все медики были такими замечательными солдатами, которых только можно себе представить. Я уважал их за идейность, за храбрость, за то, что они выносили раненых из-под огня, постоянно таскали громадные медицинские сумки, невольно становясь при этом соблазнительной мишенью.
– Я понимаю вас, но вы говорите на общие темы. Относились ли вы так же к Брандту?
– Я подумаю об этом. – Тайсон загасил окурок в фаянсовой пепельнице. – Хорошо. Ну а кто же другой?
– Ричард Фарли.
– Фарли?
– Да. Вы помните его?
– Смутно.
– Что вы о нем помните?
– Ничего особенного.
– Он был хорошим солдатом?
– Проверьте в архиве.
– Я вас спрашиваю.
Тайсон углубился в размышления: «Фарли. Почему Фарли? А почему бы и нет?»
–Мистер Тайсон?
– Он... ничем не выделялся. Так, середняк во всех отношениях.
– Между вами возникали разногласия? Я это спрашиваю потому, что если инцидент был, вполне вероятно. Фарли испытывал к вам неприязнь.
– Я понимаю, но между нами не было ни особой вражды, ни особой любви, как обычно между офицерами и их подчиненными. Мы жили и воевали, любя и ненавидя друг друга.
– Вы имеете в виду себя и Фарли?
– Себя и их всех.
Помощник официанта принес ведерко с вином и поставил его перед Тайсоном. Вслед за ним подошел сомелье[14].
Тайсон шепнул Карен:
– Дело принимает серьезный оборот.
Официантка поставила на стол два стакана, а соме-лье показал ярлык бутылки.
– Я читаю только ярлыки на виски, – сказал Тайсон. – Это леди заказывала вино.
Официант поклонился.
– Очень хорошо, сэр. – Он легко повернулся и поднес бутылку к Карен: – Майор?
Она кивнула удовлетворенно.
Сомелье вытащил пробку, потом налил немного в ее стакан. Она выпила вино.
– Чудо.
– Очень хорошо, майор. – Он опять наполнил ее стакан и обратился к Тайсону: – Сэр?
Тайсон дернул плечом.
– Ополоснуть рот после виски.
Сомелье наполнил и его стакан, поставив бутылку в ведерко, поклонился и ушел.
Официантка медлила, вглядываясь в лицо Тайсона и косясь на Карен, словно вспоминала, где могла их видеть.
– Что еще будете заказывать?
– Счет, – быстро бросил Тайсон, чувствуя неладное.
Она тихо удалилась.
Карен молча пила вино.
Тайсон снял пробу.
– Неплохо. Как бы вы описали его?
Карен лукаво посмотрела на Тайсона:
– Свежий ароматный букет, умело подобранные ингредиенты с нежным, преследующим привкусом.
– Ваше мнение совпадает с моим. – Он поставил стакан и произнес с недовольством: – Между прочим, официантка узнала меня. Может быть, и вас тоже. В Нью-Йорке есть такие официантки, которым маленькие божки печати, ведущие светскую хронику, платят за сообщения о «людях сезона», а те, в свою очередь, пытаются устроить подобным желтогазетчикам как бы случайную встречу, естественно, без ведома этих людей.
Карен казалась немного удивленной.
– Я и не думала...
– Я хочу уйти отсюда, пока не прибыл фотограф из «Америкэн инвестигейтор». – Он резко встал.
– Мы могли бы пойти в паб. Я знаю один в Джорджтауне. Всего в нескольких минутах ходьбы...
– Я устал от баров. Номер 618, если вы захотите подняться. С интервалом в пять минут, без шума и света, стучать три раза, пароль: «леденец». Враги не в силах это произнести. Они говорят «реденец»[15]. Вам это известно? – Он кивнул в сторону ведерка с вином. – Это за счет армии. – Повернулся и ушел.
Глава 20
Бен стоял у бара в своем номере и наливал виски из миниатюрной бутылки в стакан со льдом в содовой. Он оглядел комнату. Низко свисавшая лампа бросала нежный свет на уголок с мягкой мебелью. Трехспальная кровать подсвечивалась настольной лампой, которую Тайсон решил выключить, оставив интимную часть номера в темноте.
В дверь громко постучали три раза, он вышел в холл.
– Пароль?
После минутного молчания он услышал четкое:
– Реденец.
Улыбнувшись, Тайсон распахнул дверь.
Она застыла на пороге и, не говоря ни слова, заглянула внутрь. Он жестом пригласил ее войти. Карен прошла в дальний угол номера, к кушетке, но не села. Тайсон достал из холодильника полбутылки белого вина.
– Домашнее. Пойдет? – и разлил по стаканам.
Она не ответила. Тайсон взял свою порцию и уселся на стул, стоявший напротив тахты.
– Мне не следовало бы сюда приходить, – Карен словно извинялась.
– И мне тоже.
– Мне придется указать место встречи в своем рапорте.
– Вы можете быть свободны в своих решениях.
Она сказала:
– Я думаю и о ваших интересах тоже. Вы женатый человек...
– Это, мягко говоря, мои проблемы. Послушайте, майор Харпер, я не просил себе в следователи женщину. Я охотно помогаю следствию и если я выбрал для интервью удобный отдельный номер, а вы чувствуете себя здесь неуютно, то мы можем все перенести на другое время и в другое место. Но я не могу обещать, что буду расположен к беседе, а может, мне понадобится присутствие адвоката.
Она колебалась в нерешительности, потом наконец села на кушетку.
– Так на чем мы с вами остановились?
– Мы говорили о Фарли. – Тайсон положил ногу на ногу.
– Да. У Фарли паралич нижних конечностей. Его сильно ранило шрапнелью в позвоночник через два месяца после вашего отъезда из Вьетнама. Вы знали об этом?
– Мне помнится, что кто-то мне об этом писал. – В течение нескольких месяцев он поддерживал связь со своим взводом, потом никого не осталось. Кто умер, кто стал инвалидом, получив тяжелые ранения, другие разъехались. Первый взвод роты «Альфа», подобно студенческому братству, преобразился до неузнаваемости, осталось только одно название – влилась свежая кровь, заменив больную старую. После девяноста дней военных действий вновь прибывшие офицеры и стрелки уже считались «стариками». В этом заключалась преемственность поколений. Из уст в уста передавались всякие истории и прибаутки, сказки о коварстве врага и храбрости солдат. И с каждым пересказом история приобретала разные смысловые оттенки, поскольку сама устная летопись взвода претерпела немало изменений. Бен часто спрашивал себя, какое наследство оставил он.
Карен прервала его размышления.
– Фарли сейчас живет в Нью-Джерси. Он долгое время лечился в больницах для ветеранов войны. Он наркоман и очень неуравновешен.
– Хороший свидетель со стороны обвинения. – Помолчав, добавил: – Хотя все это печально.
– Я коротко побеседовала с ним по телефону. Он подтверждает версию Брандта.
Тайсон снял полуботинки и потерся стопами о ворсистый ковер.
– Вы тоже можете устроиться поудобнее.
– Мне и так удобно. – Она окинула быстрым взглядом комнату. – Очень мило. Ваша компания процветает на правительственных контрактах.
– Это не имеет отношения к делу.
– Нет, конечно.
– Я работаю не покладая рук, чтобы быть там, где я есть.
– Я не хотела вас обидеть, – произнесла она извиняющимся тоном.
– А я и не думаю, что вы этого хотели. Мы из разных миров, майор. – Он щелкнул пальцами и добавил: – На военном языке это прозвучало бы так: наши калибры не совпадают.
Прежде чем ответить, она посмотрела на него с укоризной.
– Давайте что-нибудь предпримем, чтобы они совпали.
– Ричард Фарли – потенциальный свидетель в суде, – начала Карен. – Вы имеете право устроить ему перекрестный допрос, если...
– Как Пикар его нашел? Как он нашел Брандта?
– Это интересный вопрос. Кажется, после беседы с сестрой Терезой, он поместил объявление в газету первой воздушно-десантной дивизии. – Она открыла кейс и передала Тайсону фотокопию номера двухгодичной давности.
Тайсон взглянул на обведенные карандашом строчки и прочел: «Историк разыскивает ветеранов роты „Альфа“, первого батальона седьмого воздушно-десантного полка, которые служили первые три месяца 1968 года. Особенно желательно услышать о ком-нибудь из первого взвода, принимавшем участие в бою у госпиталя Мизерикорд недалеко от Хюэ. На все письма налагается строгая конфиденциальность, анонимность гарантируется».
Тайсон подумал, что все это оказалось враньем. Он обратил внимание на то, что адресат проживал в Саг-Харборе. Тайсон положил фотокопию на кофейный столик.
– В первой военно-воздушной дивизии мне сообщили, что послали вам эту газету.
Тайсон кивнул. Единственное, что просматривал когда-либо он в этой газете, – колонку розыска: мужчины разыскивали однополчан, женщины – изменивших им мужчин, историки – тех, кто мог бы им чем-то помочь в работе. Но, видимо, он невнимательно прочел объявления, а Брандт, наоборот, очень внимательно. Это – судьба.Бен спросил:
– Брандт и Фарли ответили на него?
– Только один Брандт. Чуть позже по настоянию Пикара Брандт присоединил к своим показаниям дополнительные факты другого свидетеля – Ричарда Фарли.
Тайсон, чувствуя, что развязка близка, решил выяснить, откуда Брандт узнал о местонахождении Фарли? И почему Брандт поставил себя на первое место?
– Когда я беседовала с Брандтом, он подтвердил свои ответы насчет госпиталя Мизерикорд. Если он получит повестку в суд, мы узнаем ответы на все ваши вопросы.
– Может быть, Брандт лечил Фарли после ранения?
– Забавно, но я тоже спросила об этом. Если верить Фарли, то так оно и есть.
– Интересно. А что еще сказал Фарли?
– Ничего стоящего. Он мне показался просто безумным. Все время кричал.
Тайсон посмотрел ей в глаза, она, не выдержав его взгляда, отвернулась. Он поднялся и предложил:
– Еще хотите?
– Я к тому еще не притронулась.
Тайсон, не обращая внимания на ее слова, подошел к холодильнику и открыл его.
– Ба! Да тут еще бутылка шампани. – Он выстрелил пробкой и разлил шампанское по стаканам. Подавая Карен стакан, он сказал: – Хочу предложить тост.
– Какой?
– За Ричарда Фарли и еще за два миллиона семьсот тысяч тех, которые вернулись в наше общество с физическими и душевными ранами, стараясь теперь подавить боль наркотиками.
Она опустила свой стакан.
– Я не стану пить за это.
– Ну а я выпью. – Он поднял стакан, а потом вдруг выплеснул содержимое на стенку бара и выскочил из комнаты в ванную, хлопнув дверью.
Карен сидела, не шелохнувшись, и слушала, как льется вода. Она заметила, как сильно дрожат ее руки, дотянулась до кейса, крепко схватилась за ручку, потом отпустила и наконец встала.
Тайсон вошел в комнату и сел на прежнее место, источая терпкий запах хорошего одеколона.
Карен заметила, что он умылся и причесался.
Бен словно скомандовал:
– Продолжайте.
Карен откашлялась.
– Можно сигарету?
– Вы же не курите?
– Иногда курю.
Он протянул ей пачку. Когда она доставала сигарету, он понял, что она солгала, – она держала сигарету, как соломинку от коктейля. Затянувшись, она продолжила:
– Как я обещала на прошлой встрече, я узнала местопребывание некоторых членов вашего взвода. С двумя я говорила по телефону.
Тайсон молчал.
– Одного зовут Пол Садовски – бывший командир орудийного расчета, проживает сейчас в Чикаго. Другой же, Энтони Скорелло, живет на окраине Сан-Франциско. Вы помните их?
– Смутно.
– Я думала, что мужчины помнят тех, с кем вместе воевали.
– Все это сказки.
– Хорошо, допустим. А вы знаете, что сказали Садовски и Скорелло?
– Конечно. – Тайсон почувствовал, как екнуло у него сердце, а во рту пересохло. – Конечно. Так что же они выдали вам?
Она наклонилась поближе, наблюдая за выражением лица Бена, притворяясь, что не замечает его нервозности. Тайсон отплатил ей злым взглядом за столь неуместный розыгрыш. Да, еще и огрызнулся:
– Ну, ну что они сказали, майор?
– Они в точности повторили, – спокойно ответила она, – то, что сказали вы.
Они еще долго смотрели в упор друг на друга, наконец, Тайсон откинулся на спинку стула и сказал надменно:
– Итак, вы имеете это.
–Что имею?
– Подтверждение моихслов. Двое против двоих. А если я дам свидетельские показания...
– Ни Большое жюри, решающее вопрос о предании вас суду, ни трибунал не пойдут на то, чтобы считать голоса свидетелей, лейтенант. Однако им будет небезынтересно узнать, кто дает ложное показание под присягой.
Тайсон почувствовал, что к нему возвращается прежняя уверенность, он заговорил резким голосом:
– Мне бы тоже не мешало узнать, почемуБрандт и Фарли лжесвидетельствуют.
Подперев рукой подбородок, она как бы взвешивала его слова, потом потушила окурок и сказала:
– Правда это или лжесвидетельство, мистер Тайсон, я думаю, что, в конечном счете, только вы можете сказать мне, почему они рассказали Пикару эту историю. Только вы можете открыть мне, почему Садовски и Скорелло выдали мне противоположную версию. – Она не отрываясь смотрела на него, но он молчал. Она наклонилась над кофейным столиком и заговорщически прошептала: – Любая ложь обладает разрушительной силой и оказывает свое пагубное действие в равной степени, как на невиновных, так и на виновных. Я хочу пресечь ложь. Я хочу, чтобы вы положили конец этому злу, если не ради себя, тогда хотя бы ради невиновных и ради своей страны, чтобы этот кошмар закончился для всех. Расскажите мне, что случилось 15 февраля 1968 года. Что случилось?
Голос Тайсона звучал монотонно:
– Если я знаю правду и не говорю вам, так это потому, что не убежден, заслуживает ли страна, армия или кто-нибудь другой знать ее.
– Что мне нужно сделать, чтобы разубедить вас?
– Ничего. Или, может, по-крупному собирать ее. Ведь правду нужно добывать тяжким трудом. Правда распознается только после сказанной и не принятой во внимание лжи. Вы не оцените истину или начнете выдавать за нее свои фантазии до тех пор, пока не ступите на тернистую дорогу, ведущую к ней.
Она кивнула.
– Но вы мне расскажете?Я имею в виду когда-нибудь потом, когда все это кончится? Вы расскажете мне, что произошло, хотя бы с глазу на глаз?
– Очень даже может быть.
– Ну тогда я буду упорно работать.
– Да. Мне тоже пришлось немало потрудиться.
– Отнюдь, – ответила она, прижимаясь к спинке стула.
Тайсон разглядывал ее лицо в нежном полумраке комнаты. Его вдруг поразила мысль, что она одержима всем этим. И осененный тем, что знает источник ее навязчивой идеи, он решил, что смог бы перехитрить Карен и военную прокуратуру.
Как любой хороший следователь, она прибегала к беспроигрышному приему – анализируя ситуацию, вызывала подозреваемого на исповедь. Этот трюк гладко проходил с ошалелым патриотом или религиозным фанатом, добровольно идущим на муки, или со слабоумным, который не понимает последствий своего признания. Но поскольку он не относился ни к одному из перечисленных типов, то не видел и оснований для исповеди. К тому же это не было бы той правдой, которую они так хотели найти. Они хотели принести последнюю жертву богу войны, последний кусок плоти, потому что 57 939 тысяч жертв и оказались им недостаточными, и оракулы предсказали, что потребуется именно 57 940 тысяч, чтобы навсегда положить конец войне. Но Тайсон считал, что нет такой причины, по которой он станет жертвовать собой, чтобы покончить с войной, поскольку не помнил, с чего она началась. Марси, размышлял он, оказалась бы очень довольна этой аргументацией.
В дверь громко постучали три раза, он вышел в холл.
– Пароль?
После минутного молчания он услышал четкое:
– Реденец.
Улыбнувшись, Тайсон распахнул дверь.
Она застыла на пороге и, не говоря ни слова, заглянула внутрь. Он жестом пригласил ее войти. Карен прошла в дальний угол номера, к кушетке, но не села. Тайсон достал из холодильника полбутылки белого вина.
– Домашнее. Пойдет? – и разлил по стаканам.
Она не ответила. Тайсон взял свою порцию и уселся на стул, стоявший напротив тахты.
– Мне не следовало бы сюда приходить, – Карен словно извинялась.
– И мне тоже.
– Мне придется указать место встречи в своем рапорте.
– Вы можете быть свободны в своих решениях.
Она сказала:
– Я думаю и о ваших интересах тоже. Вы женатый человек...
– Это, мягко говоря, мои проблемы. Послушайте, майор Харпер, я не просил себе в следователи женщину. Я охотно помогаю следствию и если я выбрал для интервью удобный отдельный номер, а вы чувствуете себя здесь неуютно, то мы можем все перенести на другое время и в другое место. Но я не могу обещать, что буду расположен к беседе, а может, мне понадобится присутствие адвоката.
Она колебалась в нерешительности, потом наконец села на кушетку.
– Так на чем мы с вами остановились?
– Мы говорили о Фарли. – Тайсон положил ногу на ногу.
– Да. У Фарли паралич нижних конечностей. Его сильно ранило шрапнелью в позвоночник через два месяца после вашего отъезда из Вьетнама. Вы знали об этом?
– Мне помнится, что кто-то мне об этом писал. – В течение нескольких месяцев он поддерживал связь со своим взводом, потом никого не осталось. Кто умер, кто стал инвалидом, получив тяжелые ранения, другие разъехались. Первый взвод роты «Альфа», подобно студенческому братству, преобразился до неузнаваемости, осталось только одно название – влилась свежая кровь, заменив больную старую. После девяноста дней военных действий вновь прибывшие офицеры и стрелки уже считались «стариками». В этом заключалась преемственность поколений. Из уст в уста передавались всякие истории и прибаутки, сказки о коварстве врага и храбрости солдат. И с каждым пересказом история приобретала разные смысловые оттенки, поскольку сама устная летопись взвода претерпела немало изменений. Бен часто спрашивал себя, какое наследство оставил он.
Карен прервала его размышления.
– Фарли сейчас живет в Нью-Джерси. Он долгое время лечился в больницах для ветеранов войны. Он наркоман и очень неуравновешен.
– Хороший свидетель со стороны обвинения. – Помолчав, добавил: – Хотя все это печально.
– Я коротко побеседовала с ним по телефону. Он подтверждает версию Брандта.
Тайсон снял полуботинки и потерся стопами о ворсистый ковер.
– Вы тоже можете устроиться поудобнее.
– Мне и так удобно. – Она окинула быстрым взглядом комнату. – Очень мило. Ваша компания процветает на правительственных контрактах.
– Это не имеет отношения к делу.
– Нет, конечно.
– Я работаю не покладая рук, чтобы быть там, где я есть.
– Я не хотела вас обидеть, – произнесла она извиняющимся тоном.
– А я и не думаю, что вы этого хотели. Мы из разных миров, майор. – Он щелкнул пальцами и добавил: – На военном языке это прозвучало бы так: наши калибры не совпадают.
Прежде чем ответить, она посмотрела на него с укоризной.
– Давайте что-нибудь предпримем, чтобы они совпали.
– Ричард Фарли – потенциальный свидетель в суде, – начала Карен. – Вы имеете право устроить ему перекрестный допрос, если...
– Как Пикар его нашел? Как он нашел Брандта?
– Это интересный вопрос. Кажется, после беседы с сестрой Терезой, он поместил объявление в газету первой воздушно-десантной дивизии. – Она открыла кейс и передала Тайсону фотокопию номера двухгодичной давности.
Тайсон взглянул на обведенные карандашом строчки и прочел: «Историк разыскивает ветеранов роты „Альфа“, первого батальона седьмого воздушно-десантного полка, которые служили первые три месяца 1968 года. Особенно желательно услышать о ком-нибудь из первого взвода, принимавшем участие в бою у госпиталя Мизерикорд недалеко от Хюэ. На все письма налагается строгая конфиденциальность, анонимность гарантируется».
Тайсон подумал, что все это оказалось враньем. Он обратил внимание на то, что адресат проживал в Саг-Харборе. Тайсон положил фотокопию на кофейный столик.
– В первой военно-воздушной дивизии мне сообщили, что послали вам эту газету.
Тайсон кивнул. Единственное, что просматривал когда-либо он в этой газете, – колонку розыска: мужчины разыскивали однополчан, женщины – изменивших им мужчин, историки – тех, кто мог бы им чем-то помочь в работе. Но, видимо, он невнимательно прочел объявления, а Брандт, наоборот, очень внимательно. Это – судьба.Бен спросил:
– Брандт и Фарли ответили на него?
– Только один Брандт. Чуть позже по настоянию Пикара Брандт присоединил к своим показаниям дополнительные факты другого свидетеля – Ричарда Фарли.
Тайсон, чувствуя, что развязка близка, решил выяснить, откуда Брандт узнал о местонахождении Фарли? И почему Брандт поставил себя на первое место?
– Когда я беседовала с Брандтом, он подтвердил свои ответы насчет госпиталя Мизерикорд. Если он получит повестку в суд, мы узнаем ответы на все ваши вопросы.
– Может быть, Брандт лечил Фарли после ранения?
– Забавно, но я тоже спросила об этом. Если верить Фарли, то так оно и есть.
– Интересно. А что еще сказал Фарли?
– Ничего стоящего. Он мне показался просто безумным. Все время кричал.
Тайсон посмотрел ей в глаза, она, не выдержав его взгляда, отвернулась. Он поднялся и предложил:
– Еще хотите?
– Я к тому еще не притронулась.
Тайсон, не обращая внимания на ее слова, подошел к холодильнику и открыл его.
– Ба! Да тут еще бутылка шампани. – Он выстрелил пробкой и разлил шампанское по стаканам. Подавая Карен стакан, он сказал: – Хочу предложить тост.
– Какой?
– За Ричарда Фарли и еще за два миллиона семьсот тысяч тех, которые вернулись в наше общество с физическими и душевными ранами, стараясь теперь подавить боль наркотиками.
Она опустила свой стакан.
– Я не стану пить за это.
– Ну а я выпью. – Он поднял стакан, а потом вдруг выплеснул содержимое на стенку бара и выскочил из комнаты в ванную, хлопнув дверью.
Карен сидела, не шелохнувшись, и слушала, как льется вода. Она заметила, как сильно дрожат ее руки, дотянулась до кейса, крепко схватилась за ручку, потом отпустила и наконец встала.
Тайсон вошел в комнату и сел на прежнее место, источая терпкий запах хорошего одеколона.
Карен заметила, что он умылся и причесался.
Бен словно скомандовал:
– Продолжайте.
Карен откашлялась.
– Можно сигарету?
– Вы же не курите?
– Иногда курю.
Он протянул ей пачку. Когда она доставала сигарету, он понял, что она солгала, – она держала сигарету, как соломинку от коктейля. Затянувшись, она продолжила:
– Как я обещала на прошлой встрече, я узнала местопребывание некоторых членов вашего взвода. С двумя я говорила по телефону.
Тайсон молчал.
– Одного зовут Пол Садовски – бывший командир орудийного расчета, проживает сейчас в Чикаго. Другой же, Энтони Скорелло, живет на окраине Сан-Франциско. Вы помните их?
– Смутно.
– Я думала, что мужчины помнят тех, с кем вместе воевали.
– Все это сказки.
– Хорошо, допустим. А вы знаете, что сказали Садовски и Скорелло?
– Конечно. – Тайсон почувствовал, как екнуло у него сердце, а во рту пересохло. – Конечно. Так что же они выдали вам?
Она наклонилась поближе, наблюдая за выражением лица Бена, притворяясь, что не замечает его нервозности. Тайсон отплатил ей злым взглядом за столь неуместный розыгрыш. Да, еще и огрызнулся:
– Ну, ну что они сказали, майор?
– Они в точности повторили, – спокойно ответила она, – то, что сказали вы.
Они еще долго смотрели в упор друг на друга, наконец, Тайсон откинулся на спинку стула и сказал надменно:
– Итак, вы имеете это.
–Что имею?
– Подтверждение моихслов. Двое против двоих. А если я дам свидетельские показания...
– Ни Большое жюри, решающее вопрос о предании вас суду, ни трибунал не пойдут на то, чтобы считать голоса свидетелей, лейтенант. Однако им будет небезынтересно узнать, кто дает ложное показание под присягой.
Тайсон почувствовал, что к нему возвращается прежняя уверенность, он заговорил резким голосом:
– Мне бы тоже не мешало узнать, почемуБрандт и Фарли лжесвидетельствуют.
Подперев рукой подбородок, она как бы взвешивала его слова, потом потушила окурок и сказала:
– Правда это или лжесвидетельство, мистер Тайсон, я думаю, что, в конечном счете, только вы можете сказать мне, почему они рассказали Пикару эту историю. Только вы можете открыть мне, почему Садовски и Скорелло выдали мне противоположную версию. – Она не отрываясь смотрела на него, но он молчал. Она наклонилась над кофейным столиком и заговорщически прошептала: – Любая ложь обладает разрушительной силой и оказывает свое пагубное действие в равной степени, как на невиновных, так и на виновных. Я хочу пресечь ложь. Я хочу, чтобы вы положили конец этому злу, если не ради себя, тогда хотя бы ради невиновных и ради своей страны, чтобы этот кошмар закончился для всех. Расскажите мне, что случилось 15 февраля 1968 года. Что случилось?
Голос Тайсона звучал монотонно:
– Если я знаю правду и не говорю вам, так это потому, что не убежден, заслуживает ли страна, армия или кто-нибудь другой знать ее.
– Что мне нужно сделать, чтобы разубедить вас?
– Ничего. Или, может, по-крупному собирать ее. Ведь правду нужно добывать тяжким трудом. Правда распознается только после сказанной и не принятой во внимание лжи. Вы не оцените истину или начнете выдавать за нее свои фантазии до тех пор, пока не ступите на тернистую дорогу, ведущую к ней.
Она кивнула.
– Но вы мне расскажете?Я имею в виду когда-нибудь потом, когда все это кончится? Вы расскажете мне, что произошло, хотя бы с глазу на глаз?
– Очень даже может быть.
– Ну тогда я буду упорно работать.
– Да. Мне тоже пришлось немало потрудиться.
– Отнюдь, – ответила она, прижимаясь к спинке стула.
Тайсон разглядывал ее лицо в нежном полумраке комнаты. Его вдруг поразила мысль, что она одержима всем этим. И осененный тем, что знает источник ее навязчивой идеи, он решил, что смог бы перехитрить Карен и военную прокуратуру.
Как любой хороший следователь, она прибегала к беспроигрышному приему – анализируя ситуацию, вызывала подозреваемого на исповедь. Этот трюк гладко проходил с ошалелым патриотом или религиозным фанатом, добровольно идущим на муки, или со слабоумным, который не понимает последствий своего признания. Но поскольку он не относился ни к одному из перечисленных типов, то не видел и оснований для исповеди. К тому же это не было бы той правдой, которую они так хотели найти. Они хотели принести последнюю жертву богу войны, последний кусок плоти, потому что 57 939 тысяч жертв и оказались им недостаточными, и оракулы предсказали, что потребуется именно 57 940 тысяч, чтобы навсегда положить конец войне. Но Тайсон считал, что нет такой причины, по которой он станет жертвовать собой, чтобы покончить с войной, поскольку не помнил, с чего она началась. Марси, размышлял он, оказалась бы очень довольна этой аргументацией.