Демилль Нельсон. Слово чести

   Тайсон нагнулся вперед и спросил Муди:
   – Ну как ты, парень?
   Находясь под действием инъекции морфия, Муди ответил не сразу.
   – Он... лейтенант... мне и плохо и хорошо... отправьте меня домой...
   – Хорошо, – ответил Тайсон. – Домой так домой.
   – Подпишите приказ.
   – Хорошо. Мы с Доком оба подпишем приказ.
   – И Браудер тоже пусть подпишет.
   – И Браудер.
   – А не обманете?
   – Нет. – Тайсон шепнул Брандту: – Домой его?
   – Нет, – ответил Брандт. – Через несколько недель будет годен к строевой. Рана неглубокая. Просто есть опасения насчет заражения крови.
   Тайсон устало откинулся назад к сырой стене и затянулся сигаретой. Четыре длинных пулеметных ствола, казалось, смотрели ему прямо в глаза. Потом Детонк развернул один пулемет в направлении Хюэ, Садовски – в противоположную сторону, к деревне Ань Нинха. Тайсону были видны вспышки и огненные росчерки в ночном небе отражавших воздушный налет зениток. Он подумал, что когда двое сержантов во взводе начинают одновременно командовать своими подчиненными, это до добра не доведет.
   Скорелло тихо обратился к Брандту:
   – Док?
   – Да.
   – Они начнут вонять?
   – Конечно. Они же мертвые, – ответил Брандт.
   – А мы не можем их вытащить наружу?
   Сырой воздух прорезал голос Фарли:
   – Нет! Звери съедят их.
   Брандт невозмутимо инструктировал:
   – Положите каждого в двойной мешок, потом обмотайте двумя накидками крест-накрест. Хотя даже и в этом случае гарантии нет.
   Несколько человек подошли к трупам Кейна и Петерсона и сделали все, как приказал Брандт.
   Тайсон загасил окурок и нащупал рукоятку пистолета в кобуре. Интересно, знают ли они, что Келли отдал ему пистолет. Он задумался над тем, стоит ли ему сейчас воспользоваться им или же подождать более удобного момента. Он слышал нарастающий гомон голосов, и у него возникло чувство, что он смог бы прекратить раздражающий его шепот одним выстрелом. Он незаметно вытащил из заднего кармана брюк полевой журнал, вытянув при этом ноги вперед, расстегнул ворот рубахи и засунул его за пазуху.
   Казалось, ночь никогда не кончится. За это время все поменяли носки, просушив предварительно ноги и проветрив свои задохнувшиеся от сырости ботинки. На зажженном сухом спирте солдаты вскипятили воду в эмалированных кружках. Запах чая, кофе и какао, соединенный с ядовитым дымом таблеток и смрадным духом, шедшим от семнадцати человеческих тел, наполнил бункер.
   Ребята затеяли было карточную игру, но быстро бросили. Несколько солдат сидели у пулеметов, другие вышли наружу помочиться или прочистить кишечник. Из включенного радио доносился хриплый голос диктора. Каждые полчаса радист Браудера вызывал взвод на связь.
   Тайсон почуял едкий запах местной марихуаны, но посчитал, что его нынешнее положение не дает ему права ни на какие аресты. Наоборот, чем больше они курили, тем больше ему это нравилось. Он достал фляжку с виски из рюкзака, глотнул и передал ее Келли. Келли тоже немного выпил. Фляжка пошла по кругу и, дойдя до Брандта, оказалась уже пустой. Кто-то сказал: «Может быть, нас здесь и не накроют», а потом рассмеялся. Несколько человек подхватили, но Тайсон сразу понял, что смех притворный.
   Из радио донеслись позывные:
   – Мустанг первый, это шестой, – говорил радиооператор Браудера. – Позовите вашего шестого к моему шестому.
   Келли колебался, затем передал радиотелефон Тайсону. В бункере все затаились, когда послышался голос командира роты:
   – Первый, это шестой. Мне нужно сообщить Большому шестому подробности вашего боя.
   Тайсон облизал запекшиеся губы и взял трубку.
   – Роджер, можете подождать до утра? Мы здесь прячемся.
   – Роджер, вас понял. Я извещу командира батальона. Как люди?
   – Роджер, вокруг бункера большое движение. Если нам придется завязать бой, мы громко заявим о себе.
   Во всяком случае, отсиживаться не станем, – продолжал Тайсон нетерпеливым голосом.
   – Роджер, не теряйте головы. Светает.
   – Хорошо. Конец связи, – не дослушав последние слова Браудера, Тайсон передал трубку Келли.
   Келли отодвинул в сторону радиотелефон и изложил свою версию относительно случившегося в госпитале:
   – Когда мы приблизились к больнице, нас встретил сильный огонь. Петерсона и Муди ранили. Мы нашли укрытие, и завязалась перестрелка. В здании находились значительные силы противника. Мы не знали, что это больница, да, лейтенант?
   Голос Тайсона глухо отдавался в бетонных стенах бункера:
   – Да, в здании скрывался многочисленный отряд противника. Я решил перейти в наступление. Короткими перебежками мы продвигались к объекту. Проникнув внутрь, мы стали выбивать врага из помещений госпиталя. Садовски, повтори.
   – Проникнув внутрь, мы стали выбивать врага из помещений госпиталя. Детонк, теперь ты.
   – Мы проникли внутрь и стали выбивать врага из помещений госпиталя. Белтран?
   – Мы проникли в госпиталь и выбили врага из всех помещений. Калан, давай.
   Весь взвод повторял одно и то же, а Тайсон внимательно слушал. И так строчка за строчкой проговаривалась каждым, пока в памяти солдат навсегда не отложились мельчайшие подробности мнимого боя.
   Часы проходили то в полной тишине, то за детальным уточнением того, что происходило внутри госпиталя. Тайсон обратил внимание, что прорезиненные накидки, обмотанные вокруг трупов, от сильного ветра надувались, как воздушные шары. Он заметил также, что его люди погрузились в состояние, подобное летаргии, – естественный результат переутомления, марихуаны и постстрессового поведения. К тому же они казались весьма восприимчивыми к его словам. Время работало на Тайсона. Час за часом он возобновлял контроль не только за ситуацией, но и за действиями членов взвода.
   Занялась ложная заря – одна из особенностей тропиков, – чуть осветив пулемет, установленный в восточном направлении, потом наступила кромешная тьма, самое непроглядное время суток.
   – Здание полностью сгорело, – сказал Тайсон, – и не представлялось возможным найти человеческие останки или какое-либо оружие. Но я насчитал до пожара двенадцать убитых вражеских солдат.
   Келли повернулся к Садовски:
   – Как тебе кажется? Нормально?
   Садовски, прежде чем ответить, надолго задумался.
   – А ты посчитал тех двоих, которых взорвал гранатой Калан?
   – Я уже об этих двух докладывал, ведь так, лейтенант? – вставил Калан.
   – Да, – ответил Тайсон. – Я посчитал их. – Он закурил сигарету и отпил немного тепловатой воды из фляги. – Мы преследовали бежавшего врага до Хюэ, но потом потеряли их из виду.
   – Верно, – подтвердил Детонк. – Я случайно наткнулся на этот наполовину заросший бункер, и мы решили обследовать его.
   – Мы подошли к нему поближе, – продолжал Белтран. – Уолкер бросил в него гранату, и после взрыва мы вошли внутрь.
   – Бункер оказался пустым, – развивал мысль Уолкер, – мы решили передохнуть в нем, потому что очень устали.
   Тайсон следил за стволами пулеметов. Ночь сдала свои права занимавшемуся дню. Дождь прекратился, и повсюду стояла странная тишина, которая бывает обычно после предрассветного отхода противника.
   Тайсон пристально смотрел на порхающий мотылек пламени оплывшей свечи, потом поднялся и подошел к центру бункера, где в консервную банку был впаян огарок. Келли и Садовски пошли следом, к ним присоединился Детонк, затем остальные члены взвода. Тайсон вытянул руку вперед, а Келли положил на нее свою. Тайсон наблюдал, как боец, входивший в круг, освещаемый мерцающим пламенем, клал свою руку на руку товарища. Тайсон заглядывал в лицо каждому, точно не зная, какие чувства он испытывал к этим людям, но то,что в большей мере превалировала жалость, он не сомневался. Бен заговорил размеренным голосом:
   – Мы даем слово солдата, брата, товарища по оружию, мужчины, друга и, может быть, христианина. И мы знаем, что мы подразумеваем под данной клятвой, которую даем на всю жизнь. Келли?
   – Клянусь. Док?
   – Клянусь. Садовски?
   – Клянусь. Белтран?
   ~~
   – Любой из нас мог настучать полковнику и заложить других, – сказал Фернандо Белтран, – но в ту ночь мы дали слово. Его мы должны были держать до самой смерти. Я никому не сказал, даже священнику, поэтому на мне тяжкий грех... убийство монахинь... И я должен молиться каждый день, чтобы Господь простил меня, когда придет мой час встретиться с ним. Если же он не даст мне прощения, тогда я буду проклят во веки веков. Это я сделал для нас.
   Тайсон слушал их исповеди, потом резко оборвал:
   – Хватит. Мы обсудим Брандта в следующий раз. – Он перевел разговор в другое русло. – Вы где остановились?
   – Начальство распорядилось предоставить нам домик для гостей, – ответил Садовски. – Мы прибыли прошлой ночью, но твой адвокат попросил нас сделать тебе сюрприз.
   – Я хочу пригласить вас всех в кубинский ресторан под названием «Викторс», – добавил Белтран. – А потом мы поедем за кое-чем в другое местечко. – Он повернулся к Тайсону, но Тайсон, опередив его, подмигнул первый. Белтран захохотал. – Да! Ты согласен?
   – Я под домашним арестом. Но я могу пригласить вас в офицерский клуб сегодня вечером.
   – Они не пропустят рядовых, лейтенант, – улыбнулся Калан.
   – Пропустят, если это означает рядовой гражданин, – махнул рукой Тайсон.
   Кое-кто усмехнулся. Они еще побеседовали немного. Дверь распахнулась, и вошел Корва. Он внимательно осмотрел присутствующих, и его взгляд остановился на Тайсоне.
   – Еще один вшивый офицеришка, верно, Винс? – выкрикнул Садовски.
   Корва улыбнулся.
   – Да, Ски. Я был старшим лейтенантом, пехотинец. Наша двадцать пятая дивизия называлась «Молния джунглей». Самое подходящее название для проклятущего Вьетнама.
   Дружеский хохот, вопли одобрения огласили зал.
   – Военно-воздушная дивизия считалась самой боевой, и это вы должны знать, если по-настоящему воевали во Вьетнаме, – сказал Белтран.
   Калан добавил:
   – Вьеты накладывали в штаны, когда видели приближение дивизии.
   Корва указал на эмблему на рукаве Тайсона, на желтом фоне которой чернела голова лошади над идущей наискось полосой.
   – Видите это? – Он пощелкал пальцами по голове лошади. – Это та лошадь, на которой вы никогда не ездили... – Корва провел пальцем по диагонали. – А эту линию вы не смогли удержать. А желтый цвет говорит сам за себя.
   – Враки все это! – рявкнул Садовски.
   – Чтоб тебя... – не стал продолжать Калан.
   – Что за унижение? – не удержался Уолкер.
   Корва потер руки.
   – Это шутка. Старая армейская шутка. Все завидовали тем, кто служил в воздушно-десантной дивизии.
   – Ты чертовски прав, – сказал Калан.
   Корва взглянул на часы.
   – Ну, пора. – Чуть наклонив голову, он обратился к пятерым ветеранам: – Я был бы вам очень признателен, если бы вы побыли здесь, хотя не уверен, что мне удастся заглянуть к вам.
   Тайсон встал, то же самое сделали остальные. Белтран достал из кейса бутылку рома и щедро налил каждому в кофе.
   – Краткий тост, джентльмены. – Он поднял хрупкую чашку мясистой рукой с видом человека, привыкшего к светским раутам: – Я пью за погибших, да простит меня Бог, но я не могу упомнить их всех по имени.
   Они выпили.
   – Удачи, лейтенант! – сказал Уолкер.
   Корва поставил чашку на стол и ловко подхватил свой кейс.
   – Ну, в долину смерти скачет первый полк.
   Тайсон крепко пожал руку каждому и последовал за Корвой. В коридоре адвокат заметил:
   – Приятно видеть такое спаянное подразделение.
   – Это невероятно после почти двух десятилетий.
   – Да, неужели? На суде это нам ничем не грозит. Вы были приятно удивлены?
   – Я хотел из вас душу вытрясти.
   – Но вы выглядели так, будто вам хорошо в их обществе.
   – Ну... как сказать... мне былоприятно увидеть их снова, хотя сначала я не знал, куда деться от неловкости.
   – Мне они показались очень сплоченным коллективом.
   Тайсон молча сделал несколько шагов, потом сказал:
   – Они все убийцы.
   – Это верно, но они нашиубийцы.
   Они медленно поднялись по лестнице и остановились перед дверью приемного зала, называемого Стоунуолл Джексон.
   – Когда войдете, смотрите каждому в глаза, – сказал Корва. – Полковника Гилмера приветствовать необязательно. Наш стол справа от входа. Вопросы есть?
   – Как только меня сюда занесло?
   – О, вы проделали долгий путь. – Корва открыл дверь, и они вошли.

Глава 40

   Огромный красиво убранный зал с натертым до блеска паркетом предназначался для светских приемов и вечеров без женщин или без мужчин. Торцовая стена была выложена кирпичом, дополнением которой являлся камин, сработанный из грубых камней. Другие же стены обшили панелями темного дерева. По обеим сторонам торцовой стены вились арочные переплеты окон, а прямо над камином висел портрет Джексона, которого случилось принимать в Форт-Гамильтоне перед его поездкой на рабовладельческий Юг.
   Перед камином было небольшое возвышение, а за ним стоял полковник Фарнли Гилмер. По правую руку от Гилмера поставили стол для бриджа, за которым сидела майор Карен Харпер.
   Тайсон и Корва заняли свои места за длинным банкетным столом у правой стены зала. Прямо напротив них за таким же столом разместились полковник Пирс, майор Вейнрот и капитан Лонго. Слева от присяжных Тайсон заметил секретаря суда – хорошенькую молодую блондинку, она была настолько сексуальна, что не вызывала никаких желаний, кроме одного. Блондинка примостилась за раскладным столиком бежевого цвета, напомнившим Тайсону трибуналы времен вьетнамской войны. Пожалуй, кроме военной формы, этого столика и, может быть, портрета Джексона, ничто не говорило о том, что в этом месте собрались праздновать правосудие.
   Банкетные столы застелили белыми льняными скатертями. Тайсон уловил запах пива и сигаретного дыма.
   В задней части зала было наскирдовано около сотни складных стульев. Один из них стоял между столами защиты и обвинения лицом к подиуму. Это, как догадался Тайсон, было место для дачи свидетельских показаний. Американский флаг в пирамиде служил выгодным фоном для сидящей перед ним Карен Харпер.
   У двери, подбоченясь словно на параде, гордо стоял молодой чернокожий сержант. Он был при оружии, хотя сам Тайсон, выступая свидетелем на трибуналах, не видел, чтобы кто-то, призванный следить за порядком во время судебного разбирательства, носил оружие или надевал пилотку.
   Тайсон обратил внимание, что присяжные, защита и группа следователей разместилась как можно дальше друг от друга, с тем чтобы мнение, высказанное в маленьком кругу единомышленников, не разносилось по всему залу.
   Полковник Гилмер посмотрел на часы.
   Тайсон взглянул на Карен, но она что-то читала, положив бумаги на колени.
   Пирс, Вейнрот и Лонго, сдвинув головы, совещались.
   Секретарь приготовилась внимать и уже оставила на бумаге несколько стенографических знаков.
   Винсент Корва делал пометки в своих бумагах. Потом, положив карандаш, наклонился к Тайсону и шепнул:
   – Итальянцы посылали вместо снарядов презервативы. Почему вы не получили их?
   – Доброе утро, – сказал полковник Гилмер. – Мы собрались здесь, чтобы провести официальное расследование по ряду обвинений, выдвинутых против лейтенанта Бенджамина Тайсона, определяемых 32-й статьей «Кодекса военных законов». – Полковник посмотрел на Тайсона. – Лейтенант, вам сообщили о вашем праве быть представленным гражданским адвокатом не за счет Соединенных Штатов, или же военным адвокатом по вашему выбору, или военным адвокатом, назначенным военной адвокатурой в Форт-Диксе. Вы заявили, что желаете быть представленным мистером Винсентом Корвой, жителем Нью-Йорка.
   Тайсон какое-то мгновение рассматривал Гилмера. Он выглядел лет на шестьдесят: короткий ежик седых волос, мужественное лицо, но при этом странно бессмысленное выражение глаз.
   – Пусть в протоколе ведения суда отметят, – продолжал Гилмер, – что мистер Корва присутствует здесь. – Гилмер перевел взгляд на Корву. – Мистер Корва, я бы попросил вас выйти вперед и зафиксировать свое присутствие, расписавшись на трех экземплярах официального документа.
   Корва встал и подошел к столу Харпер. Они обменялись парой слов, которые Тайсон не смог расслышать, и майор подала Корве офицерский рапорт.
   Тайсон поймал на себе меланхоличный взгляд полковника Пирса. На вид он казался не старше пятидесяти, молодой полковник. У него были пышные темно-каштановые волосы – чуть длиннее, чем разрешалось по уставу. Для чтения документов он держал при себе две пары очков, но Тайсон не раз видел его читающим с одного и того же расстояния без них. Цвет его лица был поразительно красным, и Тайсон не мог понять, от длительного ли это пребывания на солнце или же от высокого кровяного давления.
   Корва вернулся за стол и занял свое место. Полковник Гилмер приступил к процедуре ведения суда и начал зачитывать выдвинутое обвинение, время от времени поглядывая на Тайсона:
   – Лейтенант, я хочу напомнить вам, что моя обязанность в этом деле как офицера, ведущего расследование по статье 32-й, заключается в тщательном и беспристрастном раскрытии фактов, с тем чтобы определить истинное положение вещей и выяснить, соответствует ли оно выдвинутым обвинениям. Я также подумаю над правильным изложением обвинений и сделаю рекомендацию относительно порядка их изложения. А теперь я прочту вам обвинения, которые мне вменили в обязанность рассмотреть. Нарушение «Кодекса военных законов», статья 118-я, убийство. Параграф первый. – Гилмер продолжил чтение длинного витиеватого предложения первого параграфа. Тайсон же вместо того, чтобы усердно слушать, сконцентрировал свое внимание на майоре Джудит Вейнрот.
   Тайсон прикинул, что она приближалась к сорокалетнему рубежу. На пальце он не увидел обручального кольца, хотя, решил он, это ни о чем еще не говорило, военная форма сидела на ней просто ужасно, и Корва был абсолютно прав насчет того, что ей не помешало бы заглянуть в косметический кабинет гарнизона. Его поразило также строгое выражение лица, свойственное женщине, полностью погруженной в профессиональные дела. В то время как он смотрел на Джудит, Пирс шепнул ей что-то на ухо, и она улыбнулась неподражаемо милой улыбкой маленькой девочки, до неузнаваемости преобразившей ее лицо. Но улыбка так же внезапно исчезла под маской угрюмости.
   Гилмер закончил читать уточнения.
   – Лейтенант Тайсон, сейчас вам покажут детальное изложение предъявляемых вам обвинений.
   Карен Харпер поднялась и застучала каблучками по зеркальному от мастики паркету. Она вручила Тайсону обвинительный документ. Тайсон взял его и, повернувшись к Корве, сказал громко, чтобы услышали все:
   – Разве нам одного недостаточно?
   – Вы всегда можете воспользоваться лишним экземпляром, – спокойно ответил Корва.
   Блондинка захихикала, Гилмер же едва сдерживал раздражение. Харпер тоже, казалось, покоробили эти слова, и она посмотрела на Тайсона так, чтобы он понял это.
   Гилмер выжидал целую минуту, предположив, что Тайсон захочет ознакомиться с документом самостоятельно. Вместо этого Бен смотрел на капитана Лонго. Сальватору Лонго было около тридцати, и, вероятнее всего, он не так давно закончил юридическую школу. Превосходно скроенный мундир плотно облегал широкие плечи, а стильная стрижка подчеркивала жизненную силу черных вьющихся волос. Такой сильный загар, как у него, можно было увидеть лишь у тех, кто много занимался водным спортом. Тайсон решил, что, пожалуй, он некрасив, но, без сомнения, имеет успех у женщин.
   Гилмер откашлялся.
   – Лейтенант Тайсон, я советую вам не делать никаких замечаний относительно совершенного преступления, поскольку любое заявление может быть использовано против вас во время судебного процесса. Вы имеете право хранить молчание, но можете свидетельствовать под присягой или без нее, а также представить все, что хотите, в защиту для смягчения вины и уменьшения тяжести наказания. Следовательно, любые ваши заявления я буду считать показаниями, как если бы их дали под присягой другие свидетели. – Полковник Гилмер налил себе стакан воды.
   Корва шепнул Тайсону на ухо:
   – Какие пять слов услышит негритос, когда напялит на себя костюм-тройку?
   – Что?
   – Не изволит ли обвиняемый подняться?
   Тайсон прикрыл ладонью рот и тихо буркнул:
   – Прекратите!
   Гилмер поглядывал с нарастающим нетерпением на стол защиты.
   – Лейтенант Тайсон, удостоюсь ли я вашего внимания?
   – Так точно.
   – Хорошо. Ваш защитник мистер Корва и государственные прокуроры полковник Пирс, майор Вейнрот и капитан Лонго перед судом получили копии вашего досье. В нем имеются заявления, данные доктором Стивеном Брандтом под присягой...
   Корва встал.
   – Возражаю.
   Полковник Гилмер недоуменно наморщил лоб.
   – С чемвы не согласны, мистер Корва?
   – Я возражаю против употребления слова «врач» в отношении Стивена Брандта.
   – Разве... Стивен Брандт не является медицинским работником?
   – Может быть, и является, полковник. Но это не относится к данному делу. Во время предполагаемого инцидента, который произошел почти двадцать лет назад, Стивен Брандт был младшим сержантом. Если мы заморозили лейтенантское звание моего клиента, мы с таким же успехом можем обращаться к Брандту по его армейскому званию. Или же мы можем называть его «мистер» на этом и последующих судебных разбирательствах. Я думаю, вы понимаете мою точку зрения.
   Полковник Гилмер, казалось, пытался это сделать, сосредоточенно глядя на адвоката.
   Встал полковник Пирс.
   – Мистер Корва... правильно я к вам обращаюсь? МистерКорва? Или же вы предпочитаете называться синьором?
   Вейнрот и Лонго засмеялись. Невозмутимый Корва ответил:
   – Ты можешь называть меня Винс, Грэм.
   Стенографистка невольно прыснула от смеха.
   Гилмер выглядел так, словно порывался ударить молоточком по гонгу, но, увы, гонга у него не было, равно как и молоточка.
   – Думаю, джентльмены, – сказал он, – это не играет роли в слушании дела, проходящего по статье 32-й. Что вы скажете на этот счет, полковник Пирс?
   – Считаю возражения мистера Корвы беспочвенными и маловажными. Если он видит нечто предосудительное в подобном обращении к мистеру Стивену Брандту из-за своего клиента, тогда я смею предположить, что он проявляет излишний пиетет по отношению к медицинскому персоналу. Я, например, считаю этих Гиппократов напыщенными, равнодушными и корыстолюбивыми типами.
   Гилмер повернулся к Корве.
   – Интересно, повторил бы это полковник Пирс в присутствии главного свидетеля? – спросил тот.
   На этот раз улыбнулся и Гилмер. Карен Харпер встала и тихо подошла к нему сзади. Они о чем-то посовещались вполголоса.
   – Майор Харпер сообщает мне, – сказал Гилмер, – что лейтенант Тайсон не раз обращал на это внимание во время предварительного расследования. Поэтому мы признаем, что у обвиняемого есть основания возражать против того, чтобы Стивена Брандта называли доктором в последующие дни слушания. Следовательно, с этого момента мы будем обращаться к Стивену Брандту не иначе, как «мистер». Вопрос закрыт.
   Полковник Гилмер старался казаться невозмутимым.
   – В деле по расследованию вышеуказанного инцидента содержатся данные под присягой заявления мистера Стивена Брандта, мистера Ричарда Фарли, мистера Пола Садовски, мистера Энтони Скорелло, мистера Фернандо Белтрана, мистера Ли Уолкера и мистера Луиса Калана. В дело также подшито заявление неприсягавшего мистера Эндрю Пикара. Здесь представлены относящиеся к делу документы, письма и другие материалы по имевшему место инциденту. – Гилмер вопросительно посмотрел на Корву. – Вы согласны?
   – Да, сэр.
   – Я не намереваюсь вызывать в качестве свидетелей мистера Брандта и мистера Фарли, – продолжал Гилмер, – скорее, я приму во внимание заявления, данные ими под присягой, при составлении рекомендации. – Гилмер обратился к Тайсону и Корве. – И хотя я, повторяю, не намерен вызывать в суд мистера Брандта и мистера Фарли, чьи заявления я обязательно учту, я не могу лишать вас права воспользоваться возможностью перекрестного допроса по тем пунктам, которые отсутствуют или недостаточно освещены в их письменных заявлениях. Кроме того, если обвиняемый пожелает, я устрою с этой целью явку этих свидетелей на судебное заседание. Вы хотите вызвать мистера Брандта или мистера Фарли в качестве свидетелей?
   Корва пошептался с Тайсоном.
   – Мы могли бы попросить их присутствовать, однако это может продлиться неделю.
   – Я думал, что это прокурору положено вызывать свидетелей обвинения, – сказал Тайсон.
   – Нет. Разве вы не поняли? Он вызывает свидетелей обвинения или не вызывает их. Безусловно, он сначала советуется с присяжными.
   – Я не свожу глаз с этого вот американского флага, чтобы не свернуть с пути истинного, – сказал Тайсон.
   Корва улыбнулся.
   – Ну что же, смотрите, если это поможет вам проверить верность нашей стратегии. Несколько минут назад Гилмер сказал вам, что вы можете представить доказательства. Смягчающие вину или могущие повлиять на уменьшение наказания. Вы уловили это?
   – Да. Выходит, что я уже виновен и все ждут, чтобы я просил прощение за содеянное.
   – Да. Вот в таком ключе. Я рад, что вы не теряете сообразительности. К тому же, если я вызову Брандта и Фарли, я могу подвергнуть их перекрестному допросу только по содержанию их письменных заявлений. А на суде я смогу докопаться до сути.