Страница:
– У меня тоже все планы нарушились. Сегодня пропали билеты на вечерний спектакль. Я не могу здесь больше. Винс. В понедельник вечером я хочу посмотреть футбольный матч у себя дома в Гарден-Сити, – взмолился Тайсон.
– Я сделаю все от меня зависящее. Вы же знаете, что в армии не практикуется залог. Но я попробую нажать на рычаг так называемой отсрочки. Это все равно что домашний арест, действующий до полного разрешения дела.
– Попробуйте. Я вас очень прошу. – Немного погодя Тайсон подумал о Чете Брауне. – Можем ли мы обсудить условия приговора? Я имею в виду, законно ли это?
Корва подозрительно посмотрел на Тайсона.
– В военном законе не существует никаких обсуждений или сделок относительно приговора. А почему вы спрашиваете? Кто-нибудь подходил к вам?
– Нет. Я просто интересуюсь, – солгал Тайсон.
– Между прочим, – вставил Корва, – вас может навещать не только адвокат.
– Я не хочу никого видеть, – отрезал Тайсон.
Корва нажал на кнопку звонка. Через минуту, гремя ключами, подошел полицейский и открыл дверь камеры.
– Я хочу, чтобы вы мне рассказали, как получили Бронзовую звезду за тоннель, – сказал на прощание Тайсон.
Корва засмеялся.
– На днях побалую вас этой байкой. – Он ступил через порог камеры, и полицейский захлопнул за ним дверь. Корва сказал сквозь решетку: – Первый взвод роты «Альфа» почти закончил изгнание нечистой силы. – И ушел вместе с полицейским.
Тайсон постоял еще немного и вскрыл конверт с письмом от Марси.
"Дорогой Бен!
Я понимаю, почему ты не хотел видеть меня, пока ждал вынесения вердикта. Я пойму тебя, если ты не захочешь увидеть меня сегодня. Но я не пойму тебя, если ты не напишешь мне письмо с объяснением в любви.
Дэвид шлет тебе большой привет.
Марси.
P.S. У тебя был очень храбрый вид. Твоя мама сказала, что тебе следовало Пирсу дать в глаз".
Тайсон вновь перечитал короткую записку и позвонил дежурному. Пришедшего полицейского он озадачил насчет писчей бумаги и ручки.
Глава 51
– Я сделаю все от меня зависящее. Вы же знаете, что в армии не практикуется залог. Но я попробую нажать на рычаг так называемой отсрочки. Это все равно что домашний арест, действующий до полного разрешения дела.
– Попробуйте. Я вас очень прошу. – Немного погодя Тайсон подумал о Чете Брауне. – Можем ли мы обсудить условия приговора? Я имею в виду, законно ли это?
Корва подозрительно посмотрел на Тайсона.
– В военном законе не существует никаких обсуждений или сделок относительно приговора. А почему вы спрашиваете? Кто-нибудь подходил к вам?
– Нет. Я просто интересуюсь, – солгал Тайсон.
– Между прочим, – вставил Корва, – вас может навещать не только адвокат.
– Я не хочу никого видеть, – отрезал Тайсон.
Корва нажал на кнопку звонка. Через минуту, гремя ключами, подошел полицейский и открыл дверь камеры.
– Я хочу, чтобы вы мне рассказали, как получили Бронзовую звезду за тоннель, – сказал на прощание Тайсон.
Корва засмеялся.
– На днях побалую вас этой байкой. – Он ступил через порог камеры, и полицейский захлопнул за ним дверь. Корва сказал сквозь решетку: – Первый взвод роты «Альфа» почти закончил изгнание нечистой силы. – И ушел вместе с полицейским.
Тайсон постоял еще немного и вскрыл конверт с письмом от Марси.
"Дорогой Бен!
Я понимаю, почему ты не хотел видеть меня, пока ждал вынесения вердикта. Я пойму тебя, если ты не захочешь увидеть меня сегодня. Но я не пойму тебя, если ты не напишешь мне письмо с объяснением в любви.
Дэвид шлет тебе большой привет.
Марси.
P.S. У тебя был очень храбрый вид. Твоя мама сказала, что тебе следовало Пирсу дать в глаз".
Тайсон вновь перечитал короткую записку и позвонил дежурному. Пришедшего полицейского он озадачил насчет писчей бумаги и ручки.
Глава 51
В половине десятого утра в понедельник дверь камеры распахнулась, и Тайсон с адвокатом прошли в кабинет начальника военной полиции. Корва предупредил капитана Галлахера:
– Не надо наручников. Хорошо?
– Если он сбежит, вы будете отвечать за это тоже, – предупредил Галлахер.
– Не занудствуйте, капитан, – ответил Корва довольно дерзко.
– Слушаюсь. Рад стараться, – шутливо вытянулся Галлахер.
Покинув кабинет, адвокат и его подопечный устроились на заднем сиденье штабной машины оливкового цвета. Двое полицейских, которых он никогда не видел раньше, сидели впереди. Автомобиль рванулся с места и с быстротой молнии доставил их к церкви. У бокового входа их встретили и проводили прямо в зал суда два вооруженных сержанта.
В понедельник выдался на редкость погожий день, и четыре окна, выходящих на юг, заливало лучами утреннее солнце. Тайсон занял место за столом защиты и поделился с Корвой:
– Здесь я чувствую себя, как дома.
Тот в знак согласия закивал головой, словно уже слышал это раньше.
Кроме ожидающей зрелища публики, еще никто не прибыл. Количество зрителей уменьшилось, и зал заполнился всего на три четверти. Сестры Тайсона разъехались по домам, и только Марси, Дэвид и мать оставались в первом ряду. Марси не смотрела на него, зато Дэвид помахал отцу рукой.
Вдруг внимание Тайсона привлекла широкая фигура в проходе между рядами – он признал Стивена Брандта. Тот занял пустое место во втором ряду за спиной Марси. Тайсон толкнул Корву в бок.
– Смотрите, кто пришел. Что он здесь делает?
– После вынесения вердикта свидетель может присутствовать в суде, – объяснил Корва. – Думаю, он пришел послушать и посмотреть, как будет проходить вся процедура.
Тайсон не спускал глаз с Брандта, почти гипнотизируя его, пока врач не обратил на него внимание. Брандт лениво откинулся назад и сложил на груди руки. Он улыбался Тайсону.
– Я бы убил этого сукина сына, не сходя с места, – проскрежетал зубами Тайсон.
– Не горячитесь. За вами наблюдают, – успокаивал его Корва.
Тайсон огляделся – десятки глаз неотрывно следили за ним и Брандтом.
– Ублюдок, – только и мог сказать Бен, закуривая.
Спустя несколько минут Тайсон вновь посмотрел на жену, но она по-прежнему не замечала его. Его записка к ней была следующего содержания: «Я люблю тебя. Но если меня посадят в тюрьму, я не хочу, чтобы ты ждала».
Он считал, что написал правильно, хотя Линда Корва не могла с этим согласиться. В далекой юности Тайсон терпеть не мог женского посредничества в амурных делах. Эти кумушки всегда оказывались полезными в качестве источников информации, но не более. Придется написать другую записку, решил он.
Вошедших обвинителей Тайсон сравнил с тремя свиньями, торопящимися к своим пойлам.
Присяжные заходили торжественно и чинно, друг за другом, по старшинству. Тайсону показалось, что вся жизнь полковника Мура прошла в церемониях и строевой подготовке.
На середину зала вышел сержант, и некоторые уже сами начали подниматься с мест, до того как он объявил:
– Прошу всех встать!
Появился Спроул, и Тайсон в первый раз обратил внимание – его брюки были настолько длинны, что волочились по полу. Встав за кафедрой, Спроул объявил, как делал это много раз, что суд призывает всех к порядку и продолжает работу.
– Целью сегодняшнего заседания является выслушивание показаний и представление составу присяжных других улик и документальных фактов, которые могут быть приняты во внимание как смягчающие вину обстоятельства для вынесения соответствующего приговора. Сегодня суд услышит факты, касающиеся личности подсудимого, и любую другую информацию из его личных записей.
На этот раз поднялся с места капитан Лонго.
– На первой странице обвинительного акта представлен послужной список обвиняемого. – Лонго начал монотонно и невыразительно перечислять все благодарности, награды, полученные Тайсоном за время службы. Но дойдя до «настоящего места службы», Лонго запнулся и сказал сдавленным голосом: – Неопределенно.
– Протестую, Ваша честь, – выкрикнул Корва.
Спроул не удосужился поинтересоваться, в чем именно состоял протест защитника, а громко рявкнул на капитана Лонго:
– Капитан, это ведь не прослушивание актеров на главную роль. Просто читайте.
–Слушаюсь, – смешался Лонго.
Тайсон заметил, как посмотрели друг на друга Пирс и Вейнрот, словно хотели сказать: «Зря мы разрешили этому идиоту открыть рот».
Вконец запутавшегося Лонго сменила майор Вейнрот. Она начала зачитывать исходные данные из старого личного дела Тайсона. Бен поймал себя на том, что никогда не слышал голоса этой женщины, и был приятно удивлен, найдя его глубоким, сильным, даже сексуальным. Тут он осознал, что думает о сексе, и мысленно перенесся в Канзас, место его будущего обитания, где ему не разрешат отправлять свои эротические потребности по собственному усмотрению. Тут у него возникло сильное желание броситься в объятия своих сторонников, с которыми он обретет свободу.
– Я расторгаю наш контракт, – шепнул он Корве.
– Заплатите сначала по счету, а потом успокойтесь.
– Я становлюсь неуправляемым.
– Я заметил. Вам нужен перерыв?
– Нет. Я успокоился.
Перемена настроения в Бене насторожила Корву. Он налил себе и ему немного воды. Во время чтения послужного списка Тайсон закурил, пуская сизые кольца в сторону Вейнрот. Закончив перечислять награды Тайсона, она сухо спросила Корву:
– У подсудимого есть возражения по поводу прочитанного?
– По поводу того, как вы читали, нет, – выпалил Корва.
Где-то на первых рядах прыснули от смеха, но, не замечая реакции на свою шутку, адвокат шепнул на ухо Тайсону:
– Все правильно?
– Я не обратил внимания, – скорчил гримасу Тайсон.
– Все ваши медали, благодарственные письма с первого места службы произвели благоприятное впечатление на присяжных. Но характеристика Левина меня просто ошеломила. Теперь присяжные знают, как вы служили в первый раз и как о вас отзывается непосредственный командир со второго места службы. – Он добавил: – При таком арсенале побрякушек автоматически снимаются десять лет из положенного срока.
– Значит, нам осталось всего лишь шестьдесят лет. Может быть, мне наизусть прочесть «Молитву стрелка»?
Судья Спроул деликатно откашлялся, давая понять защитнику и подсудимому, насколько неуместно затянуто их совещание.
Спохватившись, Корва заерзал на стуле и поспешно ответил:
– У подсудимого нет возражений.
Во время заявления Спроула о том, что все вышеуказанные документы обязательно учтут при вынесении приговора, Тайсон ломал голову, глядя на присяжных, кто же из них проголосовал за его оправдание.
Догадавшись по взгляду Тайсона, куда он смотрит, Корва помог:
– Жена сказала, что это майор Синдел.
– Возможно? А еще кто?
– Разрази меня гром, не знаю. Все остальные выглядят так, будто просели выходные на возведении эшафота.
Тайсон предположил:
– Может быть, Макгрегор... хотя нет, Морелли... ему нравится ваша манера держаться... вы напоминаете ему его дядю Вито.
Корва смерил взглядом раззадоренного Тайсона.
– С вами все в порядке?
– Да, я не выспался сегодня.
– Неудивительно. – Адвокат сочувственно похлопал его по плечу.
Полковник Спроул продолжал вести заседание. Повернувшись к адвокату, судья наконец-то задал главный вопрос, мучивший добрую половину собравшихся:
– Имеются ли у защиты смягчающие вину обстоятельства?
– Да, Ваша честь.
Настойчиво выясняя, какие же свидетельства собирается представить адвокат на рассмотрение суда, Спроул добрался наконец до Дэниэла Келли. Корва жестом подозвал сержанта и попросил его вызвать в качестве свидетеля мистера Дэниэла Келли.
В распахнутую дверь суда вошел сорокалетний мужчина с мощной фигурой атлета. Бронзовая кожа, длинные цвета соломы волосы падают на лоб. Одежда бывшего радиста не отличалась ни изысканностью, ни вкусом. Он был в черных фланелевых слаксах и белом свитере с широкой горловиной, сверху – бежевый спортивный пиджак. Келли остановился у свидетельского места, посмотрел на Тайсона и в знак одобрения поднял большой палец вверх.
Тайсон ответил на приветствие кивком.
Корва настоял на свидетельских показаниях под присягой.
Спроул сделал знак Пирсу, приблизившемуся к свидетельскому месту размашистым шагом, характерным для человека, у которого спешка вошла в повседневную жизнь.
– Поднимите правую руку. – Пока Келли стоял с поднятой рукой, прокурор поспешно произнес слова клятвы, призывающей свидетеля к правдивости.
– Клянусь говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды, – повторил Келли, садясь без приглашения Пирса.
Пирс попросил Келли назвать свое имя, адрес и род занятий и, узнав о том, что он проживает в глубинке – городок Эджертон, штат Огайо – и занимается импортом и экспортом, брезгливо фыркнул. Прокурор, получивший от Корвы информацию о Келли, не удовлетворившую его любопытство, нечаянно узнал кое-что о нем, поэтому и задал следующий вопрос:
– Вы постоянноживете в Эджертоне?
– Да.
– Не могли бы вы поконкретнее рассказать о своей работе?
– Я занимаюсь импортом и экспортом товаров.
В зале раздался смех, и Пирс, игнорируя насмешку в свой адрес, с сомнением переспросил:
– Значит, вы из Эджертона, штат Огайо?
– Да, – так же простодушно повторил Келли.
Корва, почувствовав, что Пирс окончательно действует ему на нервы, не вытерпел:
– Ваша честь...
Спроул вытянул руку в сторону Корвы и сказал Пирсу:
– Вы, наверное, хотите провести перекрестный допрос после того, как защитник задаст свидетелю свои вопросы? – Не дожидаясь ответа прокурора, судья жестом разрешил Корве начать, а Пирс с перекошенным от злобы лицом и под тихое улюлюканье зала вернулся к столу обвинения.
На поставленный вопрос Корвы о воинском звании и обязанностях во время службы во Вьетнаме Келли отвечал четко, хорошо поставленным голосом:
– Я был младшим сержантом. Служил в первом взводе роты «Альфа» пятого батальона седьмого полка первой воздушно-десантной дивизии. В мои обязанности входило обеспечивать связью командира взвода.
– Значит, насколько я понял, – сказал Корва, впиваясь в Келли инспекторским взглядом, – вы являлись личным радистом лейтенанта Тайсона и находились с ним в близком контакте.
– Да. Мы были неразлучными. Даже приходилось засыпать рядом в стрелковой ячейке, – подтвердил Келли.
Адвокат пустился в расспросы о его прошлых и настоящих отношениях с Тайсоном, а потом, как бы между прочим, поинтересовался:
– А вам известно, что лейтенанта Тайсона признали виновным в убийстве? – И, получив однозначный ответ, спросил напрямик: – И, зная это, вы даете показания, которые могут смягчить приговор?
– Да, – так же твердо ответил Келли.
– Мистер Келли, не могли бы вы рассказать суду, что случилось утром 15 февраля 1968 года? Я имею в виду инцидент на деревенском кладбище. С самого начала, пожалуйста.
– Дело было так. Оставшиеся после боевой операции девятнадцать человек рано утром двинулись из ночного укрытия. – Келли продолжил, употребляя короткие отточенные фразы, к которым так тяготеют военные, и удачно используя военную терминологию.
У Тайсона создалось впечатление, что Келли излагает события прошлой недели, настолько точен был его рассказ. Он проследил за поведением присяжных и заметил, как тройка старых вояк – Мур, Макгрегор и Бауэр – одобрительно перешептывается между собой. Правда, в пользе этого обсуждения он очень сомневался.
– Выходит, что на деревенском кладбище оставались лейтенант Тайсон, Ричард Фарли и Гарольд Симкокс? – уточнил защитник.
Не успел Келли сказать «да», как встал Пирс и выплеснул накопившееся раздражение:
– Ваша честь, если позволит суд... Я чрезвычайно терпеливо выслушивал все, что прозвучало здесь для смягчения приговора или что могло бы быть причислено к смягчающим вину обстоятельствам.
Спроул вопрошающе посмотрел на Корву:
– Мистер Корва?
Корва сердито ответил, но главным образом не судье, а ненавистному Пирсу:
– Ваша честь, цель данного показания – как можно точнее определить душевное состояние подсудимого, или его намерения, или условия, создавшиеся в то время. И хотя обвинение протестует, я уверяю суд, что мистер Келли расскажет эту историю, даже если ему придется просидеть здесь всю следующую неделю, пока я буду отвечать на возражения обвинителя. Лейтенант Тайсон осужден, и я здесь для того, чтобы представить на суд присяжных любую, касающуюся данного дела деталь, чтобы был вынесен соответствующий приговор. Я хочу, чтобы присяжные как можно больше узнали о лейтенанте Тайсоне и о том, что произошло в госпитале Мизерикорд, перед тем как голосовать.
Спроул задумчиво пожевал губами.
– Я разрешаю вам продолжить, мистер Корва, но настоятельно рекомендую не пытаться на этом заседании снова заслушать дело лейтенанта Тайсона.
Корва приблизился к свидетелю.
– Слышали ли вы, что лейтенант Тайсон отдал приказ расстрелять крестьян, хоронивших мертвых?
– Да.
– А сейчас... я бы хотел узнать ваше мнение, мистер Келли... – Корва настороженно посмотрел на Пирса. – И все же, зная лейтенанта Тайсона около восьми месяцев до этого инцидента, вы должны иметь свое мнение насчет того приказа.
– На первый взгляд, – рассуждал Келли, – приказ был противозаконный. Но его лейтенант отдал вроде как шутя. Он хотел подтрунить надо мной, Фарли и Симкоксом, потому что мы угрожали крестьянам и вообще вели себя бестактно. Я заметил, что лейтенант сердится на нас. Он, видимо, решил взять нас на пушку, а мы поддались. У нас не было никакого намерения стрелять в этих людей. Это был блеф по отношению к вьетнамцам. Лейтенант Тайсон отдал приказ, но никто не двинулся с места. Он не стал повторять его или пытаться силой заставить его выполнить. Чуть подождав, он сказал с сарказмом: «Ладно, герои, пошли» или что-то в этом духе.
– Обсуждали ли вы этот случай с кем-нибудь? К примеру, с Фарли? – Корва почесал за ухом.
Пирс резко встал, но, вспомнив слова судьи, опустился на место.
Корва повторил вопрос.
– Фарли всегда подводило чувство юмора. Но в данном случае он понял, что лейтенант Тайсон не хотел, чтобы мы расстреляли тех людей. Симкокс понял это. Он поделился со мной, когда мы ушли, что командир поступил очень мягко с косоглазыми, а Фарли, шедший рядом, в знак согласия кивнул.
– А теперь, если позволите, – он обвел взглядом присяжных, – я вернусь к другому инциденту, произошедшему в ноябре или в начале декабря. Я имею в виду кордонную операцию, проводимую ротой «Альфа» вместе с вьетнамской национальной полицией у деревни к югу от Куангчи. Помните эту операцию?
– Да. До этого мы совершали четыре или пять подобных вылазок. Что касается последней, то все шло по плану. На рассвете мы послали несколько отделений в деревню на разведку. Потом отделения отозвали назад, а спустя некоторое время приземлился огромный вертолет «Чинук» и из него вышли сорок или пятьдесят полицейских. Наши офицеры обменялись несколькими словами с их начальством по поводу отсутствия вражеской силы в деревне, а те уже вошли туда с обыском на предмет нахождения там политических кадров вьетконга, сочувствующих лиц и так далее.
– Каково ваше личное мнение по поводу такого вида помощи полиции Вьетнама?
Келли не терял самообладания.
– Все эти вещи настолько претили мне и другим ребятам из взвода, что порой вызывали отвращение. Национальная полиция обходилась грубо и жестоко с местным населением. Нам запрещали входить в деревни после ухода этих молодчиков, но даже проходя стороной, мы слышали, как из лачуг доносились крики.
– Крики? – притворялся наивным Корва.
– Да. Крестьян жестоко истязали. В основном пропускали разряды электрического тока через гениталии или же связывали жертву и опускали в воду на некоторое время, потом вынимали, и так несколько раз, пока человек не задыхался.
– Вот вы сказали, мистер Келли, что американцам запрещалось входить в деревню во время допроса и обыска населения, так?
– Правильно. Однако офицеры американских соединений имели доступ в деревни, когда требовалось обсудить тактические вопросы с командирами национальной полиции. И я, будучи радистом лейтенанта Тайсона, ходил вместе с ним.
– Как ваш командир относился к таким операциям?
– Он всегда противился тому, что американских солдат задействуют в подобных вещах, – глядя прямо в глаза адвокату, сказал Келли. – Однажды он даже написал меморандум командиру батальона, в котором выразил свое отрицательное отношение к поощрению этих зверств. После этого рота никогда больше не участвовала в совместных операциях.
– Что произошло в последний раз? – спросил Корва прокурорским тоном. – Я имею в виду ту облаву, которая привела к ссоре.
– Взвод лейтенанта Тайсона окружил деревню. С того места, где стояли мы, было хорошо видно, как полиция выстроила у колодца с десяток голых людей разного пола и возраста. Потом одного человека опустили в колодец. – Келли потупился; от неприятных воспоминаний по телу пробежала дрожь. – Это делалось с целью выявления шпионов вьетконга и мест их укрытия. Потом лейтенант Тайсон предложил сходить в деревню, потолковать с местным командиром. Он всегда это делал.
– Итак, вы пошли в деревню, – подгонял Келли адвокат.
– По дороге мы заметили Стивена Брандта, – выпалил Келли на одном дыхании.
Спроул поглядел в упор на Пирса, вскочившего с места с возгласом протеста, и, чтобы не обострять специфические отношения защитника и обвинителя, попросил Корву объяснить, как его вопросы влияют на смягчающие вину обстоятельства.
Корва напрягся, готовый дать отпор любым возражениям.
– Ваша честь, я задался целью продемонстрировать суду враждебные отношения между лейтенантом Тайсоном и свидетелем обвинения Стивеном Брандтом. Я намерен доказать, что заявление Брандта было явной ложью, строившейся на ненависти к командиру.
– Не слишком ли поздно, мистер Корва? – с усмешкой спросил Спроул.
Корва не унимался, продолжая твердить свое:
– Если я смогу через показания свидетеля продемонстрировать, что мистер Брандт питал ненависть к подсудимому, тогда я смогу продемонстрировать, что показания Брандта есть не что иное, как злопыхательство в адрес Бенджамина Тайсона, а это, в свою очередь, позволит присяжным увидеть показания Брандта в другом свете и вынести соответствующий приговор. Глаза Спроула округлились от неожиданности.
– Немного самоуверенно. Я не знаю истинную цель вашего участия в раскручивании этой истории, но тем не менее можете продолжать.
Пирс от негодования стукнул рукой по столу.
Корва переспросил Келли:
– Вы увидели мистера Брандта в деревне? А что он там делал?
– Надо сказать, что медики, офицеры могли заходить в деревни во время обыска и допросов. Когда мы увидели Брандта, Тайсон сказал, что хочет проследить за ним, потому что в руках у него был фотоаппарат. А национальная полиция строго-настрого запрещала фотографировать.
– А что же он фотографировал? – Корва передал в своем вопросе естественное любопытство присутствующих.
– В основном обнаженных женщин, подвергавшихся пыткам.
Корва терпеливо ждал возражений Пирса, но тот молчал.
– Продолжайте, мистер Келли.
Ведомый Корвой к цели – оправданию Тайсона, Келли как примерный ученик выполнял любые распоряжения адвоката.
– Лейтенант Тайсон заметил, что полиция смотрит сквозь пальцы на фотографирование Брандта. Более того, складывалось впечатление, что они относятся к нему весьма дружелюбно. Значит, закончив фотографировать, Брандт вместе с двумя полицейскими юркнул в хижину. Какое-то время мы с лейтенантом Тайсоном обсуждали их действия, а потом подкрались к этому дому. Стоявший на пороге полицейский преградил нам вход, но лейтенант Тайсон оттолкнул его, и мы вошли.
– И что вы,лично выувидели там, мистер Келли?
Тайсон отвернулся от выступавшего Келли и перевел взгляд на застывшее лицо Стивена Брандта. Пока Келли отвечал, Тайсон не спускал с Брандта глаз.
– Я увидел трех голых женщин. Одна из них, свернувшись калачиком, рыдала в углу, а полицейский тащил ее за руку. Второй полицейский заставлял другую женщину делать ему феллацио, а третью – насиловал мистер Брандт.
Пирс вскочил с места с диким воплем, слившимся с криками неиствовавшей толпы. Некоторые повскакивали с мест, продолжая шумно переговариваться друг с другом. Тайсон встретился с Брандтом взглядом, но доктор трусливо отвернулся.
Полковник Спроул, сначала оторопевший от такого поворота дел, смотрел непонимающим взглядом на публику. Немного погодя, взяв себя в руки, он строго объявил:
– Если повторятся подобные выходки, я попрошу очистить зал суда. – Повернувшись к разъяренному Пирсу, судья махнул рукой: – Протест аннулируется. – И уже более спокойно обратился к Келли: – Мистер Келли, суд желает знать, как вы определили, что это был принудительный половой акт... а не нормальное занятие сексом?
Келли заморгал, озадаченный вопросом судьи.
– Я не вижу ничего нормального в групповом сексе, Ваша честь, хотя это, может быть, мои личные предрассудки. Что же касается вашего вопроса, то скажу следующее: мужчины видели тех женщин впервые, к тому же женщины плакали, все три, и опять же их возраст не позволял думать, что они добровольно пошли на такое непотребство. Это были очень молоденькие женщины, почти дети. Той, которую насиловал Брандт, на вид было не больше двенадцати-тринадцати лет. Даже принимая во внимание этнические особенности и раннее половое созревание восточных женщин, можно заключить, что они находились в весьма нежном возрасте. К тому же, когда мистер Брандт встал, я заметил кровь на его гениталиях и бедрах, у меня вдруг мелькнула догадка, что девушка, должно быть, была девственницей. Хотя, конечно, – почесал затылок Келли, – вполне вероятно, что половой акт совершался во время регул. Притом, Ваша честь, девочка выглядела так, словно ее отхлестали по щекам. Исходя из этого, Ваша честь, я сделал вывод, что стал свидетелем группового изнасилования, а не вечеринки.
Спроул расстегнул тесный воротничок мундира несколько раз глубоко вздохнул.
– Понимаю вас.
– И потом. Ваша честь, – решил добавить Келли, – у Брандта был такой испуганный вид, когда он увидел лейтенанта Тайсона и меня. Он быстро вскочил с циновки на ноги и заорал истошным голосом: «Нет!» Мы с лейтенантом Тайсоном сняли с плеча автоматы в целях предосторожности, чтобы полицейские не успели дотянуться до своего оружия. Брандт же подумал, что мы целимся в него, II стал кричать «пожалуйста», надевая штаны. Потом он выскочил через окно, забыв свою медицинскую сумку и автомат.
Заинтригованный версией свидетеля, судья поспешно спросил:
– И вы последовали за ним?
– Да, Ваша честь. Мы подобрали вещи Брандта и вышли из хижины с двумя полицейскими. Нас провожали крики разгневанных полицейских, их было человек двадцать. Опасность, безусловно, существовала, но мы спокойно вышли за деревню. Вернувшись к взводу, лейтенант Тайсон увидел уже полностью одетого Брандта, приблизился к нему и ударил ногой в пах. Здесь надо подчеркнуть, что командир неоднократно упоминал о том, что Брандт злоупотребляет своим положением медика по отношению к местным женщинам.
– Не надо наручников. Хорошо?
– Если он сбежит, вы будете отвечать за это тоже, – предупредил Галлахер.
– Не занудствуйте, капитан, – ответил Корва довольно дерзко.
– Слушаюсь. Рад стараться, – шутливо вытянулся Галлахер.
Покинув кабинет, адвокат и его подопечный устроились на заднем сиденье штабной машины оливкового цвета. Двое полицейских, которых он никогда не видел раньше, сидели впереди. Автомобиль рванулся с места и с быстротой молнии доставил их к церкви. У бокового входа их встретили и проводили прямо в зал суда два вооруженных сержанта.
В понедельник выдался на редкость погожий день, и четыре окна, выходящих на юг, заливало лучами утреннее солнце. Тайсон занял место за столом защиты и поделился с Корвой:
– Здесь я чувствую себя, как дома.
Тот в знак согласия закивал головой, словно уже слышал это раньше.
Кроме ожидающей зрелища публики, еще никто не прибыл. Количество зрителей уменьшилось, и зал заполнился всего на три четверти. Сестры Тайсона разъехались по домам, и только Марси, Дэвид и мать оставались в первом ряду. Марси не смотрела на него, зато Дэвид помахал отцу рукой.
Вдруг внимание Тайсона привлекла широкая фигура в проходе между рядами – он признал Стивена Брандта. Тот занял пустое место во втором ряду за спиной Марси. Тайсон толкнул Корву в бок.
– Смотрите, кто пришел. Что он здесь делает?
– После вынесения вердикта свидетель может присутствовать в суде, – объяснил Корва. – Думаю, он пришел послушать и посмотреть, как будет проходить вся процедура.
Тайсон не спускал глаз с Брандта, почти гипнотизируя его, пока врач не обратил на него внимание. Брандт лениво откинулся назад и сложил на груди руки. Он улыбался Тайсону.
– Я бы убил этого сукина сына, не сходя с места, – проскрежетал зубами Тайсон.
– Не горячитесь. За вами наблюдают, – успокаивал его Корва.
Тайсон огляделся – десятки глаз неотрывно следили за ним и Брандтом.
– Ублюдок, – только и мог сказать Бен, закуривая.
Спустя несколько минут Тайсон вновь посмотрел на жену, но она по-прежнему не замечала его. Его записка к ней была следующего содержания: «Я люблю тебя. Но если меня посадят в тюрьму, я не хочу, чтобы ты ждала».
Он считал, что написал правильно, хотя Линда Корва не могла с этим согласиться. В далекой юности Тайсон терпеть не мог женского посредничества в амурных делах. Эти кумушки всегда оказывались полезными в качестве источников информации, но не более. Придется написать другую записку, решил он.
Вошедших обвинителей Тайсон сравнил с тремя свиньями, торопящимися к своим пойлам.
Присяжные заходили торжественно и чинно, друг за другом, по старшинству. Тайсону показалось, что вся жизнь полковника Мура прошла в церемониях и строевой подготовке.
На середину зала вышел сержант, и некоторые уже сами начали подниматься с мест, до того как он объявил:
– Прошу всех встать!
Появился Спроул, и Тайсон в первый раз обратил внимание – его брюки были настолько длинны, что волочились по полу. Встав за кафедрой, Спроул объявил, как делал это много раз, что суд призывает всех к порядку и продолжает работу.
– Целью сегодняшнего заседания является выслушивание показаний и представление составу присяжных других улик и документальных фактов, которые могут быть приняты во внимание как смягчающие вину обстоятельства для вынесения соответствующего приговора. Сегодня суд услышит факты, касающиеся личности подсудимого, и любую другую информацию из его личных записей.
На этот раз поднялся с места капитан Лонго.
– На первой странице обвинительного акта представлен послужной список обвиняемого. – Лонго начал монотонно и невыразительно перечислять все благодарности, награды, полученные Тайсоном за время службы. Но дойдя до «настоящего места службы», Лонго запнулся и сказал сдавленным голосом: – Неопределенно.
– Протестую, Ваша честь, – выкрикнул Корва.
Спроул не удосужился поинтересоваться, в чем именно состоял протест защитника, а громко рявкнул на капитана Лонго:
– Капитан, это ведь не прослушивание актеров на главную роль. Просто читайте.
–Слушаюсь, – смешался Лонго.
Тайсон заметил, как посмотрели друг на друга Пирс и Вейнрот, словно хотели сказать: «Зря мы разрешили этому идиоту открыть рот».
Вконец запутавшегося Лонго сменила майор Вейнрот. Она начала зачитывать исходные данные из старого личного дела Тайсона. Бен поймал себя на том, что никогда не слышал голоса этой женщины, и был приятно удивлен, найдя его глубоким, сильным, даже сексуальным. Тут он осознал, что думает о сексе, и мысленно перенесся в Канзас, место его будущего обитания, где ему не разрешат отправлять свои эротические потребности по собственному усмотрению. Тут у него возникло сильное желание броситься в объятия своих сторонников, с которыми он обретет свободу.
– Я расторгаю наш контракт, – шепнул он Корве.
– Заплатите сначала по счету, а потом успокойтесь.
– Я становлюсь неуправляемым.
– Я заметил. Вам нужен перерыв?
– Нет. Я успокоился.
Перемена настроения в Бене насторожила Корву. Он налил себе и ему немного воды. Во время чтения послужного списка Тайсон закурил, пуская сизые кольца в сторону Вейнрот. Закончив перечислять награды Тайсона, она сухо спросила Корву:
– У подсудимого есть возражения по поводу прочитанного?
– По поводу того, как вы читали, нет, – выпалил Корва.
Где-то на первых рядах прыснули от смеха, но, не замечая реакции на свою шутку, адвокат шепнул на ухо Тайсону:
– Все правильно?
– Я не обратил внимания, – скорчил гримасу Тайсон.
– Все ваши медали, благодарственные письма с первого места службы произвели благоприятное впечатление на присяжных. Но характеристика Левина меня просто ошеломила. Теперь присяжные знают, как вы служили в первый раз и как о вас отзывается непосредственный командир со второго места службы. – Он добавил: – При таком арсенале побрякушек автоматически снимаются десять лет из положенного срока.
– Значит, нам осталось всего лишь шестьдесят лет. Может быть, мне наизусть прочесть «Молитву стрелка»?
Судья Спроул деликатно откашлялся, давая понять защитнику и подсудимому, насколько неуместно затянуто их совещание.
Спохватившись, Корва заерзал на стуле и поспешно ответил:
– У подсудимого нет возражений.
Во время заявления Спроула о том, что все вышеуказанные документы обязательно учтут при вынесении приговора, Тайсон ломал голову, глядя на присяжных, кто же из них проголосовал за его оправдание.
Догадавшись по взгляду Тайсона, куда он смотрит, Корва помог:
– Жена сказала, что это майор Синдел.
– Возможно? А еще кто?
– Разрази меня гром, не знаю. Все остальные выглядят так, будто просели выходные на возведении эшафота.
Тайсон предположил:
– Может быть, Макгрегор... хотя нет, Морелли... ему нравится ваша манера держаться... вы напоминаете ему его дядю Вито.
Корва смерил взглядом раззадоренного Тайсона.
– С вами все в порядке?
– Да, я не выспался сегодня.
– Неудивительно. – Адвокат сочувственно похлопал его по плечу.
Полковник Спроул продолжал вести заседание. Повернувшись к адвокату, судья наконец-то задал главный вопрос, мучивший добрую половину собравшихся:
– Имеются ли у защиты смягчающие вину обстоятельства?
– Да, Ваша честь.
Настойчиво выясняя, какие же свидетельства собирается представить адвокат на рассмотрение суда, Спроул добрался наконец до Дэниэла Келли. Корва жестом подозвал сержанта и попросил его вызвать в качестве свидетеля мистера Дэниэла Келли.
В распахнутую дверь суда вошел сорокалетний мужчина с мощной фигурой атлета. Бронзовая кожа, длинные цвета соломы волосы падают на лоб. Одежда бывшего радиста не отличалась ни изысканностью, ни вкусом. Он был в черных фланелевых слаксах и белом свитере с широкой горловиной, сверху – бежевый спортивный пиджак. Келли остановился у свидетельского места, посмотрел на Тайсона и в знак одобрения поднял большой палец вверх.
Тайсон ответил на приветствие кивком.
Корва настоял на свидетельских показаниях под присягой.
Спроул сделал знак Пирсу, приблизившемуся к свидетельскому месту размашистым шагом, характерным для человека, у которого спешка вошла в повседневную жизнь.
– Поднимите правую руку. – Пока Келли стоял с поднятой рукой, прокурор поспешно произнес слова клятвы, призывающей свидетеля к правдивости.
– Клянусь говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды, – повторил Келли, садясь без приглашения Пирса.
Пирс попросил Келли назвать свое имя, адрес и род занятий и, узнав о том, что он проживает в глубинке – городок Эджертон, штат Огайо – и занимается импортом и экспортом, брезгливо фыркнул. Прокурор, получивший от Корвы информацию о Келли, не удовлетворившую его любопытство, нечаянно узнал кое-что о нем, поэтому и задал следующий вопрос:
– Вы постоянноживете в Эджертоне?
– Да.
– Не могли бы вы поконкретнее рассказать о своей работе?
– Я занимаюсь импортом и экспортом товаров.
В зале раздался смех, и Пирс, игнорируя насмешку в свой адрес, с сомнением переспросил:
– Значит, вы из Эджертона, штат Огайо?
– Да, – так же простодушно повторил Келли.
Корва, почувствовав, что Пирс окончательно действует ему на нервы, не вытерпел:
– Ваша честь...
Спроул вытянул руку в сторону Корвы и сказал Пирсу:
– Вы, наверное, хотите провести перекрестный допрос после того, как защитник задаст свидетелю свои вопросы? – Не дожидаясь ответа прокурора, судья жестом разрешил Корве начать, а Пирс с перекошенным от злобы лицом и под тихое улюлюканье зала вернулся к столу обвинения.
На поставленный вопрос Корвы о воинском звании и обязанностях во время службы во Вьетнаме Келли отвечал четко, хорошо поставленным голосом:
– Я был младшим сержантом. Служил в первом взводе роты «Альфа» пятого батальона седьмого полка первой воздушно-десантной дивизии. В мои обязанности входило обеспечивать связью командира взвода.
– Значит, насколько я понял, – сказал Корва, впиваясь в Келли инспекторским взглядом, – вы являлись личным радистом лейтенанта Тайсона и находились с ним в близком контакте.
– Да. Мы были неразлучными. Даже приходилось засыпать рядом в стрелковой ячейке, – подтвердил Келли.
Адвокат пустился в расспросы о его прошлых и настоящих отношениях с Тайсоном, а потом, как бы между прочим, поинтересовался:
– А вам известно, что лейтенанта Тайсона признали виновным в убийстве? – И, получив однозначный ответ, спросил напрямик: – И, зная это, вы даете показания, которые могут смягчить приговор?
– Да, – так же твердо ответил Келли.
– Мистер Келли, не могли бы вы рассказать суду, что случилось утром 15 февраля 1968 года? Я имею в виду инцидент на деревенском кладбище. С самого начала, пожалуйста.
– Дело было так. Оставшиеся после боевой операции девятнадцать человек рано утром двинулись из ночного укрытия. – Келли продолжил, употребляя короткие отточенные фразы, к которым так тяготеют военные, и удачно используя военную терминологию.
У Тайсона создалось впечатление, что Келли излагает события прошлой недели, настолько точен был его рассказ. Он проследил за поведением присяжных и заметил, как тройка старых вояк – Мур, Макгрегор и Бауэр – одобрительно перешептывается между собой. Правда, в пользе этого обсуждения он очень сомневался.
– Выходит, что на деревенском кладбище оставались лейтенант Тайсон, Ричард Фарли и Гарольд Симкокс? – уточнил защитник.
Не успел Келли сказать «да», как встал Пирс и выплеснул накопившееся раздражение:
– Ваша честь, если позволит суд... Я чрезвычайно терпеливо выслушивал все, что прозвучало здесь для смягчения приговора или что могло бы быть причислено к смягчающим вину обстоятельствам.
Спроул вопрошающе посмотрел на Корву:
– Мистер Корва?
Корва сердито ответил, но главным образом не судье, а ненавистному Пирсу:
– Ваша честь, цель данного показания – как можно точнее определить душевное состояние подсудимого, или его намерения, или условия, создавшиеся в то время. И хотя обвинение протестует, я уверяю суд, что мистер Келли расскажет эту историю, даже если ему придется просидеть здесь всю следующую неделю, пока я буду отвечать на возражения обвинителя. Лейтенант Тайсон осужден, и я здесь для того, чтобы представить на суд присяжных любую, касающуюся данного дела деталь, чтобы был вынесен соответствующий приговор. Я хочу, чтобы присяжные как можно больше узнали о лейтенанте Тайсоне и о том, что произошло в госпитале Мизерикорд, перед тем как голосовать.
Спроул задумчиво пожевал губами.
– Я разрешаю вам продолжить, мистер Корва, но настоятельно рекомендую не пытаться на этом заседании снова заслушать дело лейтенанта Тайсона.
Корва приблизился к свидетелю.
– Слышали ли вы, что лейтенант Тайсон отдал приказ расстрелять крестьян, хоронивших мертвых?
– Да.
– А сейчас... я бы хотел узнать ваше мнение, мистер Келли... – Корва настороженно посмотрел на Пирса. – И все же, зная лейтенанта Тайсона около восьми месяцев до этого инцидента, вы должны иметь свое мнение насчет того приказа.
– На первый взгляд, – рассуждал Келли, – приказ был противозаконный. Но его лейтенант отдал вроде как шутя. Он хотел подтрунить надо мной, Фарли и Симкоксом, потому что мы угрожали крестьянам и вообще вели себя бестактно. Я заметил, что лейтенант сердится на нас. Он, видимо, решил взять нас на пушку, а мы поддались. У нас не было никакого намерения стрелять в этих людей. Это был блеф по отношению к вьетнамцам. Лейтенант Тайсон отдал приказ, но никто не двинулся с места. Он не стал повторять его или пытаться силой заставить его выполнить. Чуть подождав, он сказал с сарказмом: «Ладно, герои, пошли» или что-то в этом духе.
– Обсуждали ли вы этот случай с кем-нибудь? К примеру, с Фарли? – Корва почесал за ухом.
Пирс резко встал, но, вспомнив слова судьи, опустился на место.
Корва повторил вопрос.
– Фарли всегда подводило чувство юмора. Но в данном случае он понял, что лейтенант Тайсон не хотел, чтобы мы расстреляли тех людей. Симкокс понял это. Он поделился со мной, когда мы ушли, что командир поступил очень мягко с косоглазыми, а Фарли, шедший рядом, в знак согласия кивнул.
– А теперь, если позволите, – он обвел взглядом присяжных, – я вернусь к другому инциденту, произошедшему в ноябре или в начале декабря. Я имею в виду кордонную операцию, проводимую ротой «Альфа» вместе с вьетнамской национальной полицией у деревни к югу от Куангчи. Помните эту операцию?
– Да. До этого мы совершали четыре или пять подобных вылазок. Что касается последней, то все шло по плану. На рассвете мы послали несколько отделений в деревню на разведку. Потом отделения отозвали назад, а спустя некоторое время приземлился огромный вертолет «Чинук» и из него вышли сорок или пятьдесят полицейских. Наши офицеры обменялись несколькими словами с их начальством по поводу отсутствия вражеской силы в деревне, а те уже вошли туда с обыском на предмет нахождения там политических кадров вьетконга, сочувствующих лиц и так далее.
– Каково ваше личное мнение по поводу такого вида помощи полиции Вьетнама?
Келли не терял самообладания.
– Все эти вещи настолько претили мне и другим ребятам из взвода, что порой вызывали отвращение. Национальная полиция обходилась грубо и жестоко с местным населением. Нам запрещали входить в деревни после ухода этих молодчиков, но даже проходя стороной, мы слышали, как из лачуг доносились крики.
– Крики? – притворялся наивным Корва.
– Да. Крестьян жестоко истязали. В основном пропускали разряды электрического тока через гениталии или же связывали жертву и опускали в воду на некоторое время, потом вынимали, и так несколько раз, пока человек не задыхался.
– Вот вы сказали, мистер Келли, что американцам запрещалось входить в деревню во время допроса и обыска населения, так?
– Правильно. Однако офицеры американских соединений имели доступ в деревни, когда требовалось обсудить тактические вопросы с командирами национальной полиции. И я, будучи радистом лейтенанта Тайсона, ходил вместе с ним.
– Как ваш командир относился к таким операциям?
– Он всегда противился тому, что американских солдат задействуют в подобных вещах, – глядя прямо в глаза адвокату, сказал Келли. – Однажды он даже написал меморандум командиру батальона, в котором выразил свое отрицательное отношение к поощрению этих зверств. После этого рота никогда больше не участвовала в совместных операциях.
– Что произошло в последний раз? – спросил Корва прокурорским тоном. – Я имею в виду ту облаву, которая привела к ссоре.
– Взвод лейтенанта Тайсона окружил деревню. С того места, где стояли мы, было хорошо видно, как полиция выстроила у колодца с десяток голых людей разного пола и возраста. Потом одного человека опустили в колодец. – Келли потупился; от неприятных воспоминаний по телу пробежала дрожь. – Это делалось с целью выявления шпионов вьетконга и мест их укрытия. Потом лейтенант Тайсон предложил сходить в деревню, потолковать с местным командиром. Он всегда это делал.
– Итак, вы пошли в деревню, – подгонял Келли адвокат.
– По дороге мы заметили Стивена Брандта, – выпалил Келли на одном дыхании.
Спроул поглядел в упор на Пирса, вскочившего с места с возгласом протеста, и, чтобы не обострять специфические отношения защитника и обвинителя, попросил Корву объяснить, как его вопросы влияют на смягчающие вину обстоятельства.
Корва напрягся, готовый дать отпор любым возражениям.
– Ваша честь, я задался целью продемонстрировать суду враждебные отношения между лейтенантом Тайсоном и свидетелем обвинения Стивеном Брандтом. Я намерен доказать, что заявление Брандта было явной ложью, строившейся на ненависти к командиру.
– Не слишком ли поздно, мистер Корва? – с усмешкой спросил Спроул.
Корва не унимался, продолжая твердить свое:
– Если я смогу через показания свидетеля продемонстрировать, что мистер Брандт питал ненависть к подсудимому, тогда я смогу продемонстрировать, что показания Брандта есть не что иное, как злопыхательство в адрес Бенджамина Тайсона, а это, в свою очередь, позволит присяжным увидеть показания Брандта в другом свете и вынести соответствующий приговор. Глаза Спроула округлились от неожиданности.
– Немного самоуверенно. Я не знаю истинную цель вашего участия в раскручивании этой истории, но тем не менее можете продолжать.
Пирс от негодования стукнул рукой по столу.
Корва переспросил Келли:
– Вы увидели мистера Брандта в деревне? А что он там делал?
– Надо сказать, что медики, офицеры могли заходить в деревни во время обыска и допросов. Когда мы увидели Брандта, Тайсон сказал, что хочет проследить за ним, потому что в руках у него был фотоаппарат. А национальная полиция строго-настрого запрещала фотографировать.
– А что же он фотографировал? – Корва передал в своем вопросе естественное любопытство присутствующих.
– В основном обнаженных женщин, подвергавшихся пыткам.
Корва терпеливо ждал возражений Пирса, но тот молчал.
– Продолжайте, мистер Келли.
Ведомый Корвой к цели – оправданию Тайсона, Келли как примерный ученик выполнял любые распоряжения адвоката.
– Лейтенант Тайсон заметил, что полиция смотрит сквозь пальцы на фотографирование Брандта. Более того, складывалось впечатление, что они относятся к нему весьма дружелюбно. Значит, закончив фотографировать, Брандт вместе с двумя полицейскими юркнул в хижину. Какое-то время мы с лейтенантом Тайсоном обсуждали их действия, а потом подкрались к этому дому. Стоявший на пороге полицейский преградил нам вход, но лейтенант Тайсон оттолкнул его, и мы вошли.
– И что вы,лично выувидели там, мистер Келли?
Тайсон отвернулся от выступавшего Келли и перевел взгляд на застывшее лицо Стивена Брандта. Пока Келли отвечал, Тайсон не спускал с Брандта глаз.
– Я увидел трех голых женщин. Одна из них, свернувшись калачиком, рыдала в углу, а полицейский тащил ее за руку. Второй полицейский заставлял другую женщину делать ему феллацио, а третью – насиловал мистер Брандт.
Пирс вскочил с места с диким воплем, слившимся с криками неиствовавшей толпы. Некоторые повскакивали с мест, продолжая шумно переговариваться друг с другом. Тайсон встретился с Брандтом взглядом, но доктор трусливо отвернулся.
Полковник Спроул, сначала оторопевший от такого поворота дел, смотрел непонимающим взглядом на публику. Немного погодя, взяв себя в руки, он строго объявил:
– Если повторятся подобные выходки, я попрошу очистить зал суда. – Повернувшись к разъяренному Пирсу, судья махнул рукой: – Протест аннулируется. – И уже более спокойно обратился к Келли: – Мистер Келли, суд желает знать, как вы определили, что это был принудительный половой акт... а не нормальное занятие сексом?
Келли заморгал, озадаченный вопросом судьи.
– Я не вижу ничего нормального в групповом сексе, Ваша честь, хотя это, может быть, мои личные предрассудки. Что же касается вашего вопроса, то скажу следующее: мужчины видели тех женщин впервые, к тому же женщины плакали, все три, и опять же их возраст не позволял думать, что они добровольно пошли на такое непотребство. Это были очень молоденькие женщины, почти дети. Той, которую насиловал Брандт, на вид было не больше двенадцати-тринадцати лет. Даже принимая во внимание этнические особенности и раннее половое созревание восточных женщин, можно заключить, что они находились в весьма нежном возрасте. К тому же, когда мистер Брандт встал, я заметил кровь на его гениталиях и бедрах, у меня вдруг мелькнула догадка, что девушка, должно быть, была девственницей. Хотя, конечно, – почесал затылок Келли, – вполне вероятно, что половой акт совершался во время регул. Притом, Ваша честь, девочка выглядела так, словно ее отхлестали по щекам. Исходя из этого, Ваша честь, я сделал вывод, что стал свидетелем группового изнасилования, а не вечеринки.
Спроул расстегнул тесный воротничок мундира несколько раз глубоко вздохнул.
– Понимаю вас.
– И потом. Ваша честь, – решил добавить Келли, – у Брандта был такой испуганный вид, когда он увидел лейтенанта Тайсона и меня. Он быстро вскочил с циновки на ноги и заорал истошным голосом: «Нет!» Мы с лейтенантом Тайсоном сняли с плеча автоматы в целях предосторожности, чтобы полицейские не успели дотянуться до своего оружия. Брандт же подумал, что мы целимся в него, II стал кричать «пожалуйста», надевая штаны. Потом он выскочил через окно, забыв свою медицинскую сумку и автомат.
Заинтригованный версией свидетеля, судья поспешно спросил:
– И вы последовали за ним?
– Да, Ваша честь. Мы подобрали вещи Брандта и вышли из хижины с двумя полицейскими. Нас провожали крики разгневанных полицейских, их было человек двадцать. Опасность, безусловно, существовала, но мы спокойно вышли за деревню. Вернувшись к взводу, лейтенант Тайсон увидел уже полностью одетого Брандта, приблизился к нему и ударил ногой в пах. Здесь надо подчеркнуть, что командир неоднократно упоминал о том, что Брандт злоупотребляет своим положением медика по отношению к местным женщинам.