Страница:
Нельсон Демилль
Слово чести
Часть первая
Легче найти лжесвидетелей против гражданского лица, чем найти того, кто пожелает сказать правду, затрагивающую честь и интересы солдата.
Ювенал
Глава 1
Бен Тайсон сложил наскоро пролистанную газету «Уолл-стрит джорнэл» и посмотрел в окно скорого поезда. Промелькнувший мрачный район Куинс в это яркое солнечное майское утро создавал обманчивое впечатление пригодного для жилья места.
Тайсон перевел взгляд на сидящего напротив общительного и дружелюбного Джона Маккормика, читавшего книгу в жестком переплете. Бен обратил внимание на обложку: «Хюэ: гибель города».
Шелестя страницами, Маккормик отыскал нужное место и вновь перечитал его, затем, будто задумавшись над чем-то, оторвался от книги и неожиданно поймал на себе взгляд Тайсона. Он быстро опустил глаза и погрузился в чтение.
Почувствовав неладное, Тайсон встревожился. Он еще раз сосредоточился на названии книги. Обложку украшала в красных тонах фотография древнего города Хюэ. Видимо, снимок был сделан на бреющем полете. Город раскинулся по обоим берегам быстроводной красной реки Конг. Мосты разрушены, обломки плавают в воде. Огромные черные клубы дыма повисли над пылающим городом, а солнце, багровый шар, поднялось над виднеющимся вдали Южно-Китайским морем. Силуэты императорского дворца совершенной гармонии, высоких стен и башен цитадели, взмывающих ввысь шпилей католического собора четко вырисовывались на фоне неба. Замечательная фотография, невольно отметил Тайсон. Хюэ.
–Хорошая книга? – спросил он.
– Неплохая, – бросил сосед с притворным равнодушием.
– Ну и что там обо мне?
Маккормик помедлил с минуту, потом, не говоря ни слова, передал Бену раскрытую книгу.
Тайсон прочел: «На шестнадцатый день боевых действий в Хюэ, 15 февраля, американский стрелковый взвод был оттеснен ураганным огнем противника к западной окраине города. Взвод входил в состав пятого батальона седьмого десантного полка первой воздушно-десантной дивизии. Во время сражения стрелковым взводом командовал 25-летний лейтенант Бенджамин Тайсон, прошедший подготовку в службе офицеров резерва, житель Нью-Йорка».
Не читая, Тайсон продолжал всматриваться в пляшущие перед глазами строчки. Он посмотрел на Маккормика, который, как показалось, несколько смутился.
«Более подробно о событиях того дня, – читал дальше Бен, – рассказали два солдата из взвода Тайсона, которых я обозначу как Х и У. Историю, прежде замалчиваемую, представила моему вниманию монахиня франко-вьетнамского происхождения сестра Тереза. Некоторые детали, имеющие непосредственное отношение именно к ней, можно найти в конце этой главы».
Тайсон закрыл глаза. В темноте явился образ мулатки, одетой в белое, с серебряным крестом на груди. Тяжелая волна черных как смоль волос, тело более крупное, чем у вьетнамок. Широкие скулы и веснушчатый нос совсем не портили ее лица, прелесть которому придавали миндалевидные карие глаза. По мере того как он старался удержать в памяти этот образ, губы монахини расплывались в улыбке, преображая лицо, отчего в нем проявлялось больше галльского. Губы, доселе плотно сомкнутые, раскрылись, и она нежно проговорила:
– Ты интересный человек.
– И ты, Тереза, интересная женщина.
Тайсон открыл глаза и вернулся к той же странице:
"Вблизи небольшого французского госпиталя противник обстрелял взвод Тайсона. Над госпиталем, находившимся под опекой представительства христиан-католиков, реяли два флага: Красного Креста и Вьетконга – партизанских сил Южного Вьетнама.
Около полудня на взвод американцев обрушился мощный вражеский огонь. Взвод занял оборонительную позицию, и не было зафиксировано ни одного случая ранения. После пяти минут непрерывной перестрелки группировка противника отступила и подтянулась ближе к городу.
Тогда кто-то со второго этажа госпиталя помахал белой простыней в знак полной капитуляции. Увидев это лейтенант приказал взводу захватить госпиталь и близлежащие постройки. Однако снайпер противника, оставленный на крыше госпиталя, убил рядового Лэрри Кейна и ранил сержанта Роберта Муди и рядового Артура Петерсона – все трое из взвода Тайсона. Вполне вероятно, что второй снайпер стрелял из окна госпиталя".
Бен снова сделал передышку, затем мысленно перенесся в тот день 1968 года. Это был один из самых ужасных дней: невиданной силы массированный удар противника пришелся как раз на празднование лунного Нового года. Наступил год Обезьяны.
Он отчетливо помнил потемневшее от дыма небо и холодные потоки дождевой воды, прибивавшие пепел к земле.
Сквозь мерное перестукивание колес поезда ему слышались непрекращающийся минометный град и стрекочущие очереди автоматов.
На переезде поезд пронзительно свистнул, и лейтенант столь ясно вспомнил леденящий кровь визг выпускаемых ракет, которые взрывались с такой оглушительной силой, что требовалось несколько секунд, чтобы осознать, жив ты еще или нет.
А мертвые, вспоминал Тайсон, мертвые лежали повсюду. Распростертые, обезображенные трупы. Боеприпасы, каски беспорядочно валялись у орудий и на месте сражения. Люди из похоронной команды надевали противогазы и резиновые перчатки, разыскивая американских солдат, а остальных собирали в кучи, обливали дизельным топливом и сжигали. Обуглившиеся кости, плавящийся жир, зловещий оскал черепов. До сих пор он ощущал запах паленых волос.
Ему на память пришли слова командира роты капитана Браудера: «Выживших здесь меньшинство». Вскоре Браудер и сам присоединился к большинству.
Той холодной дождливой зимой смерть проникала во все уголки гибнущего города. Оставшиеся в живых – гражданские лица и солдаты – почти перестали бороться с ней. Случалось, что гонимые инстинктом люди прятались, искали убежища, но в их глазах не было никакой надежды на спасение. Хюэ. Гибель города. Хюэ. Город смерти.Неудивительно, думал он, мы здесь все сошли с ума.
Снова взявшись за книгу, он пропустил пару страниц и прочел наугад:
"Французская медсестра Мари Бруа помешала американцам убивать раненых солдат неприятеля и была расстреляна на месте. Эван Дугал, австралийский врач, набросился на солдат с оскорблениями. Несомненно, все присутствующие находились в крайне возбужденном состоянии, правильнее было бы сказать, почти в истерическом.
Вдруг без предупреждения американский солдат выпустил автоматную очередь, и доктора Дугала отбросило шквальным огнем на середину комнаты. Младший сержант У описывает это в следующем порядке:
«Он (Дугал) катался по кафельному полу, держась за живот. От сильного кровотечения халат его с каждой минутой все больше и больше багровел, а лицо бледнело».
В отделении, которое через несколько минут стало походить на ад кромешный, стояла тишина, нарушаемая предсмертными стонами доктора Дугала. Рядовой Х помнит, как слышал плач и визг из педиатрического и родильного отделений.
Что произошло потом, неясно, но очевидно, что после убийства двух белых люди из взвода Тайсона решили убрать свидетелей. Врачей, медсестер и монахинь собрали в небольшой беленой операционной и..."
– Станция Джамейка! – крикнул проводник. – Пересадка на Нью-Йорк! Поезд следует до Бруклина!
Тайсон закрыл книгу и встал.
Маккормик оставался на месте и, явно колеблясь, произнес:
– Если хотите, могу одолжить...
– Нет.
Пересекая платформу, Бен не переставал удивляться, почему этому было суждено случиться в такой чудесный солнечный день.
Тайсон перевел взгляд на сидящего напротив общительного и дружелюбного Джона Маккормика, читавшего книгу в жестком переплете. Бен обратил внимание на обложку: «Хюэ: гибель города».
Шелестя страницами, Маккормик отыскал нужное место и вновь перечитал его, затем, будто задумавшись над чем-то, оторвался от книги и неожиданно поймал на себе взгляд Тайсона. Он быстро опустил глаза и погрузился в чтение.
Почувствовав неладное, Тайсон встревожился. Он еще раз сосредоточился на названии книги. Обложку украшала в красных тонах фотография древнего города Хюэ. Видимо, снимок был сделан на бреющем полете. Город раскинулся по обоим берегам быстроводной красной реки Конг. Мосты разрушены, обломки плавают в воде. Огромные черные клубы дыма повисли над пылающим городом, а солнце, багровый шар, поднялось над виднеющимся вдали Южно-Китайским морем. Силуэты императорского дворца совершенной гармонии, высоких стен и башен цитадели, взмывающих ввысь шпилей католического собора четко вырисовывались на фоне неба. Замечательная фотография, невольно отметил Тайсон. Хюэ.
–Хорошая книга? – спросил он.
– Неплохая, – бросил сосед с притворным равнодушием.
– Ну и что там обо мне?
Маккормик помедлил с минуту, потом, не говоря ни слова, передал Бену раскрытую книгу.
Тайсон прочел: «На шестнадцатый день боевых действий в Хюэ, 15 февраля, американский стрелковый взвод был оттеснен ураганным огнем противника к западной окраине города. Взвод входил в состав пятого батальона седьмого десантного полка первой воздушно-десантной дивизии. Во время сражения стрелковым взводом командовал 25-летний лейтенант Бенджамин Тайсон, прошедший подготовку в службе офицеров резерва, житель Нью-Йорка».
Не читая, Тайсон продолжал всматриваться в пляшущие перед глазами строчки. Он посмотрел на Маккормика, который, как показалось, несколько смутился.
«Более подробно о событиях того дня, – читал дальше Бен, – рассказали два солдата из взвода Тайсона, которых я обозначу как Х и У. Историю, прежде замалчиваемую, представила моему вниманию монахиня франко-вьетнамского происхождения сестра Тереза. Некоторые детали, имеющие непосредственное отношение именно к ней, можно найти в конце этой главы».
Тайсон закрыл глаза. В темноте явился образ мулатки, одетой в белое, с серебряным крестом на груди. Тяжелая волна черных как смоль волос, тело более крупное, чем у вьетнамок. Широкие скулы и веснушчатый нос совсем не портили ее лица, прелесть которому придавали миндалевидные карие глаза. По мере того как он старался удержать в памяти этот образ, губы монахини расплывались в улыбке, преображая лицо, отчего в нем проявлялось больше галльского. Губы, доселе плотно сомкнутые, раскрылись, и она нежно проговорила:
– Ты интересный человек.
– И ты, Тереза, интересная женщина.
Тайсон открыл глаза и вернулся к той же странице:
"Вблизи небольшого французского госпиталя противник обстрелял взвод Тайсона. Над госпиталем, находившимся под опекой представительства христиан-католиков, реяли два флага: Красного Креста и Вьетконга – партизанских сил Южного Вьетнама.
Около полудня на взвод американцев обрушился мощный вражеский огонь. Взвод занял оборонительную позицию, и не было зафиксировано ни одного случая ранения. После пяти минут непрерывной перестрелки группировка противника отступила и подтянулась ближе к городу.
Тогда кто-то со второго этажа госпиталя помахал белой простыней в знак полной капитуляции. Увидев это лейтенант приказал взводу захватить госпиталь и близлежащие постройки. Однако снайпер противника, оставленный на крыше госпиталя, убил рядового Лэрри Кейна и ранил сержанта Роберта Муди и рядового Артура Петерсона – все трое из взвода Тайсона. Вполне вероятно, что второй снайпер стрелял из окна госпиталя".
Бен снова сделал передышку, затем мысленно перенесся в тот день 1968 года. Это был один из самых ужасных дней: невиданной силы массированный удар противника пришелся как раз на празднование лунного Нового года. Наступил год Обезьяны.
Он отчетливо помнил потемневшее от дыма небо и холодные потоки дождевой воды, прибивавшие пепел к земле.
Сквозь мерное перестукивание колес поезда ему слышались непрекращающийся минометный град и стрекочущие очереди автоматов.
На переезде поезд пронзительно свистнул, и лейтенант столь ясно вспомнил леденящий кровь визг выпускаемых ракет, которые взрывались с такой оглушительной силой, что требовалось несколько секунд, чтобы осознать, жив ты еще или нет.
А мертвые, вспоминал Тайсон, мертвые лежали повсюду. Распростертые, обезображенные трупы. Боеприпасы, каски беспорядочно валялись у орудий и на месте сражения. Люди из похоронной команды надевали противогазы и резиновые перчатки, разыскивая американских солдат, а остальных собирали в кучи, обливали дизельным топливом и сжигали. Обуглившиеся кости, плавящийся жир, зловещий оскал черепов. До сих пор он ощущал запах паленых волос.
Ему на память пришли слова командира роты капитана Браудера: «Выживших здесь меньшинство». Вскоре Браудер и сам присоединился к большинству.
Той холодной дождливой зимой смерть проникала во все уголки гибнущего города. Оставшиеся в живых – гражданские лица и солдаты – почти перестали бороться с ней. Случалось, что гонимые инстинктом люди прятались, искали убежища, но в их глазах не было никакой надежды на спасение. Хюэ. Гибель города. Хюэ. Город смерти.Неудивительно, думал он, мы здесь все сошли с ума.
Снова взявшись за книгу, он пропустил пару страниц и прочел наугад:
"Французская медсестра Мари Бруа помешала американцам убивать раненых солдат неприятеля и была расстреляна на месте. Эван Дугал, австралийский врач, набросился на солдат с оскорблениями. Несомненно, все присутствующие находились в крайне возбужденном состоянии, правильнее было бы сказать, почти в истерическом.
Вдруг без предупреждения американский солдат выпустил автоматную очередь, и доктора Дугала отбросило шквальным огнем на середину комнаты. Младший сержант У описывает это в следующем порядке:
«Он (Дугал) катался по кафельному полу, держась за живот. От сильного кровотечения халат его с каждой минутой все больше и больше багровел, а лицо бледнело».
В отделении, которое через несколько минут стало походить на ад кромешный, стояла тишина, нарушаемая предсмертными стонами доктора Дугала. Рядовой Х помнит, как слышал плач и визг из педиатрического и родильного отделений.
Что произошло потом, неясно, но очевидно, что после убийства двух белых люди из взвода Тайсона решили убрать свидетелей. Врачей, медсестер и монахинь собрали в небольшой беленой операционной и..."
– Станция Джамейка! – крикнул проводник. – Пересадка на Нью-Йорк! Поезд следует до Бруклина!
Тайсон закрыл книгу и встал.
Маккормик оставался на месте и, явно колеблясь, произнес:
– Если хотите, могу одолжить...
– Нет.
Пересекая платформу, Бен не переставал удивляться, почему этому было суждено случиться в такой чудесный солнечный день.
Глава 2
Тайсон смотрел вниз из окна своего офиса, расположенного на двадцать восьмом этаже небоскреба, сосредоточив внимание на Парк-авеню. «Пожалуй, самой заветной мечтой среднего американца, – размышлял он, – является приобретение такого вот офиса, с командной высоты которого магнаты индустрии и коммерции ведут нескончаемые баталии с правительством, потребителями, защитниками природы, наконец, друг с другом». Мечта сбылась, а вот особого восторга он так и не испытал. Но и это открытие не очень долго занимало его. А кроме того, мир перевернулся для него где-то между станциями Холлис и Джамейка.
– Вы хотите закончить письмо? – это его секретарша мисс Бил.
Тайсон отвернулся от окна, скользнув взглядом по сидевшей за столом женщине.
– Закончите сами.
Мисс Бил поднялась, прижимая блокнот к пышной груди.
– Вам нездоровится?
Их взгляды встретились. Мисс Бил, подобно многим секретарям, не была посвящена в тайны недугов своего хозяина. Легкое недомогание можно было использовать в своих интересах, а тяжелое заболевание – это уже вынужденное бездействие как для нанимателя, так и для служащего.
– Да, что-то неважно себя чувствую, – ответил Тайсон. – Я выгляжу нормально?
Она моментально встревожилась и пробормотала:
– Нет... вы... я имею в виду...
– Отмените на сегодня все деловые встречи, – распорядился он.
Тайсон обвел взглядом офис, затем открыл шкаф и долго и пристально рассматривал в зеркале собственное отражение. Рост более шести футов[1], правильная осанка. Он прошелся щеткой по серому в тонкую полоску костюму, поправил галстук, одернул жилет, пригладил ладонью вихрь! рыжеватых волос. Что ж, его внешний облик вполне соответствовал практически любой из занимаемых высоких должностей. Да и в армии едва ли кто-нибудь охарактеризовал бы его иначе, как настоящего офицера и джентльмена.
Принято считать, что высокие люди больше преуспевают в жизни. Однако президент его корпорации имел незавидный рост – пять футов и два дюйма. Да и на деле выходило, что большинство ведущих руководителей его компании и компании-учредителя были недоростками. Вспомнив об этом, он подумал: «Японцы – они и есть японцы».
Тайсон закрыл дверцу шкафа и подошел к столу. Сев в кресло, он с отсутствующим видом поднял чашку и сделал несколько глотков черного кофе. Его взгляд бессмысленно скользил по разным канцелярским штучкам компании «Перегрин-Осака». Когда концерн «Осака» взял под контроль «Перегрин электроник эвиэйшн», Тайсон не возрадовался, более того, в течение двух лет после слияния компаний он не мог обрести душевного равновесия.
Он убеждал себя, что далек от расизма, и тем не менее смотреть на мистера Кимуру во время беседы было как-то неловко, а обращение к нему не иначе как Тай-сан просто раздражало.
По природе своей японцы вкрадчивы и обходительны, и их присутствие не обременяло. Но в деле они проявили железную хватку. Тайсон, по собственной воле снял со стены все свои военные реликвии: армейское удостоверение, благодарности от командования и фотографии, на которые с такой любовью взирал бывший владелец и основатель «Перегрин» – Чарли Штуцман. Увы, все это не соответствовало психологическому настрою нового правления. Вслед за предметами военной доблести, бережно уложенными в портфель, туда последовала и фотография отца Тайсона, на которой тот был запечатлен в летном обмундировании военно-морских сил. Его самолет «Злая ведьма» выделялся на фоне палубы авианосца «Лексингтон» тремя восходящими солнцами на фюзеляже. Тремя подбитыми япошками.
Мистер Кимура, не говоря ни слова, долго и внимательно изучал это фото. Прежде чем убрать снимок, Бен выжидал целую неделю, определенно спасающую его престиж.
Итак, Тайсон встал, взял в руки тонкую папку и направился к выходу. Проходя мимо рабочего места мисс Бил, он невольно ощутил на себе ее проницательный взгляд.
– Вы хотите закончить письмо? – это его секретарша мисс Бил.
Тайсон отвернулся от окна, скользнув взглядом по сидевшей за столом женщине.
– Закончите сами.
Мисс Бил поднялась, прижимая блокнот к пышной груди.
– Вам нездоровится?
Их взгляды встретились. Мисс Бил, подобно многим секретарям, не была посвящена в тайны недугов своего хозяина. Легкое недомогание можно было использовать в своих интересах, а тяжелое заболевание – это уже вынужденное бездействие как для нанимателя, так и для служащего.
– Да, что-то неважно себя чувствую, – ответил Тайсон. – Я выгляжу нормально?
Она моментально встревожилась и пробормотала:
– Нет... вы... я имею в виду...
– Отмените на сегодня все деловые встречи, – распорядился он.
Тайсон обвел взглядом офис, затем открыл шкаф и долго и пристально рассматривал в зеркале собственное отражение. Рост более шести футов[1], правильная осанка. Он прошелся щеткой по серому в тонкую полоску костюму, поправил галстук, одернул жилет, пригладил ладонью вихрь! рыжеватых волос. Что ж, его внешний облик вполне соответствовал практически любой из занимаемых высоких должностей. Да и в армии едва ли кто-нибудь охарактеризовал бы его иначе, как настоящего офицера и джентльмена.
Принято считать, что высокие люди больше преуспевают в жизни. Однако президент его корпорации имел незавидный рост – пять футов и два дюйма. Да и на деле выходило, что большинство ведущих руководителей его компании и компании-учредителя были недоростками. Вспомнив об этом, он подумал: «Японцы – они и есть японцы».
Тайсон закрыл дверцу шкафа и подошел к столу. Сев в кресло, он с отсутствующим видом поднял чашку и сделал несколько глотков черного кофе. Его взгляд бессмысленно скользил по разным канцелярским штучкам компании «Перегрин-Осака». Когда концерн «Осака» взял под контроль «Перегрин электроник эвиэйшн», Тайсон не возрадовался, более того, в течение двух лет после слияния компаний он не мог обрести душевного равновесия.
Он убеждал себя, что далек от расизма, и тем не менее смотреть на мистера Кимуру во время беседы было как-то неловко, а обращение к нему не иначе как Тай-сан просто раздражало.
По природе своей японцы вкрадчивы и обходительны, и их присутствие не обременяло. Но в деле они проявили железную хватку. Тайсон, по собственной воле снял со стены все свои военные реликвии: армейское удостоверение, благодарности от командования и фотографии, на которые с такой любовью взирал бывший владелец и основатель «Перегрин» – Чарли Штуцман. Увы, все это не соответствовало психологическому настрою нового правления. Вслед за предметами военной доблести, бережно уложенными в портфель, туда последовала и фотография отца Тайсона, на которой тот был запечатлен в летном обмундировании военно-морских сил. Его самолет «Злая ведьма» выделялся на фоне палубы авианосца «Лексингтон» тремя восходящими солнцами на фюзеляже. Тремя подбитыми япошками.
Мистер Кимура, не говоря ни слова, долго и внимательно изучал это фото. Прежде чем убрать снимок, Бен выжидал целую неделю, определенно спасающую его престиж.
Итак, Тайсон встал, взял в руки тонкую папку и направился к выходу. Проходя мимо рабочего места мисс Бил, он невольно ощутил на себе ее проницательный взгляд.
Глава 3
Двигаясь в восточном направлении по 42-й улице, Бен Тайсон завернул в маленький книжный магазинчик, что на Грэнд-Сентрал-стейшн. На столе с пометкой «Новые издания» корешками вверх лежала целая груда красных, черных, белых книг. Верхушку рифа венчал выставочный экземпляр. Тайсон взял его и начал перелистывать.
Раздел фотографий был снабжен редакционными примечаниями, через каждые пять-шесть глав давались карты военных действий в Хюэ и его окрестностях. Книга, неожиданно выскользнув из рук, упала на пол, и Тайсон увидел на открытом титульном листе автограф Эндрю Пикара.
– Автор вчера приходил сюда.
Тайсон посмотрел в глаза молодой женщине в джинсах и тенниске.
– Нью-Йорк – книжный остров, – улыбнулась она. – Мы получили их только на прошлой неделе. Автор купил экземпляр для меня и подписал. Прошлой ночью я выборочно ознакомилась с ней. Стараюсь, по крайней мере, пролистывать все серьезные книги.
Тайсон кивнул.
Ей явно хотелось продолжить разговор.
– Большое сражение – глазами маленьких людей, не так ли? – Она оценивающе оглядела Тайсона. – Вы там были?
– Очень может быть.
Она улыбнулась.
– Ну если вы там были, то я бы порекомендовала вам ее прочесть, хотя подобная литература не в моем вкусе.
– Кажется, здесь есть глава о зверских убийствах во французском госпитале.
Она скорчила гримасу.
– Правильно. Действительно зверских. – Она задумалась на мгновение, затем добавила: – И как это мы могли совершить что-то подобное?
Бена не переставало удивлять то, что нынешнее поколение привыкло употреблять местоимение первого лица, чтобы подчеркнуть сопричастность к ошибочно проводимому правительством курсу и обвинить себя за вторжение армии на чужую территорию. Он сказал:
– Это было так давно. Я беру книгу.
Тайсон завернул за угол 42-й улицы и вошел в дорогой ирландский паб. Как только его глаза привыкли к едкой дымовой завесе, затенявшей свет ламп, он направился к длинной стойке бара и занял свободное место. Клиентура заведения была довольно разношерстной: иностранцы – служащие ООН, репортеры из «Дейли ньюс», группа литераторов. Это было не то место, куда частенько наведывались бизнесмены, и Тайсон не боялся, что встретится с кем-нибудь из коллег. Ему кивнул Дан Райан – совладелец паба.
– Бен, ну как жизнь, жалует?
Что можно ответить на подобный вопрос?
– Да вроде бы.
Райан заказал ему виски с содовой и, как обычно, пожелал удачи.
Тайсон поднял стакан.
– Будь здоров!
Дан отошел поздороваться с группой новых клиентов.
В первый раз, с тех пор как он открыл книгу Пикара, его мысли обратились исключительно к его жене:
Марси была не из тех жен, что постоянно находятся в центре внимания, мелькают в рубрике новостей и преданной тенью сопровождают своего выдающегося мужа. Она принадлежала сама себе и немногих одаривала своей преданностью. Она, кстати, была не очень-то уживчивой по натуре, но, несмотря на это, сделала карьеру и никогда не отступала от своих принципов. Марси всегда ратовала за разоружение, придерживалась достаточно левых взглядов на жизнь. Она-то сразу отреагирует на книгу, подумал Тайсон.
Он открыл папку, достал книгу и поставил ее ребром на стойку. Просматривая главу, где рассказывалось о нем, он не желал читать или вникать ни во что другое, как если бы получил письмо о неверности жены или телеграмму о смерти. Строчки с его именем буквально лезли в глаза: взвод Тайсона; лейтенант Тайсон; люди Тайсона: радист Тайсона; медик Тайсона...
Он захлопнул книгу, допил виски и заказал еще порцию. Спустя какое-то время открыл книгу на загнутой странице и прочитал отрывок:
"По мере приближения они заметили флаги Вьетконга, Красного Креста и белую простыню. Последние ввели американцев в заблуждение относительно их безопасности, когда они показались во дворе здания. Неожиданно из госпиталя раздались выстрелы, и Лэрри Кейн упал замертво, двух других, Муди и Петерсона, ранило. Взвод нашел укрытие и ответил огнем.
Из двух раненых Муди повезло больше: его лишь слегка задело, зато Петерсон пострадал серьезно. Взвод, мягко говоря, пал духом. Солдаты ярились от безысходности положения, и паника, которой они поддались, сослужила им плохую службу".
Тайсон мысленно согласился. Да, точные слова: безысходность и паника. Их обвели вокруг пальца. И это сделал не только неприятель, но и местное командование и военные чины в Вашингтоне. Им нужно было найти того, кто дал бы отпор. Мысленно возвращаясь в те дни, Бен постиг одну страшную истину: у тех людей в госпитале не было ни одного шанса на спасение.
Он пропустил несколько страниц.
"Прорвавшись в госпиталь, Тайсон потребовал оказать немедленную медицинскую помощь раненым. Главный врач, француз Жан Монто, напрочь отказал Тайсону, ссылаясь на большое количество больных и раненых и нехватку медперсонала. На ломаном английском Монто разъяснил Тайсону, что госпиталь работает по системе дифференцированного подхода к пациентам: людей с тяжелыми ранениями оставляли умирать, а легкораненым приходилось дожидаться своей очереди. После этого доктор Монто начал осматривать бойца вьетнамской армии с пробитой шрапнелью рукой, подпадавшего под последнюю категорию.
Может быть, доктор Монто рассуждал весьма разумно в сложившейся ситуации, но неумение учитывать деликатность момента подвело его".
Тайсон оторвал взгляд от книги. Ты во всем прав, Пикар. Он пытался представить лицо доктора Монто, но воображение все время подсовывало глумливую карикатуру на надменного маленького француза. На самом же деле сработал инстинкт. Вот оправдание тому, что случилось. Настоящий Жан Монто повел себя как вежливый человек и отнесся к американцам уважительно. Но в тот острый момент любое, даже легкое сопротивление вело к роковым последствиям.
Он вновь задумался. Нет, все-таки этот выродок Монто был чертовски заносчивым. Но даже за такое поведение он не заслужил смерть. Бен помешал виски и опять прочел наугад:
"Взвод Тайсона, как я упоминал, больше недели действовал самостоятельно. В предыдущие шестнадцать дней наступления солдаты уже понесли большие потери в живой силе. Из сорока человек в живых остались только девятнадцать. В течение недели взвод был лишен отдыха, обходился без сна, кончились припасы.
Эти факты приводятся не для того, чтобы смягчить их вину или найти оправдание тем роковым обстоятельствам, явившимся предпосылкой трагических событий. Безусловно, солдаты, измотанные до предела, нуждались в отдыхе и, следовательно, были настроены агрессивно".
Тайсон захлопнул книгу и закурил. Немного расслабившись, он стал наблюдать, как колечки сигаретного дыма плавают в воздухе. Затем резко перевернул книгу – и на обороте была фотография Эндрю Пикара. Снимок казался каким-то потемневшим и расплывчатым, однако профиль бородатого мужчины примерно одного с ним возраста в светлой рубашке военного покроя с погонами проступал достаточно ясно. На заднем плане линиями выстроились имена и фамилии. И тут Тайсона неожиданно осенило, он понял, что это фотография-коллаж. Портрет Пикара наложили на темную глянцевую поверхность, которая оказалась не чем иным, как снимком гранитной стены Вьетнамского мемориала в Вашингтоне. Еще какое-то время Тайсон разглядывал необычную фотографию, читая выбитые на черной стене имена погибших, попавшие на профиль Пикара, выступившие за края суперобложки, за пределы времени и пространства; армия мертвых.
На обороте поместили краткую биографию: «Эндрю Пикар закончил Йельский университет. Служил в военно-морском флоте офицером по общественной информации во Вьетнаме, городе Хюэ. Сейчас живет и работает в Саг-Харборе на Лонг-Айленде».
Тайсон покачал головой. Йель. Возможно, летом после окончания университета Пикар поступил в офицерскую школу, но, приглядев для себя денежную работенку в рекламной или информационной службе, избежал назначения в армию командиром пехотного взвода.
Саг-Харбор – маленький городишко, расположенный на севере округа Хэмптонс. Несколько лет назад Тайсон снимал там на лето виллу. Он вдруг ясно увидел на обочине шоссе почтовый ящик с именами Пикар – Уэллс, мимо которого часто проходил, но в каком месте это было, он не запомнил. Оказывается, их жизненные пути неоднократно пересекались: один раз в Хюэ в 1968-м, потом летом 1976 года и день спустя в книжном магазине на 42-й улице. Получается, что им теперь просто необходимо встретиться.
После третьего стакана скотча Тайсону пришел на память случай, имевший место пару лет назад; ему домой позвонил человек, который собирал материал для книги о Вьетнаме. Бен довольно индифферентно отнесся к нему. Несколько недель спустя тот позвонил снова, и прежде чем повесить трубку Тайсон резко поговорил с ним. Это был Эндрю Пикар.
Листая страницы с фотографиями, он обратил внимание на один снимок. На нем выстроился в ряд командный состав американских войск и их южновьетнамских союзников с одной стороны, вьетконга и северных вьетнамцев – с другой. Как перед футбольным матчем, подумалось ему.
Потом пошла серия ужасов: растерзанные трупы, грузовики и военная техника, занятые под перевозку мертвых, согбенные жители, рыдающие над бездыханными телами погибших, раненые и, наконец, массовые захоронения.
Вдруг внимание Тайсона привлекла фотография размером в половину страницы. Солдаты, сгрудившиеся около разбитого корпуса вражеского бронетранспортера, были из первого взвода роты «Альфа» пятого батальона седьмого десантного полка. Групповой снимок сделан перед Новым годом, до того как погибла большая часть личного состава.
Эти парни, думал он, отличались петушиной задиристостью, отчаянно заносились, но были неустрашимы. Их сфотографировали в декабре 1967 года накануне Рождества, а почти через месяц, 30 января 1968 года, первая рота за один бой под деревней Фулай потеряла треть состава.
Погода в декабре выдалась хорошей: дождь накрапывал слегка, ветры не бушевали и солнце прятало свои жгучие щупальца. В течение месяца не был убит ни один человек, и Рождество обошлось без кровопролития. Значит, повезло и щеголям первого взвода роты «Альфа».
Тайсон увидел себя, привалившегося к орудийной башне неприятельского бронетранспортера, и своих победоносных солдат. Мысленно вглядываясь в лица, он сразу вспомнил, кому из них суждено было умереть, а кому быть раненым.
Воспоминания словно синоним страданий. Тайсон закрыл книгу и сунул ее в папку. Руки неприятно дрожали. Он поставил стакан на стойку и набрал полные легкие воздуха.
Подошел к двери, переступил порог паба и шагнул в яркий солнечный луч. Шел он медленно и пока добрался до 5-й авеню, мысли сами собой возвращались к настоящему. Он попытался определить масштаб и последствия публичного скандала: семья, друзья, карьера, акции.
Туман окутавшей его опасности казался нереальным, надуманным, но именно это и заставляло сжиматься сердце. Такая опасность поначалу бестелесна и словно нереальна, и пока ты занят делами, отрицая ее существование, она потихоньку обретает плоть.
Подобное происходит в ночных джунглях, когда вся природа неожиданно замирает, лишь поет на ветру бамбук и лунные тени скользят по древесным кущам. При появлении этих бесформенных немых теней учащается сердцебиение, страх закрадывается в душу, подавляя чувство безопасности.
Тайсон остановился и вытер пот со лба. Оглядевшись вокруг, он убедился, что стоит на шумной нью-йоркской улице. Но память опять вернула его в то дождливое утро в Хюэ. Казалось, все происходило на другой планете, в другой жизни и с другим человеком. Тогда Бену Тайсону исполнилось двадцать пять лет, он не был женат, никогда не держал на руках младенца, а покойников видел только на похоронах. Тогда Бен имел смутное представление о любви, ненависти, несчастье, жалости и даже морали. Живя безмятежной жизнью в Америке, он не подготовился к событиям в Хюэ.
Сейчас вопрос ставился иначе: «Готов ли он ответить за последствия содеянного?»
Раздел фотографий был снабжен редакционными примечаниями, через каждые пять-шесть глав давались карты военных действий в Хюэ и его окрестностях. Книга, неожиданно выскользнув из рук, упала на пол, и Тайсон увидел на открытом титульном листе автограф Эндрю Пикара.
– Автор вчера приходил сюда.
Тайсон посмотрел в глаза молодой женщине в джинсах и тенниске.
– Нью-Йорк – книжный остров, – улыбнулась она. – Мы получили их только на прошлой неделе. Автор купил экземпляр для меня и подписал. Прошлой ночью я выборочно ознакомилась с ней. Стараюсь, по крайней мере, пролистывать все серьезные книги.
Тайсон кивнул.
Ей явно хотелось продолжить разговор.
– Большое сражение – глазами маленьких людей, не так ли? – Она оценивающе оглядела Тайсона. – Вы там были?
– Очень может быть.
Она улыбнулась.
– Ну если вы там были, то я бы порекомендовала вам ее прочесть, хотя подобная литература не в моем вкусе.
– Кажется, здесь есть глава о зверских убийствах во французском госпитале.
Она скорчила гримасу.
– Правильно. Действительно зверских. – Она задумалась на мгновение, затем добавила: – И как это мы могли совершить что-то подобное?
Бена не переставало удивлять то, что нынешнее поколение привыкло употреблять местоимение первого лица, чтобы подчеркнуть сопричастность к ошибочно проводимому правительством курсу и обвинить себя за вторжение армии на чужую территорию. Он сказал:
– Это было так давно. Я беру книгу.
Тайсон завернул за угол 42-й улицы и вошел в дорогой ирландский паб. Как только его глаза привыкли к едкой дымовой завесе, затенявшей свет ламп, он направился к длинной стойке бара и занял свободное место. Клиентура заведения была довольно разношерстной: иностранцы – служащие ООН, репортеры из «Дейли ньюс», группа литераторов. Это было не то место, куда частенько наведывались бизнесмены, и Тайсон не боялся, что встретится с кем-нибудь из коллег. Ему кивнул Дан Райан – совладелец паба.
– Бен, ну как жизнь, жалует?
Что можно ответить на подобный вопрос?
– Да вроде бы.
Райан заказал ему виски с содовой и, как обычно, пожелал удачи.
Тайсон поднял стакан.
– Будь здоров!
Дан отошел поздороваться с группой новых клиентов.
В первый раз, с тех пор как он открыл книгу Пикара, его мысли обратились исключительно к его жене:
Марси была не из тех жен, что постоянно находятся в центре внимания, мелькают в рубрике новостей и преданной тенью сопровождают своего выдающегося мужа. Она принадлежала сама себе и немногих одаривала своей преданностью. Она, кстати, была не очень-то уживчивой по натуре, но, несмотря на это, сделала карьеру и никогда не отступала от своих принципов. Марси всегда ратовала за разоружение, придерживалась достаточно левых взглядов на жизнь. Она-то сразу отреагирует на книгу, подумал Тайсон.
Он открыл папку, достал книгу и поставил ее ребром на стойку. Просматривая главу, где рассказывалось о нем, он не желал читать или вникать ни во что другое, как если бы получил письмо о неверности жены или телеграмму о смерти. Строчки с его именем буквально лезли в глаза: взвод Тайсона; лейтенант Тайсон; люди Тайсона: радист Тайсона; медик Тайсона...
Он захлопнул книгу, допил виски и заказал еще порцию. Спустя какое-то время открыл книгу на загнутой странице и прочитал отрывок:
"По мере приближения они заметили флаги Вьетконга, Красного Креста и белую простыню. Последние ввели американцев в заблуждение относительно их безопасности, когда они показались во дворе здания. Неожиданно из госпиталя раздались выстрелы, и Лэрри Кейн упал замертво, двух других, Муди и Петерсона, ранило. Взвод нашел укрытие и ответил огнем.
Из двух раненых Муди повезло больше: его лишь слегка задело, зато Петерсон пострадал серьезно. Взвод, мягко говоря, пал духом. Солдаты ярились от безысходности положения, и паника, которой они поддались, сослужила им плохую службу".
Тайсон мысленно согласился. Да, точные слова: безысходность и паника. Их обвели вокруг пальца. И это сделал не только неприятель, но и местное командование и военные чины в Вашингтоне. Им нужно было найти того, кто дал бы отпор. Мысленно возвращаясь в те дни, Бен постиг одну страшную истину: у тех людей в госпитале не было ни одного шанса на спасение.
Он пропустил несколько страниц.
"Прорвавшись в госпиталь, Тайсон потребовал оказать немедленную медицинскую помощь раненым. Главный врач, француз Жан Монто, напрочь отказал Тайсону, ссылаясь на большое количество больных и раненых и нехватку медперсонала. На ломаном английском Монто разъяснил Тайсону, что госпиталь работает по системе дифференцированного подхода к пациентам: людей с тяжелыми ранениями оставляли умирать, а легкораненым приходилось дожидаться своей очереди. После этого доктор Монто начал осматривать бойца вьетнамской армии с пробитой шрапнелью рукой, подпадавшего под последнюю категорию.
Может быть, доктор Монто рассуждал весьма разумно в сложившейся ситуации, но неумение учитывать деликатность момента подвело его".
Тайсон оторвал взгляд от книги. Ты во всем прав, Пикар. Он пытался представить лицо доктора Монто, но воображение все время подсовывало глумливую карикатуру на надменного маленького француза. На самом же деле сработал инстинкт. Вот оправдание тому, что случилось. Настоящий Жан Монто повел себя как вежливый человек и отнесся к американцам уважительно. Но в тот острый момент любое, даже легкое сопротивление вело к роковым последствиям.
Он вновь задумался. Нет, все-таки этот выродок Монто был чертовски заносчивым. Но даже за такое поведение он не заслужил смерть. Бен помешал виски и опять прочел наугад:
"Взвод Тайсона, как я упоминал, больше недели действовал самостоятельно. В предыдущие шестнадцать дней наступления солдаты уже понесли большие потери в живой силе. Из сорока человек в живых остались только девятнадцать. В течение недели взвод был лишен отдыха, обходился без сна, кончились припасы.
Эти факты приводятся не для того, чтобы смягчить их вину или найти оправдание тем роковым обстоятельствам, явившимся предпосылкой трагических событий. Безусловно, солдаты, измотанные до предела, нуждались в отдыхе и, следовательно, были настроены агрессивно".
Тайсон захлопнул книгу и закурил. Немного расслабившись, он стал наблюдать, как колечки сигаретного дыма плавают в воздухе. Затем резко перевернул книгу – и на обороте была фотография Эндрю Пикара. Снимок казался каким-то потемневшим и расплывчатым, однако профиль бородатого мужчины примерно одного с ним возраста в светлой рубашке военного покроя с погонами проступал достаточно ясно. На заднем плане линиями выстроились имена и фамилии. И тут Тайсона неожиданно осенило, он понял, что это фотография-коллаж. Портрет Пикара наложили на темную глянцевую поверхность, которая оказалась не чем иным, как снимком гранитной стены Вьетнамского мемориала в Вашингтоне. Еще какое-то время Тайсон разглядывал необычную фотографию, читая выбитые на черной стене имена погибших, попавшие на профиль Пикара, выступившие за края суперобложки, за пределы времени и пространства; армия мертвых.
На обороте поместили краткую биографию: «Эндрю Пикар закончил Йельский университет. Служил в военно-морском флоте офицером по общественной информации во Вьетнаме, городе Хюэ. Сейчас живет и работает в Саг-Харборе на Лонг-Айленде».
Тайсон покачал головой. Йель. Возможно, летом после окончания университета Пикар поступил в офицерскую школу, но, приглядев для себя денежную работенку в рекламной или информационной службе, избежал назначения в армию командиром пехотного взвода.
Саг-Харбор – маленький городишко, расположенный на севере округа Хэмптонс. Несколько лет назад Тайсон снимал там на лето виллу. Он вдруг ясно увидел на обочине шоссе почтовый ящик с именами Пикар – Уэллс, мимо которого часто проходил, но в каком месте это было, он не запомнил. Оказывается, их жизненные пути неоднократно пересекались: один раз в Хюэ в 1968-м, потом летом 1976 года и день спустя в книжном магазине на 42-й улице. Получается, что им теперь просто необходимо встретиться.
После третьего стакана скотча Тайсону пришел на память случай, имевший место пару лет назад; ему домой позвонил человек, который собирал материал для книги о Вьетнаме. Бен довольно индифферентно отнесся к нему. Несколько недель спустя тот позвонил снова, и прежде чем повесить трубку Тайсон резко поговорил с ним. Это был Эндрю Пикар.
Листая страницы с фотографиями, он обратил внимание на один снимок. На нем выстроился в ряд командный состав американских войск и их южновьетнамских союзников с одной стороны, вьетконга и северных вьетнамцев – с другой. Как перед футбольным матчем, подумалось ему.
Потом пошла серия ужасов: растерзанные трупы, грузовики и военная техника, занятые под перевозку мертвых, согбенные жители, рыдающие над бездыханными телами погибших, раненые и, наконец, массовые захоронения.
Вдруг внимание Тайсона привлекла фотография размером в половину страницы. Солдаты, сгрудившиеся около разбитого корпуса вражеского бронетранспортера, были из первого взвода роты «Альфа» пятого батальона седьмого десантного полка. Групповой снимок сделан перед Новым годом, до того как погибла большая часть личного состава.
Эти парни, думал он, отличались петушиной задиристостью, отчаянно заносились, но были неустрашимы. Их сфотографировали в декабре 1967 года накануне Рождества, а почти через месяц, 30 января 1968 года, первая рота за один бой под деревней Фулай потеряла треть состава.
Погода в декабре выдалась хорошей: дождь накрапывал слегка, ветры не бушевали и солнце прятало свои жгучие щупальца. В течение месяца не был убит ни один человек, и Рождество обошлось без кровопролития. Значит, повезло и щеголям первого взвода роты «Альфа».
Тайсон увидел себя, привалившегося к орудийной башне неприятельского бронетранспортера, и своих победоносных солдат. Мысленно вглядываясь в лица, он сразу вспомнил, кому из них суждено было умереть, а кому быть раненым.
Воспоминания словно синоним страданий. Тайсон закрыл книгу и сунул ее в папку. Руки неприятно дрожали. Он поставил стакан на стойку и набрал полные легкие воздуха.
Подошел к двери, переступил порог паба и шагнул в яркий солнечный луч. Шел он медленно и пока добрался до 5-й авеню, мысли сами собой возвращались к настоящему. Он попытался определить масштаб и последствия публичного скандала: семья, друзья, карьера, акции.
Туман окутавшей его опасности казался нереальным, надуманным, но именно это и заставляло сжиматься сердце. Такая опасность поначалу бестелесна и словно нереальна, и пока ты занят делами, отрицая ее существование, она потихоньку обретает плоть.
Подобное происходит в ночных джунглях, когда вся природа неожиданно замирает, лишь поет на ветру бамбук и лунные тени скользят по древесным кущам. При появлении этих бесформенных немых теней учащается сердцебиение, страх закрадывается в душу, подавляя чувство безопасности.
Тайсон остановился и вытер пот со лба. Оглядевшись вокруг, он убедился, что стоит на шумной нью-йоркской улице. Но память опять вернула его в то дождливое утро в Хюэ. Казалось, все происходило на другой планете, в другой жизни и с другим человеком. Тогда Бену Тайсону исполнилось двадцать пять лет, он не был женат, никогда не держал на руках младенца, а покойников видел только на похоронах. Тогда Бен имел смутное представление о любви, ненависти, несчастье, жалости и даже морали. Живя безмятежной жизнью в Америке, он не подготовился к событиям в Хюэ.
Сейчас вопрос ставился иначе: «Готов ли он ответить за последствия содеянного?»
Глава 4
В час сорок Бен вошел в поезд, отходящий от платформы Пен-стейшн, и занял место в вагоне для курящих.
Темные туннели Манхэттена, долгий прогон под Ист-Ривер и, наконец, по прямой – в солнечный Куинс.
На станции Джамейка, как всегда, возникли затруднения при пересадке.
Через двадцать две минуты состав прибыл в Гарден-Сити, и Тайсон вышел на прогретую солнцем платформу, неподалеку от которой возвышалось вычурное здание вокзала.
Он улавливал запах полевых цветов, беспорядочно росших вдоль насыпи. По привычке завернул направо к своему дому, но потом изменил маршрут и направился вдоль высокой платформы к местному центру. Неосознанно перешел на быстрый шаг и пересек Хилтон-авеню.
В течение ряда лет он никогда не возвращался домой днем по будням. Снующие повсюду малыши, школьники на велосипедах, домашние хозяйки с колясками, работники службы быта в своих автофургонах, почтальоны – одним словом, все те, кто задавал ритм жизни городка на день. Он неожиданно почувствовал себя чужим на этих знакомых улицах, где прошло его детство.
Немного ошалев от суеты, он сам не заметил, как оказался перед живописным кирпичным зданием со сводчатыми окнами. За сто лет своего существования оно отводилось и под частную школу, и под склад, и даже под конюшню. Сейчас оно больше походило на термитник, нашпигованный адвокатскими конторами и конторками, где стряпчие – прямо из романов Диккенса, не разгибаясь, проводили целые дни над разбором жалоб и завещаний. Войдя в офис на первом этаже, Бен остановился в зале ожидания.
Переложив папку в левую руку, он неосознанно нащупал пальцами обложку книги. Как только что выявленная опухоль, которую нужно освидетельствовать, промелькнуло в голове у Тайсона.
Темные туннели Манхэттена, долгий прогон под Ист-Ривер и, наконец, по прямой – в солнечный Куинс.
На станции Джамейка, как всегда, возникли затруднения при пересадке.
Через двадцать две минуты состав прибыл в Гарден-Сити, и Тайсон вышел на прогретую солнцем платформу, неподалеку от которой возвышалось вычурное здание вокзала.
Он улавливал запах полевых цветов, беспорядочно росших вдоль насыпи. По привычке завернул направо к своему дому, но потом изменил маршрут и направился вдоль высокой платформы к местному центру. Неосознанно перешел на быстрый шаг и пересек Хилтон-авеню.
В течение ряда лет он никогда не возвращался домой днем по будням. Снующие повсюду малыши, школьники на велосипедах, домашние хозяйки с колясками, работники службы быта в своих автофургонах, почтальоны – одним словом, все те, кто задавал ритм жизни городка на день. Он неожиданно почувствовал себя чужим на этих знакомых улицах, где прошло его детство.
Немного ошалев от суеты, он сам не заметил, как оказался перед живописным кирпичным зданием со сводчатыми окнами. За сто лет своего существования оно отводилось и под частную школу, и под склад, и даже под конюшню. Сейчас оно больше походило на термитник, нашпигованный адвокатскими конторами и конторками, где стряпчие – прямо из романов Диккенса, не разгибаясь, проводили целые дни над разбором жалоб и завещаний. Войдя в офис на первом этаже, Бен остановился в зале ожидания.
Переложив папку в левую руку, он неосознанно нащупал пальцами обложку книги. Как только что выявленная опухоль, которую нужно освидетельствовать, промелькнуло в голове у Тайсона.