Страница:
Четверо мужчин сидели молча, пока наконец Корва не спросил:
– А как отреагировал генерал Питерс на эту рекомендацию?
Левин вытащил из ящика сигару и снял с нее целлулоидную обертку. Тайсон отметил про себя, что Левин курил сигары лучшей марки. Левин хладнокровно сказал:
– Генерал Питерс, расписавшись на рапорте, направил его в судебно-адвокатскую службу, которая, в свою очередь, посоветовала взять контроль за этим делом на себя. Судебно-адвокатская служба согласилась с майором Харпер, что расследование следует начать по статье 32-й. Генерал Питерс того же мнения.
– Слишком много согласных. Надеюсь, и то и другое эти согласия не реакция на давление командования? – заметил Корва.
– Давление со стороны командования было бы незаконным действием, мистер Корва. Этот вопрос целиком и полностью будет решен по существу.
– Неужели? И все-таки решение не закрывать это довольно слабое дело не результат ли в некотором роде подспудного давления командования? Другими словами, назовем источники этого давления, фамилии можно не упоминать, – министры обороны и юстиции, генеральный прокурор, генеральный атторней и президент Соединенных Штатов. Очутись я на месте генерала Питерса, я бы, услышав эту барабанную дробь, покорно зашагал бы под нее.
Наконец Левин раскурил сигару и затягивался до тех пор, пока на конце не замерцал красный огонек.
– Это серьезное заявление, а я не тот человек, который хочет слышать это.
– Конечно, не тот, – спокойно сказал Корва, – пока я не изложу сказанное в письменной форме и не пошлю всем, кого я перечислил. Не будете ли вы так любезны передать мои мысли генералу Питерсу?
– Если вы так хотите. – Левин подвинул на край стола лист бумаги. – Вот здесь приказ о слушании дела по статье 32-й. Процесс, как вы видите, назначен на девятое сентября, и этот временной отрезок дает вам возможность отыскать дополнительных свидетелей для своей защиты, если они существуют. Трибунал соберется здесь, в Форт-Гамильтоне, на втором этаже офицерского клуба в зале Джексона. Слушание дела будет проводиться при закрытых дверях. Вопросы есть?
Тайсон посмотрел в лицо каждому, потом ответил:
– Никак нет. – Он передал Корве бумаги.
Прежде чем положить документ в кейс. Корва внимательно изучил приказы о созыве суда, затем обратился к подполковнику:
– Я бы хотел передать еще одно замечание генералу Питерсу и его службе, а именно – обвиняемый обладает особым правом согласно военному законодательству просить у армии поддержки от своего имени. Следовательно, если мы приступаем к официальному расследованию и слушанию дела, я хочу, чтобы армия за свой счет продолжила поиски местонахождения потенциальных свидетелей и помогла обвиняемому в предпринятых попытках завершить это дело.
– Я передам вашу просьбу властям, – успокоил его Левин. Он бросил взгляд, полный немой укоризны, капитану Ходжезу, потом встретился глазами с Корвой. – Вот мой совет лейтенанту Тайсону и вам. Если вы считаете, что бывшие солдаты взвода пойдут в свидетели, чтобы защитить вас, вы сами должны приложить усилия в их розыске.
– Я не сомневаюсь в том, что они это сделают, – ответил Корва с вызовом. – Я уверен, что правительство использует значительную часть ресурсов, чтобы помочь мне найти их, и что правительство в интересах правосудия сделает это с тем же рвением, с которым доселе вело данное дело. Ну а если они откажутся, я намерен предпринять соответствующие шаги, чтобы дело закрыли. Я напишу свою просьбу в письменной форме, а вы, пожалуйста, передайте ее генералу Питерсу.
Левин попыхивал сигарой.
– Еще что-нибудь, мистер Корва?
– Нет, подполковник.
Зажужжал селектор, и Левин лениво нажал на кнопку. Прослушав сообщение, поделился с капитаном Ходжезом:
– Сержант Уолтон ждет, чтобы мы подписали приказы. Нам нужно сделать пятиминутный перерыв.
Ходжез поднялся с места и стремительно вышел из кабинета.
Левин навалился тяжестью всего тела на стол.
– Какая ложь, а, Тайсон?
Неожиданное изменение манеры и голоса подполковника застало Тайсона врасплох. Он поддакнул:
– Так точно. Настоящая ложь.
– Приберегите свое юридическое красноречие для слушания дела, – упрекнул Левин Корву. – У меня от вас разболелась голова.
– А у меня она давно болит, – улыбнулся тот.
Левин снова взглянул на Тайсона.
– Закуривайте.
Тайсон отказался. К нему в голову вдруг закралась мысль, что Левин нарочно спровадил Ходжеза из комнаты.
Подполковник, нехотя вздыхая, обратился к Тайсону:
– Вы понимаете, что это моя работа?
– Безусловно, – осмелел Бен. – То же самое я говорил людям, которых пропесочивал.
Корва искренне рассмеялся.
Левин хотел было рассердиться, но вместо этого мрачно усмехнулся:
– Помните об этом до конца срока службы.
– Слушаюсь.
– Подполковник, – вставил Корва, – я бы хотел, чтобы вы, как непосредственный командир Тайсона, охарактеризовали его: это может повлиять на вынесение приговора.
Левин пожевал в раздумье сигару.
– Думаю, до этого не дойдет. Однако если все-таки это произойдет, примут ли во внимание присяжные наше недолгое сотрудничество с лейтенантом Тайсоном.
– Считаю, что присяжным было бы небезынтересно узнать, что лейтенант Тайсон добросовестно выполнял свои служебные обязанности здесь, в Форт-Гамильтоне. Так да или нет, подполковник?
Тот положил сигару на бортик пепельницы. Глядя в глаза Корве, он что-то обдумывал.
– Вы не можете не заметить, что я немного староват для подполковника. Вы также понимаете, что Форт-Гамильтон – это не Пентагон или штаб-квартира НАТО. Худо или бедно, а я дослужился до этого звания и честно выполнял свой говенный долг. Более того, я люблю Форт-Гамильтон, пусть даже армия считает его местом забвения. Но в октябре, когда полковник Хилл уйдет в отставку, я займу его пост.
Левин пристально и равнодушно смотрел на изможденное лицо Корвы.
– Может быть, вы поймете меня, мистер Корва. Ведь мой отец возглавлял здесь административно-хозяйственную работу, и именно здесь я прослужил тридцать лет. Отсюда я вернусь домой, на Брайтон-Бич, прямо по Шор-Парквей. И тогда я буду считать, что прошел полный жизненный цикл. Но время от времени я буду возвращаться сюда пообедать с женой в клубе и помочь кое в чем новому командованию. И наступит очень хорошая жизнь. – Левин перевел взгляд на Тайсона, гадая, о чем тот думает.
– Значит ли это, что вы отказываете Тайсону в положительной характеристике? – не отступал Корва.
Левин отвернулся.
– Нет, не значит. Ответ положительный. Я буду рад засвидетельствовать на суде, что лейтенант Тайсон приличный человек. Я просто хотел, чтобы вы оценили это.
Корва лукаво улыбнулся.
– Спасибо, подполковник, – сердечно поблагодарил Тайсон.
Левин, смутившись, что-то буркнул себе под нос. Следующие несколько минут прошли в молчании. Внезапно дверь открылась, и капитан Ходжез без слов занял свое место.
Левин собрал разложенные на столе бумаги.
– Хорошо... – Он тяжело выдохнул, издавая свистящий звук. – Хорошо... – Повернувшись к Тайсону, откашлялся: – Лейтенант Тайсон, меня обязали прочитать выдержки, где против вас выдвигают обвинение. – Левин вынул из папки несколько страниц и начал читать, невольно заслонив ими лицо: – «Лейтенант Бенджамин Дж. Тайсон, вы обвиняетесь в совершении убийства, преступления, преследуемого статьей 118-й „Кодекса военных законов“. Уточнение 1. В настоящее время Бенджамин Дж. Тайсон, старший лейтенант вооруженных сил США, временно назначен в Форт-Гамильтон, Бруклин, Нью-Йорк. Ранее он служил в роте „Альфа“ пятого батальона седьмого полка первой военно-воздушной дивизии, дислоцировавшейся в городе Хюэ и его пригородах, в провинции Тхуатхиен на территории бывшей Республики Вьетнам. Находясь 15 февраля 1968 года в непосредственной близости от госпиталя Мизерикорд, попустительствовал совершению актов, подвергших опасности жизнь людей, а также ставших причиной массового расстрела не менее девяноста безымянных жертв разного пола и возраста, являвшихся пациентами и медработниками вышеуказанного госпиталя».
Левин посмотрел поверх бумаги в лицо Тайсона.
Лейтенант сидел, подперев рукой подбородок, и не мигая смотрел на стену, словно стараясь предугадать свое будущее. Наступила гнетущая тишина. Левин выпрямился и продолжал:
– "Уточнение 2. Находясь 15 февраля 1968 года в непосредственной близости от госпиталя Мизерикорд, лейтенант Бенджамин Тайсон попустительствовал совершению актов, подвергших опасности жизнь людей и ставших причиной убийства приблизительно четырнадцати европейцев разного пола. Жертвами оказались: Жан Монто – врач, француз, 46 лет; Эван Дугал – врач, австралиец, 34; Бернард Ругер – врач, немец, 25; Мари Бруа – медсестра, француженка, 25; сестра Моника (Иветт Дюлан) – монахиня, француженка, 21; сестра Эми (Генриетта Ла Бланк) – монахиня, француженка, 21; сестра Ноэль (Рейн Морой) – монахиня, бельгийка, 23; Пьер Галант – санитар, француз, 30; Мортен Любберс – техник лаборатории, датчанин, 23; Анри Тэн – медсестра, француженка, 31; брат Донатус (полное имя не известно) – ассистент, национальность не известна, 41; сестра Джульетта (полное имя не известно) – монахиня, национальность не известна, 53; Сьюзанн Дугал – жена Эвана Дугала, австралийка, 35; Линда Дугал – дочь Эвана и Сьюзанн Дугал, австралийка, 15".
Подполковник Левин еще несколько минут всматривался в обвинительную часть рапорта, затем положил лист на стол. Он снова раскурил сигару и глубоко затянулся.
Тайсон прислушался к стуку пишущих машинок за стеной. В открытое окно грянула бравурная мелодия, исполняемая 26-м духовым оркестром вооруженных сил США. Они играли «Любимая Джорджия Браун».
Левин вытащил копию обвинительного документа из папки и вручил ее Тайсону. Тайсон, не глядя, передал бумагу Корве, который, тоже не соизволив просмотреть ее, бросил в открытый кейс.
Левин отдал Корве несколько отложенных, видимо специально для него, страниц.
– Здесь фамилии и краткие биографии жертв европейской расы, перечисленных в обвинительном документе. Католическая организация милосердия составила списки пропавшего без вести медицинского персонала плюс два несовершеннолетних члена семей, находившихся в госпитале во время предполагаемого инцидента. – Левин говорил, едва переводя дыхание. – Есть вопросы, мистер Корва?
– До десятка наберется, подполковник. Но, к сожалению, вы не в силах ответить ни на один из них.
– Наверное, нет. – Левин докурил сигару и расплющил толстый бычок в пепельнице.
Корва спросил с уважением:
– Это все, подполковник?
– Подполковник даст вам знать, когда разговор закончится, – запальчиво сказал Ходжез.
Корва улыбнулся и, склонившись к уху Ходжеза, заметил:
– А вы не желаете остаток дня провести в больнице?
Ходжез вскочил на ноги, багровея от ярости.
– Да как вы смеете угрожать...
Корва тоже встал.
– Это не угроза. Это...
– Тихо! Сядьте, капитан! – взревел Левин. – Он повернулся к Корве: – Пожалуйста, займите свое место, мистер Корва.
Ходжез и Корва сели. Тайсон, стоя у окна, с безучастным видом наблюдал их перебранку. Армейский духовой оркестр выдувал что есть мочи старинный марш, и Тайсон притопывал в такт ногой.
– Капитан, – обратился Левин к Ходжезу, – разговаривайте с мистером Корвой почтительно, как положено офицеру армии США. Это вам не Пруссия, и вы служите не в прусской армии. Расслабьтесь.
Краска отлила от лица Ходжеза. Он, привыкший низкопоклонствовать, выпрямился и рявкнул:
– Слушаюсь!
Тайсон с отсутствующей улыбкой по-прежнему выстукивал ритм.
– Я позволю себе не обратить внимания на вашу ремарку, считая ее провокационной, – заметил Левин. И с некоторой укоризной обратился к Тайсону: – Лейтенант, если вас подмывает пуститься в пляс, то, может быть, вы подождете, пока выйдете отсюда?
Тайсон невольно смутился.
– Слушаюсь.
Разобиженный Левин взял лист бумаги и стал читать текст, пытаясь вникнуть в смысл прочитанного. Наконец он отложил его и повернулся к Тайсону:
– Лейтенант Тайсон Е Командир военной части полковник Хилл приказывает мне взять вас под арест.
Тайсон на мгновение встретился взглядом с Корвой, затем посмотрел на Левина.
– Вы, должно быть, знаете по прошлому сроку службы, – сообщил сконфуженный Левин, – что арест военнослужащего подразумевает не физическое лишение свободы, а моральное и юридическое эмбарго. Оно заключает в себе еще большее ограничение свободы передвижения, чем было раньше. Пожалуйста, не перебивайте, мистер Корва. Просто слушайте. Лейтенант Тайсон, вот условия вашего ареста. От вас не требуется выполнения военных обязанностей в полной мере, хотя за вами остается работа в музее. Вашу фамилию вычеркнут из всех списков личного состава гарнизона. Вам запрещается покидать гарнизон без моего или же заменяющего меня офицера разрешения. Ежедневно в девять часов утра вы должны входить в мой кабинет с докладом, а в мое отсутствие докладываться капитану Ходжезу или дежурному офицеру, расписываясь в заведенном для этой цели журнале каждые три часа до девяти вечера. После двадцати одного часа вы должны оставаться в отведенном для вас жилье до девяти часов утра следующего дня. Наручники вам не наденут, и вы по желанию можете продолжать вести прежний образ жизни, как-то: посещать офицерский клуб, гимнастический зал, магазин, склад. Начальник военной полиции будет держать под контролем ваш досуг и время, проведенное в семейном кругу. – Левин передал Тайсону перечень условий. – А вот ордер на арест. У вас есть вопросы?
Тайсон покачал головой, провоцируя Ходжеза напомнить ему о том, как следует отвечать начальнику. Но Ходжез сидел тихо, словно еще не придя в себя от сильного нагоняя.
– Я намерен опротестовать этот арест, – сказал Корва. – Надо заметить, что подобное обращение с офицером нецелесообразно и несправедливо.
Левин понимающе кивнул.
– Однако вы не облечены юридической властью, чтобы опротестовать этот арест. Но если вы хотите встретиться с командиром гарнизона, я могу это устроить.
Корва поднялся.
– Этовсе? – И покосился на Ходжеза.
Левин ответил утвердительно:
– Да. Это все, что я хотел сказать. Ну а как ваше самочувствие? И вашего клиента?
– Мои клиент просит вашего разрешения в шесть часов отбыть с места службы, чтобы выпить со мной.
– Разрешение дано. Завтра в девять утра жду вас с докладом, Тайсон.
– Слушаюсь.
Левин тяжело встал из-за стола и вышел из кабинета вслед за Тайсоном и Ходжезом. На прощание он посмотрел на Тайсона и развел руками.
– На этом все, лейтенант.
Тайсон отдал честь и, развернувшись, энергично зашагал по коридору.
Глава 34
– А как отреагировал генерал Питерс на эту рекомендацию?
Левин вытащил из ящика сигару и снял с нее целлулоидную обертку. Тайсон отметил про себя, что Левин курил сигары лучшей марки. Левин хладнокровно сказал:
– Генерал Питерс, расписавшись на рапорте, направил его в судебно-адвокатскую службу, которая, в свою очередь, посоветовала взять контроль за этим делом на себя. Судебно-адвокатская служба согласилась с майором Харпер, что расследование следует начать по статье 32-й. Генерал Питерс того же мнения.
– Слишком много согласных. Надеюсь, и то и другое эти согласия не реакция на давление командования? – заметил Корва.
– Давление со стороны командования было бы незаконным действием, мистер Корва. Этот вопрос целиком и полностью будет решен по существу.
– Неужели? И все-таки решение не закрывать это довольно слабое дело не результат ли в некотором роде подспудного давления командования? Другими словами, назовем источники этого давления, фамилии можно не упоминать, – министры обороны и юстиции, генеральный прокурор, генеральный атторней и президент Соединенных Штатов. Очутись я на месте генерала Питерса, я бы, услышав эту барабанную дробь, покорно зашагал бы под нее.
Наконец Левин раскурил сигару и затягивался до тех пор, пока на конце не замерцал красный огонек.
– Это серьезное заявление, а я не тот человек, который хочет слышать это.
– Конечно, не тот, – спокойно сказал Корва, – пока я не изложу сказанное в письменной форме и не пошлю всем, кого я перечислил. Не будете ли вы так любезны передать мои мысли генералу Питерсу?
– Если вы так хотите. – Левин подвинул на край стола лист бумаги. – Вот здесь приказ о слушании дела по статье 32-й. Процесс, как вы видите, назначен на девятое сентября, и этот временной отрезок дает вам возможность отыскать дополнительных свидетелей для своей защиты, если они существуют. Трибунал соберется здесь, в Форт-Гамильтоне, на втором этаже офицерского клуба в зале Джексона. Слушание дела будет проводиться при закрытых дверях. Вопросы есть?
Тайсон посмотрел в лицо каждому, потом ответил:
– Никак нет. – Он передал Корве бумаги.
Прежде чем положить документ в кейс. Корва внимательно изучил приказы о созыве суда, затем обратился к подполковнику:
– Я бы хотел передать еще одно замечание генералу Питерсу и его службе, а именно – обвиняемый обладает особым правом согласно военному законодательству просить у армии поддержки от своего имени. Следовательно, если мы приступаем к официальному расследованию и слушанию дела, я хочу, чтобы армия за свой счет продолжила поиски местонахождения потенциальных свидетелей и помогла обвиняемому в предпринятых попытках завершить это дело.
– Я передам вашу просьбу властям, – успокоил его Левин. Он бросил взгляд, полный немой укоризны, капитану Ходжезу, потом встретился глазами с Корвой. – Вот мой совет лейтенанту Тайсону и вам. Если вы считаете, что бывшие солдаты взвода пойдут в свидетели, чтобы защитить вас, вы сами должны приложить усилия в их розыске.
– Я не сомневаюсь в том, что они это сделают, – ответил Корва с вызовом. – Я уверен, что правительство использует значительную часть ресурсов, чтобы помочь мне найти их, и что правительство в интересах правосудия сделает это с тем же рвением, с которым доселе вело данное дело. Ну а если они откажутся, я намерен предпринять соответствующие шаги, чтобы дело закрыли. Я напишу свою просьбу в письменной форме, а вы, пожалуйста, передайте ее генералу Питерсу.
Левин попыхивал сигарой.
– Еще что-нибудь, мистер Корва?
– Нет, подполковник.
Зажужжал селектор, и Левин лениво нажал на кнопку. Прослушав сообщение, поделился с капитаном Ходжезом:
– Сержант Уолтон ждет, чтобы мы подписали приказы. Нам нужно сделать пятиминутный перерыв.
Ходжез поднялся с места и стремительно вышел из кабинета.
Левин навалился тяжестью всего тела на стол.
– Какая ложь, а, Тайсон?
Неожиданное изменение манеры и голоса подполковника застало Тайсона врасплох. Он поддакнул:
– Так точно. Настоящая ложь.
– Приберегите свое юридическое красноречие для слушания дела, – упрекнул Левин Корву. – У меня от вас разболелась голова.
– А у меня она давно болит, – улыбнулся тот.
Левин снова взглянул на Тайсона.
– Закуривайте.
Тайсон отказался. К нему в голову вдруг закралась мысль, что Левин нарочно спровадил Ходжеза из комнаты.
Подполковник, нехотя вздыхая, обратился к Тайсону:
– Вы понимаете, что это моя работа?
– Безусловно, – осмелел Бен. – То же самое я говорил людям, которых пропесочивал.
Корва искренне рассмеялся.
Левин хотел было рассердиться, но вместо этого мрачно усмехнулся:
– Помните об этом до конца срока службы.
– Слушаюсь.
– Подполковник, – вставил Корва, – я бы хотел, чтобы вы, как непосредственный командир Тайсона, охарактеризовали его: это может повлиять на вынесение приговора.
Левин пожевал в раздумье сигару.
– Думаю, до этого не дойдет. Однако если все-таки это произойдет, примут ли во внимание присяжные наше недолгое сотрудничество с лейтенантом Тайсоном.
– Считаю, что присяжным было бы небезынтересно узнать, что лейтенант Тайсон добросовестно выполнял свои служебные обязанности здесь, в Форт-Гамильтоне. Так да или нет, подполковник?
Тот положил сигару на бортик пепельницы. Глядя в глаза Корве, он что-то обдумывал.
– Вы не можете не заметить, что я немного староват для подполковника. Вы также понимаете, что Форт-Гамильтон – это не Пентагон или штаб-квартира НАТО. Худо или бедно, а я дослужился до этого звания и честно выполнял свой говенный долг. Более того, я люблю Форт-Гамильтон, пусть даже армия считает его местом забвения. Но в октябре, когда полковник Хилл уйдет в отставку, я займу его пост.
Левин пристально и равнодушно смотрел на изможденное лицо Корвы.
– Может быть, вы поймете меня, мистер Корва. Ведь мой отец возглавлял здесь административно-хозяйственную работу, и именно здесь я прослужил тридцать лет. Отсюда я вернусь домой, на Брайтон-Бич, прямо по Шор-Парквей. И тогда я буду считать, что прошел полный жизненный цикл. Но время от времени я буду возвращаться сюда пообедать с женой в клубе и помочь кое в чем новому командованию. И наступит очень хорошая жизнь. – Левин перевел взгляд на Тайсона, гадая, о чем тот думает.
– Значит ли это, что вы отказываете Тайсону в положительной характеристике? – не отступал Корва.
Левин отвернулся.
– Нет, не значит. Ответ положительный. Я буду рад засвидетельствовать на суде, что лейтенант Тайсон приличный человек. Я просто хотел, чтобы вы оценили это.
Корва лукаво улыбнулся.
– Спасибо, подполковник, – сердечно поблагодарил Тайсон.
Левин, смутившись, что-то буркнул себе под нос. Следующие несколько минут прошли в молчании. Внезапно дверь открылась, и капитан Ходжез без слов занял свое место.
Левин собрал разложенные на столе бумаги.
– Хорошо... – Он тяжело выдохнул, издавая свистящий звук. – Хорошо... – Повернувшись к Тайсону, откашлялся: – Лейтенант Тайсон, меня обязали прочитать выдержки, где против вас выдвигают обвинение. – Левин вынул из папки несколько страниц и начал читать, невольно заслонив ими лицо: – «Лейтенант Бенджамин Дж. Тайсон, вы обвиняетесь в совершении убийства, преступления, преследуемого статьей 118-й „Кодекса военных законов“. Уточнение 1. В настоящее время Бенджамин Дж. Тайсон, старший лейтенант вооруженных сил США, временно назначен в Форт-Гамильтон, Бруклин, Нью-Йорк. Ранее он служил в роте „Альфа“ пятого батальона седьмого полка первой военно-воздушной дивизии, дислоцировавшейся в городе Хюэ и его пригородах, в провинции Тхуатхиен на территории бывшей Республики Вьетнам. Находясь 15 февраля 1968 года в непосредственной близости от госпиталя Мизерикорд, попустительствовал совершению актов, подвергших опасности жизнь людей, а также ставших причиной массового расстрела не менее девяноста безымянных жертв разного пола и возраста, являвшихся пациентами и медработниками вышеуказанного госпиталя».
Левин посмотрел поверх бумаги в лицо Тайсона.
Лейтенант сидел, подперев рукой подбородок, и не мигая смотрел на стену, словно стараясь предугадать свое будущее. Наступила гнетущая тишина. Левин выпрямился и продолжал:
– "Уточнение 2. Находясь 15 февраля 1968 года в непосредственной близости от госпиталя Мизерикорд, лейтенант Бенджамин Тайсон попустительствовал совершению актов, подвергших опасности жизнь людей и ставших причиной убийства приблизительно четырнадцати европейцев разного пола. Жертвами оказались: Жан Монто – врач, француз, 46 лет; Эван Дугал – врач, австралиец, 34; Бернард Ругер – врач, немец, 25; Мари Бруа – медсестра, француженка, 25; сестра Моника (Иветт Дюлан) – монахиня, француженка, 21; сестра Эми (Генриетта Ла Бланк) – монахиня, француженка, 21; сестра Ноэль (Рейн Морой) – монахиня, бельгийка, 23; Пьер Галант – санитар, француз, 30; Мортен Любберс – техник лаборатории, датчанин, 23; Анри Тэн – медсестра, француженка, 31; брат Донатус (полное имя не известно) – ассистент, национальность не известна, 41; сестра Джульетта (полное имя не известно) – монахиня, национальность не известна, 53; Сьюзанн Дугал – жена Эвана Дугала, австралийка, 35; Линда Дугал – дочь Эвана и Сьюзанн Дугал, австралийка, 15".
Подполковник Левин еще несколько минут всматривался в обвинительную часть рапорта, затем положил лист на стол. Он снова раскурил сигару и глубоко затянулся.
Тайсон прислушался к стуку пишущих машинок за стеной. В открытое окно грянула бравурная мелодия, исполняемая 26-м духовым оркестром вооруженных сил США. Они играли «Любимая Джорджия Браун».
Левин вытащил копию обвинительного документа из папки и вручил ее Тайсону. Тайсон, не глядя, передал бумагу Корве, который, тоже не соизволив просмотреть ее, бросил в открытый кейс.
Левин отдал Корве несколько отложенных, видимо специально для него, страниц.
– Здесь фамилии и краткие биографии жертв европейской расы, перечисленных в обвинительном документе. Католическая организация милосердия составила списки пропавшего без вести медицинского персонала плюс два несовершеннолетних члена семей, находившихся в госпитале во время предполагаемого инцидента. – Левин говорил, едва переводя дыхание. – Есть вопросы, мистер Корва?
– До десятка наберется, подполковник. Но, к сожалению, вы не в силах ответить ни на один из них.
– Наверное, нет. – Левин докурил сигару и расплющил толстый бычок в пепельнице.
Корва спросил с уважением:
– Это все, подполковник?
– Подполковник даст вам знать, когда разговор закончится, – запальчиво сказал Ходжез.
Корва улыбнулся и, склонившись к уху Ходжеза, заметил:
– А вы не желаете остаток дня провести в больнице?
Ходжез вскочил на ноги, багровея от ярости.
– Да как вы смеете угрожать...
Корва тоже встал.
– Это не угроза. Это...
– Тихо! Сядьте, капитан! – взревел Левин. – Он повернулся к Корве: – Пожалуйста, займите свое место, мистер Корва.
Ходжез и Корва сели. Тайсон, стоя у окна, с безучастным видом наблюдал их перебранку. Армейский духовой оркестр выдувал что есть мочи старинный марш, и Тайсон притопывал в такт ногой.
– Капитан, – обратился Левин к Ходжезу, – разговаривайте с мистером Корвой почтительно, как положено офицеру армии США. Это вам не Пруссия, и вы служите не в прусской армии. Расслабьтесь.
Краска отлила от лица Ходжеза. Он, привыкший низкопоклонствовать, выпрямился и рявкнул:
– Слушаюсь!
Тайсон с отсутствующей улыбкой по-прежнему выстукивал ритм.
– Я позволю себе не обратить внимания на вашу ремарку, считая ее провокационной, – заметил Левин. И с некоторой укоризной обратился к Тайсону: – Лейтенант, если вас подмывает пуститься в пляс, то, может быть, вы подождете, пока выйдете отсюда?
Тайсон невольно смутился.
– Слушаюсь.
Разобиженный Левин взял лист бумаги и стал читать текст, пытаясь вникнуть в смысл прочитанного. Наконец он отложил его и повернулся к Тайсону:
– Лейтенант Тайсон Е Командир военной части полковник Хилл приказывает мне взять вас под арест.
Тайсон на мгновение встретился взглядом с Корвой, затем посмотрел на Левина.
– Вы, должно быть, знаете по прошлому сроку службы, – сообщил сконфуженный Левин, – что арест военнослужащего подразумевает не физическое лишение свободы, а моральное и юридическое эмбарго. Оно заключает в себе еще большее ограничение свободы передвижения, чем было раньше. Пожалуйста, не перебивайте, мистер Корва. Просто слушайте. Лейтенант Тайсон, вот условия вашего ареста. От вас не требуется выполнения военных обязанностей в полной мере, хотя за вами остается работа в музее. Вашу фамилию вычеркнут из всех списков личного состава гарнизона. Вам запрещается покидать гарнизон без моего или же заменяющего меня офицера разрешения. Ежедневно в девять часов утра вы должны входить в мой кабинет с докладом, а в мое отсутствие докладываться капитану Ходжезу или дежурному офицеру, расписываясь в заведенном для этой цели журнале каждые три часа до девяти вечера. После двадцати одного часа вы должны оставаться в отведенном для вас жилье до девяти часов утра следующего дня. Наручники вам не наденут, и вы по желанию можете продолжать вести прежний образ жизни, как-то: посещать офицерский клуб, гимнастический зал, магазин, склад. Начальник военной полиции будет держать под контролем ваш досуг и время, проведенное в семейном кругу. – Левин передал Тайсону перечень условий. – А вот ордер на арест. У вас есть вопросы?
Тайсон покачал головой, провоцируя Ходжеза напомнить ему о том, как следует отвечать начальнику. Но Ходжез сидел тихо, словно еще не придя в себя от сильного нагоняя.
– Я намерен опротестовать этот арест, – сказал Корва. – Надо заметить, что подобное обращение с офицером нецелесообразно и несправедливо.
Левин понимающе кивнул.
– Однако вы не облечены юридической властью, чтобы опротестовать этот арест. Но если вы хотите встретиться с командиром гарнизона, я могу это устроить.
Корва поднялся.
– Этовсе? – И покосился на Ходжеза.
Левин ответил утвердительно:
– Да. Это все, что я хотел сказать. Ну а как ваше самочувствие? И вашего клиента?
– Мои клиент просит вашего разрешения в шесть часов отбыть с места службы, чтобы выпить со мной.
– Разрешение дано. Завтра в девять утра жду вас с докладом, Тайсон.
– Слушаюсь.
Левин тяжело встал из-за стола и вышел из кабинета вслед за Тайсоном и Ходжезом. На прощание он посмотрел на Тайсона и развел руками.
– На этом все, лейтенант.
Тайсон отдал честь и, развернувшись, энергично зашагал по коридору.
Глава 34
Бен спускался по лестнице вниз, смутно сознавая, где он находится. Голова раскалывалась от шума так, что он даже не услышал за собой чьи-то торопливые шаги.
У самого выхода его догнал Корва. Выходя из здания штаба, Тайсон закурил сигарету.
– Вы знали, что это могло случиться? – спросил он.
– В какой-то степени.
– Почему же вы мне не сказали?
– Потому что вы знали об этом, Бен. Давайте не будем притворяться и врать себе, что это всего лишь глупое бюрократическое искажение законов. Это достаточно серьезные люди, и они обвиняют вас в убийстве.Вы знали это с самого первого дня, когда ваш друг вручил вам книгу Пикара.
После глубокой затяжки Тайсон ответил:
– Я знал об этом задолго до появления этой книги. Ну, Винс, почему же мы их не взгрели хорошенько?
Корва улыбнулся.
– Сейчас вы рассуждаете, как даго[25]– сорвиголова.
Они медленно пошли вдоль Ли-авеню, миновали старинную пушку, выставленную на обозрение туристам, и приблизились к главным воротам. Корва поинтересовался:
– Вы куда сейчас направляетесь? Вам не разрешается покидать воинскую часть до восемнадцати часов.
– Пошли они... Я даже не знаю, который час. – Проходя мимо поста, он рассеянно отдал честь дежурному, затем повернул налево под вставший на дыбы мост к Шор-Парквей.
Корва предупредительно заметил:
– Еще нет шести. Давайте вернемся. Я отвечаю за вас.
– Никто не отвечает за меня, кроме меня самого. Они могут взять свой ордер на арест, скатать его, смазать маслом и засунуть себе в задницу. А если вы не хотите нести ответственность, уходите.
Корва глубоко вздохнул, но промолчал. Они прошли небольшим парком к берегу. Тайсон шел по самой кромке, где лениво плескались волны.
Корва шел в нескольких шагах позади него. Он пытался урезонить Тайсона:
– Люди, которых обвиняют в тяжких преступлениях, часто заблуждаются, думая, что они не совершали их. Поэтому когда закон начинает, мягко говоря, беспокоить их, они впадают в ярость. Послушайте меня, Бен. Я не спрашиваю вас о всех подробностях случившегося, но вызнаете, я знаю и армиязнает, что ужасное убийство невинных людей в этом чертовом госпитале действительно произошло. Вы слышали стоны умиравших, как скажет прокурор, и не остановили убийц, европейцев, не говоря уже о девяти десятках коренных жителей Вьетнама.
– Мне понравилось это. Особенно, как они ловко поделили людей на белых и на желтых.
– Сделали они это не из-за расового разделения, а потому, что у них имеются списки погибших вьетнамцев.
– Вранье. Был бы я здесь, спустя двадцать лет, если бы тогда деревню не окружили двести узкоглазых обезьян? Тупорылых? Грязных свиней? Как мы еще их называли, Винс? Как выих называли? По-всякому, но только не восточными людьми. Ну и влип же я! Я застрелил четырнадцать настоящих людей.
– Хорошо, хорошо. Вам не следует все это рассказывать мне. Я знаю, что мы делали и как мы себя вели. Боже, если бы я мог вернуться назад...
– Да...
Корва нагнал Тайсона и поравнялся с ним.
– Дело в том, что и вы, и я, и армия знаем, что это убийство было совершено непосредственно под вашим командованием. Более того, можно предположить, что вы были свидетелем этой расправы. А пока они намерены предположить, что вы сами прострелили себе ногу.
– Это неправда. – Тайсон остановился и засмотрелся на воду. Синее море с легким шумом билось о прибрежные камни, выбрасывая белую пену, таявшую на глазах. Тайсон глубоко вдохнул соленый воздух. – Я этого не делал, – повторил он.
Корва подошел совсем близко.
– Кого это трогает? Не меня. Вы знаете и я знаю, что армии безразлично, стреляли ли вы в кого-нибудь или нет. Они не будут выяснять, почему это случилось, пытались ли вы остановить свой взвод, вскинувший автоматы на людей, или, может, вы отошли на минутку пописать и пропустили «представление». Их заботит только то, что вы не сообщили об этой резне, хотя это был ваш юридический долг, и не раскаялись в этом, как истинный христианин. По причинам, известным только вам одному, вы не пожелали увидеть этих убийц на скамье подсудимых. Самое комичное здесь то, что люди, находившиеся под вашим началом, возможно, просто совершили преступление в состоянии аффекта. Может быть, они переживали поражение в бою, которое, как признает армия, согласно статье 118-й, послужило роковой предпосылкой для совершения убийства. Несомненно, ваши люди переживали страшные угрызения совести, предопределившие для многих фатальный исход. Но вы, с другой стороны, вы совершили преступление бесстрастия, не сообщив в нужные инстанции о происшедшем. Почти двадцать лет, Бен, вы пытались поставить все на свои места и не смогли. Поэтому сейчас армия собирается навести порядок не только для себя, но и для вас.
Он помолчал.
– Что же касается убийц, у них очень много защитников, но они им даже не понадобятся в суде. Отличительные особенности этой несовершенной системы дают полную гарантию в том, что их не призовут к ответу. Военное право, может быть, несовершенно, но оно – предтеча подсознанию и не затуманено всякими гражданскими фокусами-покусами. Правда, там есть элементы первобытной жестокости. Их преступление было одномоментным, а ваше еще продолжается. И вы знаете об этом. И вы знаете, и я знаю, и армия знает, что вы виновны. Обвинительный акт не совсем точно отразил вашу роль в этом убийстве. Но уверяю вас, что после выступлений всех свидетельствующих или лжесвидетельствующих очевидцев присяжные, в состав которых входят такие люди, как подполковник Левин, постоянно имеющие дело с оценкой человеческого состояния, докопаются до правды. Вердикт – это далеко идущее умозаключение. Вы могли бы тоже признать это. Единственное, что я могу гарантировать вам: когда вы выйдете из зала суда в наручниках или под стражей, вы будете свободным. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Да.
– Вот и хорошо. Обиделись?
– Нет. Но я бы с удовольствием взгрел вас.
– Попозже. Ну так вы хотите выпить со мной сегодня?
– Почему мы не признаем себя виновными? – спросил сбитый с толку Тайсон.
– В этом кроется другая причуда военного законодательства. Никто вам не позволит прийти с повинной, раз вас обвинили в убийстве.
– Верно. Я помню это. Хорошее правило.
– Итак, подведем итоги. Вы хотите выпить со мной?
– Да. Где-нибудь подальше от этого места – я согласен даже на ваше общество.
– Отлично. Давайте вернемся, пока гестапо не обнаружило, что вы пропали.
Они вернулись к мосту и потихоньку пошли к части.
– Когда мы оба напьемся, начнем рассказывать друг другу разные истории. В общем, ожидается разгул едкой крамолы. У меня для вашего внимания припасена сказочка об одном публичном доме на старой французской вилле на улице Тайнинь, которым заправляла одна сумасшедшая полукровка.
Тайсон улыбнулся.
– По-моему, он располагался в Куангчи.
Они прошли под мостом. Беспрерывное гудение непрекращающегося потока машин, проносившихся у них над головой, и крики чаек, кружившихся над гигантской суперконструкцией, давили на барабанные перепонки. Тайсон прохрипел, перекрывая шум:
– Я был чертовски хорошим командиром. Но к тому времени, как меня доставили в госпиталь, я был уже отработанным сырьем. Я перестал выполнять свою работу. Меня ничего не интересовало, даже жив я или умер.
– Тогда вы, наверное бы, умерли. Но вам повезло, и вас сначала ранило. В Стробери-Пэтч. А Брандт обработал вашу рану. Война полна превратностей.
– Это мы знаем.
Теперь они возвращались в гарнизон по 101-й стрит – коммерческой улице из двух– и трехэтажных кирпичных зданий. Тайсон посмотрел на ворота форта и выдавил:
– Как тюрьма.
– Нет. Тюрьма – это тюрьма.
Тайсон остановился на тротуаре недалеко от ворот.
– Вы поедете отсюда на метро?
– Да. Не надо в смету расходов приплюсовывать такси. Отсюда я доберусь до станции пешком.
Тайсон кивнул.
– Я готов поговорить со свидетелями защиты. Садовски и Скорелло. Я намерен это сделать за казенный счет. Вам разрешат поехать со мной. Садовски живет в Чикаго, а Скорелло в пригороде Сан-Франциско. Возьмите выходной на несколько дней. Вот вам и прекрасная встреча друзей.
Тайсон отрицательно покачал головой.
– Я не хочу их видеть.
– Почему же?
– Они не хотят видеть меня. Мы не хотим видеть друг друга.
– О'кей. Понимаю. Это неважно. А вы хотите увидеть Брандта и Фарли? У вас есть право присутствовать на перекрестном допросе, встретиться с ними лицом к лицу до слушания дела в трибунале.
– Можно им врезать?
– Еще бы.
Тайсон улыбнулся.
– Это все болтовня, Корва. – Он закурил сигарету. – Я решил убить Брандта.
– Вы? Тогда это положит быстрый конец всему делу.Это чисто намское решение проблемы. Выбросите это из головы.
– Но сейчас на мне висит обвинение. И никуда от этого не деться.
– Ладно, Тайсон, не об этом речь. Вы хотите увидеть его и Фарли?
– Только Брандта. Лучше до трибунала.
– Хорошо. Вы когда-нибудь спали с... Харпер?
Тайсон метнул на него взгляд.
– Нет.
– Очень жаль. – Корва посмотрел на часы.
Тайсон выплюнул сигарету.
– Между прочим, посмотрел «Расёмон».
– Что-нибудь вынесли мудрое?
– Это что, тест? Тогда ответ таков: умерщвление может быть легальным или нелегальным, может истолковываться как бой, самозащита, убийство и так далее. Вся загвоздка в том, что даже жертвавсегда уверена в своей абсолютной невиновности во время совершения убийства. Так и случилось с самураем в этом фильме. Так же вот доктор Жан Монто умирал, лежа на полу в госпитале Мизерикорд, и последней мыслью, которая должна была прийти ему на ум, было то, что он способствовал своей кончине. – Тайсон в упор посмотрел на Корву.
– А как же преступники?
– В этом отношении еще больше странностей. Человек, вступающий в половую связь или встающий на путь убийства, не всегда уверен в том, занимается ли он любовью или насилует, воюет или убивает.
Корва снова кивнул.
– Для этого и существуют судьи. – Он добавил бесстрастно: – Ваше дело немного проще «Расёмона», поскольку не осталось свидетелей, которые могли бы поделиться впечатлением от случившегося с ними. И в отличие от «Расёмона» вряд ли души жертв придут на суд давать показания. – Корва добавил: – Хотя есть одна выжившая. Она много видела?
У самого выхода его догнал Корва. Выходя из здания штаба, Тайсон закурил сигарету.
– Вы знали, что это могло случиться? – спросил он.
– В какой-то степени.
– Почему же вы мне не сказали?
– Потому что вы знали об этом, Бен. Давайте не будем притворяться и врать себе, что это всего лишь глупое бюрократическое искажение законов. Это достаточно серьезные люди, и они обвиняют вас в убийстве.Вы знали это с самого первого дня, когда ваш друг вручил вам книгу Пикара.
После глубокой затяжки Тайсон ответил:
– Я знал об этом задолго до появления этой книги. Ну, Винс, почему же мы их не взгрели хорошенько?
Корва улыбнулся.
– Сейчас вы рассуждаете, как даго[25]– сорвиголова.
Они медленно пошли вдоль Ли-авеню, миновали старинную пушку, выставленную на обозрение туристам, и приблизились к главным воротам. Корва поинтересовался:
– Вы куда сейчас направляетесь? Вам не разрешается покидать воинскую часть до восемнадцати часов.
– Пошли они... Я даже не знаю, который час. – Проходя мимо поста, он рассеянно отдал честь дежурному, затем повернул налево под вставший на дыбы мост к Шор-Парквей.
Корва предупредительно заметил:
– Еще нет шести. Давайте вернемся. Я отвечаю за вас.
– Никто не отвечает за меня, кроме меня самого. Они могут взять свой ордер на арест, скатать его, смазать маслом и засунуть себе в задницу. А если вы не хотите нести ответственность, уходите.
Корва глубоко вздохнул, но промолчал. Они прошли небольшим парком к берегу. Тайсон шел по самой кромке, где лениво плескались волны.
Корва шел в нескольких шагах позади него. Он пытался урезонить Тайсона:
– Люди, которых обвиняют в тяжких преступлениях, часто заблуждаются, думая, что они не совершали их. Поэтому когда закон начинает, мягко говоря, беспокоить их, они впадают в ярость. Послушайте меня, Бен. Я не спрашиваю вас о всех подробностях случившегося, но вызнаете, я знаю и армиязнает, что ужасное убийство невинных людей в этом чертовом госпитале действительно произошло. Вы слышали стоны умиравших, как скажет прокурор, и не остановили убийц, европейцев, не говоря уже о девяти десятках коренных жителей Вьетнама.
– Мне понравилось это. Особенно, как они ловко поделили людей на белых и на желтых.
– Сделали они это не из-за расового разделения, а потому, что у них имеются списки погибших вьетнамцев.
– Вранье. Был бы я здесь, спустя двадцать лет, если бы тогда деревню не окружили двести узкоглазых обезьян? Тупорылых? Грязных свиней? Как мы еще их называли, Винс? Как выих называли? По-всякому, но только не восточными людьми. Ну и влип же я! Я застрелил четырнадцать настоящих людей.
– Хорошо, хорошо. Вам не следует все это рассказывать мне. Я знаю, что мы делали и как мы себя вели. Боже, если бы я мог вернуться назад...
– Да...
Корва нагнал Тайсона и поравнялся с ним.
– Дело в том, что и вы, и я, и армия знаем, что это убийство было совершено непосредственно под вашим командованием. Более того, можно предположить, что вы были свидетелем этой расправы. А пока они намерены предположить, что вы сами прострелили себе ногу.
– Это неправда. – Тайсон остановился и засмотрелся на воду. Синее море с легким шумом билось о прибрежные камни, выбрасывая белую пену, таявшую на глазах. Тайсон глубоко вдохнул соленый воздух. – Я этого не делал, – повторил он.
Корва подошел совсем близко.
– Кого это трогает? Не меня. Вы знаете и я знаю, что армии безразлично, стреляли ли вы в кого-нибудь или нет. Они не будут выяснять, почему это случилось, пытались ли вы остановить свой взвод, вскинувший автоматы на людей, или, может, вы отошли на минутку пописать и пропустили «представление». Их заботит только то, что вы не сообщили об этой резне, хотя это был ваш юридический долг, и не раскаялись в этом, как истинный христианин. По причинам, известным только вам одному, вы не пожелали увидеть этих убийц на скамье подсудимых. Самое комичное здесь то, что люди, находившиеся под вашим началом, возможно, просто совершили преступление в состоянии аффекта. Может быть, они переживали поражение в бою, которое, как признает армия, согласно статье 118-й, послужило роковой предпосылкой для совершения убийства. Несомненно, ваши люди переживали страшные угрызения совести, предопределившие для многих фатальный исход. Но вы, с другой стороны, вы совершили преступление бесстрастия, не сообщив в нужные инстанции о происшедшем. Почти двадцать лет, Бен, вы пытались поставить все на свои места и не смогли. Поэтому сейчас армия собирается навести порядок не только для себя, но и для вас.
Он помолчал.
– Что же касается убийц, у них очень много защитников, но они им даже не понадобятся в суде. Отличительные особенности этой несовершенной системы дают полную гарантию в том, что их не призовут к ответу. Военное право, может быть, несовершенно, но оно – предтеча подсознанию и не затуманено всякими гражданскими фокусами-покусами. Правда, там есть элементы первобытной жестокости. Их преступление было одномоментным, а ваше еще продолжается. И вы знаете об этом. И вы знаете, и я знаю, и армия знает, что вы виновны. Обвинительный акт не совсем точно отразил вашу роль в этом убийстве. Но уверяю вас, что после выступлений всех свидетельствующих или лжесвидетельствующих очевидцев присяжные, в состав которых входят такие люди, как подполковник Левин, постоянно имеющие дело с оценкой человеческого состояния, докопаются до правды. Вердикт – это далеко идущее умозаключение. Вы могли бы тоже признать это. Единственное, что я могу гарантировать вам: когда вы выйдете из зала суда в наручниках или под стражей, вы будете свободным. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Да.
– Вот и хорошо. Обиделись?
– Нет. Но я бы с удовольствием взгрел вас.
– Попозже. Ну так вы хотите выпить со мной сегодня?
– Почему мы не признаем себя виновными? – спросил сбитый с толку Тайсон.
– В этом кроется другая причуда военного законодательства. Никто вам не позволит прийти с повинной, раз вас обвинили в убийстве.
– Верно. Я помню это. Хорошее правило.
– Итак, подведем итоги. Вы хотите выпить со мной?
– Да. Где-нибудь подальше от этого места – я согласен даже на ваше общество.
– Отлично. Давайте вернемся, пока гестапо не обнаружило, что вы пропали.
Они вернулись к мосту и потихоньку пошли к части.
– Когда мы оба напьемся, начнем рассказывать друг другу разные истории. В общем, ожидается разгул едкой крамолы. У меня для вашего внимания припасена сказочка об одном публичном доме на старой французской вилле на улице Тайнинь, которым заправляла одна сумасшедшая полукровка.
Тайсон улыбнулся.
– По-моему, он располагался в Куангчи.
Они прошли под мостом. Беспрерывное гудение непрекращающегося потока машин, проносившихся у них над головой, и крики чаек, кружившихся над гигантской суперконструкцией, давили на барабанные перепонки. Тайсон прохрипел, перекрывая шум:
– Я был чертовски хорошим командиром. Но к тому времени, как меня доставили в госпиталь, я был уже отработанным сырьем. Я перестал выполнять свою работу. Меня ничего не интересовало, даже жив я или умер.
– Тогда вы, наверное бы, умерли. Но вам повезло, и вас сначала ранило. В Стробери-Пэтч. А Брандт обработал вашу рану. Война полна превратностей.
– Это мы знаем.
Теперь они возвращались в гарнизон по 101-й стрит – коммерческой улице из двух– и трехэтажных кирпичных зданий. Тайсон посмотрел на ворота форта и выдавил:
– Как тюрьма.
– Нет. Тюрьма – это тюрьма.
Тайсон остановился на тротуаре недалеко от ворот.
– Вы поедете отсюда на метро?
– Да. Не надо в смету расходов приплюсовывать такси. Отсюда я доберусь до станции пешком.
Тайсон кивнул.
– Я готов поговорить со свидетелями защиты. Садовски и Скорелло. Я намерен это сделать за казенный счет. Вам разрешат поехать со мной. Садовски живет в Чикаго, а Скорелло в пригороде Сан-Франциско. Возьмите выходной на несколько дней. Вот вам и прекрасная встреча друзей.
Тайсон отрицательно покачал головой.
– Я не хочу их видеть.
– Почему же?
– Они не хотят видеть меня. Мы не хотим видеть друг друга.
– О'кей. Понимаю. Это неважно. А вы хотите увидеть Брандта и Фарли? У вас есть право присутствовать на перекрестном допросе, встретиться с ними лицом к лицу до слушания дела в трибунале.
– Можно им врезать?
– Еще бы.
Тайсон улыбнулся.
– Это все болтовня, Корва. – Он закурил сигарету. – Я решил убить Брандта.
– Вы? Тогда это положит быстрый конец всему делу.Это чисто намское решение проблемы. Выбросите это из головы.
– Но сейчас на мне висит обвинение. И никуда от этого не деться.
– Ладно, Тайсон, не об этом речь. Вы хотите увидеть его и Фарли?
– Только Брандта. Лучше до трибунала.
– Хорошо. Вы когда-нибудь спали с... Харпер?
Тайсон метнул на него взгляд.
– Нет.
– Очень жаль. – Корва посмотрел на часы.
Тайсон выплюнул сигарету.
– Между прочим, посмотрел «Расёмон».
– Что-нибудь вынесли мудрое?
– Это что, тест? Тогда ответ таков: умерщвление может быть легальным или нелегальным, может истолковываться как бой, самозащита, убийство и так далее. Вся загвоздка в том, что даже жертвавсегда уверена в своей абсолютной невиновности во время совершения убийства. Так и случилось с самураем в этом фильме. Так же вот доктор Жан Монто умирал, лежа на полу в госпитале Мизерикорд, и последней мыслью, которая должна была прийти ему на ум, было то, что он способствовал своей кончине. – Тайсон в упор посмотрел на Корву.
– А как же преступники?
– В этом отношении еще больше странностей. Человек, вступающий в половую связь или встающий на путь убийства, не всегда уверен в том, занимается ли он любовью или насилует, воюет или убивает.
Корва снова кивнул.
– Для этого и существуют судьи. – Он добавил бесстрастно: – Ваше дело немного проще «Расёмона», поскольку не осталось свидетелей, которые могли бы поделиться впечатлением от случившегося с ними. И в отличие от «Расёмона» вряд ли души жертв придут на суд давать показания. – Корва добавил: – Хотя есть одна выжившая. Она много видела?