Демилль Нельсон. Слово чести

   Фарли не совсем разобрался в них, но уже положил руку на рычаг инвалидной коляски, поэтому поспешно ответил:
   – Да, сэр.
   Спроул объявил суду:
   – Свидетель на время удаляется, допрос состоится после перерыва.
   Покатившаяся коляска издавала звуки, напоминавшие электрические разряды. Пирсу пришлось отскочить в сторону, так как Фарли на полной скорости промчался мимо и, миновав длинный стол присяжных, сбавил скорость у бокового выхода.
   Спроул подождал, когда он скроется за дверью, а затем объявил:
   – Суд объявляет перерыв до четырнадцати часов.
   Тайсон и Корва одновременно поднялись с мест. Корва собрал бумаги. Тайсон сказал, потупив голову:
   – Все это удручает.
   – А никто и не говорил, что это жизнерадостное зрелище. Где вы обедаете?
   – В Париже.
   ~~
   Машина военной полиции подвезла их к дому, где жили холостые офицеры, в северной части гарнизона. Тайсон узнал современное трехэтажное здание из красного кирпича.
   – Это место функционирует?
   – Конечно. Я работал здесь как-то ночью. И все, что мне довелось услышать, – это звуки музыки и смех женщин.
   Они вошли в невзрачного вида вестибюль и поднялись по лестнице на третий этаж. Корва открыл дверь с табличкой «ЗФ» и пригласил Тайсона в громадную гостиную, обставленную в стиле шведского модерна.
   Корва жестом указал на круглый светлого дерева стол, на котором высилась гора разбросанных книг, желтых блокнотов, писчей бумаги. На полу нашли себе приют стопки газет, еще каких-то книг и картонных скоросшивателей. Тайсон развел руками.
   – Я-то думал, что вы все берете из головы.
   – Это помещение мне предоставили в виде одолжения. Отныне мы будем проводить здесь наши заседания. Я сообщил командиру части, что мы не можем как следует подготовиться к защите у вас дома, поэтому вам разрешено приходить прямо сюда в любое время, когда я позову вас. Идет?
   – Идет.
   – И если дома напряженная обстановка, звоните мне в мой офис или домой, и я приеду сюда. Мы встретимся и обсудим все проблемы.
   – Спасибо.
   Корва подкрался лисой к небольшому холодильнику и вернулся с двумя банками пива и сандвичами. Сев на край стола, он принялся за еду. Тайсон дернул за кольцо банки и отпил немного холодного пива.
   Даже столь скудную еду Корва уплетал с большим аппетитом. Он откусывал сандвич большими кусками и еще успевал попутно делать замечания.
   – Значит, расплата.
   Тайсон кивнул.
   – А вы это так же называли?
   – Наверное. Не думаю, что мы облекали подобное в слово-монолит, но я помню такой философский подход.
   Тайсон отпил из банки.
   – Наверное, это быларасплата. Как это называли нацисты? Репрессалии?
   – Совершенно верно. Согласно тем же правилам о боевых действиях, о которых талдычил нам Пирс, репрессалии незаконны. Я рад, что у войны есть законы. Можете себе представить, насколько опасно было бы без них?
   Тайсон закурил сигарету.
   – Единственная мысль, которая застряла в голове этого бездарного алкоголика и наркомана, – мы не понравились тем, кто находился в госпитале. И тем не менее они отнеслись к нам не как к врагам. Американцы имели не такую уж плохую репутацию. Но это явное презрение с их стороны... они не понимали, что у нас чесались руки отомстить за то, что мы претерпели за последние несколько недель. – Он виновато посмотрел на Корву. – Выходит, что я как бы оправдываюсь, да?
   Корва безразлично пожал плечами.
   – Свои моральные принципы я оставлю при себе. – Он отхлебнул пива. – Расскажите мне, что произошло на деревенском кладбище?
   Тайсон пересказал случившееся, а в заключение сделал вывод:
   – Фарли, как вы успели заметить, человек довольно примитивный. Он воспринимает вещи буквально. Однажды, когда он пожаловался на что-то, я сказал, что если ему не нравится быть стрелком, тогда попрошу командира батальона взять его разведаналитиком. И что вы думаете? На следующий день он на полном серьезе спрашивает об этом. Трудно иметь дело с людьми, не обладающими чувством юмора.
   Корва улыбнулся.
   – Но, вспоминая тот случай, – добавил Тайсон, – я думаю, что он действительно понял: я приказал им построиться или заткнуться. Мне так надоели эти идиотские угрозы, с которыми они приставали к вьетнамцам. Конечно, я бы не позволил сделать им ничего дурного.
   – Вам не нужно было говорить такое. Извините, если я там немного разволновался. Дело в том, что эта неприглядная история бросает на вас тень. Давайте обсудим, как вести перекрестный допрос.
   – Не будет никакого допроса, – отрезал Тайсон.
   – Не понял.
   – Я не хочу, чтобы вы расщепляли Фарли на молекулы.
   – Почему это?
   – Да потому, что если вы начнете это делать, к тому времени перед вами предстанет Брандт, а Пирс построит показание Брандта таким образом, чтобы не подставлять его. Фарли всего лишь косоглазый на минном поле. А Пирс с его помощью хочет показать Брандту, где эти мины, поэтому он может составить для него маршрутную карту. Понятно?
   Корва сосредоточенно прожевывал кусок сандвича.
   – Да. – Потом еще откусил немного. – К примеру, если я попытаюсь заставить Фарли признать, что вы застрелили Лэрри Кейна, чтобы остановить кровопролитие в госпитале, тогда Брандт насторожится, думая, что мы собираемся обнародовать этот факт, и сможет подготовиться.
   – Совершенно верно.
   – А чем больше я буду разносить Фарли, тем больше у Брандта будет возможностей представить суду разнообразные версии, прокладывающие дорогу к истине. А вам это вовсе не нужно, потому что вы хотите сорвать с Брандта маску лжеца.
   Тайсон не ответил.
   Корва заметил одобрительно:
   – Ну что же, логический ход ваших мыслей может быть несколько искажен, хотя за выбранную тактику хвалю. Я не хочу убирать со сцены Пирса, который, в свою очередь, уберет Брандта. А вы хотите возмездия. Тогда, пожалуй, мы обойдемся без допроса Фарли, пусть это послужит ему напоминанием о нашем праве. Что же касается того случая с похоронами, то я могу допросить его через месяц. Зачем мне распаляться перед присяжными, уведомляя их о том, что вы мне сейчас рассказали и чему я поверил? Пусть остальные передохнут немного, пока мы не решим, вызывать его в суд снова или нет. И с ними можно проделать то же самое. Меня интересует единственная вещь: где, когда и каким образом вы намерены разоблачить Брандта?
   – Чуть позже того, как, встав на место дачи свидетельских показаний, он начнет лгать.
   – Я могу это сделать, вызвав его на перекрестный допрос или же с помощью одного из ваших надежных свидетелей. Если хотите, можно попытаться сделать Брандту козью морду, использовав ваши показания.
   – Посмотрим. Пока оставим все как есть.
   Корва сердито запыхтел.
   – Да... как есть. – Он навалился на стол всем своим худосочным телом, обнимая руками стопки книг. – Я просто хочу напомнить вам, что это вынаходитесь под судом, а не Стивен Брандт. Вы, как мы называем, – подсудимый. Я часто уступаю желаниям своих клиентов, вот почему многие из них сидят за решеткой. Но ваши желания вовсе не совпадают с моими запросами. Вы единственный, кому приходится расхлебывать последствия случившегося, Бен. Если вы воспринимаете этот процесс как обряд изгнания нечистой силы и уверены, что ваш жизненный тонус поднимется в одной из камер Ливенворта, пока вы будете на стенах оставлять зарубки, тогда мы пойдем вашим путем.
   – Хорошо. Я рад, что мы поговорили с глазу на глаз.
   – Верно. Хотите еще сандвич?
   – Нет.
   – Я тоже.
   ~~
   Суд возобновил работу в два часа дня, и полковник Спроул сказал адвокату:
   – Свидетель в вашем распоряжении, мистер Корва.
   Корва поднялся, и его слова всех озадачили:
   – У защиты нет вопросов, Ваша честь.
   Заявление защитника вызвало волнение в суде, и полковник Спроул свирепо окинул взглядом всполошившуюся публику. Не теряя хладнокровия, он повернулся к Корве:
   – Вы не желаете проводить перекрестный допрос?
   – Нет, Ваша честь.
   Казалось, что судья прилагает неимоверные усилия, чтобы не сделать столь естественный жест – пожать плечами.
   – У присяжных есть вопросы? – спросил он.
   Чтобы подчеркнуть значимость присяжных в судебном разбирательстве, полковник Мур важно ответил:
   – У присяжных заседателей есть вопросы, Ваша честь.
   Корва припал к уху Тайсона:
   – Временами мне даже нравится такой состав заседателей, который может поставить вопросы, а временами – нет. Посмотрим, понравится ли мне эта компашка.
   Полковник Спроул давал наставления суду:
   – Об установленном порядке проведения опроса говорилось до начала суда. Вы можете задавать вопросы сами или же через старшину присяжных полковника Мура. Однако я напоминаю вам, что ваши вопросы к свидетелю должны относиться к сути его показаний, должны служить поиском истины, должны быть краткими и лаконичными, не вводить в заблуждение суд и не должны выказывать пристрастного отношения к свидетелю. Если у вас есть сомнения относительно приемлемости ваших вопросов, можете составить их письменно и показать мне. Если вы задаете вопрос, который я посчитаю неуместным, то я не позволю свидетелю отвечать на него. Полковник Мур?
   Мур заглянул в свои записи.
   – Майор Синдел хотела бы задать первый вопрос свидетелю.
   Пирс поднялся и предупредил Фарли:
   – Мистер Фарли, напоминаю вам, что вы еще под присягой.
   – Да, сэр, – сидя в инвалидной коляске, отвечал Фарли.
   У Тайсона сложилось впечатление, что Фарли спустя почти два десятка лет все еще с подобострастием относится к регалиям военных властей. У него возникло неодолимое желание встряхнуть Фарли и напомнить, что он гражданин.
   Майор Вирджиния Синдел чуть подалась в сторону Фарли.
   – Мистер Фарли, вы показали, что сделали пару выстрелов в людей, попытавшихся сбежать. Вы попали в кого-нибудь?
   Фарли закусил нижнюю губу.
   – Нет, мэм.
   – Спасибо. У меня еще есть вопрос. Вы несколько раз заявляли, что лейтенант Тайсон ничего не сделал в ответ на происходящие события и ничего не сказал по поводу них. Вы также утверждали, что он был напуган. Чего же он боялся?
   Фарли напрягся, обдумывая вопрос, потом сказал:
   – Он боялся нас.
   – Спасибо.
   Тайсон разглядывал майора Синдел. Темная блондинка, умный взгляд голубых глаз, на вид лет сорок пять. По выговору можно было догадаться, что она Уроженка Юга. Ее удивительно красивые пальцы играли с карандашом, придавая игре некий оттенок чувственности. Охарактеризовать ее как привлекательную женщину Тайсон бы не отважился, но подумал, что она вполне могла бы быть желанной.
   – Мистер Фарли, – спросил подполковник Макгрегор, – вы утверждаете, что лейтенант Тайсон отдал приказ стрелять в любого врага, будь-то больной или раненый. Конечно, прошло много времени, но не могли бы вы вспомнить, какие слова он употребил?
   Фарли постукивал кончиками пальцев по подлокотникам инвалидной коляски.
   – Что-то вроде... – наконец промолвил он, – «идите и найдите косоглазых»... нет, он сказал «ВНА» и, может быть, «вьетконг»... «найдите и в расход их».
   – Он имел в виду солдат ВНА и вьетконговцев, лежащих в палатах в госпитале?
   – Да, сэр.
   – Он сказал это?
   – Думаю, что да.
   – Откуда вы знаете, что он имел в виду солдат ВНА и вьетконга, лежащих на больничных койках?
   – Потому что в округе не было других.
   – Значит, внутри больницы и за ее пределами не было вооруженных вражеских отрядов?
   – Нет, сэр, они бежали.
   – Спасибо.
   – Мистер Фарли, – спросил капитан Морелли, офицер из административно-строевого управления сухопутных войск, – давайте выясним значение слова «косоглазые». Это слово означало врага? Или гражданских лиц? Или же и то и другое?
   Фарли, казалось, обрадовался, что нашелся кто-то, кто задал ему легкий вопрос.
   – Косоглазые могут быть и теми и другими. Очень многое зависит от того, где вы и что вы делаете. Чарли всегда был врагом.
   – Косоглазых вы всегда отождествляли с Чарли. Но ведь тогда косоглазый не всегда мог быть Чарли?
   Первый раз за все время Фарли улыбнулся.
   – Никогда не разберешь, когда косоглазый – Чарли.
   – Теперь понятно. Спасибо.
   Выступил полковник Мур:
   – Находясь в госпитале, отдавал ли вам лейтенант Тайсон прямой приказ или что-то в этом роде?
   Фарли покачал головой.
   – Нет, сэр. Он только один раз приказал убить больных и раненых. Но крикнул так, чтобы слышали все.
   – Наблюдал ли он лично за выполнением этого приказа?
   – Нет, сэр. Он оставался в операционной.
   – А вы лично видели, как выполняют его приказ?
   – Нет, сэр. Я тоже находился в операционной.
   – Но там же были двое раненых вражеских солдат, которых расстреляли на ваших глазах.
   – Верно. Я видел это.
   – Врачи были расстреляны до того, как лейтенант Тайсон отдал приказ убить больных и раненых вражеских солдат?
   – Думаю, их расстреляли раньше. Не могу точно вспомнить. Это было так давно.
   – Каким образом вы или солдаты вашего взвода могли определить, кто из пациентов являлся вражеским солдатом?
   Фарли тупо уставился в одну точку, соображая, что ответить.
   – Я не знаю.
   – Провел ли лейтенант Тайсон с вами инструктаж по этому поводу?
   – Нет, сэр. – Фарли, казалось, только теперь уяснил, что ему предоставлена возможность высказаться. – Вот почему приказ оказался безумным. Однажды получив его, ты мог палить в любого. Женщины были из вьетконга и старики тоже.
   – Но женщины и новорожденные в родильном отделении не относились к вьетконгу.
   – Наверное, нет.
   – И медперсонал не входил в северо-вьетнамскую армию и вьетконг.
   – Нет, сэр. Но они ухаживали за ними.
   – Заметили ли вы, чтобы кто-нибудь из вашего взвода попытался остановить стрельбу?
   – Нет, сэр. Но некоторые ребята не стреляли. По крайней мере, я не видел, как они это делали.
   – Можете ли вы назвать тех, кто не стрелял?
   – Только про одного человека я могу сказать наверняка. Это док Брандт. Он никогда не стрелял из своего оружия.
   – Спасибо. У присяжных заседателей нет больше вопросов.
   Полковник Спроул скосил глаза на Ричарда Фарли.
   – Свидетель свободен. – Спроул взглянул на часы и обратился к Пирсу: – Желаете ли вы вызвать следующего свидетеля?
   Пирс встал, держась рукой за стол.
   – Нет, Ваша честь. Следующее показание свидетеля может занять очень много времени. Я бы предпочел начать с него завтра утром.
   – Суд откладывает слушание дела до десяти часов утра следующего дня, – объявил Спроул.
   Как только полковник Спроул покинул кафедру и вышел из зала, публика дружно поднялась с мест.
   – Дилетанты, – поделился Корва с Тайсоном своим впечатлением.
   – А я-то рассчитывал, что они зададут парочку вопросов с подковыркой. Можете прокомментировать их вопросы?
   – Да. Они купились на историю о зверском убийстве. Ни один глупец, за исключением Фарли, не смог бы рассказывать более часа о том, чего никогда не случалось. Завтра Брандт напишет свой рассказ мельчайшими подробностями. Весь состав присяжных захочет узнать, какую роль, если таковая была, играли вы в массовом убийстве. Они не желают слушать о перестрелке между солдатами, засевшими в разных палатах. – Корва поднял свой кейс. – Я предчувствовал, что так и будет. С появлением Фарли я уже не сомневался, что все присутствующие поняли: написанное в книге Пикара было, по существу, правдой.
   – По существу, было, – сказал Тайсон.
   Корва наблюдал, как пустеют скамейки, и заметил, что Марси тоже уходит. Он повернулся к Тайсону:
   – Вы куда сейчас?
   – В Париж.
   – Туда, где мы с вами были днем, или к себе домой?
   – К вам. – Тайсон оглядел опустевшую церковь. Только у входа его ждали несколько военных полицейских да полковник Пирс сосредоточенно складывал свои бумаги. Проходя мимо него, Тайсон замедлил шаг, и Пирс вопрошающе посмотрел на него, не поднимаясь с места.
   – Да? Чем могу быть полезным?
   – Вы можете передать Ричарду Фарли от меня, что я не держу на него зла. Сделаете это?
   – Да.
   – А доктору Брандту передайте, что настало время возмездия. Передадите?
   – Я думаю, доктор Брандт знает об этом.
   Корва положил руку Тайсону на плечо и отвел его в сторону. Оглянувшись, Корва сказал Пирсу:
   – Вы очень много сделали, Грэм. Я под впечатлением.
   Пирс натянуто улыбнулся.
   – Самое хорошее впереди.
   – Думаю, что вам лучше провести ночь, держа Брандта за руку. Всего доброго. – Корва резко повернулся на каблуках и вместе с Тайсоном вышел через боковую дверь в коридор.

Глава 45

   Если кому-нибудь надо было бы добраться от дома под номером 209 (известного также как Грэшем-Холл, или общежитие для офицеров-холостяков) до места, где проживали семейные офицеры, он наверняка прошелся бы по Пенс-стрит – тихой улочке с редкими одноэтажными строениями. Если же выйти из офицерского клуба в направлении дома для гостей, то все равно волей-неволей попадешь на ту же самую Пенс-стрит. Значит, не только судьба столкнула Тайсона в тиши обсаженной редкими деревцами улицы со Стивеном Брандтом.
   Тайсон приметил его еще вдалеке, до того как Брандт узнал его, хотя они были единственными, кто шел по свалявшейся высохшей траве, растущей вдоль улочки. И что самое странное, Тайсон точно знал, что это был Брандт, задолго до того, как смог разглядеть его на хорошо освещенном участке.
   Всего несколько минут назад Бен покинул квартиру в доме для холостяков, где они с Корвой обсуждали человека, находившегося сейчас от него менее чем в пятидесяти футах. Тайсон все еще был в форме, он так и не удосужился сходить домой переодеться. Большое, тяжелое пальто Брандта как нельзя лучше подходило для промозглой, холодной погоды; руки он засунул глубоко в карманы, подбородок спрятал в большой воротник, почему и не заметил приближения Тайсона.
   Бен огляделся, обычно сопровождающий его эскорт военной полиции куда-то исчез. Теперь уже Тайсон находился в пятнадцати футах от Брандта, и Брандт, услышав сзади чьи-то шаги, уступил дорогу, шагнув на газон.
   Нескладным, большим и тяжелым оказалось не только пальто. Брандта раздуло во все стороны, как свежевыпеченный бисквит, а его одутловатое пастозное лицо имело такой же мучнистый цвет. На почти лысой голове венчиком росли смехотворно длинные волосы, патлами ложившиеся на воротник. Бен чуть не присвистнул от удивления – узнать издалека того, кто в двух шагах очень смутно напоминал прежнего Брандта.
   – Привет, док.
   Брандт остановился, а точнее – замер.Их разделяло расстояние, необходимое как раз для рукопожатия, если бы кто-то испытал сильное желание сделать это.
   Ни удивления, ни ненависти Бен не прочел на лице Брандта. Если что и выражал его взгляд, так это смутные воспоминания о старом пациенте, с которьм он сейчас случайно встретился. Он окинул взглядом Тайсона сверху вниз с холодной клинической отрешенностью. Бена так и подмывало свернуть ему шею, прямо сейчас, не сходя с места. Рывком схватить, как его учили на занятиях самообороны, и сильно надавить на третий и четвертый шейные позвонки.
   – Прогуливаешься? – Тайсон завел разговор первым.
   Брандт кивнул головой:
   – Угу.
   – Из клуба?
   – Да.
   – Надо же, какое маленькое местечко, – заметил Тайсон.
   Брандт оставался на том же месте, лишь слегка развернулся к Тайсону:
   – Мне запрещено разговаривать с тобой.
   – Наоборот, доктор, свидетель может беседовать с подсудимым. Другое дело, если ты не хочешьговорить со мной.
   – Мне нечего сказать.
   – Правильно. Побереги свои голосовые связки до завтра.
   Брандт молчал. Ему казалось, что эта случайная встреча должна была разрешить конфликт.
   – Эй, когда мы с тобой в последний раз виделись, док? – спросил Тайсон, словно ответом должно было быть что-то вроде: «В тот вечер, после последней игры Принстона». Брандт посчитал вопрос риторическим, но Тайсон настаивал:
   – Когда?
   – В окопе у Стробери-Пэтч.
   – Верно. Ну и денек был. Что же случилось потом?
   Брандт пожал плечами.
   – Не помню.
   – В окопе ты сделал мне перевязку, причем очень неплохо.
   – Спасибо, – сказал Брандт.
   – Хирурги на санитарном судне сказали, что все было выполнено профессионально.
   – Это не так уж и много, хотя ничего большего я не мог сделать с такой раной. Я рад, что ты не хромаешь.
   – Правда, немного побаливает в сырую погоду.
   – Так и должно быть.
   – Неужели? Я думал, что все пройдет.
   Брандт выпрямился и огляделся по сторонам.
   – Наверное, женат?
   Брандт кивнул.
   – Дети есть?
   – Двое. Мальчик и девочка шестнадцати и двенадцати лет.
   – Идеальная семья.
   – Идеальная.
   – Да, я тут месяц назад встретил кое-кого из наших. Белтрана, Скорелло, Садовски, Уолкера и Калана. Они спрашивали о тебе.
   Первый раз за все время Брандт улыбнулся, хотя это больше смахивало на гримасу.
   – Спрашивали?
   – Да. Они беспокоились о твоем здоровье.
   Брандт промолчал.
   – С Фарли часто встречаешься?
   – Время от времени. – Брандт вынул руку из кармана и взглянул на часы. – Мне нужно идти.
   Тайсон не придал значения его словам.
   – А что произошло с фотографиями?
   – Какими фотографиями?
   – А теми, док, которые отражают анатомию женского тела.
   Брандт шагнул вперед, но Тайсон перекрыл ему путь. Они стояли друг от друга на расстоянии удара, было бы желание.
   – Прятать их небезопасно, – продолжал Тайсон. – С тобой может всякое случиться, а они лежат у тебя дома. Пройдет еще десяток лет, и вот однажды кто-то из твоих детей наткнется на папин чемодан, хранящийся еще со времен войны. Плакала тогда твоя посмертная слава. Лучше их сжечь, как бы тяжело ни было.
   Брандт сделал жест отрицания.
   – Не понимаю, о чем это ты.
   – Те, которые я видел, были сделаны тобой в классическом стиле. Тяжело расставаться. Помнишь тот снимок с сетчатым гамаком? Очень умно было со стороны полиции замотать ее в гамак, как сосиску. И всякий раз, как они пробивали ее током во влагалище, гамак дергался, не правда ли? Трудно было удержаться, чтобы не снять такое зрелище.
   Брандт огляделся, но улица была пустынной в столь поздний час.
   – Послушай, док, – сказал Тайсон насмешливо, – у каждого, безусловно, есть свои странности, но те люди в деревнях, которые мы охраняли, чувствовали боль.Ты помнишь ту женщину, которая скинула после того, как полиция чуть было не утопила ее в колодце? Но что самое отвратительное,так это то, что ты проделывал все эти мерзости прямо перед вьетнамцами. Единственное, что нам оставалось, – прикидываться сумасшедшими, но ты скомпрометировал всех своими проделками.
   – Расист, – все, что мог выдавить Брандт.
   Тайсон улыбнулся.
   – Может быть. А что касается морфия, у меня нет к тебе претензий по поводу смертельной дозы, которую ты мне вкатил. Но мне бы хотелось знать, что случилось с лекарствами, которые якобы пропали?
   – Пусти меня, – промычал Брандт.
   – К тому же ты был хорошим медиком. Ты не отличался храбростью, но и трусом тебя не назовешь. Ты знал свое дело, хотя все больше по части умения найти подход к больному. Те парни, получившие ранения, были всего лишь мясом для тебя, кстати, как и та женщина в гамаке с электродами в вагине. Ты – одно из самых подлыхчеловеческих существ, с которыми меня когда-либо сводила судьба. Чем ты теперь занимаешься? Называешь себя хирургом-ортопедом? Могу ли я сделать какие-нибудь выводы из этого? Едва ли. Это было бы для меня слишком сложно, ведь я не психоаналитик.
   Первый раз Брандт посмотрел Тайсону прямо в глаза:
   – Ты с самого начала не любил меня.
   – Может быть.
   – И я скажу тебе почему. Потому что ты не любишь соперничества. Тебе нравилось быть хозяином, нравилось помыкать раболепствующими пред тобой пеонами. А я был посторонним человеком, закончившим совсем другой колледж, и у меня в отличие от тебя и твоих помешанных была свою работа. Вы все были сдвинуты на том, чтобы служить в первой воздушно-десантной дивизии. Как смешно! Если она считалась элитным соединением, я содрогаюсь при мысли о том, какими же были остальные дивизии.
   Тайсон сверлил взглядом Брандта.
   – Ты мог бы перевестись куда-нибудь, док.
   – Видишь ли, я думал об этом, пока был там. В отличие от всех остальных у меня мозги работали. Ты вообразил себя рыцарем, высоким, красивым, благородным рыцарем, вокруг которого гарцевали сорок вооруженных воинов. А я, видишь ли, был знахарем, пристяжным, чье присутствие доставляло тебе страдание, потому что я напоминал тебе и твоим людям о смерти. Я наблюдал двенадцать месяцев, как ребята осмысливали все это, не говоря ни слова. Но, попав в медпункты и госпитали, где были моилюди, солдаты могли, по крайней мере, вместе оплакивать жертвы. Пока я находился рядом с тобой, я держал рот на замке. Ты ненавидел меня, потому что ребята тянулись ко мне. Но мне не нужно было их признание, признание горстки амеб, не живущих, а существующих на этой земле.
   Тайсон кивнул.
   – Док, я окажусь лжецом, если скажу, что ты во всем не прав. Но это не меняет сути того, что тыделал и что собой представлял. Или что я делал и чем был по той же причине. Зато я выполнял долг до того рокового дня. До 15 февраля у меня не было ни одного взыскания.