Дворецкая Елизавета. Спящее золото (Корабль во фьорде - 2)

   - Надо полагать, да. - Хродмар впервые усмехнулся. В бдительности и верности его отца, Кари ярла, сомневаться было глупо.
   - Ну, вот... - Торбранд повел соломинкой, как будто все вопросы оказались решены. - Мне нечего бояться. Надо полагать?
   Конунг насмешливо покосился на Хродмара, ожидая в ответ привычное "да". Хродмар улыбнулся: конунг любил поддразнивать его неизменным присловьем.
   - Но так не может продолжаться, - вдруг сказал Хродмар, снова став серьезным. - Я не хочу, чтобы эти свинопасы и дальше на каждой усадьбе бегали к нему шептаться по углам. Нужно заставить его быть на нашей стороне или... или вовсе убрать с глаз.
   - Я подумал и об этом. - Торбранд кивнул и опять вставил соломинку в рот. - Он упрям, он молчит, но думает по-своему. Я знаю, как убрать его с глаз, но так, что он будет приносить нам пользу.
   - Надо полагать, это очень хорошая мысль, если она осуществима.
   - Вполне. Скажи мне, Дважды Славный*, что мы будем делать, когда войско окажется собрано?
   ______________
   * Имя "Хродмар" состоит из двух частей, каждая из которых означает "слава".
   Хродмар с удивлением посмотрел на конунга, не поняв, какого ответа он ждет.
   - Что-то я не пойму тебя, о Пламень Губителя Турсов*?. А какие есть возможности? Распустим по домам? Побросаем в море? Засолим в сельдяной бочке?
   ______________
   * Имя "Торбранд" состоит из двух частей: имени Тора, которого называют Губителем Турсов, и "бранд" - "пламя".
   - Нет, мы поведем его на квиттов, - спокойно и деловито пояснил Торбранд. - Но каким путем? Мы ведь не собирались больше плыть по морю. Хватит поживы с этого чудовища. Мы пойдем по суше, если уж на море удача квиттов оказалась сильнее нашей. А на суше, как ты помнишь, у нас нет с квиттами общих границ. Между нами лежат земли раудов.
   - Ну, в этом едва ли кроется большая трудность. Едва ли Бьяртмар конунг позабыл, что твоя мать, кюна Мальвейг, была его сестрой. Бьяртмар пропустит нас через свои земли. И надо полагать, что среди "рыжих"* найдутся желающие присоединиться к нам.
   ______________
   * Название племени "рауды" означает "рыжие".
   - Надо полагать, да, - без улыбки, незаметно для самого себя повторил Торбранд. - Но мне хотелось бы знать, много ли будет этих желающих и не возглавит ли их, например, Ульвхедин ярл? Или Ингимунд Рысь?
   - Фру Ульврунн не упустит случая погнать мужа в поход, - почтительно усмехнулся Хродмар. - Рауды ведь думают, что любая дочь конунга обязательно должна быть валькирией.
   - У каждого племени свои предания, - отмахнулся Торбранд. - Так вот, я думаю, что будет нелишним послать к раудам верного человека поговорить обо всем об этом. Но не тебя. Ты мне нужен здесь. Кари ярл мне нужен в Аскрфьорде, Модольв ярл слишком добродушен и не умеет быть настойчивым... Не обижайся за любимого родича, храбрость в битве и настойчивость в споре разные вещи. Кольбейн ярл хорошо поет, но ума у него маловато, а его сын умен, но слишком ядовит - он там всех настроит против себя. Так что лучше всего поехать Эрнольву.
   Хродмар ответил немым взглядом изумления, хотя именно к этому Торбранд конунг подводил его все время разговора.
   - Ты же говорил, что пошлешь верного человека? - наконец выговорил Хродмар. - При чем здесь Эрнольв и вообще усадьба Пологий Холм?
   - А чем тебе не нравится Эрнольв? - Торбранд развеселился, как от хорошей шутки. - Он знатного рода, его все будут слушать с уважением. Он умен, учтив, дружелюбен. Не слишком хорош собой, правда, но я ведь не свататься его посылаю. Он беспокоится, достаточно ли мы готовы к такой большой войне - так пусть постарается всемерно увеличить наши силы и привлечь раудов на помощь. И он может быть настойчивым. Мы с тобой уже в этом убедились, верно?
   Хродмар помолчал. Он видел, что Торбранд не шутит, а значит, у того есть в запасе еще какое-то важное соображение.
   - И повод для поездки есть отличный, - продолжал конунг. - Моя воспитанница... То есть, воспитанница Хравна и моя родственница Ингирид уже подросла и годится в жены.
   - Вот уж это верно! - отвлекаясь, насмешливо и немного презрительно фыркнул в ответ Хродмар. Пока он был самым красивым парнем в Аскрфьорде, Ингирид не раз пыталась с ним заигрывать. И болезнь своевременно избавила его от Ингирид как раз в то время, когда все другие женщины, кроме единственной, желанной и недоступной, стали ему не нужны.
   - А по нашему уговору выдавать ее замуж должен сам Бьяртмар конунг. Вот пусть Эрнольв и везет ее к отцу. А заодно...
   - А ты уверен, что он тебя не предаст? - все-таки спросил Хродмар.
   - Уверен, - твердо, уже без улыбки ответил конунг. - Он не сможет предать меня среди людей, которые в родстве со мной, но не с ним. Он умен, честолюбив по-своему, но кроме ума у него есть еще и сердце, и его сердце влечет его в Аскрфьорд. Тебе разъяснить, насколько это важно, или ты сам понимаешь?
   Торбранд хотел заглянуть в глаза своему любимцу, но Хродмар отвернулся. Он носил в сердце открытую рану и даже конунгу, лучшему своему другу, не позволял прикасаться к ней.
   - Так я прав? - мягко спросил Торбранд.
   И услышал в ответ то самое, на что и рассчитывал:
   - Надо полагать, да.
   Каждый год перед отъездом на осенний тинг Стролинги приносили жертвы. Усадьбу Оленья Роща отделял от святилища почти полный день пути; Стролинги выехали на заре и, постепенно обрастая попутчиками, незадолго до заката были на месте.
   Святилище Гранитный Круг лежало в глубокой долине, и с перевала между двух пригорков взгляду открылось сразу все: и огромное кольцо, огражденное высокими серыми валунами, с жертвенником в самой сердцевине, и три деревянных идола - Один, Тор, Фрейр, и один каменный - Тюр Однорукий впереди тех трех.
   Снаружи растянулось еще одно кольцо, неровное и пестрое, составленное из землянок. Половина из них уже была покрыта, возле некоторых суетились люди, остальные еще зияли тенистыми провалами. Святилище Гранитный Круг служило местом сбора всех тех, кто хотел ехать на Острый мыс вместе со Стролингами, и здесь же родичи и друзья в последний раз пытались помирить тех, кто намеревался обратиться со своей тяжбой к самому конунгу на большом тинге всех квиттов. Здесь же при надобности Квиттинский Север избирал нового хёвдинга, так что постепенно осеннее жертвоприношение в святилище Гранитный Круг стало своеобразным малым тингом северной четверти, и всякий хёльд, всякий бонд побогаче считал делом чести явиться сюда в лучших одеждах и со всеми людьми, кого удавалось собрать.
   Меж землянок шевелились люди, ржали кони, но внутри гранитного круга было пусто и тихо. Это была особая земля - земля богов. При виде ее в груди Рагны-Гейды теснились разом восторг и тревога, как будто через промежутки гранитных валунов она бросала взгляд в иной мир - мир богов и духов. Отряд спускался в долину, святилище становилось все ближе, сероватые глыбы камня надвигались; багровые отблески заходящего солнца мешали взглянуть выше, и оттого казалось, что валуны тянутся до самого неба. Возле них Рагне-Гейде всегда приходили на память строки из древних священных песен:
   Жребий нарезан племени троллей:
   В горные недра ввергли их боги;
   Прочно закрыты от жгучего солнца
   Тяжкие створы каменных врат...
   Просторная землянка Стролингов, покрытая старым сине-красным парусом, сразу бросалась в глаза: высланные вперед рабы успели ее подготовить. Пока мужчины ходили приветствовать Гро-Орма, здешнего жреца, Арнхильд хозяйка с дочерью и служанками разложили огонь в очаге и принялись разбирать съестные припасы. Бык, приведенный из усадьбы, понуро стоял, привязанный позади землянки. Рабыни пересмеивались шепотом, с любопытством оглядывались на всякого проходящего - когда еще увидишь столько новых людей? Рагна-Гейда не отставала от них: то и дело она находила предлог выскочить из землянки и поглядеть по сторонам. Она была уверена, что Вигмар уже где-то здесь, возле святилища, и ждала его появления каждый миг. Не так уж часто им выпадает случай увидеться, а теперь целый день, два дня - настоящий подарок судьбы! Целых два дня он будет где-то поблизости, и постоянное ожидание случайной или якобы случайной встречи делало Рагну-Гейду счастливой, будило радостную и беспокойную дрожь, от который хотелось то прыгать, то петь, то хохотать. Ах, не так девушка из рода Старого Строля должна ждать встреч с мужчиной, избранным ею среди всех! Вдали от Вигмара Рагна-Гейда терзалась и тревожилась, чувствуя себя настоящей преступницей, но здесь угрызения совести отступили перед радостью и растворились в ней без остатка.
   Покончив с делами, Рагна-Гейда вышла постоять возле дверей. Здесь она застала Гейра и еще кое-кого из родни; поглядывая на проходящих, хозяева землянок кланялись, обменивались приветствиями, потом посмеивались между собой - все как обычно.
   - Сдается мне, что Модвид не для богов и не для Гро-Орма так вырядился, - заметил Гейр. После истории с мертвым оборотнем он вообще заметно повзрослел, стал внимательнее, осторожнее и даже проницательнее. - С чего бы это он напялил крашеную рубаху и синий плащ, в которых впору являться к самому конунгу?
   Проследив за его взглядом, Рагна-Гейда заметила Модвида Весло, шедшего во главе разряженной толпы прямо к землянке Стролингов.
   - Скоро про нашу округу скажут, что у нас самые нарядные щеголи на всем Квиттинге! - насмешливо заметила она. - Но вот скажут ли о нас, что мы самые доблестные - это еще вопрос.
   Модвид тем временем приблизился настолько, что мог поздороваться. С собой он привел своего воспитателя и нескольких родичей, разодетых в лучшее платье. Сам Модвид прибавил к роскошному наряду вышитую золотом повязку на лоб и приобрел еще более самодовольный вид, чем стал еще более противен Рагне-Гейде. "О гордый клен корабля! - ехидно сузив глаза и нарочито пристально рассматривая гостя, думала она, надеясь смутить его взглядом, но напрасно. - Как величаво расправил ты парус спины! И высоко вознес ты вершину волос, увитую... омытую слезами Фрейи!"
   Этот ядовитый кеннинг, обозначавший всего-навсего золотую повязку на лбу Модвида, так насмешил саму деву-скальда, что она едва сумела сохранить лицо спокойным. Модвид успел увидеть лишь проблеск улыбки и сделал вывод, что наконец-то снискал одобрение самой завидной невесты в округе. Впрочем, он уже решился.
   - Ты так хороша, йомфру, что ради встречи с тобой уже стоит покинуть дом и съездить в Гранитный Круг! - сказал он, пристально глядя на Рагну-Гейду.
   Некоторые мужчины думают, что женщине приятны всякие льстивые слова. Увы: в устах неугодного они производят обратное действие и увеличивают неприязнь.
   - Всякой девушке приятно побывать в таком людном месте! - с игривым смущением ответила Рагна-Гейда, опуская глаза и как-то нелепо приподнимая плечо, словно думала спрятать за ним лицо. На самом деле ей было нестерпимо смешно. - Посмотреть на таких доблестных людей... Послушать их рассказы...
   Кольбьёрн и Фридмунд повели гостей внутрь землянки, и Рагна-Гейда наконец-то дала себе волю.
   - В этом плаще он похож на петуха! - восхищенно восклицала она. - О Фрейр багряного паруса плеч! А застежка-то как блестит! Сама Суль плачет от зависти! Наверное, это гораздо лучше всех ваших сокровищ!
   - Послушай! - страшным шепотом воскликнул Гейр и схватил сестру за руку. Рагна-Гейда прервала "хвалебную песнь" и улыбнулась: в недалеком еще детстве брат вот таким же образом сообщал ей, что видел тролля вон у того камня. - Послушай! Это наша застежка!
   - Как - наша?
   - Да это мы вытащили ее из-под земли!
   - Не может быть! - по первому побуждению ответила Рагна-Гейда. Она просто еще не поняла, как это могло случиться.
   - Когда Скъёльд набрал первый мешок и мы его вытащили, он был жутко тяжелый! - не слишком складно объяснил Гейр. - Я его нес к лошади и уронил. Потом стал собирать - там эта застежка сверху лежала. Я ее запомнил никогда такого страшилища не видал. Видела, какой там узор? Вроде женщина, только вместо ног - змея, вместо рук - крылья, а на голове рога! Наверное, тоже великанша, дочь Локи! Похуже Хель! А он ее нацепил!
   - Да как же она к нему попала? - не понимала Рагна-Гейда.
   - А тот мешок разрезал мертвец! Наверное, Модвид просто подобрал потом в долине.
   - Какой мертвец? Тот, что нападал на тебя или на Ярнира? Или на отца?
   - По-моему, это была лошадь Ярнира... - принялся соображать Гейр. Какая разница? Он на нас кинулся одновременно.
   - Один - на четверых? - Рагна-Гейда вскинула брови в показном изумлении.
   - Ну, да. - Гейр удивился ее удивлению. - А что?
   Вместо ответа Рагна-Гейда постучала себя по лбу, с выразительным укором глядя на брата. Она и раньше догадывалась, что уродилась самой сообразительной в семье, но надеялась, что хотя бы в таких важных случаях доблестные братья сделают над собой усилие.
   - Он - один! - принялась она втолковывать Гейру. - А вас - четверо. Четверо могут броситься на одного. Вы же на него не бросались?
   - Нет. Зачем нам?
   - А один броситься на четверых не может. Вы же скакали в разные стороны? И никто из вас не бился с ним на пару, каждый был один?
   - Ну, да. Мы же рассказывали.
   - О богиня Фригг! Как же я тогда не сообразила! Раз мертвеца хватило на четверых, значит, его тоже было четыре!
   Нельзя сказать, что эта речь уважала законы родного языка, но до Гейра так лучше дошло. Четыре одинаковых мертвеца представились ему как наяву. Живые до жути, если так вообще может быть.
   - Но он же был один, - вымолвил Гейр, морщась и чувствуя, что вот-вот поймет.
   - Это Гаммаль-Хьёрт был один! Ну, сообразил?
   Гейр мотнул головой.
   - Значит, с вами бился вовсе не Гаммаль-Хьёрт! - победно докончила Рагна-Гейда. - Вы испугались Модвида! А он воспользовался вашим золотом!
   - Ты с ума сошла! - Гейр не в силах был поверить в подобную низость. Он не мог так поступить!
   - Надо рассказать всем об этом!
   - Никто не поверит. Нас засмеют!
   - Ну, как хочешь. Пойдем, послушаем, что он там поет о своей славе.
   Рагна-Гейда и Гейр тихонько проскользнули в землянку и пристроились возле двери.
   - Никто из смертных не знает, добрые или злые норны наделили его судьбой! - говорил в это время Агнар Сэг-Гельмир, один из самых уважаемых родичей Модвида. Это был рослый, очень искусный в битве человек лет пятидесяти, благодаря длинным темным волосам и широкой бороде почти до пояса похожий на морского великана. Голос у него был звучный и громкий, за что он и получил свое прозвище - Ревущий-Как-Море. - Может быть, все мы доживаем сейчас последние спокойные дни. Может быть, уже вскоре на тинге Острого Мыса Стюрмир конунг провозгласит поход против фьяллей.
   - Ты прав, Сэг-Гельмир! - воскликнул Кольбьёрн хёльд. - Я сам посоветовал бы конунгу то же самое! Война с фьяллями так же верна, как близкая зима. Так лучше не ждать, пока они нападут на нас первыми!
   - Я рад, что ты согласен со мной, - ответил Агнар, окинув взглядом лица родичей и сыновей Кольбьёрна. В землянке было не слишком светло, но все сидели тесно, и в отблесках пламени на лицах Стролингов нетрудно было прочитать полное согласие с главой рода. - Надеюсь, что ты согласишься со мною и в другом. Всем людям Квиттинского Севера в такое время лучше держаться поближе друг к другу и позабыть старые обиды, которые раньше, быть может, разъединяли кое-кого.
   При этих словах Сэг-Гельмир быстрым взглядом соединил Модвида Весло с Эггбрандом. Он имел в виду не столько самого Эггбранда, сколько Ингстейна хёвдинга, в дружине которого тот состоял. И все Стролинги, кроме разве не слишком мудрого Ярнира, поняли значение этого взгляда. А Рагна-Гейда сообразила еще больше других и беспокойно сжала руки на коленях. Слова о войне встревожили ее меньше, чем этот намек на возможное примирение.
   - Только глупый стал бы спорить с тобой, Агнар, а наш род не славится глупцами, - с некоторой осторожностью ответил Хальм Длинная Голова. Прочие Стролинги молчали, предоставив говорить тому, кто действительно признавался из них умнейшим. - Но, как говорится, норн приговор у мыса узнаешь. Человек всегда рад примириться, если уверен, что сегодняшнее примирение не приведет к еще худшим раздорам завтра.
   - Иные люди говорят, что от судьбы не уйдешь, а другие думают, что каждый сам растит свою судьбу, - продолжал Сэг-Гельмир. - И каждый, как водится, для себя оказывается прав. У кого есть силы - тот растит судьбу, у кого нет - повинуется. Ваш род, потомки Старого Строля, доказал свою силу. И род Модвида сына Сэорма не уступит ему. Если вы будете вместе - никакой враг не одолеет вас.
   - Разве мы ссорились? - воскликнул Кольбьёрн, чуть сильнее, чем нужно, изображая удивление.
   - Хвала Высокому, нет. Но что бы ты сказал, если бы мой родич Модвид предложил тебе породниться?
   Кольбьёрн в первые мгновения промолчал, и все Стролинги молчали, ожидая его ответа. Кто украдкой переглядывался, кто изображал невозмутимость. Согласиться - навлечь на весь род неудовольствие хёвдинга, а отказать поссориться с Модвидом. И со всей его родней. А это немало!
   Модвид, как ни старался остаться спокойным, все же вспотел и перебрасывал быстрый взгляд с Кольбьёрна на Хальма и на Фридмунда Сказителя. Смелый и решительный в битве, в отношениях между людьми он был неуверен в себе и мнителен: ему все время казалось, что его не любят, над ним смеются за спиной. Молчание показалось ему верным знаком отказа, мгновения тянулись нестерпимо долго.
   Лицо Эггбранда стало злым: его это молчание возмутило, поскольку он еще несколько дней назад, поняв, какие события ожидаются отцом и еще более матерью, прямо высказал им волю Ингстейна хёвдинга: никакой поддержки и никакого родства с Модвидом. Чего же они ждут?
   - Ты хорошо сделал, Сэг-Гельмир, что завел этот разговор здесь, возле святилища, - среди общей тишины произнес Хальм. По длинной землянке полетел ясно слышный вздох облегчения, вылетевший разом из десятка грудей. Стролинги были очень рады, что кто-то заговорил! - В таком важном деле нельзя полагаться на разумение людей. Требуется спросить совета у богов. Мы принесем жертву в Гранитный Круг и попросим Гро-Орма спросить у богов, желают ли они этого брака. А умный никогда не ропщет на приговор богов. Ибо от этого ни единому еще не делалось легче, - добавил умный кузнец, и на это никто не нашел возражений.
   Эггбранд предпочел бы дождаться приезда хёвдинга, но старшие рассудили, что гораздо лучше будет встретить Ингстейна с уже готовым решением. Выбрав подходящего барана, все вместе отправились к Гранитному Кругу. Прослышав о сватовстве и жертвоприношении, все съехавшиеся к святилищу пробежали за Стролингами, и уже вскоре за спинами гранитных валунов волновалась толпа.
   Стоя позади братьев, Рагна-Гейда нетерпеливо скользила взглядом по лицам в толпе. Где Вигмар? Почему его до сих пор нет? Едва ли он сможет чем-то помочь, но сейчас, когда решалась ее судьба, Рагне-Гейде страстно хотелось видеть его рядом, знать, что все происходящее ему известно. А что если он приедет только завтра и попадет прямо на сговор? Тогда у них даже не останется времени подумать!
   Сейчас Рагна-Гейда жестоко каялась в прежнем легкомыслии: вопрос "что делать?" нужно было задать себе и ему давным-давно. А она, которую все считали такой разумной, просто закрывала глаза и не смотрела в будущее. Они с Вигмаром были слишком счастливы, что договорились между собой, и не хотели даже думать о том, как договориться с другими. А об этом очень даже стоило подумать! Сватается другой, и все их неверное счастье исчезает стремительно и неотвратимо, как роса под солнцем. Порядок, освященный богами и предками, идет своим путем и не смотрит под ноги; неудержимая волна накрывает двух маленьких безумцев, желающих жить как-то по другому, и даже пены на воде не останется от их мечтаний. А что она сможет одна, девушка против родичей, богов и даже собственной совести?
   Терзаемая лихорадочный волнением, Рагна-Гейда едва заметила, как шагнула вслед за отцом внутрь священного круга. Шум толпы отдалился, она ступала по плотно утоптанной, серой и твердой земле, принадлежащей богам. Гранитные валуны в два человеческих роста стояли вокруг зоркой стражей, вересковая равнина с осиновыми перелесками вдали растаяла в надвигающихся сумерках, словно осталась в другом мире. Рагна-Гейда вздрогнула, вдруг очнувшись и ощутив на себе сотни тяжелых взглядов. Боги, духи и прежние поколения взглянули на нее с серой зернистой поверхности валунов, и она невольно сжалась. Ей казалось, что вот-вот ее тайна станет известна людям, как известна она Отцу Богов, которому открыты поступки каждого из людей и тайная суть всех вещей.
   Гро-Орм тем временем подвел жирного черного барана к жертвеннику, где уже лежал старинный бронзовый нож с рунами на рукоятке и на клинке. Расположившись полукругом у него за спиной, Стролинги затаили дыхание. Жрец поднял руки вверх и протяжно запел, обращаясь к идолу Одина:
   Просим о милости Павших Властителя,
   К Отцу Колдовства воссылаем мольбы,
   К тому, что дарует нам ум и богатства,
   И в битве победу дает над врагом!
   Кольбьёрн взял барана за голову, Сэг-Гельмир - за ноги, и вдвоем они опрокинули животное на жертвенник. Гро-Орм одним привычным ударом перерезал ему горло и вслед за тем рассек брюхо, открыв внутренности, по трепету которых знающие люди читают волю богов. Выпрямившись, жрец снова запел:
   Вот пред тобою кровавая жертва,
   Открой нам наш жребий, о Слейпнира Всадник:
   Отдать ли Кольбьёрну за Модвида деву,
   Иль доля другая назначена юной?
   Жрец умолк, но последние отзвуки его голоса еще бились о вершины священных камней; люди замерли, слухом души напряженно ловя ответ божества. Гро-Орм нагнулся к барану.
   Словно чья-то железная рука стиснула сердце Рагны-Гейды: в один миг она увидела всю свою прошедшую жизнь, все свои нынешние мечты и опасения. Жажда счастья вскипела отчаянной волной; каждый миг казался последним в жизни, надежда мешалась с отчаянием. Она не хотела, не могла мириться с ненавистным жребием; норны, боги или люди должны ей помочь! Хоть кто-нибудь!
   И какая-то сила, побуждение из самой глубины души толкнуло ее вперед; застывшим взором глядя в кровавое брюхо барана, Рагна-Гейда вдруг заговорила.
   - Внимайте словам... - произнесла она, судорожно вздохнула, словно ей не хватало воздуха. Голос ее звучал безжизненно и хрипло, родичам он показался незнакомым, новым, как будто говорила не она, а чья-то иная воля внутри нее. Судорога ужаса мелькнула в лице Рагны-Гейды, ресницы трепетали, в глазах отражалось мучение. Что-то толкало ее, и она произносила одно слово за другим, словно шаг за шагом ступая по пламенному мосту Биврёст: каждый шаг грозит смертью, но остановиться - еще хуже.
   Внимайте словам, о Аскра потомки!
   - говорила она, задыхаясь, всем телом устремившись вперед, к идолу Одина,
   Ничто не сокрыто от взора Властителя!
   Явилось мне диво: порою ночною
   Бьется с живыми подложный мертвец!
   Тот, кто спускался в жилище подземное,
   Мало добычи унес от кургана;
   Жаркое золото взял боязливый
   Низким обманом... Понятна ли речь моя?
   Последние слова Рагна-Гейда произнесла хриплым шепотом, как будто это невольное прорицание истощило все ее силы. Окончив, она еще несколько мгновений не отрывала взгляда от жертвы, а потом закрыла лицо руками. Родичи, Сэг-Гельмир и Модвид смотрели на нее с ужасом, потрясенные услышанным, а она ждала, что вот сейчас Один поразит ее молнией или Тор ударит огненным молотом. Вот-вот сейчас разверзнется земля и она провалится прямо в ледяной поток, стремящийся к пасти дракона Нидхёгга. Родичей она уже обманула - так не хочет ли безумная обмануть и богов? Рагна-Гейда почти считала себя мертвой, и надежду ей давало лишь удивление: как она смогла на такое решиться? Собственная дерзость казалась ей настолько невероятной, что невольно приходила мысль: нет, это невозможно, боги подсказали ей эти слова! Но в самом дальнем, самом укромном уголке разума жило упрямое: нет. Боги тут ни при чем.
   - О чем... о чем она говорила? - первым подал голос Сэг-Гельмир, глядя то на Стролингов, то на Модвида.
   - Это не она. Сам Отец Ратей говорит ее устами! - пробормотал Гро-Орм. Жрец ощущал некую растерянность: почему на сей раз Один не его устами изъявил свою волю? Разве он, Гро-Орм, чем-то прогневал Отца Колдовства?
   Модвид был бледен, на лбу его выступили крупные капли пота. Холодная змейка ползла по спине под рубахой; нужно было сейчас же взять себя в руки и ответить хоть что-нибудь, но слова не находились, язык не повиновался. Что можно возразить? Можно обмануть людей, но не Всеотца, чей единственный глаз ясно видит в ночной тьме и проникает до самого дна человеческой души.
   - Она говорит... Я знаю, про что она говорит! - крикнул Скъёльд, от потрясения забывший, что сначала надо бы послушать мнение старших. - Я давно об этом думал! На нас возле кургана напали какие-то люди! Мы думали, что это мертвец, но их было больше одного! Это был ты, Модвид! Сам Отец Ратей указал на тебя!
   - Эта пряжка - она из нашего мешка! - подал голос и Гейр. После самого Одина ему было нечего стыдиться своих подозрений.
   Все взглянули на пряжку на груди Модвида, и он с невольной поспешностью накрыл ее ладонью, как бы защищаясь. Под десятком изумленных и гневных взглядов Модвид снова стал самим собой: когда дело определялось и начинало пахнуть кровью, к нему возвращались и силы, и уверенность.
   - Уж не хотите ли вы отнять у меня эту пряжку, если она ваша? - с вызовом спросил он, оглядывая лица Стролингов, и невесело усмехнулся. Как будто хотел показать крепкие зубы и предупредить, что будет кусаться. Рука его с пряжки соскользнула вниз - к рукояти меча. - Попробуйте, возьмите! - с издевкой предложил Модвид.