Дворецкая Елизавета. Спящее золото (Корабль во фьорде - 2)

   А Вигмар крепко сжимал древко Поющего Жала, стараясь усилием воли побороть растерянность, граничащую со страхом. Он все лучше понимал, какие огромные и дикие силы вызвал к борьбе, и от этого сознания дрогнуло бы самое отважное сердце.
   - Золото! Золото!
   - Полное озеро!
   - Смотрите, смотрите!
   - Сигурд, да проснись, дубовая голова!
   - Оддгард! Глядите все!
   Крики дозорных, сидевших возле костров на последней предутренней страже, разбудили Ингирид, но показались продолжением сна. Всю ночь ей снилось золото, и золото было первым, о чем она услышала, проснувшись.
   За стенами шалаша быстро разгорался шум: раздавались крики, безумный смех, топот ног по промерзшей за ночь земле. Торопливо оправляя сбившееся головное покрывало, Ингирид на четвереньках поползла к выходу, наткнулась на Книва, по-лошадиному мотающего головой в попытках поскорее проснуться.
   Выбравшись наконец из шалаша, Ингирид сразу увидела золото. Озеро, вчера темное и туманное, сейчас было полно золотом до краев; над водой поднималось золотое сияние, а под мелкими волнами возле самого берега без труда можно было разглядеть груды колец, обручий, блюд и чаш, еще каких-то узорчатых изделий. Самородки сияли россыпями, как простые камни. А простых камней не было: даже песок на дне озера был золотым.
   - Золото! Золото! - беспорядочно ревели над берегом сотни безумных голосов. Каждый из хирдманов кричал свое, но это одно главное слово сплеталось и висело над берегом, словно это кричало само озеро.
   Не помня себя от изумления и восторга, подхваченные какой-то мощной волной, люди бежали к воде, толпились, давя и толкая друг друга, забегали в воду по колено и глубже, горстями хватали со дна песок и камни. Вынутые из воды, камни становились самыми обыкновенными - кремень, песчаник, гранит. Думая, что в горячке схватили не то, люди в досаде отбрасывали их и черпали горстями скова, пытаясь поймать ускользающее богатство. Не замечая холода, хирдманы бежали в воду все глубже и глубже, ныряли, уже ощущая в руках тяжелые кольца и обручья, а сокровища опять просачивались сквозь пальцы и убегали, как вода.
   - Стойте! Стойте! Не бегите туда! Это наваждение! Морок! Вы утонете! в отчаянии кричал Эриольв, хватая и стараясь удержать то одного, то другого, но его отпихивали, даже не замечая, кто он такой.
   Всеми овладело безумие: Эрнольв видел его в горящих глазах, в искаженных лицах. Люди были околдованы, лишены разума; жадная сила золота, сожравшего столько человеческих жизней, погубившего столько героев, тянула их к себе.
   - Золото! Золото! - визжала где-то возле самой воды Ингирид, и ее голос можно было узнать лишь с трудом. Эрнольв догадался, что это она, лишь потому что в дружине было всего две женщины: Ингирид и ее служанка Катла. Но Катла пряталась за елью, с ужасом глядя на толпу обезумевших мужчин.
   А Ингирид кинулась к воде быстрее всех и теперь была в первых рядах. За спинами мечущихся хирдманов Эрнольв не мог ее увидеть, а дикий визг быстро отдалялся: поток мужчин толкал ее все дальше от берега. Она утонет! Ее затопчет и загонит в воду это безумное стадо!
   Сорвав с плеч и бросив плащ, Эрнольв кинулся к воде, с нечеловеческой силой расшвыривая стоявших на пути. И в ответ получал такие же толчки и удары: ослепленным хирдманам казалось, что кто-то пытается отнять у них золото. Эрнольв упал на колени, холодная вода плеснулась возле самых его глаз, и он отчетливо различил на дне простой серый песок и темные камни. Никакого золота!
   Его снова толкнули, а пронзительный холод воды уже сковал члены; со всей ясностью ощущая, что и сам может погибнуть, Эрнольв собрался с силами и встал на ноги. Чье-то длинное тело с размаху пролетело мимо его и скрылось в воде; Эрнольв хотел крикнуть, но из горла вырвался только хрип. От берега напирали, толкали, в лицо летели брызги, горсти мокрого песка, мелкие и не очень мелкие камни. Мокрая одежда была тяжелой, словно доспехи ледяных великанов. От холода перехватывало дыхание, душой овладевал неудержимый, животный ужас. Широко расставив ноги и стараясь не шататься, Эрнольв огляделся, пытаясь найти Ингирид в этом холодном царстве обманного золота.
   - Пусти! Пусти, чтоб тебя тролли взяли! Пусти, чтобы тебе... - визжал где-то в мелькании тел голос Ингирид.
   Мимоходом Эрнольв удивился, откуда она набралась слов, каких он при ней не употреблял. Однако эти крики означали, что еще кто-то пытается ее спасти. Или это драка за призрачное сокровище?
   Вода уже доходила Ингирид до самого горла, но она не замечала этого и не боялась захлебнуться. Чьи-то длинные сильные руки держали ее за плечи и старались приподнять над водой, тянули назад, подальше от сокровища, рассыпанного под ногами. Ингирид ступала по золоту, ощущала его всем своим существом, оставалось лишь нагнуться и взять... А тут какой-то тролль тащит ее назад! Она визжала, вырывалась, брыкалась и кусалась бы, если бы видела, кого кусать. Но она не видела ничего, кроме золотого блеска.
   А Книв не видел никакого золота. Сначала он, как и все, был ослеплен потоками золотого света. Но едва лишь он увидел, как Ингирид, сбросив с плеч теплую медвежью шкуру, с диким искаженным лицом несется прямо в воду, всю его растерянность как. корова слизнула и в голове осталась только одна мысль: она же утонет! И Книв кинулся следом. Он опередил всех хирдманов, но не мог догнать Ингирид. Блеск золота придал ей нечеловеческих сил. Вода уже дошла ей до груди, когда он кое-как сумел ухватить ее за плечо; она отмахивалась вслепую, не слушала предостерегающих криков, визжала и норовила броситься ко дну. Уже головное покрывало слизнули и унесли волны, распущенные волосы Ингирид, намокшие и черные, плыли по воде, как плети водорослей; мех накидки почернел, а лицо Ингирид побелело от холода. Она была похожа на призрак, на воплощенную корысть, у которой была одна дорога к гибели.
   - Госпожа... Пойдем... на берег! - задыхаясь, захлебываясь ледяными брызгами, умолял Книв и понимал, что она даже не слышит его.
   Руки уже сводила судорога, ноги были как чужие, а Ингирид все рвалась, словно в нее вселилось разом десять троллей. Книв чувствовал, что слабеет гораздо быстрее нее, что вот-вот она выскользнет из окоченевших рук, и тогда все, конец...
   И тогда он вспомнил, чему его учили дома. Глубоко вдохнув, собравшись с силами, Книв коротким и точным движением ударил кулаком в голову Ингирид. И поспешно подхватил хозяйку, которая больше ничего не осознавала и не шевелилась.
   Продравшись через толпу, Эрнольз увидел Книза, несущего на руках бесчувственную Ингирид. Оба были мокры насквозь.
   - Скорее... А то она застынет и умрет... - едва шевеля синими губами, бормотал Книв, и его руки, державшие Ингирид, дрожали крупной дрожью.
   Эрнольв развернулся и побрел к берегу, расчищая ему путь.
   Следующие три дня для дружин Эрнольва и Ульвхедина выдались на редкость невеселыми. О продвижении дальше не могло быть и речи. Человек двадцать утонуло в озере, а сорок или пятьдесят оказались страшно простужены. Лежа в наспех вырытых землянках, люди метались в жару и бредили золотом. За три дня умерло тридцать человек, и дружины, не увидев ни одного врага, потеряли шестую часть.
   Ингирид приходилось не лучше: она лежала в своем шалаше, красная и горячая, бредила, кричала о золоте, проклинала троллей. Рядом с ней сидел безутешный Книв. В благодарность за ее спасение Эрнольв объявил его свободным человеком и полноправным членом дружины, если он пожелает остаться. Но Кнпв и не думал никуда уходить: он не хотел ни наград, ни почестей, а только взывал к богам и богиням, умоляя исцелить госпожу.
   - Я попробую проехаться вокруг озера, - решил Эрнольв утром четвертого дня. - В самом деле, не может оно быть совсем пустынным. Где-то здесь должны быть люди. У нас осталось достаточно здоровых мужчин, чтобы обеспечить больным крышу над головой.
   - Да, госпоже очень надо в дом! - вздохнул Книв.
   - Может, найду какую-нибудь бабку, умеющую лечить, - попытался утешить его Эрнольв. - Из нас с тобой лекари плохие. Может, сумею достать браги, настоениой на свиной желчи... Или чего там надо? Моя мать, помнится, так лечила от простуды.
   - Сколько человек ты возьмешь? - покашливая, спросил Хрольв.
   - Никого. - Эрнольз покачал головой. - Если там окажется много людей, я не стану с ними связываться. Но мне сдается, что на нас ополчились колдуны или даже тролли. А против этого народа простое оружие бессильно. С ними лучше встречаться в одиночку. Толпу опять охватит наваждение, а один я как-нибудь справлюсь.
   - Да. - Хрольв кивнул и снова закашлялся. - Ты, ярл, пожалуй, справишься.
   Во всем войске оказалось не больше десяти человек, которые не поддались общему безумию, и Эрнольв был среди них. Как он понял потом, чем меньше человек думал о золоте и жаждал его, тем меньше слепил его блеск озера и тем больше здравого рассудка удавалось сохранить. Большинство хирдманов и сейчас еще старалось не засматриваться на озеро: если поглядеть на него подольше, оно снова начинало дразнить видениями, но сейчас малейший золотой проблеск вызывал у люден дикий ужас. Хотелось бежать со всех ног, но не к озеру, а прочь от него.
   Оседлав коня и уложив в седельные сумки еды на пару дней, Эрнольв поехал на восток, в объезд озера. У него была еще одна причина, по которой он не мог ждать. Золотой полумесяц в полный голос кричал, что вторая половина где-то рядом. Днем и ночью Эрнольва мучило чувство, что Вигмар сын Хроара совсем близко, стоит только руку протянуть. В ночной темноте Эрнольву мерещилось рядом его дыхание, а днем все тянуло обернуться: казалось, тот стоит за плечом.
   Он ехал почты весь день и уже обогнул четверть озера. Мыс между устьем Бликэльвена и озером, где осталась дружина, давно скрылся за отрогами гор, теперь Эрнольв ехал вдоль вересковых пустошей, можжевеловых склонов, еловых перелесков и сосновых боров. Два раза он замечал маленькие рыбачьи избушки: одна стояла на скалистом выступе над самой водой, а другая поодаль, на опушке. Но напрасно он стучал и звал: одна избушка оказалась пуста, а из другой вышел сгорбленный старик и уставился на него пустыми совиными глазами. Похоже, он не слышал или не понимал ни слова. И Эрнольв оставался один на один с облетевшим лесом, увядшими лужайками, гудением ветра в далеких вершинах и холодным дыханием озера.
   Однажды Эрнольву померещилась тоненькая тропка, уводящая от воды вверх по склону. Он поехал по ней, но вскоре понял, что ошибся: никакого жилья не было видно, а сама тропка потерялась между кустами можжевельника. Остановив коня, Эрнольз огляделся. Вокруг было пусто и тихо, ко ему померещился чей-то взгляд. Кто-то исподтишка наблюдал за ним, прячась за деревьями и кустами. Не решаясь крикнуть, Эрнольв подождал, потом повернул коня и медленно поехал вниз по склону. Невидимый взгляд царапал ему спину и шею. Рука сама дернулась к щиту, висящему на седле: всем существом ожидая услышать короткий свист стрелы, Эрнольв резко обернулся.
   И встретил взгляд. На него смотрели зеленовато-серые глаза с крошечными черными зрачками. Только глаза и больше никого - ни человека, ни зверя. Они смотрели из зарослей, и Эрнольву померещилось, что он видит эти глаза на стволе молодой облетевшей осинки. В ужасе моргнув, Эрнольв глянул снова и не увидел больше ничего. Осинка действительно там была, тонкие голые веточки дрожали, как всегда, без ветра и без причины, но никаких глаз не было.
   Нельзя сказать, что путешествие показалось Эрнольву приятным, но возвращаться к дружине ни с чем не хотелось. Чувствуя близость сумерек, Эрнольв решил перекусить и спешился на прибрежной полянке, окруженной старыми лохматыми елями. Усевшись на поваленном дереве, он вынул гороховую лепешку, старую и черствую, кусок жареного мяса. Старательно пережевывая все зто, Эрнольв смотрел на серую, покрытую мелкой рябью воду озера и думал, что напрасно не взял с собой никакого питья. А если от озерной воды на него тоже нападут видения?
   - Я вижу, ты не хочешь ничего плохого, - вдруг прошелестел у него за спиной тихий голос.
   Сильно вздрогнув от неожиданности, Эрнольв едва не подавился, поспешно выплюнул под ноги недожеванный кусок и резко обернулся, хватаясь за меч.
   В трех шагах от него под елью стояла высокая худощавая женщина, вернее, девушка с длинными распущенными по плечам волосами непонятного цвета. Она была совсем одна, и Эрнольв вздохнул с облегчением: хоть кто-то живой и разумный!
   - Конечно, я не хочу ничего плохого! - заверил он. - Иди сюда. Хочешь поесть?
   Он протянул девушке кусок гороховой лепешки, но она испуганно помотала головой и попятилась.
   - Нет, нет! - пробормотала она, опуская глаза. - У чужих нельзя брать, а то попадешь в плен.
   - Это у троллей нельзя брать! - Эрнольв усмехнулся. Эта странная диковатая девушка была лицом похожа на сороколетнюю, а вела себя как пятилетняя девочка. - Я же не тролль. Конечно, я не слишком красив, и глаз у меня всего один, но это из-за болезни. Я переболел "гнилой смертью". А раньше я был не хуже других. Я человек, не бойся.
   - Я почти не боюсь, - застенчиво ответила девушка. - А ты очень даже красивый.
   Эрнольв не сразу нашелся с ответом. Девушка, несомненно, говорила от души, но кто же в здравом уме посчитает его красивым? Наверное, они возле этого озера все сумасшедшие.
   - Мне приятно, если я тебе нравлюсь, - ответил он, чувствуя в горле позывы совершенно неуместного, какого-то нервного смеха. - Меня давно не называли красивым. Моя жена говорит совсем другое. При каждом случае говорит, что я урод, каких мало.
   - Твоя жена? - Девушка на миг вскинула на него косящие глаза, и Эрнольва отчего-то пробрала дрожь. Он ощутил себя скованным странной слабостью, двигаться не хотелось. Но разобраться в этом ощущении он не успел, потому что девушка опустила лицо. - Наверное, твоя жена - очень дурная и глупая женщина, - подавленно пробормотала она. - Ты такой высокий и сильный... А один глаз - ну, мало ли какие бывают... Много разных...
   "Совсем безумная!" - подумал Эрнольв, хотя ее рассуждения в защиту его внешности странно трогали сердце. В самом деле: мало ли какие лица бывают? И вовсе не обязательно называть его одноглазым троллем, как делает Ингирид. Как видно, эта жалкая лесная жительница кое в чем поумнее конунговой дочери. Эрнольву далее стало жаль ее: бедняжка, должно быть, слишком редко видит здесь мужчин. И далее мужа себе найти не может.
   - Послушай, милая, где ты живешь? - спросил он. - Моя жена здесь неподалеку, она больна и ей требуется помощь. Может быть, кто-нибудь у тебя в семье умеет лечить лихорадку?
   - Мы умеем вылечить что угодно... А разве твоя жена тоже здесь? - робко удивилась девушка. - Зачем она пришла? Откуда вы?
   - Мы... мы издалека. - Эрнольву почему-то было неловко рассказывать ей о походе. Как-никак, он пришел захватить ее землю. - Она хотела посмотреть Золотое озеро.
   - Она хотела золота! - с неожиданной суровостью сказал девушка и на миг подняла на Эрнольва туманные, зеленоватые глаза. Они так сильно косили, как будто хотели заглянуть друг в друга, и девушка хмурилась от усилия заставить их смотреть прямо. - Тебе не нужно было ее слушать. Лучше уходи отсюда. Ты хороший... Я не хочу, чтобы ты погиб. Чтобы золото Медного Леса сожрало тебя. Уходи, пока еще не поздно, пока дороги назад не закрыты. Моя мать владеет всеми дорогами здесь, и если она их закроет, я не смогу их открыть для тебя. И ты пропадешь вместе со своей женой и всеми злыми горцами.
   Эрнольв слушал эту безумную речь, чувствуя, как по спине мерзкой холодной змейкой ползет неудержимый озноб. Ему было так жутко, что перехватывало дыхание: спина под рубахой и накидкой вспотела и стала горячей, а холодная змейка все ползла, добираясь до сердца.
   - Здесь есть еще люди, - закончила девушка. - Они другие, у них есть молния. И они хотят, чтобы мы прогнали горцев. И мы прогоним. Никто не получит нашего золота. Оно дает силу всему Квиттингу, и мы будем хорошо его хранить. Ты же не хочешь его - уходи, и мы отпустим тебя.
   - Ты сказала, здесь есть еще люди! - торопливо воскликнул Эрнольз, пока способность соображать не пропала в холодной волне необъяснимой жути. Какие люди? Может быть, здесь есть... Я давно ищу одного человека, его зовут Вигмар сын Xpoаpa. У него длинные рыжие волосы, пятнадцать кос связаны в хвост. И еще у него есть большое красивое копье с золотой насечкой на острие. Может быть, ты видела его?
   - Да, здесь есть такой человек, - с удивлением отозвалась девушка. - Я видела его. Он и сейчас здесь.
   - Отведи меня к нему! - взмолился Эрнольв, не зная, радоваться ему или ужасаться, следовать за этой странной девушкой, чем-то напомнившей ему безумную сестру Тордис, или бежать от нее со всех ног.
   - Я не могу! - Девушка вздохнула и покачала головой. - Тебе нет к нему дороги. Но я могу его привести к тебе, если тебе и правда так нужно с ним повидаться. Только знай - он очень опасен! - с тревогой предостерегла она.
   Эрнольв еще раз поймал ее трепещущий взгляд и понял: какой бы безумной она ни была, ее тревога за него неподдельна и она не хочет причинять ему зла.
   - Я тоже... немного для него опасен, - не слишком уверенно, больше по старой привычке ответил Эрнольв. - Сама же говоришь: я большой и сильный.
   - Нет, что ты! - Девушка взмахнула тонкой рукой с длинными гибкими пальцами. - Он здесь сильнее всех. Его любят все: и Грюла, и еще там! - Она многозначительно показала в небо и втянула голову в костлявые сутулые плечи, как будто ей грозил удар. -И у него есть молния. Даже моя мать слушается его.
   - И все же мне нужно с ним встретиться, - со вздохом сказал Эрнольв. Может быть, это опасно, но это моя судьба.
   - Тогда и правда надо. - Девушка серьезно кивнула. - Не знаю когда, но я приведу его к тебе. Иди своей дорогой.
   Эрнольв понял, что его отпускают. Неприятная слабость прошла, он снова был свободен двигаться. Кое-как засунув за пазуху недоеденную горбушку, он поднял голову, желая попрощаться с девушкой, но ее уже не было под елью. Он даже не заметил, как она ушла: ни движения, ни шороха.
   Ехать дальше не было смысла. Ему все объяснили, хотя он не смог бы повторить ни слова. Эрнольв ехал обратно вдоль берега и прислушивался к далекому шепоту ветра, словно ждал, что его окликнут. Кто-то невидимый смотрел ему вслед.
   "Конечно, это ведьма!" - рассуждал Эрнольв сом с собой, но эта мысль не вызвала в нем ни удивления, ни страха. Кому еще здесь быть, на этом проклятом озере? Он пытался вспомнить лицо своей странной собеседницы и не мог: оно расплывалось, вместо человеческого лица перед его взором представала та маленькая осинка с дрожащими веточками. Вместо воспоминания осталось впечатление чего-то убогого, жалкого и вместе с тем сильного совершенно особой силой. Здесь все не так, как он привык.
   В душе Эрнольва крепло убеждение, что отсюда надо уходить, и чем скорее, тем лучше. Он готов был бы прямо сегодня отдать приказ отступать назад на север, если бы не два обстоятельства: десятки больных, не способных сидеть в седле, и обещание ведьмы привести к нему Вигмара. "Она приведет! говорил он сам себе, пробираясь сквозь густеющие сумерки к устью Бликэльвена. - Приведет!"
   И золотой полумесяц на каждом шагу стучал на его груди, словно второе сердце.
   Закатный свет разливался по небу багрово-розовыми полосами, подкрашенными снизу в желтоватый цвет. Почему-то при взгляде на них думалось об огненном драконе - с пламенеющим телом и головой, с широкими дымчато-синими крыльями и желтоватым брюхом. Багряное сияние отражалось в озере, а на противоположном низком берегу заметны были крохотные искорки костров. Из такой дали видны были только самые большие, три или четыре.
   - Знаешь, я к ним как-то уже привык, - сказал Вигмар. Они с Рагной-Гейдой стояли над обрывом, с которого падал в озеро Золотой ручей, и смотрели в густосерую даль, где были их враги, фьялли и рауды. - Сколько они тут стоят? Дней семь, восемь?
   - Восемь, - ответила Рагна-Гейда. - Они вот так же вечером пришли. Я тоже привыкла. Как будто так и надо: здесь - наш дом, а там - их.
   - И они тоже останутся там навсегда! - задумчиво подхватил Вигмар.
   - А я их вовсе не боюсь! - с мстительным торжеством отозвалась Рагна-Геида, прищурившись и глядя через озеро, в котором тоже догорал короткий зимний закат. - Знаешь, раньше, пока мы ехали, я ужасно боялась, от каждого шороха вздрагивала. Все казалось, что они - кругом и сейчас отовсюду выскочат. А теперь -не боюсь. Как будто озеро - это стена, и они через нее никогда не перейдут.
   - Вон, посмотри - стена! - Вигмар обнял Рагну-Гейду одной рукой, прижал к своему боку и кивнул на небо. - Видишь? Это Асгард.
   Рагна-Гейда посмотрела вверх. Выше пламенной полосы заката, тускневшей и таявшей с каждым мгновением, сгущались синевато-серые плотные облака, и среди них, чуть ниже, чем бывает луна, виднелось что-то, похожее па нагромождение неровных валунов. Рагна-Гейда вглядывалась, охваченная трепетом страха и радости: в облачных глубинах взору открывалась часть стены Асгарда. Камни стены выглядели гораздо плотнее, чем окружавшие их облака, но держались на них удивительно прочно, словно стену подпирала вся необозримая громада воздуха между землей и небом. Облака медленно тянулись мимо, то наплывая на стену и скрывая ее, то снова показывая в разрывах ее плотную, тяжелую кладку. Стена была непроницаема и равнодушно отражала взгляды людей: она закрывала дорогу в мир, недоступный смертным.
   Раньше Рагне-Гейде не случалось видеть подобного. Но сейчас она не ощущала удивления: именно здесь, в Медном Лесу, вблизи от сердца Квиттинга, человеческие глаза становились зорче и замечали все то, что и раньше невидимо было рядом с ними. Стена Асгарда казалась Рагне-Гейде такой же естественной частью мира, как избушка троллей и волшебное сияние Золотого ручья; в прочности и незыблемости стены, парящей на воздухе вровень с облаками, был залог бессмертия и для земного мира.
   - Они все там... - прошептала Рагна-Гейда. Ее глаза устали всматриваться в высший мир, и она зажмурилась, склонив голову на плечо Вигмару. - И если бы с этой стороны оказались ворота, то, может быть, мы увидели бы,..
   Вигмар промолчал. Он понимал, о чем и о ком она говорит, и сейчас эти воспоминания не причинили ему ни тревоги, ни боли. Время преступлений и расплаты за них прошло. Каждый уже получил свое. Мертвые вошли в Палаты Павших, а живые, вынеся свою долго страданий, сомнений и мук совести, снова наладили свою жизнь. И так дожсно быть - жизнь должна продолжаться, потому что без людей, без их веры и жара их сердец сам Асгард рухнет с высот.
   - Я думаю, там они уже помирились, - сказал Вигмар. Повернувшись, он притянул Рагну-Гейду к своей груди, сбросил с ее головы меховой капюшон и прижался лицом к облаку ее тонких пышных кудряшек. - Хочешь не хочешь, а у Одина им пришлось сесть за один стол.
   - А раз они помирились, они на нас не рассердятся? - прошептала Рагна-Гейда, поднимая руки ему на плечи. - Никогда?
   Речь об этом заводилась далеко не в первый раз, но она хотела слышать успокаивающий ответ снова и снова. Пусть она не хотела этого и никогда не заплатила бы такую цену сознательно - но вышло, что ее нынешнее счастье с Вигмаром оплачено гибелью почти всего ее рода. И что она, лишившись всего, ищет новое счастье с человеком, которого до конца жизни полагалось бы ненавидеть. Рагна-Гейда знала, что никто и никогда не поступал так, как она сейчас, и это мучило ее ненадежностью, зыбкостью жизненной дороги - она первая оставила торный путь, проложенный поколениями, и ступила на новый, неизведанный, ведущий, быть может, к гибели. Не так легко признать, что идешь поперек всем обычаям и привычным устоям, и сойти с этого пути уже не дано.
   Вигмар молча покачал головой, поцеловал ее в лоб, потом в висок. Рагна-Гейда подняла к нему лицо и вдруг через его плечо встретила чей-то взгляд. Шагах в пяти от них в серой тьме мягко мерцали узкие зеленоватые глаза. Они парили на высоте человеческого роста как бы сами по себе, и Рагна-Гейда невольно вздрогнула, хотя уже и знала, что это такое.
   - Oй! - сказала она и слегка отстранилась от Виг-мара. - На нас смотрят. Здесь Аспла.
   - Ну и что? - Вигмар даже не обернулся. - Здесь - под каждым камнем по троллю, дома - везде сидят наши мудрые женщины и доблестные воины. Ни угла свободного, и Гуннвальд ворчит, чтобы мы прекратили, а то людям завидно. Пусть уж лучше тролли. Что им до нас за дело? Они и не понимают, чего мы делаем и зачем нам это надо.
   - Все они понимают! - неуверенно возразила Рагна-Гейда. На самом деле она старалась не задумываться, каким же образом размножаются тролли, поскольку приятного в этих мыслях ничего не было. - Аспла! - позвала она. Иди сюда! Чего ты тут делаешь?
   Вигмар вздохнул и обернулся. Где-то теперь та прекрасная поляна в Оленьей роще, где они встречались с Рагной-Гейдой до проклятой поездки в святилище Гранитный Круг! Роща начиналась у самой стены усадьбы Стролингов, и Рагне-Гейде ничего не стоило пробраться туда безо всяких провожатых. Бывало, он по полдня сидел на поляне, ожидая, пока она сможет улизнуть от матери, и был счастлив своим ожиданием. А теперь они почти целые дни проводили вместе, но в усадьбе Золотой Ручей невозможно было найти такой уголок, где бы их никто не видел. И в гриднице, и в кухне, и в девичьей днем и ночью было полно народу, и все, решительно все, от Эдельмода до последнего мальчишки-раба, бросали на них лукавые взгляды: а мы все про вас знаем! А теперь и тролли туда же!