Дворецкая Елизавета. Спящее золото (Корабль во фьорде - 2)

   Утром пожилой гест, довольно бодрый и полный надежд на победу жеребца Бурой Гривы, явился в клетушку и долго не мог добудиться рыжего квитта.
   - Ну, ты, пятнадцатихвостый! - покрикивал он, теребя Вигмара за плечо. - Вставай! Успеешь еще отоспаться. Не на этом свете, так на том! Конунг уже сидит за столом!
   - Так рано? - зевая, промычал Вигмар.
   - А чего ждать? - Гест хмыкнул. - Когда в доме много еды, то чего же не сесть за столы пораньше? Не умеете вы жить, квитты! Да, правда, какая у вас там еда! У вас там хоть чего-нибудь растет, кроме мха и железа?
   - Нет, - гордо ответил Вигмар. - Копаем болотную руду и из нее печем хлеб. Так что зубы у нас у всех - любой тролль позавидует!
   - Пойдем, пополоскайся! - Довольный веселым собеседником гест кивнул ему в сторону двора. - Не пойдешь же к конунгу с такой заспанной мордой! А покормят тебя уж там, если понравишься. А нет - так жить недолго, не проголодаешься!
   - Умный правду без подсказки скажет! - одобрил Вигмар и пошел за гестом умываться.
   Когда он вошел в гридницу, Бьяртмар конунг уже сидел на своем обычном месте в окружении бесчисленных гостей, а второе почетное место оставалось пустым.
   - Ты уже здесь! - обрадовался Бьяртмар конунг, увидев Вигмара. - Эй, сходите за Сторвальдом! - крикнул он гестам. - Пора нам начинать!
   Бьяртмар конунг довольно хихикал и потирал ручки. Вигмар смотрел на него, с трудом скрывая омерзение. И такому-то человеку, вот этим самым ручкам, больше похожим на троллиные лапки, он сочинил хвалебную песнь! Может, не самую лучшую из тех, что пелись под луной за все прошедшие века, но достаточно хорошую, чтобы она сделала свое дело: закрепила удачу конунга и призвала на него новые дары судьбы.
   Посланные за Сторвальдом не возвращались довольно долго, и гости удивленно гудели.
   - Неужели не успел за ночь? - бормотали люди. - Нет, он сочинил такую длинную песнь, с такими сложными припевами, что сам в ней запутался и теперь не может дойти! Никак не донесет! Нет, он расчесывает свои роскошные волосы!
   - А вот это вернее всего! - тихо сказал Вигмару Бальдвиг, сразу вставший возле него. - Сторвальд говорит, что его поэтическое мастерство - в волосах. Он всегда их вытаскивает из-за пояса, когда сочиняет или рассказывает свои стихи.
   Из женских покоев показалась Ульврунн, за ней шли Уннгерд и Ингирид. Ингирид сразу впилась глазами в лицо Вигмара, как будто хотела сказать ему что-то очень важное, и его передернуло: весь ее вид говорил, что она задумала что-то новое. И ужасное, как бурные валы возле крутых скалистых берегов. Вигмар мысленно воззвал к богам о помощи. И гнев, и любовь Ингирид дочери Бьяртмара были опаснее буйства пьяного Эгира, и последняя Вигмара ожидала, как видно, во всей полноте.
   Наконец в переходе зазвучали шаги, раздались изумленные крики. Ингирид поджала губы и приняла вид гордой неприступности. Вигмар смотрел на дверь, ожидая появления своего противника. Сторвальд ступил на порог, и его встретил общий крик изумления. Даже Вигмар не удержался.
   Где же они, краса и гордость конунгова скальда? Роскошные волосы Сторвальда были обрезаны, притом так неровно и нелепо - одни пряди висели ниже, другие выше, одни были срезаны прямо, другие косо... Даже конунг привстал на своем месте, охнул и рассмеялся: скрипучий и довольно мерзкий, этот смех все же звучал приятнее вчерашнего, потому что в нем была искренняя непосредственность. Бьяртмар конунг не умел любить или ненавидеть, беспокоиться или сочувствовать, но он умел забавляться. И сейчас он забавлялся от души, уже зная, что не зря затеял это состязание.
   Впрочем, очень быстро он взял себя в руки и сел.
   - Что с тобой случилось, Сторвальд? - приторно-участливым голосом спросил он. - Уж не отъели ли крысы за ночь твои прекрасные волосы? Ты, кажется, так часто мыл голову! Уж не повыдергала ли их мара?
   - Как видно, без мары тут не обошлось, - спокойно ответил Сторвальд, держа изуродованную голову так же высоко и гордо, как и вчера. - Кто-то обрезал мне волосы, пока я спал.
   Было видно, что он с трудом сдерживает дикую ярость, досаду и обиду на незаслуженное окорбление, но не знает, кого именно в нем обвинить. И, по мнению Вигмара, он держался просто отлично.
   - Это очень опасно! - с преувеличенно заботливой тревогой сказал Бьяртмар, качая головой. - Очень опасно! Наверное, тебя хотят сглазить. Хотят навести на тебя порчу через твои волосы!
   Больше никто в гриднице не смеялся: ворожбой через волосы человека легко свести в могилу, и это вовсе не смешно.
   - Не думаю! - Сторвальд качнул головой, но тут же скривился от бессильной горькой досады, поскольку это легкое движение опять дало ему ощутить потерю. - Все обрезанные пряди лежали там же, на подушке. Не похоже, что этот ночной гость забрал с собой хоть что-то. Я думаю, что просто кто-то хотел помешать мне складывать стихи. Но он опоздал: когда я заснул, песнь уже была сложена.
   При этом он не сводил глаз с лица самого Бьяртмара, а в сторону Вигмара даже не посмотрел. Зато посмотрел кто-то другой.
   - Я знаю человека, который мог желать помешать тебе! - отчеканила дочь конунга Ульврунн, переглянувшись с Уннгерд.
   Все посмотрели на Вигмара.
   - Спроси у твоих людей, конунг, выходил ли я ночью хоть куда-нибудь? невозмутимо произнес он, но тут же испугался: а что если эти добродушные рауды скажут, что выходил? После увиденного ни на что нельзя положиться.
   - Он никуда не выходил! - отрезал Бальдвиг. - Я сам сидел всю ночь возле дверей и могу поклясться богами: он не выходил ни на миг, и никто к нему не входил!
   "Ах, вот как!" - отметил Вигмар. Он был благодарен верному другу, который, оказывается, всю ночь охранял его от возможных покушений. Но как же он не заметил Альвкару? Разве такую красавицу можно не заметить? Стой! А была ли она на самом деле?
   - Значит, это сделал кто-то из его тайных друзей! - непримиримо подхватила Уннгерд.
   Она не знала, что один такой "тайный друг" стоит с ней плечом к плечу. Вигмар перехватил взгляд Ингирид: он просто жег и резал, его было нельзя не заметить. Она подавала ему такие откровенно-ликующие знаки глазами, что не заметить мог только слепой. Однако, к счастью, на нее-то сейчас никто не смотрел. И Вигмар торопливо отвел глаза. Пропали его вчерашние мольбы к Фрейе! Ему было стыдно, что ради него девчонка придумала такую подлость. Так опозорить человека! Если бы кто-нибудь покусился на его собственные пятнадцать кос, Вигмар готов бы был в бешенстве задушить святотатца. Нет, вот ведь придумала! А вдруг кто-нибудь решит, что он с ней в сговоре! Вот сраму-то!
   Сейчас Вигмар так сочувствовал своему противнику, что готов был пожелать ему победы в состязании. Он-то знал, что сила скальда не в волосах, как сила воина не в мече. Либо ты хороший скальд - либо нет. Учить-то всех учат, но о путешествии Одина за поэтическим мёдом тоже не зря рассказывают.
   - Бедный Сторвальд! Ты лишился своего главного амулета! - жалостливо приговаривал Бьяртмар, качая головой.
   - Довольно разговоров! - поморщившись, ответил Сторвальд. - Мы пришли сюда не для этого. Я думаю, что квитту стоит начать первым. Он - гость.
   Вигмар кивнул в знак согласия. По тому, как спокойно и уверенно держался конунгов скальд, Вигмар был почти уверен, что песнь того претендует называться лучшей из всех сложенных если не под луной, то на этом берегу Островного Пролива точно. О своей же он того сказать не мог. Поэтический мёд - самый капризный напиток на свете. Он приходит когда хочет. А не хочет - хоть бейся головой о стену и кричи, что от этого зависит твоя жизнь - его не дозовешься. И та песня, которая у Вигмара получилась, очень слабо пахла мёдом. А Сторвальду что - он давно при конунге и привык. Он знает здешние вкусы. И мастерства у него достаточно, чтобы скрыть недостаток вдохновения. Поверить в то, что подвиги Бьяртмара вдохновят этого сдержанного и умного человека, Вигмар никак не мог.
   Бьяртмар конунг милостивым кивком позволил ему начинать. Вигмар сделал шаг вперед и начал, старясь выговаривать слова просто и спокойно, чтобы не выдать лжи:
   Каждый Скульд подвластен
   скальд расскажет правду
   словом ныне славлю
   Блеска лезвий Бальдра.
   Вандры вышли в море,
   весла блещут лесом:
   грозный враг настиг их,
   ринут вождь их в волны.
   Бьяртмар конунг откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, и меж его оплывших щек блуждала скользкая улыбка удовольствия. Он так явно наслаждался стихами Вигмара, что тот тревожился вместо того, чтобы радоваться: это было не к добру и обещало какой-то подвох.
   Только вот кому?! - внезапно осенило Вигмара, так что он едва не забыл, что там дальше в собственной висе. Ему ли это подвох? А что если Бьяртмар за что-то затаил злобу на собственного обожаемого скальда и хочет его унизить, предпочтя ему квиттинского пришельца? Троллячьи уши! Да не он ли и приказал остричь Сторвальда? Но нужно было продолжать, на раздумья пока не было времени.
   Ратным строем землю
   грабить рвались кварги:
   вывел войско Бьяртмар
   кваргов строй разгромлен.
   В громе битвы прогнан
   грозный тролль ужасный.
   Радость правит пиром
   страхом враг опутан.*-
   ______________
   * Бальдр блеска лезвий - воин (блеск лезвий - битва).
   Вигмар умолк, и в гриднице некоторое время шуршал нерешительный шепот. Песнь была как песнь, две висы дротткветтом по всем правилам. Не хуже и не лучше других.
   - Хорошо, очень хорошо! - бормотал конунг, не открывая глаз. - Я уже чувствую, как мне прибавилось удачи! Она так и вливается в мою кровь! Но послушаем, что приготовил Сторвальд, - неожиданно трезвым голосом закончил он, открыв глаза и выпрямившись.
   Вигмар сделал шаг назад, Сторвальд встал на его место и гордо поднял голову. К Вигмару был обращен его косящий левый глаз, и в этом глазу, как в более верном окне в душу, Вигмар заметил искры злобной решимости. Сторвальд, как видно, тоже подозревал, что конунг желает его проигрыша, но не собирался позволить этого.
   Рано сын орла для брани
   крик издаст - низринул юный
   вранов друг врагов коварных:
   Бранд заброшен Ран в объятья
   вандра скинул Бьяртмар в воду.
   Свертинг свергнут Фрейром копий.
   Словом славит скальд, а конунг
   златом платит мне за песню.
   - заговорил Сторвальд, и с первой же строфы Вигмар понял, что проиграл поединок. Хрюнхент - восьмисложник, более просторный размер, больше подходящий для хвалебной песни. Строчки были переплетены так ловко, что слова как будто шли друг за другом по кругу. А имена вандров-разбойников! Фасти назван Брандом - и то, и другое означает "огонь", а вместо "Хьёртинг" поставлено "Свертинг", но тоже - "тинг мечей". Такие замены имен делали самые лучшие скальды всех времен! А в начало вплетена пословица, а в конце припев, наверняка он повторится... Так и оказалось.
   Молвил род людской немолчно
   смелым медлить не пристало
   что всех звезд сияет выше
   свет красы невесты Скъяльга.
   Бьяртмар в дом девицу вводит,
   свиту вихрем стрел рассеяв.
   Словом славит скальд, а конунг
   златом платит мне за песню.
   "Ах, Фригг и Фрейя, про невесту-то я забыл!" - почти с ужасом сообразил Вигмар, отразивший в своей песни лишь три подвига. Правда, забыл не совсем случайно: ему претило восхвалять похищение чужой невесты и тем отчасти равнять Бьяртмара с собой. Тогда, ночью, казалось, что обойдется, достанет с этого безбородого и трех подвигов. Сейчас же Вигмар остро осознал тяжесть упущения. Не исключено, что именно похищением чужой невесты Бьяртмар конунг особенно гордится. Как раз по причине отсутствия бороды.
   Всех мечей отвага выше
   Кварги грабить шли коварно
   земли Фрейра ратным строем.
   Браги лезвий отдал вранам
   Лед ладоней взял со славой
   И волкам тела безглавых.
   Словом славит скальд, а конунг
   златом платит мне за песню.
   Да, это еще Сигурд Убийца Фафнира говорил, что смелый добьется победы и неточеным мечом. Ах, Отец Поэзии, все мы черпаем из одного источника, все сочиняем про одно и то же. Но, да возьмут меня великаны, как же по-разному у нас получается! Вигмара терзали самые противоречивые чувства: он понимал, что проиграл безнадежно, что проиграл свою голову, и впервые в жизни охотно признавал чужие стихи лучше своих, и страдал из-за этого, и просто радовался прекрасным стихам. Да этого Сторвальда и сам Один посадит напротив себя! Даже такого вот, остриженного!
   Лучших телок - все уладит
   ловкий - турс огромный слопал.
   Конунг Бьяртамар войско вывел
   видя тролля злобу - грозный.
   Быстро был под землю прогнан
   Бальдром брани враг ужасный.
   Словом славит скальд, а конунг
   златом платит мне за песню.
   Сторвальд кончил, и вместо шепота раздался оживленный гул. Лица раудов прояснились: теперь уже никто не сомневался, что конунгов скальд одолел чужака. Звонкие строчки звучали в памяти Вигмара, как будто перед ним пересыпались груды серебра. По вплетенной пословице в каждой висе, и общий припев! Только кеннингов маловато, но зато все по делу: ни один завистник не скажет, что Сторвальд перепевает чужие стихи о подвигах чужих конунгов. Эта песнь - про Бьяртмара и только про него!
   Сам восхваляемый конунг сидел на своем месте грустный и задумчивый. Чувствуя, что сотня ожидающих взглядов подталкивает его со всех сторон и молчать больше невозможно, Бьяртмар испустил глубокий вздох.
   - Да, песнь отменная... - промолвил он. - Но мне самому не годится решать, которая лучше. По-моему, они обе чудо как хороши! Ответьте нам, люди, кто же из них победил?
   - Сторвальд! Сторвальд! - закричали со всех сторон десятки голосов. Рауды орали изо всех сил, очень довольные, что конунг предоставил решение им и не обидел своего скальда предпочтением чужака.
   А Вигмар, именно этого и ждавший, оглядывал ликующие лица и непочтительно посвистывал. Вот сейчас Бьяртмар спросит, кто из них хочет исполнить приговор богов и отсечь квитту голову - и эти же десятки голосов так же радостно и дружно закричат: "Я, я!" Почему-то потрясения и ужаса не было, Вигмар смотрел на происходящее как бы со стороны и сам себя не понимал. Обидно уходить из мира, не осознав своего ухода, закрыть глаза, как будто через мгновение откроешь их снова, и толком не попрощаться - не словами, а душой. Как там сказал вчера Бьяртмар: если квитт победит, значит, он невиновен. А если... Постой... А дальше он вообще ничего не сказал!
   - Боги обвинили его! - с торжеством воскликнул Оддульв, указывая на Вигмара. - Конунг, он должен быть обезглавлен!
   Толпа притихла, ожидая приказа.
   - Боги обвинили его? - переспросил Бьяртмар. - Боги показали, что он плохой скальд? Его висы были так плохи?
   - Хуже некуда! - с торжествующим презрением ответила Уннгерд. И гридница подтвердила ее слова тихим согласным гулом. После песни Сторвальда любые другие стихи казались детским лепетом.
   - Не думал я, что вы так низко оцените его мастерство... - Бьяртмар грустно покачал опущенной головой. - Но про меня не скажут, что я люблю спорить со своей дружиной и никогда не слушаю ее мнения. Пусть будет по-вашему. Признаем квитта плохим скальдом. А раз он плохой скальд, то, значит, и вреда его стихи причинить никакого не могли. Так что и наказывать мне его не за что, - неожиданно закончил он бодрым голосом. И с лукавым торжеством добавил:
   - Меня не назовут Бьяртмаром Несправедливым.
   Гридница молчала, как пораженная громом. Даже рауды, привыкшие к неожиданным выходкам своего конунга, к такому окончанию необычного божьего суда не были готовы. Оддульв дрогнул и привалился к стене, Уннгерд открыла рот, как рыба на берегу, и судорожно пыталась вдохнуть. Ингирид, первой сообразив, что смертный приговор отменяется, подпрыгнула на месте и ликующе взвизгнула.
   А Сторвальд скальд вдруг расхохотался. Стоя на том же месте, где произносил строфы своей песни, он запрокинул голову, красивую и гордую даже в обрамлении безобразных беспорядочных прядей, и хохотал раскатисто и звонко, от всей души, всей грудью - как, возможно, умел во всей этой усадьбе он один.
   Утром Вигмара разбудило гудение голосов во дворе.
   - Вставай и расчесывай свои косы! - сказал ему Бальдвиг, уже одетый и совсем было собравшийся его будить. - Сегодня жертвоприношение, ты не забыл? А на твои косы нужно много времени - ты же не хочешь предстать перед богами лохматым, как тролль?
   - Я и так всегда перед богами! - проворчал Вигмар, лениво разворачивая вынутую из-под головы рубаху.
   - Но святилище - это особое место!
   - Да уж я помню! В последний раз, когда я там был, я так порадовал богов жертвой, что они меня не забудут!
   Бальдвиг подошел поближе, подождал, когда голова Вигмара покажется из ворота надеваемой рубахи, и серьезно попросил:
   - Ради нашей дружбы - не делай так больше! Или хотя бы не сейчас!
   - Думается, это я могу тебе пообещать! - весело ответил Вигмар.
   Расплетание, расчесывание и новое заплетание кос заняло немало времени. Судя по голосам во дворе, Бьяртмар конунг с родичами и домочадцами уже готов был отправиться в святилище; Бальдвиг, не желая опоздать и прослыть непочтительным, ушел вслед за ним. Когда Вигмар наконец вышел из покоя, на широком дворе уже было почти пусто.
   - Эй, квитт! - вдруг окликнул Вигмара смутно знакомый голос. - Ты, наверное, не знаешь, где тут святилище? Идем со мной.
   Обернувшись, Вигмар увидел Сторвальда Скальда. Золотистые волосы того были аккуратно подрезаны со всех сторон и выглядели теперь вполне пристойно, хотя и не так роскошно, как прежде. Ярко-синий плащ с красными шелковыми полосами на груди, большая золоченая застежка и шитая золотом повязка на лбу смотрелись богато и нарядно. А главное - Сторвальд Скальд держал голову так же высоко и гордо, как и до злодейского нападения "мары".
   - И ты, стало быть, собрался со всеми! - недоверчиво усмехаясь, ответил Вигмар. - Я на твоем месте посидел бы дома!
   - Многие на моем месте посидели бы дома! - ответил Сторвальд, не скрывая, что отлично понял намек. - Именно поэтому я иду в святилище. Ты идешь со мной?
   - Рядом с таким красавцем идти обидно - кто же на меня посмотрит? - с несчастным видом ответил Вигмар. - Впрочем, мне не привыкать. Со мной бывало и похуже.
   - Я заметил. - Сторвальд кивнул. - Мне понравилось, как ты держался, когда два десятка славных воинов щупали рукояти секир. А теперь все они думают, что мы с тобой терпеть друг друга не можем. Особенно я тебя.
   - Ах, вот почему ты пожелал пройтись со мной по тингу! - догадался Вигмар.
   - А ты соображаешь, как я погляжу! - одобрил Сторвальд.
   И они дружно рассмеялись, к большому удивлению опаздывающих в святилище, у кого хватало времени обернуться на бегу.
   Даже не будь у него провожатого, Вигмар едва ли смог бы заблудиться. Не найти святилище было невозможно - туда спешили десятки людей, туда сбегались, как ручейки в море, многочисленные дорожки и тропинки. На высокой прибрежной скале, открытой всем ветрам, стояли высокие резные идолы Одина, Фрейра и Ньёрда, богато украшенные по случаю праздника серебряными цепями и золоченым оружием.
   - А где острова? - поинтересовался Вигмар, впервые видевший Островной Пролив, это знаменитое среди хирдманов и торговых людей место.
   - А вон первый! - Сторвальд прищурил свой чуть косящий левый глаз и показал на север, в сторону моря. - Это Бримирсей - Огненный Остров. Когда-то на нем зажигали огонь для раудов, если плыли враги. Правда, оказывалось уже поздно. А следом за ним лежит Виндсей - Остров Противного Ветра. На нем ночуют те, кому ветер мешает плыть через пролив. А такое случается нередко, особенно осенью.
   Перед святилищем волновалась пестрая толпа и билась о края Скалы Богов, как другое, живое море.
   - Не пойдем дальше, - решил Сторвальд, выбрав удобное место на пригорке и усевшись на серый округлый валун. - На этом отличном мягком камне нам будет гораздо удобнее, чем самому конунгу. Если боги в самом деле подадут Бьяртмару какой-то знак, то мы его увидим и отсюда. А слушать еще раз громкие вчерашние речи нет надобности. Верно?
   - Куда уж вернее, - хмуро согласился Вигмар.
   Вчерашних речей ему хватило с избытком. Тот рябой одноглазый тролль, то есть фьялль, который привез в Островной Пролив "губительницу кудрей Сторвальда" и задавал Вигмару странные вопросы об Эггбранде, вчера на вечернем пире произнес целую речь перед Бьяртмаром конунгом и его дружиной. Ее примерную суть Вигмар уже знал, и от повторения она не стала лучше. Глаза раудов сверкали от жадности, а кулаки сжимались, как будто все действительные и воображаемые богатства Квиттинга уже были в их руках. Но Бьяртмар конунг не был храбрецом, который бросается в битву ради самой битвы. Даже жадность не могла на сей раз сделать его достаточно отважным, и Ульвхедин ярл, горячо поддержавший речь Эрнольва, не смог добиться от него твердого решения.
   - Мы спросим совета у богов! - нашелся Бьяртмар конунг. Он понимал, что новых богатств жаждут многие, а совместный поход с фьяллями обещает немалый успех. Другого такого случая может не представиться никогда.
   - Фьялли все равно пойдут! - сказал Ульвхедин ярл. - И я не понимаю, что может помешать нам пойти с ними и взять свою долю.
   "Свою! - с возмущением подумал Вигмар. - Если бы свою. Но ведь это наше!"
   "Молчи! - сказал ему неслышный суровый голос, похожий на голос отца, но звучавший глухо, как из-под земли. - Это больше не твое. Ты для квиттов вне закона. Это не твоя земля, и пусть ее берет кто хочет!"
   "А Рагна-Гейда? - мысленно огрызнулся Вигмар. - Ее тоже пусть берет кто хочет? Например, этот одноглазый? Нет уж!"
   На это суровый голос не нашел ответа.
   "О великий Отец Побед, Повелитель Ратей, Властелин Битв! - молился по себя Эрнольв сын Хравна, стоявший среди конунговых родичей на самой площадке святилища возле жертвенника. - Помоги нам! Вели раудам согласиться на этот поход! Войны все равно не миновать, так пусть же на нашей стороне будет больше! Сколько воинов присоединится к твоей дружине, сколько вражеских трупов останется волкам и воронам! Ты будешь доволен жертвами, Отец Павших! Помоги Торбранду конунгу!"
   - О великий Отец Побед! - словно повторяя мысленную мольбу Эрнольва, взывал перед тремя идолами Ульвхедин ярл. Раскаты его мощного голоса долетали до самых отдаленных рядов толпы, и даже Сторвальд с Вигмаром могли разобрать все до последнего слова. - Много лет племя раудов живет в мире с соседями, наши воины добывают богатство и славу в далеких землях. Но пришло время вернуть те земли, которые Фрейя отмерила для нас, а Тюр отнял. Дай знак племени раудов - идти ли нам в поход вместе с фьяллями? Поможешь ли ты нам вернуть утраченное, даруешь ли нам добычу и славу в веках?
   Перед идолами богов был сложен большой костер, на котором уже лежал белый конь с перерезанным горлом. Ульвхедин ярл принял из рук жреца горящий факел и шагнул к жертвенному костру. Но едва лишь он сделал шаг, как сильный порыв морского ветра пригнул пламя, словно прихлопнул невидимой ладонью, и погасил. Толпа вздохнула тысячей грудей: боги отказались от жертвы. Даже Вигмар не сдержал крика и вскочил на ноги. Боги запрещают раудам поход!
   Но в следующее мгновение толпа ахнула снова, еще громче, потрясенно, изумленно и недоумевающе. Сильнейший ветер стремился к земле прямо с неба, шевелили волосы, трепал одежду, хлопал полами плащей, как крыльями, и в то же время завораживал неведомой силой - этот ветер был дыханием небесных миров. Где-то в вышине, среди мягких серых облаков, вдруг родился пронзительный свет; с каждым мгновением он усиливался, словно прорастало зерно небесного пламени. Ожидание чуда, вера во встречу с божеством полнила людей чувством священного ужаса и одновременно восторга. Боги услышали призыв и не оставили его без ответа.
   Вместе со всей толпой Вигмар завороженно смотрел в небо. Облака расходились в стороны, как будто открывались ворота. От их движения раскатывались и замирали вдали отзвуки грома. В просвете показалась человеческая фигура, сначала неясная, окутанная прозрачной огненной дымкой. Но с каждым мгновением она делалась яснее и росла, приближаясь к земле. Уже можно было рассмотреть, что это женщина, словно сотканная из чистейших мягких облаков и грозной грозовой тучи. Длинная, белее лебединого оперения рубаха скрывала ее ноги, а поверх нее блестела черными колечками кольчуга. А волосы, как пламя, широкими волнами бились над плечами валькирии и простирались, как казалось, на половину небесного пространства.
   Не чувствуя собственного тела, забыв, кто он и где он, Вигмар смотрел на небо и видел на прекрасном, сияющим неземным светом лице знакомые черты, видел те же огромные ярко-голубые глаза, полные небесного огня. Альвкара! Неистовая из рода альвов!
   Яркий свет бил из открытых ворот у нее за спиной, там мелькали видения: казалось, в эти чудесные мгновения взорам смертных открылось небо, можно рассмотреть Асгард с его стеной, палатами и рощами, дрожание листвы на ветвях Иггдрасиля, чистейший поток источника Урд, радужный мост... Но вьющиеся медленно волной волосы валькирии, блестящие пламенным золотом и красноватыми отблесками рассвета, мешали смотреть туда, ее лицо властно притягивало все взоры.
   Посланница Одина встала над Скалой Богов, возвышаясь, как Мировой Ясень, растущий из земли и поднимающийся к самым небесам. Валькирия медленно подняла руку, и от руки протянулся длинный светлый луч; еще миг - и все увидели в руке Альвкары сверкающий меч с огненной рукоятью. Плавно опустив меч над головами толпы, затаившей дыхание от ужаса и восторга, Альвкара коснулась сияющим острием жертвенного костра. Мгновенно вся груда дров оказалась охвачена ослепительным белым светом; еще миг - и вспыхнуло пламя. С ревом и гулом пламя охватило весь костер, туша белого коня исчезла среди пляшущих языков.