Страница:
Были и другие: «Луны!» и «Лиса!», «Тройной Ключ!» и «Молот!», и «Черный Стяг!» И другие – кличи мелких Домов. Однако с ее стороны раздавался только один, повторяясь снова и снова: «Илэйн и Андор!»
Внезапно она затряслась, наполовину от смеха, наполовину от рыданий. Свет свидетель, она не хотела отправлять этих людей погибать ни за что.
Крики стихли, по большей степени уступив место звону стали о сталь, возгласам и крикам убиваемых и убивающих. Внезапно она поняла, что ворота открываются. А ей ничего не было видно! Рывком освободив ноги от стремян, она начала карабкаться вверх, чтобы взобраться на высокую луку седла. Кобыла нервно сдвинулась с места, непривычная к таким действиям, однако не достаточно сильно, чтобы нарушить ее равновесие. Бергитте пробормотала особенно крепкое ругательство, однако в следующее мгновение она тоже оказалась стоя на седле. Из Фармэддингских Ворот хлынули сотни лучников и арбалетчиков. Однако были это ее люди или изменники?
Словно в ответ, стрелки принялись стрелять по многочисленной коннице Аримиллы, настолько быстро, сколько им было необходимо, чтобы наложить стрелу и натянуть тетиву. Первые арбалеты взметнулись и дали залп. В тот же миг они начали работать взводными механизмами, взводя арбалеты, однако следующая шеренга бросилась вперед, чтобы выпустить второй залп болтов, которые скосили людей и лошадей, словно косы, пожинающие ячмень. Из ворот хлынуло еще больше лучников, стреляя со всей возможной скоростью. Третья шеренга арбалетчиков вышла вперед, изготовившись к выстрелу, за ней четвертая, пятая, а затем мимо рядов арбалетчиков, все еще выбегающих из Ворот, протолкались люди с алебардами в руках. Алебарда была внушающим страх оружием, объединявшим острие копья и лезвие топора с крюком, чтобы стягивать всадника из седла. У кавалеристов не было места, чтобы пустить в ход свои копья, а мечи не доставали даже до середины древка алебарды, поэтому они быстро начали проигрывать. Теперь из Ворот галопом устремились люди в красных мундирах и нагрудниках. Гвардейцы рванулись влево и вправо, чтобы отыскать путь к войскам Аримиллы. Их поток все нарастал и нарастал, и был непрерывным. Как, во имя Света, Дайлин удалось собрать так много Гвардейцев? Если только… Чтоб ей сгореть, этой женщине, она, должно быть забрала всех новобранцев! Что ж, несмотря на то, что они еще зелены, сегодня они отведают вкус крови.
Внезапно сквозь ворота проехали три фигуры в золоченных доспехах с мечами наготове. Две из них казались очень маленькими. Когда они появились, стали нарастать новые крики, отдаленные, однако различимые сквозь шум битвы: «Черные Орлы! Наковальня!», и «Красный Леопард!» В Воротах также появились двое женщин верхом. Казалось они боролись, пока более высокой не удалось оттеснить лошадь второй из поля зрения.
«Кровь и проклятый пепел!» – прорычала Илэйн. – «Думаю, Конэйл уже достаточно взрослый, но Бранлет и Пэривал еще совсем мальчишки! Кто-то должен был удержать их подальше от всего этого!»
«Дайлин удерживала их достаточно долго», – спокойно отозвалась Бергитте. Узы донесли глубокое спокойствие. – «Дольше, чем мне казалось, она сможет удержать Конэйла. И ей действительно удалось удержать Кэйтлин. В любом случае, у мальчиков есть несколько сотен людей между ними и противником, и я не вижу никого, кто пытался бы расчистить им дорогу вперед». – Это правда. Эти трое бессмысленно размахивали мечами, по крайней мере, в пятидесяти шагах от того места, где гибли люди. Однако пятьдесят шагов слишком близко для лука или арбалета.
На крышах начали появляться люди, первые дюжины из сотен, лучники и арбалетчики, карабкающиеся на коньки крыш, прокладывая себе путь по черепице словно пауки, пока не могли выстрелить в плотную массу людей внизу. Один поскользнулся и упал, его тело рухнуло на людей на улице и дергалось, словно по нему неоднократно наносили удары. Другого, внезапно выпрямившегося, пронзило в бок копье, сбрасывая с крыши. Он также приземлился на головы людей на улице, содрогаясь, так как по нему снова и снова наносили удары.
«Они слишком сильно зажаты», – взволнованно сказала Бергитте. – «Сейчас они не могут поднять лук, тем более натянуть его. Держу пари, мертвым даже некуда падать. Теперь это не продлится долго».
Тем не менее, резня продолжалась еще добрых полчаса, прежде чем раздался первый крик: «Сдаемся!» – Люди начали срывать с голов шлемы, надевая их на рукояти мечей, и поднимая их над головой, рискуя умереть, в надежде выжить. Пехотинцы сбрасывали шлемы и стояли с пустыми руками. Всадники, побросав вниз копья, шлемы и мечи, поднимая руки. Он распространялся подобно лихорадке, крик, рвущийся из тысяч глоток. «Сдаемся!»
Илэйн уселась в седло. Дело сделано. Теперь надо узнать, насколько хорошо это удалось.
Конечно же, сражение не прекратилось внезапно. Некоторые еще пытались сопротивляться, однако они сражались в одиночку и умирали, или оказывались сброшенными на землю окружающими, теми, кто больше не желал умирать. Наконец, даже самые закаленные вояки начали опускать оружие, и даже если не все кричали о сдаче, все равно рев стоял оглушающий. Безоружные люди, без шлемов и нагрудников, и остальных доспехов, если они были, потянулись сквозь ряды гвардейцев с поднятыми над головой руками. Алебардщики пасли их, словно стадо овец. Да и в ошеломленных взглядах проскальзывало нечто, словно у овец на скотобойне. То же самое, должно быть, творилось и на окружающих узких улочках Нижнего Кэймлина и у ворот, потому что единственные крики, которые она слышала, были о пощаде, да и те стали стихать, как только все поняли, что все уже кончено.
Солнце еще не добралось до зенита, когда дворян уже отделили от остальных. Менее знатных препроводили в город, где их будут удерживать до получения выкупа. Раз уплатив его, они не будут представлять опасности для трона. Первыми из наиболее могущественных вельмож, подъехавших к ней в сопровождении Чарлза и дюжины Гвардейцев, были Аримилла, Ниан и Эления. Снизу на левом рукаве Чарлза была глубокая кровоточащая рана, а на его светлом нагруднике виднелась вмятина, которая, должно быть, была нанесена мощным ударом, однако черты его лица за забралом шлема были спокойны. Она издала громкий вздох облегчения, увидев этих женщин. Остальных найдут – среди мертвых или раненных. Ей удалось обезглавить оппозицию. По крайней мере, до прибытия Луана и остальных. Телохранительницы, наконец, расступились перед ней, так что она смогла встретить своих пленниц лицом к лицу.
Все трое были наряжены так, словно собрались в этот же день присутствовать на коронации Аримиллы. Ее красное шелковое платье на груди было расшито россыпью жемчуга, а рукава украшены вышитыми белыми львами, стоящими на задних лапах. Она пошатывалась в седле, и в ее глазах угадывалось то же ошеломленное выражение, как и у ее солдат. Ниан, хрупкая, с прямой спиной, в синем платье с серебряными Тройными Ключами Араунов, украшавших ее рукава, и серебряным орнаментом поперек груди, с блестящими черными волосами, собранными в серебряную сетку с сапфирами, выглядела подавленной, а не ошеломленной. Она даже ухитрилась улыбнуться, хоть и слабо. Медововолосая Эления, в зеленом наряде, тщательно расшитом золотом, бросала свирепые взгляды то на Аримиллу, то на Илэйн. Узы донесли равную долю триумфа и отвращения. Неприязнь Бергитте к этим женщинам была такой же личной, как собственная неприязнь Илэйн.
«Некоторое время вы побудете моими гостями во Дворце», – сказала им Илэйн. – «Надеюсь, ваша казна достаточно глубока. Выкупы, которые я получу за вас, будут платой за эту затеянную вами войну». – Подобное было слишком недоброжелательно с ее стороны, однако она внезапно почувствовала, как ее переполнила злоба. Их казна никогда не была глубока. Они назанимали куда больше, чем могли отдать, чтобы нанять наемников. И подкупить других наемников. Они и без выкупа проиграли. А вдобавок еще и разорены.
«Не думай, что на этом все закончилось», – хрипло проговорила Аримилла. Она говорила так, словно старалась убедить в этом себя. – «Джарид все еще на свободе со значительными силами. Джарид и остальные. Скажи ей, Эления».
«Джарид постарается уберечь Дом Саранд, насколько сможет от этого бедствия, в которое ты нас втянула», – прорычала Эления. Они принялись кричать друг на друга, однако Илэйн не обращала на них внимания. Она попыталась представить себе, как они «обрадуются», что им придется делить кровать с Ниан.
Следующим под конвоем появился Лир Бэрин, а мгновением позже Каринд Аншар. Гибкий, как клинок, и такой же крепкий, Лир выглядел задумчиво, а вовсе не угрюмо или непокорно. Его зеленый кафтан с вышитым серебром Крылатым Молотом Дома Бэрин на высоком воротнике хранил следы от нагрудника, которого на нем больше не было. Его черные волосы блестели от пота. Еще более потным было его лицо. Вспотел он не только от наблюдения за тем, как сражаются другие. Каринд была одета так же изысканно, как и остальные женщины: ее серебристая коса свисала на синий шелк платья, а в ее припорошенных сединой волосах виднелись жемчуга. Ее квадратное лицо выглядело покорным, особенно после того, как Илэйн сообщила им о выкупах. Никто из этих двоих, насколько ей было известно, не погряз в долгах так сильно, как другие три женщины, однако этот выкуп сильно их подкосит.
Затем показалось двое гвардейцев вместе с женщиной немногим моложе Илэйн в простом синем платье. С женщиной, которую она, кажется, узнала. Одинокая эмалированная брошь, красная звезда с серебряным мечом на сверкавшем черном фоне, казалось, была ее единственным украшением. Но почему Салвейс Кирен доставили к ней? Эта симпатичная женщина с настороженным взглядом синих глаз, которые не отрывались от лица Илэйн, была наследницей Лорда Насина, а вовсе не Верховной Опорой Дома Кирен.
«Кирен объявляет о поддержке Траканд», – ошеломив всех, объявила Салвейс, едва натянула поводья. Узы эхом отразили недоумение Илэйн. Аримилла уставилась на Салвейс, как на сумасшедшую. – «У моего деда случился удар, Аримилла», – спокойно произнесла молодая женщина, – «и мои кузены уступили мне место Верховной Опоры. Я обнародую это заявление, Илэйн, если ты пожелаешь».
«Это было бы наилучшим решением», – медленно произнесла Илэйн. Обнародование окончательно подтвердило бы эту поддержку. Не в первый раз Дома меняли свое предпочтение, даже без смерти Верховной Опоры, однако лучше быть в этом уверенной. – «Траканд тепло приветствует Кирен, Салвейс». – Тем не менее, лучше с этим не затягивать. Она немного знала Салвейс Кирен.
Кирен кивнула, соглашаясь. Что ж, по крайней мере, она была понятлива. Она понимала, что ей не будут доверять полностью, покуда она не продемонстрирует свою лояльность, не затягивая, объявив о своей поддержке. – «Если вы хоть немного доверяете мне, позвольте мне позаботиться об Аримилле, Ниан и Элении? Конечно же, в Королевском Дворце, либо в любом другом месте, которое вы выберете для меня. Я верю, мой новый секретарь, Мастер Лоуно, возможно сможет убедить их оказать вам поддержку».
По какой-то причине Ниан издала громкий возглас и вывалилась бы из седла, если бы Гвардеец не ухватил ее, поддерживая за руку. Обе, и Аримилла, и Эления, выглядели так, словно внезапно заболели.
«Думаю, не стоит», – ответила Илэйн. Такую реакцию не могло вызвать простое предложение побеседовать с секретарем. Похоже, Салвейс довольно жесткий человек. – «Ниан и Эления оказали поддержку Аримилле. Отрекшись от нее, они уничтожат себя». – Это действительно уничтожило бы их. Меньшие Дома, присягнувшие им, начали бы отделяться, что привело бы к потери влияния их собственного Дома. Сами они долго не протянут в качестве Верховных Опор, если не встанут за Траканд. Что же касается Аримиллы… Илэйн не позволит Аримилле сменить цвет. Если понадобится, она готова отказаться от поддержки этой женщины!
Что-то мрачное появилось во взгляде Салвейс, когда она взглянула в сторону пленниц. – «А ведь, если их как следует попросить, то они могли бы». – О да, очень жесткий! – «Что ж, как пожелаешь, Илэйн. Впрочем, будь с ними осторожна. Предательство у них в крови».
«Бэрин встает за Траканд», – внезапно заявил Лир, – «я тоже это обнародую, Илэйн».
«Аншар стоит за Траканд», – уверенным голосом произнесла Каринд.– «Я сегодня же разошлю официальное объявление».
«Предатели!» – закричала Аримилла. – «Вы все за это умрете!» – Она ощупывала свой пояс, на котором висели ножны от кинжала, украшенные драгоценными камнями, но совершенно пустые, будто собиралась лично осуществить свою угрозу. Эления рассмеялась, однако смех ее звучал отнюдь не удивленно. Он напоминал рыдания.
Илэйн позволила себе глубоко вздохнуть. Теперь у нее было девять из десяти столь необходимых ей голосов Домов. Она не тешила себя иллюзиями. Что бы ни вынудило выступить в ее поддержку Салвейс, Лир и Каринд, переметнувшись от проигравших к победителю, пытались спасти все, что еще можно. Они ожидали, что получат привилегии за то, что поддержали ее до того, как она получит трон, совершенно позабыв, что они когда-либо поддерживали Аримиллу. Такого они не дождутся. Ни один. Однако она не могла отказаться от их протянутых рук. – «Траканд приветствует Бэрин», – сказала она, без лишней сердечности. Ее они не дождутся. – «Траканд приветствует Аншар. Капитан Гайбон, доставьте пленников в город, как можно скорее. Ополченцам Кирен, Бэрина и Ашнар вернут их доспехи и оружие, как только будут разосланы официальные объявления. Однако их знамена верните им немедленно». – Он отсалютовал ей и развернул гнедого, уже отдавая приказы.
Как только она развернула серую и направилась к Дайлин, выезжавшей из переулка в сопровождении Кэйтлин и трех молодых глупцов в раззолоченных доспехах, Салвейс, Лира и Каринд, последовали за ней и Бергитте. Она не боялась повернуться к ним спиной, особенно когда ее охраняет сотня телохранительниц. Они станут внимательно следить за ними, пока не будут разосланы официальные заявления. И за Салвейс тоже. Илэйн уже продумывала дальнейшие шаги.
«Ты неестественно спокойна», – тихо сказала Бергитте. – «Только что ты одержала великую победу».
«А через несколько часов», – отозвалась Илэйн, – «я узнаю, смогу ли победить в другом».
Глава 34
Внезапно она затряслась, наполовину от смеха, наполовину от рыданий. Свет свидетель, она не хотела отправлять этих людей погибать ни за что.
Крики стихли, по большей степени уступив место звону стали о сталь, возгласам и крикам убиваемых и убивающих. Внезапно она поняла, что ворота открываются. А ей ничего не было видно! Рывком освободив ноги от стремян, она начала карабкаться вверх, чтобы взобраться на высокую луку седла. Кобыла нервно сдвинулась с места, непривычная к таким действиям, однако не достаточно сильно, чтобы нарушить ее равновесие. Бергитте пробормотала особенно крепкое ругательство, однако в следующее мгновение она тоже оказалась стоя на седле. Из Фармэддингских Ворот хлынули сотни лучников и арбалетчиков. Однако были это ее люди или изменники?
Словно в ответ, стрелки принялись стрелять по многочисленной коннице Аримиллы, настолько быстро, сколько им было необходимо, чтобы наложить стрелу и натянуть тетиву. Первые арбалеты взметнулись и дали залп. В тот же миг они начали работать взводными механизмами, взводя арбалеты, однако следующая шеренга бросилась вперед, чтобы выпустить второй залп болтов, которые скосили людей и лошадей, словно косы, пожинающие ячмень. Из ворот хлынуло еще больше лучников, стреляя со всей возможной скоростью. Третья шеренга арбалетчиков вышла вперед, изготовившись к выстрелу, за ней четвертая, пятая, а затем мимо рядов арбалетчиков, все еще выбегающих из Ворот, протолкались люди с алебардами в руках. Алебарда была внушающим страх оружием, объединявшим острие копья и лезвие топора с крюком, чтобы стягивать всадника из седла. У кавалеристов не было места, чтобы пустить в ход свои копья, а мечи не доставали даже до середины древка алебарды, поэтому они быстро начали проигрывать. Теперь из Ворот галопом устремились люди в красных мундирах и нагрудниках. Гвардейцы рванулись влево и вправо, чтобы отыскать путь к войскам Аримиллы. Их поток все нарастал и нарастал, и был непрерывным. Как, во имя Света, Дайлин удалось собрать так много Гвардейцев? Если только… Чтоб ей сгореть, этой женщине, она, должно быть забрала всех новобранцев! Что ж, несмотря на то, что они еще зелены, сегодня они отведают вкус крови.
Внезапно сквозь ворота проехали три фигуры в золоченных доспехах с мечами наготове. Две из них казались очень маленькими. Когда они появились, стали нарастать новые крики, отдаленные, однако различимые сквозь шум битвы: «Черные Орлы! Наковальня!», и «Красный Леопард!» В Воротах также появились двое женщин верхом. Казалось они боролись, пока более высокой не удалось оттеснить лошадь второй из поля зрения.
«Кровь и проклятый пепел!» – прорычала Илэйн. – «Думаю, Конэйл уже достаточно взрослый, но Бранлет и Пэривал еще совсем мальчишки! Кто-то должен был удержать их подальше от всего этого!»
«Дайлин удерживала их достаточно долго», – спокойно отозвалась Бергитте. Узы донесли глубокое спокойствие. – «Дольше, чем мне казалось, она сможет удержать Конэйла. И ей действительно удалось удержать Кэйтлин. В любом случае, у мальчиков есть несколько сотен людей между ними и противником, и я не вижу никого, кто пытался бы расчистить им дорогу вперед». – Это правда. Эти трое бессмысленно размахивали мечами, по крайней мере, в пятидесяти шагах от того места, где гибли люди. Однако пятьдесят шагов слишком близко для лука или арбалета.
На крышах начали появляться люди, первые дюжины из сотен, лучники и арбалетчики, карабкающиеся на коньки крыш, прокладывая себе путь по черепице словно пауки, пока не могли выстрелить в плотную массу людей внизу. Один поскользнулся и упал, его тело рухнуло на людей на улице и дергалось, словно по нему неоднократно наносили удары. Другого, внезапно выпрямившегося, пронзило в бок копье, сбрасывая с крыши. Он также приземлился на головы людей на улице, содрогаясь, так как по нему снова и снова наносили удары.
«Они слишком сильно зажаты», – взволнованно сказала Бергитте. – «Сейчас они не могут поднять лук, тем более натянуть его. Держу пари, мертвым даже некуда падать. Теперь это не продлится долго».
Тем не менее, резня продолжалась еще добрых полчаса, прежде чем раздался первый крик: «Сдаемся!» – Люди начали срывать с голов шлемы, надевая их на рукояти мечей, и поднимая их над головой, рискуя умереть, в надежде выжить. Пехотинцы сбрасывали шлемы и стояли с пустыми руками. Всадники, побросав вниз копья, шлемы и мечи, поднимая руки. Он распространялся подобно лихорадке, крик, рвущийся из тысяч глоток. «Сдаемся!»
Илэйн уселась в седло. Дело сделано. Теперь надо узнать, насколько хорошо это удалось.
Конечно же, сражение не прекратилось внезапно. Некоторые еще пытались сопротивляться, однако они сражались в одиночку и умирали, или оказывались сброшенными на землю окружающими, теми, кто больше не желал умирать. Наконец, даже самые закаленные вояки начали опускать оружие, и даже если не все кричали о сдаче, все равно рев стоял оглушающий. Безоружные люди, без шлемов и нагрудников, и остальных доспехов, если они были, потянулись сквозь ряды гвардейцев с поднятыми над головой руками. Алебардщики пасли их, словно стадо овец. Да и в ошеломленных взглядах проскальзывало нечто, словно у овец на скотобойне. То же самое, должно быть, творилось и на окружающих узких улочках Нижнего Кэймлина и у ворот, потому что единственные крики, которые она слышала, были о пощаде, да и те стали стихать, как только все поняли, что все уже кончено.
Солнце еще не добралось до зенита, когда дворян уже отделили от остальных. Менее знатных препроводили в город, где их будут удерживать до получения выкупа. Раз уплатив его, они не будут представлять опасности для трона. Первыми из наиболее могущественных вельмож, подъехавших к ней в сопровождении Чарлза и дюжины Гвардейцев, были Аримилла, Ниан и Эления. Снизу на левом рукаве Чарлза была глубокая кровоточащая рана, а на его светлом нагруднике виднелась вмятина, которая, должно быть, была нанесена мощным ударом, однако черты его лица за забралом шлема были спокойны. Она издала громкий вздох облегчения, увидев этих женщин. Остальных найдут – среди мертвых или раненных. Ей удалось обезглавить оппозицию. По крайней мере, до прибытия Луана и остальных. Телохранительницы, наконец, расступились перед ней, так что она смогла встретить своих пленниц лицом к лицу.
Все трое были наряжены так, словно собрались в этот же день присутствовать на коронации Аримиллы. Ее красное шелковое платье на груди было расшито россыпью жемчуга, а рукава украшены вышитыми белыми львами, стоящими на задних лапах. Она пошатывалась в седле, и в ее глазах угадывалось то же ошеломленное выражение, как и у ее солдат. Ниан, хрупкая, с прямой спиной, в синем платье с серебряными Тройными Ключами Араунов, украшавших ее рукава, и серебряным орнаментом поперек груди, с блестящими черными волосами, собранными в серебряную сетку с сапфирами, выглядела подавленной, а не ошеломленной. Она даже ухитрилась улыбнуться, хоть и слабо. Медововолосая Эления, в зеленом наряде, тщательно расшитом золотом, бросала свирепые взгляды то на Аримиллу, то на Илэйн. Узы донесли равную долю триумфа и отвращения. Неприязнь Бергитте к этим женщинам была такой же личной, как собственная неприязнь Илэйн.
«Некоторое время вы побудете моими гостями во Дворце», – сказала им Илэйн. – «Надеюсь, ваша казна достаточно глубока. Выкупы, которые я получу за вас, будут платой за эту затеянную вами войну». – Подобное было слишком недоброжелательно с ее стороны, однако она внезапно почувствовала, как ее переполнила злоба. Их казна никогда не была глубока. Они назанимали куда больше, чем могли отдать, чтобы нанять наемников. И подкупить других наемников. Они и без выкупа проиграли. А вдобавок еще и разорены.
«Не думай, что на этом все закончилось», – хрипло проговорила Аримилла. Она говорила так, словно старалась убедить в этом себя. – «Джарид все еще на свободе со значительными силами. Джарид и остальные. Скажи ей, Эления».
«Джарид постарается уберечь Дом Саранд, насколько сможет от этого бедствия, в которое ты нас втянула», – прорычала Эления. Они принялись кричать друг на друга, однако Илэйн не обращала на них внимания. Она попыталась представить себе, как они «обрадуются», что им придется делить кровать с Ниан.
Следующим под конвоем появился Лир Бэрин, а мгновением позже Каринд Аншар. Гибкий, как клинок, и такой же крепкий, Лир выглядел задумчиво, а вовсе не угрюмо или непокорно. Его зеленый кафтан с вышитым серебром Крылатым Молотом Дома Бэрин на высоком воротнике хранил следы от нагрудника, которого на нем больше не было. Его черные волосы блестели от пота. Еще более потным было его лицо. Вспотел он не только от наблюдения за тем, как сражаются другие. Каринд была одета так же изысканно, как и остальные женщины: ее серебристая коса свисала на синий шелк платья, а в ее припорошенных сединой волосах виднелись жемчуга. Ее квадратное лицо выглядело покорным, особенно после того, как Илэйн сообщила им о выкупах. Никто из этих двоих, насколько ей было известно, не погряз в долгах так сильно, как другие три женщины, однако этот выкуп сильно их подкосит.
Затем показалось двое гвардейцев вместе с женщиной немногим моложе Илэйн в простом синем платье. С женщиной, которую она, кажется, узнала. Одинокая эмалированная брошь, красная звезда с серебряным мечом на сверкавшем черном фоне, казалось, была ее единственным украшением. Но почему Салвейс Кирен доставили к ней? Эта симпатичная женщина с настороженным взглядом синих глаз, которые не отрывались от лица Илэйн, была наследницей Лорда Насина, а вовсе не Верховной Опорой Дома Кирен.
«Кирен объявляет о поддержке Траканд», – ошеломив всех, объявила Салвейс, едва натянула поводья. Узы эхом отразили недоумение Илэйн. Аримилла уставилась на Салвейс, как на сумасшедшую. – «У моего деда случился удар, Аримилла», – спокойно произнесла молодая женщина, – «и мои кузены уступили мне место Верховной Опоры. Я обнародую это заявление, Илэйн, если ты пожелаешь».
«Это было бы наилучшим решением», – медленно произнесла Илэйн. Обнародование окончательно подтвердило бы эту поддержку. Не в первый раз Дома меняли свое предпочтение, даже без смерти Верховной Опоры, однако лучше быть в этом уверенной. – «Траканд тепло приветствует Кирен, Салвейс». – Тем не менее, лучше с этим не затягивать. Она немного знала Салвейс Кирен.
Кирен кивнула, соглашаясь. Что ж, по крайней мере, она была понятлива. Она понимала, что ей не будут доверять полностью, покуда она не продемонстрирует свою лояльность, не затягивая, объявив о своей поддержке. – «Если вы хоть немного доверяете мне, позвольте мне позаботиться об Аримилле, Ниан и Элении? Конечно же, в Королевском Дворце, либо в любом другом месте, которое вы выберете для меня. Я верю, мой новый секретарь, Мастер Лоуно, возможно сможет убедить их оказать вам поддержку».
По какой-то причине Ниан издала громкий возглас и вывалилась бы из седла, если бы Гвардеец не ухватил ее, поддерживая за руку. Обе, и Аримилла, и Эления, выглядели так, словно внезапно заболели.
«Думаю, не стоит», – ответила Илэйн. Такую реакцию не могло вызвать простое предложение побеседовать с секретарем. Похоже, Салвейс довольно жесткий человек. – «Ниан и Эления оказали поддержку Аримилле. Отрекшись от нее, они уничтожат себя». – Это действительно уничтожило бы их. Меньшие Дома, присягнувшие им, начали бы отделяться, что привело бы к потери влияния их собственного Дома. Сами они долго не протянут в качестве Верховных Опор, если не встанут за Траканд. Что же касается Аримиллы… Илэйн не позволит Аримилле сменить цвет. Если понадобится, она готова отказаться от поддержки этой женщины!
Что-то мрачное появилось во взгляде Салвейс, когда она взглянула в сторону пленниц. – «А ведь, если их как следует попросить, то они могли бы». – О да, очень жесткий! – «Что ж, как пожелаешь, Илэйн. Впрочем, будь с ними осторожна. Предательство у них в крови».
«Бэрин встает за Траканд», – внезапно заявил Лир, – «я тоже это обнародую, Илэйн».
«Аншар стоит за Траканд», – уверенным голосом произнесла Каринд.– «Я сегодня же разошлю официальное объявление».
«Предатели!» – закричала Аримилла. – «Вы все за это умрете!» – Она ощупывала свой пояс, на котором висели ножны от кинжала, украшенные драгоценными камнями, но совершенно пустые, будто собиралась лично осуществить свою угрозу. Эления рассмеялась, однако смех ее звучал отнюдь не удивленно. Он напоминал рыдания.
Илэйн позволила себе глубоко вздохнуть. Теперь у нее было девять из десяти столь необходимых ей голосов Домов. Она не тешила себя иллюзиями. Что бы ни вынудило выступить в ее поддержку Салвейс, Лир и Каринд, переметнувшись от проигравших к победителю, пытались спасти все, что еще можно. Они ожидали, что получат привилегии за то, что поддержали ее до того, как она получит трон, совершенно позабыв, что они когда-либо поддерживали Аримиллу. Такого они не дождутся. Ни один. Однако она не могла отказаться от их протянутых рук. – «Траканд приветствует Бэрин», – сказала она, без лишней сердечности. Ее они не дождутся. – «Траканд приветствует Аншар. Капитан Гайбон, доставьте пленников в город, как можно скорее. Ополченцам Кирен, Бэрина и Ашнар вернут их доспехи и оружие, как только будут разосланы официальные объявления. Однако их знамена верните им немедленно». – Он отсалютовал ей и развернул гнедого, уже отдавая приказы.
Как только она развернула серую и направилась к Дайлин, выезжавшей из переулка в сопровождении Кэйтлин и трех молодых глупцов в раззолоченных доспехах, Салвейс, Лира и Каринд, последовали за ней и Бергитте. Она не боялась повернуться к ним спиной, особенно когда ее охраняет сотня телохранительниц. Они станут внимательно следить за ними, пока не будут разосланы официальные заявления. И за Салвейс тоже. Илэйн уже продумывала дальнейшие шаги.
«Ты неестественно спокойна», – тихо сказала Бергитте. – «Только что ты одержала великую победу».
«А через несколько часов», – отозвалась Илэйн, – «я узнаю, смогу ли победить в другом».
Глава 34
Чашка кафа
Фурик Карид прижал к груди руку в латной перчатке в ответ на салют постового, проигнорировав, что тот сплюнул ему вслед. Карид надеялся, что следующие за ним восемьдесят людей и двадцать-один Огир также как и он проигнорировали плевок. Надеялся ради их же блага. Он прибыл в этот лагерь за информацией, а убийство существенно затруднит её получение. Так как при последнем подобном визите, Аджимбура прирезал знаменосца за предполагаемое оскорбление своего хозяина – честно говоря, это было настоящее оскорбление – то несдержанного дикаря пришлось оставить в лесу вместе с сулдам, дамани и оставшимися Стражами, якобы для охраны лошадей. Он проделал из Эбу Дар долгий путь в погоне за ветром – почти четыре недели преследуя одни лишь слухи, пока новости не направили его в этот лагерь на востоке центральной Алтары.
Опрятные ряды простых палаток и коновязей окружали лесную опушку достаточно большую для взлёта ракена, хотя следов самого ракена, как и его наездников или наземной прислуги не наблюдалось. С другой стороны, уже довольно долго никто не видел ракенов в небе. Ходили слухи, что большую их часть направили на восток. Причины подобного развёртывания его нисколько не интересовали. Верховная Леди – вот его единственная цель и его мир. Лучи восходящего солнца отбрасывали длинную тень от высокого сигнального столба, похоже, что его догадка о присутствии ракена подтвердилась. По его подсчётам, в лагере находилось не меньше тысячи человек, не считая поваров, возниц и прочей прислуги. Интересным было уже то, что каждый встречный солдат носил привычные шончанские пластинные доспехи, а не литые кисары и открытые шлемы. Принятой практикой считалось «разбавление» шончанских войск местными силами. Факт, что каждый воин был полностью облачён в латы, тоже вызывал удивление. Редкий военачальник требовал от солдат носить доспехи, не ожидай он скорого боя. Судя по слухам, дошедшим до Фурика, в этом могло быть все дело.
Три флагштока с вымпелами возле высокой просторной палатки с двумя вентиляционными отверстиями наверху, обозначали командный пункт. Утро выдалось лишь слегка прохладным: дыма из отверстий не подымалось. С одного из флагштоков свисало Имперское Знамя. Провисшее на безветрии полотнище скрывало изображение золотого ястреба, сжимавшего в когтях молнии. Некоторые офицеры предпочитали вертикальным древкам горизонтальные – дабы стяг был всегда полностью развёрнут, но Фурик считал это излишней показухой. Два древка пониже несли вымпелы представленных в лагере военных соединений.
Карид спешился у входа в палатку и снял шлем. Капитан Музенге, сняв шлем следом, продемонстрировал хмурое выражение на обветренном лице. Остальные всадники тоже спешились, чтобы дать передышку лошадям, но остались рядом с ними. Садовники лишь опёрлись на длинные древки своих топоров. Все знали, что долго они здесь не задержатся.
«Позаботься, чтобы не было осложнений», – сказал он Музенге. – «Если это означает выслушивать оскорбления, так тому и быть».
«Было бы меньше оскорблений, убей мы парочку особенно ретивых», – пробормотал Музенге. Несмотря на отсутствие даже намёка на седину, Музенге служил в Страже даже дольше Карида, и готов был выносить даже оскорбления по адресу Императрицы, да живёт она вечно, так же стойко, как и по адресу Стражи.
Харта поскрёб один из своих длинных седых усов пальцем размером с толстую сосиску. Первый Садовник, командующий всеми Огир, охранявшими Верховную Леди Туон, ростом не уступал всаднику, верхом на лошади. На его красно-зелёный лакированный доспех стали ушло не меньше, чем на четыре человеческих. Лицо его было столь же хмурым, как и лицо Музенге, но громыхающий голос поразительно спокоен. Огир всегда оставались спокойны, кроме как в бою. Там они были лютее зимы в Джеранеме. – «После того, как мы вызволим Верховную Леди, мы убьём столько, сколько понадобится, Музенге».
От вынужденного напоминания о долге, лицо Музенге окрасила краска стыда. – «После», – согласился он.
Карид был слишком хорошо вышколен учителями, и самодисциплиной, но не будь он Стражем Последнего Часа, он бы вздохнул. Не только из-за того, что Музенге жаждал крови. Скорее из-за всех тех оставленных без ответа оскорблений, которые ему пришлось вынести за прошедшие недели. Они жгли не меньше чем Музенге. Стража привыкла делать всё возможное для выполнения поставленной задачи: если это означало пройти мимо плюющего на землю, при виде красно-зеленого доспеха, или посмевшего пробормотать об утраченной чести в его присутствии, он пройдёт мимо. Найти и спасти Верховную Леди Туон – лишь это имело значение. Всё остальное – суета сует.
Зайдя вовнутрь со шлемом под мышкой, он обнаружил большинство находившихся в лагере офицеров, склонившимися над большой картой, расстеленной на походном столе посредине шатра. На половине из них была лакированная сегментная броня в горизонтальных красных и голубых полосах, на другой половине – в жёлто-красных. Когда он вошёл, они отвлеклись и следили за ним по мере его приближения: уроженцы Ховила или Даленшара с кожей темнее угля, медово-коричневые представители Н’Кона, курчавые мечоаканцы, светлоглазые алквамцы – люди со всех концов Империи. Устремлённые на него взгляды не выражали обычного восторженного опасения, к которому он привык за прошедшие годы, Карид почувствовал в них почти открытый вызов. Похоже, каждый поверил в эти грязные небылицы о связях Стражи с самозванкой, выдающей себя за Верховную Леди Туон с целью вымогательства золота и драгоценностей из торговцев. Возможно, они поверили в другую историю о девочке, которую произносили лишь шепотом, не менее абсурдную, и просто ужасную. Нет. Сама мысль о том, что Верховная Леди находится в опасности со стороны Непобедимой Армии, ужасающа и даже хуже. Это означало, что сам мир сошёл с ума.
«Фурик Карид», – холодно произнёс он. Рука подсознательно тянулась к рукояти меча. Только благодаря самодисциплине он удержал её на ремне. Дисциплина и Долг. Ему не раз приходилось принимать удары меча во имя долга. Оскорбления ничто по сравнению с этим. – «Я хочу побеседовать с командиром этого лагеря». – На долгие мгновения в шатре воцарилась тишина.
«Все вон», – с тяжёлым даленшарским акцентом «пролаял» высокий худой мужчина. Остальные молча отдали салют, подобрали шлемы с соседнего стола и вышли наружу. Никто не отсалютовал Кариду. Правая рука сжала призрачную рукоять, но осталась на ремне. Пока.
«Гамель Лоуне», – представился оставшийся внутри. Белый рубец рядом с изуродованным правым ухом скрывался под густыми чёрными с проседью прядями. – «Что тебе нужно?» – В голосе не проскользнуло и намёка на опасение. Смелый человек и сдержанный к тому же. Таким и должен быть офицер, заслуживший три красных пера на шлеме, лежащем на перевязи с мечом. Слабаки, неспособные сдерживаться, не дослуживали до звания Генерала Знамени. Карид подозревал, что единственная причина по которой Лоуне согласился с ним разговаривать, была в трёх чёрных перьях, украшавших его собственный шлем.
«Начну с того, что ни коим образом не собираюсь оспаривать твоё командование». – У Луоне были веские причины этого опасаться. Звания в Страже Последнего Часа были на полранга выше привычных. При желании, он мог бы на законном основании забрать у него командование, несмотря на возможные разбирательства, которые потребуют у него аргументации подобных действий. Чтобы сохранить голову на плечах, ему пришлось бы предоставить веские причины. – «Я слышал, что в последнее время вы столкнулись с некоторыми сложностями в этой части Алтары. Хотелось бы знать, что происходит там, куда я направляюсь».
Лоуне хмыкнул. – «Сложности. Думаю, это определение не хуже другого».
Коренастый мужчина в простом коричневом кафтане, с узкой бородкой начинающейся у подбородка, зашёл внутрь, неся в руках резной деревянный поднос с серебряным кувшином и двумя простыми белыми чашами, способными выдержать все превратности долгих походов. Шатёр наполнился запахом свежесваренного кафа.
«Ваш каф, Генерал Знамени», – Поставив поднос на край стола накрытого картой, он, следя краем глаза за Каридом, осторожно наполнил одну из чашек чёрным напитком. Он был приблизительно среднего возраста, на поясе носил два длинных ножа, а его руки наглядно демонстрировали долгие годы «практики» с подобного рода оружием. Карид почувствовал в нём близкое родство с Аджимбурой, но только по духу. Эти тёмно-карие глаза и близко не стояли к Киншадским Холмам. – «Я дождался пока другие не ушли. Оставшихся запасов вряд-ли хватит надолго даже только для вас. Понятия не имею, когда мне удастся достать ещё, да и где здесь искать каф…»
«Не выпьешь ли кафа, Карид?» – Не смотря на открытую враждебность, Луоне не смел отказать в гостеприимстве. За подобное оскорбление, Кариду пришлось бы его убить. По крайней мере, так считал Лоуне.
«С удовольствием», – Ответил Карид. Положив шлем подле подноса, он снял латные перчатки и сложил их рядом. Денщик наполнил вторую чашку и направился было в угол шатра, но Лоуне произнёс: «Пока все. Ты можешь оставить нас, Мантуал». – Крепыш замешкался. Глядя на Карида, он неуверенно поклонился Луоне, коснувшись глаз и губ кончиками пальцев, и неохотно удалился.
«Мантуал излишне меня опекает», – Объяснил Луоне. Он сознательно ничего не добавил, стремясь избежать ситуации, расцениваемой как явное оскорбление. – «Странный малый. Поступив на службу несколько лет назад в Пу-джили, выслужился до должности моего денщика. Иногда я думаю, что он бы остался даже прекрати я ему платить». – Однозначно – родственная душа Аджимбуры. Некоторое время они просто потягивали каф, балансируя чашами на кончиках пальцев и смакуя его пикантную горечь. Если это и в самом деле был урожай с Иджазских Гор, то его цена была просто астрономической. Каридовы запасы чёрных зёрен, однозначно не с Иджазских Гор, истекли еще неделю назад. Неожиданное угощение напомнило, к удивлению Карида, как он сильно соскучился по напитку. Он никогда не имел обыкновение брать с собой что-то сверх потребностей. Вслед за первой чашей, Луоне разлил по второй.
«Вы собирались рассказать мне о сложностях», – напомнил Карид, когда посчитал, что возобновление беседы приличествует моменту. Он всегда старался быть вежливым даже с теми, кого собирался убить, а в данном случае, вежливость способна вызвать откровенность.
Лоуне, не спеша, опустил свою чашу и, упёршись кулаками о стол, угрюмо уставился на карту. Миниатюрные красные кнопки с бумажными флажками, рассыпались по всей её площади, обозначая Шончанские части на марше, тогда как красные звёзды обозначали тех, кто уже вышел на позиции. Обозначавшие отдельные стычки или серьёзные сражения, небольшие чёрные диски, богато «поперчили» всю карту. Белые диски, обозначающие противника, к удивлению Карида, напрочь отсутствовали.
«На протяжении последней недели», – начал Лоуне. – «Наши силы приняли участие в четырёх серьёзных сражениях, а также подвергнулись приблизительно шестидесяти засадам, отдельным стычкам и рейдам, многие из которых довольно серьёзных размеров – все в радиусе трёх сотен миль», – Что означало, почти по всей площади карты. Судя по напряжению в голосе, имей он выбор, вряд ли он вообще что-либо сообщил Кариду. Но и эта полу-новость никак не проясняла ситуацию. – «В распоряжении противника должны находиться от шести до восьми армий. В ночь первого большого столкновения, произошли также девять серьезных рейдов, каждый на расстоянии от сорока до пятидесяти миль от места главного сражения. Однако, речь идёт не о маленьких армиях, если только они временно не объединяются, но мы не в состоянии их обнаружить, и не у кого нет ни малейшего понятия, откуда они появились. Кто бы это ни был, у них есть дамани, эти Айз Седай, а может и эти проклятые Аша’маны. Солдат разрывало на куски взрывами, которые, по словам дамани, не были вызваны Силой».
Опрятные ряды простых палаток и коновязей окружали лесную опушку достаточно большую для взлёта ракена, хотя следов самого ракена, как и его наездников или наземной прислуги не наблюдалось. С другой стороны, уже довольно долго никто не видел ракенов в небе. Ходили слухи, что большую их часть направили на восток. Причины подобного развёртывания его нисколько не интересовали. Верховная Леди – вот его единственная цель и его мир. Лучи восходящего солнца отбрасывали длинную тень от высокого сигнального столба, похоже, что его догадка о присутствии ракена подтвердилась. По его подсчётам, в лагере находилось не меньше тысячи человек, не считая поваров, возниц и прочей прислуги. Интересным было уже то, что каждый встречный солдат носил привычные шончанские пластинные доспехи, а не литые кисары и открытые шлемы. Принятой практикой считалось «разбавление» шончанских войск местными силами. Факт, что каждый воин был полностью облачён в латы, тоже вызывал удивление. Редкий военачальник требовал от солдат носить доспехи, не ожидай он скорого боя. Судя по слухам, дошедшим до Фурика, в этом могло быть все дело.
Три флагштока с вымпелами возле высокой просторной палатки с двумя вентиляционными отверстиями наверху, обозначали командный пункт. Утро выдалось лишь слегка прохладным: дыма из отверстий не подымалось. С одного из флагштоков свисало Имперское Знамя. Провисшее на безветрии полотнище скрывало изображение золотого ястреба, сжимавшего в когтях молнии. Некоторые офицеры предпочитали вертикальным древкам горизонтальные – дабы стяг был всегда полностью развёрнут, но Фурик считал это излишней показухой. Два древка пониже несли вымпелы представленных в лагере военных соединений.
Карид спешился у входа в палатку и снял шлем. Капитан Музенге, сняв шлем следом, продемонстрировал хмурое выражение на обветренном лице. Остальные всадники тоже спешились, чтобы дать передышку лошадям, но остались рядом с ними. Садовники лишь опёрлись на длинные древки своих топоров. Все знали, что долго они здесь не задержатся.
«Позаботься, чтобы не было осложнений», – сказал он Музенге. – «Если это означает выслушивать оскорбления, так тому и быть».
«Было бы меньше оскорблений, убей мы парочку особенно ретивых», – пробормотал Музенге. Несмотря на отсутствие даже намёка на седину, Музенге служил в Страже даже дольше Карида, и готов был выносить даже оскорбления по адресу Императрицы, да живёт она вечно, так же стойко, как и по адресу Стражи.
Харта поскрёб один из своих длинных седых усов пальцем размером с толстую сосиску. Первый Садовник, командующий всеми Огир, охранявшими Верховную Леди Туон, ростом не уступал всаднику, верхом на лошади. На его красно-зелёный лакированный доспех стали ушло не меньше, чем на четыре человеческих. Лицо его было столь же хмурым, как и лицо Музенге, но громыхающий голос поразительно спокоен. Огир всегда оставались спокойны, кроме как в бою. Там они были лютее зимы в Джеранеме. – «После того, как мы вызволим Верховную Леди, мы убьём столько, сколько понадобится, Музенге».
От вынужденного напоминания о долге, лицо Музенге окрасила краска стыда. – «После», – согласился он.
Карид был слишком хорошо вышколен учителями, и самодисциплиной, но не будь он Стражем Последнего Часа, он бы вздохнул. Не только из-за того, что Музенге жаждал крови. Скорее из-за всех тех оставленных без ответа оскорблений, которые ему пришлось вынести за прошедшие недели. Они жгли не меньше чем Музенге. Стража привыкла делать всё возможное для выполнения поставленной задачи: если это означало пройти мимо плюющего на землю, при виде красно-зеленого доспеха, или посмевшего пробормотать об утраченной чести в его присутствии, он пройдёт мимо. Найти и спасти Верховную Леди Туон – лишь это имело значение. Всё остальное – суета сует.
Зайдя вовнутрь со шлемом под мышкой, он обнаружил большинство находившихся в лагере офицеров, склонившимися над большой картой, расстеленной на походном столе посредине шатра. На половине из них была лакированная сегментная броня в горизонтальных красных и голубых полосах, на другой половине – в жёлто-красных. Когда он вошёл, они отвлеклись и следили за ним по мере его приближения: уроженцы Ховила или Даленшара с кожей темнее угля, медово-коричневые представители Н’Кона, курчавые мечоаканцы, светлоглазые алквамцы – люди со всех концов Империи. Устремлённые на него взгляды не выражали обычного восторженного опасения, к которому он привык за прошедшие годы, Карид почувствовал в них почти открытый вызов. Похоже, каждый поверил в эти грязные небылицы о связях Стражи с самозванкой, выдающей себя за Верховную Леди Туон с целью вымогательства золота и драгоценностей из торговцев. Возможно, они поверили в другую историю о девочке, которую произносили лишь шепотом, не менее абсурдную, и просто ужасную. Нет. Сама мысль о том, что Верховная Леди находится в опасности со стороны Непобедимой Армии, ужасающа и даже хуже. Это означало, что сам мир сошёл с ума.
«Фурик Карид», – холодно произнёс он. Рука подсознательно тянулась к рукояти меча. Только благодаря самодисциплине он удержал её на ремне. Дисциплина и Долг. Ему не раз приходилось принимать удары меча во имя долга. Оскорбления ничто по сравнению с этим. – «Я хочу побеседовать с командиром этого лагеря». – На долгие мгновения в шатре воцарилась тишина.
«Все вон», – с тяжёлым даленшарским акцентом «пролаял» высокий худой мужчина. Остальные молча отдали салют, подобрали шлемы с соседнего стола и вышли наружу. Никто не отсалютовал Кариду. Правая рука сжала призрачную рукоять, но осталась на ремне. Пока.
«Гамель Лоуне», – представился оставшийся внутри. Белый рубец рядом с изуродованным правым ухом скрывался под густыми чёрными с проседью прядями. – «Что тебе нужно?» – В голосе не проскользнуло и намёка на опасение. Смелый человек и сдержанный к тому же. Таким и должен быть офицер, заслуживший три красных пера на шлеме, лежащем на перевязи с мечом. Слабаки, неспособные сдерживаться, не дослуживали до звания Генерала Знамени. Карид подозревал, что единственная причина по которой Лоуне согласился с ним разговаривать, была в трёх чёрных перьях, украшавших его собственный шлем.
«Начну с того, что ни коим образом не собираюсь оспаривать твоё командование». – У Луоне были веские причины этого опасаться. Звания в Страже Последнего Часа были на полранга выше привычных. При желании, он мог бы на законном основании забрать у него командование, несмотря на возможные разбирательства, которые потребуют у него аргументации подобных действий. Чтобы сохранить голову на плечах, ему пришлось бы предоставить веские причины. – «Я слышал, что в последнее время вы столкнулись с некоторыми сложностями в этой части Алтары. Хотелось бы знать, что происходит там, куда я направляюсь».
Лоуне хмыкнул. – «Сложности. Думаю, это определение не хуже другого».
Коренастый мужчина в простом коричневом кафтане, с узкой бородкой начинающейся у подбородка, зашёл внутрь, неся в руках резной деревянный поднос с серебряным кувшином и двумя простыми белыми чашами, способными выдержать все превратности долгих походов. Шатёр наполнился запахом свежесваренного кафа.
«Ваш каф, Генерал Знамени», – Поставив поднос на край стола накрытого картой, он, следя краем глаза за Каридом, осторожно наполнил одну из чашек чёрным напитком. Он был приблизительно среднего возраста, на поясе носил два длинных ножа, а его руки наглядно демонстрировали долгие годы «практики» с подобного рода оружием. Карид почувствовал в нём близкое родство с Аджимбурой, но только по духу. Эти тёмно-карие глаза и близко не стояли к Киншадским Холмам. – «Я дождался пока другие не ушли. Оставшихся запасов вряд-ли хватит надолго даже только для вас. Понятия не имею, когда мне удастся достать ещё, да и где здесь искать каф…»
«Не выпьешь ли кафа, Карид?» – Не смотря на открытую враждебность, Луоне не смел отказать в гостеприимстве. За подобное оскорбление, Кариду пришлось бы его убить. По крайней мере, так считал Лоуне.
«С удовольствием», – Ответил Карид. Положив шлем подле подноса, он снял латные перчатки и сложил их рядом. Денщик наполнил вторую чашку и направился было в угол шатра, но Лоуне произнёс: «Пока все. Ты можешь оставить нас, Мантуал». – Крепыш замешкался. Глядя на Карида, он неуверенно поклонился Луоне, коснувшись глаз и губ кончиками пальцев, и неохотно удалился.
«Мантуал излишне меня опекает», – Объяснил Луоне. Он сознательно ничего не добавил, стремясь избежать ситуации, расцениваемой как явное оскорбление. – «Странный малый. Поступив на службу несколько лет назад в Пу-джили, выслужился до должности моего денщика. Иногда я думаю, что он бы остался даже прекрати я ему платить». – Однозначно – родственная душа Аджимбуры. Некоторое время они просто потягивали каф, балансируя чашами на кончиках пальцев и смакуя его пикантную горечь. Если это и в самом деле был урожай с Иджазских Гор, то его цена была просто астрономической. Каридовы запасы чёрных зёрен, однозначно не с Иджазских Гор, истекли еще неделю назад. Неожиданное угощение напомнило, к удивлению Карида, как он сильно соскучился по напитку. Он никогда не имел обыкновение брать с собой что-то сверх потребностей. Вслед за первой чашей, Луоне разлил по второй.
«Вы собирались рассказать мне о сложностях», – напомнил Карид, когда посчитал, что возобновление беседы приличествует моменту. Он всегда старался быть вежливым даже с теми, кого собирался убить, а в данном случае, вежливость способна вызвать откровенность.
Лоуне, не спеша, опустил свою чашу и, упёршись кулаками о стол, угрюмо уставился на карту. Миниатюрные красные кнопки с бумажными флажками, рассыпались по всей её площади, обозначая Шончанские части на марше, тогда как красные звёзды обозначали тех, кто уже вышел на позиции. Обозначавшие отдельные стычки или серьёзные сражения, небольшие чёрные диски, богато «поперчили» всю карту. Белые диски, обозначающие противника, к удивлению Карида, напрочь отсутствовали.
«На протяжении последней недели», – начал Лоуне. – «Наши силы приняли участие в четырёх серьёзных сражениях, а также подвергнулись приблизительно шестидесяти засадам, отдельным стычкам и рейдам, многие из которых довольно серьёзных размеров – все в радиусе трёх сотен миль», – Что означало, почти по всей площади карты. Судя по напряжению в голосе, имей он выбор, вряд ли он вообще что-либо сообщил Кариду. Но и эта полу-новость никак не проясняла ситуацию. – «В распоряжении противника должны находиться от шести до восьми армий. В ночь первого большого столкновения, произошли также девять серьезных рейдов, каждый на расстоянии от сорока до пятидесяти миль от места главного сражения. Однако, речь идёт не о маленьких армиях, если только они временно не объединяются, но мы не в состоянии их обнаружить, и не у кого нет ни малейшего понятия, откуда они появились. Кто бы это ни был, у них есть дамани, эти Айз Седай, а может и эти проклятые Аша’маны. Солдат разрывало на куски взрывами, которые, по словам дамани, не были вызваны Силой».