Страница:
Сняв шлемы и оставшись в одних нагрудниках, арбалетчики спокойно сидели прямо на земле за длинным изогнутым валом в треть круга, который был сложен из земли, вынутой из выкопанного перед ним рва глубиной в четыре фута. Перед рвом были вкопаны заостренные колья, линия которых заканчивалась немного дальше в оба конца, чем была длина траншеи. Все было сделано в кратчайшие сроки – пехотинцы должны уметь одинаково ловко управляться с заступом, лопатой и киркой, как и с оружием. Так же как кавалеристы, но их предубеждение сломать было сложнее всего. Пехотинцы же отлично знали, что лучше, чтобы тебя от врага отделяло какое-нибудь укрепление. Инструменты были как попало разбросаны вдоль рва. Кое-кто играл в кости, другие прогуливались вразвалочку вдоль позиций, а кто-то даже дремал. Солдат использует каждый шанс поспать! Очень немногие читали книги. Читали! Между ними ходил Мандеввин, поправляя повязку через глаз, и, время от времени, наклоняясь, чтобы что-то сказать знаменосцу. Единственный присутствующий конный копейщик стоял возле своей лошади, всем своим видом давал понять, что у него не может быть ничего общего с арбалетчиками. Он был без копья. Вместо этого у него было длинное древко со знаменем, зачехленное до половины его длины в кожаный чехол.
Здесь было идеальное место для того, что задумал Мэт. Травяной луг в две мили длиной с несколькими кустиками и вкраплениями полевых цветов на западном конце заканчивался стеной высоких деревьев. С севера находилась трясина с парой дубов и странными деревьями с белыми цветами, толстые корни которых выпирали прямо из воды. На востоке болото плавно переходило в озеро, за которым находилась чаща леса. С южной стороны болота в полмили от того места, где находился Мэт, вытекала небольшая речушка, которая изгибалась на запад слева от него. Речушка была небольшой, но достаточно широкой, чтобы лошадям приходилось преодолевать ее вплавь. Дальний берег лежал в досягаемости полета стрелы. Поэтому для нападающих оставался только один путь для атаки вала. Идти на него в лоб.
«Когда они появятся, я не хочу, чтобы они остановились и стали пересчитывать, сколько с нами солдат в красно-черных доспехах», – ответил он. Музенге по какой-то причине вздрогнул. – «А хочу я, чтобы, увидев незаконченные укрепления, они решили, что мы побросали работу и инструменты, узнав, что они рядом. Обещанные сто тысяч должны распалять их кровь, но по мне лучше, чтобы они оставались такими же перевозбужденными, чтобы размышлять здраво. Они увидят нас, уязвимых и не готовых и, при удаче, ударят не мешкая. Они сообразят, что половина из них погибнет в бою с нами, но это лишь повысит ставки получить золото для остальных. От нас они станут ждать только одного залпа». – Он с хлопком свел руки вместе, и Типун переступил на месте. – «И тогда мы захлопнем нашу ловушку».
«И все же, Ваше Высочество, я хотел бы иметь побольше ваших арбалетчиков. Я слышал, у вас их примерно тридцать тысяч». – Музенге также слышал от Туон о том, что он сражался с Шончан. Парень пытался выудить из него сведения.
«У меня осталось меньше людей, чем раньше», – поморщившись ответил Мэт. Его победы едва ли можно было назвать бескровными, но довольно близкими к этому. В алтарской земле осталось почти четыре сотни арбалетчиков и около пяти сотен кавалеристов. Небольшой счет от мясника, если вдуматься, но он предпочитал вообще не иметь от него подобных счетов. – «Но то, что у меня есть тут – для сегодняшнего дела достаточно».
«Как скажете, Ваше Высочество». – Бесстрастно ответил Музенге, словно рассуждал о ценах на бобы. Странно. Он казался не робкого десятка. – «Я всегда был готов за нее умереть». – Для него не было нужды уточнять – «кого» именно он подразумевал.
«Думаю, что я тоже, Музенге», – Свет! Он на самом деле ощущал то, что высказал. Да, он действительно так думал. Может это и означает, что он влюблен? – «Но лучше ради нее жить, разве не так?»
«А вы не станете надевать ваши доспехи, Ваше Высочество?»
«Я не собирался бросаться в бой, поэтому мне доспехи не потребуются. Генерал, который обнажает меч, откладывает свой жезл и превращается в рядового».
Он снова процитировал Комадрина, похоже, что всякий раз, обсуждая военное дело, он цитировал именно его, но что с того – этот человек был знаменит именно благодаря своему искусству – но это произвело огромное впечатление на обветренного мужчину, который отсалютовал и попросил разрешения удалиться к своим людям. Мэта так и подмывало желание спросить, что это за глупость с «Высочеством». Вероятно, это один из шончанских способов величать его лордом, но в Эбу Дар он ничего подобного не слышал, хотя там шончан окружали его со всех сторон.
Из леса с дальней стороны луга, и ему не нужно было даже доставать зрительную трубу, чтобы узнать, кто это. Даже если бы он не узнал неуклюжую фигуру Ванина, то двое Огир в доспехах с красными и черными полосами на груди, подсказали бы ему, что это он. Верховые шли наметом, но Огир от них не отставали, размахивая руками в которых были зажаты топоры, которые раскачивались словно привод какой-нибудь лесопилки.
«Пращники на изготовку!» – прокричал Мэт. – «Остальные – хватайте лопаты!» – Их замешательство будет выглядеть как нельзя органично.
Большая часть стрелков рассыпалась по укреплению, разбирая свои инструменты и создавая видимость работы, за исключением полусотни человек, которые, одев шлемы, выстроились в очередь перед Алудрой. Это все были рослые ребята, у каждого из них при себе был короткий меч, который они прозвали кошкодером, однако вместо арбалетов они были вооружены пращами на четырех фунтовом древке. Он бы с радостью выделил больше полусотни человек, но у Алудры ее порошка хватило только на столько людей. У каждого из солдат был матерчатый пояс с кармашками поверх кирасы. В каждом кармашке находился короткий кожаный цилиндр чуть крупнее кулака мужчины с коротким темным запальным шнуром с одной стороны. Алудра еще не успела придумать для этой штуки звучное имя. Но обязательно придумает. Ей нравились названия по-заковыристее. Драконы, драконьи яйца.
Один за другим солдаты поджигали от ее чиркалки куски медленно тлеющего фитиля. Она делала это быстро, стараясь максимально использовать каждую чиркалку, пока длинная лучина не догорала, обжигая кончики пальцев, но она даже не вздрагивала, лишь отбрасывала сгоревшую и поджигала новую, приговаривая, чтобы солдаты поторапливались, потому что у нее мало чиркалок. Свет, она была очень прижимиста на счет этих штук. На сколько Мэт был в курсе, у нее было еще пять полных коробок. Как только солдат отходил от нее на свою позицию у вала, он зажимал подожженный фитиль между зубов, и помещал один из цилиндров в ременную петлю в праще. Между пращниками оставались широкие интервалы. Им приходилось прикрывать всю длину укреплений.
«Пришло время расставить ваших людей по местам, Музенге», – громко произнес Мэт.
Стража Последнего Часа выстроилась в шеренгу с Садовниками в конце. Каждый, кто посмотрел бы в зрительную трубу, узнал бы их с первого взгляда. Свет, все, что нужно – это чтобы заметили Огир в сверкающих на солнце красно-черных доспехах. Если противник задержится, чтобы подумать, почему так мало Стражей, то он все равно увидит, что превосходит Мэта численностью, и останется только один способ узнать, не здесь ли Туон.
Ванин заскочил за вал, и, вылетев из седла, немедленно повел свою взмыленную гнедую лошадь шагом, чтобы ее остудить. Как только он преодолел вал, арбалетчики стали бросать свои инструменты и бросились надевать шлемы и разбирать арбалеты. Они были положены таким образом, чтобы сформировались три просторных шеренги с широкими промежутками в тех местах, где стояли пращники. Не имело больше значения, наблюдал ли кто за ними из леса или нет. То, что они увидели бы, показалось бы им логичным.
Мэт подъехал на Типуне к Ванину и спешился. Двое Стражей Последнего Часа и двое Садовников-Огир присоединились к своей команде. Лошади тяжело и устало дышали, раздувая ноздри, но Огир дышали довольно ровно. Один из них был Харта – Огир с каменными глазами, который очевидно занимал пост очень близкий к Музенге.
Ванин хмуро покосился в сторону других, которые не стали прогуливать уставших лошадей. Он может и был конокрадом, бывшим, но терпеть не мог, когда плохо обращались с животными. – «Они распалились, словно один из ее ночных цветков, едва нас завидев», – сказал он, кивнув в сторону Алудры. – «Мы убедились, чтобы они хорошенько рассмотрели наши доспехи, и держались от них в пределах прямой видимости едва они оседлали лошадей. Они идут за нами попятам. И быстрее, чем нужно». – Он сплюнул. – «Я не успел хорошенько рассмотреть их лошадей, но сомневаюсь, что они выдержат подобную скачку. Некоторые падут раньше, чем сюда доберутся».
«Чем больше падет, тем нам лучше», – сказал Мэт. – «Чем меньше их появится, тем лично для меня лучше». – Все, что ему нужно, это дать Туон день или два форы, и если они загонят лошадей, и, появившись из леса, решат, что у него слишком много людей, чтобы атаковать с хода, то ему придется потом сражаться с ними каждый день. После сегодняшнего шестимильного галопа, им придется дать отдых лошадям на несколько дней, прежде чем они будут снова способны куда-либо ехать на любое расстояние. Ванин угрюмо посмотрел ему в глаза. Другие величали его лордом и Высочеством, но только не Чел Ванин.
Мэт расхохотался, хлопнул его по плечу и поднялся обратно в седло Типуна. Приятно осознавать, что поблизости есть кто-то, кто не считает тебя проклятым дворянином, или его, по крайней мере, не беспокоит – дворянин ты или нет. Он направился к Айз Седай, которые уже были в седлах.
Блерик и Фен – один на гнедом мерине, второй на вороном, покосились в его сторону почти столь же мрачно, как и в сторону людей Музенге. Они по-прежнему подозревали, что он имел какое-то отношение к тому, что произошло с Джолин. Он раздумывал, не сообщить ли Фену, что его куцый отрастающий чуб выглядит смешно. Фен передвинулся в седле и положил руку на эфес меча. С другой стороны, может и не надо.
«…что вам сказала», – говорила в этот момент Джолин бывшим сулдам – Бетамин и Сите, покачивая пальцем. Ее темно-гнедой мерин выглядел боевым конем, но на самом деле им не являлся. Животное было довольно быстрым, но темперамент имело тише воды, ниже травы. – «Если вы хотя бы даже подумаете, не обнять ли саидар, то вы горько пожалеете».
Теслин неприятно хмыкнула. Она поглаживала свою светло-гнедую кобылу с белой мордой, которая была куда злее, чем животное, принадлежавшее Джолин, и высказалась ни к кому конкретно не обращаясь куда-то в воздух: «Она учит дичков, и ждет от них подобающего поведения, когда за ними не присматривают. А может она думает, что Башня возьмет к себе перезрелых послушниц?» – На щеках Джолин выступили красные пятна, но она только молча выпрямилась в седле. Как обычно, когда эта парочка начинала спор, Эдесина сосредотачивалась на чем-то своем, в данный момент счищала воображаемую грязь с разделенных юбок. Достаточно натянутости, что можно повеситься.
Внезапно из-за деревьев на дальнем конце луга вылилась волна всадников, которая преобразилась в разлившееся озеро из копий со стальными наконечниками, когда они разом натянули поводья, удивившись открывшемуся им виду. Похоже, не так много лошадей успело пасть, как надеялся Мэт. Вытянув зрительную трубу из футляра, притороченного к седлу, он приставил ее к глазу. Тарабонцев отличить было легко – на них были вуали, скрывавшие лицо почти до самых глаз. Остальные были в разномастных шлемах – округлых и конических, одни с лицевыми щитками, другие – без. Он даже разглядел несколько тайренских шишаков, хотя это вовсе не означало, что среди противника действительно есть тайренцы. Большей частью эти люди пользовались теми доспехами, которые смогли найти. «Не раздумывайте», – подумал он про себя. – «Женщина – здесь. Сто тысяч крон вас ждут. Не будьте проклятыми…»
Раздался пронзительный звук шончанского горна, показавшийся из-за расстояния тонким, и всадники направились в их сторону прибавленным шагом, разворачиваясь во всю ширину вала.
«Расчехли знамя, Маколл!» – приказал Мэт. Стало быть эти проклятые сыновья козлов решили, что убьют Туон, да? – «На этот раз мы покажем им, кто их убивает, Мандеввин. Принимай командование!»
Мандеввин развернул своего гнедого лицом к фронту. – «Приготовиться!» – прокричал он. Капралы и знаменосцы повторили его команду.
Маколл стащил кожаный чехол и аккуратно прикрепил его к седлу, и ветер развернул белое квадратное полотнище с красной бахромой и раскрытой красной рукой по центру. Ниже были вышиты красной нитью слова: «Дови’энди си товайя сагейн». «Время бросить кости», – мысленно перевел Мэт. И в самом деле, пора. Он заметил, что Музенге разглядывает знамя во все глаза. Для парня на которого несутся в атаку десять тысяч всадников, он был очень спокоен.
«Ты готова, Алудра?» – позвал Мэт.
«Разумеется, я готова», – ответила она. – «Мне только немного жаль, что у меня нет моих драконов», – Музенге перевел свой взгляд на нее. Чтоб ей сгореть, лучше бы следила за своим языком! Мэт хотел, чтобы эти драконы оказались неприятным сюрпризом для Шончан, когда они впервые с ними повстречаются.
За тысячу двести шагов до укрепления всадники перешли на рысь, за шестьсот – на галоп, но не такой быстрый, как можно было ожидать. Лошади сильно устали после скачки. Они с шумом приближались. Но пока ни одно копье не было опущено. Это произойдет только на последней сотне шагов. У некоторых из них сзади были прикреплены вымпелы – много красных здесь, зеленые и синие – там. Возможно, это цвета, принадлежавшие различным домам, или это значки нескольких отрядов наемников. Грохот копыт был похож на раскаты далекого грома.
«Алудра!», – прокричал Мэт, не оглядываясь. Глухой удар и резкий запах серы объявили, что пусковая труба отправила в небо ночной цветок. С громким треском наверху распустился ярко-красный огненный шар. Часть всадников с удивлением смотрели в небо. Никто не оглянулся чтобы заметить как с тыла из леса за озером Талманес вывел три знамени кавалерии. Их копья остались в обозе, но у каждого имелся конный лук. Рассыпавшись в линию они направились следом за мчавшимися нападающими, постепенно увеличивая темп. Их лошади вчера прошли длинный путь, но не сильно погоняли, и поэтому до сегодняшнего утра они успели отдохнуть. Расстояние между группами начало сокращаться.
«Первая шеренга!» – выкрикнул Мандеввин, когда всадники оказались в пределах четырехсот шагов. – «Пли!» – В воздухе промелькнули тени больше тысячи арбалетных болтов. Немедленно первая шеренга начала перезаряжать, нагнувшись к арбалетам, а вторая подняла свое оружие. – «Вторая!» – скомандовал Мандеввин. – «Пли!» – Еще тысяча ос полетела жалить приближающихся всадников.
С такого расстояния стрелы не могли бы пробить нагрудник, если только у них не было специального наконечника, но из седел начали падать раненые в ноги, а получившие раны в руки, отчаянно натянули поводья, чтобы остановить кровотечение. И лошади… О, Свет, бедные лошади! Животные падали сотнями, некоторые брыкались и стонали, изо всех сил пытаясь подняться, другие лежали без движения, многие, упав, опрокидывали других. Выброшенные из седел, всадники кувырком летели на траву, попадая под копыта скачущих следом.
«Третья шеренга! Пли!» – прокричал Мандеввин, и едва их стрелы отправились в полет, как выпрямилась первая шеренга: – «Первая шеренга!» – снова крикнул Мандеввин: – «Пли!» – И опять тысяча стрел отправилась на бойню. – «Вторая, пли!»
Конечно огонь не был односторонним, как в обыкновенной засаде. Кое-кто из всадников отбросил копье и достал свой лук. Среди арбалетчиков начали падать стрелы. Прицельный выстрел из лука на мчащейся галопом лошади совсем не легкая задача, и для их легких луков дальность для поражения была еще большой, но все же несколько солдат изо всех сил вращавшие рукояти зарядных механизмов арбалетов получили ранения рук. Вал до некоторой степени защищал ноги от стрел. Дальность велика, только, если удача вашей цели не вся еще вышла. У Мэта прямо на глазах один солдат упал с пробитым стрелой горлом, другой с торчащим из глазницы древком. В шеренгах возникло еще несколько промежутков. Солдаты быстро передвинулись вперед, чтобы их заполнить.
«Присоединяйся в любое время, Джолин», – крикнул Мэт.
«Третья! Пли!»
Айз Седай раздраженно тряхнула головой. – «Я должна чувствовать опасность. Пока, я ее не чувствую». – Теслин кивнула. Она следила за атакой, словно это был парад, вдобавок, чрезвычайно скучный.
«Если вы позволите нам с Ситой…» – начала было Бетамин, но Джолин холодно глянула через плечо, и шончанка прервалась на полуслове, смутившись опустила глаза. Сита нервно улыбнулась, но улыбка сошла с ее лица при виде выражения Джолин.
«Первая шеренга, пли!»
Мэт закатил глаза и пробормотал молитву, которая оказалась наполовину ругательством. Проклятые женщины не чувствуют опасности! А он чувствует, будто его голова уже лежит на плахе и топор занесен!
«Вторая шеренга, пли!»
Талманес уже вышел на дистанцию стрельбы и заявил о себе залпом из четырех тысяч луков с трехсот шагов, мигом очистив седла противника. Еще приблизившись, они выстрелили снова. И снова. По рядам противника словно прошла волна от удара. Кто-то остановился, кружась на месте, кто-то опустив копье, бросился на приближающийся отряд Талманеса, кто-то, обернувшись, начал отвечать на огонь собственными стрелами. Но большая часть нападавших продолжала идти вперед.
«Построиться в каре!» – приказал Мандеввин, на один удар сердца опередив Мэта. Он надеялся, что парень не станет ждать настолько долго.
Но Отряд был отлично вымуштрован. Солдаты, находившиеся на флангах, спокойно побежали, отступая назад, словно вокруг них не свистели стрелы, отскакивая от шлемов и кирас. А иногда и нет. Солдаты падали. Тем не менее, все шеренги, не теряя строя, перестроились в каре с Мэтом в центре. Музенге и остальные люди из Стражи Последнего Часа выхватили мечи, Огир подняли свои длинные секиры.
«Пращники!» – прокричал Мандеввин, – «Огонь – по возможности! Передняя шеренга – запад! Пли!» – Пращники в шеренге на западном фланге поднесли свои пращи к тлеющему фитилю в зубах, и как только арбалетчики разрядили арбалеты и согнулись, начали раскручивать пращи и метать свои заряды. Темные цилиндры летели почти на сто шагов, и приземлялись в рядах нападавших. Пока первый снаряд еще только падал, пращники уже поджигали от фитиля очередной цилиндр. Алудра пометила фитили обрывками ниток, чтобы указать скорость тления, и каждый цилиндр с ревом взрывался то под ногами атакующих лошадей, то на уровне головы всадника. Взрыв не был сам по себе оружием, но, попав в лицо, цилиндр мог оторвать человеку голову. Оставшееся без головы тело еще продолжало некоторое время скакать, но после трех скачков выпадало из седла. Но, нет – Алудра поместила в каждый цилиндр вокруг заряда речные камешки, которые, разлетаясь, глубоко вонзались в плоть. Визжащие лошади падали и бились о землю. Упавшие всадники лежали неподвижно.
Левый рукав Мэта пробила стрела, вторая вошла в правый и только оперение помешало ей пройти насквозь. Третья напрочь разорвала ткань на правом плече. Он просунул палец под шарф и немного ослабил его давление на шею. Проклятая вещь внезапно показалась ужасно тугой. Возможно, ему нужно пересмотреть свое отношение к ношению доспехов. Фланги нападавших сейчас начали заворачиваться, собираясь обойти вал и атаковать арбалетчиков. Люди Талманеса по-прежнему перчили тыл нападавших стрелами, но часть авангарда несколько сот человек уже была вынуждена взяться за мечи для защиты, и маловероятно чтобы все лошади без седоков принадлежали амадийцам и тарабонцам. Талманес оставил разрыв по центру фронта, приглашая любого желающего покинуть поле боя, но никто не воспользовался предложением. Они чуяли запах тысяч золотых.
«По моему», – медленно сказала Джолин. – «Да, сейчас я чувствую себя в опасности». – Теслин просто отвела назад руку и выбросила ее вперед, создав огненный шар размером с голову лошади. Проклятье, уже давно было пора начать!
Развернувшись в три стороны, Айз Седай принялись швыряться огненными шарами с такой скоростью, с какой могли двигаться их руки, но даже то опустошение, которое они создали в рядах противника, не замедлило его атаку. Они уже должны были разглядеть, что здесь не было женщины, подходящей под описание Туон, но, без сомнения, их кровь разгорячилась, а аромат денег кружил головы. Получив сто тысяч золотых, человек мог жить всю оставшуюся жизнь как лорд. Каре было окружено, и они пытались приблизиться к стрелкам вплотную, но арбалетные стрелы и снаряды пращей выбивали ряд за рядом. Вокруг начал подниматься второй вал – из павших тел – мертвых и умирающих, людей и животных, стена, на которую пытались въехать новые атакующие. Вновь они падали, выбитые из седел, и следующие вновь занимали их место. Арбалетные болты отбрасывали их назад. С такого расстояния арбалетный болт как горячий нож масло пронзал кирасу, глубоко вонзаясь в грудь. Появляясь над горой тел, они тут же умирали.
Внезапно вокруг повисла тишина. Точнее не совсем. Воздух был наполнен шумным дыханием солдат, с максимально возможной скоростью взводящих свои арбалеты. И стонами раненых. Где-то кричала лошадь. Но насколько мог видеть Мэт, вокруг от горы мертвых тел до отряда Талманеса не было видно ни одного врага, стоявшего на ногах. Вокруг не было никого кроме солдат в зеленых нагрудниках. Айз Седай сидели в седлах, сложив руки на высокой луке седла. Они тоже тяжело дышали.
«Дело сделано, Мэт!» – донесся крик Талманеса. – «Те, кто еще не мертв, умирают. Ни один глупец и не подумал о бегстве».
Мэт покачал головой. Он думал, что золото затуманит их мысли, но они от него полностью обезумели.
Чтобы выбраться на луг придется растаскивать стену из трупов людей и животных, поэтому Талманес отрядил своих людей на работу, привязав к лошадям веревки, чтобы растаскивать трупы в стороны. Никто не хотел взбираться на нее ногами. Никто, кроме Огир.
«Хочу посмотреть, не сумею ли найти там предателя», – сказал Харта, и он вместе с другими Садовниками, положив топоры на плечи, прошли по валу из тел, словно это была грязь.
«Хорошо, по крайней мере, с этим мы справились», – произнесла Джолин, отирая лицо кружевным платком. На ее лбу пунктиром выступили бусинки пота. – «Ты перед нами в долгу, Мэт. Как правило, Айз Седай не вовлекают в личные войны. Я подумаю, как ты сможешь расплатиться». – Мэт не сомневался, что она быстро что-нибудь придумает. Но она свихнулась, если решила, что он согласится.
«Арбалеты решили дело, марат’дамани», – ответил вместо него Музенге. Он был без шлема, нагрудника и кафтана. Его левый рукав был оторван чтобы один из Стражей смог наложить повязку на сквозную рану от стрелы. Рукав оторвался очень аккуратно, словно специально был пришит слабо. На плече у него красовалась черная как вороново крыло татуировка. – «Арбалеты и смелые люди. Значит у вас никогда не было больше людей, чем сейчас, Ваше Высочество». – Это не было вопросом. – «Только эти и те, что вы потеряли».
«Я же говорил тебе», – ответил Мэт. – «У меня достаточно людей». – Он не собирался открывать ему больше, если мог избежать этого, но Музенге просто кивнул, словно все понял.
К этому времени, когда был расчищен проход, чтобы Мэт с остальными могли выбраться, вернулся Харта с Садовниками. – «Я нашел предателя», – сказал Харта и протянул, держа за волосы, отрубленную голову.
При виде темного лица с ястребиным носом, брови Музенге взметнулись вверх. – «Ей будет очень интересно на это взглянуть», – тихо сказал он. Также тихо шелестит вынимаемый из ножен меч. – «Мы должны доставить ей это».
«Вы его знаете?» – уточнил Мэт.
«Мы знаем его, Ваше Высочество». – По лицу Музенге, внезапно показавшимся вырезанным из камня, было понятно, что больше он ничего не скажет.
«Слушай, почему ты непрестанно меня так называешь? Меня зовут Мэт. После всего, что с нами случилось сегодня, я думаю, у тебя есть право меня так называть». – К удивлению для него самого, Мэт протянул ему руку.
Каменная маска разбилась от удивления. – «Но… я не могу, Ваше Высочество», – ужаснулся Музенге. – «Когда она вышла за вас замуж, вы стали Принцем Воронов. Называть вас по имени – значит навсегда уронить мою честь».
Мэт стащил шляпу и провел пятерней сквозь волосы. Он всем, кто имел уши, твердил, что терпеть не может дворян, что подразумевало, не хотел бы стать одним из них. И по-прежнему так думал. А теперь он сам стал одним из проклятых дворян! Он сделал то единственное, что ему оставалось. Он рассмеялся, и смеялся до тех пор, пока у него не заболели бока.
Здесь было идеальное место для того, что задумал Мэт. Травяной луг в две мили длиной с несколькими кустиками и вкраплениями полевых цветов на западном конце заканчивался стеной высоких деревьев. С севера находилась трясина с парой дубов и странными деревьями с белыми цветами, толстые корни которых выпирали прямо из воды. На востоке болото плавно переходило в озеро, за которым находилась чаща леса. С южной стороны болота в полмили от того места, где находился Мэт, вытекала небольшая речушка, которая изгибалась на запад слева от него. Речушка была небольшой, но достаточно широкой, чтобы лошадям приходилось преодолевать ее вплавь. Дальний берег лежал в досягаемости полета стрелы. Поэтому для нападающих оставался только один путь для атаки вала. Идти на него в лоб.
«Когда они появятся, я не хочу, чтобы они остановились и стали пересчитывать, сколько с нами солдат в красно-черных доспехах», – ответил он. Музенге по какой-то причине вздрогнул. – «А хочу я, чтобы, увидев незаконченные укрепления, они решили, что мы побросали работу и инструменты, узнав, что они рядом. Обещанные сто тысяч должны распалять их кровь, но по мне лучше, чтобы они оставались такими же перевозбужденными, чтобы размышлять здраво. Они увидят нас, уязвимых и не готовых и, при удаче, ударят не мешкая. Они сообразят, что половина из них погибнет в бою с нами, но это лишь повысит ставки получить золото для остальных. От нас они станут ждать только одного залпа». – Он с хлопком свел руки вместе, и Типун переступил на месте. – «И тогда мы захлопнем нашу ловушку».
«И все же, Ваше Высочество, я хотел бы иметь побольше ваших арбалетчиков. Я слышал, у вас их примерно тридцать тысяч». – Музенге также слышал от Туон о том, что он сражался с Шончан. Парень пытался выудить из него сведения.
«У меня осталось меньше людей, чем раньше», – поморщившись ответил Мэт. Его победы едва ли можно было назвать бескровными, но довольно близкими к этому. В алтарской земле осталось почти четыре сотни арбалетчиков и около пяти сотен кавалеристов. Небольшой счет от мясника, если вдуматься, но он предпочитал вообще не иметь от него подобных счетов. – «Но то, что у меня есть тут – для сегодняшнего дела достаточно».
«Как скажете, Ваше Высочество». – Бесстрастно ответил Музенге, словно рассуждал о ценах на бобы. Странно. Он казался не робкого десятка. – «Я всегда был готов за нее умереть». – Для него не было нужды уточнять – «кого» именно он подразумевал.
«Думаю, что я тоже, Музенге», – Свет! Он на самом деле ощущал то, что высказал. Да, он действительно так думал. Может это и означает, что он влюблен? – «Но лучше ради нее жить, разве не так?»
«А вы не станете надевать ваши доспехи, Ваше Высочество?»
«Я не собирался бросаться в бой, поэтому мне доспехи не потребуются. Генерал, который обнажает меч, откладывает свой жезл и превращается в рядового».
Он снова процитировал Комадрина, похоже, что всякий раз, обсуждая военное дело, он цитировал именно его, но что с того – этот человек был знаменит именно благодаря своему искусству – но это произвело огромное впечатление на обветренного мужчину, который отсалютовал и попросил разрешения удалиться к своим людям. Мэта так и подмывало желание спросить, что это за глупость с «Высочеством». Вероятно, это один из шончанских способов величать его лордом, но в Эбу Дар он ничего подобного не слышал, хотя там шончан окружали его со всех сторон.
Из леса с дальней стороны луга, и ему не нужно было даже доставать зрительную трубу, чтобы узнать, кто это. Даже если бы он не узнал неуклюжую фигуру Ванина, то двое Огир в доспехах с красными и черными полосами на груди, подсказали бы ему, что это он. Верховые шли наметом, но Огир от них не отставали, размахивая руками в которых были зажаты топоры, которые раскачивались словно привод какой-нибудь лесопилки.
«Пращники на изготовку!» – прокричал Мэт. – «Остальные – хватайте лопаты!» – Их замешательство будет выглядеть как нельзя органично.
Большая часть стрелков рассыпалась по укреплению, разбирая свои инструменты и создавая видимость работы, за исключением полусотни человек, которые, одев шлемы, выстроились в очередь перед Алудрой. Это все были рослые ребята, у каждого из них при себе был короткий меч, который они прозвали кошкодером, однако вместо арбалетов они были вооружены пращами на четырех фунтовом древке. Он бы с радостью выделил больше полусотни человек, но у Алудры ее порошка хватило только на столько людей. У каждого из солдат был матерчатый пояс с кармашками поверх кирасы. В каждом кармашке находился короткий кожаный цилиндр чуть крупнее кулака мужчины с коротким темным запальным шнуром с одной стороны. Алудра еще не успела придумать для этой штуки звучное имя. Но обязательно придумает. Ей нравились названия по-заковыристее. Драконы, драконьи яйца.
Один за другим солдаты поджигали от ее чиркалки куски медленно тлеющего фитиля. Она делала это быстро, стараясь максимально использовать каждую чиркалку, пока длинная лучина не догорала, обжигая кончики пальцев, но она даже не вздрагивала, лишь отбрасывала сгоревшую и поджигала новую, приговаривая, чтобы солдаты поторапливались, потому что у нее мало чиркалок. Свет, она была очень прижимиста на счет этих штук. На сколько Мэт был в курсе, у нее было еще пять полных коробок. Как только солдат отходил от нее на свою позицию у вала, он зажимал подожженный фитиль между зубов, и помещал один из цилиндров в ременную петлю в праще. Между пращниками оставались широкие интервалы. Им приходилось прикрывать всю длину укреплений.
«Пришло время расставить ваших людей по местам, Музенге», – громко произнес Мэт.
Стража Последнего Часа выстроилась в шеренгу с Садовниками в конце. Каждый, кто посмотрел бы в зрительную трубу, узнал бы их с первого взгляда. Свет, все, что нужно – это чтобы заметили Огир в сверкающих на солнце красно-черных доспехах. Если противник задержится, чтобы подумать, почему так мало Стражей, то он все равно увидит, что превосходит Мэта численностью, и останется только один способ узнать, не здесь ли Туон.
Ванин заскочил за вал, и, вылетев из седла, немедленно повел свою взмыленную гнедую лошадь шагом, чтобы ее остудить. Как только он преодолел вал, арбалетчики стали бросать свои инструменты и бросились надевать шлемы и разбирать арбалеты. Они были положены таким образом, чтобы сформировались три просторных шеренги с широкими промежутками в тех местах, где стояли пращники. Не имело больше значения, наблюдал ли кто за ними из леса или нет. То, что они увидели бы, показалось бы им логичным.
Мэт подъехал на Типуне к Ванину и спешился. Двое Стражей Последнего Часа и двое Садовников-Огир присоединились к своей команде. Лошади тяжело и устало дышали, раздувая ноздри, но Огир дышали довольно ровно. Один из них был Харта – Огир с каменными глазами, который очевидно занимал пост очень близкий к Музенге.
Ванин хмуро покосился в сторону других, которые не стали прогуливать уставших лошадей. Он может и был конокрадом, бывшим, но терпеть не мог, когда плохо обращались с животными. – «Они распалились, словно один из ее ночных цветков, едва нас завидев», – сказал он, кивнув в сторону Алудры. – «Мы убедились, чтобы они хорошенько рассмотрели наши доспехи, и держались от них в пределах прямой видимости едва они оседлали лошадей. Они идут за нами попятам. И быстрее, чем нужно». – Он сплюнул. – «Я не успел хорошенько рассмотреть их лошадей, но сомневаюсь, что они выдержат подобную скачку. Некоторые падут раньше, чем сюда доберутся».
«Чем больше падет, тем нам лучше», – сказал Мэт. – «Чем меньше их появится, тем лично для меня лучше». – Все, что ему нужно, это дать Туон день или два форы, и если они загонят лошадей, и, появившись из леса, решат, что у него слишком много людей, чтобы атаковать с хода, то ему придется потом сражаться с ними каждый день. После сегодняшнего шестимильного галопа, им придется дать отдых лошадям на несколько дней, прежде чем они будут снова способны куда-либо ехать на любое расстояние. Ванин угрюмо посмотрел ему в глаза. Другие величали его лордом и Высочеством, но только не Чел Ванин.
Мэт расхохотался, хлопнул его по плечу и поднялся обратно в седло Типуна. Приятно осознавать, что поблизости есть кто-то, кто не считает тебя проклятым дворянином, или его, по крайней мере, не беспокоит – дворянин ты или нет. Он направился к Айз Седай, которые уже были в седлах.
Блерик и Фен – один на гнедом мерине, второй на вороном, покосились в его сторону почти столь же мрачно, как и в сторону людей Музенге. Они по-прежнему подозревали, что он имел какое-то отношение к тому, что произошло с Джолин. Он раздумывал, не сообщить ли Фену, что его куцый отрастающий чуб выглядит смешно. Фен передвинулся в седле и положил руку на эфес меча. С другой стороны, может и не надо.
«…что вам сказала», – говорила в этот момент Джолин бывшим сулдам – Бетамин и Сите, покачивая пальцем. Ее темно-гнедой мерин выглядел боевым конем, но на самом деле им не являлся. Животное было довольно быстрым, но темперамент имело тише воды, ниже травы. – «Если вы хотя бы даже подумаете, не обнять ли саидар, то вы горько пожалеете».
Теслин неприятно хмыкнула. Она поглаживала свою светло-гнедую кобылу с белой мордой, которая была куда злее, чем животное, принадлежавшее Джолин, и высказалась ни к кому конкретно не обращаясь куда-то в воздух: «Она учит дичков, и ждет от них подобающего поведения, когда за ними не присматривают. А может она думает, что Башня возьмет к себе перезрелых послушниц?» – На щеках Джолин выступили красные пятна, но она только молча выпрямилась в седле. Как обычно, когда эта парочка начинала спор, Эдесина сосредотачивалась на чем-то своем, в данный момент счищала воображаемую грязь с разделенных юбок. Достаточно натянутости, что можно повеситься.
Внезапно из-за деревьев на дальнем конце луга вылилась волна всадников, которая преобразилась в разлившееся озеро из копий со стальными наконечниками, когда они разом натянули поводья, удивившись открывшемуся им виду. Похоже, не так много лошадей успело пасть, как надеялся Мэт. Вытянув зрительную трубу из футляра, притороченного к седлу, он приставил ее к глазу. Тарабонцев отличить было легко – на них были вуали, скрывавшие лицо почти до самых глаз. Остальные были в разномастных шлемах – округлых и конических, одни с лицевыми щитками, другие – без. Он даже разглядел несколько тайренских шишаков, хотя это вовсе не означало, что среди противника действительно есть тайренцы. Большей частью эти люди пользовались теми доспехами, которые смогли найти. «Не раздумывайте», – подумал он про себя. – «Женщина – здесь. Сто тысяч крон вас ждут. Не будьте проклятыми…»
Раздался пронзительный звук шончанского горна, показавшийся из-за расстояния тонким, и всадники направились в их сторону прибавленным шагом, разворачиваясь во всю ширину вала.
«Расчехли знамя, Маколл!» – приказал Мэт. Стало быть эти проклятые сыновья козлов решили, что убьют Туон, да? – «На этот раз мы покажем им, кто их убивает, Мандеввин. Принимай командование!»
Мандеввин развернул своего гнедого лицом к фронту. – «Приготовиться!» – прокричал он. Капралы и знаменосцы повторили его команду.
Маколл стащил кожаный чехол и аккуратно прикрепил его к седлу, и ветер развернул белое квадратное полотнище с красной бахромой и раскрытой красной рукой по центру. Ниже были вышиты красной нитью слова: «Дови’энди си товайя сагейн». «Время бросить кости», – мысленно перевел Мэт. И в самом деле, пора. Он заметил, что Музенге разглядывает знамя во все глаза. Для парня на которого несутся в атаку десять тысяч всадников, он был очень спокоен.
«Ты готова, Алудра?» – позвал Мэт.
«Разумеется, я готова», – ответила она. – «Мне только немного жаль, что у меня нет моих драконов», – Музенге перевел свой взгляд на нее. Чтоб ей сгореть, лучше бы следила за своим языком! Мэт хотел, чтобы эти драконы оказались неприятным сюрпризом для Шончан, когда они впервые с ними повстречаются.
За тысячу двести шагов до укрепления всадники перешли на рысь, за шестьсот – на галоп, но не такой быстрый, как можно было ожидать. Лошади сильно устали после скачки. Они с шумом приближались. Но пока ни одно копье не было опущено. Это произойдет только на последней сотне шагов. У некоторых из них сзади были прикреплены вымпелы – много красных здесь, зеленые и синие – там. Возможно, это цвета, принадлежавшие различным домам, или это значки нескольких отрядов наемников. Грохот копыт был похож на раскаты далекого грома.
«Алудра!», – прокричал Мэт, не оглядываясь. Глухой удар и резкий запах серы объявили, что пусковая труба отправила в небо ночной цветок. С громким треском наверху распустился ярко-красный огненный шар. Часть всадников с удивлением смотрели в небо. Никто не оглянулся чтобы заметить как с тыла из леса за озером Талманес вывел три знамени кавалерии. Их копья остались в обозе, но у каждого имелся конный лук. Рассыпавшись в линию они направились следом за мчавшимися нападающими, постепенно увеличивая темп. Их лошади вчера прошли длинный путь, но не сильно погоняли, и поэтому до сегодняшнего утра они успели отдохнуть. Расстояние между группами начало сокращаться.
«Первая шеренга!» – выкрикнул Мандеввин, когда всадники оказались в пределах четырехсот шагов. – «Пли!» – В воздухе промелькнули тени больше тысячи арбалетных болтов. Немедленно первая шеренга начала перезаряжать, нагнувшись к арбалетам, а вторая подняла свое оружие. – «Вторая!» – скомандовал Мандеввин. – «Пли!» – Еще тысяча ос полетела жалить приближающихся всадников.
С такого расстояния стрелы не могли бы пробить нагрудник, если только у них не было специального наконечника, но из седел начали падать раненые в ноги, а получившие раны в руки, отчаянно натянули поводья, чтобы остановить кровотечение. И лошади… О, Свет, бедные лошади! Животные падали сотнями, некоторые брыкались и стонали, изо всех сил пытаясь подняться, другие лежали без движения, многие, упав, опрокидывали других. Выброшенные из седел, всадники кувырком летели на траву, попадая под копыта скачущих следом.
«Третья шеренга! Пли!» – прокричал Мандеввин, и едва их стрелы отправились в полет, как выпрямилась первая шеренга: – «Первая шеренга!» – снова крикнул Мандеввин: – «Пли!» – И опять тысяча стрел отправилась на бойню. – «Вторая, пли!»
Конечно огонь не был односторонним, как в обыкновенной засаде. Кое-кто из всадников отбросил копье и достал свой лук. Среди арбалетчиков начали падать стрелы. Прицельный выстрел из лука на мчащейся галопом лошади совсем не легкая задача, и для их легких луков дальность для поражения была еще большой, но все же несколько солдат изо всех сил вращавшие рукояти зарядных механизмов арбалетов получили ранения рук. Вал до некоторой степени защищал ноги от стрел. Дальность велика, только, если удача вашей цели не вся еще вышла. У Мэта прямо на глазах один солдат упал с пробитым стрелой горлом, другой с торчащим из глазницы древком. В шеренгах возникло еще несколько промежутков. Солдаты быстро передвинулись вперед, чтобы их заполнить.
«Присоединяйся в любое время, Джолин», – крикнул Мэт.
«Третья! Пли!»
Айз Седай раздраженно тряхнула головой. – «Я должна чувствовать опасность. Пока, я ее не чувствую». – Теслин кивнула. Она следила за атакой, словно это был парад, вдобавок, чрезвычайно скучный.
«Если вы позволите нам с Ситой…» – начала было Бетамин, но Джолин холодно глянула через плечо, и шончанка прервалась на полуслове, смутившись опустила глаза. Сита нервно улыбнулась, но улыбка сошла с ее лица при виде выражения Джолин.
«Первая шеренга, пли!»
Мэт закатил глаза и пробормотал молитву, которая оказалась наполовину ругательством. Проклятые женщины не чувствуют опасности! А он чувствует, будто его голова уже лежит на плахе и топор занесен!
«Вторая шеренга, пли!»
Талманес уже вышел на дистанцию стрельбы и заявил о себе залпом из четырех тысяч луков с трехсот шагов, мигом очистив седла противника. Еще приблизившись, они выстрелили снова. И снова. По рядам противника словно прошла волна от удара. Кто-то остановился, кружась на месте, кто-то опустив копье, бросился на приближающийся отряд Талманеса, кто-то, обернувшись, начал отвечать на огонь собственными стрелами. Но большая часть нападавших продолжала идти вперед.
«Построиться в каре!» – приказал Мандеввин, на один удар сердца опередив Мэта. Он надеялся, что парень не станет ждать настолько долго.
Но Отряд был отлично вымуштрован. Солдаты, находившиеся на флангах, спокойно побежали, отступая назад, словно вокруг них не свистели стрелы, отскакивая от шлемов и кирас. А иногда и нет. Солдаты падали. Тем не менее, все шеренги, не теряя строя, перестроились в каре с Мэтом в центре. Музенге и остальные люди из Стражи Последнего Часа выхватили мечи, Огир подняли свои длинные секиры.
«Пращники!» – прокричал Мандеввин, – «Огонь – по возможности! Передняя шеренга – запад! Пли!» – Пращники в шеренге на западном фланге поднесли свои пращи к тлеющему фитилю в зубах, и как только арбалетчики разрядили арбалеты и согнулись, начали раскручивать пращи и метать свои заряды. Темные цилиндры летели почти на сто шагов, и приземлялись в рядах нападавших. Пока первый снаряд еще только падал, пращники уже поджигали от фитиля очередной цилиндр. Алудра пометила фитили обрывками ниток, чтобы указать скорость тления, и каждый цилиндр с ревом взрывался то под ногами атакующих лошадей, то на уровне головы всадника. Взрыв не был сам по себе оружием, но, попав в лицо, цилиндр мог оторвать человеку голову. Оставшееся без головы тело еще продолжало некоторое время скакать, но после трех скачков выпадало из седла. Но, нет – Алудра поместила в каждый цилиндр вокруг заряда речные камешки, которые, разлетаясь, глубоко вонзались в плоть. Визжащие лошади падали и бились о землю. Упавшие всадники лежали неподвижно.
Левый рукав Мэта пробила стрела, вторая вошла в правый и только оперение помешало ей пройти насквозь. Третья напрочь разорвала ткань на правом плече. Он просунул палец под шарф и немного ослабил его давление на шею. Проклятая вещь внезапно показалась ужасно тугой. Возможно, ему нужно пересмотреть свое отношение к ношению доспехов. Фланги нападавших сейчас начали заворачиваться, собираясь обойти вал и атаковать арбалетчиков. Люди Талманеса по-прежнему перчили тыл нападавших стрелами, но часть авангарда несколько сот человек уже была вынуждена взяться за мечи для защиты, и маловероятно чтобы все лошади без седоков принадлежали амадийцам и тарабонцам. Талманес оставил разрыв по центру фронта, приглашая любого желающего покинуть поле боя, но никто не воспользовался предложением. Они чуяли запах тысяч золотых.
«По моему», – медленно сказала Джолин. – «Да, сейчас я чувствую себя в опасности». – Теслин просто отвела назад руку и выбросила ее вперед, создав огненный шар размером с голову лошади. Проклятье, уже давно было пора начать!
Развернувшись в три стороны, Айз Седай принялись швыряться огненными шарами с такой скоростью, с какой могли двигаться их руки, но даже то опустошение, которое они создали в рядах противника, не замедлило его атаку. Они уже должны были разглядеть, что здесь не было женщины, подходящей под описание Туон, но, без сомнения, их кровь разгорячилась, а аромат денег кружил головы. Получив сто тысяч золотых, человек мог жить всю оставшуюся жизнь как лорд. Каре было окружено, и они пытались приблизиться к стрелкам вплотную, но арбалетные стрелы и снаряды пращей выбивали ряд за рядом. Вокруг начал подниматься второй вал – из павших тел – мертвых и умирающих, людей и животных, стена, на которую пытались въехать новые атакующие. Вновь они падали, выбитые из седел, и следующие вновь занимали их место. Арбалетные болты отбрасывали их назад. С такого расстояния арбалетный болт как горячий нож масло пронзал кирасу, глубоко вонзаясь в грудь. Появляясь над горой тел, они тут же умирали.
Внезапно вокруг повисла тишина. Точнее не совсем. Воздух был наполнен шумным дыханием солдат, с максимально возможной скоростью взводящих свои арбалеты. И стонами раненых. Где-то кричала лошадь. Но насколько мог видеть Мэт, вокруг от горы мертвых тел до отряда Талманеса не было видно ни одного врага, стоявшего на ногах. Вокруг не было никого кроме солдат в зеленых нагрудниках. Айз Седай сидели в седлах, сложив руки на высокой луке седла. Они тоже тяжело дышали.
«Дело сделано, Мэт!» – донесся крик Талманеса. – «Те, кто еще не мертв, умирают. Ни один глупец и не подумал о бегстве».
Мэт покачал головой. Он думал, что золото затуманит их мысли, но они от него полностью обезумели.
Чтобы выбраться на луг придется растаскивать стену из трупов людей и животных, поэтому Талманес отрядил своих людей на работу, привязав к лошадям веревки, чтобы растаскивать трупы в стороны. Никто не хотел взбираться на нее ногами. Никто, кроме Огир.
«Хочу посмотреть, не сумею ли найти там предателя», – сказал Харта, и он вместе с другими Садовниками, положив топоры на плечи, прошли по валу из тел, словно это была грязь.
«Хорошо, по крайней мере, с этим мы справились», – произнесла Джолин, отирая лицо кружевным платком. На ее лбу пунктиром выступили бусинки пота. – «Ты перед нами в долгу, Мэт. Как правило, Айз Седай не вовлекают в личные войны. Я подумаю, как ты сможешь расплатиться». – Мэт не сомневался, что она быстро что-нибудь придумает. Но она свихнулась, если решила, что он согласится.
«Арбалеты решили дело, марат’дамани», – ответил вместо него Музенге. Он был без шлема, нагрудника и кафтана. Его левый рукав был оторван чтобы один из Стражей смог наложить повязку на сквозную рану от стрелы. Рукав оторвался очень аккуратно, словно специально был пришит слабо. На плече у него красовалась черная как вороново крыло татуировка. – «Арбалеты и смелые люди. Значит у вас никогда не было больше людей, чем сейчас, Ваше Высочество». – Это не было вопросом. – «Только эти и те, что вы потеряли».
«Я же говорил тебе», – ответил Мэт. – «У меня достаточно людей». – Он не собирался открывать ему больше, если мог избежать этого, но Музенге просто кивнул, словно все понял.
К этому времени, когда был расчищен проход, чтобы Мэт с остальными могли выбраться, вернулся Харта с Садовниками. – «Я нашел предателя», – сказал Харта и протянул, держа за волосы, отрубленную голову.
При виде темного лица с ястребиным носом, брови Музенге взметнулись вверх. – «Ей будет очень интересно на это взглянуть», – тихо сказал он. Также тихо шелестит вынимаемый из ножен меч. – «Мы должны доставить ей это».
«Вы его знаете?» – уточнил Мэт.
«Мы знаем его, Ваше Высочество». – По лицу Музенге, внезапно показавшимся вырезанным из камня, было понятно, что больше он ничего не скажет.
«Слушай, почему ты непрестанно меня так называешь? Меня зовут Мэт. После всего, что с нами случилось сегодня, я думаю, у тебя есть право меня так называть». – К удивлению для него самого, Мэт протянул ему руку.
Каменная маска разбилась от удивления. – «Но… я не могу, Ваше Высочество», – ужаснулся Музенге. – «Когда она вышла за вас замуж, вы стали Принцем Воронов. Называть вас по имени – значит навсегда уронить мою честь».
Мэт стащил шляпу и провел пятерней сквозь волосы. Он всем, кто имел уши, твердил, что терпеть не может дворян, что подразумевало, не хотел бы стать одним из них. И по-прежнему так думал. А теперь он сам стал одним из проклятых дворян! Он сделал то единственное, что ему оставалось. Он рассмеялся, и смеялся до тех пор, пока у него не заболели бока.